Постоялица из пятнадцатой палаты.

Я работаю медсестрой, уже на протяжении десяти с половиной лет, в психосоматическом отделении городской больницы № 1. В мои служебные обязанности входит присмотр и помощь людям пожилого возраста, которые по воле случая или же, как часто это бывает в нынешнее время, по решению родственников попадают к нам коротать остаток своей жизни.

Эта смена начиналась как совершенно обычная, похожая на все остальные. Я сменила Варю, мою коллегу, без пятнадцати минут восемь. Облачившись в белый накрахмаленный халат, я заняла свое место на посту, перелистывая журнал. Варя же упаковывая свои вещи, давала мне очередные напутствия.
- Зимкин, из седьмой, шастал целую ночь в сортир – надо бы к нему вновь уролога пригласить - спать не давал, спасу просто нет. Потом, Петрова жаловалась на боли в коленях, не знаю уже как ей объяснять, что обычная растирка лимоном ей не поможет? Уколы все так же на отрез отказывается принимать и все время грозит своим сынком, можно подумать меня этим испугать. Только знала бы она, где ее сынок то сейчас время коротает,- иронично фыркнула Варя, бросив в пакет зеркальце и расческу.
- Значит, все как обычно…,- еле слышно произнесла я, отчерчивая в журнале линию, что знаменовала новый день.
- А и еще, чуть не забыла – Василиса Олеговна сказала, что сегодня поступление будет. Привезут какую-то новенькую. Надеюсь, что от нее мы не завоем…,- Варя игриво помахала мне на прощание ручкой и деловито удалилась прочь.

События потекли своим чередом. Проживающие в нашем заведении старики начали потихоньку показываться из своих комнат, шаркая по линолеумному покрытию коридоров, кашляя и кряхтя. К девяти часам в столовой уже расположились все желающие позавтракать манной кашей, стаканом сладкого чая и сдобной булочкой с маком.

Я оглядела наших постояльцев стоя в дверях столовой, как вдруг меня окликнул голос нашего молодого санитара Борьки:
- Лариса, там новенькую привезли.
- Да?! Так скоро? – удивилась я. – Хорошо, иду.

Через пару минут я стояла у открытой металлической входной двери. К крыльцу входа была припаркована иномарка. В машинах я не особо разбираюсь, однако ее размеры, ухоженный и блестящий вид сказали мне о том, что машина не из дешевых. У открытого багажника суетился коренастый небритый молодой человек в дорогом кожаном пальто. Через некоторое время он извлек из багажника два больших полиэтиленовых кулька туго набитых вещами.

Кутаясь в шерстяную кофту, я продолжала наблюдать за молодым человеком. Он подбежал к крыльцу и сложил пакеты у самой двери со словами:
- Вот новую постоялицу вам привез. Я договаривался.
Я машинально кивнула головой, в ожидании дальнейших действий. Мужчина подошел к задней двери своего авто, открыл дверцу и помог выбраться из нее низкорослой сгорбленной старушке в коричневом пальто и цветастой косынке. Взяв ее под руку, он подвел ее к крыльцу.

Старушка остановилась, посмотрела на вывеску возле входной двери, затем взглянула на молодого человека и пошла вперед.
- Здравствуйте, - поприветствовала я ее. – Надеюсь, у нас вам понравится.
Я постаралась приветливо улыбнуться незнакомке. Старушка посмотрела на меня совершенно пустым взглядом и тихо произнесла: «Доброе утро».
- Ты, мать, не кисни, это только на время, - бодро произнес мужчина. – Тут о тебе позаботятся, а я тебя скоро навещу.
Женщина посмотрела на мужчину глазами полными тоски и постаралась улыбнуться.
- Ну, все. Мне уже пора, - сказал он, пытаясь быстро ретироваться. Но женщина обернулась и потянулась к нему. Обняв своими костлявыми руками его лицо, она бережно поцеловала его в обе щеки, а затем в лоб – молодой человек скривился. – Ну-ну. Все будет окей.

Женщина с дрожащими губами и с полными слез глазами вцепилась в руку молодого человека, не желая его отпускать. Но молодой человек настойчиво подвел ее и передал мне. Женщина обреченно посмотрела в мои глаза, от чего у меня к горлу подкатил ком.

Самым тяжелым моментом для меня является момент расставания. В такие минуты хочется закричать: «Постойте, не уходите! Вернитесь!». В нашем заведении такие моменты ощущаются еще острее, когда стариков привозят их живые родственники. Я стараюсь не вдаваться в подробности, почему такое происходит в жизни этих семей, так как лишние расспросы просто напросто бередят сентиментальную истончившуюся душу стариков. А лишние переживания для них – стресс. Вот и сейчас, промолчав, я отогнала вереницу вопросов в моей голове, сглотнула накопившуюся слюну и постаралась побороть приступ покалывания в носу, что говорил о подступивших слезах. В независимости от того, что наше заведение никогда не славилось ужасным отношением к старикам, мне все равно становится их жаль, потому, что они прибывают в незаслуженном одиночестве и вдали от своих родственников, своей плоти и крови.

Санитар Борька нагло толкнул меня в плечо и вышел деловито на крыльцо.
- Чего стоим? Дует же! – фыркнул недовольно он, подымая с крыльца пожитки старушки.
- Меня зовут Лариса, - очнувшись от своих раздумий, сказала я старушке и наклонилась к ней. – А это Боря, наш санитар.
Женщина держала меня под руку и не обращала внимания на мои слова, она молча смотрела в след своему сыну, который резво вскочил в салон своего авто и визжа колесами по асфальту, умчался прочь.
- Идемте, а то холодно, - сказала я, пытаясь настойчиво увести ее с крыльца. Однако она, словно вкопанная, стояла упрямо на крыльце и смотрела в след умчавшемуся автомобилю.
- Идемте, сейчас у нас завтрак. Вы как раз поспели, - я еще раз мило улыбнулась.

Я стараюсь чаще улыбаться нашим старикам. Как мне кажется, улыбка приоткрывает душу и располагает к себе. Поверженная старушка обратила ко мне свои серые тусклые зрачки, заткнула выбившийся седой локон под косынку и, наконец, покорно пошла со мной под руку.

Из незамысловатой беседы с ней, я узнала, что зовут ее Тамара Ивановна Ложкина, ей семьдесят пять лет, что проживает она по улице «Н…», в квартире номер четыре. А теперь ее пристанищем стало наше психосоматическое отделение и палата номер пятнадцать.

***
- Вам еще что-нибудь нужно? – спросила я, заглянув в палату пятнадцать.
Тамара Ивановна недвижимо сидела на кровати спиной к двери и смотрела в большое окно, которое выходило на небольшой двор, засаженный кленами.

За окном была осень. Убранство кленов говорило о том, что осень давно вступила в свои права, одарив их позолотой. Солнечный луч прорвался сквозь плотные серые осенние облака, ловко скользнул между золотых листьев и растянулся, словно кот, на подоконнике.

Женщина не отреагировала на мои слова, продолжая смотреть в окно. Я постояла еще секунду и затем решила уйти – нужно дать человеку освоиться, тем более, когда он вынужден прибывать в незнакомом для него месте.

Через час к моему столу подошел Боря, швырнув шумно на стол тетрадь по учету дезинфицирующих растворов.
- Ну че? Я пойду покурю? Не хошь со мной? – спросил он, искоса улыбаясь.
Я отрицательно покачала головой.
- Вот и умница, женщинам курить вредно! – сказал он и широко улыбнулся.
- И мужчинам тоже, - добавила я.
- Ну как там новенькая? Что за фрукт? – спросил он, шаря рукой в кармане своего темно-зеленого костюма.
- Зовут Тамара Ивановна, семьдесят пять лет. Не контактная пока.
- Я б тоже был неконтактный, если бы меня сынуля сюда запер, - отрезал Боря, отыскав в кармане зажигалку.
- Она адаптируется. Как и все, - уверенно произнесла я. – Скоро Василиса Олеговна придет, тогда узнаем о Тамаре Ивановне побольше.
Боря сунул сигарету в рот, кивнул мне и пошел по коридору.

Как я и говорила, заведующая нашим заведением - Василиса Олеговна пришла в десятом часу.
- Ну что тут у нас? – спросила она, выложив показательно свои вещи на мой стол.
- Новенькую привезли, - сказала я, тут же протянув новую карту.
- Замечательно, - задумчиво ответила она, вчитываясь тут же в нее. – Значит так, я сейчас к себе, а потом поговорим с госпожой Ложкиной.
Я кивнула головой и молча проводила взглядом деловитую заведующую.

Через несколько минут она показалась из своего кабинета и махнула мне рукой, дав понять, что ей нужна карта новенькой.
- Доброе утро…, - сказала она, входя в палату номер пятнадцать в милой улыбкой на лице. Я зашла следом. Словно немая тень, я остановилась в углу комнаты. Тамара Ивановна сидела на том же месте в той же позе, так и не раздевшись после своего прихода. Услышав новый голос, она заинтересовано обернулась.
- Меня зовут Василиса Олеговна. Я – заведующая этого прекрасного отделения, - говорила она протяжно с той же широкой улыбкой.
Старушка смерила взглядом нового человека, но так и ничего не ответила.
- Вас привез к нам сын? – поинтересовалась она, пододвигая один из стульев к кровати, что находился в комнате, и усаживаясь перед старушкой.

Тамара Ивановна бросила на меня испуганный взгляд и ничего не ответила.
- Замечательно,- улыбка не сходила с лица заведующей. – Вы не против, если мы поговорим с вами? Я вам задам пару вопросов, а вы мне ответите на них.
Василиса Олеговна с каждым словом говорила все громче, предполагая, что старушка плохо слышит.
- Я хорошо слышу, - ответила вдруг старушка.
- Замечательно, - сказала заведующая, что-то черканув в карте. – Ну, так как, побеседуем?
Тамара Ивановна опустила взгляд на свои старые жилистые руки, затем посмотрела в окно и утвердительно кивнула. Деваться ей было некуда.
- Тамара Ивановна, скажите, у вас есть аллергия на медикаменты или на что-то из пищи?
- Ничего такого не было, - скрестила руки в замок старушка.
- Состоите ли на учете у какого-нибудь врача?
- Да, как вам сказать, я уже давно ни на каком учете не состою…
- Жалобы на здоровье есть?
- В моем возрасте, все на что-то жалуются, - ответила спокойно старушка.
- Ну, а вы частенько на что жалуетесь? – заведующая мило улыбнулась.
- Иногда сердечко барахлит, как у всех, спина ноет…, - сказала старушка.
Заведующая сделала пометки в карте и вновь спросила с видом Матери Терезы:
- А это был, значит, ваш сын?
Женщина вновь тоскливо посмотрела в окно.
- Да, Виталичек, - ответила она после короткой паузы.
- Замечательно. А ваш сын женат?
- Да, - сухо ответила старушка. – А это тоже нужно?
- Это так, на всякий случай, - рассмеялась отчего-то заведующая.
- Имя тоже говорить? – спросила наивно старушка.
- Ну, если хотите, можете сказать. У нас же тут просто знакомство, - невинно улыбнулась Василиса Олеговна.
- Лена, ее зовут Лена, - в голосе старушки послышалось отчаяние.
- А внучата у вас есть?
-Есть. Внучек Стасик. Десятый годок ему, - лицо старушки дивно просияло, при упоминании внука.
- Замечательно, - пробормотала Василиса Олеговна.
Заведующая, перевернула страницу карты, нахмурилась, а потом повернулась ко мне и сказала:
- Не вижу флюорографии. Немедленно направить.
Я кивнула головой и удалилась. Крикнув Борьке о том, что ему нужно будет сопроводить новенькую на флюорографию, в соседний корпус больницы, я вернулась на свой пост.

Через какое-то время на мой стол буквально рухнула история болезни со словами:
- Я же не раз предупреждала, что без флюшки никого не принимать! Ты смерти моей хочешь?!
Василиса Олеговна смотрела на меня грозным взглядом, которым она одаривала всех неугодных и провинившихся. Под этим взглядом оставалось только съежиться. И я съеживалась как поношенный носок. Вжав голову в плечи и нервно затискав шариковую ручку в руках, я испуганно смотрела на заведующую.
- Немедленно отправить на флюорографию! Еще раз такое случится – уволю! – прикрикнула она и, развернувшись на девяносто градусов, пошла прочь.

Василиса Олеговна была грозной заведующей, от которой частенько попадало персоналу, а так же бывало и раздражающим ее старикам. В некоторых вопросах гигиены и дисциплины она была нетерпима, что выражалось частыми криками в адрес нарушителей. Но Василиса Олеговна независимо от своей суровости была очень отходчивой. Бывало, покричит, как следует, а через десять минут приходит с чашкой или с коробкой печенья, или шоколадкой, садиться напротив, глубоко вздохнет и начнет изливать душу. Такую отходчивость я называю – просить прощения. Все желают прощения, только не все умеют открыто просить его. Одни ведут себя так, словно ничего не произошло, другие пытаются вызвать на разговор, третьи - дотронуться и заглянуть в глаза. Василиса Олеговна относилась ко вторым…Общение и разговор по душам должны были смягчить ситуацию. И у нее, как ни странно, получалось. После беседы с ней, вся обида куда-то испарялась, просыпалось сочувствие и участие. Да и сама Василиса Олеговна становилась не такой уж и грозной…а становилась просто эмоциональной женщиной. Такой мы ее и принимали.

Глубоко выдохнув, я встала из-за стола и направилась в процедурную за пилюлями, которые нужно было разнести старикам. Когда я вернулась с большим лотком и стаканчиками, возле поста стоял Боря в сопровождении Тамары Ивановны, что словно запуганный зверек косилась на широкоплечего и мордастого санитара.
- Где история? – бросил Боря, сунув руки в карман.
Я подала ему историю и шепнула на ухо: «Включи участие, а главное - уважение к возрасту». Боря нахмурился, затем бросил взгляд на Тамару Ивановну и сменился в лице. Обнажив ряд крупных, белых зубов, он обратился к старушке:
- Ну что, бабуля, пойдем кутить в соседний корпус?!
Тамара Ивановна теснее укуталась в пальто и поникла. Я покачала головой и объяснила:
- Боря отведет вас на флюорографию. Это не долго, но обязательное мероприятие. И сразу назад.
Старушка подняла на меня грустные глаза и кивнула. Наконец она прореагировала на мои слова. Это значило, что она пошла на контакт. Я улыбнулась. Боря взял старушку под руку и повел к выходу.

***
Ближе к обеду я решила заглянуть к новенькой, узнать - не нужно ли чего-нибудь, а заодно ознакомить с распорядком нашего заведения. Тамара Ивановна, стояла у окна и все так же смотрела куда-то сквозь кленовую аллею.
- Как вы тут? Вам что-нибудь нужно? – спросила я, выглянув из-за двери. Старушка обернулась и отрицательно замотала головой.
- Я хотела вам рассказать о нашем распорядке и вообще познакомить с нашим отделением, если вы не против? – продолжила я.
Тамара Ивановна повернулась ко мне и кивнула. Я вошла, закрыв за собой двери.
- Можно я присяду? – спросила я, поглядывая на стул, что находился возле окна.
- Чего ты спрашиваешь, детка? – спросила она, усаживаясь на кровать.
- Ну как же, это ваша комната. Мы стараемся сделать все, чтобы ваше пребывание здесь не было похожим на больничное заточение с их строжайшим порядком.
- А разве тут не так?
- Не совсем, - улыбнулась я. – Меня зовут Лариса, я здесь постовая медсестра. Если что-то нужно, то обращайтесь.
Тамара Ивановна вновь кивнула, сжав жилистые кисти рук в замок.
- Много здесь нас, таких стариков?
- Около двадцати человек, есть и мужчины и женщины. Вы со всеми скоро познакомитесь. Кстати, скоро обед, все соберутся в столовой.
- А посещать нас могут ?
- Конечно же! – улыбнулась я. – А как же без этого? Посещение у нас свободное, но только до восьми вечера.
- А телевизер у вас есть? – спросила старушка.
- Конечно, но общественный, в холле, возле столовой. Ванная и туалет в конце коридора, так что, в принципе, имеем почти все. Если вдруг будет нездоровиться - обязательно говорите, медикаментами мы снабжены как следует. А если будет нужно, то и врача вызовем.
- Хорошо, - ответила Тамара Ивановна. Ее лицо посетила едва уловимая благодарная улыбка.
- Вы главное не стесняйтесь, все тут - люди хорошие. Все помогут, если что.
Тамара Ивановна вновь кивнула. Я поднялась и, одарив на прощание старушку миловидной улыбкой, удалилась на свое рабочее место.

На обед Тамара Ивановна появилась вместе со всеми. Ее тут же окружили несколько старушек, что пытались найти новую участницу дискуссий. Однако Тамара Ивановна была скорей слушательницей, чем участницей разговора. Все время она кивала, а то и вовсе блуждала отсутствующим взглядом по стенам помещения и окружающим ее людям. Вскоре, не найдя отклика, старушки ретировались и Тамара Ивановна вновь осталась в одиночестве. Сидя в кресле, в углу, возле столика, она рассматривала стариков, что расселись за столами холла. Когда же ее интерес иссяк, она решила удалиться к себе. К ужину Тамара Ивановна не появилась.

- Ну что? – тронул меня за плечо Боря.
- В смысле? – я оторвала взгляд от журнала.
- Как новая? Контачит? - Боря развалился на стуле передо мной, закинув ногу на ногу.
- Сначала я подумала, что отходит, но сморю, что ей нужно больше времени…, - тут же ответила я.
- Так чего ее сюда упрятали?
- Хороший вопрос. Не знаю…и ты знаешь, думаю, ответ будет стандартным, - поникла я. – Скажи, а ты бы отправил свою мать или отца сюда?
- Ну-у-у…, - протяжно произнес Боря, заерзав на стуле. – К чему спрашиваешь? Хочешь узнать насколько я говенный?

На такой ответ я только могла покачать головой, потому как этот мужчина всегда переходил на личностные отношения между нами, которых впрочем, никогда и не было. Тем более, что я и никогда не рассматривала его персону в перспективе. Боря же всячески пытался расположить меня к себе. Не смотря на свою грубость и выплескивающуюся время от времени наглость, в нем иногда проскальзывали отблески сочувствия, сострадания и уважения. Боря большой и грозный внешне, как неприступная скала, был довольно мягким и участливым в глубине души, он умел слушать и советовать. Вот за это я его уважала. И этого мне хватало, чтобы поместить его персону в ряд моих хороших знакомых.

- Че ты? – спросил он, заглянув мне в глаза.
- Ничего. Борь, иди, занимайся делами, а я наверно отнесу кефира в пятнадцатую и разведаю, что да как, - сказала я, подымаясь с места.
- Слишком уж ты сердобольная, раздариваешь себя, да не тем, - бросил Боря мне в след.
- Какая есть! – крикнула я в ответ.

С кефиром я протиснулась сквозь дверной проем приоткрытой двери и, улыбнувшись, сказала, сидевшей на кровати Тамаре Ивановне:
- Добрый вечер! Как вы?
Старушка подняла на меня свои тускло-серые глаза и удивлено посмотрела на стакан с белой жидкостью.
- Вот, принесла вам кефир на ночь. Вы не пришли на ужин, - протянула я стакан с жидкостью.
- Спасибо, - сказала она, оставив вязание.
- Что вяжете? – попыталась я завязать разговор.
- Свитерок внучку. Придет Виталик, хочу передать для него, - загремела спицами старушка.
- А я так и не научилась вязанию, - я поставила стакан на стол рядом с кроватью.
- Это не сложно, знай себе - через петлю протаскивай ниточку и делов-то…, - заулыбалась вдруг старушка. Ее лицо вдруг стало таким светящимся и притягательным, будто передо мной была не просто обычная пожилая женщина, что улыбалась, а существо, что просто расплескивало вокруг себя брызги положительной энергии. – Если хочешь, могу научить.
- Я врядли смогу…руки не лежат совсем…сколько раз пыталась, все какое-то несуразное выходит изделие.
- Самое главное - терпение и усидчивость, - доброжелательно продолжила старушка.
- Вот именно, последнего мне всегда недоставало! – рассмеялась я.
- Спасибо, детка, за кефирчик.
- Ну что вы…просто вы не пришли к ужину, я просто подумала, что…, - я запнулась, даже не понимая от чего.
- Ты хорошая, внимательная, спасибо тебе, - серые глаза женщины смотрели пристально на меня. Мне казалось, что ее взгляд проникал в самую душу. Я невольно опустила глаза. – Да, да. Не скромничай. Я знаю, что говорю. Вас таких мало теперь. Все больше гордых, независимых, безразличных, а то и вовсе злобных. Старики для таких – помеха, обуза. Куда уж тут до внимательности…
- Да ну что вы…, - перебила я ее.
- Вот ты ходишь, улыбаешься всем, подойдешь, спросишь, что да как. Я целый день за тобой наблюдала. А знаешь, как старому человеку приятно…когда просто заглянут к тебе и спросют – как ты? Значит, помнят, не забывают…А что нам старикам, много что ли нужно? Только чтобы хоть изредка справлялись о нас.
- Никто про вас и не забывает, просто иногда у молодежи времени не хватает. Жизнь сейчас очень стремительная, прямо водоворот, да и тяжелая временами. От того они и такие, - я попыталась объяснить старушке поведение молодежи.
- Да, - вздохнула она. – Страшно мне за вас. В такое страшное время живем. Мы то скоро помрем, а вот вам жить и жить. Как вы будете дальше? Боязно.
- Справимся. Вам же тоже нелегко жилось. Вон, войну прошли, голод.
- Тогда тяжелое время было, но ваше время безжалостное, - загрустила старушка.
- Мы дети этого времени. Приспосабливаемся, - слегка ухмыльнулась я, понимая, что в действительности она была права.

– Знаете, есть такая вещь, как иммунитет. Так вот, у нас - иммунитет на его безжалостность, - продолжила я. – Как-то выживем.
- Дай, Бог, вам подняться и жить как люди в мире и согласии. Каждый день молю Бога смиловаться над нами, - сказала Тамара Ивановна, сжимая вязание.
- Все будет хорошо, Тамара Ивановна, вы главное не волнуйтесь, вам старикам стресс вреден.
- Это да, этот стресс…для нас страшен. Вон, у меня соседка, все новости смотрела. А там что не день, то убийство и грабеж, вот и не выдержала…снесли на поле…
- Тамара Ивановна, миленькая, все будет хорошо, - улыбнулась я.
- Вот поэтому я только сериалы смотрю…а новости - это страсти, - улыбнулась она в ответ.
- Значит, выходите смотреть сериалы…у нас любителей фильмов много, - я коснулась ее прохладной руки.
- Спасибо тебе, ласточка, - улыбнулась она, накрыв мою руку своей.
- Ну, тогда я пойду, а вы отдыхайте.

Я покинула палату в хорошем расположении духа. Потому как мне показалось, что Тамара Ивановна готова к общению, и скоро ее отстраненность от коллектива полностью исчезнет, что однозначно пошло бы ей на пользу.

***
Через двое суток я опять заступила на дежурство. Тамара Ивановна с каждым днем становилась общительней. Она с удовольствием начала участвовать в беседах таких же постояльцев как и она, присутствовала при регулярных просмотрах сериалов, которые она так любила, была на прогулках на свежем воздухе под золотистыми кленовыми кронами. Я даже стала замечать, что своим светом и добротой, которые она излучала, Тамара Ивановна привлекала, как ни странно, уже и мужчин, стариков, которые жили с ней под одной крышей. Даже Зимкин Михаил Николаевич, самый нелюдимый из всех, не упускал возможности поприветствовать ее, улыбаясь на все свои оставшиеся зубы, снимая учтиво кепку со своей блестящей лысины. Тамара Ивановна миловидно улыбалась, опускала глаза, словно моложавая невеста, и удалялась прочь, как недотрога. Эти забавные картинки из ее общения с окружающими доставляли мне истинную радость. В такие минуты я чувствовала, что в нашем заведении царит здоровая благоприятная аура. И это не могло не давать заряда бодрости и не вселять надежду в лучшее.

Одно только огорчало Тамару Ивановну, ее сын Виталик не спешил ее проведать.

Когда прошло еще трое суток, она спросила у меня вкрадчиво: « А мой сынок не объявлялся, пока мы в саду гуляли?». Я отрицательно качала головой и добавляла: « Появиться, вот разберется с делами и появится. Потерпите».

И она терпела, пряча свою грусть где-то глубоко внутри, только вот глаза выдавали эту тайно спрятанную ношу. Иногда я заставала ее стоящую у окна, и смотрящую на кленовую аллею, которая практически осыпала все свое золото на землю. Когда я спрашивала, как она, она вновь мило улыбалась, называла меня «ласточкой» и успокаивала – все хорошо, просто…думаю.

Я как могла, пыталась развлекать ее забавными новостями о мире животных, про которые постоянно тараторил мой сынишка-натуралист. Она слушала меня, но временами мне казалось, что она просто делала вид. Сама же погружалась в свои тайные мысли… И я догадывалась о ком она думала и волновалась.

Однажды я застала ее стоящей за деревом и наблюдающей украдкой за Зиминым, к которому впервые за долгое время пришел сын. Зимины сидели на лавочке и разговаривали о жизни. Тамара Ивановна куталась в свое осеннее пальтишко и смотрела глазами полными слез на эту милую парочку. Мое сердце сжималось, глядя на нее.

И вот однажды она дождалась. Я постучалась к ней около десяти часов утра и объявила с необузданной радостью:
- Тамара Ивановна, а к вам - гости!
Она тут же выронила из рук вязание и привстала. Из-за моей спины показался коренастый невысокий молодой человек. Это был Виталий, ее сын.
- Привет! – сказал он с порога.
Тамара Ивановна, позабыв обо всем, бросилась ему на встречу и повисла у него на шее. Залившись слезами, словно ребенок, которого надолго оставили родители, она прижималась к нему. Молодой человек качал головой и приговаривал: «Мать, ну хватит. Чего ты?». Я оставила их наедине и удалилась на пост.

Их разговор был не долгим. Через какое-то время ко мне подошел Виталий и попросил отойти с ним и побеседовать.
- Да, я вас слушаю, - сказала я, внимательно смотря в его карие бегающие глаза.
- Я хочу попросить вас о небольшой услуге, - улыбнулся он.
- О чем?
- Понимаете, у меня сложилась очень деликатная ситуация, - молодой человек взял меня под руку и повел к выходу.

Я шла рядом с этим ухоженным, напомаженным молодым человеком, от которого пахло дорогущим одеколоном, и задавала себе один единственный вопрос: «Почему он отправил свою мать сюда?»
- В общем, я расскажу вам свою ситуацию и надеюсь, вы поймете меня, - сказал он мне на ухо. Когда мы подошли к двери, любопытство сделало свое дело и я спросила:
- Я попытаюсь, так что же?
- Дело в том, что характер моих дел требует длительного отсутствия. К моему великому сожалению, я не смогу часто навещать мою мать, - ответил он, когда мы остановились на крыльце. – И я бы хотел попросить вас о небольшой услуге.
- Что вы имеете в виду?
Глаза Виталия вновь забегали, и он продолжил, спрятав руки в карман своего пальто.
- Я могу на вас рассчитывать? – задал он вопрос. Я растерянно захлопала глазами. Трудно говорить «да» не зная до конца, о чем идет речь.
- Я постараюсь помочь, если это во благо вашей матери, - ответила я.
- Ну, конечно же, все только ради нее! – широко улыбнулся Виталий. Он вновь взял меня под руку и вполголоса сказал. – Я могу попросить вас ради нее изредка покупать ей какие-нибудь милые угощения или подарочки, как бы от моего имени? А если она спросит, говорить, что я не смог приехать, но я о ней помню и вот предаю гостинцы? Как вы на это смотрите?
- Что? – переспросила я, оторопев от услышанного.
- За приличное вознаграждение, конечно же! – добавил он, улыбнувшись.
- Подождите, - я пыталась собраться с мыслями. – Вы просите меня обманывать вашу мать?
- Я бы сказал, вводить ее в заблуждение всего лишь на время, чтобы она не чувствовала себя покинутой и позабытой, - сказал он участвующим тоном.

Внутри меня кипело возмущение. Я выдернула свою руку, сжала пальцы в кулаки, и досчитав до трех, сказала:
- Почему бы вам просто не оставить для нее телефон и просто изредка позванивать к ней? Мне кажется, слышать ваш голос для нее будет более приятно и значимо, чем подарки и слова какой-то медсестры?
- К сожалению, ситуация складывается так, что мне придется покинуть страну,- ответил он, миловидно улыбнувшись.
- Ах вот оно что…, - задумалась я. Действительно, затраты на роуминг были совершенно «не подъемными» для такого простого парня как этот ухоженный Виталий, запах дорогой туалетной воды от которого, просто ударял мне в голову. Моему возмущению не было предела.
- Ну, так как? Вы согласны? – спросил он.
- Согласна ли я участвовать в обмане?
- Не в обмане, а в милой лжи, - улыбнулся он. Его самодовольная улыбка вызвала у меня чувство отвращения, и я тут же ответила:
- Нет.

Каково было мое удивление, когда он тут же ответил:
- Тогда поищем кого-нибудь другого, в конце концов, вы тут не одна работаете.
Не задерживаясь на крыльце, Виталий вновь вошел внутрь.
- Эй, вы куда?! – крикнула я вдогонку.
Виталий шел по коридору, в сторону заведующей.
- Стойте! – возмутилась я.
Но мужчина оставался непреклонным, он решительно подошел к двери заведующей и постучал. Я догнала его и, схватив за рукав, сделала замечание:
- Здесь, между прочим, приличное заведение. Не смейте так себя вести!
- Девушка, а я вам не хамил, - сказал он, вырвав свою руку.
Из-за дверей показалась Василиса Олеговна и вопросительно посмотрела то на меня, то на посетителя
- Здравствуйте! – широко улыбнулся Виталий.
- Добрый день! – ответила Василиса Олеговна.
- Я могу с вами поговорить?
- Конечно. Проходите, - заведующая узнала в нем того молодого человека, что недавно договаривался за свою мать.

Мне пришлось отступить. Двери кабинета заведующей закрылись перед моим носом, мне ничего не оставалось, как просто уйти на свой пост и оттуда наблюдать за дверью, за которой укрылся этот злосчастный Виталий.

***
Словно охотник в засаде, я выглядывала украдкой из-за стола, но Виталий все никак не покидал кабинет заведующей. После умопомрачительно длинного часа он все-таки появился в коридоре в сопровождении Василисы Олеговны. Заведующая мило улыбалась его нашептываниям и заботливо держала его под руку. Минуя мой пост, Василиса Олеговна остановилась и, сдвинув брови, сказала тем самым устрашающим голосом: «Зайдешь ко мне после!». Я сглотнула накопившуюся слюну и машинально кивнула в ответ. Этот взгляд и голос не сулил ничего хорошего. Обреченным взглядом я проводила Виталия и Василису Олеговну к выходу.

На обратном пути заведующая поманила меня пальцем за собой. Я шла за ней, словно на эшафот, буквально волоча за собой ноги.
- Ну что, садись, - сказала Василиса Олеговна, закрывая двери кабинета. Мои ноги отчего-то подкосились, и я буквально плюхнулась на стул перед ней. – Значит, так, уважаемая. Если ты хочешь работать здесь, тебе придется прислушиваться к просьбам наших клиентов.
- Он не наш клиент, - проронила я и тут же пожалела об этом. Глаза заведующий стали еще суровее. Она сжала губы, сдвинула брови и ударила со всех сил по столу кулаком.
- Да как ты смеешь!?
Я вжала голову в плечи. С самого детства не люблю, когда люди выходят из себя и кричат. Сморщившись как поношенный носок, я опустила глаза.
- Ты что же не слышишь меня?! Я к чертовой матери выставлю тебя, если ты не будешь делать то, что я тебе говорю! – кричала Василиса Олеговна. Такой разъяренной я ее еще никогда не видела . – Вы только посмотрите на нее! Он – наш клиент, который просит об услуге. Заметь, просит!

В этот момент во мне вновь закипело возмущение. И я вновь не смогла сдержаться, чтобы не сказать:
- Он просит нас обманывать свою мать.
- Он же не убить ее просит! – вскрикнула заведующая.
- Ну что вы такое говорите, Василиса Олеговна?! – глаза мои округлились, я не могла поверить в то, что заведующая шла на поводу у этого бессовестного и лишенного сострадания человека. – Неужели вы не видите, что он просто хочет бросить ее здесь, а нас просит покрывать его низкий поступок.
- Что ты вообще мелешь!? – вновь стукнула кулаком по столу Василиса Олеговна.
- Я общалась с Тамарой Ивановной, и я прекрасно вижу, насколько важны для нее его посещения, - продолжила я смело.
- Для всех они важны! Но ситуации бывают разные! Потерпит твоя Тамара Ивановна некоторое время. Да и не заметит она его отсутствие, если мы будем от него гостинцы передавать! – рявкнула заведующая.
- Она все поймет. Вот увидите. А если мать узнает, что ее обманывали, и сын в действительности не хочет к ней являться, то я уж и не знаю…это хуже смерти, - выпалила я.
- Глупости!
- Сердце матери не обмануть! – отрезала я.
- В общем, так! - вскочила Василиса Олеговна из-за стола. – Твоя задача держать язык за зубами и не лезть в эту историю. А если она будет спрашивать, пожимай плечами и успокаивай. Больше ничего ей знать не положено.
- Я не умею врать, - открыто призналась я, глядя в суровое лицо заведующей.
- Я тебе приказываю - держать язык за зубами! Больше от тебя ничего не требуется! А теперь марш на свой пост! – махнула на меня рукой Василиса Олеговна и грузно опустилась на свой стул.
- Василиса Олеговна, зря вы идете на это…, - сказала я, стоя в дверях.
- Иди на пост, не вынуждай меня…а то…точно уволю! – крикнула она. Я закрыла за собой двери и ушла прочь.

Целый вечер я не находила себе места. Глядя на всех этих стариков, я не могла понять, как вообще у людей рождается мысль отдать свою мать или отца на попечение абсолютно посторонних людей. Неужели у них не возникает страха за дальнейшую судьбу своих родных? Почему они так просто отдают в руки незнакомых людей самое дорогое, что у них есть? Ведь эти старики подарили однажды им жизнь, поставили их на ноги, они были рядом с ними тогда, когда дети были беззащитны…А теперь, когда старики стали немощны, то они начали доставлять много хлопот, отнимать много времени, стали, в конце концов, абсолютно ненужными…стали обузой. Разве справедливо? Нет, это было выше моих сил!

Я заглянула в комнату к Тамаре Ивановне, просто потому, что я надеялась развеять свои мысли. Она сидела возле кровати и продолжала вязать.
- Добрый вечер, – почти шепотом произнесла я.
- Добрый, - Тамара Ивановна подняла на меня свои тусклые серые глаза и улыбнулась. – Заходи.
Я незамедлительно вошла и селя рядом.
- Вяжете? – сказала я, задумчиво смотря на клубок ниток, что переворачивался и подпрыгивал в небольшой плетеной корзинке возле старушки.
- Ты представляешь, не успела довязать, - указала взглядом на наполовину связанный свитер старушка. - Ну, ничего, сейчас поднатужусь и через пару дней он будет готов. Виталик обещал прийти через пару деньков опять.
- Он вам так сказал? – удивилась я.
- Сказал, что через пару дней забежит, - уверенно произнесла старушка, ловко орудуя спицами.
- Это хорошо, - вновь задумчиво произнесла я. Я никак не могла отделаться от сверлящей мою голову мысли, что я невольно становлюсь участницей этого обмана. Лгать было не в моих правилах, тем более, когда это все могло обернуться совершенно неожиданными последствиями.
- А почему он так долго не приходил? – спросила я.
- Дела…, - вздохнула Тамара Ивановна.
- Вы извините, что я задаю вам такой вопрос, но мне все же очень интересно, почему он привез вас к нам? – я не могла больше сдерживать в себе этот наболевший вопрос.
- Видишь ли…, - сказала Тамара Ивановна. – В моей квартире делают ремонт, а с детьми жить мне было бы тяжело.
- Почему? – тут же задала вопрос я.
- Они живут в двухкомнатной квартире втроем, куда я еще им на шею, - пробубнила Тамара Ивановна.
- То есть в вашей квартире сделают ремонт и вы вернетесь назад, - предположила я.
- Да, - ответила она с улыбкой.
Я облегченно вздохнула. Может, я действительно слишком драматизирую ситуацию? И ничего страшного в этой истории нет. И сам Виталик не такой уж и «черт с рогами», а его «пироги» – это не бомбы замедленного действия, а действительно гостинцы для успокоения сознания сентиментальной старушки?

- Это хорошо, - сказала я улыбнувшись. – Ваш Виталик - молодец, что решил вас отгородить от всех сложностей.
- Да…, - кивнула старушка. – Он у меня хороший сын, хоть и слишком занятой временами.
- Понятно, - протяжно произнесла я. – Тогда я пойду, не буду вам мешать, а то не успеете довязать.

Старушка улыбнулась и вновь окунулась в свои раздумья, постукивая спицами и ловко подтягивая за нитку, от чего весело подпрыгивал и переворачивался непоседливый шерстяной клубок в корзинке.

***
Осень в этом году очень быстро сдала свои позиции, а зима, словно полноправная хозяйка, осыпала город первым, но все еще скудным снегом. Еще неубранная золотистая листва покрылась почти прозрачной белой шалью.

Сегодня был тот день, когда Тамара Ивановна ждала прихода своего сына. До обеда он так и не пришел. Я все время поглядывала на часы и на дверь палаты номер пятнадцать. Я понимала, что он не придет, но сказать об этом этой милой старушке у меня не хватало смелости.

Когда постояльцы появились в столовой, я отыскала глазами Тамару Ивановну. На мое удивление, она была довольно бодрой и в хорошем расположении духа. Скорее всего, она все еще надеялась на сегодняшнюю встречу.

- Чего это ты такая задумчивая? – спросил меня Боря, когда я словно завороженная опять смотрела на часы.
- Да так, - скучно ответила я.
- Эй, ты это брось, - сказал Боря. – Киснуть тебе не к лицу.
- Чувствую себя предательницей, - добавила я.
- Это ты о чем? – глаза санитара округлились.
- Он не придет, и я знаю это…а сказать не имею права, - ответила я.
- Да о чем ты?
- Только обещай, что будешь держать язык за зубами! – сказала я шепотом. Боря сдвинул брови, лицо его приняло очень серьезный вид, и он утвердительно кивнул:
- Конечно, ты же меня знаешь.
Я доверяла Боре, поэтому призналась. Мне казалось, что так мне станет легче.
- Тамара Ивановна с пятнадцатой палаты. К ней недавно приходил сын и попросил меня об одной услуге…
- Чего еще? – перебил тут же Боря.
- Попросил передавать старушке гостинцы, якобы от него и говорить, что он не смог приехать…из-за дел…. И мол, она меньше будет расстраиваться.
- Ну? – лицо Бори все так же было сосредоточенным.
- Я не согласилась. Тогда он пришел к Василисе и рассказал все. Она меня вызвала и сказала, что я должна молчать…и чтоб ни одна душа не узнала об этом сговоре.
- И что тут страшного? – недоумевая, спросил Боря.
- А то, что я знаю, что он сегодня не придет и еще долго не явится. Она его ждет, спешила связать свитер к его приходу, а он…, - отчаянно произнесла я.
- А чего это сын не хочет к ней приходить?
- Сказал, что уедет по делам.
- Когда то же он вернется и заглянет. Что ты так убиваешься? – удивился Боря.
- Просто…, - запнулась я. – Я как бы обманываю ее доверие. Я ведь знаю, что он не придет сегодня…
- Лорик, ну ты че?! – погладил меня по плечу Боря. – Тебя так на всех не хватит. Чего ты кипишуешь? Если переживаешь за ее психику, то не бей понапрасну рано времени тревогу. Ну не явится он сегодня, кто-то передаст ей гостинец, посмотришь на ее реакцию…думаю, она расстроиться, но не настолько, чтобы впасть в панику.
- Ты думаешь? – обратилась я к санитару, что расплылся в улыбке.
- Все будет нормально. И вообще, не бери дурного в голову, а тяжелого в руки. Велено было молчать руководством, вот и молчи. Это не твоего ума дело. Василиса решила, что так будет лучше, значит лучше.

Рациональное зерно в словах Бори, конечно, было, но скверное чувство тревоги все же поселилось где-то глубоко внутри.

Как и следовало было ожидать, Виталий так и не появился. Тамара Ивановна не показалась на ужин – она расстроилась. Вечером я была просто обязана заглянуть к ней.
- Добрый вечер! – появилась я с улыбкой в дверях.
- Добрый, - ответила она холодно.
- Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, - Тамара Ивановна пыталась быть любезной. Однако ее односложные ответы дали понять, что она не расположена к беседе.
- Может, дела не дали прийти? Может, завтра увидитесь? – предположила я и при этом почувствовала, как приступ изжоги охватил мой пищевод. Мой организм противился участию в этой истории.
- Наверно, - ответила она сухо.
- Вам что-то нужно? – вновь пристала я с вопросом.
Старушка подняла на меня грустный взгляд и отрицательно замотала головой. Разговор был исчерпан. Я ретировалась и удалилась на свой пост. Выглушив здоровенную кружку чая, я попыталась отвлечься от этой истории. В этом мне должен был помочь глянцевый журнал, который я нервно распахнула перед собой.

Утром меня сменила Варя, что появилась в отделении с широкой улыбкой и с небольшим свертком в руках.
- Привет! – сказала она, бросив сверток на стол. – Ну че тут? Чем порадуешь?
- Все хорошо, было спокойно, даже слишком, - ответила я, бросив взгляд на серый сверток. – А это что?
- Да так, задание от Василисы, - махнула рукой Варя.
- Что за задание? – полюбопытствовала я.
- Да так, - улыбнулась хитро Варя.
- Ты прямо светишься, - констатировала я. Обтекаемые ответы напарницы, еще больше разжигали во мне любопытство. Я не желала уходить, пока Варя не ответит на все мои вопросы.
- Просто хорошее настроение, - ответила Варя, поправив копну своих блондинистых волос.
- Да ладно тебе, колись…я же знаю, что все не просто так, - сказала я, деловито скрестив руки на груди.
Я прекрасно знала Варю. Она была одной из тех людей, которые готовы были и без мыла залезть, сами знаете куда, только бы быть в курсе любых сплетен.
- Ну не просто…, - закусила губу Варя. Варя была типичной болтушкой, и стоило было слегка расположить ее к разговору, слегка надавить и она тут же выложит все секреты.
- Варя, я же вижу, вокруг тебя так и витает облако таинственности…наша Василиса, что-то явно задумала…поделись с коллективом.

Варя хихикнула и отрицательно замотала головой.
- Я не могу сказать, с меня взяли слово.
- Варя, ты будешь скрывать от коллектива…важные события? Как ты можешь? – иронично произнесла я. – А я - то думала, что мы с тобой в одной упряжке?
Варя закусила недовольно губу. Тогда я добавила обиженным голосом:
- А я думала, что мы с тобой подруги. А ты вон как…
- Ну ладно…, - недовольно произнесла Варя. – Только обещай, что это будет между нами?
- Обещаю, - выпалила я, жадно пожирая глазами уже готовую поведать мне секрет Варю.
- В общем, в мою смену Василиса подошла ко мне, ну знаешь, как она обычно подходит, когда хочет о чем-то попросить…
- И? – я была вся в нетерпении.
- Ну и говорит, Варя – свет моих очей, я знаю, что ты - человек безотказный. Я могу тебя попросить?
- Ну? – торопила я ее с рассказом.
- В общем, она села передо мной и начала, - Варя настороженно обернулась.
- Не томи, что она тебя попросила? – скривилась я.
- В пятнадцатой палате старушка есть, хорошая такая старушка. Мол, ей очень жалко ее, так вот, есть у нее сын, который не может ее посещать, мол, времени нет, дела жмут. Короче, стало жалко ей эту старушку, вот она и сунула мне деньги – мол, пойди, купи этой старушке гостинцев, скажем, что от него, она хоть немного спокойнее будет.

Я откинулась на стул, слушая дальше.
- А ты что?
- А что я? Согласилась помочь, все-таки на благое дело, - гордо произнесла Варя.
- А она что-то еще про ее сына говорила?
- Да вроде бы нет. А что?
- Скользкий тип, этот ее сын, - призналась я. – Стало быть, ты будешь ей в этом деле помогать?
- А что? Я считаю, что это во благо…
- Ну а то, что это ложь, тебя не смущает?
- А что плохого, если мы слегка приукрасим действительность? Старушка будет думать, что он о ней помнит.
- А тебе не кажется странным, что зайти не может, а гостинцы передает?
- Да мало ли что в жизни бывает, - махнула рукой Варя.

Теперь стало ясно, что поручения будет бескорыстно выполнять добродушная Варя. А отчитываться и получать награду будет сама Василиса - добродетель нашего отделения. Мне стало противно и горько. Я молча собрала вещи и ушла домой.

***
Все это время я наблюдала за Тамарой Ивановной издалека, так и не найдя сил признаться. Я корила себя за свою слабость и ненавидела себя за то, что до сих пор продолжаю невольно учувствовать в этом «милом» обмане. Тамара Ивановна с каждым днем становилась все грустнее. Когда я заходила к ней, она старалась быть улыбчивой, приветливой. Однако ее все так же выдавали глаза.

Особо больно было за ней наблюдать, когда она украдкой смотрела на приходящих родственников к нашим постояльцам. Она сжималась и дрожала как осиновый листок. Казалось еще секунда, и она зарыдает навзрыд. Но она держалась. Молча провожала взглядом приходящих и уходящих гостей, задумчиво смотрела в окно, лелея надежду о встрече со своими родными.

Когда же я пыталась заговорить с ней о сыне, который помнит о ней, потому что передает гостинцы, она качала головой и вздыхала. В эти секунды я понимала, какой наивной и глупой казалась я для нее. Что могла чувствовать мать, когда ей говорили из раза в раз, что ее сын не смог прийти из-за неотложных дел, а вот чтобы вы не грустили, он передал вам пару апельсин, шоколадку и печенье?

- Представляешь, сегодня она схватила меня за руку и спросила, глядя мне прямо в глаза, - сказала растерянно Варя, когда сдавала в один из дней свою смену.
- Что спросила?
- Деточка, скажи правду, он не хочет приходить? – Варя скривилась.
- А ты что сказала? – встревожено спросила я.
- Я пожала плечами. А что я еще могла сказать?
- Могла сказать правду, что он уехал и неизвестно когда вернется, - пробормотала под нос я.
- Вот и скажи сама ей, а потом добавь, что он вообще не вернется, - фыркнула Варя.
- Что ты сказала? – обернулась я резко.
- Что слышала. Он не вернется вообще.
- С чего ты взяла?! – меня просто знобило от ужаса.
- Василиса сказала мне, что он доверяет нам ее содержание. И если я буду выполнять все, что она сказала, то он хорошо нам заплатит.
- Что она еще сказала?! – я схватила Варю за плечи и начала трясти. – Что она еще тебе про него говорила?
- Ты чего?! – возмутилась Варя.
- Что она еще тебе про него рассказала? Почему он уезжает?
- Сказала, что он продает все имущество и переезжает за бугор, а старушку оставляет здесь. Мол, тут у нас хорошо, да и родина ее здесь. Когда помрет, чтоб туда-сюда не возить…оставляет, короче говоря, тут ее.

Меня словно обухом по голове ударило, я отпустила Варю и плюхнулась на стул с открытым от изумления ртом. Те мысли, что я все время гнала от себя, стали реальностью. Виталий распродавал имущество и в том числе продавал квартиру своей матери, которая, как он считал, теперь совершенно не нужна была ей. Конечно же, деньги от продажи ее квартиры можно было использовать по другому назначению. Что он, собственно говоря, и планировал. Виталий бросал в мать одну в мрачном учреждении, в стране, в которой у нее не было больше родных. Она была абсолютно одна, предоставлена сама себе.

- Лора, ты чего? - толкнула меня в плечо Варя.
- Ничего, все хорошо, - ответила я, придя в себя.
- Только ты это…ты помнишь, что мне обещала…что никому…, - зарезалась тут же Варя.
У меня хватило сил только лишь на то, чтобы просто кивнуть головой.

Все это время я, словно завороженная, смотрела на двери палаты номер пятнадцать и думала, как я войду в нее и что я скажу, глядя в глаза этой женщине. Меня просто на части разрывали противоречия. С одной стороны я хотела признаться ей в том, что ее сын никогда не приедет, и ждать его не нужно, и чтобы она попыталась просто …просто ….Что она должна была сделать я даже не предполагала…

С другой стороны ее неведение не доставляло ей такой откровенной боли и разочарования в сыне. Женщина продолжала надеяться на его приход, значит, он оставался для нее все еще тем любимым и дорогим сыном.

А скажи я ей, что он вас оставил здесь одну, что она о нем подумает? Что почувствует? Ее сердце просто разорвется от горя и обиды! Тогда что же лучше? Лучше…лучше молчать.

С такими мыслями я постучалась и вошла в палату Тамары Ивановны.
- Доброе утро! – сказала я, пытаясь изо всех сил улыбаться и не выглядеть встревоженной.
- Доброе, - ответила она как всегда сухо.
- Как ваши дела? Я так давно вас не видела…, - сказала я.
Женщина удивленно на меня посмотрела и добавила:
- Два дня назад виделись. А что что-то случилось?

При ее вопросе я вздрогнула, казалось, что сейчас я просто брошусь ей на шею и разревусь от горечи. Я отрицательно замотала головой и, сжав губы, развернулась, чтобы уйти.
- С тобой все хорошо? – переспросила она.
- Ага, - ответила я, не оборачиваясь, и закрыла за собой двери.

С тех пор я не могла спокойно общаться с Тамарой Ивановной. Как только я ее видела, к моему горлу подкатывал ком, слезы рвались наружу. Чтобы не выдать горькую правду своим видом, я начала избегать встреч.

Какое-то время этот выход был правильным, но вскоре я поняла, что ограничивая с ней общение, я тем самым делаю ее пребывание здесь еще тяжелее. Частые разговоры и беседы, как мне казалось, доставляли ей удовольствие – она становилась разговорчивой и улыбчивой. А лишив ее их, я вызывала подозрения и огорчение.

В конце концов, для себя я решила, что возьму себя в руки, буду общаться с ней как и всегда, однако теперь мне придется учувствовать в обмане, ради ее же самой - я буду всячески убеждать ее в том, что она не забыта сыном ( он не может прийти к ней по причинам неотложных дел, но как только будет возможность, он обязательно навестит ее). Эту роль я принялась выполнять сознательно и поэтому, насколько могла, настолько и правдоподобно, монотонно играла.

Тамара Ивановна держалась изо всех сил, продолжая надеться на встречу. Так прошел месяц.

- Ты плохо выглядишь, - констатировал Боря, усаживаясь рядом.
- Стало очень тяжело работать, - сказала я, подперев голову рукой.
- Раньше, тебе нравилось здесь. Теперь то что?
- Раньше все было честно и прозрачно, а теперь…я запуталась…и не знаю, что плохо, а что хорошо, - грустно произнесла я.
- Что произошло? – Боря участливо смотрел на меня. И я призналась в том, что теперь играю роль обманщицы…во благо постоялицы из пятнадцатой палаты, потому что ее сын оставил ее здесь, умирать одну.
- Я не знаю, как быть дальше. Прошел месяц, когда еще можно хоть как-то объяснить его отсутствие. А когда пройдет больше времени, что тогда?
- Она догадается.
- Вот именно, она догадается, ее сердце разобьется…, - растерянно произнесла я.
- Тогда скажи ей правду сейчас. Пока еще не поздно, - предложил Боря.
- Что я скажу? Как я это скажу?
- Просто скажи так, как есть и все. И будь, что будет, - поспешил ответить Боря.
- А последствия? Я больше всего боюсь последствий, - взволновано ответила я.
- Чего ты боишься?
- Я боюсь увидеть ее лицо, когда она узнает, что он просто бросил ее здесь одну, как ненужную вещь…, - сказала я чуть не плача.
- Лорик, только не реви, - взмолился Боря. – Ты же знаешь, я не выношу слез.
Боря обнял меня и погладил по плечу.
- Может ты и прав, она, конечно, возненавидит меня, но это уже не важно. Со временем она привыкнет к этой мысли и смирится, ведь так? – предположила я, глядя в светящиеся глаза Бори.
- Может и так…, - ответил санитар.
- Это ужасно, - сказала я, полностью повесив нос.

Я изменила свое решение. Я решила рассказать ей всю правду. В этот день, я была по-особому взволнована и рассеяна. Я никак не могла собраться, все просто валилось из рук.
Я вошла в ее палату после обеда. Тамара Ивановна сидела на кровати, разглаживая связанный ей свитерок. Видя это, я просто начала задыхаться.
- Тамара Ивановна… я…я должна вам что-то сказать…, - говорила я запинаясь.
- Что случилось? – старушка подняла на меня свои взволнованные серые глаза, усаживая меня рядом.
- Понимаете, я не могу так…я не могу…я не могу понять…как вообще…, - продолжала запинаться я.
- Ласточка, ты о чем говоришь? – спросила она.
- Я хочу вам сказать, чтобы вы не тратили время…, - вновь запнулась я.
- На что не тратила время?
- Понимаете, все то, что происходит…это ненормально, - мой голос дрожал.
- Что ненормально?
- То что вы ждете, а он все не приходит…я смотрю на вас и мне невыносимо больно наблюдать вашу грусть и терзания, - говорила я, чуть не всхлипывая.
- Милочка, - Тамара Ивановна вдруг мило улыбнулась, и взяла мои руки в свои морщинистые и теплые. – Успокойся, все хорошо. Не нужно так терзаться.
- Вы мне очень симпатичны и мне до боли обидно за вас…, - слезы хлынули из моих глаз. Тамара Ивановна бросилась вытирать из с моего лица и заботливо приговаривать: «Ларисочка, не плачь, я все знаю, все…все будет хорошо. Ты главное не терзайся так».

***
Зима полностью вступила в свои права. Целую ночь дул порывистый ледяной ветер. Небо было темным и грозным. К полуночи с темного нависшего полотна начало сыпать осадками. Наутро весь город был усыпан белоснежным снегом, который знаменовал настоящий приход зимы.

Вымерзшая до костей я примчалась на пост, который уже оставляла Варя. Приняв дела, я поинтересовалась все ли нормально. На что Варя сказала, что всю ночь постоялица пятнадцатой палаты не спала, у нее горел свет. Она заходила несколько раз к ней и спрашивала, нужно ли что, но та мило улыбалась и от всего отказывалась.

После утренних процедур я зашла к Тамаре Ивановне. Она была очень задумчивой. Ее взгляд блуждал где-то в толще серого неба – она смотрела в окно.
- Как вы сегодня? – спросила я.
- Все хорошо, мне хорошо, - ответила многозначительно она.
- Вам что-то нужно? – спросила я, улыбнувшись.
- Нет…, - сказала она, посмотрев на меня тоскливым серым взглядом. Но затем она бросила мимолетный взгляд на корзину с законченным вязанием и произнесла:
- Можно тебя попросить?
- Конечно! О чем речь!? – воодушевилась я. Женщина подошла к корзинке и вынула из нее свитер, который она вязала. Сжав его в руках, она прижала его к себе и закрыла глаза. Глубоко вздохнув, она сказала:
- Старые люди очень чувствительны. Я очень стара…Мои дни сочтены.
- Что вы такое говорите! – перебила я ее. – Не смейте так говорить!
- Послушай, - остановила меня Тамара Ивановна. Она усадила меня рядом с собой и продолжила. – Нам не страшно умирать. Смерть – это избавление. Старость – штука тяжкая…то то болит, то это…не жизнь, а мучение..
Я попыталась вновь возразить, но она остановила меня:
- Ты не бойся. Все будет хорошо. Я много думала о своей жизни…я не о чем не жалею, кроме одной вещи…, - губы старушки задрожали. Внутри у меня все перевернулось. – Жалею, что не увижу внучка. Он у меня такой шабутной…
- Ну что вы?! Вы увидите его! Перестаньте, - вырвалось у меня.
- Я прошу, передай Витальке этот свитерок. Для внучка вязала, тогда не успела к его приходу. А вот теперь….
- Тамара Ивановна, - больше я ничего не смогла сказать.
- Возьми, отдашь, когда Виталька появится, - протянула мне свитер старушка.
- Хорошо, - дрожащими руками приняла я вязанное изделие.
- А теперь ступай, тебе работать нужно. А я лягу, отдохну. Не бегай ко мне часто, со мной все будет хорошо, просто прилягу…зима на дворе…так спать хочется…
В ее серых глазах разлилась необычайная грусть.

Я поднялась и решительно произнесла:
- Если что, обязательно зовите! Погода сейчас не очень, то ветер, то осадки, давление так и скачет у всех. Если что – обязательно жмите на кнопку – я сразу примчусь!
Тамара Ивановна только улыбнулась в ответ.

Я выпорхнула оставив ее в одиночестве. Занимаясь рабочими вопросами, я все время перебирала в голове все события и разговор с Тамарой Ивановной. Удивительно, что она была настолько стойкой. Только ее тоскливый и грустный взгляд выдавал ее внутренние мучения. В глубине души я продолжала волноваться за нее, все время возвращаясь мыслями к ней, к ее светящемуся милому лицу и глазам, в которых прижилась грусть.

Перед ужином я решила зайти к ней. Мне захотелось анонсировать ей о блюдах. Я постучалась и открыла двери. То, что я увидела, никогда не сотрется из моей памяти.

Обмякшее тело Тамары Ивановны висело на пояске ее цветастого халатика, что был привязан к отопительному стояку палаты. Ее лицо застыло в уродливой гримасе. От моего крика в палату буквально влетел Боря. Матерившись "во всю ивановскую", санитар бросился в Тамаре Ивановне. Но все было напрасно. Старушка была мертва.

Тамара Ивановна прощалась со мной, она знала, что этим днем закончится ее мучения. Ее материнское израненное сердце не выдержало горькой правды, предательства собственного сына, а ее душа не смогла больше быть в заточении этого маленького сухого тельца. Она оставила этот шумный, спешащий куда-то, безжалостный мир, в котором она была уже никому не нужна.