Однажды ты был мертв

Время. Как много и как всё-таки бесконечно мало заключил людской род в этом коротком слове. Мы полагаем, что время, подобно попутному весеннему ветру, бежит рядом с нами, сопровождая человечество от мгновения первого вдоха цивилизации до дня её кончины. Но люди, те, что живут сейчас, равно как и те, что были до и придут после нас, ослеплены эгоистичным очарованием собственного бытия. Человечество забыло, что не оно позволяет минутам свободно течь в земном измерении, а само Время решает, двигаться ли человечеству вперёд или остаться на месте навеки. Время – невидимая стихия, но самая величественная из когда-либо выявленных человеком.

Именно так размышлял я, осторожно продвигаясь сквозь узкое скалистое ущелье, петляющей опасной тропой уводящее к сокрытому в горных вершинах запретному плато. Что вело меня туда? Любопытство? Пожалуй, нет. Мне никогда не нравилось это слово. Любопытный человек поверхностен. Его внимание легко отвлечь любой интригующей историей или цепляющим заголовком газеты. Нет, я никогда не был любопытен.

Я был одержим. Человечество за короткий миг своего бытия сумело в той или иной степени овладеть стихиями Воды, Воздуха, Огня и Земли. К стихии Времени люди даже не притронулись. Более того, человечество, сталкиваясь ежедневно с влиянием этой бесконечной силы, в большинстве своём даже не осознает, что имеет дело со стихией. Бушующей, своевольной, всесильной.

Но я знал. Я понял эту истину ещё на заре жизни и с тех пор не переставал искать. В школьные годы меня считали сумасшедшим. В университете сторонились, а позже, спустя десятилетие, меня попросили покинуть академию наук лишь потому, что на одной из конференций я позволил себе высказать слишком революционные идеи. Впрочем, я ожидал этого. Научный мир слеп и глуп, как беспросветно глухо и неразумно всё человечество. Лишь я один знал правду, и эта безумная истина терзала мой рассудок, не давая спать по ночам, призывая к новым трудам и заставляя искать путь постижения величайшей из тайн Вселенной.

Я не стану, как это часто делают многие исследователи мира, жаловаться на то, сколько лет я провёл в поисках. Мгновения, года или тысячелетия – не всё ли равно для запертой в теле бессмертной души? Я задавал вопросы, и Вселенная указывала путь постижения ответов. Этот путь теперь вёл в затерянную в горах позабытую миром деревню.

Закатное солнце встретило меня у границы вытянутого плато, что, подобно узкой ленте, опоясывало скалистый склон горы. Впереди себя в отдалении я видел несколько хижин, построенных из мелких камней, веток и рыжей истрескавшейся глины. Некоторые из этих веками укрытых от человечества домиков были полуразрушены. Другие удивительным образом уцелели, но выглядели настолько ветхо, что, чудилось, дунь на них, и они рассыпятся в прах. Маленькие пустые окна тёмными глазницами осуждающе глядели на меня.

Пройдя вглубь плато, я остановился в нерешительности. Оглушительная тишина крепкими оковами сдавила разум, пробуждая и разжигая потаённые животные страхи. Казалось, в этих забытых богами краях уже давно не появлялось ничего способного дышать и мыслить. Я знал, что люди оставили древнее плато задолго до того, как началось известное нам летоисчисление. История стёрла из памяти человечества это место, и лишь редкие древнейшие тексты, написанные на санскрите, содержали отрывистые упоминания о нём. Мне потребовалось немало сил, чтобы отыскать путь сюда, и всё же, оказавшись тут, на этом покрытом пылью времён плато, я испытывал странную нерешительность и, пожалуй, даже страх. Что-то внутри твердило, что человеку не место в этих землях, что я должен уйти и не тревожить более покой Времени.

Я шумно выдохнул и постарался сбросить с себя обманчивое оцепенение. Уйти сейчас значило бы выбросить прочь все многолетние исследования, сжечь наработки, да что уж говорить, просто вдребезги разбить единственную цель моего бытия. Нет! Я должен был идти вперёд сквозь страхи, сомнения и предубеждения. Я пришёл в этот мир, чтобы стать тем, кто впервые в истории человечества укротит стихию Времени. Таков был мой путь.

С трудом проглотив подступивший к горлу комок, я осторожно шагнул вперёд и, снова замерев, внимательно прислушался. Мёртвую тишину деревни нарушал только лёгкий шорох мелких камней под моими ботинками. Это наблюдение немного успокоило меня. Я пошевелил затёкшей от напряжения шеей, затем плечами и, теперь уже уверенней, быстро пошёл в направлении наиболее уцелевших домов.
 
Чем ближе я подходил к хижинам, тем явственнее замечал, что земли эти не такие, какими кажутся стороннему наблюдателю. Всё здесь было иным. На первый взгляд передо мной лежало заброшенное веками поселение. Таких деревень во всём мире существует бессчётное число. Так я решил в начале своего пути, но сейчас, шагая вдоль тесной, пустой улицы и взирая то на разрушенные жилища, то на видневшиеся впереди уцелевшие строения, я отчётливо ощущал потоки Времени, сквозящие вокруг, подобно порывам ветра, вихрящиеся и петляющие, играющие со мной, словно с малой, беспомощной пылинкой.

Первым звуком, который я услышал, был заливистый детский смех. Звук, который в другом месте не произвёл бы никакого впечатления, здесь заставил мои мышцы судорожно, почти болезненно сжаться. Я мгновенно замер, чувствуя, как вся кожа сантиметр за сантиметром покрывается жёсткими, колючими мурашками. К этому времени я уже пересёк почти половину деревни и находился в окружении хорошо сохранившихся хижин. Я обернулся медленно, боясь резким, необдуманным движением напугать местного жителя. В паре шагов за мной стоял высокий худощавый мужчина в длинном холщовом одеянии. Его седые волосы сдерживал на лбу бронзовый ободок, а курчавая серебристая борода свисала почти до пояса. Глубоко посаженные карие глаза незнакомца внимательно взирали на меня из-под нависающих кустистых бровей. Казалось, он был стариком, но ни в фигуре, ни в осанке его не ощущалось ни тени старческой немощи. Переливчатый детский смех, столь не соответствующий природе этого места, повторился и заставил меня оторвать взгляд от пронзительных глаз незнакомца.

За спиной старца, скрываясь за складками холщового одеяния, пряталось юное создание. Взъерошенная темноволосая голова на миг выглянула из-за спины незнакомца и снова задорно хохотнула, взглянув в моё растерянное лицо лукавым взглядом. Старик продолжал холодно и неподвижно взирать на меня. Я ощутил неприятное беспокойство. Казалось, старец одним лишь взором пронзает насквозь мой разум, считывая мысли, исследуя затаённые страхи и заглядывая в каждый уголок памяти. Стараясь не встречаться с ним взглядом, я осмотрелся. То тут, то там из окон и распахнутых дверей хижин на меня глядели обеспокоенные лица жителей деревни.

– Приветствую вас, Древнейшие.

Я хотел начать разговор с ними уверенно и свободно, чтобы показать, что я не чужак, случайно оказавшийся в их землях, но человек, равный им по знаниям и праву находиться здесь. Вопреки ожиданиям, едва я заговорил, мой голос предательски задрожал. Горло стиснула нещадная рука волнения, и вместо звонкого добродушного приветствия я выдал малоразборчивый хрип. Чтобы прочистить горло и собраться с мыслями, я сдавлено кашлянул. Жители деревни так же, как и прежде, взирали на меня с видимой опаской и тревожным напряжением.

– Я пришёл к вам с миром, – продолжил я, собравшись с духом. – Я прибыл из земель, лежащих за пределами гор…

– Мы знаем, откуда ты пришёл, путник, – гулким, подобным эху голосом прервал меня старец. – Наши земли запретны для смертных. Возвращайся обратно, ибо после пути назад не будет.

Он замолчал. Голос старика, усиленный порывами Времени, ещё несколько секунд наполнял пространство. Остальные жители деревни не проронили ни слова и лишь взирали на меня со страхом и укоризной. Я понял, что старик – главный в этом поселении. Кем он являлся, жрецом или правителем, мне было всё равно. Присутствие его и всех остальных людей здесь лишь разжигало моё нетерпение.

В древнейших индуистских текстах, упоминавших эту деревню, говорилось о том, что это плато – не просто очередное место силы нашей планеты. Здесь вихри Времён наиболее сильны. Именно тут находится точка их появления на планете. Здесь, на этом самом плато, лежит место рождения и место завершения человеческой цивилизации. В этой точке планеты, пульсирующей бесконечной жизненной силой, соединено всё: прошлое, настоящее, будущее. Люди, живущие здесь, существуют вне времени. Они появились с рождением цивилизации и уйдут вместе с ней. Такова была их природа, и я жаждал познать её суть.

– Великие Древнейшие Мудрецы, – снова заговорил я. – Перед вами не просто путник, заблудившийся в безлюдном лабиринте гор. Я искал вас, ибо таков мой Путь. Само Время призвало меня сюда, и я явился на его зов. Что бы вы ни думали обо мне, у меня уже нет обратного пути.

Я говорил, не отводя взгляда от лица старика, и видел, как в его пронзительном взоре недоверие сменяется пониманием и какой-то неясной мне неизбывной печалью.

– Проводите ли вы меня в Храм Времён? – решился спросить я.

Старик не ответил, но лишь указал морщинистой рукой на видневшийся над крышами хижин зев одинокой пещеры.

Взглянув в ту сторону, я вдруг ощутил болезненный укол слепой тревоги. Вид таинственной пещеры одновременно и притягивал меня, и отталкивал. С минуту я смотрел на неё, не шевелясь. Древние напряжённо наблюдали, словно ожидая, что я вот-вот развернусь и спешно покину их земли. Они ждали тщетно. Поборов смятение, я вновь обернулся к старику. Его карие глаза выжидающе прищурились. Маленькая голова выглядывала из-за его спины, но больше не хихикала. Взгляд девочки показался мне испуганным. Оба они молчали.

Я низко поклонился старцу, благодаря его за добрую встречу, и не торопясь направился в сторону пещеры. Деревня была построена таким образом, что главная и единственная улица её оканчивалась перед самым входом в Храм Времён. Местные жители более не тревожили меня. Они с опаской выглядывали из окон домов, но не решались ни преградить путь, ни заговорить со мной. Подсознательно я, пожалуй, даже хотел, чтобы кто-то остановил меня. Человеческий мозг устроен невообразимым образом. Мы страстно желаем получения чего-либо, но, как только объект нашего стремления оказывается на расстоянии вытянутой руки, мы словно бы сами откладываем его получение. Что это, простой страх? Или занятная игра проказницы природы? Я не знаю ответа на этот вопрос, но могу сказать точно, что в краткие минуты моего пути вдоль старинных домов древнейшего поселения я испытывал гнетущую тоску и отчаянное желание убежать прочь от этих мест. Пожалуй, я так и сделал бы, если бы хоть кто-то из местных жителей снова поставил меня перед выбором: идти вперёд или уходить навсегда.

Когда хижины остались позади, передо мной открылось широкое, вымощенное гладким камнем пространство. Прямо впереди в отвесной скале ровным полукругом мрачно темнел одинокий зев пещеры. Собрав волю в кулак, я направился прямиком к нему. Здесь, на открытом пространстве, было ещё более ветрено, чем в самой деревне. Приближаясь к пещере, я всё явственнее понимал, что порывистый ветер, вихрями клубящийся на площади, исторгается из глубин Земли сквозь мистические врата Храма Времён.

Каменная стена пестрила символами. Для меня они были незнакомы, и я решил, что по возвращении из святилища обязательно задержусь в этой деревне, чтобы познакомиться ближе с письменами Древних. Тёмный зев пещеры пленял взор. Я снял с пояса фонарь и смело шагнул внутрь Храма.

Ледяные ветра Времени, казалось, выталкивали меня прочь из святилища. Я поднял руку, чтобы прикрыть глаза от бушующих порывов, включил фонарь и осмотрелся. Пещера внутри имела ровные отполированные стены, но форма помещения казалась неправильной с точки зрения привычной нам архитектуры. Несимметричная многоугольная геометрия пещеры, очевидно, создавалась рукой разумного существа с заведомой целью, постичь которую мне было не под силу. Я предположил, что, возможно, такая сложность конфигурации пространства требуется для создания правильного направления вихрей Времени, исторгаемых из сердца Земли, и решил, что по возвращении из святилища обязательно побеседую об этом со старейшиной Древних.
Пещера стремительно сужалась и, спирально извиваясь, протягивалась далеко вглубь, подобно коридору. Я шёл медленно, освещая себе путь фонарём. Ощущался лёгкий наклон пола, и я предположил, что пещерный коридор уводит меня постепенно вниз, в подземные миры священной горы.

Я внимательно смотрел по сторонам, опасаясь оступиться и упасть, но всё же едва не потерял равновесие, когда с очередным изгибом пещерного коридора одна из стен исчезла и я оказался на самом краю сокрытой тьмой пропасти. Тропа, по которой я пришёл сюда, узким выступом огибала бездну с левой стороны. Я осторожно взглянул вниз и попытался фонарём осветить дно пропасти. Мне удалось разглядеть только тьму. Когда я разочарованно поднял взгляд и осветил противоположную стену, всё моё естество окаменело от испуга и неожиданности – прямо напротив меня по другую сторону пропасти, запутавшись в лианах, висел скелет. Не знаю, что больше напугало меня. Быть может, его внезапное появление из непроглядной тьмы? Или же его странная, непропорциональная форма? На первый взгляд, этот скелет был подобен человеческому. Но руки… Его руки были слишком длинны, слишком уродливы. Огромные кисти, похожие больше на клешни, чем на ладони человека, свисали на несимметрично удлинённых костях рук. Казалось, верхние конечности этого невообразимого существа были существенно длиннее нижних. Я никогда не видел подобного создания в природе и боялся даже представить, как оно могло выглядеть при жизни. Но хуже всего, пожалуй, была поза этого скелета. Он висел на толстых древних лианах, которые крепко обхватывали его за талию. При этом верхняя часть тела существа и в особенности его непропорциональные руки были вытянуты в неудобном и, пожалуй, странном положении. Казалось, скелет протягивает руки ко входу в пещеру, то ли призывая какое-то божество, то ли моля о помощи и освобождении.

При взгляде на этот скелет меня охватило оцепенение и безумный, противоречащий естеству страх. Образ этого мёртвого создания пробудил в моей душе мерзкое ощущение какой-то болезненной, извращённой близости. Это чувство привело меня в ужас. В очередной раз за последние часы я подумал, что, возможно, мне всё-таки стоит вернуться назад. Вероятно, прежде чем ступать в пределы Храма Времён, мне следовало какое-то время побыть в деревне, познакомиться с Древними, изучить их культуру. Быть может, я поторопился, желая сразу погрузиться в источник ветров Времён?

Не сразу мне удалось заставить себя двигаться. С трудом я оторвал взгляд от скелета и вновь направил свет фонаря на тропу, ведущую вдоль пропасти. Холодный ветер, поднимавшийся откуда-то из глубин, мощными потоками бил в лицо. Глаза слезились и болели от постоянного напряжения, но, беспрестанно твердя себе, что эти мучения ничто по сравнению с тайной, что скрыта от человечества в глубинах этих пещерных коридоров, я медленно продвигался вдоль тропы. На удивление она оказалась шире, чем мне почудилось в первое мгновение. Ровная поверхность была отполирована сотнями ног исчезнувших поколений Древних.

То и дело мне мерещилось, что из непроглядной тьмы забытого Храма Времён на меня глядят чьи-то внимательные глаза. Мне чудились шорохи и шаги, едва различимые в шуме ветра. Я всё время настороженно озирался, вглядываясь в темноту, но ничего, кроме потоков ветра, не нарушало её призрачного спокойствия.

– С такой тревожностью не стоит браться за научные изыскания, – отругал я сам себя.

Отрывок рассказа «Однажды ты был мертв». Прочитать книгу целиком можно на сайте ЛитРес: https://www.litres.ru/author/arabel-moro/