Ложкин переулок. про Войну

Война
Отец попал в учебку, где не помню. Дали гимнастерку с четырьмя аккуратно заштопанными дырочками, стиранную, снятую с убитого, два сквозных ранения. Учили много. Начались холода, а овощи хранились под открытым небом. Картошка и капуста замерзли и поплыли, этой бурдой кормили. Молдаване доводили себя до истощения (продавали пайку хлеба), чтобы не идти на фронт. Командир хотел оставить отца в учебке, дать сержанта, и отделение новобранцев. Отец решительно отказался.

Эшелоном их отправили на фронт. К сожалению, он рассказывал лишь один раз, а я что-то невнимательно слушал. Короче, на крупной станции он отпросился на часок у командира навестить родственницу (кого и где - не помню). Вернулся вовремя, а эшелона нет. Представьте его состояние – в лучшем случае штрафбат – дезертирство. Побежал к коменданту вокзала, тот указал, где его состав – на дальних путях.

Белорусский фронт. Красная Армия уже давно гнала немца. Но и они ожесточенно оборонялись. Отец рассказывал некоторые эпизоды. Расскажу всё, что запомнил.

Сначала санобработка – сержант брал горсть дуста и сыпал новобранцу за шиворот.
Потом выдавали оружие. Командир отделения сказал отцу, ты будешь моим посыльным, иди на склад получи ППШ, с ним удобней. А потом выяснилось, одной единицы автомата не хватает, построили всех и выяснилось. Отец сдал автомат и получил последнюю, оставшеюся винтовку (из этого – вывод – учет был на высоте). Она была первого года выпуска, четырехзначный номер и рассверленный ствол. Вот чем воевали. И это конец 1944 года. Для сведения, везде в кино, пехота в сапогах. Нет! Ботинки и обмотки.

Был ночной марш. Шли всю ночь. Придумали такое, сцепились в шеренге локтями, и спали по очереди, не переставая идти. Но отключились все четверо – дорога делала поворот, и они очнулись в кювете.
На ночёвке пили воду из канавы, а рассвело, увидели – на дне лежат трупы немцев.
Еще один факт – везли на студобекерах без тента, отец сидел первым от кабины, «продуло» ухо (сейчас это называется – гнойный отит). Фельдшер намотал на стержень вату и проткнул барабанную перепонку. С той поры отец недослышал.

На детский вопрос, «а ты убивал немцев», он ответил – точно не знаю, стрелял.
Раз после боя, на нейтральной полосе громко стонал раненный немец. Взводный позвал отца (а тот хорошо показал себя на полигоне, как стрелок), приказал – стреляй на звук. Отец пальнул, толи немец затих, толи отец попал.

Послал взводный отца в штаб с донесением, а когда он возвращался с тыла, уже были выкопаны окопы в полный рост, и установлены пулеметы загранотряда. Вот и выбирай – идти в бой или отступай. Война – страшное дело.