Августовское лунное светило медленно и плавно опускалось с высоты и без малейшего покачивания, безмолвное, двигалось навстречу мне – одинокому просёлочному пешеходу. Почему так по-городскому – пешеходу, а не путнику, например? Потому, что чудилось, будто приближается не выключающийся глаз светофора, сломавшегося и застопорившего сигнал на жёлтом цвете. Чёрная стена лесопосадки нависала слева над дорогой, ведущей к неблизкому ещё и неслышимому в трёх километрах отсюда Азовскому морю. Полоса заслоняла сразу треть небосклона. А луна, уже почти опустившаяся к её дальнему краю – там, где днём лесопосадка упирается в горизонт, теперь безмолвно парила в ясной темноте над ней, как одинокая чайка над морем, в котором царит непробудный штиль…