Город мастеров

Лариса Ян аки Сабина

                   Город мастеров




                        Вступление


        Однажды, уже сидя в машине, мы решили поехать на выходные в Вильнюс. Мужу хотелось ещё раз побродить по вечернему Старому городу в надежде, что нахлынувшие воспоминания дадут вновь почувствовать себя холостяком, приехавшим сюда на съёмки передачи "Как стать миллионером", или самое меньшее и.о. прораба, находящимся в командировке. Я же, прихватив доставшееся мне в наследство издание государственного издательства политической и научной литературы Литовской ССР 1962 года выпуска "Вильнюс. Путеводитель по городу" Ю.Мацейки и П.Гудинаса, загадала посетить ещё несколько достопримечательностей с того самого времени, когда в последний раз была в этом городе.
        Это было так давно... Литва только-только стала заграницей. Я работала в фирме, которая брала в бизнесе неплохой диапазон - туризм был у нас, как говорится, верхушкой айсберга. Наслушавшись россказней групповодов, я сама захотела куда-нибудь съездить - на особых условиях. Я не отношусь к той категории людей, которые влезают в окно после того, как их выбросили в дверь, поэтому директор долго не верила в меня, но потом всё-таки сдалась и дала самое простое задание - съездить как помощник руководителя туристической группы... на рынок в Вильнюс. Забавно, но это была моя самая первая самостоятельная вылазка в мой самый первый город на холмах.
        В той поездке мне ничего не пришлось делать, только печатать списки прямо в автобусе, пересчитывать плату, держать в мешке паспорта и отвечать на вопросы клиенток. Последнее, слава богу, в основном брал на себя групповод, но иногда и мне перепадало молоть языком и улыбаться. Клиентки ездили одни и те же, бывшие советские гражданки предпенсионного возраста с развалившихся советских предпрятий. Некоторые ездили за "вещами" всю неделю, кроме того дня, когда в Вильнюсе рынок не работал. Нервничая, они ели и пили всю ночь, как в последний раз, и задавали одни и те же контрольные вопросы: "А рэкетиры по дороге на нас не нападут? А границу мы нормально пройдём?" К двум они обычно утихомиривались, начинало светать, и можно было воочию убедиться, насколько самобытны сельские виды и небольшие города только что постсоветской Литвы. Пышная зелень лесов напоминала о недавном языческом прошлом, один раз даже промелькнул крестьянин, вспахивающий на мохнатой лошадке своё поле, - словно я попала в то место Европы, что оказалось в стороне от главного хода истории, где массив застывшего времени подчёркнут не очень многочисленными приметами современности.
        Наконец караван автобусов начинал торжественно объезжать утопавшие в зелени окраины Вильнюса, выискивая дорогу на "Горюнай". Когда он оказывался на возвышенности, были видны обширные районы утреннего города, и так хотелось пройти по его улицам и площадям! Но первым делом долг обязывал посетить рынок.
        Впечатления, полученные уже непосредственно на литовской земле, оказались не самыми шокирующими, какими только могут быть впечатления от шопинговых туров. Сперва все повалили в карьер - говорили, по нужде там стираются грани полов и никто никого не разглядывает, но однажды на присевших женщин рэкет напал... На самом рынке жулики взрывали пистоны в надежде, что у какой-нибудь пожилой женщины не выдержит сердце, а они помогут привести её в чувство, ограбив тело... После недолгих поисков я выбрала себе что-то кошмарное, что все тогда закупали. Потом было много свободного времени... и тогда-то я и употребила первый раз тот старый путеводитель. Но вот незадача - я немножко опоздала на свой автобус. Меня подождали, но директор решила, что мне вполне хватит присутствия на презентациях турмаршрутов, скажем, в доме Менцендорфа или в Рундальском дворце - с погружением в историческую обстановку. Правда, через какое-то время она задумала запустить меня в Швецию, и я уж было собралась, но поездку перенесли, так как недобрали группу, и паром затонул без меня... Я решила, что не стоит пытаться увидеть мир через базар и на дармовщинку. Мой советский паспорт и загранпаспорт до самого окончания срока их действия оставались девственно чисты.
        Когда дикий капитализм стал несколько цивильнее, я всё-таки кое-где побывала, но мне больше всего нравится ездить независимо от организационных способностей каких-либо фирм. Так как я не за рулём, то могу расслабляться всю дорогу и по просьбе трудящегося, пользуясь тем самым путеводителем, "бухтеть про то, как космические корабли бороздят Большой театр".
        Вместе мы бывали в Литве лишь проездом, и всякий раз мне казалось, что литовская земля постепенно становится однообразнее, стиль малых городов усредняется, чему способствует применение стандартных решений, стандартных материалов. Подобные изменения уже затронули окраины Вильнюса. Они заросли невыразительными коробками, на пахотные земли от города потянулись типовые "новые русские деревни"... хорошо, если их жители успеют заработать на свои дома быстрее, чем их придётся капитально ремонтировать...
        В Вильнюсе за предыдущие совместные поездки мы ни разу не останавливались, только каких-то полчаса раскатывали, отыскивая нужную дорогу, и в это время любовались на город, лежащий в живописной долине, окружённой холмами со всех сторон.





             Часть первая. Мы в Вильнюсе


        Хотя за прошедшие ну почти полвека историческая наука шагнула вперёд семимильными шагами, упоминавшийся источник сведений о Вильнюсе оставался ещё пригодным для "бухтения":
        "Когда же был основан город и почему он назван Вильнюсом?
        Название Вильнюс напоминает литовское слово "вильнис" (волна). Неудивительно, что возникшее у речки поселение могло быть названо Вильнюсом. Основание Вильнюса обычно связывают с первой половиной XIV столетия. Летописцы указывают, что в первой четверти XIV века Великий князь Литовский Гедиминас перенёс свою столицу из Тракай в Вильнюс в связи с тем, что последний занимал лучшее место в стратегическом и торговом отношении.
        В 1323 году в письмах, отправленных в города Западной Европы, Вильнюс называется королевским городом, то есть столицей. Поэтому, по традиции, 1323 год принято считать датой основания Вильнюса. У рек Нерис и Вильняле выросли большие замки.
        С тех времён Вильнюс пережил множество исторических событий, ускорявших или замедлявших его развитие, так или иначе отражавшихся на его экономической, социальной, культурной жизни. Много раз город пострадал от нападений крестоносцев (1365-1377, 1390, 1394 гг.). Войны и пожары (1610, 1615, 1660, 1748 - 1749 гг.) опустошали его, страшные эпидемии чумы первой половины XVII в. и начала XVIII в. унесли десятки тысяч жизней".
         "XIX век. 28 июня 1812 года в Вильнюс вступили французские войска. Вторично они прошли через Вильнюс после поражения в России. Город, наводнённый остатками "армии завоевателей", превратился в сплошной лазарет. Улицы были устланы трупами. Историки полагают, что в Вильнюсе погибло тогда около 10 тысяч солдат и офицеров наполеоновской армии. 30 ноября 1812 года в Вильнюс прибыл главнокомандующий русской армией великий полководец М.И.Кутузов..."
        Перечень "некоторых, самых значительных или ярких страниц истории города" занимал в путеводителе около десяти листов, несколько страниц было вырвано, остаток повествования охватывал местную историю революционного движения и как финал -апофеоз заканчивался на Победе. Мне надоело читать вслух, и я надолго замолчала.
        Первая остановка случилась у супермаркета. На закупки потратили полчаса, муж был, как всегда, не в восторге. Стемнело, а ему нужно было ещё так много успеть!
         Он хотел разместить нас в той же старинной гостинице, где он проживал на Рождество, когда его послали гонять бригаду так, как щука гоняет карасей. Целую неделю он не только не давал строителям оттягиваться перед праздниками, но и сам даже этого не делал! По вечерам он гулял по Старому городу: смотрел по сторонам, ничего не беря в голову, и ему это нравилось.
        Бывшие коллеги оказались в большой отключке. Тогда он повёз нас на свой бывший объект - двухэтажный стеклянный кубик около набережной. Его узнали, мы были приглашены на второй этаж кофейного заведения. Там посидели ещё полчаса, муж выяснил адрес гостиницы, переболтал со всеми знакомыми и так расслабился, разглядывая сладкие парочки на фоне заката, что забыл на своём диване сумку с фотоаппаратом, кошельками, расчётными карточками и всеми документами - любит же брать на себя больше, чем может нести!
         Машину он кинул на большой площади у какого-то огромного костёла, походил около, пообещав придти на утреннюю мессу, и повёл нас к той самой гостинице. Мы накуролесили по Старому городу, наверно, километра с три, а может, и больше, и он показался нам самым большим в Европе. Во многих местах улицы были разрыты, ремонтирующиеся здания огорожены - на машине добираться невозможно.
        В Старом городе почти все дома трёхэтажные, улочки кривые, не широкие и не узкие - тихая, уютная гавань для туристов. Отрадно, что немногочисленные здания современной постройки прекрасно вписывались в своё окружение, и я не заметила таких, которые могли быть головной болью для честного архитектора.
        Прогуливающиеся горожане были наряжены в духе времени, но сдержанно, словно европейцы в советском кино. На двух замеченных нами бомжах и то были элегантные шляпы. Мусорники на улицах тоже встречались редко, свидетельствуя, что здесь не принято жевать на ходу.
        Вечерний Старый город решили не снимать, потому и не вспомнили о... К тому же я была зла, как Геката, потерявшая управление, - скоро полночь, а мы до сих пор на ногах!
        Гостиницу-таки нашли. Я и не старалась запомнить улицу - летние кафе, старинные домики с черепичными крышами, толстенные арки, ведущие в тихие мощёные дворики, начинали казаться дурной бесконечностью. Свободных номеров не оказалось. Обратный путь к машине оказался почему-то короче, сын сразу вырубился на заднем сиденье, и по подсказке таксистов мы поехали в какое-то бывшее общежитие, где постояльцы галдели, как в ночном клубе. Ну и зачем платить больше? Так как было ещё тепло, мы поставили машину в первый попавшийся тёмный и тихий закоулок, откинулись на сиденьях и пожелали друг другу спокойной ночи.




            Часть вторая. Кафедральный собор и башня


        Проснувшись в семь, мы тут же заспорили, куда пойти в первую очередь и зачем вообще надо фотографировать днём те места, которые поленились заснять вечером. Муж, естественнно, решил настоять на своём, вернее осуществить принцип "посоветуйся с женщиной и сделай всё наоборот" и полез за фотоаппаратом. А сумки-то нет!
        Муж дёрнулся во вчерашнее кафе, но там открывали с одиннадцати. Чтобы он не изводил нас всё это время, я сказала ему, что великий Будда советовал поступать так: если ты не знаешь своей проблемы, то тебе нечего дёргаться, а если ты знаешь свою проблему, чего тебе дёргаться? Давай лучше сходим в костёл доминиканского монастыря, в Картинную галерею или в историко-этнографический музей!
        Но сперва надо было выяснить, как до них добраться. В этом смысле путеводитель безнадёжно устарел. Давно были восстановлены исторические названия улиц, в прежних своих зданиях - церкви, выжившие общественные учреждения сменили идеологическую парадигму, а следовательно, и название. Тут, кстати, очень вовремя подвернулись полицейские. Они собирались нас оштрафовать за неправильную парковку, а так как ни денег, ни документов у нас не было, то иностранная машина вроде бы подлежала аресту... Муж кинулся их убалтывать, и они не только от нас отстали, но ещё и досконально разъяснили, где, что и как по путеводителю, даже показали, где в Старом городе удобней оставить машину.
        И вот мы двинулись, наконец, к доминиканскому монастырю. Днём стало ещё заметней, что в городе очень мало зданий, относящихся к какому-нибудь определённому стилю, так как после разрушений и многочисленных пожаров здания в стиле готики и Ренессанса отстраивались в соответствии с новыми требованиями. В результате в большинстве строений заметно соединение различных стилей. Чуть ли не на каждый квартал выпадает по церкви, а то и по две, а может, иногда и ещё больше выходит, но мы этого не уточняли. Это делает Вильнюс похожим на маленький Рим, тем более, что здесь тоже имеется слой языческих памятников. К тому же культура балтов сформировалась при участии венетов, язык которых находился в близком родстве с архаичными формами латыни.
        На нашем пути находился знаменитый Кафедральный собор, похожий на античный храм, насколько можно было судить о нём по снимкам из путеводителя - ныне его закрывают строительные леса. Из-за реставрационных работ в стоящую рядом древнюю башню было не попасть, но собор был открыт, а утреннее богослужение - в самом разгаре.
        До XIII века на этом месте в долине Священный Рог стоял языческий храм бога Перкунаса, и на его алтаре днём и ночью горел жертвенный огонь. Первый христианский собор был возведён здесь в начале XIII века литовским королём Миндаугасом, с которого и начинается история литовского государства. Он принял христианство, чтобы заручиться поддержкой Ливонского ордена. После смерти короля в соборе - массивном квадратном здании в романском стиле - снова стали совершать языческие жертвоприношения. В стране возобладало язычество, Литва опять оказалась раздроблена.
        В 1387 году князь Ягайло разрушил языческие святилища и загасил священный огонь. Литва окончательно приняла христианство. Став литовско-польским королём, Ягайло дал Вильнюсу магдебургские права, что давало городской общине возможность создать самоуправление. Находясь на пересечении торговых путей, Вильнюс быстро развивался и строился - к XV веку имелось объединение вильнюсских мастеров в братства или цехи по примеру ремесленников других городов. После официального принятия христианства на месте языческого святилища был построен новый собор, просуществовавший до пожара 1419 года.
         После наводнений, пожаров и войн здание собора неоднократно перестраивалось известными архитекторами, приглашёнными из Италии. К началу XVII века здание приобрело черты барокко, в то время начавшего укореняться в Вильнюсе, тогда же к собору была пристроена новая часовня Казимераса, сохранившаяся до нашего времени - это как бы отдельное здание.
        Во время войны 1655-1661 годов собор был частично разрушен. В начале XVIII века здание было снова повреждено шведскими войсками. А в 1769 году во время грозы фасадная башня со стороны города рухнула и проломила своды находящейся под нею часовни. Ремонт собора начался только спустя несколько лет. Во время работ выяснилось, что здание требует коренной перестройки. Лучшим был признан проект выдающегося литовского архитектора Лауринуса Стуоки-Гуцявичуса.
        В своём проекте он сохранил некоторые части старого здания. С южной стороны он оставил часовню Казимира, с северной - Королевскую (Воловичей). Приспосабливая реконструкцию к этим двум часовням, он запроектировал прямоугольное здание, которое при возведении внешних стен вобрало в себя другие часовни, построенные в разные времена. Внутренние стены и пилоны архитектор сделал несколько выше, особое внимание уделил переднему фасаду, устроив большой портик с треугольным фронтоном и шестью колоннами. На фронтоне приглашённый из Рима скульптор изобразил Ноя с семьёй, спасшихся от потопа и приносящих в жертву агнца. Колонны были расставлены и вдоль боковых фасадов. Таким образом, было создано величественное здание в стиле классицизма, как внутри, так и снаружи более всего похожее на храмы Древней Греции. В это время в церковной архитектуре Европы чрезвычайную популярность приобретает неоклассический стиль, эталоном которого со временем будет признано здание церкви Мадлен (Магдалины) в Париже, являющееся совершеннейшим подражанием языческим храмам древности.
        В 1950 году по приказу Советской власти собор как учреждение религиозное был закрыт, потом и вовсе заброшен. Когда здание собора было передано Музею Искусств, оно оказалось сильно повреждённым, а уникальные фрески, картины и орган нуждались в немедленной реставрации. В здании собора разместилась Картинная галерея, в экспозицию которой были включены полотна, специально созданные для украшения интерьера собора видными художниками своего времени. С 1980 года в соборе велись масштабные реставрационнные работы. Ныне, после возвращения в 1990 году здания собора Римской католической церкви, на его белых, как снег, стенах можно лицезреть эти прекрасные творения на библейские сюжеты, в своей выразительности приближающиеся к недосягаемым идеалам языческого искусства Древнего мира.
         Боковые нефы ремонтировались - на свежей побелке выделялись старинные надгробия и памятные доски в стиле Ренессанса и более поздних периодов, представляющие интерес для науки не только в историческом, но и в филологическом отношении.
         Внутри собора все взоры притягивал роскошный алтарь с мраморными колоннами, поддерживающими сияющую золотом глазастую пирамиду. Несмотря на все промахи прорабов Великого Архитектора Вселенной, божье око в символе строительного совершенства ещё воспринимается верующими таким же неоспоримо божественным, как расположенный под ним роскошный крест с чисто символически мучающимся Иисусом Христом.
          Наверное, не случайно более реалистично и объёмно воплощёнными оказались религиозные сюжеты, связанные и с ритуалами известного религиозно-философского движения, основывавшегося на строительных аналогиях и обычно служившего точкой сбора тех, кто не проявлял большой активности в вере, не желал подчиняться всей системе своей веры. Но у польско-литовской имущественной и интеллектуальной элиты было врагом не церковное мракобесие, а растущие аппетиты соседних держав. Верхушка католической церкви, которую составляли выходцы из слоя национальной аристократии и интеллигенции, особенно не преследовала вольнодумцев, способствовавших национальному цементированию. Просвящённая церковь предоставила мастерам относительную свободу самовыражения, и в результате теперь каждый может осознать, насколько такое абстрактное искусство, как архитектура, может быть в то же время конкретно тесно связанным с бытиём.
         В целом, церковное искусство и архитектура Вильнюса создают жизнеутверждающее настроение, противодействуя развитию нигилизма к материальному миру, - словно проповедуя, что царство небесное можно построить и на земле.
         Мы решили обязательно ешё раз посетить Кафедральный собор после того, как в нём закончатся все работы. Будет интересно сравнить с фотографиями советского периода. Закралось подозрение, что под видом реставрации интерьер может быть хорошо отмодерирован, учитывая тот факт, что в католицизме несколько иное отношение к церковному искусству, чем в православии. В католической церкви не провозглашён культ икон. Религиозные изображения рассматриваются как вспомогательные, и при распространении в культ могут включаться элементы языческого происхождения, если они переосмыслены и служат для выражения основ христианской веры. Например, в места постройки христианских церквей свозили священные для племён балтов или финно-угров камни; солярные идолы, воздвигавшиеся обычно на возвышенностях или там, где сходятся три дороги, получили новую жизнь на своих традиционных местах - в виде произвольно украшенных крестов, похожих на алтари или одинокие загадочные могилы. Современные каменные "круцификсы" воздвигаются на средства богатых приходов и напоминают памятники, например, как известная вильнюсская достопримечательность "Три креста".
         Не исключено, что в результате массового переосмысления двусмысленного христианско-герметического и даже скрытого гностического наследия в искусстве возможен обратный процесс изъятия из обихода тех элементов церковного интерьера, которые не смогут служить как вспомогательное средство для укрепления верующих в неоспоримости священных догматов католицизма. О переделках из соображения экономии или удобства даже не стоит говорить! Верующим лишь бы место, где молиться...
         Выйдя из Кафедрального собора, мы прикинули дальнейший маршрут и, наконец, обратили внимание на тщательность и дороговизну отделки мостовых Старого города: даже проезжая часть на тех проспектах, где было открыто движение машин, была вымощена крупными, ровными каменными плитами, не вездесущей серой брусчаткой или колотым булыжничком - как у нас. На тротуарах каменные плитки составляли разнообразные геометрические узоры. Зазоры между ними были ничтожны, словно равняясь на качество мегалитической кладки, приписываемой "божественным каменщикам"! Не то что облицовка на памятнике Победы, который лет двадцать тому назад возводил мой муж, ускоренным путём зарабатывая себе квартиру в Риге и параллельно учась в политехе.




          Часть третья. Костёл доминиканского монастыря, или костёл Святого Духа


        Мы шли к доминиканскому монастырю по непрямой улице Траку - когда-то здесь начиналась дорога, ведущая в Тракай. Улица пошла вверх, огибая здание монастыря, скрывавшее искомый костёл Святого Духа. Мы дошли до середины следующей улицы, обернулись - так и есть, чуть не проскочили: священнослужитель в полном облачении присел у входа на солнышке, ожидая паству на утреннюю мессу - словно призрак поздней Римской империи.
         Первая деревянная церковь стояла на этом месте ещё во времена правления Великого князя Гедиминаса в XIII веке. Костёл Святого Духа был сооружён в 1408 году, в 1501 передан в распоряжение монахов старейшего ордена в Литве - доминиканского, с этого времени неоднократно перестираивался. "Герметическое" же, однако, название у церкви, принадлежащего тому самому ордену, всё могущество которого было основано на особых задачах по искоренению ереси, возложенных на него Престолом святого Петра! Интерьер костёла раскрывает подлинный смысл его названия.
         Свой современный облик в стиле рококо приобрёл в XVIII веке, когда в результате пожара его внутреннее убранство пришлось создавать заново. Интерьер костёла богато украшен множеством рельефов, скульптур, фресок, изделий из дерева и металлических орнаментов. Здание увенчано величественным куполом высотой 51 м, который также расписан фресками. Со всем интерьером гармонируют хоры, где на "перевёрнутых" колоннах покоится единственный подлинный орган XVIII века, сохранившийся в Литве.
         Начиная с готического периода, геометрия божественного в архитектуре и архитектурных украшениях шла рука об руку с изобразительным искусством, являясь неотъемлемой частью христианских церквей.
         Внутреннее убранство великолепно. Отделанные мрамором алтари гармонируют с церковной кафедрой и исповедальнями, но если присмотреться повнимательнее, в убранстве есть некоторые контрасты, возможно задуманные специально. Очевидно рассредоточение религиозных сюжетов из Нового Завета, их смешение с изображениями средневековых религиозных деятелей (выделяется изображение св.Доминика) и, наоборот, в некоторых местах, выбранных явно не случайно, наблюдается определённая сюжетная концентрация, усиленная как световыми эффектами, так и символикой геометрии внутренней планировки.
        Например, алтарь Марии Магдалины - единственный, про который в зависимости от понимания контекста Евангелия можно сказать, что он в целом посвящён и только одной этой святой, и всем Мариям Евангелия, и всем женщинам, сопровождавшим Иисуса. Он возвеличивает божественную мудрость Софию, воплотившуюся в начале нашей эры в падшем творении бога Марии Магдалине, через вознесение которой должно быть спасено человечество. Богатая и знатная Мария Магдалина вряд ли была шлюхой. Блудницей её могли окрестить за отступничество от общепринятой линии иудаизма, к тому же её представление в виде блудницы могло иметь целью продемонстрировать глубину падения божественного первоисточника, когда он участвует в акте творения.
        Алтарь находится в центре левого нефа, лучше всего освещён дневным светом и привлекает на себя больше внимания, чем главный предмет христианского культа - скромное Распятие, к тому же закрытое большой люстрой относительно паствы, находящейся под куполом храма.
        Своды нефов расписаны богато разукрашенными треугольными орнаментами, внутри которых в небольших медальонах выписаны сцены-символы из Ветхого Завета, напоминающие о каком-либо месте Священного Писания, носящего назидательный характер. Свод купола украшает многофигурная композиция "Апофеоз Святого Духа".
        Несмотря на разнообразие тематики, повсюду ощущается радостное настроение, которым проникнуто творчество художников. Они как бы стремились показать, что всё, что существует в природе или создано человеческой фантазией, обладает ценнностью и своеобразной красотой. Пронизано Духом Святым, "женской" творческой субстанцией Господа. Высокий сферический купол как венчает правильный воздушный куб, но всё вместе это является центром креста.
        Желая подчеркнуть жизненное начало и радостное настроение, они противопоставляют им символы смерти - жуткие фрески встретили нас на левой стороне прохода, но мы сначала не обратили на них внимания - вход в костёл был справа в самом конце "галереи". Такой контраст был характерен для периода барокко.
        Как только мы вошли в костёл Святого Духа и узрели всю эту красоту, то согласились, что даже если пропажу нам не вернут, мы съездили сюда не зря.
        Верующие только начинали подходить, но мы уже почуствовали себя праздношатающимися чужаками. С трудом оторвались от созерцания, чтобы наведаться во вчерашнее кафе. Забытое оказалось в целости и сохранности, и все, кому потом мы ни рассказывали про этот случай, удивлялись, что сумку нам вернули. Хотя что тут удивительного - честные люди в Литве не редкость, а жизненная норма.
        От радости муж поехал в ближайшую православную церковь. Он поставил свечку и стал молиться от всей души. Фотографировать здесь ему даже в голову не пришло.




            Часть четвертая. Костёл Святого Якова


        Мы вернулись на то самое место, с которого вчера начали поход по Старому городу. Это была не очень большая, хорошо озеленённая площадь Лукишкю. Во дворе большого жёлтого костёла св.Якова, окружённого мощными стенами и стоящего боком к площади, уже стояли на коленях верующие, наверно считающие себя недостойными войти в храм. Они мысленно взирали на Спасителя, находящегося за закрытой дверью собора и время от времени целовали землю в молитвенном экстазе. Но мы тогда не знали, что это за церковь - путеводитель о ней молчал. Кто-то из верующих сказал нам, что это доминиканский собор. Но это было неправда. По воскресеньям и религиозным праздникам в городе полно приезжих - откуда им всё знать. Но впоследствии идентификация этого собора (по моим фотографиям) вызвала затруднение даже у местного виртуального Клуба интеллектуалов. Всё дело в истории этого костёла.
        Раньше здесь было кладбище бедняков. В 1624 году на этом месте был построен деревянный костёл, а рядом - монастырь доминиканцев. В 1655 году деревянный костёл сгорел. В 1690-1737 годах доминиканцы построили каменный костёл, разрушенный в 1794 году при обстреле. После ремонта в 1799 году в бывшем монастыре расположилась больница св.Якова, которая действует по сей день. После войны 1812 года костёл снова пришлось отстраивать, возле него продолжали хоронить умерших. При советской власти костёл закрыли, а в его здании устроили склад имущества театра Оперы и балета. В 1992 году костёл был возвращён доминиканцам.
        Так что несмотря на видное положение, габариты и богатое убранство, эта церковь среди храмов Вильнюса не пользуется большой известностью, хотя она тоже очень красива.
        Однонефный костёл с цилиндрическими сводами украшен сдержанно и элегантно. На большом алтаре помещён чудотворный образ Богородицы с младенцем Иисусом XVIII века. В нишах стоят статуи св.Гиацинта и св.Доминика тоже XVIII века, возвращён образ Милосердной Лукишкской Богородицы, с XVII века славящегося своими чудесами.
        Под высокими сводами статуи, фрески, колонны, другие декоративные элементы составляют единую гармоничную композицию а вездесущее в этом городе Всевидящее око и другие многозначительные символы, разбросанные тут и там по интерьеру храма, способны подвести любознательную паству к изучению христианского герметизма - смертельной для католицизма смеси из допустимого и недопустимого, рядившегося в допустимое, что некогда проникла в Ватикан, вызвала к жизни эпоху Ренессанса.
        Пока верховные пастыри распознали что к чему, герметизм оказал, да что там говорить, продолжает и сейчас оказывать влияние на общество, но как бы то ни было, его наследие ещё исправно служит единой общей цели всех стилей церковного искусства - восславить величие Господа.
        Образованность и эрудиция была неотъемлемым качеством доминиканского монашеского ордена, которому Святой Престол дал особые полномочия в деле искоренения ересей. Этот орден породил инквизицию, но при этом нельзя забывать, что доминиканским монахом был Джордано Бруно - "пророк Гермеса", пытавшийся направить христианство в русло герметической философии. А мятежный доминиканский монах Томмазо Кампанелла основал свою знаменитую утопию "Город Солнца" на основных положениях герметизма, причём мировая общественность узнала об этом лишь почти четыре столетия спустя благодаря усилиям исследовательницы Френсис Йейтс.
         Примечательно, что время пересмотра бытовавших научных взглядов на подоплеку деятельности выдающихся гуманистов эпохи Возрождения совпало с «герметической революцией» шестидесятых, выразившейся в оккультном ренессансе, шаманизме рок-музыкантов и бунте западной молодёжи против бессмысленности существования в «прекрасном новом мире», за который ратовали их отцы. Мире, построенном по законам здравого смысла и научного рационализма, но при этом как никогда ранее наполненном чудовищными призраками, превращающими библейскую идею апокалипсиса из религиозного символа веры в реальную возможность.
        Хотя Ватикан давно отошёл от идеи сращения христианства, герметизма и иудейской каббалистической философии, их познание вместе с гностическими учениями поощрялись тайными обществами Европы, и судя по той терпимости и пониманию, которое проявила местная католическая элита к воплощению в церковном искусстве двусмысленных элементов, выражавших сокровенные идеи опальных или полулегальных учений, видимо, такую же терпимость она проявляла к наличию тайных обществ, действовавших в национальных интересах, при условии, если их деятельность при этом не слишком противоречила интересам официальной церкви.
         Наличие национальной, вернее, национально думающей аристократии по крови и по духу и недавнее языческое прошлое также создавало благоприятную среду для деятельности тайных обществ в Речи Посполитой. Они действовали настолько успешно, что основные свои следы оставили не в воспоминаниях или протоколах, а в формировании особой интеллектуальной среды, пронизанной сочетанием искренней религиозности и вольнодумства. Материальным выражением этого особого духовного христианства явился стиль польского барокко, в котором выдержаны интерьеры большинства католических храмов Вильнюса.
         Второе утреннее богослужение подходило к середине, и мы поспешили обратно к доминиканскому монастырю, как попало использовав половину плёнки, причём так обидно, что на тех кадрах, где мы снимали сами себя внутри и около костёла св.Якова, всё вышло таким заурядным, будто мы никуда специально не ездили, а выбрали для фона первые попавшиеся старые стены, колонны, двери и плиты.
        Мы опять шли старым путём и нигде больше не задерживались, только запечатлели Кафедральный собор в строительных лесах и стоящую рядом с ним башню, на которую так хотелось подняться!




         Часть пятая. Снова костёл доминиканского монастыря, или костёл Святого Духа


        Когда мы вернулись в костёл Святого Духа, проповедь уже подходила к концу. Она шла по-польски, так как костёл принадлежит католической польскоговорящей общине Вильнюса.
        Не желая выделяться, мы вставали вместе со всеми на колени, пожимали руки ближним своим, и нам это нравилось. Какой такой "призрак Римской империи"? Разве не мы были призраками со своим праздным любопытством и жаждой острых ощушений. Ведь мы пришли сюда, предле всего надеясь попасть в знаменитые двухъярусные подземелья доминиканского монастыря, в которых сохранилось много человеческих останков.
        В 1501 году рядом с костёлом монахи построили монастырь. Окончательно не установлено, к какому периоду относятся его подземелья и когда были погребены в них эти люди. Известно, что тут лежат матери, прижавшие к своей груди младенцев (позже было выяснено, что трупы детей были положены монахами к трупам совершенно чужих женщин); возле них - трупы воинов наполеоновской армии; рядом с феодалами - крепостные.
        Конечно, многие погребённые здесь были жертвами войн и эпидемий, свирепствовавших в XVII-XVIII веках. Часть покойников - люди, погибшие во время наполеоновского нашествия в 1812 году. Французы устроили в монастыре лазарет. Трупы умерших солдат, по всей вероятности, сносили в подземелья. Место здесь очень сухое, и поэтому останки людей подверглись естественной мумификации. С 1849 года подземелья были замурованы и много лет посещать их не разрешалось.
        В 1807 году по приказу царя здание монастыря было превращено в тюрьму, в которую сажали всех вольнодумцев, недовольных царским режимом, и патриотов, ратовавших за независимость Литвы.
        Но перенесёмся в храм. От проповеди, усиленной акустическими колонками, лица верующих были наполнены неземной благодатью. Спрашивать у них как пройти на "аттракцион" с покойничками было неудобно. Только на выходе, узрев наконец картину Смерти, парящей в красной мгле на фоне разрушений, и рядом с ней сильно пострадавшие от времени и непогоды неясные и поэтому ещё более жуткие изображения Чумы, мы осмелилсь полюбопытствовать. Оказывается, для посещения катакомб нынче нужно добыть особое разрешение.
        Фотографировать также было сложно, так как костёл был переполнен, и освобождался он очень медленно. В спешке я использовала всю оставшуюся плёнку. Опять метаться по "Новому Иерусалиму", светившему седьмой день воскресенье, чтобы только ею разжиться - зря тратить время, которого и так в обрез. Эх, сюда бы специальную оптику, чтобы заснять таинственные медальоны в живописных барочных треугольниках на сводах храма!
        Я сосредоточилась на алтаре Марии Магдалины. На верхнем всем без слов понятном изображении она была традиционно представлена кающейся блудницей в небрежных до неприличия одеждах. А на центральном как рыжеволосая Княгиня Церкви, Апостол её апостолов.
        Правая статуя алтаря изображала скромно одетую молодую женщину, красивую столь благородной красотой, что оценить её смогут лишь поколения рыцарей. Башня у её ног намекает на значение имени Магдала. Буквально это слово и означает "башня", а как эпитет употребляется в значении "возвышенная", "великолепная". Имя Магдалины связывают с пророчеством из Ветхого Завета: "А ты, башня стада, холм дщери Сиона! К тебе придёт и возвратится прежнее владычество, царство - к дщерям Иерусалима!"
        Она держит небольшой кувшин, одета в современное её пигмалиону очень скромное платье, но на голове её корона в форме лилии - намёк на благородство происхождения? Но допустим, стиль головного убора по времени должен соответствовать стилю платья. Что же должно тогда украшать голову Магдалины, если её нарядить в древние одежды? Корона превращается... превращается... в башню, которую носили на голове богини и жрицы древних культов плодородия.
        Вторая скульптура почти идентична. Сосудики в руках статуй напоминают о той Марии, что омыла ноги Иисусу и отёрла их своими распущенными волосами, и той Марии, что помазала его на царство маслом из кувшинчика, то есть о том, что женщины следовали за Иисусом, поддерживая его миссию материально и принимая полноправное участие в апостольских деяниях.
        По тем временам для иудеев это было явлением революционного масштаба, о чём свидетельствует Евангелие от Фомы: "Симон Пётр сказал им: "Пусть Мария оставит нас, ибо женщины не достойны жизни". Иисус сказал: "Я сам поведу её, чтобы она могла стать живым духом, подобным вам, мужчины. Ибо каждая женщина, которая сделает себя мужчиной, войдёт в Царство Небесное".
        Вряд ли сохранились секреты, способные потрясти нынешний мир до основания. Наивно думать, что существует в природе такое доминиканское владение, где "мастера украшена рукой, под звёздами нашла она покой". Но почему в церковном искусстве столько раз воплощалась идея особой миссии, духовности, чуть ли не божественности Магдалины, при этом традиционный культовый образ Бога низводился до нарядного символа божественной геометрии и уходил в тень, когда по логике вещей кем бы ни был исторический Иисус, Магдалина всегда вторичней?




          Часть шестая. Заключение


        Вильнюс - настоящая сокровищница для тех, кто хочет постигать историю искусства по самим шедеврам.
        В оставшееся до отъезда время мы посетили Национальный музей - бывший историко-этнографический. Глаз Гора в лучащейся пирамиде только нас здесь и ждал! Нечасто этот божественный символ присутствует в христианских храмах других прибалтийских столиц, а в Литве, оказывается, народные мастера давно приделывают их на "круцификсы", то есть на бывшие солярные идолы, или выбивают на приметных камнях, видимо, когда-то являвшихся объектами поклонения язычников! Таким образом, Вильнюс, в котором семилучевая звезда в пирамиде взирает на потребителя даже с золотой этикетки на пиве "Grand", словно превращён в герметический Город Солнца, причём без участия в мировом разграблении сфинксов и обелисков.
        Конечно, как дань научной моде того времени, в экспозиции музея имеется несколько древнеегипетских артефактов. Особенно впечатляет, с каким мастерством был когда-то сделан деревянный саркофаг, как спустя тысячелетия он прекрасно сохранился, особенно если сравнить со степенью сохранности и, главное, качеством изготовления деревянных вещей, произведённых в Средние века, особенно портретов, написанных на деревянных досках.
        К трём часам дня, уставшие так, что ноги уже не шли, из музея мы доплелись до машины и наконец-то взяли курс в обратную сторону... Стали перезжать мост через реку Нерис - какой можно было сделать символичный снимок! На фоне вздымавшихся обелисками на другом берегу небоскрёбов, выражающих долгожданное торжество духа коммерции, на мосту словно хозяева, что по старинному обычаю провожают гостей на выходе, стояли скульптуры. Их было четыре - по две с каждой стороны. На нашей это были "Сельское хозяйство" и "Строительство и промышленность": крестьянка со снопом колосьев и мужчина интеллигентной профессии, скорее всего, инженер или архитектор.
        Выполненные менее экспрессивно, чем знаменитые "Рабочий и колхозница", они, как и другие творения преходящей политической моды, по идее должны были уступить место чему-то более актуальному, связанному с обретением долгожданной независимости. Однако этого не произошло. Видимо, потому, что эти бронзовые скульптуры символизируют образы вневременного значения.
        Женщина с колосьями пшеницы - это архетип богини судьбы и плодородия, Природа, Свобода, современная Исида. Божественный архитектор, каких имён он только раньше не носил - Гермес Трисмегист, Тот, Джехути - призван помочь людям осуществить герметический принцип "на земле, как на небесах". Всё дальнейшее зависит от самих людей.
        Образы древние, как мир. Герметические талисманы Вильнюса.


Опубликовано в Путешествиях Нового Геродота, раздел "Литва"
http://travel.gerodot.ru/lithuania/01/