«Распад Вмёрзлазии»: часть третья, действие седьмое

Окливий


Великая Поэма «Распад Вмёрзлазии»


Часть третья: «Начало смуты»


Действие седьмое: «В башне Лефортваль»
(Предыдущее - шестое - Действие третьей части Великой Поэмы «Распад Вмёрзлазии» публикации не подлежит)


Два Действия, как мы вам, дорогой Читатель, обещали
Написаны. Оживлены́. С пера массивом буквенным упали
На чистые листы бумаги.
Какие, право, удивительные знаки!
Они всегда готовы любопытствующих удивить
(Лишь сто́ит книгу подходящую открыть!);
Пробрать готовы до озноба, насквозь пронзить, а также приютить
Перед злословьем беззащитное былое.
И Действия, написанные нами – шестое да седьмое –
Не стали исключением. И, значит, так тому и быть.
А чему быть, как говорят бейсджамперы – того не миновать.
Однако опубликовать
Решились только пятое мы Действие
(Не наговаривайте! – вовсе не срамное!
Ибо утехи страстные – любви прекрасной следствие).
Шестое не опубликовано. Оно блаженствует в покое
На книжной полке в комнате Окливия. Быть может, даже спит.
Оно (шестое Действие) не слишком-то спешит
Навеки в интернет переселяться.
Да и зачем? На книжной полке ведь приятней отсыпаться!
Никто тебя здесь не приметит, не ославит.
Никто не кликнет, комментарий не оставит.
Лежи себе, блаженствуй. Надейся самообмануться.
В безвестности – сколь хочешь долго – почивай…
А нам, Читатель дорогой, уже пора вернуться
В чернеющую башню: в суровый, неприступный «Лефортваль».
В сюжетный омут вновь должны мы окунуться,
Дабы узнать, что у героев, полюбившихся нам, в жизни происходит.
Марикантина, например, себя по-прежнему старательно изводит
Мечтами о Кларэнии прекрасном?
А сам Кларэний? – неужто (в стрессе находясь едва ль не ежечасно)
К Изофию приходит каждодневно?
Понаблюдаем же за трио нашим сладким непременно!
Любовный треугольник – излюбленная тема водевилей, пьес.
Ну а поскольку Сергиус Окливий лишь преемник
Поэтов прошлого, а ра́вно – поэтесс
(Окливий, в частности, штудирует испанской школы темник:
Свод изучает тем, доставшийся нам от испанских мастеров пера!),
То, следовательно, и Окливию пора
К традиции, заложенной испанскими творцами, присоединиться.
Ах, Несравненный Тирсо! Ах, Великий Лопе! – да не надо злиться!
Ну, по́лно! Разумно ль на Окливия сердиться?
Окливий может верою и правдой послужить вам, пригодиться…
Поистине! – где есть кусты, там нужен птичий клёкот.
__________ __________ __________
Сентябрь. Изменчивость тонов. Усилился пространный ропот
Дождей, сумевших обобщить плачевный опыт
Своих предшественников прошлогодних. Печально осени начало.
Дни рано меркнут. Часто моросит. Похолодало.
Снуют загадочные силуэты, прикрывшиеся грибовидными зонтами.
Окна домов развеять пыжатся огнями
Осеннюю хандру. Они над уличными золотятся фонарями,
Отсве́тами и о́тблесками ворожа вечерний мрак;
Приманивая тёплыми, домашними мирами
Людей разрушивших (иль не вступивших в) брак.
__________ __________ __________
Успевшая опасть листва привычно под ногами щебетала.
Кларэнда башню «Лефортваль» ежевечерне посещала.
Любимый ждал её; красотка исполняла свой обет.
Спецпропуск ей давал зелёный свет;
Спецпропуск внёс положительных поправок в ситуацию немало.
Но, дабы справедливость восторжествовала
Заметим: не только пропуск оный облегчал влюблённых участь.
Кларэнде жаловаться было грех на невезучесть:
Марикантина ей активно помогала.
Настолько деятельно помогала, что даже в нарушение инструкций
Распорядилась прекратить статичный видеонадзор
За камерой, в которой содержался современный Лю́ций.
Люций Альбу́ций наш. Помпейский гражданин. И фантазёр.
Ну, разумеется, мы об Изофии толкуем.
(Хотя Кларэнду, признаём, к нему ревнуем!).
Конечно, это глупо, но… простите!
Испепеляюще прекрасна героиня наша! – светило дивное в зените!
Таким прелестным образом события тянулись-развивались.
Кларэнды сердце (да и разум) наполнялись
Признательностью к Марикантине. Желания Кларэния сбывались
По мановению волшебной палочки… точнее
Благодаря стараниям Марикантины. Продекларируем яснее:
Благодаря её любви. С днём каждым де́вицы всё более сближались
Поскольку каждый же день божий втихаря встречались
И устраняли возникавшие различные препоны, неувязки,
Дабы свидания как прежде продолжались
И у Кларэнды создавалось ощущенье сказки.
Затем Кларэнда шла к Изофию дарить ему любовь и ласки.
Марикантина же и стражники на пункт охранный возвращались.
Она следила тщательно за тем,
Чтоб перебоев не было в работе давно отлаженных систем.
И дабы отключенными видеокамеры надолго оставались.
А чем в то время в камере Изофий и Кларэнда занимались
Доверчивая дочь начальника тюрьмы не знала.
Но, повторимся, изобретательной Кларэнде помогала.
Всё это длилось до тех пор, пока однажды знакомая ей медсестра
(Марикантиной встреченная в закутке тюремного двора),
Идею не подбросила толковую. (Медичка на язык была остра!).
Идею за происходящим в камере понаблюдать в глазок укромный.
Мысль данная Марикантине показалась обоснованной, резонной.
Тогда, в один дождливый вечер – сумрачный, холодный,
Марикантина, под гнётом подозрений, устремилась
Почти что попятам за ветреным объектом своей страсти.
Она, по правде говоря, уже давно томилась; изводилась.
Ах, вы! – даруемые ревностью напасти!
Спасения от вас не сыщешь ни в лачуге,
Ни во дворце мадридском! От вас – одни лишь огорченья, муки!
Круговорот любви уж слишком быстротечен!
Но, впрочем, время (да и место) для подобных отступлений
Подыщем позже. В описываемый нами вечер,
Марикантина, до той минуты подождав, пока Кларэний
Не скроется внутри, подкралась, чуть дыша, к заветной двери.
На цыпочках подкралась! Приблизилась, шагов уняв шумок.
И поглядела в потайной глазок.
О, Купидон! – ты здесь? Пари́шь? – взор в чаянья людские вперив?
Посмеиваешься? Где ты вообще?! А? Ты отчего примолк?!
Что сделалось с Марикантиной? Кто передать бы это мог
В подробностях? – нас в подозрениях притом не разуверив!?
Ей стало от увиденного плохо!
Ошеломлённая девица не сдержала вздоха:
Кларэний обнимал Изофия и страстно с ним при этом целовался.
Кларэний счастлив был (либо таким казался).
Он на колени к узнику печальной башни «Лефортваль» забрался
И… то ли ёрзал на коленях узника, то ль… тёрся бёдрами о них…
Марикантину более всего ошеломил сей штрих:
«Набедренные игрища»! – как в старину б в Вмёрзла́зии сказали!
Кларэнию, по-видимому, не мешали
Бородка вандайковская, усы.
Целующихся молодых мужчин к тому ж ничуть не угнетали
Стены темницы. Они свидания часы
Использовали с максимальной пользой: в вихре сли́лись
Не приторного сладострастья. Глаза Марикантины округлились.
Она едва не вскрикнула! И слёзы покатились
Блёстками по побелевшим от волнения щекам.
Ресницы, приукрашенные тушью, увлажнились.
Дрожь пробежала по ногам.
Марикантина, прикусив губу до крови, зашептала:

«Что? Что там… они?.. Они… целуются?! Мужчины? Я пропала!
Кларэний… мужеложец? Изофий… о, кошмар! – он тоже?
На что это, спрошу я вас, похоже?
Они наш грозный «Лефортваль» позорят!
Темницу превращают в квашенный гей-клуб!
Ох! Тяжек осознанья миг! Внутри меня отчаянье со злостью спорят.
Ай-яй! – насколько страстно, я смотрю, слияние их губ!
Ай-яй! Когда б Кларэний не был мне так люб!..
А я ему – мерзавцу! – помогала!
Любовь-любовь! Ты… обманула меня! Ты… меня… скомкала!
Любимый мой – мужчиной очарован! Ах! Катастрофа. Жуть!
Намылился, кажись, от женских чар он увильнуть?
Как средством для купания намылился лазурным! Муть! Ну и муть!
Осталось только в мути этой… кончик обмакнуть!..».

Марикантина продолжала сквозь пелену слёз горьких наблюдать.
Кларэний не намерен был зря времени терять.
Он повалил Изофия на жёсткую, тюремную лежанку
(Вмиг уподобившись взбешённому мустангу),
Не прекращая свою жертву целовать.
Изофий – Купидон ли насмехался? – не сопротивлялся
(Не будучи ни дураком, ни исхудавшим на харчах казённых мачо).
Он с наслаждением с Кларэндой целовался.
Да кто бы, находясь на его месте, поступил иначе?
Кларэний вёл себя не просто непристойно,
А совершенно дико и разнузданно; развратно и фривольно.
От данной сцены аж дыхание перехватило
У дочери начальника тюрьмы
Едва не падающей в обморок картинно.
Ей удержаться на ногах сил (да и мужества) хватило.
Но… коридоры башни стали более темны.
Иль… у неё в глазах немного потемнело?
Марикантина неотрывно в дверной глазок глядела.

Марикантина (кусая губы от досады и продолжая шёпотом тираду):
«…Кларэний! Ты… подлец!.. Изменник! Но… как же ты прекрасен!
Мой приговор (судьбою вынесенный) – ясен.
Я проиграла. Я отвержена. Конец!
Кларэний! Ах!.. Искуситель милый! Какой же ты… подлец!
В кого влюбилась я? Верней – во что? В придуманный мной образ?
Куда завёл меня испорченный мой компас?
Откуда стрелка сдвинулась – туда же и вернулась.
Земля – большой магнит. От наваждения я будто бы очнулась.
Исчезла одурь. Лазурь небесную вновь обступили тучи.
И я осталась… прежней: невезучей.
Если влюбляюсь, то объект моей любви – всегда подлец.
Недаром предостерегал меня отец!
Недаром призывал быть осторожней.
А я… но… что они творят? О, боже… боже…».

Не прекращая ни на долю сотую секунды ужасаться,
Марикантина видела, как начали мужчины… раздеваться.
Не приходилось сомневаться
В том, чем конкретно собирались они там позаниматься.

Марикантина (источая блёстки слёз):
«О, нет! Нет! Я не в состоянии
Смотреть на это!.. Нет!.. При всём большом желании…
Постой-ка! При… желании? Нет-нет! Желания такого не имею!
Мужчина сходится с мужчиной! Нет! Я от ярости белею!
Если увижу их соитие воочию, так сразу околею!
Я… больше не могу!.. Пусть эти лапчатые гуси
Друг друга услаждают! Пьфу! Гадость! Уси-пуси!
Иль… раз уж стала я свидетельницей гомо-заговенья
Наверно правильнее будет ниспослать благословенье
Моё деви́чье им воздушным поцелуем.
Давайте, жеребцы! Порадуйте друг друга твёрдым… м-м-м…
Хотела бы произнести название… да… онемел язык! Пасуем
Перед стыдом мы обе:
Я и моя внутренняя говорливая сестра-близняшка.
Моё второе «я». Ах, посмеялся б надо мной Великий Лопе!
Над простодушием моим. Совсем забыла, мол, бедняжка:
Кларэний, столь тобой любимый, родовит.
А ты – обычная дворняжка,
Которая безмерно замечталась и… отползает и скулит…».

Послав воздушный поцелуй глазку сокрытому дверному,
Марикантина убегает. И быть не может по-другому.
Она по лестнице взмывает вверх, стараясь чувства подавлять.
Скрывается в ей выделенном помещении; страдает.
Бросается на мягкую кровать,
Лицом в подушку зарывается; рыдает.
Происходящего не хочет принимать.

Марикантина (подняв голову с подушки):
«Мужчины! Разве можно увлекаться вам подобными?! Мужчины!
Мы – женщины как сжатые пружины:
Полны любви! Готовы расцвести, разжаться!
Хоть и считаете вы нас порожденьем чертовщины,
Однако же… без нас… кем будете вы увлекаться, наслаждаться?
Друг другом? Фу! Нашли куда податься!
Нашли где обмерять свои… аршины!..
А мы… мы – женщины – нежны. Не очень щепетильны.
Лишь сто́ит намекнуть нам о своём мужском желании
Нас уложить в постель…
Нет! – не на первом, разумеется, свидании! –
Чуть-чуть попозже… уж потерпите парочку недель!..
И мы уж тут как тут! Готовы встрепенуться… уложиться!
Готовы сдаться, обнажиться, покориться.
Любимыми готовы быть и… вас любить! – несносные фазаны!
А вы… я не пойму – глупы́ вы либо пья́ны? –
Вы добровольно (вроде бы!) предпочитаете повес
Противно вслух сказать! – да! – своего же пола!
Достойнейший общественный прогресс!
Пьфу! Ничего не возразить! Эпоха нового раскола!
Но не церковного, а полового. Межполового! – я прибавлю даже!
И мой Кларэний причиндалы навострил туда же!
Какой позор! Я никогда ему измены этой грязной не прощу.
Кларэнию – клянусь! – я отомщу!
От мужеложца не дождёшься преклоненья!
Но ничего! Прохвосту, мужеложством захворавшему, в теченье
Ближайших дней – назначу вагинальное леченье:
Серьёзное и интенсивное. Тогда и месть моя окажется сладка!
Нельзя подобным кабелям по камерам гулять без поводка.
О, до чего же рана, мне нанесённая Кларэнием сегодня, глубока!».


Действие седьмое завершено.


Продолжение следует…


Первая декада Ноября 2023-го года от времён Первых Строек на Прекрасных Сугробах