ПРИЗНАКИ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ СТАРОСТИ

Надоедает стричь ногти на ногах и посещать парикмахерскую.
Все молодые девушки выглядят красивыми, а дамы твоих лет — уродливыми.
При виде красивой женщины глаза бегают, слюни текут, но больше ничего не шевелится.
ТВ-сериалы и новости приобретают силу наркотика.
Сахар кажется не сладким, а погоды — отвратными.
Нарушается баланс между «хотеть» и «мочь»: еще кое-чего хочется, но уже почти ничего не можется, а то, что ещё можется — не делается.
Денег на лекарства уходит больше, чем на выпивку, сигареты и женщин.
Приходит осознание того, что жизненный опыт — это обуза, которая тебе уже никогда не понадобится.
Познание сути вещей превращается в перепутывание причин и следствий.
Вера в существование Бога приходит сама собой.
Стремление поучать других, критиковать всё и вся, брюзжать по каждому поводу становится жизненно важной самоподдержкой.
Нос опускается, зубы удлиняются, а уши вытягиваются.
Часто просыпаешься по ночам без видимой причины и с головной болью.
Постоянно снятся сны, что ты не спишь, а когда просыпаешься – не можешь ответить на вопрос, так ты проснулся или все еще спишь.
Начинает болеть то, о существовании чего ты раньше даже не догадывался.
Точно узнаешь, где у тебя печенка, почки и предстательная железа.
Перестаешь стесняться размеров своего полового члена, когда врач просит приспустить трусы.
Начинаешь постигать все прозорливое величие того человека, который изобрел памперсы.
Завязывание шнурков на ботинках неизменно сопровождается риском навсегда остаться в позе просителя.
Любуясь красивой женщиной, успокаиваешь себя тем, что меню в ресторане посмотреть можно всегда, а заказывать банкет не обязательно.
Всю ночь спокойно спишь и никого не трогаешь, а утром у тебя такой вид, как будто всю ночь пил, гулял и веселился.
Дамы бальзаковского возраста загадочно поглядывают в твою сторону и называют молодым человеком.
Дни недели становятся неразличимыми и начинают сливаться в один день — воскресенье.
Глядя на молодёжь, осознаешь, что ты их неотвратимое будущее.
Утешаешь себя мыслью, что на твоих похоронах уже никто не сможет сказать: «В наших сердцах он навсегда останется молодым».
Постепенно приходишь к твердому убеждению, что твоя жизнь — это одна большая аномалия.
Начинаешь отчетливо понимать, что старость — это то единственное, что осталось у тебя в этой аномалии.