По пути

Туман сна понемногу рассеивается. Глаза больше не слипаются. Вернее, из слипшихся превращаются в узенькие щёлки, пропускающие немного яркого света от скользящих по лицу лучей солнца, который ещё минуту назад плавно растекался под веками бесформенными красными, жёлтыми, оранжевыми пятнами. Немного покачивает. Неуравновешенное отображение объективной реальности, подлинная картина которой неохотно просачивается сквозь искажающую призму глазных хрусталиков, поневоле приобретает на сетчатке чуть более правдивые очертания. Кругом одни доносчики! Немытое прорезиненное стекло. Из-под колёс проплывающего по мосту троллейбуса, сверкая, справа налево медленно уходит река. Внизу на набережной – запылённые домишки, над ними горделиво возвышается сталинская высотка. С другой стороны – остановка. Двери открываются. Улица. Мигающие огни светофоров, беспорядочное нагромождение автомобилей – и легковушек и грузовиков, между ними суетливо шныряют пешеходы. Внутренний мир переплетается с внешним, всё же в последний попасть не удаётся, получается лишь наблюдать его со стороны… Уютная кофейня, чашка горячего шоколада, салфетки, карандаш.

Переполненные залы, рёв электро-гитар, бас бьёт по глотке; разноцветные прожекторы, дым на сцене, неоновые огни в баре, пиво, запах курева… всё это – форма.
А теперь – содержание. Комната. Обои вдоль и поперёк исписаны номерами телефонов, на полу – грязное шмотьё; усилитель, провода; из-под кровати виднеется край бас-гитары, из пепельницы на комод вываливаются окурки, там же куча залапанных и чем-то обляпанных дисков (коробочки – зачастую отдельно) в углу – разваливающийся хлипкий столик, на него водружён громоздкий монитор с электронно-лучевой трубкой, перед которым красуется залитая чаем и кофе клавиатура.
– Вот, сочинил новую вещь, слушай.
– Да это какая-то дрянь на аккордах, а не рок! Надо переделывать… да прекрати уже дристать! Что у тебя всё дребезжит? Ты ритм держать можешь?

Длинный тёмный коридор с арками. Светлая кухня. Блестящий столик, в круглой пепельнице – сигарета. Сквозь толщу слепящего солнечного света устремилась вверх тоненькая волнистая струйка серо-голубого дыма. Медное дно турки – тёмно-коричневый кофе – белоснежный сахар. Всё перемешивается. Вода. Огонь.
– …и тут он говорит, играть в группе – всё равно, что трахаться. Ты же не будешь трахаться с уродами, или с теми, кто трахаться не умеет.
– Да-да… думаю, нам нужен спорткар, хата и много выпивки.
– Виски.
– С колой.
– Будешь разбавлять – не почувствуешь эффекта древенения. Его даёт только чистый Виски. Даже шотландцы говорят, что разбавлять Виски колой ни в коем случае нельзя, только если водой, да и то, не холодной, тем более, никакого льда.
– По-другому не могу. И вообще, лучший напиток – это пиво.
– Да ну-у-у… это по-обывательски.

Немного накурено, из открытого окна струится сладкий свежий воздух. Элегантные узенькие чашки; как будто заигрывая, лёгкий пар поднимает нежный аромат горячего кофе, взрываются сливки; круассаны с шоколадом. Разбор «композиции».
– Забей на свои загоны, надо идти на базу.
– Ага, платить за своё лажание?!

* * *

Дождь перестал. На выход. Хлопнула дверь. Час поздний, тишина. Начищенные ботинки шлёпают по сырому асфальту, бликующему светом фонарей и походящему на использованную палитру, где смешались чёрный, жёлтый, тёмно-синий. Воздух свеж и влажен. Справа – искра, огонёк, снова темно, лёгкий запах табака.
– Знаешь, что на днях выдал Мальчик, который тусует с Евреем и Третьим?
– И что же?
– Что все люди делятся на три категории: нормальные пацаны, пидоры и шлюхи. Заметь, шлюхи – все бабы, и даже монашки. Правда, минус ноль, ноль-ноль-ноль один процент из них – нормальные пацаны.

Магазин. Круглосуточно. Свет – по глазам. Дерьмовый радио-эфир с помехами. Две кассирши с дешевым цветом волос. В углу - унылый охранник.
– Вот. И, по-жа-луйста, «Лаки Страйк» красный.

Наконец-то, снова на улицу. "Понимаешь, это "Теория пацанизма", – по асфальту зазвенела крышка, – пиво будешь? – вторая,– кстати, прикинь, что я прочитал в обсуждениях к фильму Родригеса «Гонщики»: народ парится, где бы достать «Лаки Страйк» в мягкой упаковке."

* * *


Репетиция в шесть утра, так дешевле. Темь кромешная, холод собачий, пробираемся по сугробам. Опаздываем, на счету каждая минута, время – деньги, которых и так мало. Вход. Потное помещенице. Барабанная установка держится на соплях. Микрофон еле слышно. Гитары – в усилки, звук – нефонтан.
– Бас настроил?
– Ага, по тюнеру.
– Сыграй что-нибудь. Это называется «настроил»?
– Ну, примерно.
– Ладно, начали.
Вокалист, естественно – сразу же мимо нот. Барабанщик с басистом играют настолько одинаково плохо, что выбиваются из ритма одновременно, а главное – неожиданно. Не понятно, куда должна попадать гитара. В конце концов, более или менее удалось договориться. Получили по мозгам, настроение – хорошее. На улице, правда, не потеплело, зима всё-таки. В бар. Приглушённый свет, шум, дым, назойливые официанты, высокие стеклянные кружки. После энного количества выпитого реальность, искажаясь, приобретает цвет пива.
– …когда же у нас будет спортивная тачка и джакузи с мулатками… слышь, не смотри на меня через кружку, когда я с тобой разговариваю!

Цвет реальности меняется
– Да, я бы, наверное, никогда не стал с тобой трахаться – тьфу! – играть, если бы ты меня не развёл.
– Хе-хе-хе!
– Вообще, это закон подлости: у каких-то уродов есть всё, хотя они этого нихрена не достойны. И деньги, и тачки, и шикарные бабы, и гитары по четыре штуки баксов. Но ни на что не хватает тем, кому действительно что-то нужно. И ещё насчёт вкусов баб: как-то раз он правильно подметил, что из всего музыкального материала российский слушатель выбирает, что похуже. По-моему, это относится не только к музыке.
– Не, я бы хотел большую бабу, с большими сиськами и большой жопой. Вот это круто!
– А что в них такого крутого? По-моему, лучше, когда постройней, поизящней, что ли.
– Зато когда баба большая – с ней всегда чувствуешь себя комфортно, под одеялом никогда не замёрзнешь, и она может дать тебе здоровое потомство, вот. Так что, большая жопа – это взгляд в будущее!
– Это точно… так, что будем пить на концерте до выхода на сцену?
– Пиво, конечно.
– Достало уже это пиво! Хотелось бы вин разных…
– У тебя что, денег много?
– Да, денег нет.

На кануне. По квартире – в ботинках. Гитара, рюкзак с примочками. Кожа. Звучно сцепляются блестящие зубцы широкой металлической молнии на чёрной косухе. Перчатки. Початый батл виски. Ключ – в замок. Холодный ветер в лицо – виски – гололёд на асфальте – виски – обнажённые корявые деревья – виски – пустое серое небо – виски – знакомые, друзья – виски – ребята из группы – виски – дорога – виски – клуб на горизонте – виски – через охрану не пронести – виски, виски, виски, виски. Внутри. Грохот, огни, лица, встречи. Те самые глаза. Та самая улыбка. Связь с миром пропадает. Пора на сцену. Вместо музыки – неразбериха, клоунада. К удивлению – аплодисменты, полный зал. Полный бред. Угар. Случайная автограф-сессия на грудях в женском туалете.

* * *

Набережная. Старая добрая набережная. Пьянящий весенний воздух. Оттепель. Расстёгиваешь куртку, дышишь всем телом, смотришь вперёд, идёшь вперёд. Река разделась, скинула оковы льда. Омывая мрачный гранит строгого русла, по велению тёплого ветра лёгкой рябью уносит она прочь карикатуры машин, мостов, фонарных столбов. Уносит все потери... Высокое ясное небо. Вот уже показалась деревянная пристань с голубыми железными оградами и столбиками для канатов. Родная пристань. Ей о нас известно всё: наше счастье, наша боль, наши расставания и новые встречи, признания под напевы заката, сверкающего над крышами домов, или под музыку интенсивной синей ночной подсветки в сопровождении оркестра пёстрых красок городских световых забав, этого мерцающего калейдоскопа желаний, заливающего во тьме взволнованное полотно воды. Наши мечты... Впереди – очередной концерт нашей жизни.

Денис Сегреевия Давыдов
14.03.2009