Нерусский (немецкий и русский). Второй кадр

Нерусский (немецкий и русский)

Лана Экман

Второй кадр

На поезд «Екатеринбург-Москва» меня поехали провожать моя мама и сестра. За нами плёлся Алексей, таща мою обшарпанную чёрную сумку.
Сестра, совсем ещё подросток весела болтала, рассказывая последние шутки из летнего лагеря. Она не совсем ещё понимала, что происходит что-то серьёзное. Последние пять лет, учась в университете, я не жила дома, иногда приезжая к родителям. Она привыкла за это время провожать меня.
Мама же украдкой плакала. Моя милая мечтательница, мама. Она, наверное, уже тогда на вокзале догадывалась, что это будет расставание надолго. Мне стало её очень жалко. Я, как могла, утешала её.
Но в душе у меня не было грусти. Эта поездка должна была стать моим самом большим приключением. И я не могла дождаться, когда она начнётся.

Мне было лишь немного страшно, как всегда, когда пускаешься в неизведанное. А как там в этой загранице? Что ожидает меня там?
Алексей потребовал, чтобы я ему писала. Он сказал, что будет меня теперь ждать. Мне стало смешно. Он знает меня два дня, но решил уже почему-то, что мы почти муж и жена.
Я представила нас в русском загсе. Мои скулы непроизвольно свело. Нет, меня ждёт Германия, а не русский загс! Мне полегчало.
Как тронулся поезд, и Екатеринбург остался позади, я уже не помню. Вернее не помню, что я чувствовала в этот момент.
Россия незаметно осталась для меня в прошлом. Странно, но никакого сожаления о любимой родине у меня не было. Все мои мысли были заняты тем, что я рисовала себе моё будущее в Германии.
А оно вырисовывалось для меня сказочным. Я встречу моего принца, мы поженимся и будем жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас. Просто сказки братьев Грим. Ну, не даром же я еду на их историческую родину?!
Поезд прибыл в Москву рано утром. В Москве на перроне было шумно и неуютно. Куча народа неслась в только лишь ему одному известном направлении, сшибая всё стоящее у себя на пути.
Я, выйдя из вагона, слегка растерялась, подхваченная и увлекаемая толпой к выходу. Но бороться против человеческого течения было невозможно. Иначе затопчут.
Меня выплеснуло посередине большого зала ожидания Казанского вокзала. Я остановилась, чтобы перевести дыхание и оглядеться.
Меня поразило величие старинной архитектуры зала. Он мог бы быть дворцовым бальным залом. Я представила себе, как ожидающие медленно кружат в вальсе под звуки духового оркестра.
Сзади меня неожиданно бесцеремонно толкнули — пришел ещё один поезд. Наваждение пропало. Я оказалась снова в пульсирующей московской действительности.
Нужно было ехать на другой конец города, откуда отходил мой автобус в Германию. Я отправилась выяснять, как мне до туда доехать.
В справочной сказали, что нужно сесть на метро и доехать до конечной, а за тем пересесть на автобус и проехать ещё около получаса. Всё вместе где-то два часа.
Я поплелась в метро. Станция метрополитена оказалась так же достойна бального зала. Вся в мраморе со сводами. От неё отдавало величеством оперного театра.
Да уж. Кто-то церкви величественные строит, чтобы народ впечатлить. А коммунисты отличись оригинальностью — метро отгрохали такое, что речь отнимает.
По мере удаления от центра внешний вид станций разительно менялся. Убого отделанные серые остановки сменяли одну за другой. Наконец-то, через час я оказалась на нужной мне станции.
Выйдя со всеми из вагона, я покрутила головой, раздумывая в какую сторону мне податься. Не найдя ориентиров, схватила сумку и побежала вслед за толпой. Местным им виднее.
Оказавшись на поверхности, я зажмурилась от яркого дневного солнца, как слепой котёнок. В Москве наступил полдень.
До автобуса было ещё четыре часа и мне нужно было купить немного еды в дорогу. Тащить провиант с собой из Ебурга не хотелось.
Я пошла в сторону маленького рынка. Страшные, ржавые ларьки стояли в ряд друг за друг

В них поголовно продавали лапшу быстрого приготовления и сушки.
Остановившись около одного из них, я купила себе лапшу у женщины очень интеллигентного вида, похоже учительницы. Она никак не вписывалась в местный пейзаж разрухи.
Для нашей страны это был стандартный сценарий. Русская интеллигенция подалась на рынок торговать тряпками и продуктами, потому что на рынке можно было заработать намного больше, чем скажем в каком-нибудь НИИ.
Продавец на рынке: вот самая перспективная профессия у нас в стране. А чем интересно хуже немецким детям носы подтирать? Не надо слышать от пьянчуг ругань, всё время быть на чеку, чтобы у тебя что-нибудь не стащили или отчитываться за недостачу...
Я села в маршрутный автобус. На остановке, которая оказалась в лесу, был указатель нужной мне автобусной фирмы. Он посылал по тропинке в лес.
Вокруг не было ни души, и мне стало как-то не по себе. Я покрепче сжала сумку в руке и, подбадривая себя, неуверенно направилась по тропинке.
Волка в лесу не оказалось, а пронизанная солнечными лучами берёзовая роща приветливо шелестела пожелтевшими листьями в дуновении ветра.
Очарование московской осени отвлекло меня от тревожных мыслей, и я в одно мгновение превратилась в Алису в Стране чудес. Не хватало лишь белого кролика, который показал бы мне, где находится эта чудесная страна.
Да, не нужен мне этот сумасшедший кролик! Германия и есть Страна чудес! А до неё осталось лишь три дня на автобусе. И вся эта разруха останется позади.
Леночка сказала, что для неё жить в Германии — это как жить на луне. А для меня Германия это не луна: до неё рукой подать.
Я вышла на асфальтированную дорогу. Здесь тоже стоял указатель, а вдали виднелись маленькие домики и огромные двухэтажные автобусы. Таких я ещё ни разу не видела.
Вблизи домики оказались обычными контейнерами. На одном из них было написано название моей автобусной фирмы. Я зашла туда.
За столом сидела женщина с тетрадкой:
- Ваше имя? - спросила она меня.
Я назвала свою фамилию. Она полистала тетрадку и нашла меня в списке.
- До Мюнхена сто восемьдесят марок, - произнесла она будничным голосом.
Я сказала, что сейчас приду, спросив, где находиться здесь туалет. Женщина удивлённо посмотрела на меня и показала нужное мне направление.
Деньги, которые мама дала мне на дорогу и с собой, были запрятаны у меня в целях безопасности в... лифчике. Мне стало как-то неудобно доставать их при ней. Она могла бы принять меня за сумасшедшую.
Зайдя в кабинку, я отсчитала сто восемьдесят марок. У меня осталось ровно двести, которые я так же тщательно спрятала обратно. Сейф был, конечно, дурацкий, но бережёного бог бережёт.
Заплатив за билет, я пошла в автобус занимать место. Автобус был уже на половину заполнен, но все сидели по одному. Я тоже села одна у окна и принялась ждать отправления.
Ближе к отправлению народу становилось всё больше и больше. Начали занимать соседние места. А когда автобус тронулся все места были уже заняты.
Вместе со мной сидел маленький мужичок, который сразу уже принялся отхлёбывать из бутылки с коньяком, периодически предлагая мне к нему присоединиться.
- Пей! - говорил он мне, - Мне не жалко. На границе его у меня всё равно отберут. Можно провозить лишь две бутылки, а у меня их четыре.
Я мило отказывалась, с ужасом думая, что ему до границы надо выпить эти две бутылки, и во что он превратиться, залив себе всё это за воротник.
Сосед за спиной, ни на секунду не умолкая, рассказывал всё время шутки об евреях. Это был первый еврей в моей жизни, который официально заявлял об этом при всех. Его звали Вова.
Рядом с ним сидела симпатичная девушка, которая из вежливости улыбалась Вове, явно тяготясь его обществом.
Мой сосед, устав от безуспешных попыток налить мне коньяку, стал предлагать его Вове, который не раздумывая согласился. У них быстро появилось полное взаимопонимание. Он наливал Вове коньяк в пластмассовый стаканчик, передавая его назад.
Не знаю, выпили бы они эти две бутылки до границы или нет, но тут меня осенила одна гениальная идея.
- Я ведь вообще не везу никакого алкоголя, - сказала я. - Я могла бы взять у Вас третью бутылку и сказать, что она моя.
Сосед недоверчиво посмотрел на меня, а когда до него дошел смысл сказанного, начал сиять, как лампочка, от счастья.
- Ты настоящий друг! - залебезил он передо мной, понимая, что пьянка продолжиться и после границы. - Мы её с тобой обязательно выпьем. Жене скажу, что смог лишь две провести.
Годы спустя я много рассуждала на тему, почему Россия так славиться пьянкой? Ответ на мой взгляд очень простой. У нас нажраться до бессознательного состояния при людно, в общественном месте считается чем-то абсолютно нормальным. При этом доставляя своим неадекватным поведением всем окружающим неудобства и так же не испытывая никаких угрызений совести по этом поводу.
Вот и складывается о нас такое мнение, несмотря на то, что других странах пьют не меньше. Только с той разницей, что они пьют тихо по домам или на приватных вечеринках, не выставляя это на показ.
Поздно вечером мы оказались на польско-белорусской границе. Нас вытряхнули из автобуса с вещами и отправили на паспортный контроль.
Сонные люди, кряхтя и ругаясь, подхватив свои огромные чемоданы, поплелись к серому зданию контрольного пункта. Мой сосед, покачиваясь, отдал мне свою бутылку коньяка.
Мы оказались в большом таком же сером как и снаружи зале, который был разделён надвое сеткой. Посреди сетки было небольшое пространство, где стояло два стола и между ними проход.
Двое таможенников, женщина и мужчина потрошили чемоданы людей из другого автобуса, который пришёл перед нами.
Мы молча встали в длинную очередь и принялись ждать. Время тянулось подобно жевательной резинке. Таможенники не торопились, тщательно осматривая чемоданы людей. Они не теряли надежду хоть чем-либо поживиться.
Наконец-то подошла моя очередь. Мне пришлось идти к женщине-таможеннику. Она пристально взглянула на меня неприятно сверлящим глазами, как-будто выискивала во мне потенциальную преступницу.
- Зачем едите в Германию? - спросила она меня, как на допросе.
- На работу, гувернанткой.
Интерес к моей персоне сразу же потух в её глазах. Что поимеешь с домработницы?
- Алкоголь везёте? - скучающи, спросила она.
- Да, одну бутылку коньяка.
- Откройте сумку.
Я поставила сумку на стол и расстегнула молнию. Она заглянула в сумку, презрительно посмотрев на бутылку, которая лежала сверху.
- Проходите, - приказала она мне и кивнула следующему в очереди.
Я пошла к кучке народа из нашего автобуса. Они ждали тех, кто ещё не прошёл контроль, чтобы можно сесть в автобус.
Когда мы были опять все в сборе, нас забрал водитель и проводил к автобусу с таможенником. Всю дорогу к автобусу меня не покидало ощущение, что мы заключённые, которых ведёт конвой.
Я с облегчением села на своё место.
Сейчас будет польская граница, - сказал кто-то громко позади.
Я содрогнулась, представив, что нас сейчас снова вытащат из автобуса. Но ничего ужасного не произошло. В автобус зашли двое польских таможенников, которые собрали у всех паспорта, внимательно сравнивая фотографии с лицами людей.
Через полчаса один из них принёс паспорта обратно и исчез. Водитель раздал всем документы, контролируя есть ли у каждого снова паспорт.
В моём паспорте красовалась въездная красная польская виза. Мы тронулись. Вглядываясь в темноту за окном и пытаясь хоть что-нибудь увидеть, я беспокойно заснула.