АБСУРД РЕИНКАРНАЦИИ

С Е Р Г Е Й М О Г И Л Е В Ц Е В



А Б С У Р Д Р Е И Н К А Р Н А Ц И И

Нет в мире более загадочной идеи, чем идея реинкарнации. Никакая другая идея на протяжении тысячелетий не занимала мысли человека больше, чем идея реинкарнации. Грандиозная и сногсшибательная идея переселения душ и существования после смерти в теле некоего другого человека. Идея перерождения то ли в другого человека, то ли в растение, то ли даже в мерзкое насекомое, ползающее у вас под ногами. Но лучше всего, конечно, в человека, и желательно в более, или по крайней мере, не менее успешного, чем вы. Идея реинкарнации, идея метемпсихоза, переселения душ и существования после смерти, раздвигала границы индивидуального существования человека. Она давала ему надежду воплощения после смерти в другое тело, то ли с сохранением памяти о прошлой жизни, то ли без сохранения такой памяти, это уже неважно. Важно другое – идея реинкарнации в некотором смысле бросала вызов беспощадности смерти, и наделяла человека верой в то, что, по крайней мере частично, смерть не властна над ним. А что может быть страшнее в этом мире для человека, чем смерть? Что может больше угнетать его и больше печалить? Что отравляет последние годы его жизни больше, как сознание того, что он конечен в этом мире, и через определенное количество лет неизбежно умрет, превратившись в итоге в ничто, в прах, в пепел, в скромный могильный холмик, если этот холмик вообще будет кем-то насыпан. Вот почему не было, да и не могло быть в мире более будоражащей сознание идеи, чем идея реинкарнации. Более сладостной, и более вселяющей надежду идеи.
Естественно, что, едва возникнув, идея реинкарнации, идея перерождения в новое тело стремительно развивалась, превращаясь в некую философскую систему, в некий свод философских воззрений, детально объясняющих конкретные механизмы реинкарнации. Не было в мире ни одного более – менее выдающегося человека, философа, мудреца, мыслителя, или даже создателя новой религии, который бы не размышлял над идеей реинкарнации. Не размышлял, и не пытался понять принципы ее осуществления, понять конкретные механизмы ее работы. Но, разумеется, прежде всех этих размышлений шла вера и шла надежда данного конкретного человека каким-то образом спастись, разорвав узы смерти, и хотя бы философским образом воскреснуть в будущей жизни. Хотя бы на уровне собственных философствований. Ибо никаких реальных доказательств переселения душ после смерти в новое тело, естественно, не существовало. Только лишь вера. Только лишь надежда. Только лишь философствование. И больше ничего. Абсолютно ничего. Естественно, что все выдающиеся умы, посвятившие свою жизнь философствованию и решению всевозможных загадок бытия, размышляли над идеей реинкарнации. И так же естественно, что все они одобряли эту идею. Все до единого, начиная от древнегреческих философов и мудрецов, и кончая мыслителями нового и новейшего времени. Не было ни одного мыслителя в истории человечества, который бы не размышлял об идее переселения душ, и который бы эту идею не одобрил. Ни единого. Ни одного-единственного. Размышляли все, оттачивая на этой идее свое мастерство, внося в нее что-то новое, и безоговорочно ее одобряя. Идея реинкарнации дала мощный импульс развитию мировой философской мысли, которая без нее была бы не такой разнообразной и мощной. Над возможностью реинкарнации размышляли Платон, Пифагор, Эмпедокл, Сократ и Плутарх, соглашаясь с тем, что некая неизменная сущность, в которой заключается личность данного человека, называемая душой, со смертью не умирает, и воплощается в новом теле. В идею реинкарнации верили философы и писатели Рима, а также философы, писатели и ученые средневековья, в том числе и Джордано Бруно. Который был сожжен на костре в том числе и за то, что верил в реинкарнацию, и отрыто излагал свои воззрения на переселение душ во время судебного процесса над ним. Гете, Лессинг, Шопенгауэр, и даже Лев Толстой соглашались с идей реинкарнации, за что последнего, кстати, отлучили от церкви.
Идея реинкарнации настолько грандиозна, что ее можно положить в основу целых философских школ и учений, которые существуют в Тибете, Индии, Китае и Японии, трактуя эту идею как-то по-своему. Вариантов конкретного перевоплощения после смерти настолько много, что философских школ и учений здесь может быть также бесконечное множество. Душа умершего после смерти может воплощаться или в дурном человеке, или в хорошем, или в растении, или в животном, или даже в минерале, в зависимости от того, кому она принадлежала в иной жизни. Будда Гаутама вообще основал новую религию, согласно которой существует бесконечный цикл перевоплощений данной конкретной души из одного тела в другое, конечной и самой высшей целью которых является достижение полнейшего умиротворения, или нирваны. Память о прошлых жизнях при этом не сохраняется, по крайней мере, у обычных людей, но сохраняется некая сущность, называемая кармой.
Вот, кстати, еще один толчок для бесконечных умствований и бесконечных философствований – что сохраняется от умершего человека, если он не помнит о своей прошлой жизни? Так появилась идея кармы, то есть некой отвлеченной и невесомой сущности, вроде слабо окрашенных колебаний воздуха, которая одна и остается по смерти данного конкретного человека. Которая вмещает всю совокупность дурных и праведных дел его во всех прошлых жизнях, и которая управляет его новыми воплощениями на земле. Разумеется, должен существовать очень сложный механизм исследования качества кармы данного человека, анализ ее, и вынесение вердикта, в какое же новое тело и в какую же новую судьбу попадет душа вновь приходящего в мир неофита. Этими взвешивателями, этими исследователями и выносителями вердиктов являются ангелы кармы, коих великое множество, и которые стоят на службе у богов. Последних тоже, кстати, великое множество. Все это крайне сложно, крайне запутано и одновременно разработано до самых малейших деталей. Все это самым изощренным способом разработано и описано многочисленными гуру и разнообразными школами и направлениями. А также детально разработано в буддизме, этой новой религии, которую, впрочем, многие считают философским учением. Но главное для всего этого сонма воззрений, учений, представлений и даже религий остается неизбежным – душа человеческая, повинуясь законам кармы, после смерти воплощается в новое тело и в новую жизненную ситуацию. Побывав в некоей области, где ее взвешивают и просвечивают, а также проверяют качество ее кармы, она вновь возвращается в этот мир. В тот самый мир, в котором до нее существовали и жили миллионы и миллионы людей со своими собственными душами и своими собственными кармами. Так создается картина мира, который существует миллионы лет, и будет, очевидно, существовать столько же. Которым управляют боги, пользующиеся услугами ангелов, и в который вновь и вновь по смерти возвращаются души людей. Грандиозная и совершенно непоколебимая картина, некое подобие бесстрастно вращающихся железных механизмов, цепляющихся зубцами один за другой, остановить которых не в силах никто. Остановить которых никому невозможно, ибо так заведено от века, и так будет существовать всегда. Пока будет существовать этот мир. А существовать он будет миллионы лет. То есть практически бесконечно. Здесь есть один момент, на который нам бы хотелось подробней остановиться. После смерти, пройдя взвешивание, просвечивание, и определение качества кармы душа человеческая попадает не в некий иной мир, более совершенный, чем мир земной, а опять во все тот же старый, привычный всем мир. То есть мира иного, более совершенного, о котором можно было бы предполагать, что он существует, чем этот привычный нам земной мир, попросту нет. Нет сияющих и вселяющих надежду на вечность небесных далей, куда стремимся мы в своих снах, и о которых грезим иногда, устав от ужасов и безнадежности нашей земной юдоли. Роль этих сияющих небесных далей играет все тот же старый и привычный нам земной мир, который одновременно является и миром иным. Есть, правда, нирвана, высшая стадия воплощения человека, к которой, согласно Будде, должны все стремиться, но это вовсе не мир в привычном понимании этого слова. Это некий абсолют, некая безмерная и безвременная субстанция, некий аналог небытия, в котором нет ни движения, ни страстей, ни любовей, ни ненавистей. Нет ни героев, ни сражений, ни войн, ни сомнений, ни поисков истин, ибо конечная истина в нем уже навсегда понята и постигнута. То есть практически нет ничего. А это вовсе не тот мир иной, о котором мечтали мы в своих горячечных снах. Так что миром иным по-прежнему остается все тот же старый и привычный нам мир, в котором живет и мучается душа человека, накапливает определенную карму, и куда она вновь возвращается после смерти. Тут, правда, не все так безнадежно, ибо от нас самих зависит сделать этот грешный мир миром иным. Миром одних лишь добрых дел, без войн, без насилия, без убийств, без ненависти, без многочисленных пороков и таких же многочисленных страстей, сопровождающих нас от рождения и до смерти. Ну да где вы видели, чтобы человек жил без пороков и страстей? И поэтому крутятся бесстрастные железные механизмы, цепляются один за другой железные зубья, движутся чередой поколения, проходя бесчисленные циклы жизней, смертей и перерождений, и конца этому вселенскому механизму не видно. Мир иной – это и есть наш собственный мир, и вырваться из него мы не можем. Разве что в нирвану, но это состояние, о котором трудно сказать, существуем мы в нем, или не существуем. Скорее не существуем, чем существуем. Кстати, и сам Будда Гаутама в конце жизни все больше склонялся к мысли, что и этот наш земной мир в большей степени не существует, чем существует. Приятная картина, не так ли?
Если глобально посмотреть на всю историю развития человеческой мысли, то станет совершенно ясно, что ничего случайного в ней нет. В ней все необыкновенно слажено и соразмерно, все подчинено вполне определенной логике, в том числе и сотрудничество человека с богами. С тем сонмищем богов, которые населяют небеса, куда на время уходят души умерших, возвращаясь вновь на грешную землю. Возвращаясь уже для того, чтобы вновь воплотиться в новом теле и новой судьбе. Совершенно очевидно, что механизм этот необыкновенно выгоден самим богам, а также создателям тех религий и философских учений, которые верили в реинкарнацию. Какие бы новые религии и учения не возникали на земле, какие бы выдающиеся философские умы здесь не появлялись, какие бы откровения не получали вновь приходящие к людям пророки, общая детерминированность всей картины мира оставалась прежней. В основе ее лежало стремление бессмертных богов управлять человечеством, и стремление философских умов постичь тайну бессмертия. А в общей жесткой и детерминированной картине мира это было возможно только лишь с помощью реинкарнации. Причем сколько бы не мечтал земной человек о некоем волшебном мире ином, этот сказочный мир в итоге все равно оказывался старым и давно уже всем наскучившим миром земным. Абсурд реинкарнации заключается в том, что при таких больших усилиях, при том, что на доказательство ее подлинности были брошены такие огромные силы, воскрешение человека происходит во все том же старом и добром мире. Не в блистательном мире ином, а в этом старом и падшем мире, который лучше уже не станет. Гора родила мышь. Вселенские усилия обернулись безнадежностью. Грандиозные философские умы, способные объяснить все и вся, работали впустую. Требовалось что-то иное, какая-то новая и невиданная доселе философия, способная преодолеть этот вселенский тупик. Требовался философ такого невиданного масштаба, который бы одновременно бросил вызов и мудрецам земным, и небесным богам. Но где было взять такого философа? Где было взять такого пророка? Ведь, бросая вызов философам земным, он должен был быть земным человеком. А бросая вызов сонмищу богов небесных, он должен был быть богом. Причем богом настолько могущественным, чтобы объединенная сила всего этого многомиллионного сонма небесных богов не могла ему помешать. Он должен был быть Богочеловеком, таким, какого в истории земли еще не было. Он должен был быть Мессией, принесшим людям свет нового знания. Он должен был быть Спасителем, разрывающим абсолютно непоколебимый железный механизм реинкарнации, и дарующий людям подлинное бессмертие. То есть бессмертие настоящее, с сохранением памяти и личности человека после его смерти. А вовсе не бессмертие философское, бессмертие реинкарнации, когда личность и память твоя не сохраняются, и ты после смерти можешь быть кем угодно. Хоть человеком противоположного пола, хоть растением, хоть животными, хоть насекомым, хоть минералом. Приход такого Богочеловека предчувствовали во все времена, о нем говорили в своих проповедях пророки, и на разные лады о нем говорила народная молва. Его ожидали долго, очень долго, так, что уже отчаялись и перестали ждать. Прошли тысячи лет, прежде чем он пришел на землю. Звали этого Богочеловека Иисус Христос. К сожалению, ожидание его так затянулось, а учение его о жизни после смерти настолько противоречило устоявшимся принципам реинкарнации, что его практически никто не понял. Даже жалкая горстка его учеников. Непонятый, вызывающий ненависть, непонимание и страх, он был совершенно лишним в той картине мира, которая давно уже устоялась к моменту его прихода. И в которой идея реинкарнации была краеугольным камнем жизни как земной, так и небесной. И поэтому, не мудрствуя лукаво, его убили, распяв на кресте. И думали, что могут спокойно жить дальше. Однако сама ситуация сосуществования людей земли и богов неба, весь этот рой мировых религий и философских учений, зашел в такой тупик, что стал совершенно абсурден. Абсурд невозможности старыми способами разомкнуть железные объятия смерти оказался настолько огромным, что новое учение, принесенное людям Распятым, просто не могло не завоевывать себе все новых и новых сторонников. Прежде всего потому, что оно отрицало саму смерть, и ломало, как щепку, железный и незыблемый механизм реинкарнации. Которая, однако, тоже была необыкновенно сильна, и сопротивлялась, как только могла.
Новое учение, принесенное распятым Богочеловеком, разрушало сложившийся веками и тысячелетиями союз умов земных и умов небесных. Оно опрокидывало, как детские кубики, союз сил небесных и сил земных. Опрокидывало прежде всего своим абсурдом, который был гораздо больше абсурда земного. Оно утверждало, что существует некий надмирный абсурд, в котором земной абсурд является всего лишь его частным случаем, совершенно незначительным, и даже смешным. Но ни боги небесные, ни адепты земных религий и философских школ вовсе не желали расставаться со своими привычками, устоявшимися за тысячелетия абсурда. Они не желали вылезать из этой уютной ореховой скорлупы, ибо тогда пришлось бы признать, что реинкарнации не существует. Что существует абсолютное бессмертие, в котором сохраняется память и душа умершего человека. Что смерти нет вовсе, что не стоит горевать и плакать по ее поводу, что люди просто уходят в по-настоящему блистающий и дивный мир, о котором и грезили в своих призрачных снах. Что существует единый Бог, а те миллионные сонмища богов, которые управляют миром земным – всего лишь жалкое сонмище демонов. Что вечность без реинкарнации блистательна и прекрасна, а земная реинкарнация смешна и нелепа. Но разве согласились бы на это буддисты? Но разве согласился бы на это Будда? Но разве согласились бы на это шаманы? Они и не соглашаются с этим, и при каждом удобном случае не упускают возможность уничтожения христианства. Буддисту и шаманисту Чингиз - Хану это почти что удалось, его орды дошли до Италии, и лишь чудо заставило их повернуть назад. Никто не даст гарантии, что новый подобный поход буддизма и шаманизма против христианства не повторится снова. Да и в монотеистических религиях в неявном виде реинкарнация все равно присутствует, и от нее невозможно никуда деться. Иосиф Флавий в «Иудейской войне» пишет, что существовали три основных школы в иудаизме: фарисеи, садуккеи и ессеи. Фарисеи верили в перерождение после смерти, садуккеи отрицали его, а ессеи допускали в определенных пределах. В некоторых направлениях зороастризма тоже допускается возможность реинкарнации. Да и ислам, пришедший пятью веками позже христианства, вроде бы монотеистическая религия, в неявном виде все равно содержит элементы реинкарнации. Рай в исламе с его обычными земными наслаждениями – это не что иное, как в блистательной форме воплощение души человеческой все на той же грешной земле. Идея реинкарнации, идея перерождения после смерти в новом земном теле вообще не умерла. Она необыкновенно живуча, ибо главным призом в ней является контроль за душами и судьбами людей. Причем контроль на все той же старой и грешной земле, за пределы которой никто выходить не хочет. Все эти сонмы богов буддизма, обитающие на небесах, все эти небесные сады с гуриями и избыточными наслаждениями, все эти пиры Валгаллы, все построения Каббалы и рассуждения о единобожии в Торе – всего лишь декорации, и не более того. Все это механизмы сохранения контроля за человеком до и после его смерти. Пусть разными способами, пусть кардинально отличные один от другого, но – сохранения. Абсурд реинкарнации в том, что, будучи сама по себе достаточно абсурдной идеей, она не хочет признать существование еще большего абсурда. Такого большого абсурда, что на фоне его она становится всего лишь простенькой и абсолютно неверной идеей.

2016