Герой Советского Союза Копец И.И.

Копец Иван Иванович родился 19.09.08 г. в Царском Селе (ныне г. Пушкино Ленинградской области), в семье рабочего. Русский. В 1925 г. окончил восьмилетнюю школу 2-й ступени им. К.Маркса в г. Ишим Тюменской области. Работал секретарем окружного суда.
В РККА с 1927 г. В 1928 г. окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, в 1929 г. - 1-ю военную школу летчиков им. тов. Мясникова в Каче. Затем служил в авиабригаде при ВВА им. Жуковского.
Член ВКП(б) с 1931 г.
В 1935 г. окончил курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии Генштаба.
Участвовал в национально-революционной войне в Испании с сентября 1936 по 17.06.37 гг. Командовал истребительной авиацией. Летая на И-15, лично сбил 6 самолётов противника. Награжден орденом Красного Знамени (2.01.37).
Прибыв в Испанию старший лейтенант Копец не дожидаясь прибытия закупленных республиканским правительством советских истребителей, совершал боевые вылеты на том, что имелось.
Вспоминает генерал-майор авиации Захаров: "За столом завязывается оживленный разговор. Мы внимательно слушаем наших старших товарищей...
- На чем ты летал? - спрашивает Павел Агафонов[1] Ивана Копеца.
- На "ньюпоре".
- На чем?! - изумляется Агафонов, опуская ложку.
Я и сам есть перестал - смотрю на Ивана до неприличия долго. А Копец продолжает есть, словно не о нем и речь. На "ньюпоре", из которого по ветхости больше ста двадцати километров не выжмешь, против "фиатов"?.. С ручным пулеметом против крупнокалиберных? Да его пальцем можно проткнуть, этот "ньюпор"![2]".
21.06.37 г. полковник Копец был удостоен звания Герой Советского Союза. После учреждения медали "Золотая Звезда", как особого знака отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль N 16.
В представлении к званию Герой Советского Союза указывалось: "Старший лейтенант Копец - бесстрашный летчик-истребитель, героически дравшийся с фашистской авиацией с первых дней гражданской войны в Испании... В качестве командира группы истребителей И-15 тов. Копец участвовал почти во всех воздушных боях над Мадридом. Он имеет более 300 часов боевого налета. Лично им сбиты три "Хенкейля" и два "Фиата". Тов. Копец по праву занимает одноиз первых мест среди летчиков истребительной авиации, боевая слава которых широко распространена не только в воздушных, но и в наземных частях республиканской армии". И.В. Сталин лично утвердил представление к награде, зачеркнув при этом звание "старший лейтенант" и вписав "полковник"[3].
Вскоре он был назначен заместителем командующего ВВС Ленинградского военного округа.
В декабре 1937 г. был избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.
22.02.38 г. ему было присвоено воинское звание комбриг. Копец также был награжден медалью "ХХ лет РККА".
Участвовал в советско-финской войне. Командовал ВВС 8-й армии. Был награжден орденом Ленина.
ВВС 8-й армии в составе 49-го истребительного авиаполка (58 И-16 и И-15), 72-го скоростного бомбардировочного авиаполка (33 СБ) и 5 самолетов-корректировщиков Р-5 базировались на аэродроме Бесовец в районе Петрозаводска[4].
Рассказывает генерал-полковник авиации Рытов: "Число армейских аэродромов оказалось до крайности мало. К тому же находились они далеко от границы...
- Надо посмотреть, что представляют собой приграничные озера, нельзя ли их приспособить под аэродромы, - подал идею Копец...
Зима стояла на редкость морозная, и толщина льда вполне обеспечивала взлет и посадку самолетов. Чтобы не рисковать понапрасну, сначала на облюбованные озера направили специалистов. Они проверили состояние льда, сделали необходимые расчеты. Их заключение было обнадеживающим: лед выдержит. Свои соображения об использовании озер Копец изложил командующему ВВС округа. Тому понравилась смелая идея, и он без всяких проволочек утвердил наш план. Оставалось направить туда аэродромную технику, укатать снег, завести все необходимое для боевой работы...
В иные дни морозы доходили до пятидесяти и более градусов. Выпал глубокий снег. Дороги замело. На них создавались пробки, ликвидировать которые не удавалось в течение многих часов. Поэтому с подвозом случались большие перебои. Хлеб превращался в камень. Солдаты в шутку говорили:
- А ну-ка, старшина, отпили нам полбуханочки.
Собственно, это была даже не шутка. Мороженый хлеб действительно пилили пилой.
Управляться с самолетами было не легче. Нередко моторы... не удавалось запустить в течение суток. Техники и мотористы ходили с обмороженными лицами, распухшими руками. Не меньше их страдали и шоферы, особенно водители специальных машин. Масло на морозе загустевало настолько, что заправить им самолет не представлялось никакой возможности. Оно делалось как вар. Не раз случалось, что на самолетах... от сильного холода лопались масляные бачки.
Однажды перед наступлением надо было нанести по переднему краю обороны противника бомбовый удар. Самолеты 72-го полка вовремя поднять не удалось. Вызывает меня командующий армией Штерн. Рядом с ним стоял Копец и нервно похрустывал суставами пальцев. С ним разговор уже состоялся. Очередь дошла до меня.
- Авиация не выполняет своих задач, а вы в это время проводите беседы с комсомольцами. Сейчас же отправляйтесь в Петрозаводск и наведите на аэродроме порядок...
Прилетев на аэродром, я спросил, почему полк бездействует... Инженер и начальник базы растерянно разводят руками:
- Мороз. Все сковало. С самого рассвета бьемся. Вижу, люди трудятся на совесть, даже рукавицы побросали, голые руки примерзают к металлу. Что делать? Руганью положения не исправишь.
И вдруг один из техников предлагает:
- Давайте закатим бочку с маслом в баню, разогреем, как следует, а потом зальем в самолетный бак.
Смекалистый парень. Молодец. Идея понравилась всем. Начали даже удивляться, почему не могли додуматься до такой простой вещи раньше? Вскоре дело пошло на лад. Затопили баню, подогрели масло и заправили им самолеты. На стоянке весело заработали моторы. Люди заулыбались и стали подбрасывать на руках инициативного техника.
Прошло немного времени, и вся группа машин, выделенных для поддержки наступающей пехоты, вырулила на старт, поднимая тучи снежной пыли. Взмах флажком - и самолеты один за другим поднялись в звенящий от мороза воздух. По телефону сообщаю Ивану Ивановичу и докладываю Штерну, что самолеты ушли на задание.
- Вот это другой разговор, - с удовлетворением сказал командарм. - Так работайте и впредь. А то беседа... Сорвете еще раз боевой вылет - и вам, и Ивану Ивановичу не поздоровится...
Нашлись умельцы, которые соорудили брезентовые рукава наподобие пожарных шлангов. Горячий воздух от печек подавался по ним к моторам самолетов и под капоты автомобилей. Нельзя было оставлять машины на ночь, и мы организовали дежурство техников и шоферов...
Техника Штерн наградил... А командира полка, не сумевшего вовремя обеспечить вылет самолетов на боевое задание, освободил от занимаемой должности...
Условия для действий авиации на фронте оказались чрезвычайно тяжелыми... От станции снабжения наши части находились в 200-х километрах. Если учесть бездорожье, отсутствие необходимого количества машин, станут понятными трудности снабжения авиации горючим и смазочными материалами, боеприпасами и продовольствием, запасными частями и многим другим... Чтобы четче организовать работу в этой области, мы назначили внештатного комиссара по снабжению и тылу ВВС армии, а на авиабазах ввели должности политруков хозяйственных и технических отделов[5]".
Поначалу наступление 8-й армии развивалось успешно, затем, как и в 9-й армии, из-за безграмотного руководства ряд соединений и частей попал в окружение. Смена командования не помогла[6]. Все попытки деблокировать окруженных ни к чему не привели вплоть до конца войны.
В ходе боев 8-я армия потерпела ряд тяжелых неудач и понесла большие потери - свыше 31 тыс. чел. убитыми и 63,5 тыс. чел. ранеными. В ходе ликвидации многочисленных "котлов" финнам в качестве трофеев достались 222 танка, 17 бронеавтомобилей, 36 тракторов, 346 автомобилей, 139 орудий, 793 пулемета, 5898 винтовок и многое другое[7].
Вспоминает генерал-полковник авиации Рытов: "Войска несли большие потери, а наступление развивалось чрезвычайно медленно. Больше того, 18-я стрелковая дивизия в результате непродуманного приказа о продвижении вперед была окружена противником и оказалась в чрезвычайно тяжелом положении[8]... Одна из наших танковых бригад и часть стрелковой дивизии вырвались вперед. Но дальнейшее продвижение машин застопорилось, горючее кончилось... Финны же, используя подвижные отряды лыжников-автоматчиков, быстро блокировали их, расставив мины на вероятных путях отхода. В ожидании помощи танкисты и пехотинцы организовали круговую оборону. У окруженных кончались боеприпасы и продовольствие. Надежда была только на авиацию.
Штерн вызвал Копца и меня и поставил задачу: немедленно, пока не подойдут на помощь наземные части, организовать доставку по воздуху всего необходимого для зажатой в кольцо группировки войск.
Финны старались всячески воспрепятствовать задуманной операции, вели по низко летящим самолетам яростный огонь. Но экипажи прорывались сквозь зенитный заслон, сбрасывали осажденным бочки с горючим, мешки с продуктами питания, патронами и снарядами, медикаментами и теплой одеждой[9]".
К этому времени, помимо 14-й смешанной авиабригады (49-й иап, 72-й сбап), в состав ВВС армии входили Группа Водопьянова, 13-я сбаб (18-й и 48-й скоростные бомбардировочные и 39-й легкобомбардировочный авиаполки), 11-й лбап и 13-й сбап. Практически все они были задействованы для снабжения окруженных частей.
Генерал-полковник авиации Рытов рассказывает: "Финской авиации в полосе нашей армии было мало... Наши бомбардировщики ходили за линию фронта бомбить железнодорожные узлы, скопления войск в лесах, автоколонны и обозы на заснеженных дорогах. Но и там редко когда встречались с вражескими самолетами. Истребителям же вовсе не было работы. Некоторые летчики в глаза не видели вражеских машин... Боевые задачи нередко ставились без учета средств и возможностей авиации... Образно говоря, порой мы наносили удары не кулаком, а растопыренными пальцами[10]".
11.02.40 г. отрезанная от основных сил 8-й армии Южная группа войск была преобразована в 15-ю армию. В состав ВВС 15-й армии были переданы 49-й иап, 13-я сбад и некоторые другие авиачасти. Тем не менее, к концу войны в ВВС 8-й армии насчитывалось 272 самолета (92 бомбардировщика, 97 истребителей и 83 разведчика).
Рытов вспоминает: "В трудную минуту я всегда находил у Ивана Ивановича сочувствие и поддержку. Человек он по складу характера был молчаливый, но отзывчивый, сердечный. В его дружбе можно было не сомневаться. О храбром человеке иногда говорят: он не знает страха в борьбе. Эту поговорку можно было отнести без всяких колебаний и к Ивану Ивановичу. Мне не раз приходилось его упрашивать, когда он без особой надобности вылетал на боевые задания:
- Ну, зачем ты рискуешь? Разве без тебя не найдется, кому слетать на разведку? Ты же командующий, а не комэск.
А он посмотрит этак осуждающе, махнет рукой и пойдет на взлет. В этом человеке жила какая-то неистребимая страсть быть все время в боевом напряжении, идти навстречу опасности. И если ему по каким-то причинам приходилось оставаться на земле - он просто не находил себе места. Это не было рисовкой или стремлением показать свою отвагу. Такой уж характер у человека. Герой Советского Союза Иван Иванович Копец воевал в Испании, быстро продвинулся по служебной лестнице. Но в душе он оставался рядовым храбрым бойцом, для которого схватка с врагом в небе была лучшей отрадой[11]".
14-17.04.40 г. состоялось совещание при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии.
16.04.40 г. на совещании выступил комбриг Копец. Он доложил собравшимся об опыте действий ВВС 8-й армии: "Мы поставили финнов на колени, и они были разбиты потому, что мы выбросили достаточное количество бомб, снарядов, не давали им ни одной минуты отдохнуть и дневные железнодорожные перевозки их почти совершенно прекратились. Финны боялись появляться днем на дорогах. Нужно сказать, что в этом отношении большое дело сделала наша авиация, заставила финнов прекратить дневные перевозки и перейти на перевозки только ночью.
Когда мы в достаточной степени ознакомились с театром военных действий, то стали действовать и ночью, так как кадры были уже подготовлены. Наша авиация тут сделала свое дело, затрудняя перевозки ночью, вследствие чего финны вынуждены были двигаться с потушенными огнями, а на фронте заставляли тушить костры и не давали финнам возможности подогревать себе пищу. В течение этих четырех месяцев финны почти все время находились под огнем авиации.
Одна сторона - это то, что мы выбросили большое количество снарядов и бомб и этим самым заставили их стать на колени.
Вторая сторона - это то, что в мирное время наша подготовка в отношении войны велась очень слабо. Финнов мы не знали так, как нужно было их знать. Те разведывательные данные, которые были в штабе ВВС Ленинградского округа, относились к 1917 г., более свежие - к 1930 г. Больше никаких других данных мы не имели, так как агентурная разведка ничего почти не делала. Мы в этом отношении скромничаем... Я вот возьму себя. Мне приходилось быть в Испании, и я всегда говорил, чтобы товарищи никуда не лезли, хотелось показать скромность. Нам нужно быть нахальнее. Мы должны использовать наших разведчиков. Взять, например, туриста - он тоже должен кое-что делать. Если он едет по делу, нужно нахально лезть во все щели, не нужно бояться. Если они везде лезут, то и мы не должны отставать. Поэтому те данные, которые были, не соответствовали действительности, и в результате вот что получилось.
Я был командующим ВВС 8-й армии. Расчет был такой, я точно сказать не могу, но, видимо, такой, что мы должны были с Ладоги нанести удар в тыл Карельского перешейка, тем самым разбить финнов и окружить их, отрезать Карельский перешеек от Финляндии, но этот удар не получился. Почему? Потому что по существу войск было недостаточно, на 250 км фронта было шесть дивизий. Здесь была ошибка, дивизии слишком были перегружены техникой, даже ненужной, потому что можно было видеть, как валялось на дорогах, и было занесено снегом то, что не нужно армии. Это первое.
В 8-й армии были один 72-й полк - 15 самолетов и истребительный полк - 30 самолетов, затем через короткий срок осталось 9 самолетов СБ. Конечно, никакого массового удара произвести было нельзя, кое-как мы могли поддерживать разведку. Поэтому тот расчет, что помощь будет оказана со стороны Ленинграда самолетами, был ошибочным. То, что можно было делать на 50 км от фронта, нельзя было делать за 100 км, ибо за 50 км чистое небо, можно летать, а за 100 км - туманы, летать нельзя, поэтому со стороны Ленинграда помощь оказать не смогли. Это была наша ошибка, в этом отношении мы просчитались. Поэтому 8-я армия первое время была по существу в авиации ограничена, очень мало было авиации, затем она пополнилась, подошли авиаполки, картина стала иной. После прибытия пополнения в ВВС 8-й армии мы действительно заставили финнов прекратить свои дневные перевозки.
Когда наши войска перешли границу и стали наступать, финны такого стремительного первого удара не ожидали и бежали в панике. Затем, когда коммуникация наша растянулась, подвоз стал затруднительным, тогда уже наш первый порыв несколько ослаб, потому что части измотались, первый эшелон выдохся, а второго эшелона, для того чтобы заменить уставшие части не было. Поэтому части остановились и дальше достигнутого рубежа не пошли.
Финны к этому времени перешли к обороне и начали действовать по флангам, по тылам и по коммуникациям наших частей, в результате откатилась обратно 75-я дивизия, а затем и 139-я. По существу бежали и прилично бежали, даже быстрее, чем наступали...
Это было огульное наступление, когда части шли, не учитывая ни сил, ни возможностей, проводили огульное наступление вперед, ничем не обоснованное.
Взять хотя бы ту же самую переброску танков с одного фланга на другой без горючего...
Было ползаправки, потом поставили танки в лес и там они застряли. В результате появились гарнизоны. Почему они появились? Потому что техника сковала живые силы. Там было 600 танков, позорно было их отдать финнам, нельзя. Эти танки связали людскую силу...
Относительно авиации, которая у нас была. Хорошо себя показали истребители. Истребители выполняли основную задачу - вели разведку перед фронтом армии. Истребители дали полную картину военных действий, что делает противник, куда двигается, где находится. Это было совершенно ясно. Во время боев истребители полностью показали себя. Истребители непрерывно висели в воздухе и заставляли молчать огневые точки противника. Был такой случай на участке первого корпуса. Шло наступление, противник перешел в атаку. Во время атаки эскадрилья атаковала части противника. Атака была отбита, и противник потерял в этом бою около 50-60 человек, атака была приостановлена. Истребители могут вести разведку, но им нужны фотоаппараты, которые могли бы давать документальные данные.
Относительно бомбардировочной авиации - авиации СБ. По переднему краю эта авиация может действовать, но не ближе 1 км, ближе не может действовать, в основном может действовать по вторым эшелонам и по подвозу.
Штурмовая авиация. Роль штурмовой авиации выполняли истребители. Она свои удары направляла на минометы, на группы, на шалаши, которые были у противника, эта авиация непрерывно висела в воздухе, особенно во время атак.
Что нужно сделать? Нам нужно иметь в мирное время и готовить армейскую и войсковую авиацию, которая взаимодействовала бы с войсковыми частями. В мирное время нужно иметь армейское управление ВВС, что бы оно было готово к началу войны[12]".
4.06.40 г. Копецу было присвоено воинское звание генерал-майор авиации.
В начале 1941 г. он был назначен командующим ВВС Западного особого военного округа.
ВВС ЗапОВО состояли из 9-й, 10-й и 11-й сад, 12-й и 13-й бад, 43-й иад, 313-го и 314-го отдельных разведывательных авиаполков, девяти эскадрилий корректировочной авиации. В стадии формирования находились две истребительные и одна бомбардировочная дивизии. Всего имелось 1789 самолетов: 876 истребителей, 695 бомбардировщиков, 70 штурмовиков, 154 разведчика. Кроме этого, в состав ВВС округа входил 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус, состоявший из 52-й и 42-й дбад. Корпус имел 295 самолетов: 1 ДБ-3, 201 ДБ-3Ф (Ил-4) и 93 ТБ-3.
Вспоминает Маршал авиации Скрипко: "Копец, 34-летний генерал-майор авиации, был отличный и храбрый летчик. Однако приобрести необходимый опыт командования крупным авиационным объединением он еще не успел... Став командующим, И.И. Копец в штабе не засиживался, часто бывал на аэродромах вверенных ему частей, занимаясь преимущественно контролем переучивания летчиков на новых самолетах. Особенно часто он посещал авиаполки 9-й смешанной авиационной дивизии. Прилетал генерал И.И. Копец на несколько часов один на истребителе И-16, без офицеров штаба, специалистов служб, которые ездили отдельно по своим планам. Естественно, в одиночку обеспечить полноценный и действенный контроль боевой подготовки частей было просто невозможно. Упущения в организации управления авиацией дали себя знать в первые же минуты войны[13]".
Усугубила положение болезнь начальника штаба ВВС округа полковника Худякова[14], который находился в госпитале в Москве. Его заместитель по тылу полковник П.М. Тараненко, исполняющий обязанности начальника штаба, недостаточно знал авиасоединения и не имел опыта оперативной работы.
Комиссия, проверявшая боевую готовность авиационных частей ВВС округа, по состоянию на 15.04.41 г. сделала вывод: "Истребители - не боеспособны (в воздухе почти не стреляли, воздушных боев не вели), бомбардировщики ограниченно боеспособны (мало бомбили, мало выполняли маршрутные полеты)". Отмечались скученность, отсутствие маскировки и ПВО аэродромов, неудовлетворительная организация оповещения.
Комиссия Генштаба в мае 1941 г. проверила мобилизационную готовность ВВС округа. Результат тот же - не готовы к отмобилизованию: 6-й бап - перевооружается на новую матчасть, 98-й, 207-й, 212-й дбап - в стадии формирования; 207-й дбап - не обеспечен самолетами; 215-й и 29-й бап - не укомплектованы личным составом, 126-й, 160-й, 161-й, 162-й, 163-й иап - некомплект личного состава и материальной части. Пять авиабаз находятся в стадии формирования, три - не укомплектованы личным составом. Ограниченно годны - 124-й иап, 96-й дбап.
Очень плохое положение было со связью. В гарнизонах не было даже обыкновенной телефонной. В 9-й сад из 21 оперативного аэродрома ни один не имел выходов в проводную связь ВВС ЗапОВО. Некомплект только офицеров-связистов составлял 690 человек. Приемных радиостанций было всего 333, приемно-передающих - 52. Обеспеченность - 53%.
20.05.41 г. командующий ВВС ЗапОВО отметил в своем приказе, что в восьми полках и одном управлении сад нет ни одной радиостанции, большинство командиров рот и взводов связи подготовлены на 6-месячных курсах, уровень их подготовки низкий, символический.
О плачевном состоянии авиации округа в "Записке по плану действий войск в прикрытии на территории ЗапОВО" докладывал и командующий ЗапОВО Герой Советского Союза генерал армии Павлов: "По состоянию на 1 июня 1941 года: укомплектованность старой матчастью 40-60 процентов, нет запасных авиамоторов, особенно на СБ;
По истребительной авиации:
а) полностью укомплектованы новой матчастью 4 авиаполка (41-й, 124-й, 126-й, 129-й);
б) полностью укомплектованы старой матчастью 7 авиаполков (123-й, 122-й, 127-й, 160-й, 161-й, 162-й, 163-й);
в) имеет только 44 самолета 1 полк (33-й);
г) совершенно не имеют матчасти, личного состава 8 авиаполков (182-й, 183-й, 184-й, 185-й, 186-й, 187-й, 188-й, 189-й).
По бомбардировочной авиации:
а) полностью укомплектованных новой матчастью - нет;
б) укомплектованы до штата старой матчастью - 2 авиаполка (13-й, 121 -й).
По штурмовой авиации:
Из двух имеющихся полков полностью укомплектован матчастью 1 полк - 74-й и имеет только 15 самолетов 215-й полк".
На основании вышеизложенного командующий округом делал вывод, что выполнять одновременно задачи по борьбе за господство в воздухе и по срыву перемещения войск противника нельзя, и предлагал срочно укомплектовать формируемые 59-ю и 60-ю иад, придать в его распоряжение еще 12-15 бомбардировочных полков, в корпусных авиаэскадрильях корректировщиков заменить устаревшие P-зет на СБ, а также на 21 самолете поставить фотооборудование.
По состоянию на 22.06.41 г. ВВС ЗапОВО состояли из восьми авиадивизий: четырех бомбардировочных, трех смешанных и одной истребительной. Всего в округе имелось 36 авиаполков и 8 корпусных авиаэскадрилий (1658 самолетов, в т.ч. 347 - новых типов, и 1286 боеготовых экипажа, в т.ч. 64 переучившихся на новые типы).
Структура организации ВВС округа была неудачной. Группу армий "Центр" поддерживало крупное авиационное объединение - воздушный флот, что позволяло массированно использовать авиацию на направлениях главного удара. ЗапОВО таких объединений не имел. Все соединения распределялись между округом и армиями. Централизованного управления авиацией не было. Более того, треть авиадивизий были смешанными, имевшими на вооружении и бомбардировщики, и штурмовики, и истребители.
Освоение техники шло медленно. Ощущалась острая нехватка боеготовых экипажей. По официальным данным в округе насчитывалось 224 неисправных самолета, на самом же деле в случае боевой тревоги не смогли бы подняться в воздух 342 боевые машины. 574 летчика прибыли из училища или еще переучивались. Днем в сложных метеоусловиях летало лишь 242 экипажа, в т.ч. на самолетах новых типов - только 4.
За три зимних месяца 1940-41 гг. средний налет на летчика составил всего 5-9 часов. Пагубно отразилось на боевой подготовке выполнение требований приказа НКО ? 303 от 4.11.40 г. "О переходе к производству полетов с колес в зимних условиях". Лыжи сняли, а укатывать снег было нечем, тракторов не хватало (нужно было 252, а получили только 8). Летчики в течение зимы фактически не вылетали на боевое применение. Укомплектованность техническим составом составляла 81%, техниками спецоборудования самолетов - 75%, фотоспециалистами - 40%. Лимит горючего, выделенный ЗапОВО, позволял обеспечить только 30 % летной программы. Запасных частей и авиадвигателей не хватало. Групповые и внеаэродромные полеты были прекращены. В виду весенней распутицы к полетам приступили поздно.
Остро ощущался недостаток аэродромов. Часть из них не имела необходимого оборудования, подъездных путей, средств связи, емкостей для горючего, запасов боеприпасов. Так из 57 оперативных аэродромов, расположенных западнее Минска, горючее было только на 22. Так как большинство аэродромов могло принимать лишь самолеты старых типов, шло ускоренное строительство 39 аэродромов с искусственной взлетно-посадочной полосой. Глубина базирования авиачастей и соединений составляла в среднем 60-110 км для истребительной и штурмовой авиации, 120-300 км - для бомбардировочной. Часть аэродромов истребительной авиации находилась в непосредственной близости от государственной границы. Из-за недостатка аэродромов и реконструкции имевшихся, на некоторых из них скопилось много самолетов. Причем часть машин находилась на передовых аэродромах, расположенных вблизи границы. Так, например, на аэродроме Долубово, находившемся в 10 км от границы, базировалось 73 самолета (в том числе 50 МиГ-3) 126-го иап 9-й сад.
Вспоминает Маршал Советского Союза Мерецков, незадолго до начала войны проверявший округ: "Затем я обратился к начальнику авиации округа... Копецу:
- Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?
Копец совершенно спокойно ответил:
- Тогда буду стреляться!
Я хорошо помню нашу взволнованную беседу с ним. Разговор шел о долге перед Родиной. В конце концов, он признал... что сказал глупость. Но скоро выяснилось, что беседа не оказала должного воздействия. И дело тут не в беседе. Приходится констатировать наши промахи и в том, что мы слабо знали наши кадры. Копец был замечательным летчиком, но оказался неспособным руководить окружной авиацией на должном уровне[15]".
Может быть, именно так Копец и ответил Мерецкову на его провокационный, по сути, вопрос. Однако, вполне возможно, что маршал сам в подобной ситуации застрелиться не успевший и достаточно натерпевшийся в застенках, вспоминая трагическое лето 1941 г. рассказал далеко не все. Или рассказал не совсем то, что хотел, а только то, что от него хотели.
19.06.41 г. по приказу Копеца командир 43-й иад генерал-майор авиации Захаров вместе со штурманом дивизии вылетели на По-2 к границе. Задача - пролететь с юга на север вдоль границы и посмотреть, что делается у немцев. Через каждые 30-50 км Захаров сажал самолет, писал донесение и передавал его пограничникам. Пролетев 400 км, к вечеру был в Белостоке. Увиденное потрясло. Немцы - уже на исходных позициях вот-вот начнется! Захаров немедленно вылетел на И-16 для доклада Павлову. Докладывал в присутствии Копеца. Командующий округом поблагодарил его за выполненное задание, но этим и ограничился.
22.06.41 г. в 3.15 утра, одновременно с первыми залпами артиллерии, 637 немецко-фашистских бомбардировщиков и 231 истребитель пересекли советско-германскую границу. С рассветом в воздух поднялась следующая волна - 400 бомбардировщиков под прикрытием большого количества истребителей.
При налетах на аэродромы ЗапОВО немецкая авиация направила основной удар на аэродромы 9-й сад генерал-майора авиации Черных[16], в которой была сосредоточена пятая часть всех недавно поступивших на вооружение истребителей МиГ-3. Командир 11-й сад полковник Ганичев погиб во время воздушного налета[17]. Во время следующего налета был тяжело ранен вступивший в командование дивизией подполковник Юзеев. В 10-й сад полковника Белова в результате бомбардировок и из-за нераспорядительности командования два полка полностью потеряли материальную часть[18].
43-я иад генерал-майора авиации Захарова была единственной истребительной авиадивизией ЗапОВО, не понесшей потерь утром первого дня войны.
Вспоминает генерал-майор авиации Захаров: "Уже давно рассвело, когда раздался звонок из штаба авиации округа. Это было, по памяти, между пятью и шестью часами утра. Звонил командующий ВВС округа:
- Нас бомбят. С Черных и Ганичевым связи нет...
Это было первое сообщение о начале войны, которое я услышал. Копец говорил ровным голосом, и мне казалось, что говорит он слишком неторопливо. Я молчал.
- Прикрой двумя полками Минск. Одним - Барановичи. Еще одним - Пуховичи.
Это был приказ. Я ответил как полагается, когда приказ понят и принят. Вопросов не задавал. Копец помолчал, хотя, мне казалось, он должен сказать еще что-то. Но он произнес только одно слово:
- Действуй...
В первой половине дня, кроме того, о чем мне сообщил утром не телефону командующий ВВС округа И.И. Копец, я никаких других сведений о ходе боевых действий не имел, хотя связь с Минском работала нормально. В первые часы войны, очевидно как и многие командиры, не испытавшие тяжести предрассветного удара, я полагал, что, несмотря на внезапность вторжения, военные действия в основном разворачиваются на границе и в приграничных районах. Что же касается налетов вражеских бомбардировщиков на столицу Белоруссии, то, думал я, только два моих истребительных полка уже составляют внушительную силу - более ста прекрасно подготовленных истребителей во главе с умелыми командирами. Даже этих двух полков достаточно, чтобы надежно прикрыть город, рассуждал я[19]".
В 9.30 приказом ? 1 Копец передал 9-ю, 10-ю и 11-ю смешанные авиадивизии в оперативное подчинение командующим общевойсковыми армиями. Скорее всего, это решение Копеца было ошибкой. Главные силы ВВС округа фактически оказались вне его распоряжения. В суматохе и неразберихе первого дня войны командующим армиями было не до авиаторов. Части выходили из-под удара самостоятельно. Их командиры не знали, что происходит на соседних аэродромах. Положение усугублялось диверсионными действиями противника, нарушившего проводную связь штаба ВВС фронта.
С середины дня Копец активно использовал бомбардировочную авиацию 12-й, 13-й бомбардировочных авиадивизий и 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса. Однако, вылеты, проходившие без истребительного прикрытия, не могли не привести к большим потерям бомбардировщиков.
Вспоминает Маршал авиации Скрипко: "В 13 часов 40 минут 22 июня первым взлетел командир 207-го авиаполка подполковник Г.В. Титов и его ведомые. Для сокращения времени экипажи взлетали звеньями... Титов быстро собрал свои подразделения и взял курс на запад. Стала образовываться кучевая облачность. По расчету времени звенья вышли под облака; в районе Мерканс обнаружили большую мотоколонну противника, протянувшуюся на многие километры, и в 15 часов 40 минут ведущее звено, возглавляемое командиром авиаполка, нанесло первый бомбардировочный удар по врагу. Бомбардировка с высоты 1000 метров была прицельной, точной. Наблюдались прямые попадания бомб в бронетранспортеры и автомашины противника...
Затем авиаполк бомбардировал другую немецкую колонну, которая приближалась к населенному пункту Лептуны. Бомбы попали в центр колонны. Вторым заходом с высоты 600 метров и ниже наши экипажи проштурмовали огнем пулеметных установок скопление гитлеровцев[20]".
О психологическом эффекте налетов свидетельствует запись в дневнике унтер-офицера из танковой группы генерала Гудериана: "22.06.41 г. Около 20 неприятельских бомбардировщиков атакуют нас. Падают бомба за бомбой, мы прячемся за танки. Мы продвинулись на несколько сот метров, и опять со всех сторон раздаются взрывы. Наших истребителей не видно. Война с русскими будет тяжелой[21]".
Но цена, которую пришлось заплатить экипажам бомбардировщиков, была непомерно высока. Так, большие потери понес 96-й дбап.
"Из 70 Ил-4, совершавших первый боевой вылет, к концу дня на свой аэродром не вернулись 22 машины. Кроме того, один бомбардировщик 96-го полка во время разбега взорвался на своей же бомбе ФАБ-1000[22]".
Большинство вернувшихся на свои аэродромы самолетов были повреждены.
22.06.41 г. ВВС Западного фронта произвели 1896 самолето-вылетов[23]. Обстановка же требовала вдвое больше. Однако осуществить это не удалось из-за потери управления штабом ВВС фронта.
Всего в первые дни войны ВВС Западного фронта потеряли: 528 самолетов сгоревшими на аэродромах, 133 - сбитыми вражескими истребителями, 18 - зенитным огнем, 53 - не вернувшимися с боевого задания по невыясненным причинам. Кроме того, 1 самолет потерпел катастрофу, 2 - аварию и 3 - совершили вынужденные посадки. Общие потери составили 738 самолетов[24] из 1453 исправных, имевшихся в округе.
По донесениям участвовавших в боях советских пилотов, им удалось уничтожить 143 вражеских самолета, в том числе 32 Bf.109 и 15 Bf.110[25]. По немецким данным, Люфтваффе в полосе группы армии "Центр" потеряли 12 самолетов.
Вечером 22.06.41 г. генерал-майор авиации Копец застрелился.
Вспоминает генерал-майор авиации Захаров: "Я... отправился в штаб ВВС округа. В коридоре встретил начальника штаба полковника С.А. Худякова... Доложил обо всем, что было сделано за день с того момента, когда по телефону получил приказ командующего...
Обстановка была неясная. Штаб округа не имел связи с соединениями. Штаб авиации не имел связи с дивизиями, расположенными у границ. Но те отрывочные сведения, которыми располагал Худяков, открыли мне всю тяжесть обрушившейся на нас беды.
Несмотря на далеко не полную информацию, можно было предполагать, что еще существуют и дерутся у границы полки, но связи с ними не было, и, главное, невозможно было собрать все в кулак и наладить управление... Все, что уцелело... отходило, отъезжало и перелетало на восток - я имею в виду истребительную авиацию...
Вечером 22 июня мы с Худяковым предполагали, что немцев удастся задержать. Что, во всяком случае, дальше минского укрепрайона они не пройдут, и потому задача очистить небо над Минском была совершенно очевидной в тот момент.
Поговорив с Худяковым, я направился к командующему. Может быть, командующий имеет какие-то дополнительные сведения, которыми не располагает Худяков, думал я. Прежде чем идти, на всякий случай спросил у Худякова, у себя ли Копец. Худяков как будто кивнул, но что-то показалось мне странным в его молчаливом ответе. Я решительно двинулся по коридору.
- Постой, - остановил меня Худяков. Я обернулся.
- Застрелился Иван Копец[26]".
Вспоминает генерал-полковник авиации Рытов: "Когда фашисты в первый день наступления нанесли массированный удар по аэродромам, Копец сел в самолет и решил посмотреть, что с ними сталось. Потери оказались огромные... Он вернулся в штаб, закрылся в кабинете и застрелился... Сейчас можно о нем говорить всякое: и малодушие проявил, и веру, мол, потерял. Не знаю. В одном я твердо убежден: сделал он это не из трусости[27]".
Факт самоубийства командующего ВВС ЗапОВО вечером 22 июня после облета им аэродромов, казалось бы, подтверждает, что авиация округа понесла значительные потери в материальной части. Но не всегда то, что случилось после какого-то события, является его следствием.
Во-первых, то, что самолеты сгорели на земле, еще не означает, что они сгорели, именно, в результате воздушного налета. Большая часть истребителей, в которых так нуждался Западный фронт, была брошена или уничтожена собственным личным составом при панически спешном "перебазировании", о чем остались многочисленные свидетельства[28].
Во-вторых, у этого не совсем понятного сегодня самоубийства могла быть другая, по тем временам вполне понятная причина...
Волна арестов, накрывшая ВВС Красной Армии весной 1941 г., не могла остаться не замеченной Копецом. Возможно, он это ни с кем не обсуждал, но не заметить изъятие из авиации такого количества генералов, прославленных летчиков, своих товарищей и знакомых, он просто не мог. В первые дни войны аресты продолжились, и проходили они, скорее всего, по плану, согласованному еще до начала боевых действий.
В итоге, перед самой войной и в первые ее дни, были арестованы: начальник Главного управления ПВО Красной Армии; три бывших начальника Главного управления ВВС Красной Армии; начальник штаба ВВС Красной Армии и его заместитель; командующий ВВС Московского военного округа; заместитель командующего ВВС Ленинградского военного округа; командующие ВВС Северо-Западного, Западного, Юго-Западного, Южного и Дальневосточного фронтов; начальник штаба ВВС Юго-Западного фронта; командующий ВВС 7-й армии Северо-Западного фронта (бывший заместитель начальника Главного управления ВВС по дальнебомбардировочной авиации); помощники командующих ВВС Орловского и Приволжского военных округов и еще ряд генералов[29].
Таким образом, в июне 1941 г. управление ВВС Красной Армии на всех фронтах и в центре было нарушено не столько из-за воздействия частей вермахта, люфтваффе и абвера, сколько из-за арестов, проведенных "родными" органами госбезопасности.
Вполне возможно, что на 22 июня был запланирован и арест командующего ВВС Западного фронта.
Если интуиция, добрые люди или случай подсказали Копецу, что он вот-вот тоже будет арестован, то, как правильно отметил генерал-полковник авиации Рытов, застрелился он не из-за трусости или малодушия.
Полагаю, из-за "огромных" потерь генерал-майор авиации Копец тоже стреляться бы не стал. Он был военным человеком, прошел испанскую, а самое главное, советско-финскую войну, так что к потерям должен был уже привыкнуть. Если бы в РККА всех генералов снимали с должностей за потери, то ни комэсков, ни даже простых летчиков для этих должностей не хватило бы. Во всяком случае, Маршалы Победы, как один, сидели бы в лагерях.
Полагаю, что, узнав или догадавшись о предстоящем аресте, Копец просто не стал его дожидаться. Не было смысла. Потому что никакой, даже самой эфемерной, надежды уцелеть у него не было. Оставалось лишь уйти, как генерал...
Полковник Науменко, назначенный исполняющим обязанности командующего ВВС Западного фронта, целыми днями летал из полка в полк и лично ставил им боевые задачи.
Вот, это полковник умел. Во-первых, умел летать на У-2, а во-вторых, умел командовать полком. Но командующий - не делегат связи. Пока он летал туда-сюда с красными от нечеловеческой усталости глазами и делал, что мог, авиацией фронта командовали майоры и капитаны, а точнее не командовал никто.
В итоге, огромное количество самолетов, как, впрочем, и другой боевой техники и имущества, было сожжено при отступлении летчиками и техниками оставшихся без управления и самостоятельно "выходящих из-под удара" соединений. Лишь "перебазировавшись" до Ленинграда, Москвы и Севастополя, генералы и полковники стали понемногу овладевать ситуацией. Как неумелый шахматист, расчищающий доску от "лишних" фигур, потому что ничем кроме пешек играть не умеет, они упорно понижали число самолетов до уровня, с которым могли бы справиться.
К осени 1941 г. в воюющих авиаполках остался едва десяток самолетов вместо шестидесяти; в авиадивизиях, ВВС армий, различных ударных, резервных и прочих авиагруппах - двадцать-тридцать машин вместо двухсот-трехсот; в ВВС фронтов - сотня-полторы вместо нескольких тысяч...
А пока в конце июня - начале июля 1941 г. особисты рассаживали по камерам и проводили очные ставки командующих и начальников штабов ВВС, отступающие войска и колонны беженцев укладывала в придорожные канавы любая пара "мессеров".
Часто довоенных генералов, сделавших быструю карьеру, обвиняют в некомпетентности. Некоторые, возможно, это заслужили. Но, так или иначе, большинство из них почти беспрерывно воевали в течение пяти "довоенных" лет. Многим довелось командовать крупными авиационными соединениями и объединениями. Некоторые окончили Военную академию Генштаба, многие - Военную Воздушную академию, почти все - Курсы усовершенствования командного состава.
В конце концов, достаточно просто посмотреть, кем их заменили. Имели ли эти командиры больший опыт, знания или военный талант? Может, они были менее виновны в разразившейся катастрофе?
Впрочем, такое обвинение никому и не предъявлялось. Практически все арестованные генералы были расстреляны за увеличение аварийности в военно-воздушных силах и принадлежность к военной заговорщической организации, по заданиям которой проводили вражескую работу, направленную на поражение... республиканской Испании.
Эти бредовые обвинения генерал-майору авиации Копецу никогда не предъявлялись, однако, до сих пор его самоубийство считается неопровержимым доказательством его вины в гибели основной части ВВС Красной Армии на собственных аэродромах в результате внезапной атаки Люфтваффе в первое утро войны.
Он никогда не был осужден. Наверное, поэтому до сих пор и не реабилитирован...
Герой Советского Союза (21.06.37). Награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени.

Литература:
Кузнецов И.И., Джога И.М. Первые Герои Советского Союза (1936-1939). - Иркутск: Вост.-Сибирское кн. изд., 1983. С. 37

Примечания:
[1] Агафонов Павел Елисеевич (1907-?). Служил командиром звена 109-й истребительной эскадрильи 36-й иаб КВО. Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 20.10.36 по 7.04.37 гг. Сбил 5 самолетов лично и 3 в группе. Награжден двумя орденами Красного Знамени (2.01.37, 4.07.37).
[2] Захаров Г.Н. Указ. соч. С. 40.
[3] Печенкин А.А. О потерях советских генералов и адмиралов в годы великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал - 2005. - N 3. С. 33.
[4] Советско-финляндская война 1939-1940. В 2 т. Т. 1/ Сост.: П.В. Петров, В.Н. Степаков. - СПб.: ООО "Издательство "Полигон", 2003. С. 328.
[5] Рытов А.Г. Указ. соч. С. 99.
[6] 4.12.39 г. комдива Хабарова на посту командующего армией сменил командарм 2-го ранга Курдюмов, уже 16.12.39 г. смененный командармом 2-го ранга Штерном.
[7] Советско-финляндская война 1939-1940. В 2 т. Т. 1/ Сост.: П.В. Петров, В.Н. Степаков. - СПб.: ООО "Издательство "Полигон", 2003. С. 360.
[8] В ходе боев основные силы 18-й Ярославской Краснознаменной стрелковой дивизии были окружены и уничтожены. Помимо значительных трофеев финнами было захвачено знамя дивизии. Командир дивизии комбриг Кондрашев был арестован и расстрелян, а дивизия после окончания войны расформирована.
[9] Рытов А.Г. Указ. соч. С. 100.
[10] Рытов А.Г. Указ. соч. С. 94.
[11] Рытов А.Г. Указ. соч. С. 105.
[12] http://www.around.spb.ru/finnish/comcom/comcom_4.php
[13] Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 55.
[14]Худяков Сергей Александрович (Ханферянц Арменак Артемьевич) (1902-1950), Маршал авиации (1945). Армянин. В РККА с 1918 г. Участвовал в Гражданской войне. С 1936 г. служил в ВВС. В 1940-41 гг. был начальником штаба ВВС ЗапОВО. Участвовал в Великой Отечественной и советско-японской войнах. Командовал 1-й ВА Западного фронта, был начальником Главного штаба ВВС, командовал 12-й ВА Забайкальского фронта. 14.12.45 г. был арестован, по обвинению в том, что в 1918 г. был завербован английской разведкой и тайно сменил имя, национальность и социальное происхождение. Расстрелян 18.04.50 г. Реабилитирован посмертно. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Богдана Хмельницкого 1-й степени, орденом Красной Звезды, медалями.
[15] Мерецков К.А. На службе народу. М.: Воениздат, 1983. С. 191.
[16] Подробнее об этом рассказано в биографии Героя Советского Союза Черных С.А.
[17] Подробнее об этом рассказано в биографии дважды Героя Советского Союза Кравченко Г.П.
[18] См. подробнее: Солонин М. На мирно спящих аэродромах... 22 июня 1941 года. - М.: Яуза, Эксмо, 2006.
[19] Захаров Г.Н. Указ. соч. С 116.
[20] Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 57.
[21] ЦАМО, ф.229, оп.3814, д.35.
[22] Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 59.
[23] ЦАМО, ф.35, оп.225930, д.8, л.1
[24] ЦАМО, ф.35, ОП.3802, д.19, л.70.
[25] ЦАМО, ф.35, ОП.3802, д.15, л.80.
[26] Захаров Г.Н. Указ. соч. С. 118.
[27] Рытов А.Г. Указ. соч. С. 106.
[28] См. подробнее: Солонин М. На мирно спящих аэродромах... 22 июня 1941 года. - М.: Яуза, Эксмо, 2006.
[29] Подробнее об этом рассказано в биографиях дважды Героя Советского Союза Смушкевича Я.В., Героев Советского Союза Рычагова П.В., Шахта Э.Г., Черных С.А., Проскурова И.И., Пумпура П.И., Птухина Е.С.