Инвалидность

ИНВАЛИДНОСТЬ.

РАССКАЗ
(быль)

2008 год. Сентябрь. Окраина Царского Села.
Стайка стареньких машин советского производства хаотично прилепилась к невзрачному многоэтажному зданию, расположенному в двадцати метрах от близлежащего шоссе.
В глубине огромной ниши, чем-то напоминающей старинный фамильный склеп, просматривается обшарпанная белая дверь с красной надписью «вход». Под этой надписью висит маленький клочок бумажки, возвещающий о том, что данное учреждение работает по понедельникам и средам с 10 до 14 часов – это 12 филиал медико-социальной экспертизы города Санкт-Петербурга.
Перед входом высится заметная горка мусора: грязная земля вперемежку с пожухлыми осенними листьями и множеством окурков дешёвых сигарет и папирос. В учреждение то и дело заходят люди пенсионного возраста, ведомые под ручку своими ближайшими родственниками и сердобольными соседками, калеки всех возрастов, передвигающиеся в основном на костылях и инвалидных колясках и прочий народец бомжового вида с обожжёнными и обугленными лицами.
Как бы придавая оконченность этой не совсем лицеприятной картине, мимо ниши на трёх лапах бодро проковылял старый облезлый пёс неизвестной породы и необъяснимой масти, стараясь поскорее миновать это гиблое место.
В самом начале замысловатого лабиринтоподобного коридора шириной не более одного метра притулились на скамеечке три старичка приятной наружности. Они ежесекундно поджимают под себя свои ноги, стараясь убрать их под скамеечку, так как иначе пройти внутрь помещения совершенно невозможно.
Постоянно маршируя по обуви посетителей и поставленным на пол пакетам, крикливая пожилая гардеробщица, одетая в ярко-красную безрукавку, чем-то напоминающую униформу дорожных рабочих, ежесекундно напоминает о бахилах и даёт подробнейшие инструкции по заполнению различных заявлений и кассационных жалоб.
- Ну, куда вы лезете, ей-богу?! Сидите смирно, всех вызовут. Не беспокойтесь, пройдёте обязательно все, но… возможно, не сегодня… Эта дверь на комиссию. Сдавать документы – тоже сюда же... А как же, паспорт необходимо иметь при себе. Рентген – тоже.
- Уважаемая, Рентген умер более ста лет тому назад, - усмехаясь, пробормотал один из посетителей, почёсывая свою давно заросшую щеку.
- Если будешь говорить всякие гадости, интеллигент вшивый, то твоя смерть тоже будет не за горами. Ишь, шутник хренов нашёлся. Молчи и жди своей очереди, а то вот прихвачу сейчас шваброй-то по костылям. Ох, господи, какого только сброда нет на белом свете. И каждый мнит себя Владимиром Ломоносовым.
- А я за кем буду-то? - в пятый раз спрашивает старушка в кокетливом сером беретике, укутанная в длинный коричневый шушун.
- Не беспокойтесь, бабуся, вы будете вот за этой дамой в серой куртке, - нежно похлопывая старушку по плечу, произносит «вшивый интеллигент».
- Эта очередь за слуховыми аппаратами? – вновь интересуется старушка в шушуне. – Я сегодня встала в пять часов утра и сразу же поехала сюда. И вот, пожалуйста, уже половина второго.
- Эта очередь за всем, что вашей душе угодно! – кричит ей в ухо пожилой мужчина с клиновидной бородкой, постоянно примаргивая и тряся головой.
- Да-да, - улыбаясь, вторит ему обрадованная старушка, - скоро все там будем. Уж скорее бы Господь прибрал нас, окаянных.
В этот момент дверь напротив приоткрывается, из-за неё высовывается светло-русая женская головка с завитушками и громко произносит:
- Кто на одиннадцать сорок, заходите! Да, кстати, Аверьянов и Мигунова здесь или ещё не пришли?
Очередь отвечает единодушным молчанием.
Вышедшая от комиссии МСЭ женщина долго бормочет что-то про себя и затем, всхлипывая, произносит:
- Шесть часов просидела, все документы в порядке, а сейчас требуют характеристику с места работы. Я же не в партию вступаю, в конце-то концов! А если у меня отрицательная характеристика, так что, мне не положена инвалидность?.. Бред какой-то…
- Рассея, - глубоко вздыхая, заключает лысый гражданин средних лет с костылём под мышкой. – Погодите, в следующий раз попросят три ксерокопии паспортов ваших детей и внуков и справку с места работы о вашей зарплате за последние тридцать лет.
- Ах, а у меня их тоже, кстати, нет! – в страхе восклицает всхлипывающая женщина.
- Да это я так… к слову, - усмехнулся в кулак лысый мужчина.
- Дак тут вызывают али как? – вновь вклинивается старушка в шушуне, обращаясь к лысому мужчине.
- Бабушка, сидите спокойно, вас вызовут… Я вам подскажу, так как я за вами, - кричит ей на ухо молодой сосед в инвалидной коляске.
Из кабинета вновь выходит заплаканная молодая женщина и тихо произносит:
- Участковый врач сам упросил пойти на инвалидность, а эти не дают. Говорят, два шунта в сердце – это ещё не повод для инвалидности.
- Конечно, это не повод, - мычит старичок с клиновидной бородкой. – Для нормальной инвалидности необходимо визуальное доказательство… Например, без обеих рук.
- А где же я найду визульное-то. Грудную клетку, что ли, раскрывать, - разведя руки в сторону, восклицает молодая женщина.
- После восьмидесяти, говорят, дают сразу вторую… и даже безо всяких там документов, - подхватывает седой старичок в кепке.
- Так мне до восьмидесяти ещё сорок два года ждать, - с удивлением произносит молодая женщина.
- Ничего, вы, женщины, дождётесь. Это мы, мужики, до шестидесяти не доживаем… А вы обязательно дождётесь, - успокоительно произносит старичок, взмахнув сухощавой ладошкой.
- Так тут по очереди… или вызывают? – вскакивая, вновь восклицает старушка в беретике.
На этот раз ей уже никто не отвечает.
- Нет мочи больше терпеть, - со стоном произносит пожилая женщина на костылях. – Три часа терплю… Всё. Иду в туалет!
Цокая костылём, она заходит в туалет и закрывает дверь на щеколду. В этот момент открывается дверь в кабинет, и старшая медсестра выкрикивает фамилию пожилой женщины, только что зашедшей в туалет. Та в панике выскакивает из туалета и, как танк, бросается в кабинет, но неожиданно поскальзывается. Костыль вылетает из её рук и вонзается в лоб старичку в кепке. Он закатывает глаза к потолку и с протяжным стоном, сумев произнести букву «Ё» в протяжнейшем исполнении, бухается на пол.
Все обступают старичка и приводят того в чувство.
Старушка в беретике трясёт горемыку-старичка за плечо и громко кричит:
- Болезный! Болезный! Ты за кем будешь-то! Ты по очереди или тебя вызывать будут?
Старушку мягко отодвигают от пострадавшего и водворяют на своё законное место.
Старичок в кепке, наконец, приходит в себя и, держась за лоб, усаживается на кушетку.
Старушка в беретике снимает с себя шушун и мелкими шажками продвигается к туалету. Заходя в туалет, она кричит народу:
- Если меня будут вызывать, стучите громче, а то я плохо слышу.
Без пяти два из кабинета выходит женщина в белом накрахмаленном халате и громко восклицает:
- Кто следующий? Вы, молодой человек в коляске?.. Ясно. Значит, вы оставайтесь, а остальные свободны. На сегодня приём окончен.
Старушка в сером беретике выскакивает из туалета, хватает свой шушун и вновь обращается к своей соседке:
- По двое, что ли, вызывать будут? Так-то скорее пойдёт. Красотища. Глядишь, скоро и домой пойдём.
- По трое, - сплёвывая и ругаясь, хрипит мужчина с обожжённым лицом и, прихрамывая, направляется к выходу.
Все встают и, вздыхая, выходят на улицу. Старушка хватает проходящих за одежду и продолжает спрашивать:
- Так тут по очереди или вызывают? Ни от кого проку не добьёшься! Погоди-ка, мил человек, ответь мне, пожалуйста: сейчас обед или что?
- Всё, бабуля, на сегодня приём окончен! - кричит ей лысый мужчина, скрестив ладони.
- Ааа, ну, пусть пообедают, горемычные. Конечно, устаёшь… Кто же против-то. Ничего-ничего, мы подождём… до вечера ещё далеко. Эх, Господи, пройти бы сегодня, а то ведь три часа добираться-то. Не приведи Господь ещё пару раз сюда приехать… так и дух вон.
Порыв северного балтийского ветра с шумом залетел в огромную нишу МСЭ, на миг поднял жёлтые листья с асфальта и снова затих, притаившись где-то за углом дома.
Увидев выходящих на улицу людей, облезлый хромой пёс, лежащий на газоне, нехотя приподнял свою милую мордочку и несколько секунд смотрел на толпу своими грустными чёрными глазами.
Небольшая стайка стареньких машин советского производства, притулившихся у здания, стала быстро разъезжаться в разные стороны. Пёс шумно зевнул, неуклюже почесал шею грязной лапой и вновь уткнулся чёрной мордочкой в бурую траву.