Сбитые прицелы

Продолжение истории под названием "Настоящий полковник" (теперь уже исключительно по мотивам фильма "Аватар. Путь воды")

В качестве эпиграфов взяты отрывки из текстов песен гр. "Мельница".


1.

«… Любовь страшнее, чем война, любовь разит верней, чем сталь. Вернее, потому что сам бежишь навстречу всем ветрам. Пусть будет боль и вечный бой, не атмосферный, не земной, но обязательно… с тобой»

гр. «Мельница» — «Любовь во время зимы»



Паз изо всех сил тянула на себя штурвал, она перестала уже чувствовать руки от неимоверного напряжения, но её старания оправдались, и «Скорпион» всё же выровнял полёт.

Паз даже взвизгнула от восторга и победно взглянула на фотографию сына, висевшую перед ней в кабине, однако в следующий миг всё как будто взорвалось миллионом осколков, вспороло звоном стекла и пронзило болью.

У неё и мелькнуть перед глазами ничего не успело, как часто пишут в романах. Всё закончилось как-то совсем уж вмиг, будто её резко отключили от питания.

Но тут…

Паз закричала, увидев перед собой тонкие, длиннопалые синие руки На’ви, которые как будто тянулись к ней, к её шее. Паз заорала ещё сильней, замотала головой, забилась в истерике и… куда-то вдруг провалилась, больно ударившись всей левой стороной тела, но так и не смогла убежать от сине-полосатых дикарских ладоней перед глазами.

— Капитан! Капитан Сокорро! — послышались чьи-то голоса, но звучали они для неё глухо и почти неразборчиво. — Вы слышите нас, капитан?

Паз, на миг закрывшая глаза, всё же нашла в себе силы снова взглянуть перед собой.

Белый свет. Всё безупречно-белое, стерильно-белое.

Медицинский блок?

Похоже. Но ведь она только что была в кабине самолёта, только что там случилась разгерметизация, только что…

Вновь эти грёбаные руки!

Не-е-ет!

Паз в очередной раз заполошно, как во власти кошмарного сна, закричала и в панике отползла к стене, лишь оттуда заметив человеческие фигуры перед собой. Не вполне чётко, но она различала лица. И даже выражения на них: сосредоточенные и встревоженные. Люди были в белых халатах… Врачи? Она и впрямь в медицинском блоке?

Но если Паз тут, то… Мысли были спутаны, как нити в клубке, который побывал в кошачьих лапах. Она дала себе команду успокоиться, у неё почти уже получилось, как вдруг откуда-то вновь вылезли проклятые синие оглобли.

Бедную Паз заколотило с новой силой.

— Капитан! Успокойтесь, вы в безопасности, в блоке для активации рекомбинантных. Вы нас слышите, капитан?

Чей-то женский голос (приятный и мягкий) и впрямь действовал на Паз умиротворяюще. Как и другой — мужской.

— И не бойтесь рук! Это ваши руки. Теперь — ваши. Проект «Феникс»… Помните?

Паз долго вслушивалась и вглядывалась, не могла ничего понять и вспомнить, пока до неё наконец-то не дошло, что синие руки туземного исполина действительно растут из её плеч и подчиняются её воле.

***

-П… прип-п… п-помина-ю, — еле выдавила из себя трехметровая синекожая женщина за стеклом активационного блока, и Майлз Куоритч при взгляде на неё ощутил нечто непонятное, но настырно скребущее в сердце.

Опять она — эта Сокорро! Ему и так хватало неприятных дум и кавардака в душе, а тут ещё…

Полковник нахмурился ещё шибче, когда понял, что не может уже взять и выкинуть её из головы, оттеснив на задворки жизни. Потому что теперь она не просто так до одурения красивая в его глазах женщина, хоть в человечьем облике, хоть в каком, а потому… Потому что она — мать его сына! Того самого сына, при одной только мысли о котором в груди у полковника уже с месяц, наверное, теплело и щемило одновременно. Того самого сына, о котором он не мог забыть ни днём, поглощённый служебными обязанностями, ни ночью, после долгожданного отбоя.

Того самого сына, в конце концов, о котором он солгал начальству, назвав погибшим. Не просто так, а для его же безопасности — чтоб не искали и не трогали.

Но вот Сокорро, уже чуть успокоившись и выслушав рассказ учёных о том, что теперь она реком, ожидаемо спросила: «А где мой сын? Мой Майли?»

Учёные замолкли и трусливо потупили взгляды — имей они хвосты, то поджали бы.

А меж тем самую неприятную часть беседы с новоиспечённым рекомом поручили ему, пока ещё полковнику Куоритчу…

Ардмор так и сказала: «Вы просрали почти весь свой отряд, полковник. Целый отряд из элитных бойцов в телах, каждое из которых стоит как целый самолёт и даже больше. Так что постарайтесь не подкачать с моральным настроем нового пилота».

Майлз внутренне поморщился, но внешне никак не выдал своих эмоций.

Баба! Им командовала баба! И он ничего не мог поделать с этим. Генерал Ардмор сумела добиться того, чего ему теперь уже не видать. Потому что он и впрямь просрал целый отряд верных ему и опытных бойцов, с которыми прошёл огонь и воду. Потому что он действительно провалил операцию по поимке Салли, не учтя того, что предатель умел дрессировать местную фауну. И потому, в конце концов, что не способен был уже мыслить достаточно трезво, масштабно и отвлечённо. А теперь ещё и должен был пойти к матери своего сына, дабы сказать ей, что сына больше нет…


2.


«Даже живой или мёртвой водой, даже вином или хлебом не защитишь, не укроешь себя, не остановишь рост. Я — Голубая Лесная Трава. Я — от корней и до неба. Я — у тебя внутри, мой друг, И ПРОРОСЛА НАСКВОЗЬ!»

гр. «Мельница» — «Голубая трава».



Руки у Паз мелко подрагивали: большие, синие, с более тёмными поперечными полосками и какими-то светлыми веснушками, собранными в линии вдоль ладоней и предплечий. Дальше Паз не видела из-за рукавов больничной рубашки. Но только она успела вообразить, как малыш Майли будет смотреться в них и не испугается ли при виде такой вот новой мамы, как кто-то из людей, теперь похожих на сказочных коротышек, сказал, что прошло уже…

…пятнадцать лет.

Пятнадцать лет с того сражения, где Паз погибла, пятнадцать лет с тех пор, как Майли был всего лишь год. Вот только где её теперь уже взрослый сын, никто из людей так и не ответил.

Паз всё это казалось странным. Пугающе странным. Поэтому у неё и задрожали руки. И всё ещё сидя на койке в каком-то там активационном блоке, она не знала, что думать, чувствовать и делать.

Люди суетились вокруг: большинство из них теперь были ниже её сидящей. А Майли? Интересно, будет ли он ниже, вровень или выше? Сама Паз-человек была среднего роста, а Полковник — чуть ниже шести футов. Так какой же тогда их сын в свои шестнадцать лет?

Паз хотелось его поскорее увидеть, но люди вокруг молчали, явно скрывая что-то…

— Капитан.

Паз вздрогнула и вскочила, с непривычки оступившись, но встала по стойке смирно. Оклик вызывал в ней и рефлекторный позыв замереть в ожидании приказа, и воспоминания о том, как они с Полковником встретились однажды в пустом коридоре.

Когда это было-то? Помнилось смутно. Это, выходит, была лишь память о памяти, а не сама память. Или как там объясняли учёные?

Впрочем, не важно. Важно только то, что ей хотелось увидеть сына. И то, что Полковник — её любимый Настоящий Полковник — был здесь. Был жив, хотя, наверное, не помолодел за минувшие годы…

Паз подумалось, что лицо его будет где-то внизу, на уровне её талии, от чего даже успела смутиться, но тот, кто говорил голосом Полковника, как оказалось, смотрел на неё сверху.

Синекожий реком в военной форме сверлил её тяжёлым взглядом жёлтых кошачьих глаз, каким-то совсем чужим и непонятным, прямо как руки Паз. Нет, в нём, пожалуй, плескалось всё то же бескрайнее небо, только теперь к знакомой прохладце что-то добавилось, точно разбавленное солнечным янтарём.

— Полковник, сэр… — промямлила Паз, тут же растеряв всю, какую имела, выдержку. — Готова вновь служить под вашим началом… — Это должно было прозвучать чётко и уверенно, а вышло каким-то жалким мяуканьем. — Но не скажете ли вы мне сперва о Май… о моём… о на…

Полковник закрыл глаза. Зачем? И почему он сделал это так… вымученно, так, будто готов был сейчас умереть на месте? Чего он молчит?

— П-полковник? — позвала она голосом, больше похожим на предсмертный стон. Она уже сомневалась, что хочет услышать от него хоть слово.

Но синие губы, до того сжатые в одну тонкую линию, всё же дрогнули и раскрылись. Чтоб выпустить саму смерть…

— Мёртв, — шепнул он, словно сам себе не верил.

Не верила ему и Паз. Смотрела и не верила. Умоляла отчаянно и безмолвно, но он снова закрыл глаза и не увидел её терзаний. Он зажмурился и сглотнул. Ещё раз, ещё и ещё… И тогда только Паз всё поняла. И тогда только подумала, что лучше б ещё раз получить стрелу в грудь, чем вот… это.

***

Она не кричала и не плакала. Но от взгляда её, ошарашенного и почти безумного, у Майлза всё сжалось внутри, как перехваченное удавкой. Она, казалось, вот-вот упадёт замертво, и полковнику почудилось даже, что и он сейчас пошатнётся вместе с ней. Он из последних сил стискивал зубы и держался. Лучше б она ревела белугой, чем так смотреть.

Майлз поперхнулся очередным комком в горле, он и не думал никогда, что однажды ему станет так нестерпимо больно. Сейчас бы с радостью полежал смертельно раненым на поле боя, да приходилось стоять перед ней… Перед матерью своего ребёнка, и врать ей, что ребёнка этого больше нет.

Вот если б ему сказали такое? Ему, проснувшемуся после долгой разлуки с сыном… А ведь она-то — мать! Если его, отца, разрывает на части родительскими чувствами, то что же тогда творится с нею?

А его… его собственная мать когда-то так же вот убивалась о нём, о непокорном сыне, который бросил всё и ушёл на военную службу? Майлз подумал об этом только теперь, и его замутило ещё сильнее. Он, казалось, готов уж был понять и за всё простить давно почившую мать. И поставить себе в вину ещё и ею пролитые горькие слёзы.

Никогда бы не подумал Майлз, что однажды всё это почувствует, но вот чувствовал теперь, с трудом удерживаясь от того, чтоб не выдать своей страшной тайны.

Он подошёл, присел рядом и приобнял Сокорро, чтоб разделить с ней горе, которое сам же и создал. И ведь мог же он это прекратить, мог взять сейчас и рассказать ей всю правду…

Нет! Нет, не мог! Должен был молчать, раз за разом протыкая материнское сердце ножом и проворачивая широкое лезвие… И её протыкать, и себя тоже!

«Да твою же ж!..»

***

Что такое с вами, полковник, а? Когда это вы успели так резко перемениться? Неужели всё это… сын? Или новая жизнь в новом теле? Или что? Ну же, полковник, докладывайте! Молчите? Ну молчите. Посмотрим, надолго ли вас хватит…