«Распад Вмёрзлазии»: часть третья, действие первое

Окливий


Великая Поэма «Распад Вмёрзлазии»


Часть третья: «Начало смуты»


Действие первое: «Вступительное слово Пашквалиуса»


Часть третья начинается. Страшитесь, небылицы!
Поэма льётся буквенной рассадой на страницы.
Обрывки фраз, наброски планов композиций,
Шутливых диалогов вереницы,
Сюжетных поворотов схемы…
Детальнейшая проработка темы…
Труд кропотливый. Пишешь-пишешь… порою в полузабытьи!
А далее… в один из дней… ну вот тебе и раз! – гляди! –
Уже две целых части увлекательнейшей сей Поэмы
Остались где-то позади:
В каком-то выгоревшем, сильно стёртом прошлом.
Но в прошлом, строчками и рифмами обросшем.
Как время неизменно быстротечно!
Казалось бы ещё совсем недавно мы беспечно
Взялись Поэму настоящую писать
(Взялись – беспечно, а пишем – абсолютно безупречно!),
Рассчитывая втайне оправдать
Надежды, чаянья непревзойдённого сеньора Тирсо де Молина,
Чьим недостойнейшим наследником себя считать
Осмелился и Сергиус Окливий. Вот дичина!
Не правда ли? Какая, право, наглость с нашей стороны!
Вы только вдумайтесь: где (по наивности) порхать изволим мы? –
И на какой недостижимой высоте парит Великий Габриэль?
У Габриэля – половодье, глубина; у нас – запруда луговая, мель.
Поэтому наглец Окливий – искренне, без возражения, без спора
Склоняет голову пред Гением Сеньора!
И дабы выразить своё глубокое почтенье
Столь выдающемуся Мастеру, Окливий, одолев сомненья,
Предпринимает скромную попытку возродить
Литературную, брезгливо людом пишущим отброшенную форму.
Мы не желаем форму эту осквернить!
Ни в коем случае! Мы не из тех, кто ратует за куцую реформу!
По староверскому обряду мы разделённую соединяем нить.
Всего лишь. Утешьтесь, музы! Цель определена:
Традиция, заложенная Габриэлем, не должна
(При попустительстве распущенного обывателя) прерваться.
Пусть высока конечная цена.
Нам ли пристало торговаться?
Тем более, когда заходит речь
Об имени столь громком и прекрасном!
Гора упасть не сможет с наших плеч,
Пока мы не сочтём свой труд вполне напрасным!
Ничто поистине достойное во тьме веков не угасает.
А расцветёт Творенье наше или нет? – о-ла! – кто знает?
Быть может, славный богословия магистр – Тирсо де Молина
Чей слог чарующ, лёгок, словно звонкая стремнина,
Питал при жизни (прожитой насыщенно, умело!)
Определённые надежды: вдруг кто-нибудь продолжит его дело?
Раскрасит ярче жанр развесёлый, бесподобный? –
И без того усовершенствованный им (Тирсо) до предела.
Как полагаете? –
Уместен ли здесь домысел означенный? – изрядно вздорный?
Минуло пять столетий. Ну, так что же?
Клад Габриэля, нам оставленный – не уничтожен!
Произведений клад. Он по сей день лучится и сияет!
И мир людской по-прежнему ничтожен!
Аминь! Пусть Орден Мерседариев лишь на себя пеняет…
__________ __________ __________
Антракт изжит. Буфетный джинн нас больше не тревожит.
Старик Пашквалиус через мгновение повествование продолжит.
Он, несомненно, нам плохого не предложит!
Тела бутылочные толстоваты и прозрачны.
Они опять осушены; опять непривлекательны, невзрачны.
Ну их! Отдали зрителям свой хмель креплёный? – да и ладно.
Зато мозолить взгляды дегустаторам им будет неповадно.
Неспешно публика места оплаченные занимает.
Пашквалиус, откашлявшись, к рассказу приступает.
Внимаем старцу. Ах, как старательно он фразы подбирает!

Летописец Пашквалиус (усаживаясь поудобнее):
Согласно плану композиции сего художественного произведения
Нам требуется пролистать (и пролистать без сожаления!)
Почти два месяца. Конкретизируем. Даём сухие пояснения:
Мы обогнём Июня жаркого последнюю декаду,
Плюс – весь Июль. И поспешим к сезона летнего закату.
Но только с вашего, Читатель (или Зритель), позволенья.
Июнь! Июль! Нам не порушить их святого единенья!
Нет-нет! Сложился замысел у нас совсем другой.
Диаметрально противоположный. Но простой:
Мы жаждем месяцы сии (Июня, повторимся, часть, и весь Июль)
Тихонечко изъять из обращенья,
Как изымают тонны обтрепавшихся купюр
Из чахлой экономики поборники фиатных авантюр:
Рвачи-мошенники, осуществляющие преступленья
Под маской «государства»; радеющие за коллапс и разоренья…
Зачем же нам пришлось пойти на грубоватое (слегка) изъятье это?
А чтобы лучше понимать хитросплетенья
Интриг, любовных связей да ответвлений малозначимых сюжета.
Переместимся ж в Август, не побоявшись кары за проникновенье!
К чему тянуть? Наверняка дана нам будет увядания примета.
Такая, скажем, как: отток-упадок солнечного света.
Ах, грусть вечерняя! Угрюмый Август! Прощальный месяц лета!
Подкрадывается осенняя прохлада.
Ветра взъерошивают кроны шелестящие деревьев сада.
Неотвратимо приближается порывистый всхлип листопада.
Ну, здравствуй, Август! Кондотьер ненастий!..
Мы помним по событиям из предыдущей части,
Что не к добру ведёт избыток сладострастья.
Особенно, если учитывать один весомый фактор.
Конкретнее: обычно страсти раскалившийся реактор
Имеет свойство клокотать ожесточённей
Едва ль не с каждым новым наступившим днём.
И сколь бы день тот - дней иных не оказался бы кручёней,
Он всё равно б оформился нулём,
И оставался бы до неприличья жалок!
Реактор страсти виноват! Амурный вектор! И вдобавок:
Чистописание сие грешит наличием затейливых помарок.
Ведь зачастую парочку любовную (пылающую!) составляют
Неравные по положению сословному особы.
Вы можете сказать: «да, ну и что?». Но только преграждают
Им к счастью долгожданному путь непролазные чащобы.
И потому влюблённые – не долог день! – сгорают
От разочарованья навалившегося… ну просто как соломы снопы!
Они различие страт социальных дерзкой связью выявляют.
Чем, соответственно, родительское недовольство вызывают.
Поскольку разница видна без наблюденья в микроскопы:
Чай, неприметные микробы –
Не могут птерозаврам ровней стать!
Не могут отскрести от тел ворсинки робы,
Носимой ими от рождения (не правда ли? – какая благодать!).
Не в силах чернь переместиться в то сословье
О коем ей дозволено (периодически, тайком) мечтать.
Да паче – втихомолку! То бишь, без неуместного злословья.
Итог неравных браков (а проще – отношений)
Давно известен наперёд:
Материальных не избегнув прегрешений,
Резвящаяся парочка (попутно жертвой став нападок и лишений)
Играть в любовь, в конце концов, перестаёт.
Точней – бывает вынуждена связь прервать
По настоянию родни. Что утешительного мы хотим сказать? –
Влюблённость очень трудно обуздать.
Сколь возмутительно сие! – сколь го́рек оный мармелад!
Доколе будут строгие отцы (и матери!) влезать
В жизнь личную своих подросших чад?
Увы-увы! – но так случилось и в Поэме нашей. Грустный факт!
Да удивительно ли это? Нет. Ничуть.
Сумеем – не сумеем, но попытаемся растолковать вам суть:
Мы подберёмся к пониманию проблемы существующей поближе,
Когда узнаем… нет-нет! – не тайну даже некую! Отнюдь!
Мы на одну особенность Читателю позволим указать бесстыже:
Она (особенность) способна обзора ракурс малость повернуть.
Извольте. Прекрасная Кларэнда наша происходит…
(Тс-с-с! – сейчас мы будем говорить немного тише!)
…Из рода знатного: из рода Киджи.
А осложняет дело… или (ежели угодно) – портит,
Причастность её родственная (хоть и отдалённая) – к Орсини.
Пуще того! Другой, не менее существенный момент нас озаботит:
Кларэнда также состоит в прямом родстве и… с… Альдобрандини!
Да-да! На титул Чёрной Герцогини
Она законное имеет право притязать.
Наверняка не станут возражать
Против сего предположения
Влиятельные гвельфы. Кому, зачем нужны опровержения?
Кларэнда Киджи! Так её имя полное звучит без искажения.
Изофий же – в сравнении с Кларэндой – смерд, простолюдин.
Вот и судите сами, случайно ли в темнице оказался
Означенный чудак? Он в камере сидит совсем один;
Гадает-думает: на махинации какой сомнительной попался?
А может быть и… не попался? – а о секретах неких проболтался?
Либо – в компании ему враждебной лишним часом загостился?
Мечтами о Кларэнде (Киджи!) чересчур прельстился?
Вопросов – рой! Сидит он да гадает; не смеётся.
Но и Кларэнде впредь скучать не доведётся.
В бездействие она не окунётся.
Наоборот: предпримет множество попыток
Помочь любимому. Попытка, как известно, не убыток.
И мы не скроем иронических улыбок,
Распространяясь о намереньях девицы.
Но, впрочем, он (её возлюбленный) пока ещё в темнице.
И предстоит ему там множество недель томиться.
А посему речь об Изофии и о его судьбе дальнейшей
Впереди. Оставим смерда в безысходности полнейшей,
Поскольку нас ждёт встреча с новой героиней.
Она не будет ни глупее, ни наивней
Других героев. Друзья, знакомьтесь: её зовут Марикантина.
Она – единственная дочь начальника тюрьмы.
И в этом подлинная кроется причина
Того, что вам Марикантину без промедленья представляем мы.
Нужда, нас побудившая ввести её в круг главных персонажей
Неоспорима: отец девицы надзор осуществляет и за башней
В которой прохлаждается Изофий.
А помогать отцу в делах – достойный, согласитесь, профиль!
Марикантина, кстати, нам впоследствии окажет
Услугу добрую. Да и Кларэнде кое-что подскажет.
Какую именно она окажет нам услугу? – умолчим.
На данную минуту – умолчим. Явим запинку.
Не торопитесь. Пожалуй, только кратко сообщим:
Весьма пикантную сумеет привнести перчинку
Марикантина нежная в сюжетную начинку.
Да, скажем сразу, дабы не забыть:
Марикантины образ списан не с какой-нибудь модистки
(Путь и умеющей наряды ловко шить!),
А с обожаемой Окливием виолончелистки:
С талантливейшей, привлекательнейшей Annabel Hauk.
Что, безусловно, есть хороший знак!
Но… указали мы на это… просто так…
Для общего, как говорится, представленья.
Теперь отбросим в тень: полунамёки, недомолвки, ощущенья…
И обратимся к повествованию живому, наконец.
Прислушаемся к зову бескорыстному сердец
Героев наших разночинных.
Героев, не приемлющих измен!
Где повстречаем мы их? –
Ну, разумеется, у стен
Высокой, жуткой башни «Лефортваль».
Она вливается подобием бетонных свай
В небесный, тёмный, облачно-подвижный тлен;
И то ли высится, а то ли погружается во мрак, в печаль.
Вокруг неё (да и, поди, внутри)
Царит уныние. А по ночам поблизости шныряют упыри
Пришедшие со всех болот окрестных.
Снуют – горластые! – прям подле стен отвесных!
(Эй! Градоначальник Москабада! Говори! –
Куда девались фонари?!).
Они устраивают жуткий, нестерпимый вой.
От воя этого и арестанты цепенеют и конвой.
Означенная башня – «Лефортваль» – является одной из многих
Подобных неприступных башен.
Малоудобное пристанище будь то для сирых и убогих,
Или для знатных. Вид их, поверьте, омерзителен и страшен.
Интересующие нас тюремные покои
(Зловещий «Лефортваль») использовались для подавленья воли
Прибывших заключённых изначально.
И, право, абсолютно неслучайно.
Тюремный комплекс возводился
Царю на радость. Царь гордился
Сим комплексом не меньше чем собой.
Задачей комплекса являлось основной
Удерживать врагов Царя в темницах, а заодно
Держать в острастке и врагов сподвижников его.
Чернеющая башня «Лефортваль» (имеем честь вам доложить!)
Всегда готова новых узников к себе… расположить…
Зарделся вечер. Возле входа в башню раздаётся скрип.
Не слишком резкий. Неужто… Август от дождей осип? –
И кашляет теперь? – пока осенние лучи ему сего не запретили?
А может… стражники входную дверь немного приоткрыли?
И данной вольностью петельный скрип поближе приманили?
На фоне жёлтых брызг от просочившегося из щелей наружу света
Нам видятся два силуэта:
Мужской и женский? Или?..
Или...


Действие первое завершено.


Продолжение следует…


Третья декада Августа 2023-го года от времён Первых Строек на Прекрасных Сугробах