Старец и писатели

Об Оптинском Старце и русских писателях.

В двадцатых числах ноября 1812 года в России родился один совершенно замечательный человек. Среди его многочисленных деяний на благо православной Церкви и русского народа справедливым было бы назвать и драгоценный вклад в русскую литературу. Он не считался выдающимся писателем, хотя писал очень даже интересно, стоит, например, прочитать его статью о католиках, будто для сегодняшнего дня написанную, а многие его поучения стали как бы частью народного фольклора. Не был авторитетным критиком, литературоведом или щедрым меценатом, хотя, бывало, что помогал писателям и материально. И все же, в его «хибарке» в затерянном в подмосковных лесах скиту, где он прожил большую часть жизни появлялись такие писатели и мыслители, как Л.Н. Толстой, Ф.М.Достоевский, К. Н. Леонтьев, В.В. Розанов , иные состояли с ним в переписке.
В миру звали этого человека Александр Михайлович Гренков, но вся православная Русь знает его под именем преподобного Амвросия, Оптинского старца.
Схиархимандрит Агапит (Беловодов), замечательный биограф Преподобного и талантливый, кстати , литератор, определил ««старчествование», как руководствование ко спасению душ, ищущих спасения». Немало было до последних времен в России почитаемых народом старцев, но среди русских писателей был батюшка Амвросий особенно любим.
Перед совершением его отпевания священник Григорий (Борисоглебский ), впоследствии архимандрит сказал, в частности, следующие слова  :
-Плачь, святая Русь! Ты лишилась в этом нищем духом и телом отшельнике своего великого печальника... Уж больше не пошлешь к нему ни Достоевских, ни Толстых, чтобы им поучиться у простого монаха высшей науке  : умению жить по человечески, по христиански.»
Оба знаменитых писателя упомянуты в речи монаха не случайно. Они каждый в разное время были гостями Оптиной, беседовали со старцем Амвросием. Известны высказывания его о том и другом писателе, схожие по краткости и глубоко противоположные по сути.
-« Это кающийся»-о Достоевском и «. «Он крайне горд", - о Толстом. Покаяние и гордость - диаметрально противоположные понятия. Гордость - это отсутствие, невозможность покаяния, и наоборот.
Какие же «сокровища» вынесли именитые писатели из скромной кельи Преподобного? Федор Михайлович - утешительные слова о смерти маленького сына Алеши, что прозвучат из уст старца Зосимы в романе «Братья Карамазовы», твердое намерение укрепляться в христианской добродетели. Описание монастыря и образ старца Зосимы в этом произведении поднимут добрый интерес образованной части населения России к монастырям и их насельникам. Да и весь роман пронизан духом христианской любви, смирения и неизбежности искупления греха.
И, хотя, на мой взгляд, старец Зосима вовсе не списан с Преподобного Амвросия Оптинского ни по биографии своей, ни по многим воззрениям , но по исходящей от реального Старца безграничной любви к Господу и ближнему он, несомненно, «истинник» литературного героя. Слово это, применяемое Достоевским, глубже и содержательнее, чем просто «прототип», это образец духовный. Впрочем, среди современников Преподобного остались прямо противоположные взгляды по данному вопросу, в частности, бытовало мнение, что насельники монастыря не признали в Зосиме своего любимого Старца. На просторах интернета мне посчастливилось найти документ, поставивший точку в сомнениях. 9 февраля 1881 года в московской ежедневной газете «Современные известия» было опубликовано письмо из Оптинской обители.
Из Козельска, Калужской губ.
5 февраля
Памяти Ф. М. Достоевского
Какое светлое впечатление оставил Ф.М. Достоевский в бытность свою в Оптиной пустыне, Козельского уезда! Это было три года тому назад, когда он приехал с В. С. Соловьевым, доктором философии, сыном известного историка, погостить в нашу обитель. Прожили дня четыре. Федор Михайлович познакомился между прочим с уважаемым известным многим старцем о. Амвросием и некоторыми монахами. О. Амвросий — это одно из действующих лиц в «Братьях Карамазовых». Достоевский описал его так верно и правдиво, что многие, знающие Амвросия, узнавали его в образе художника.
Когда дошла до нас весть о кончине Федора Михайловича, мы истинно пожалели писателя-психолога, симпатичного человека и истинного христианина. Монастырское начальство, узнав о смерти Достоевского, распорядилось поминать его на литургии, и мы в обедню на Сретение услышали ектенью протодиакона, молившегося о рабе Божием Феодоре, и многие, знавшие, кого поминают, и хотя несколько слышавшие о нем, усердно молились.
Однако, сомнения в Вере, свойственные писателю, отразились и в его литературном персонаже. Вот никак не верит Федор Михайлович в простое Божье чудо! Даже прозорливость старца объясняет его духовной опытностью, впадая в противоречие  : вполне возможно, что Зосима предвидит страдания Мити Карамазова, заложенные в его буйном характере, но как он может предугадать, что пострадает Дмитрий безвинно, когда преклоняет колени перед будущим страдальцем? А какую цель преследовал писатель, в натуралистических подробностях живописуя ускоренный процесс тления тела почившего старца? Кстати, подобное Преподобный Амвросий предсказал задолго до своей смерти, как попущаемое людям, которых много хвалили при жизни. Писатель вполне мог об этом слышать от Старца, не узнал вот только, что очень скоро тлетворный дух от тела Преподобного исчез, сменившись нежным благоуханием. Не узнал, так как умер задолго до кончины отца Амвросия.
И все же, не зря приняли писателя оптинские насельники. Благотворное влияние Преподобного Амвросия и всей атмосферы обители помогло Федору Михайловичу написать роман, безусловно, полезный для общества, а сам автор «Братьев Карамазовых» , по мнению писателя Леонтьева К.Н. «шел хотя и несколько медленно, но все-таки по довольно правильному пути. Он приближался все больше и больше к православной Церкви».
Граф Лев Николаевич Толстой у старца Амвросия был трижды. Первый раз - в 1874 году («Очень горд», – сказал после беседы с писателем старец Амвросий), во второй раз пришел пешком за 200 километров из Ясной Поляны в 1881 или 1882 году. Самую продолжительную беседу с о. Амвросием Лев Толстой имел при посещении Оптиной пустыни в третий раз в 1890 году.
Если в первый раз Лев Толстой после беседы с отцом Амвросием радостно сказал: «Этот Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога», то в свой третий приезд в Оптину пустынь Лев Толстой называет Амвросия «жалким своими соблазнами до невозможности» - именно после этого визита у Толстого возникла сильная неприязнь к Амвросию и другим старцам.
Что же случилось за это время? Разве изменился в чем-то отец Амвросий? Вряд ли, по крайней мере, сведений об этом никаких не сохранилось. Никогда не выступал он, подобно Иоанну Кронштадскому с грозными обличениями отступника Церкви. Зато знаменитый писатель настолько погряз в своих заблуждениях и дикой гордыни, что стал убеждать Преподобного и других иноков в правоте своего учения. И , получая полное отвержение своих взглядов, впал в раздражение и грубую брань.
Кстати, о приезде Л.Н. Толстого в Оптину о. Агапит приводит в своей книге почти анекдотический случай. Знаменитый писатель прибудет в обитель как бы тайком, в крестьянской одежде, лаптях и с котомкой за плечами. Однако, делая покупки в церковной лавке, граф вынет из кармана портмоне, набитое купюрами, чем окончательно раскроет свое инкогнито. Батюшка Амвросий с легкой иронией отзовется об этом неудавшемся маскараде. Когда Толстой указал ему на свою крестьянскую одежду. «Да что из этого?» – воскликнул старец с улыбкой.
Смысл его высказывания иноки поняли так, что одна внешность , без внутреннего содержания, все равно, что тело без души. Если вспомнить, как прозорлив был старец, видевший насквозь и помыслы людские, и дела, то можно предположить, что открыты были ему лживость не только воззрений Толстого, но и во всей жизни, которую знаменитый писатель пытался строить по своему нежизнеспособному учению.
Но и сильный духом Божиим старец не смог повлиять на заблудшегося писателя. Отчего? Может, не было между ними точек соприкосновения, ведь Толстой давно уже изменил православию, и учение его, по мнению Н.А. Бердяева было больше сродни буддизму? Более того, Николай Александрович пишет про Толстого «он был неверующий человек, он был одержим страхом смерти… Он был безблагодатный человек». Мог ли такой человек слышать голос святого старца? Вряд ли, ведь он слушал только самого себя и своих почитателей.
Так и уйдет Лев Николаевич из Оптиной с душой и разумом, полными противоречиями, путаными религиозными воззрениями, отрицанием Христа как Богочеловека. И продолжит сеять в обществе ненависть к Церкви и служителям ее, которой весьма успешно воспользуются большевики. Он захочет вернуться в Оптину перед свой смертью. Зачем? Может быть, покаяться, но этого нам уже никогда не узнать. Хотя, по свидетельству его сестры Марии Николаевны, отлучение от Церкви к концу жизни все более тяготило отступника, ведь простой православный народ стал открещиваться от него, как от нечистой силы.
Бывали у Преподобного и другие известные в России писатели и ученые, прислушивались к его тихому голосу, принимали его мудрые советы, строили по ним свою жизнь, как, например, К.Н. Леонтьев, принявший на склоне лет монашеский постриг. Но об этом можно рассказывать очень долго.
Евгения Карезина. Нижний Новгород. Октябрь 2016 г.