В "Изгнании" - каждый

Не важно, кто ты. Не важно, где ты. Важно одно – ты в изгнании…

Каждый из нас находится в изгнании. Мы изгоняем друг друга безразличием и равнодушием. Мы изгоняем сами себя неумением объяснить, нежеланием понять — об этом фильм.
Драма - не только как жанр кино. Драма человеческая - в отношениях мужчины и женщины. Одной фразой разрушена семья, мир, в котором жили эти двое, и мир, которым они жили. Она не смогла объяснить. Он не захотел понять.
Она, тонкая, чуткая, думающая, - ощутив одиночество в своей семье, не захотела «рожать обречённых на смерть», не захотела быть вещью, принадлежащей ему.
Его ревность, задетое самолюбие, злость, чувство уязвленности доводят до греха – он не раз думает об убийстве и, в итоге, становится причиной её смерти.

Не важно, кто ты…

В «Изгнании» Звягинцев, как и в «Возвращении», не привязывает своих героев к определённому народу, к определённому социальному слою, возрастной группе.
Его герои носят имена «без национальности» - Ева, Вера, Алекс, Марк. Так могут звать русских, евреев, англичан – кого угодно. Здесь это не важно.
Лишь из нескольких реплик мы понимаем, что главный герой как-то связан с медициной. Мы не видим его в работе. Как и других главных героев. Потому что и это не важно.
И только проследив характер героя (и заметив начавшие седеть волосы), можно сделать вывод, что ему немногим больше сорока. Хотя и не в возрасте здесь дело.

Не важно, где ты…

И снова, как и в первой своей работе, в «Изгнании» Звягинцев не даёт нам картину конкретного города, конкретной страны. Заводы, электрички, станции, часовня – есть почти в любом уголке земного шара.
Режиссёр как будто нарочно скрывает от нас место и время действия.
Католический крест на сельской часовне может указывать на то, что это Западная Европа. Европейские деньги, вывески казино и отеля на английском языке могут подтвердить такие догадки. Но в какой конкретно стране разворачивается действие – не понять.
Как и время: ни одежда, ни меблировка, ни марки машин не помогут нам его установить.
Режиссёр будто показывает, что главными в картине являются только двое – он и она. И совершенно безразлично, в какое время и в какой стране развиваются их отношения. Ведь предательство, непонимание и равнодушие не имеют национальности и возраста.

Всё идёт по кругу…

Если бы «Изгнание» было литературным произведением, его жанр можно было бы определить как роман с кольцевой композицией и вставной новеллой.
Фильм начинается с едущей по городу машины, с резко начинающегося ливня. В конце фильма мы видим едущего по той же дороге, в той же машине главного героя. И снова ливень, гроза.
Начинается на дороге, на дороге и заканчивается. А сколько поворотов, сколько изгибов у неё! Сколько раз герой на ней останавливался, круто поворачивал. Дорога, как символ судьбы, длинна и неровна. Фильм начинается с изображения на дороге машины брата главного героя. Она едет в проливной дождь по мокрому асфальту, проезжая железнодорожные пути. Такой и стала его судьба: неудавшаяся жизнь и ранняя смерть.

Проливной дождь, как символ душевного очищения, не случаен и в конце фильма, и гром, как озарение, ставят всё на свои места. Дождь смывает стену отчуждения и непонимания, стоявшую между героями. И лишь одно грустно – озарение, наступившее после грозы, пришло слишком поздно.
Её уже нет. Её уже не вернуть. Но есть дети, в которых герой и находит смысл жизни, в которых видит будущее.
Дождь. Эта оживляющая сила возродила героя так же, как возродила засохший ручей, протекавший некогда под его домом, «родовым гнездом».
Дом в фильме воспринимается традиционно, как символ домашнего очага, семьи. Заселяясь в него, герои открывают наглухо закрытые ставни, впуская дневной свет, создавая этим лишь иллюзию семейного счастья, идиллии. И только сын, разгребающий в старом камине пепел, заставляет нас задуматься о том, что чувства героев давно перегорели. Камин, как символ домашнего уюта, так ни разу и не зажгли. После распада семьи в нём так и остался – один лишь пепел.
В конце фильма мы видим за рулём машины главного героя. Он потерял жену, у него умер брат. Финал скорее не драмы, а трагедии. Но есть принципиальное отличие: в финале драмы всегда остаётся надежда. Надежда на то, что всё ещё разрешится, что всё ещё можно исправить. И режиссёр это мастерски показывает в концовке, отправляя своего героя в солнечное утро ехать по узкой, пыльной просёлочной дороге вверх. Здесь Звягинцев как бы опровергает слова, которые в отчаянии выкрикивает его героиня: «Ничего нельзя изменить! Замкнутый круг!» Герой едет за своими детьми, судьбу которых он ещё в силе изменить.

Сильны в фильме библейские мотивы…

В тот момент, когда дети собирали картину о принесении Божией Матери Благой Вести, главный герой чужими руками убивал собственного, ещё не родившегося, ребёнка. Когда уста младенца глаголют Истину о Любви из Святого Писания, герой безжалостно расправляется со своей любовью.
Столкновение. Лоб в лоб. Вечных Истин.
Роду людскому не дано их понять, ибо род сей есть род изгнанных – со времён первого грехопадения.
Однако режиссёр оставляет надежду, возможно, веря в искупление греха своего героя, в его покаяние.
И когда громогласное песнопение резко прерывает траурный плач крестьянок в поле, - замирает дыхание, широко раскрываются глаза, наворачиваются слёзы…
И как бы случайно появившийся в последние секунды фильма плачущий младенец на руках крестьянки, как символ будущей жизни, заставляет нас вспомнить Святое Писание и мысль Достоевского о том, что никакое деяние не достойно считаться благим, если из-за него была пролита хотя бы одна слезинка ребёнка.