Человек с двумя сердцами

Человек с двумя сердцами

Рассказ-притча


После недавней оттепели вновь завьюжило, выпавший снег обернулся ледяным настом и лес, показавшийся на горизонте, перестал быть виден. Мирчаган, человек бывалый и опытный, только хмыкнул – как бы ни была страшна метель, скоро будут они уже у леса, а там и потише, и место для стоянки гораздо удобнее.
Сурова полярная ночь на Таймыре – ветры, снега и холод – постоянные ее спутники. Лишь ненадолго, днем, посветлеет край неба, там, где должно быть Солнце, и снова темно. Не каждый может выжить в этом негостеприимном краю.
Мирчаган, сам родом из тундры, аргишил с женой и двумя детьми. Аргиш – северное кочевье длиною в вечность – это не просто поезд из нарт - это образ жизни и мышления, а также способ выживания в ледяном краю одновременно. Конечно, так существовать и сложно, и опасно – всякое бывало – но Мирчаган с женой не жаловались на судьбу.
Этот год, правда, выдался очень уж недружелюбным. Рано отцвела тундра, рано задули холодные ветры, да и с дичью не заладилось – не голодали, конечно, но впрок запастись не получалось. За последнее время добыл Мирчаган четырех диких оленей и все. И было решено спуститься к таежным лесам в поисках мест богатых животными.
Аргиш спустился к самому краю леса, туда, где пересекаются тундра, лес и горы. Облюбовав подходящее место для стойбища, прикрытое деревьями с одной стороны, и камнями с другой, сделали остановку. Жена Мирчагана, женщина ловкая и умелая, поддержка и опора мужу, споро поставила чум; дети помогли развести огонь, и вскоре над краем леса заструился дымок. В чуме же стало тепло, и даже метель, как будто на время отступила, отдав должное людям, занявшим место в ее полноправных владениях.
Сам же охотник занялся заготовкой оленьего мяса и шкур. Но, не успев начать, повернул голову в сторону гор, и замер от изумления. Долго путешествуя по Северу, Мирчаган многое видел: видел как Отец тундры – Северный медведь, уплывает куда-то вдаль, за горизонт, к краю ледяного океана. Наблюдал, как небо светится разными цветами, а потом пропадают блики, словно ничего и не было. Видел весну в тундре, и до сих пор знает, что ничего прекраснее этого зрелища на свете нет, но подобное увидел впервые. С гор спускался человек. Без лука, без нарт, один-одинешенек. Одет добротно, но небогато – меховая куртка и оленьи сапоги.
Подошел человек поближе, поднял руку в знак добрых намерений, Мирчаган тоже лук в сторону убрал. Стало видно, что человек пришел из леса – лоб под кожей прошит черной нитью. Далеко от родных мест зашел, на границу с тундрой.
Как разговорились, странник рассказал, что кочевал с родными по тайге, да в метель попали; отбился от своих, заплутал в холодных северных лесах, и третий день идет наугад, по солнцу, пытаясь выйти хоть куда-нибудь. Север любит гостеприимство, и Мирчаган предложил попавшему в беду переночевать в его чуме.
Промерзшие дрова то трещали, то шипели, в котле варилась сочная оленина, а шитолицый человек рассказывал истории. Говорил о жизни в лесу, какие чудеса там водятся, как правильно выжить, среди тайги и многое другое. Складно рассказывал, но Мирчаган заметил, что ест он немного, не как заблудившийся в лесу, и глазами по сторонам водит, будто оценивая или примеряясь к чему-то. Знаками, показав жене, чтобы была настороже, Мирчаган сказал: «Неспокойно мне, видел неподалеку от стоянки следы волков, надо сходить, посмотреть, целы ли олени». Встал и вышел.
Метель стихла, свет луны и звезд отражался от снега, и снаружи было светло, словно полярным утром. Следы чужака не замело, наоборот, лишь слегка припорошенные, они пятнами выделялись на снежном покрывале, уходили далеко в горы, и были различимы, насколько хватало глаз.
Мирчаган надел снегоступы и осторожно пошел вдоль следов. Дойдя до первого горного перевала, он решил уже повернуть назад, как из-за гор донесся заливистый собачий лай. Опытный охотник выждал время, но никто не показывался; тогда Мирчаган пошел вперед. Когда он взобрался на очередной заснеженный кряж, то увидел странную картину: прямо среди гор, на небольшом плато стояли нарты, рядом бессильно лаяли две привязанные собаки, а неподалеку, над костровищем, стоял котел полный растопленного замерзшего жира. От этого места к стоянке Мирчагана и вели следы.
Не зря беспокоился северянин, что-то здесь явно было нечисто. Два метких выстрела – и собаки бездыханными лежат на снегу. Мирчаган спустился вниз, чтобы осмотреть все и ужаснулся – все вокруг было усеяно человеческими костями! Жир в котле тоже не был жиром животного – вкус всех зверей тундры охотник знал отменно. Еще острый глаз Мирчагана неподалеку от нарт приметил тайник: под небольшим сугробом лежали лук и костяные стрелы. Достав засапожный нож, предусмотрительный житель Севера надрезал на луке тетиву, не сильно, так, чтобы лопнула только при натяжении.
Мирчаган уже направился в сторону своего стойбища, но еле заметный скрип снега заставил его обернуться. Шитолицый чужак доставал из тайника лук, и, злобно улыбаясь, натягивал тетиву. Острый костяной наконечник смотрел прямо в лицо Мирчагана. Два звука слились в один – скрип снега, на который упал охотник и щелчок порванной тетивы. Реакция у жителей Севера отменная – пока Шитолицый готовился стрелять, Мирчаган рухнул на снег и успел откатиться. А слишком сильно натянутая тетива лопнула, оставив шрам на лице пришельца. Опыт, приобретенный в странствиях по тундре бесценен – к тому моменту, когда Мирчаган встал на одно колено, в его руках был нож – лук бы достать он просто не успел. Лесной житель отбросил ставший ненужным лук и тоже достал нож. Не прошло и мига, как людоед и кочевник схватились не на жизнь, а на смерть. Оба, привычные к борьбе с дикими животными и суровым северным миром, ни в силе, ни в ловкости не уступали друг другу. Наконец, Мирчаган пошел на хитрость. Словно оступившись, он повернулся боком к своему противнику, и Шитолицый бросился в атаку. Охотник был к этому готов, и, резко повернувшись, вонзил нож в горло людоеда. Тот захрипел, и медленно осел на напитывающийся красным снег. Наступившая на какой-то миг тишина исчезла. Поднялся ветер, снег начал кружить в разные стороны. Близилась метель.
Мирчаган осмотрел себя – нож Шитолицего все же задел его, распоров малицу – меховую охотничью куртку, и нанеся небольшую резаную рану на правом боку. Рана, оказалась неглубокой, северянин приложил к ней снег, чтобы остановить кровотечение, сел на нарты чужака, и, не торопясь, закурил трубку. Задумался: «Что же движет такими людьми, что заставляет их убивать и есть себе подобных?» Затем взял на плечо тело поверженного людоеда и пошел к своей стоянке.
Жена Мирчагана ждала его около чума, беспокоилась. Рассказала, что чужак вышел сразу же вслед за ним, не сказав ни слова. А охотник рассказал ей о случившемся, о найденной стоянке и о котле с человеческим жиром и костями вокруг. Тогда жена сказала: «Совсем недалеко, за перелеском, мы видели чум шамана. Отвези тело людоеда туда, пусть мудрец посмотрит и скажет, что с ним делать. А мы здесь тебя подождем, сможем, если что случится, за себя постоять.»
Мирчаган погрузил останки чужака на нарты и отправился в путь.
Шаман, лишь одни глазом увидев людоеда, сказал: «Это не обычный человек, посмотри на его сердце». Мирчаган взрезал Шитолицему грудь, и увидел под ребрами два сердца, одно обычное, а другое, рядом с первым – покрытое шерстью.
А шаман, тем временем тихо вещал: «Таких людей можно встретить где угодно – и среди холодной тундры, и среди безбрежных лесов, и на южных реках и на Закатных озерах. Неважно, какого они племени, важно, что происходит в сердце. У таких людей два сердца. Иногда стучит лишь одно, и этих людей не отличить от обычных; но, случается, работают оба. Тогда шерстяное сердце щекочет первое, и такой человек озверяется – превращается в полуживотное. Опасайся таких людей на своем пути, Мирчаган.»
Похоронили людоеда как человека, поставив среди тундры хальмер. Шаман вернулся к своим занятиям, а охотник поехал вести свой аргиш дальше – навстречу солнцу, до восхода которого, впрочем, оставалась еще долгая полярная ночь.
А метель опять стихала, открывая спокойную снежную равнину, над чумами курился дымок, тундра продолжала жить прежней жизнью и ждать весны.