Современному Пушкину

Ничто так не консервативно и инертно, как человеческое сознание, и вряд ли стоит упрекать в этом природу, определившую такие свойства в качестве своеобразных механизмов самосохранения. Косность и слабая восприимчивость к новациям характерна и для общественного сознания, которая, тем не менее, формируется креативным и творчески мыслящим меньшинством.
Людям творческим, которым доверено природой смыслообразование и ответственность за ценностные ориентиры общества нередко не нравится его неподатливость и безразличие. Они-то как раз и вправе считать себя уполномоченными вносить коррективы и изменения в его культурные приоритеты. Всё это вещи самоочевидные, и мне хотелось бы остановиться лишь на самоощущении и на правилах поведения таких людей перед остальными, составляющими критическое большинство и обеспечивающее завидную структурную устойчивость бытия.
Стало уже общим местом, что творческий человек воспринимается этим большинством как личность конфликтная и с трудом встраиваемая в любую социальную структуру. Это, отчасти, справедливо, но лишь в случае, когда его идеи оказываются невостребованными, а то и вовсе – встречают активное противодействие. Действительно, трудно примириться с мыслью, что твой «дар случайный» оказывается всего лишь «даром напрасным». Такому человеку кажутся неубедительными доводы, что природой предусмотрено при множестве «цветов» иметь вполне ограниченное количество «плодов». Особенно, взаимоотношения «одаривающих» и «одариваемых» стали актуальны в современных условиях, когда и тех, и других стало слишком много, что, впрочем, естественно при выросшем многократно населении и его формальном образовательном уровне. Последнее мне даже кажется наиболее существенным для обозначенной нами проблемы.
Во времена Пушкина такой проблемы не было. Всякий, пишущий стихи на русском языке, теоретически вполне мог бы удостоиться дружеского пушкинского рукопожатия, либо, на худой конец, быть отмеченным его эпиграммой, что также должно было быть моральным удовлетворением пишущего, всё – какое-никакое внимание, а не привычное современникам глухое безразличие. Теперь нас слишком много для того, чтобы современный Пушкин привечал всех здравствующих литераторов, да и сам он вполне может обретаться в какой-нибудь душной конторе, среди офисного планктона, с десяти до шести. Также может статься, что востребованы у него будут лишь поздравления на юбилеи сотрудникам и праздничные тосты. И если такого «Пушкина» всё-таки приветят в литературных кругах, как человека талантливого и достойного своих славных предшественников, не думаю, что этот интерес к нему продлится слишком долго. Где-то рядом обнаружится иной «Пушкин» и все восторженные взгляды уже будут непродолжительно обращены к этому самому иному. Хорошо, когда у того обнаружится упрямство в саморекламе и самопиаре, а если нет – то, увы, потомки так и не прочтут сочинений несостоявшегося Александра Сергеевича. Я даже не буду говорить о том, что вербальная культура нынче сильно проигрывает визуальной, это, наверное, просто такой ветер, характерный именно для нашего времени, против которого ни в коем случае не следует плеваться. Поэтому и возмущаться здесь бессмысленно, необходимо просто одеваться по погоде. А как это сделать нам ещё два века назад сообщал всамделишный Александр Сергеевич, гениально предвосхитивший сегодняшние климатические условия, которые, впрочем, никогда не были особенно тепличными. «Священной жертвы Аполлон» от поэта теперь совершенно не требует, да и скажем больше, она была бы ныне вовсе неуместна, и не потому, что языческие времена для поэзии безвозвратно прошли, а просто, на эту жертву, скорее всего, никто не обратит никакого внимания. Допустим, что ваш голос так и остался неуслышанным – всё равно отчаиваться не стоит, ибо «мы рождены для вдохновенья», а вовсе не для того, чтобы быть «притчей на устах у всех». Даже если мы этого достойны.
Впрочем, отбирать достойных не наше дело. Это, возможно, дело случая, или, так скажем, самой природы, позволяющей времени менять общественные ценности и парадигмы. Она-то сама найдёт и выберет тех, кто окажется для неё более потребным и полезным для будущего времени, которого мы знать не можем. Это её дело, а не наше, хотя, на первый взгляд, касается непосредственно нас.