Космос и шмат сала. («Земля» и «иные миры» в творчестве Василия Шукшина.)

– Читаете ли вы фантастику?
– Ах, увольте, батенька! Увольте. Стоит ли это того, чтобы это ещё и читать? Детективы, дамские романы, фантастику… – читать за-ради того, чтобы «отдохнуть»? Ну, уж для отдыха можно изобрести занятие поспокойнее, что-нибудь менее с моей стороны активное. Вот кино – оно жанр ещё молодой, ждущий своего… даже не Шекспира – Гомера; можно уж с его помощью глаз потешить, посмотреть на вещи необычайные, на людей, чудеса творящих, тьфу, ладно, подсмотреть, как герой с героиней… Но читать про всё про это – нечто сродни любви посудачить-посплетничать: «Там-то было то-то, сям-то было то-то…» – но и слушать «отчёты о поездках» из дальних стран возвернувшихся я буду скорее с завистью (грешен!), нежели с интересом. Уж на то она и литература, что нормально ублажить наружные органы чувств: будь то газа и уши, язык и кожа – она не может, и если ублажает то – разум, душу. И потому не гоже мне засорять и без того битком набитые полки всякими гаррисонами-лафкрафтами, тратить на них своё драгоценное время, свои драгоценные глаза, мозги… Впрочем, если уж В Самом Деле Писателю в самом деле понадобятся краски детективские, фантастские (о любовно-романских и упоминать-то смешно), то почему бы ему ими не воспользоваться? – Как писали этими красками Э.По, Г.Уэлс, как пишут ими лучшие свои произведения С.Лем, С.Кинг!
А вот, был ещё такой русский писатель… – Хотя, честно говоря, ни читатели, ни критики никогда не причисляли его к фантастическому цеху. Да-да, и мне было бы тоже очень странно увидеть произведения Василия Макаровича Шукшина (а речь свою, как вы уже догадались из подзаголовка, я веду здесь, именно, о нём) в какой-нибудь антологии, ну скажем, отечественной фантастики, пусть даже рядом с именами не только братьев Стругацких, но и – М. Булгакова, А. Платонова… Когда-то (ещё совсем недавно) для отечественных литературоведов, для отечественных критиков при идентификации творчества всё тех же отечественных писателей существовал один единственный жанр, родившийся из одного единственного творческого метода; и жанр, и метод назывались «социалистический реализм». Со временем социалистическое всё больше и больше уходит в историю, но яркое тавро «реалист» несмываемым пятном зияет на творчестве многих самобытнейших писателях того времени. (Всё, что было мною сказано выше по поводу фантастики, я могу почти слово в слово повторить и про «реализм».) Сказать, что и Василий Шукшин не избежал сей терпкой чаши, это значит не сказать ничего: творчество его было объявлено настоящим эталоном реализма, настоящей иконой, нередко в критических статьях (особенно, посвященных писателям-«деревенщикам») красной нитью проходила мысль: «Хотите писать хорошо – пишите как Шукшин.» И было невдомёк авторам этих статей, какой ориентир дают они всем этим «правильным» писателям; невдомёк, что направляют они их в сторону так не любимого советскими властями и столь же советской критикой жанра – в сторону фантастики.
Очень надеюсь, что читатели сего издания продвинуты настолько, что не будут защищать исключительное право на термин «фантастика» за вышеупомянутыми лафкрафтами-гаррисонами. Остановимся на определении термина «фантастический», как «рассказывающий о столкновении (явном или косвенном) земного (реального) и неземного (нереального, сверхъестественного)». Насколько фантастично выглядела невесомость в 20-х годах для зрителей «Аэлиты» Я.Протазанова и насколько она естественна нынче в телерепортаже с борта космического корабля. И технические новшества начинают казаться либо обыденными (п/л «Наутилус»), либо смешными (полёт «Из пушки на луну»). Фантастика же Шукшина (думаю для него самого вполне «реалистичная», им в качестве «фантастики» не осознаваемая) не развлекает зрителя ни космической экзотикой, ни техническими суперновинками, но в большинстве его произведений есть конфликт, столкновение (иногда непосредственное, иногда скрытое) двух непримиримых миров: мира деревни и мира города – а разница между этими, вроде как соседними, мирами у Шукшина гораздо существенней разницы между Землёй и Марсом в опусах выше воспетых мною фантастов.
В чём же суть и истоки этого конфликта? – По версии, которая напрашивается из концепции как всего творчества Шукшина, так и отдельных произведений, в первичности деревни и вторичности города. Все мы идём от земли, все мы в своих корнях – сельские жители. Земля дает свою силу, свою мудрость; город же – порождение цивилизации, которая (ещё по версии французских просветителей) «родит чертей». «Город, – уже по версии Шукшина, – это трагедия Гоголя, Некрасова, Достоевского, Гаршина и других страдальцев, которые до смертного часа своего искали в жизни силу, которая уничтожила бы зло на земле, и не нашли.» Не нашли и утратили к тому же жизненную гармонию, которой обладали, живя у земли, сами они или предки их; а некоторые утратили эту гармонию в себе настолько, что сами стали силой разрушительной. И вот «фантастический» конфликт большинства произведений Шукшина как раз и есть столкновение этих двух миров: мира гармоничного и мира разрушающего; у Шукшина эти миры обозначены как «деревня» и «город» – две соседних планеты, меж собой «враждующие», две соседних планеты, между которыми – Вселенная.
Остановимся на некоторых «фантастических» мотивах в творчестве Шукшина.
Вот, к примеру, такой сюжет, известный со времён ещё доисторических: "визит инопланетян на Землю". Свояк Сергей Сергеич из одноимённого рассказа – «инопланетянин», который является на «Землю»; всё здесь «на Земле» не по вкусу «выходцу из миров иных»: и то не так, и это, и «отдохнуть» нельзя, и жить они тут «не умеют», и телевизора нет, и лодка без мотора. Он «инопланетянин» бывалый; он даже «срок отмотал» – вот он какой! Слушает это «малахольный» «землянин», и хочется ему «между глаз закатать» этому «инопланетянину». Но в этот раз всё хорошо кончится; прокатится «инопланетянин» на «землянине» верхом и подарит ему (ну, конечно, бластер!) лодочный мотор: «Бери, пока не раздумал! А то ведь раздумаю!..»
Но не всегда «инопланетяне» так добры, и приходится порой «землянам» повоевать с ними. А иногда в результате конфликта и погибают (рассказ «Охота жить»). Нет, не всегда эти «инопланетные» жители такие плохие сами по себе, но им трудно понять «землян», трудно понять их жизнь, их обычаи, их ценности, и из-за этого они часто совершают… не очень хорошие поступки (обвинитель из рассказа «Мой зять украл машину дров»).
Но вот другой мотив, излюбленный «фантастами»: "путешествие Землян в иные миры". И какой стороной только не поворачивает его Шукшин. И хочется лететь «землянке» бабке Маланье к детям «на другую планету», да рассказывают ей про полёт такие ужасы, что всякое желание путешествовать пропадает (рассказ «Сельские жители»). Вот должен «лететь» (поездом) «землянин» Иван Расторгуев на «далёкую планету» под названием «Курорт»; вот он перед «стартом» прощается с «милой Землёй», словно видит её в последний раз; вот «летят» они с женою, и сколько видят удивительного, так на их «Землю» не похожего, сколько «существ» встречают необычайных: тут тебе и вор, рассказывающий про «систему Х», тут и «аморфное существо», чуть что взывающее к помощи «высших сил охраны космического порядка», тут тебе и профессор-специалист по «землянскому» фольклору – каких только тайн не приготовил им «глубокий космос»; вот «прилетают» наконец, но и тут, на «Курорте» необычайности свои… (Не согласитесь ли вы теперь, что фильм «Печки-лавочки» очень напоминает «Солярис» А.Тарковского, сокурсника Шукшина? – Видимо, чему-то общему фантастическому учил их М.Ромм.)
А вот «земляне» прилетевшие «с других планет» делятся своими путевыми впечатлениями. К примеру, «Петька Краснов рассказывает» – уж такое он нарассказывает – попробуй, поверь ему. И не верят ему, и не верят потом другому – а тот другой говорит: не веришь мне, «летим» вместе проверим, и летят и проверяют (рассказ «Версия»)…
Но не все «земляне», долетев до самого Солнца, домой возвращаются скорей. Кто-то «на других планетах» оседает, и возникает мотив: земляне в иных мирах. Кто-то из них и «в иных мирах» всё равно остаётся «землянином», удаётся им сохранить «человеческий облик». И по ночам снится «Земля», хочется туда ему, но – никак (рассказ «Два письма»). Кто-то из них попадает в «дурную инопланетянскую компанию», и творит вместе с ними дела, какие бы ни за что на «Земле» бы делать не позволила «совесть земная» (Простой Человек из повести для театра «Энергичные люди»). Да как тут быть человеком, когда сама «неземная атмосфера» принуждает тебя творить нечто, одновременно самого себя за это проклиная (автобиографический рассказ «Кляуза»). А кто-то не выдерживает «страшного влияния космоса» и начинает «мутировать», постепенно превращаясь из человека в «монстра» (примеров в творчестве Шукшина можно найти очень много, отмечу самый на мой взгляд яркий – рассказ «Петя»).
Иногда попадают в руки «землян» странные "неземные артефакты". И отношение «землян» к ним. С точки зрения «инопланетянина» тоже странное. Нечто подобное происходит в романе Г.Гарсия Маркеса «Сто лет одиночества»: очень странное, волшебное зажигательное стекло и в то же время – обычный летающий коврик. Мало у Шукшина «летающих ковриков» (разве что, может быть, необыкновенная церковь из рассказа «Мастер», да чудесные травки от «Митьки Ермакова»), зато «зажигательных стёкол» – хоть пруд пруди: тут тебе и солнцезащитные очки, про которые вышеупомянутый «Петька Краснов рассказывает», удобны очки эти, чтобы подсматривать за «бабами голыми»; тут тебе и «Микроскоп», и «Сапожки»…
Летит "Земля в огромном космосе", и живут люди на ней. Спорят на темы «космические» («Космос, нервная система и шмат сала»); сорятся порой, ох, как ссорятся, но всегда найдут лад меж собой, всегда придут друг другу на выручку («Коленчатые валы»).
Но не даёт вольная «Земля» «инопланетянам» покоя. Хотят они завоевать её, хотят себе полностью подчинить. Но так просто, прийти с оружием и захватить они не могут. Действуют они способом более коварным: появляются "инопланетные мутанты среди землян". Вот ходит, отравляя людям праздничное веселье, «Вечно недовольный Яковлев»; вот «Дебил», гордый своею «культурой», своею шляпой; вот горит как спичка в собственной хоть и затаённой злобе «Психопат», пытаясь обжечь огнём своим того, кто поближе… А иной «мутант», вроде как по собственной воле, начинает «выполнять задания иноземного центра: «Упорный мужик» бригадир Шурыгин рушит церковь (уж не ту ли чудо-церковь из рассказа «Мастер»?). «Шире шаг, маэстро!» - много «мутантов» на пути твоём.
И «земляне» редко берут в руки ружья да топоры (не считая примитивных кулаков, пример один, да и тот с натяжкой, – роман и замысел фильма о Степане Разине). Ни к чему им оружие столь примитивное, ведь их "земной разум побеждает разум инопланетный". Где уж справиться «залётным» генералам, «залётным» кандидатам-филологам с эрудицией и начитанностью Глеба Капустина из рассказа «Срезал»! (А те-то «залётные» тоже из «мутантов».) И поможет «сила земная» заплутать и не пустить «соблазнителя инопланетного» в дом к «земной» женщине («Капроновая ёлочка»). А порой, случится беда – сами же «инопланетяне» бегут к «землянину» «В бойлерную» за советом, за поддержкой, за помощью.
Да, есть, есть на «Земле» люди необычайные! И пусть выглядят они порой эдакими Иванушками-дурачками («Чудик»!), но хранят они в себе великую мудрость земную. И иной «Алёша Бесконвойный» не только может гениально затопить баню – живут в голове его мысли глубокие: о жизни, о смерти… И иной левша из рассказа «Штрихи к портрету» не только блоху подкуёт, не только «инопланетный» телевизор починит, но и сможет выдать на-гора глубочайший трактат о "глобальном переустройстве Вселенной"!
…Прилетел когда-то с «земной» планеты Алтай на «неземную» планету Москва простой мужик Василий Макарович Шукшин. Получил он там хорошее образование, но не стал при этом «мутантом». Выглядел он тоже, говорят, дурачком-Иванушкой (когда служил на флоте ему «не хватало юмора» «правильно» понимать «флотские шутки»), но земную мудрость хранил в себе, и дарил, и открывал её читателям своих повестей и рассказов, зрителям своих фильмов.
«Так у меня вышло,.. что я - ни городской до конца, ни деревенский уже. Ужасно неудобное положение,» – писал он, но не могло быть возврата. И трагично возвращение на «Землю» Егора Прокудина в последнем фильме Шукшина «Калина красная», но тянет в родные места искать детей своих, как героя одного из последних рассказов «Приезжий»…
И Вселенная огромна, и наша Земля мала… А может быть, это вовсе и не наша «Земля», а все мы, или может быть кто-то из нас – здесь родства не помнящий «пришелец»? Но как бы то ни было, во что бы то ни стало нужно постараться не стать «здешним мутантом», постараться сохранить в себе то самое лучшее, что ты принёс в себе со своей «Земли»… со «своей» Земли… со своей Земли. – Именно этому и учил нас своим творчеством Василий Шукшин.