Целитель порока

Нельзя проповедовать всем с сигаретой
Во рту и бокалом вина в руках.
Иеромонах Серафим Роуз

Родился в селении Груд, что под Минском
В двадцатом веку – и в двадцать втором,
С семьёй оказался в посёлке старинном
Вблизи Пятигорска – курорта притом.

В училище артиллерийское сразу,
Как школу окончил, тогда поступил.
На волжской флотилии бился с заразой,
А в сорок втором по ранению в тыл.

Десяток отметин на нём от осколков,
Повыбита также берцовая кость,
Глаза опалило огнём, и надолго
Шичко госпитальный тяжёленький гость.

Главврач ампутировать ноги собрался –
Геннадий согласия в этом не дал
При помощи трав и заботы, пожалуй,
Здоровье одюжило тот перевал.

Но двигаться мог лишь на сложном протезе,
На мир сквозь толстенные стёкла смотрел
И думал о будущем, об интересе,
И помнил фашистов прицельный обстрел.

И после лечения в сорок четвёртом
В ЛИТМО получил назначенье Шичко.
Затем в ЛГУ проучился упёртый –
Тогда в психологию влез глубоко.

Его пригласили тогда на работу
В экспериментальный мединститут.
Где более лет тридцати отработал,
Где мысли его высоко вознесут.

Геннадий Андреевич как-то за водкой
В большом гастрономе на Невском стоял -
Представил: из кассы стреляет наводкой
Фашист-пулемётчик и бьёт наповал.

С пустою авоськой ушёл с магазина
И целью поставил: народы спасать.
Он сел за учебники, много воспринял,
Но многое он записал и в тетрадь.

Занялся и с пятидесятого года
Процессами высших отделов систем,
И Павлова дело продолжил в невзгоды,
В работу ушёл с головой насовсем.

Физиологические механизмы
Второй же сигнальной системы издал,
О том, что сознание может чрез призмы
Менять настоящий хороший сигнал.

Припомнилось всё: и голодное детство,
Издёвки в училище, раны свербят,
Порой в институте дурное соседство,
А время спасать стариков и ребят.

Увидел: зависимость от алкоголя
Уже биохимией не объяснить,
А здесь психологии львиная доля –
Нашёл же Геннадий Андреевич нить.

Здоровый ребёнок, как видел Геннадий,
Не ведает тяги к спиртному, пока
Подросток не видит спиртного объятий,
Которые общество дарит века.

Да, общество наше порой формирует
Сознание твёрдое, что алкоголь
Является признаком мужества в суе,
А также, как допинг простой – соизволь.

Но всё же противопоставить возможно
Самопрограммирование подчас,
Которое вас уведёт осторожно,
Прикончив зависимость и не на час.

А «Оптималист» создавался надолго
Для страждущих и для научных работ,
Действительно вышел обширный, как Волга,
В стране алкогольной продолжил полёт.

Антиалкогольные клубы создались
В просторах великой бескрайней страны
Без всякой поддержки и прочих деталей
Боролись и многие - обречены.

В соавторстве повесть вдвоём написалась –
«Горбатый стакан» называлась она -
В «Авроре» тогда молодёжном журнале –
Читали её от зари допоздна.

Не раз не использовал он привилегий,
И в очередь с тростью вставал инвалид,
Случалось, без очереди и не калеки
Рвались наперёд, а простой паразит.

Избавил индивидуально и в группах
От алкоголизма, пороков других,
А рядышком шло просветление в клубах,
Нашлась и поддержка для судеб людских.

Везде социальные жизни пороки
В сознание вводят с пелёнок порой,
На каждого лживые льются потоки –
Они программируют путь затяжной.

Порок социальный исправить возможно,
Лишь запрограммированность удалить,
Пилюля врача не поможет ничтожно
И к хроникам всех отошлёт, как бронхит.

Шичко помогал наркоманам серьёзно,
Свой метод для игл, порошков применил,
А помощь его и сейчас грандиозна,
Геннадий Андреевич юных любил.

Сердечно привязан к вернувшимся к жизни,
И щедро раздаривал людям себя,
Не нравились люди ему, что корыстны,
И циники те, что с трибуны трубят.

А в Магнитогорске во время занятий
Открылась желудка проблема всерьёз,
Лишь чудо спасло от смертельных объятий,
Как он отравился остался вопрос.

Когда же вернулся обратно Геннадий,
То вскрылась чреда кровеносных проблем,
Без отдыха выполнил множество стадий,
Себя, не жалея, ушёл насовсем.