Крещение

Крещение.

Дизель-генератор работал несколько часов, но под утро он остановился. Он размещался на улице, но его гул всё равно достигал подвальных помещений. В подвале проживало две роты местных мобиков. Каждую ночь их становилось всё меньше и меньше . Каждую ночь десяток, полтора бойцов куда-то увозили. Куда не сообщали, но зачем не скрывалось: на штурм. В эту ночь численность солдат должна уменьшиться ещё на десять человек.
Урал приехал приехал под утро, хотя должен был быть вечером. Ротный объявил про приехавший Урал на весь подвал. Потом ещё раз. Мозг Историка услышал это объявление. Веки поднялись. Голова повернулась в сторону и в другом конце подвала, около выхода глаза увидели в полумраке фигуры мобиков. К сожалению эти были мобики с огромными и тяжёлыми рюкзаками. Это означало, что они идут не курить, а к грузовику Урал. Надо было ему подниматься и присоединиться к мужикам. Транспорт должен был приехать несколько часов назад и наверное они уже должны были быть на месте. Однако, как часто и практически всегда бывает машина приехала под утро.
Историк поднялся. Торопиться не было смысла. Без него не уедут. Собирать было нечего. Всё было собрано и упаковано вечером. Когда вечером стало ясно, что грузовик приедет неизвестно когда, он решил лечь спать. Распаковывать спальный мешок и каримат было лень. Он снял бронежилет, разложил и лёг на него. Неожиданно выявил для себя, что спать на бронике очень удобно. Теперь достаточно было натянуть броник, каску и взять автомат, и конечно рюкзак.
Полностью собравшись Историк пошёл к выходу из подвала. Выходил медленно. Было темно и всё помещение было заполнено спящими мобиками. Здесь было две полнокровных стрелковых роты, а может три. Живая сила то прибывала, то убывала и точное количество обитателей подвала не знали даже командиры. Бойцы заняли все помещения подвала. Некоторые размещались на деревянных поддонах. Кому не досталось укладывали каримат прямо на землю. Температура в помещении была не выше десяти градусов. Генератор обеспечивал электроэнергией розетки и тусклое освещение. Тепловая пушка гоняла воздух по помещению. Работала она практически без перерыва, поэтому был от неё толк или нет сказать сложно. Во всяком случае в помещениях была плюсовая температура, а для подвала предназначенного для хранения продуктов питания практически идеальная. Дверей, в том числе входных не было, вместо них старые ковры.
Историк полностью экипированный и собранный подошёл к выходу. Он ещё раз осмотрел подвал и спящих товарищей, после чего шагнул за ковер. За ковром была полная тьма и ещё один ковёр. Тьма не мешала. Дорогу по лестнице на первый этаж он знал и мог подняться на ощупь, главное держаться стены, так как перил не было.
На первом этаже было также темно, но Историк знал, что впереди стоит легковой автомобиль. Теоретически сюда должны светить звёзды, но ночь была облачная. Однако кое-какие очертания он смог рассмотреть. В отличие от подвала здесь и на втором этаже были окна. Точнее то что от них осталось.
Здание представляло собой двухэтажную коробку из железобетонных блоков. Более ничего не было, точнее не сохранилось. Крыши, окон, дверей, коммуникаций не было. Зато над подвалом было три ряда железобетонных перекрытия. Даже если бы противник узнал бы об их дислокации, то поразить ему их было бы сложно.
10 лет назад это здание выглядело совсем по-иному. В нём были окна, двери, крыша и все необходимые коммуникации. На первом этаже была действующая столовая, на втором актовый зал для собраний. В подвале никто не жил. Подвал использовался для хранения продуктов. Были даже холодильные камеры. За этим зданием стояли другие, точнее железобетонные остовы - это были корпуса заводских цехов.
10 лет назад здесь было работающее предприятие, сотрудники которого обедали в заводской столовой. Потом началась гражданская война. Линия фронта оказалась в трёх километрах от завода. За несколько месяцев завод превратился в руины. Цеха и здания превратились, либо в битый кирпич или в железобетонные остовы. В многочисленных подвалах разместились боеприпасы, вооружение и личный состав одной из воюющих сторон.
За несколько лет зелёные зоны превратились в густые заросли молодых деревьев. Прилегающие к заводу то ли жилые дома, то ли садовые участки превратились в руины, заросшие деревьями и кустами. Дороги сохранились, но покрылись таким слоем чернозёма, что казалось, что передвигаешься по грунтовке. Однако если поковыряться, то можно обнаружить асфальт. Ситуацию облегчало то, что была зима, а по ночам был мороз, который сковывал грязь. Однако мороз не мог убрать многочисленные воронки, которые были созданы тысячами снарядов. Кроме того зима была тёплая и днём была плюсовая температура.
Историк вышел через то, что десять лет назад было дверями на улицу. Грязи не было, мороз постарался. Слева лежала куча кирпичей - последствия попадания снаряда. Справа деревянная конструкция сбитая из остатков оконных рам над глубокой воронкой - это был туалет прямого падения. В тридцати метрах от выхода виднелись очертания трёхосного удлиненного Урала. Сзади Историк услышал голос командира роты и звук щёлкающей зажигалки.
Пора было идти. Не торопясь он подошёл к тентованому грузовику. Задний борт был открыт, а изнутри светились полтора десятка красных точек. Мобики принимали дозу никотина. Историк снял рюкзак и забросил его в кузов. Кто-то его принял, а затем подал руку Историку. Сделано это было вовремя. Он никак не мог в темноте нащупать за что зацепиться. Он был последним из группы кто загрузился в грузовик и свободное место было у выхода. Из глубин мрака раздался тихий комментарий про то, что совсем плохи дела в первой мясной, что даже поваров на штурм отправили. Голос Историку показался знакомым.
Историк три месяца был поваром на каторге и в двух батальонах его многие знали. В Урале было тихо. Все молчали. Даже Валет молчал. Обычно у него рот не закрывался и всегда у него в запасе была какая-то интересная история связанная с нынешней войной. Однако вечером он практически молча сложил свои вещи, поставил их около выхода и лёг спать. Историк тогда последовал его примеру.
Внезапно появился ротный и спросил у взводного все ли загрузились. Взводный стал проверять. Сделать ему это было не просто. Взвод ему вручили три дня назад, а крайнего бойца только, что привезли и он всех ещё не запомнил, кроме того к десяти местным мобикам добавили десять союзников. Кроме того, отряд формировался по принципу с бору по сосенке. Например, Валет был из соседней роты и взводный о его существовании до этого момента не знал. Пол взвода, толи оставались на месте, толи через сутки поедут на ноль. Этого ещё никто не знал, а взводный жаждал побыстрее уехать из надоевшего ему подвала и ротного в первую линию. Через несколько минут командиры убедились, что сводный отряд весь в сборе, что всех кого хотели в эту ночь отправить на передовую находятся в грузовике. Задний борт был поднят и зафиксирован.
Двигатель Урала завёлся и грузовик поехал куда-то вдаль. Куда ехали никто не знал. Местные мобики знали, что едут на штурм, который должен начаться в восемь утра. У них за плечами целых три дня учёбы на полигоне у некоторых пять. В армии никто из них никогда не служил, на войне тем более не был. Исключение составлял взводный. Он воевал с первых дней гражданской войны, без перерыва и воевать ему нравилось. Пребывание в расположении, а затем в подвале его тяготило, как и всё вышестоящее командование. Несмотря на отсутствие какого либо образования, кроме полного среднего, взводный был лейтенантом. Он клялся, что погоны и звёзды не покупал, а заслужил, за участие в штурмах. Все в его взводе уже знали, что летом лейтенант положил 117 мобиков при штурме очередного опорника противника на очередной высоте. Этого он не скрывал и говорил, что у него был письменный приказ взять высоту любой ценой и во всех штурмах лично участвовал.
Как ни странно дорога была в хорошем состоянии или конструкция Урала была такой, что обеспечивала плавную езду. В начале месяца Историк катался две недели на другом участке фронта на подобном Урале, только без тента, но там от ухабов и ям, стальной шлем слетел с головы и оказался в кювете. Хорошо, что в тот день по невероятному стечению обстоятельств по ошибке оставил кевларовую каску, купленную у союзников в комплекте с бронежилетом в расположении, а взял стальную. Жилет броника был неизвестного производителя, но очень удобным, а плиты в нём оказались с ратника. Берцы тоже были куплены, только на базаре. С зимней формой ему очень повезло, удалось на складе намутить совершенно бесплатно. Зимней обуви на складе не было. Все остальные товарищи ехали в купленной форме. Одностроя не были. Ехали не на парад, а на штурм, в первую линию, здесь оттенок, фасон формы или обуви значения не имеет. Главное, чтобы была удобной, функциональной и естественно соответствовала климатическим условиям.
Урал совершил поворот, вскоре ещё один и стало казаться, что он поехал в обратную сторону, но по другой дороге. Потом он остановился. Командиры стали решать вопросы по связи, про рации и их перепрошивке. Стали проверять у кого программирована, а кому необходимо перепрошить. За это время мобики сидящие в кузове приоткрыли тент и пытались осмотреть окрестности. Вокруг были поля с метровым сухостоем и очертания корпусов заводских цехов. Что за предприятие в темноте определить было сложно. Когда-то регион был промышленно развитым. Заводы размещались один за другим, а где заканчивается один город и начинается другой не сразу можно было понять. А между ними до самого горизонта россыпью возвышались терриконы. Теперь одни руины по которым перемещаются человечки одетые в разные оттенки зелёного одёжку и обвиняют друг друга в этих разрушениях, и убивают друг друга в надежде вернуть довоенный мир и цивилизацию.
Кто-то из мобиков вспомнил вслух, что сегодня праздник Крещения. Тем временем Крещенская ночь шла к завершению. Проблемы связи можно было обсуждать до бесконечности, но приближался рассвет. Надо было торопиться, пока смертоносные птички не проснулись.
Урал поехал далее среди руин цивилизации. За много лет боевых действий окраины города обезлюдели. За эти годы жилые дома и промышленные предприятия в ходе обстрелов были разрушены. Жилые кварталы частного сектора заросли деревьями и кустарниками. Большинство строений уже и не видны. Улицы превратились в широкие тропы, по которым передвигаются небольшие группы военных и разнообразный транспорт. Здания заводских цехов, ещё очень хорошо видны. Они без окон, дверей, крыши. Однако стены собранные из железобетонных блоков и перекрытия из железобетонных плит устойчивы к артиллерийскому обстрелу. В подвале таких цехов можно разместить роту, а то и две роты солдат, а в некоторых целый батальон. Главное на поверхность большими группами не выходить. Птички противника постоянно мониторят поверхность, а их артиллерия всегда готова открыть огонь. Выезд на позиции только ночью небольшой группой и одиночным транспортом до ноля. Потом четыре километра пешком. На транспорте нельзя. Слишком опасно. Противник может уничтожит с высокой долей вероятности.
Урал ускорил движение. Что-то рассмотреть стало невозможно и не было необходимости, руины были одинаковыми, а скоро сидящим в кузове предстоит идти к подобным руинам, а может штурмовать. Урал достиг предельной скорости, но как ни странно поездка все равно была плавной, словно он ехал по скоростному автобану. Внезапно грузовик резко затормозил и остановился. Союзники попадали и заматюкались. Местные их поддержали. Ротный с водилой откинули задний борт. Прозвучала команда выходить.
Историк вылез одним из первых. Взяв рюкзак сразу отошёл в сторону. Первое, что он увидел это сгоревший бензовоз. К нему он и направился. Когда-то на Крещение всегда были сильные морозы, но с началом войны и они куда-то пропали, как и вся цивилизованная жизнь. На нуле уже был ноль градусов. Под берцами уже ощущалась грязь, но не глубокая, а тонкий слой на идеальном асфальте.
Историк поставил рюкзак на обугленный КАМАЗ и стал осматриваться. К нему стали подходить другие мобики. Стало гораздо светлее и можно было увидеть вдали несколько терриконов. Местные стали усиленно спорить, что за шахты в степи и где они находятся.
Урал развернулся и уехал. Стало ещё светлее и вдали стало возможным рассмотреть ещё одни руины знакомые каждому местному. Они положили конец всем спорам о том куда их привезли. Это были руины аэровокзала. Они находились на территории аэропорта или сокращённо в АДу. Здесь и в окрестностях уже много лет идут кровопролитные сражения, то затухая, то разгораясь.
Почти год назад практически заглохшая и потухшая война вспыхнула снова и с невероятной силой и невиданными досели реками крови и разрушений. Словно некий режиссёр, сценарист подбросил в костёр сухие высококалорийные дрова.
Недалеко от отряда мобиков находилась взлётная полоса. Она была совсем рядом от дороги её отделял широкий газон. Как ни странно трава тут была именно газонная, только очень крупная и частично даже зелёная. За забором одновременно было настоящее степное разнотравье только сухое, и в тоже время цветовое однообразие в серо-коричневых тонах. Местами железобетонные плиты забора завалились, но в целом ограждение аэропорта сохранилось.
Несмотря на многолетние интенсивные боевые действия взлётная полоса была в хорошем состоянии. Теоретически приспособить её для армейской авиации можно за пару неделю. Главная проблема противник. Он в четырёх километрах. В реальности на эту полосу никогда более не приземлится и не взлетит ни один самолёт. Когда-то чуть более 10 лет назад на эту взлётку приземлился самолёт: гордость советского транспортного авиастроения АН-224Мрия. Спроектированный и собранный в одном экземпляре он был самым грузоподъёмным - 250тонн. Аналогов этот самолёт в мире не имел, поэтому он первым испытал новую взлётную полосу. Всё руководство державы присутствовало при открытии аэропорта. Более этот самолёт сюда не прилетит, он вообще более никуда не прилетит. Мрия была уничтожена в самом начале интенсификации конфликта на аэродроме недалеко от столицы державы, за который шли ожесточённые бои. Погиб ещё один шедевральный осколок советской футуристической технократической цивилизации. Ушёл туда, куда ушли те, кто его спроектировал, а потом собрали.
Местные мобики уже поняли куда их привезли и где находятся. Дорога вдоль взлётки, как ни странно была в хорошем состоянии, за исключением тех мест, куда упали снаряды. Дорога уходила куда-то вдаль в низину. Где-то там недалеко посёлок П. Посёлок был освобождён полгода назад. За восемь лет противник превратил посёлок в мощный укрепрайон. При штурме погибло очень много отважных местных парней. Мобикам сообщили, что далее надо идти в посёлок О. Этот населённый пункт был освобождён два месяца назад, а за ним в лесополосах солдаты противника. Сводному отряду их надо будет оттуда выбить и начать надо в восемь часов. Правда до восьми утра было примерно полчаса, а до вражеского опорника примерно пять километров.
Справа от дороги в полукилометре от мобиков возвышался муравейник - гигантский холм. Он образовался в ходе строительства новой взлётной полосы. Муравейник - господствующая над окружающей местностью высота. Вокруг в радиусе нескольких километров открытое хорошо осматриваемое и простреливаемое пространство. С вершины холма ещё дальше можно рассматривать степь. Это был мощный опорный пункт противника. Ещё три месяца назад, мобики не то что стоять, они сюда и подъехать не смогли бы без вреда для здоровья. Оказывается, эту часть территории аэропорта отбили от противника совсем недавно. Здесь, так же погибло очень много славянских бойцов. Удивительно, что этот муравейник смогли взять.
На протяжении многих лет местным говорили, что территория аэропорта полностью отбита. Как уже надоело это вранье. За несколько месяцев после интенсификации гражданской войны местная профессиональная пехота почти закончилась. Не удивительно, что штурмовиков для захвата мощнейшего укрепрайона осталось мало. В бой отправили местных мобиков, которые в армии никогда не служили, никогда не воевали и которых почти ничему не обучали.
Мобики стали кучкуваться и знакомиться. Историк с бойцами из своего взвода за три дня успел познакомиться, остальных знал по каторге. Даже забыл выявить, кто про него вспомнил при погрузке в Урал. Больший интерес вызывали союзники. Они были из Яндашского острога. Всё когда-то служили в армии, а после мобилизации даже прошли трёх недельную подготовку. Всё союзники были сапёрами, гуманитарное разминирования освобождённых территорий. Они были очень удивлены когда узнали, что через полчаса им надо будет штурмовать лесополосу. Сапёры приехали без миноискателей и щупов, без спальных мешков, кариматов и рюкзаков и выглядели почти как на парад. Союзным мобикам сообщили, что они едут на сутки, на блокпост проверять документы и только на нуле от местных узнали правду.
Историк продолжал стоять около сгоревшего топливозаправщика. Тут на обочине было грязно, но искать в полумраке сухое место было опасно. За много лет военных действий территория аэропорта и окрестностей стала нашпигованной разнообразными минами, растяжками и неразорвавшимися снарядами. Местные оставались вдоль дороги и далеко за обочину не отходили. С каждой минутой становилось всё светлее.
Внезапно раздался взрыв и практически одновременно вопль взводного, про нападение и что нужно занимать оборону. Историк мнгновенно переместился в сторону взлётки и упал в траву. Бросился туда, где разворачивался Урал. Тут мин не должно быть. Трава была необычайно мягкой и густой. Земля вообще не чувствовалась. Поверхность была идеально ровной, ни канавы, ни выемки, ни ямки. Он стал думать откуда ожидать нападения. Позади в нескольких километрах посёлок В, там свои. С флангов посёлки П, С, руины аэровокзала, там тоже свои. Теоретически диверсионная группа могла зайти со стороны фронта. Кого держать на линии огня было непонятно. Впереди белый забор, который закрывал вид на степь. Частично вид на степь и остатки лесополосы открывался через пролом в заборе, но и там ничего угрожающего не было. Удивило, что взрыв был один и ассоциировался он с вогом, ручной гранатой, противопехотной миной. Если бы их стали накрывать из АГС-17, то противник улитку не пожалел бы на такую толпу.
Подобные мысли пронеслись у Историка в голове за пару секунд. Потом он услышал стоны раненных и крики его товарищей по взводу. Они орали на лейтенанта и обвиняли его в том, что он случайно выстрелил из подствольника. Обвинения были обоснованными. На боевых у лейтенанта автомат всегда был снят с предохранителя, патрон в патроннике, а палец на спусковом крюке. Практически ежедневно лейтенант случайно выпускал несколько пуль. Его даже просили ставить калаш в режим одиночной стрельбы, чтобы более одной пули не выстреливать. Возможно благодаря этой привычке он до сих пор был жив. В этот раз обвинения в адрес взводного были абсурдными. Даже если бы он случайно выстрелил вогом из подствольника, то этот вид гранаты не взорвался бы. В своё время конструкторы этого боеприпаса предусмотрели случайный выстрел. Вогу надо пролететь двадцать метров прежде, чем взрыватель станет в режим боевой готовности.
Вог из подствольника не вылетал. Лейтенанта оставили в покое, а он сам занялся оказанием первой медицинской помощи, наиболее пострадавшему союзному мобику. Другие стали спорить на какой мине подорвался мобик из Яндашского острога. В кустах и на обочине в большом количестве валялись противопехотные лепестки и круглые крестовые. Мобиков высадили буквально на мины.
Историк, какое-то время на всякой случай полежал на мягкой траве. Потом поднялся и подошёл к товарищам. Наступившему на мину уже вкололи промедол, а взводный накладывал повязку. Сапёру повезло. Обычно крестовая мина сразу ступню отрывает, тому кто на неё наступает, а металлические осколки ещё и окружающих ранят. В этом случае союзнику оторвало пальцы на правой ноге. Сохранить пол ступни у врачей должно получиться. Всем союзникам выдали промедол. Это облегчило оказание медицинской помощи и страдания раненому. Раненных на штурм уже не отправят, а наиболее тяжёлого комиссуют и скорее всего выплатят три миллиона и вернётся в Яндашский острог миллионером. Подорвался он не около окопов противника, а на нуле, поэтому эвакуатор приехал быстро. Так и сказал раненому лейтенант: счастливчик, миллионер.
Местные были без промедола. Его не только не выдали, но и отобрали тот, что был. Из-за этого они до последнего не верили, что их отправляют на штурм, в первую линию. Однако их отправили. Промедол не выдали, ибо при его использовании или утрате очень сложная отчётность. Санитарный инструктор и другие медики, часто не хотят этим заниматься и придумывать и с доказательной базой при каких обстоятельствах был утрачен или использован нарко содержащий препарат. Использованную ампулу обязательно надо сохранить и вернуть медику в идеале с подробным описанием обстоятельств использования и обоснованность. Если местный получит тяжёлое ранение, то вместо укола промедола должен подорвать себя гранатой или застрелиться. Гранат местным тоже не выдали.
Историк вернулся к своему рюкзаку. Он стоял на месте. Кроме того, он увидел, что находился в трёх метрах от эпицентра взрыва. Увидел также и ротного, который вызвал эвакуатор. Через десять минут подъехало чудо советского автопрома: буханка. Она была серого цвета вся забрызгана грязью и полностью сливалась с окружающей местностью. Кто бы, как бы ни критиковал это изделие шестидесятилетней давности, но здесь этот автомобиль проявлял чудеса выносливости, проходимости и неприхотливости. Машины использовались далеко за пределами своих технических возможностей в максимально экстремальных условиях. Они ломались, но их умудрялись восстанавливать и модернизировать. Только дрон противника или снаряд мог окончательно сломать буханку. Трёх трёхсотых союзных сапёров буханка увезла. Остальным ротный приказал идти по дороге к посёлку С.
Рассвет вступил в свои права. Стало совсем светло. На небосводе взошло солнце. Семнадцать мобиков шли к посёлку. Союзникам было легче, у них не было рюкзаков. У местных были рюкзаки, в которые каждый сложил необходимые вещи. Рюкзаки весили от 30 до 40 килограммов. К этому надо добавить бронежилет от 15 кг, разгрузка с массой аксессуаров с общей массой с среднем 10 килограмм и оружие почти пять килограмм. В целом каждый местный тащил на себе не менее 50 килограммов и большинству было за пятьдесят лет. Историк в свои сорок пять за исключением взводного был самым молодым.
До посёлка был километр. Дорога была удобной, асфальтированной и покрыта тонким слоем грязи. На обочинах лежали противотанковые мины ТМ-62 в большом количестве. Половина были без взрывателей. Остальные с виду были в боевой готовности, с вкрученными взрывателями.
В посёлок мобики не заходили. На его окраине стоял заводской цех или его подобие. Здание имело ориентировочные размеры в высоту десять метров, ширину тридцать метров, в длину пятьдесят. С торца здания был небольшой холм, но опытный взгляд подсказывал, что под ним блиндаж, связанный с этим зданием. На окраине поселка были пустые окопы и доты. Местность была густо покрыта воронками. Все дома на окраине посёлка были разрушены и были скрыты ветвями деревьями и кустов. Если бы сейчас было лето, то кроме зелёной массы мобики ничего не увидели.
Ротный приказал заходить в цех. В цеху ничего не было. Только стены из железобетонных блоков и крыша дырявая в нескольких местах. Никакого оборудования не было. Пол был земляной. В глубине цеха был вырыт капонир. В капонире можно было спрятать не только танк, но и самоходное орудие. Одна стена, торцевая была полностью разобрана, чтобы ничего не мешало полёту снаряда. Эта стена была направлена в сторону города А, который представлял мощнейший укреплённый район противника. Около этого укрепа уже много лет шли ожесточенные сражения в лучших традициях верденской мясорубки. Эта позиция до появления дронов была идеальной. Поразить здесь танк или самоходку было невероятно сложной задачей. Глубокий блиндаж позволял личному составу надёжно укрыться.
Когда мобики пришли сюда здесь никого не было. Ротный сказал, что тут будем находиться до вечера, после чего будем выдвигаться в посёлок О. Большая часть мобиков разместилась на земляном полу, на ящиках из под снарядов. Историк спустился прямо в капонир. Здесь было максимально безопасно и тоже были деревянные ящики. Вскоре сюда спустилось несколько союзников и Суета. Только сейчас Историк понял кому принадлежал знакомый голос услышанный при погрузке, и только сейчас увидел его владельца. Суету Историк не видел с тех пор, как их привезли в посёлок Эрнста из арбузного края. С пулемётчиком Суетой он познакомился в арбузном крае на каторге и последнее, что слышал про него, что тот был задержан за пьянку в комендантский час. Суета узнал Повара и с радостью сообщил ему, что нашёл свой пулемёт, сдал его и теперь он обычный стрелок. Знающие люди рассказывали, что Суета по пьяне потерял пулемёт, все свои документы и пытался взорвать ручной гранатой комбата. Сам Суета утверждал, что гранаты у него не было, тем более, что их не выдавали, пулемёт и документы отобрал комбат, за то, что Суета поджёг комендатуру. После бегства комбата он реально не знал, где его пулемёт и документы, но всё нашлось. Историк вспомнил, как на каторге он разжигал полевую кухню, а капитан взял у него горевший длинный брусок и приласкал им обкуренного Суету. Вспомнил как на новом оборудованном для приготовления пищи месте обнаружил пластиковые бутыли для приготовления наркотического зелья со странным запахом и всё выбросил, даже не понял, что это было. Суетолог тогда был удивлён.
Суета за короткое время осмотрел всё помещение, включая блиндаж, достал спальник и укутался в него и собрался спать до вечера. Он и Историк рассказали союзникам об нюансах местной мобилизации, особенностях службы в арбузном крае отчего те пришли в шок. Они ещё не осознавали, что их ждёт в окрестностях города А.
Суета поинтересовался у Историка его нынешней должностью. Историк растерялся. За последние несколько недель он сменил несколько воинских частей и должностей и нынешнюю должность он не знал и не интересовался. Недавно был гранатомётчиком взвода гранатомётчиков, но какого гранатомёта ручного или станкового не знал, тем более во взводе гранатомётов не было вообще. Потом его перевели во взвод огневой поддержки, но пулемётов и гранатомётов у них не было. Всё это не имело значение, потому что независимо от того, какая была запись в штатном расписании все по факту были назначены штурмовиками. Автомат, пулемёты ручные, станковые, гранатомёты ручные и станковые - всё эти железяки очень надоели Историку, хотя и научился ими пользоваться.
Штурмовиками сделали мужиков, которые в армии не служили и никогда не воевали и которых после мобилизации даже не обучали. Даже поваров, связистов и взвод охраны (туда зачисляли больных и стариков), бойцов из взвода обеспечения и тех назначили штурмовиками и отправили в бой. Местных мобиков ничему учить и тренировать не надо. Они рождаются уже готовыми штурмовиками. Только им самим надо купить форму, выдать советский стальной шлем, автомат Калашникова с четырьмя магазинами и даже винтовку Мосина можно выдать. Все остальное, кроме оружия и боеприпасов, тоже надо купить, если хочешь. Местный мобик в любом возрасте и состояние штурмовик и в 20 лет, и в 60 лет, и с язвой, и с воспалением лёгких, и без почки, и без лёгкого, и даже инвалидность не мешает быть штурмовиком.
Через час Историк услышал команду, что надо выдвигаться на ноль и далее в посёлок О. Он поднялся из капонира и увидел, что мобиков стало в два раза больше. Похоже прибыл ещё один сводный отряд. Взводный уже начал выдвижение на ноль. Он был самым молодым и высоким, и широкими шагами уходил на ноль. Остальным, старше его на 15-25 лет угнаться за ним было не просто. С другой стороны, где ноль все уже знали и толпу создавать при переходе нельзя. До противника считанные километры.
Сложно было поверить, что сегодня Крещение. Лёгкий ночной мороз испарился, как первый выпавший за эту зиму неделю назад снег. Казалось, что пришла весна. Солнце щедро дарило тепло окружающему пространству. Всё дошедшие до ноля мобики изрядно вспотели.
По дороге Историка, кто-то сзади окликнул. Он повернулся и дважды удивился. Сзади него шёл боец с пулемётом РПК и в стальном шлеме. Это первое было удивление, ибо уже все мобики купили кевларовые каски. Второе удивление это был Кос - командир нулевого блокпоста. Историк не видел Коса несколько месяцев, с тех пор как пять месяцев назад командир его отправил на каторгу. Про Коса Историку рассказали, что того сняли с должности командира блокпоста за чрезмерную дегустацию алкогольных напитков кустарного производства. Кос в отличие от подавляющего большинства присутствующих был опытным бойцом. Четыре года он воевал в окрестностях аэропорта и театр военных действий был знаком. Рассказывал, как разбирали посёлок О и противника с помощью рапиры. Теперь у него выпала возможность посмотреть лично на результаты своего ратного труда. Однако это не радовало Коса, к тому же он жаловался на здоровье.
Историк снова оказался около сгоревшего бензовоза и снова поставил на него тяжёлый рюкзак. Взводный был рядом. Ротного не было. Началось обсуждение процесса перехода в посёлок О. Историку хотелось пить. Фляга старая, советская, была рядом на ремне. Ремень, тоже советский со звездой на бляхе. Однако его внимание привлекла двухлитровая бутылка с водой и ручкой для переноса. Она была кем то брошена. Подумав, он решил взять с собой и нести в руках, будет жарко и бутылка будет опустошена.
Взводный объявил, что оставаться на нуле опасно и надо идти далее, не большими группами. Последним и запыхавшись подошёл Суета и он заявил, что в ближайшие полчаса никуда идти не сможет.
На ноле стало многолюдно. Взводный уже отдохнул и сказал, что, кто хочет может идти за ним в первой группе. Широкими шагами он пошёл через пролом в заборе. Точнее через участок где отсутствовало несколько плит. Он хотел, как можно быстрее покинуть ноль. Историк пошёл за ним находиться на заминированном ноле не хотелось, а нарваться на птичку с гранатой в такую ясную погоду было очень вероятно.
Дорога была грунтовая с вдавленной техникой в грунт колеей. Под воздействием солнца образовалась грязь и теперь она прилипала к берцам, делая их ещё более тяжёлыми. Идти по обочине покрытой травой было гораздо комфортнее, но тут могли быть мины. Местами колея была глубиной до полуметра. Колея была узкой и идти по ней было не удобно и грязно. Колея, же не была ровной и постоянно петляла. Идти посередине, тоже было не удобно: скользкая грязь по неровной во всех проекциях поверхности. Воронки были повсюду. Иногда прямо на дороге. В надежде найти более менее удобный путь мобики шли то справа, то слева, то посередине грунтовки. Справа были остатки лесополосы. Местами она была перепахана снарядами и выжженная, торчали только обугленные метровые пеньки. Чем дальше от взлётки, тем целе становилась посадка.
Через полкилометра они увидели сгоревшую бэху (это была БМП-2, двоечка). Здесь взводный сделал привал. Трое пошедших за ним были очень рады. Всем было жарко, все хотели пить, словно сейчас июль. Из растегнутых курток поднимался вверх пар. Подобранная, на нуле, Историком бутылка воды всем пригодилась. Историк не стал снимать рюкзак, а вместе с ним опустился на землю. Перед этим он тщательно осмотрел поверхность. Здесь около бэхи всё было вытаптоно и мин точно не было.
Заметив следующую идущую за ними группу взводный пошёл далее. Историк опёрся на автомат и вместе с рюкзаком поднялся. Ему вернули воду, хотя он не возражал, если бы кто-то другой понёс уже изрядно облегчённую бутылку. Четвёрка мобиков двинулась к посёлку. Куда точно идти не знал никто. Только взводный знал направление. В целом местным было легче, в отличие от союзных сапёров, которые впервые в жизни оказались в этом регионе.
Второй привал был короче по времени. Он более был необходим удовлетворить жажду, хотя мобики были не против пол часа полежать на сухостое под тёплыми лучами солнца, светившего в голубом небе. Однако взводный торопил и торопился. Он сказал, что погода идеальная для дронов, как разведывательных, так и ударных.
Следующая лесополоса отличалась от предыдущей. Здесь был длинный окоп, блиндажи, доты и всё в неплохом состоянии. Грязи здесь было немеряно. Берцы через каждые несколько метров надо было отряхивать от налипшей грязи. Кроме того здесь росло множество туй, елей, сосен и разнообразных кустарников.
Десять лет назад здесь был лесной питомник, где выращивали разнообразные хвойные породы деревьев и кустарников. Потом началась война и питомник стал ротным опорным пунктом. Всего десять недель назад здесь шли бои. Один ряд туй обгорел и стоял рыжим. В целом деревья сохранились. Здесь ровными рядами росли вечнозелёные деревья и даже сейчас под ними можно было надёжно спрятаться от воздушных глаз, под сенью густых зелёных иголок.
Дорога привела группу прямо в глубину питомника. Перед условным входом был вырыт окоп. К счастью он был не широким, полметра, а бруствер уже был размазан по поверхности. Но всё равно окоп и усиленная грязь потребовали дополнительных усилий для преодоления. На территории питомника грунт был очень влажным. Идти стало совсем тяжело. Группа взмолилась об отдыхе и перекуре. Взводный тоже был не против перекурить. К тому же в этой для данной поры года уникальной, зелёной полосы было безопасно. Он остановил группу на привал около блиндажа. Здесь противник выкопал множество блиндажей. Многие сохранились в хорошем состоянии, поэтому в случае артиллерийского обстрела при переходе в них можно спрятаться.
Отдохнув группа пошла по дороге окружённой с двух сторон хвойными деревьями. Иди было тяжело. Здесь была сплошная грязь. Сказывалось пройденное расстояние, тяжёлые рюкзаки и прожитые годы. Через пятьсот метров все уже были вымотанные, хотя в целом прошли не очень большое расстояние. Неожиданно снова настал непредвиденный, короткий привал.
Лесополоса закончилась, а чуть в стороне от дороги на обочине мобики увидели труп противника. У задвухсотившегося противника ярко выделялся череп. Он был без волос, кожи, мышц, носа, глаз. Только белая кость. Казалось, что он тут лежит не один год. Однако кисти рук были целые, только потемневшими. Двухсотому было максимум три месяца.
Взводный подошёл к двухсотому и внимательно осмотрел его. Труп был без ловушек. Казалось с него нечего взять. Всё трофеи уже давно взяты. Однако взводный достал плоскогубцы и вырвал несколько золотых зубов. Историк снял с противника наколенники и налокотники. В этих условиях эти аксессуары нужнее золотых зубов. Противник часто минировал двухсотых, поэтому обращение с ними требует определенных знаний и умений, и потенциально небезопасно.
Группа пошла далее. Ряд высоких и частично порыжевших туй окончательно завершился. Они вышли на открытое пространство. Влево уходила узкая протоптанная тропинка, которая совершенно неожиданно привела на широкий трёх метровый то ли тротуар, то ли дорогу вылаженную фэм плиткой. Тротуар упирался в заросли туй с одной стороны, а в другую вел далее к дороге. Идти по плитке было совсем другим по сравнению с раскисшей грунтовкой.
Пройдя сто метров мобики вышли к широкому асфальтированному шоссе - это была кольцевая автодорога. Ещё один осколок мирной жизни ушедшей навсегда. Материальное свидетельство той эпохи, когда город развивался и строился, когда ежегодно проводились разнообразные международные соревнования. Промышленный центр стал превращаться в международный центр спорта, культуры и туризма. Сложно поверить, что в пару километров от этого места десять лет назад был действующий аэропорт способный принимать и отправлять все типы самолётов и связывал регион с тремя десятками государств. Недалеко когда-то была железная дорога. Теперь сплошные руины.
Кольцевая автодорога десять лет назад значительно улучшила транспортное сообщение в регионе. Асфальт уложили качественный. Прошло много лет, без ремонта трассы а асфальт не растаял.Он был повреждён только там, где упали снаряды. Рассматривая асфальт было видно, что дорога активно используется разнообразной гусеничной техникой. Местами линия фронта прошла по кольцевой. Если сейчас группа свернёт на право, то через пару километров они придут к мощнейшему опорнику противника, который штурмуется уже несколько лет. Если повернуть налево, то через три километра группа придёт в зону активных боевых действий.
На привале, взводный кому-то позвонил в посёлок О и ему сообщили, что после выхода на кольцевую повернуть налево идти километр, а потом повернуть направо на грунтовку.
Группа мобиков пошла в указанном им направлении. Все уже были уставшими, вымотанными и хотели длительного отдыха или хотя бы идти не так быстро. Однако взводный торопился. Вскоре все поняли почему. Они совершали переход уже длительное время и в основном по открытой местности (другую в степях найти сложно). Погода была отличной. Ясное синее, солнечное безоблачное небо было идеальным для дронов разведчиков противников и их уже не могли не обнаружить с соответствующими последствиями.
По асфальту идти было очень удобно и комфортно. Внезапно взводный остановился и стал осматривать окрестности и заявил, что где-то здесь должен быть брошенный опорник. Обнаружить его если не знать об его существовании было бы не просто, ещё сложнее было спуститься.
Опорник был обустроен под автострадой в тоннеле. Тоннель проходил под четырёх полосным шоссе. С одной стороны можно было выйти и добраться быстро до питомника, с другой стороны можно выйти в лесополосу в которой, тоже были уже разобранные опорники противника. Тоннель был удобным местом для дислокации личного состава. Сверху был целый метр железобетона. С двух сторон был железобетон. Вход в тоннель с обеих сторон был перекрыт ящиками из под шести дюймовых снарядов и реактивных снарядов к установке БМ-21. Ящики были наполнены землёй. Оказать существенное воздействие на противника укрывшегося в этом опорнике можно было только уложив шести дюймовый снаряд около входа в тоннель. Какие-то меткие артиллеристы смогли это сделать, о чём свидетельствовала огромная воронка и десяток двухсотых лежавших ближе к лесополосе. С дороги можно было увидеть только воронку и над этим опорникм можно было пройти и не заметить, но взводному рассказали об его существовании.
Взводный решил сделать привал в этом тоннеле. В сухую погоду, без броников, оружия, потенциальных мин и тяжёлых рюкзаков подход к тоннелю не был бы чем то особенным. Но в этих условиях уставшим мобикам спускаться надо было аккуратно. Спуск был крутым. Склон мокрый и грязный, и скользкий. Внизу между дорогой и лесополосой было несколько воронок. Их надо было обходить, а сверху на каждого давил тяжёлый рюкзак.
Утаптывая грязь мобики подошли к тоннелю. Вход был достаточно широким. По высоте тоннель был ориентировочно три метра, а в ширину около пяти метров. Первая комната была светлая. Первый ряд ящиков был по высоте два метра. Здесь были лавки и даже четырёх местное кресло с какого-то дворца культуры или кинотеатра. Ещё здесь были полки заставленные ящиками с консервами. Далее была стена из снарядных ящиков до самого потолка. В стене была дверь. Далее располагалась комната для отдыха личного состава, за ней ещё одна. Спальные места были оборудованы на ящиках из под снарядов. Внутри было множество спальных мешков, кариматов, лопаты и другое брошенное имущество.
Мобики сняли рюкзаки и осмотрели помещения опорника. Внутри была абсолютная тьма. Тем не менее с помощью фонарей каждый нашёл, что-то полезное. Историк решил взять каримат. Потом нашёл напашник и бронированный пятиточетник, тут же подцепил трофеи впереди и сзади. Бронирование улучшилось, а вместе с ним и масса.
Неожиданно, но предполагаемо рядом раздалось несколько взрывов. Артиллеристы противника начали работать. Выходить из тоннеля и идти куда-нибудь стало опасным и бессмысленным. Привал стал длительным и мобики решили его совместить с обедом, время которого настало. Тем более на этой брошенной позиции еды было много, не хватало только хлеба, но его успешно заменили обнаруженные галеты. Единственный недостаток: еда холодная, а газовый балон и печка тут отсутствовали. Тем не менее мобики с удовольствием дегустировали оставленные кем-то запасы продовольствия и допили бутылку с водой подобранную на нуле Историком. Здесь они были в безопасности. Даже разорвавшейся перед входом в тоннель снаряд мог привести только к контузии. Однако по звукам взрыва сложилось впечатление, что противник обстреливал из миномётов питомник и далее. Он накрывал идущих за ними группы. Услышали и почувствовали работу града. Пара снарядов разорвались недалеко от тоннеля и дальнейшее продвижение было остановлено до нормализации обстановки.
В тоннеле мобики провели не менее двух часов. Может больше. Время никто не засекал. Тишина не наступала, но звуки взрывов ушли в сторону. Взводный позвонил в посёлок О, уточнил маршрут и запросил проводника, чтобы не заблудиться, не пропустить поворот направо. Идти в посёлок решили пока ещё светло. Кроме того, солнце исчезло, а небо затянулось густыми серыми облаками. Видимость для птичек ухудшилась.
Натянув рюкзаки мобики вышли из опорника и поднялись на шоссе и пошли далее. Вскоре в лесополосе появился разрыв. Это была грунтовая дорога, которая вела в посёлок О и на которую надо было свернуть. На дороге стоял проводник. Мобики надеялись на короткий привал, но проводник настоял на том, чтобы двигаться в посёлок без остановок и на предельной скорости.
Надо было торопиться. По их группе не стреляли, но в округе было шумно. По посёлку О противник бил из миномётов. В ответ получал воги из АГС-17. Работали пулемёты. Было ещё достаточно светло, чтобы нарваться на дрон.
Проводник гнал вперёд. Дорога полностью раскисла и мобики вязли в грязи. Слева было поле. Оно было заминировано и даже на обочину заходить было запрещено. Справа была лесополоса, как там на счёт мин и растяжек, ещё никто не проверял. Может есть, может нет. Идти надо было только по дороге и только по грязи, и на максимальной скорости, и в обстреливаемый посёлок. Проводнику было легче. Он был без рюкзака и даже автомата. Он сказал, что до посёлка идти километр.
После пройденного километра они пришли и одновременно не пришли. Группа мобиков вышла к двум ставкам, а между ними была дамба по которой дорога вела в посёлок О, который начинался непосредственно за этими ставками. За ставками, на противоположном берегу, когда-то были дома, но сейчас там рос молодой лес. К посёлку они вышли, но ещё надо было идти к месту временной дислокации целый километр.
Группа вышла на дамбу. Проводник хотел идти далее, но старики идти уже не могли. Всё буквально упали. Благо на дамбе был газон с густой травой и без мин. Историк увидел на обочине, кем-то выброшенную плащ палатку. Оставить её здесь он не мог и забрал с собой. Она была чистой, сухой и скорее всего её недавно выбросили. При переходе много вещей терялось или выбрасывалось. Кто-то погибал, кто-то становился раненным и их вещи оставались вдоль дороги, пока кто-то не подберёт. Часто бывало, что старикам не хватало сил, нагруженными и экипированными по полной программе, дойти до первой линии и часть имущества сбрасывали. Много сбрасывали союзники, добровольцы, физическая форма которых не соответствовала требованиям штурмовика, а экипированы они были гораздо лучше местных. В основном вещи выбрасывали переоценившие свои силы союзники. Местные в этом отношении были более опытные и расчётливые. Вот так, вдоль пеших логистических маршрутов образовывался стихийный военторг. Боеприпасы, магазины подбирались быстро, остальное постепенно.
На противоположном берегу ставков был лес. В целом берега были густо покрыты молодыми деревьями, кустарниками и камышом. Поздней весной, летом, ранней осенью здесь очень красиво. Водоёмы наполнены рыбой и раками, а на деревьях, кустах и камыше живёт множество птиц. Без сомнения, несмотря на искусственность водоёмов, десять лет назад здесь был кусочек природного рая, около промышленного центра. В какой-то степени природный рай сохранился, но люди тут остались специфические, в зелёных одеждах, убивающие друг друга, уже много лет. Вдоль одного ставка удаляясь в сторону уходила куда то в даль дорога из железобетонных плит. Дамба у подножия была засажена деревьями. Местами от взрывов снарядов они были повалены.
Отдохнув немного мобики пошли в посёлок. Часть вещей взял проводник. Далее дорога была ужасна. На дороге лежали стволы деревьев, которые надо было обходить. То и дело попадались воронки. Склоны дамбы с одной стороны были крутые и вели прямо в воду. С другой стороны дамбы скатиться можно было к стволам старых деревьев. Примерно посередине дамбы в самом центре была огромная воронка на всю ширину дороги. Вокруг неё валялись разбросанные взрывом железобетонные блоки. Здесь была извилистая узкая тропа, даже без рюкзака и броника, полным сил и здоровья и в светлое время тут идти тяжело.
В конце концов дамба закончилась. Дорога особо лучше не стала. Слева были остатки какого-то здания. Возможно тут был склад, а может тут стояла сельскохозяйственная техника, так как входной проём был очень высоким и широким. Вокруг валялись куски шифера и бетона.
Внезапно проводник всем приказал лечь. Всё с удовольствием выполнили эту команду, но не совсем понимая зачем. Тишины не было. Стрелковое оружие работало постоянно и время от времени усиливалось миномётом и АГС. На эти звуки никто не обращал внимание. Прилёт в полукилометре это не прилёт. Упали они удачно прямо под кустами. Вскоре сквозь шум стрелкового боя все услышали в воздухе писк, жужжание - это летела смерть. Чей был дрон никто не знал. Однако мобики уже знали, что у противника их тьма. Птичка пролетела. В десяти метрах в зарослях деревьях был гараж частного домовладения. Всё переместились сюда. Непредвиденный привал на полчаса, пока птичка не улетела. Здесь проводник представился. Это был Баламут. Этот позывной Историк неоднократно слышал, как и хулиганские истории про его носителя. В арбузном крае они были в одном батальоне, но на разных блокпостах. Теперь лично познакомились здесь. Как оказалось, Баламут тоже слышал про очень умного Историка и был рад знакомству с ним.
Частный сектор посёлка О уже давно не был похож на жилую зону. Одна из улиц стала напоминать широкую двухметровую тропу, которая проходила через молодой лес. Сейчас, когда деревья и кусты без листьев в нескольких метрах от этой тропы, ещё можно рассмотреть остатки заборов, гаражей, домов. Летом здесь царство зелени, птиц, змей, грызунов, а также полудиких кошек и собак. Перемещаться здесь желательно по тропам и смотреть под ноги и не забывать про небо. Зацепить растяжку или наступить на мину - всегда есть шанс, как и найти здесь схрон противника с нужными на войне аксессуарами.
Десять лет назад здесь был полноценный жилой квартал с разнообразными малоэтажными домами со всеми удобствами. Тихий, спокойный посёлок со всей необходимой инфраструктурой: школа, детский сад, медпункт, дворец культуры, магазины категории шаговой доступности, аптека, парикмахерская. Даже рабочие места были, мало, с не очень высокой зарплатой. В какой-то степени глухомань. Однако в пятнадцати минутах езды три города, один из которых был миллионник. Аэропорт, международный автовокзал, две крупные железнодорожные станции с которых можно было уехать во все регионы государства и даже заграницу. Гигантские супермаркеты, работающие заводы, фабрики, шахты. Ещё театры, кинотеатры, стадионы. Бесконечные международные спортивные соревнования, чемпионаты мирового уровня, выставки и фестивали. Новые дороги и автомобильные развязки. Масса строек. А здесь в посёлке тишина, степь, ставки, рыбалка, куры, утки, гуси, коты и собаки. Жизнь на любой вкус: нужен ночной клуб, до ближайшего полчаса, хочешь тихой рыбалки пять минут, хочешь на море, до железнодорожных станций пятнадцать минут, ещё двенадцать часов и на южном берегу Крыма, при наличие мест можно было добраться до Адлера, Новороссийска, Баку. Турция, Тайланд, Европа - до аэропорта пятнадцать минут. Посёлок не был каким-то супер процветающим и супер перспективным, но жизнь здесь была и угасать не собиралась. Интернет в посёлке был, как и все коммунальные удобства.
Потом пришла война. Аэропорт в был ходе боевых действий был разрушен, а оставшиеся самолёты победители сдали в металлом. Поезда перестали ездит, да и вагоны сгорели. Автовокзал сгорел. Кольцевая автодорога и железнодорожные пути стали в некоторых местах линией фронта. Жилые кварталы и поселки вблизи линии фронта за много лет боевых действий превратились в руины. Заводы остановились или стали работать чисто символически. Население, у кого была возможность, покинуло регион согласно своим политическим предпочтениям.
Посёлок О обезлюдел. На территории частных домовладений одна из воюющих сторон разместила артиллерию и стала стрелять по мегаполису. Ответка прилетала из бывшего аэропорта, превращая посёлок в руины. Оставшееся население, пол сотни человек выживало как могло без электричества, централизованного водоснабжения, канализации, газа и транспортного населения. С интенсификацией боевых действий последнее гражданское население уехало, а через несколько месяцев из поселка был выбит противник, который закрепился в полукилометре, в лесополосе, откуда его надо далее выбивать.
Проводник Баламут сказал, что теперь точно идти не далеко. Группа мобиков собрав последние силы поднялась и вышла из гаража. Начинало темнеть. Интенсивность боя снизилась. Теперь только стрелковка. Слева был молодой лес. Дорога была перепахана снарядами. Она уходила куда-то вдаль, туда, где в полукилометре был противник. Сегодня им к нему идти не надо было, уже было поздно. Группа повернула направо, на одну из центральных улиц посёлка, на улицу Научную.
По обе стороны дороги стояли не большие двухэтажные, двух подъездные кирпичные дома. На этой улицы местные жили до последнего и покинули перед самым штурмом посёлка. Асфальт на улице сохранился. Однако повсюду были воронки, бетонные блоки, битый кирпич в огромном количестве. На земле лежали куски шифера, железобетонные столбы, доски местами оконные рамы и разнообразные железяки. Всё это можно было охарактеризовать как строительный мусор. Многоквартирные дома были относительно целые. Но во всех крышах были отверстия от снарядов. Подобные отверстия были в стенах. Большинство стекол в окнах были разбиты. На первых этажах лоджии разворочены снарядами. С каждой минутой становилось всё темнее и темнее. Берцы то и дело натыкались на битый кирпич. Идти всем было крайне неудобно. Проводник показал двухэтажку и сказал, что пришли. Группа вошла во двор, который более был полигоном складирования строительных отходов. Балансируя на битом кирпиче и другом мусоре мобики подошли ко входу в подвал. Обломков было так много, что земли под ногами не было. Шли спотыкаясь по строительному мусору. Они были первыми кто дошёл сюда.
Ступени в подвал были разбиты, поэтому спускаться надо было медленно. Баламут сказал пароль и всех запустили во внутрь. Внутри было темно и группа сразу утыкнулась в стену. Голос во тьме сообщили, что поворачивать надо направо и идти не торопясь, так как впереди ещё одна ступень. После ступени надо было повернуть налево и идти по коридору. Коридор был узким и вдоль стен стояли ящики с боеприпасами на них сидели и курили в полумраке несколько бойцов. Слева была занавеска, а запах подсказывал, что за ней туалет. В конце коридора висела ещё одна дверь-занавеска сквозь отверстия которой струился тёплый свет. За занавеской был ещё один коридор. Вдоль коридора был множество не больших комнат, которые когда-то служили местным жителям кладовыми, а теперь стали местом квартирования солдат. В каждой кладовой на нарах размещалось от четырёх до шести мобиков. Вдоль коридора стояли уже знакомые четырёх местные кресла, словно из кинотеатра. Справа от входа в коридоре размещалась буржуйка от которой исходили мегаватты тепла. В подвале было тепло. Десять недель назад здесь жил противник.
Баламут провёл пополнение далее, в глубину подвала. Здесь справа была полноценная деревянная дверь. Всё вошли в ещё одно помещение. Оно было большим, квадратным со сторонами примерно пять на пять метром и высотой не менее двух метров. В комнате был полумрак. Освещалась она лампой со встроенным аккумулятором или ручными фонарями. В глубине в центре одной из стены, напротив входной двери была размещена буржуйка. В буржуйке горели дрова, поэтому в помещении было тепло. Вдоль стен были нары и настилы для сна. Был также самодельный стол на котором готовили еду. Под столом стояли бутыля с водой и ящики с консервами и едой быстрого приготовления. Еда готовилась на газовой плите с компактным газовым баллоном. Вода кипятилась, также в чайнике, который можно было поставить на буржуйку. С дровами проблем не было. Во дворе было много различной древесины: ветки деревьев, оконные рамы, разбитые двери и мебель.
Здесь пополнение ожидали полтора десятка мужиков. Чифирь уже был готов. Вещи бросили туда, где было свободное место. Два десятка мобиков заняли всё пространство в комнате. Кусочек свободного места остался около буржуйки и газовой плиты. В первую ночь в подвале Историк спал на рюкзаках, ибо более места не было даже физически.
Пополнение встретили пустив по кругу стакан с чифирем. Каждый делал два глотка и передавал следующему. Встречавшие были из их батальона и прибыли сюда два дня назад и более менее освоились на местности. Десять бойцов постоянно находились в передовом окопе. Это были позиционщики. Находившиеся в подвале должны либо штурмовать очередной опорник противника в лесополке или быть бегунками - носить с нуля боеприпасы, еду, собирать двухсотых. Некоторые из присутствующих уже успели в арбузном крае получить боевой опыт. Когда у союзников закончилась обученная пехота, то дыры на фронте стали затыкать местными мобиками. Кто под руку попадётся. Как ни странно, но местами не обученные местные мобики, оказались более стойкими по сравнению с профессионалами контрабасами. Это не спасло союзников от неудач и потери стратегических плацдармов, но показало реальное состояние дел и отношение к тем, кого планировали спасать и освобождать.
Вновь прибывшим объяснили, что противник обладает практически тотальным господством в небе и практически все птички его, поэтому от всех дронов прятаться или сбивать. Лучше прятаться. Наиболее оптимальным виделось, услышав жужжание, тут же упасть и не шевелиться. У многих птичек, толи камеры недостаточно резкие, толи лучше всего видят движущийся объект. Поэтому упасть и не шевелиться было на текущий момент самым простым способом выжить. Кроме того, им рассказали, что вчера птички противника убили семнадцать раненных, которых собрали и складировали в одном месте для оказания медицинской помощи и дальнейшей транспортировки. Дроны противника забросали их гранатами.
У многих, в ходе общения возникала мысль помянуть погибших, отметить встречу и знакомство. Но здесь действовал сухой закон, который соблюдался неукоснительно. Алкоголь здесь представлял смертельную опасность, даже большую, чем птички или противник. Желающих его нарушить практически не было, немногочисленные нарушители жестоко карались. Кроме того, здесь нужнее боеприпасы или обычная вода и тратить драгоценное место и килограммы на алкоголь здравомыслие не позволяло. В этот раз, у кого-то нашлось немного гашиша или как его здесь называли гарик. Эта трава весила мало, места занимала мало, эффект как у приёма во внутрь водки. Идея раскурить трубку мира нашла полную поддержку и одобрение со стороны взводного. Вскоре желающие затянулись травкой, а помещение заполнил дым со специфическим запахом. У курящих гарик появилась первая степень опьянения. У всех улучшилось настроение, наполнились оптимизмом, а их смех разносился во все уголки подвала. Гашиш покупался во второй линии у барыг по цене 120 тысяч рублей за килограмм. Каких-то сложностей в приобретении гарика не было. Через пол часа взводный объявил, что подобное курение в первой линии, крайне опасно, что это верная смерть и фактически запретил это. Присутствующие с ним согласились.
Неожиданно дверь распахнулась и вошёл уставший Кос. Его попросили дверь не закрывать и благоухающий дым стал уходить в коридор. От Коса взводный и те, кто с ним пришли узнали, что идущие за ними попали под обстрел. Трое союзников сапёров были ранены, двое местных мобиков Суета и Валет пропали без вести. В общей сложности при переходе с нуля в посёлок О сводный отряд из двадцати мобиков потерял восемь бойцов: шесть союзников сапёров ранеными и двоих местных пропавшими без вести. Насчёт местных у командиров возникла гипотеза, что они уехали в СОЧи, хотя их тела вполне могли валятся в зарослях вечнозелёных туй и сосен, около таких же солдат противника.
Смерть всех уравнивает. Первая группа, пропавшие без вести, погибшие солдаты противник около тоннеля - все они были гражданами одного государства, все они говорили на одном языке и десять лет назад при встречи они бы вместе пили водку и жарили шашлыки. Они бы и сейчас бы предпочли бы говорить на любом языке, употреблять любой напиток и закусывать не важно чем, лишь бы не убивать друг друга на руина великой индустриальной цивилизации. Однако какая-то неведомая, тайная, бесовская сила требует, что бы они завтра продолжили убивать друг друга. Крещенская ночь, Крещенский день завершились.