ОТКРОВЕНИЕ ТОРЫ. (ч. 2-я)

8. ГЕНИЙ НА ДРЕВНЕМ ТРОНЕ

Рождению фараона-гения (Эхнатон более, чем кто-либо, заслуживает такого определения) предшествовало событие, мельком упомянутое в египетских хрониках, но далеко не заурядное: женитьба отца его, Аменхотепа III, счастливо царствовавшего, на простолюдинке Тие. Само по себе это величайшее нарушение традиций, если вспомнить, что для "чистоты породы" фараоны брали в жены даже единокровных сестер. Упомянем также высокомерный отказ самого Аменхотепа на просьбу вавилонского царя Кадашмана-Харбе прислать ему в жены принцессу из Фив. Ответ гласил: "Египетская царевна никому не может быть отдана". На что изворотливый Кадашман-Харбе откликается совсем уж нижайшей, до неприличия, просьбой: "Есть много дочерей и красивых женщин, пришли мне одну из них, ведь кто скажет тогда: это не царевна?.."

Для любого фараона, тем паче для этого, Великолепного, брак с простолюдинкой был совершеннейшим мезальянсом. И даже не красотой пленила она его: заурядные, типично бедуинские черты лица на скульптурных портретах. Конечно, были у фараона и другие жены; мы знаем, по меньшей мере, еще об одной - азиатской принцессе Гилухипе из царства Митанни, находившегося в зените Благодатного Полумесяца, как и упомянутый выше Харран. Это как раз был типично династический брак, связывавший оба могущественных царства. Тогда как Эхнатона, гения на царском престоле, родила все-таки Тия, что подтверждает какие-то действительно замечательные ее качества. И хотя мать не слишком поддерживала сына в его революционных деяниях (лишь через несколько лет после основания Ахетатона почтила город посещением), Эхнатон постоянно подчеркивал сыновние к ней любовь и внимание.

Так кто же, собственно, поддерживал его в поразительных начинаниях? О сподвижниках Эхнатона среди его царедворцев говорить не приходится. Нам известны их имена, их льстивые словесные подношения патрону. Судя по их поступкам тут же после кончины Эхнатона, зная судьбу реформы (о чем ниже), можно видеть в них заурядных лизоблюдов, служивших, конечно, не идее, а власти. Любой.

Но не в духовном же вакууме возникают идеи. И ссылка на гениальность Эхнатона, как и вообще на это качество мозга, ничего не объясняет. Гений, который кажется нам подчас пришельцем из будущего, в действительности прочнее других связан со своим временем. Гениальность это подведение итогов. Более того, гений сам по себе итог эпохи. И Христос ссылался на пророков, и Эйнштейн подчеркивал, что неожиданность его физических идей только кажущаяся... То же и в художественной сфере. Моисей, обретший каменные скрижали Завета, в скульптуре Микеланджело выглядит совершеннейшим Юпитером-громовержцем. Ничто, созданное художниками Возрождения, было бы немыслимо, если б не возникли перед ними поднятые из праха античные образцы и сама эта эпоха не была бы отмечена фанатичной приверженностью античности...

Словом, всему есть причина. Приходится искать причину и нам. Отчего это запала в голову фараону - только ему в череде десятков других - идея Единого Бога, дарующего все блага земной жизни?.. Да ведь идея эта уже давно проникла в Египет! Она принесена была чужеземным пастушеским племенем, обретшим "котлы с мясом в земле Египетской" (И. 16\3).

Уже задолго до того, еще во времена Авраама, вышло это племя из Ура Халдейского, и затем из Харрана, в долгий многотрудный путь с самым компактным духовным багажом - с собственным племенным Богом в голове, который не мог не быть единственным: прочие боги призревали другие народы и народцы. С высоты своего трона Эхнатон видел, конечно, шире; абстрактная идея единственности божества конкретизирована им в солнечном диске - тоже единственном и неповторимом.

В жене дитя ты зарождаешь и в муже - семя,
в утробе материнской даруешь жизнь ребенку...
Ты землю сотворил один, по личной воле,
и всех людей, стада и всякий мелкий скот...
И в Сирии, и в Куше (Нубии. - М.Т.), и в Египте
ты сотворил там всех людей на каждом месте,
по речи различил ты языки людей
и также внешний образ их по цвету кожи.
Ты различил все страны мира, все народы...
Владыка вечности, исполненный добра твои все мысли!

Обычный символ Атона -руки, подобные лучам света, подносящие крестообразный знак жизни "анх" к устам и к интимным органам любящей пары. Дыхание и энергия эроса знаменуют собой жизнь от первого до последнего вздоха. Атон в многочисленных надписях именуется также "владыкой истины" ("хека маат"), Эхнатон - "живущим истиной" ("анх ем маат"), которая, если бы ее метафоризировать, звучала бы так: ЛЮБОВЬ ПРАВИТ МИРОМ. Мысль эта, по всему, женская.

...Как бы кругами мы приближаемся к тому источнику, из которого гений почерпнул свою изначальную идею, к человеку, стоявшему рядом с ним, тело к телу, душа к душе, ближе кого бы то ни было. Но, утверждая, что царственная супруга, духовная связь с которой постоянно и откровенно подчеркивалась фараоном, была источником и вдохновительницей его гениальных свершений и еще более гениальных замыслов, нам предстоит доказать (или попытаться это сделать), что Нефертити была все из того же племени - еврейкой. И в Торе мы можем почерпнуть неожиданные основания для такого утверждения.


9. "ВОТ НАРОД ОТДЕЛЬНО ЖИВЕТ И МЕЖДУ НАРОДАМИ НЕ ЧИСЛИТСЯ" (Ч. 23\9)

Пронырливый вавилонский царек Кадашман-Харбе (до возвышения Вавилона еще много воды утечет), готовый на все, лишь бы породниться, хотя бы фиктивно, с подлинными владыками тогдашнего мира, не был исключением. Тора с поразительным хладнокровием повествует о том как "подкладывались" в постели владык не только дщери, но и благонравные супруги почтеннейших израильских мужей. Выручать их в щекотливейших ситуациях доводилось и самому Всевышнему.

Не станем выносить обвинительный вердикт. Об относительности сексуальной морали во все времена у всех народов весомо свидетельствует древнегреческий автор Флавий Арриан, хотя речь, казалось бы, лишь об Индии в эпоху Гуптов:

"Ездят индийцы на верблюдах, конях и ослах, а самые богатые - на слонах. Выезд на слоне у индийцев считается царским... Женщины у индийцев весьма скромные, не поддаются соблазну ни за какие блага, но если предлагают слона, то женщина принимает его и отдается дарителю. Сойтись с мужчиной ради слона у индийцев не считается позором, но признается почетом для женщины удостоиться такого подарка за свою красоту".

Одна из книг Танаха (Ветхого Завета, который для евреев ничуть не ветхий, но - единственный) вся посвящена чудесному спасению народа царицей-еврейкой Есфирь (Эстер) в преддверии погромов в державе Ахеменидов. "По ее слову" царь Артаксеркс благоволит в соплеменникам Есфири, на них сыпятся привилегии. Как говорилось, подобной истории суждено было повторяться.

Словом, еврейка на царском ложе ничуть не редкость. Прочее же зависило от нее самой - как от Тии (вероятно, бедуинского происхождения), супруги Аменхотепа III, так и от Нефертити, супруги (поначалу, быть может, наложницы) его гениального сына.

Суд, вероятно, счел бы подобные доказательства косвенными; любое сомнение трактуется судом в пользу обвиняемого. Но у нас здесь нет обвиняемых, мы никого не судим. Система доказательств в истории почти всегда может быть оспорена. Приходится идти ощупью. Большинство фактов в мировой истории - во всяком случае, древнейшей - отнюдь не абсолютны; каждый признается обычно большинством специалистов, реже - подавляющим большинством, но не упомню, чтобы всеми без исключения. Мы обретаемся в сфере возможного; и если нам предоставят доказательства обратного, должны будем согласиться с ними. Пока что в научной литературе, рассматривающей данные события, мы не видели иных доказательств. И, собрав факты и обстоятельства в законченную логическую мозаику, трактуем некоторые сомнения все же в свою пользу.

(Не удержусь от одного - как бы по касательной - свидетельства Григория Явлинского в день смерти Раисы Максимовны:

- Я задал Михаилу Сергеевичу вопрос: как пришло ему в голову освободить людей от уголовной ответственности за самый строй мысли, - с чего началось всё?

- А разве вы не знаете, что у моей жены образование философа...

И ссылка рассказчика на охранника Горбачевых: "Часами ходили они (супруги) по лесу, всё что-то обсуждали, обсуждали...")

...После кончины Эхнатона реформа тут же пошла прахом. Она потому-то и не имела продолжения, что - как мы здесь предполагаем - исходила от иноземцев. Она рухнула разом и - навсегда. Эхнатону наследовали мужья его дочерей: первый зять Сакара (или - Сменхкара; он родился еще до реформы и наречен обычным египетским именем), женатый на Меритатон (Любимая Атоном), затем второй зять - юный Тутанхатон (Живой Образ Атона), женатый на Анхесенпаатон (Живет Благодаря Атону), куда более известный нам по взятому им традиционному имени Тутанхамон (Живой Образ Амона). Эта перемена имени (Атон --Амон), переселение из солнечного Ахетатона в прежний стольный град, Фивы, говорят нам не меньше, чем сокрушение солнечных алтарей и яростное искоренение, соскабливание имени великого фараона всюду, где оно было запечатлено. Современные археографы почти угадывают прежние начертания, скрытые новыми, уже с упоминанием прежних традиционных египетских богов.

Контрреформация была холодной и безжалостной. И народ Израиля, нежданно для себя сыгравший в чужой огромной стране революционную роль (как еще не раз предстояло в его трехтысячелетней истории), тут же ощутил перемены в собственной судьбе. Тогда-то и построил он фараону (Тутанхамону или ему наследовавшему Эйе, мужу кормилицы Эхнатона, тоже отдавшегося во власть подлинно народной, надо думать, контрреформации, или следующим за ними, недолго правившими, Харемхебом - основателем уже XIX династии и Рамзесом I) "Питом и Раамсес, города для запасов" (И. 1\11).

Подчеркнем еще раз, что вот тут-то Тора и сетует на элементарное, без прежних привилегий рабство на строительных работах. Причем сам фараон повысил евреям ежедневные нормы выработки и приказал бить за их невыполнение (И. 5).

Представим теперь самоощущение небольшого народа, вполне насладившегося не только материальными льготами, но и неожиданной духовной миссией среди сонма язычников, неизмеримо превзошедших евреев и в культурном отношении, и державным могуществом, - народца, с полным на то правом ощутившим свою избранность. Отныне в самомнении евреев, даже самых забитых и жалких, они - поистине избранный народ, единственный, оставшийся верным единственному же Господу. Некогда евреи готовы были за кусок хлеба быть рабами у египтян, сам Иосиф, как упоминалось, не считал соплеменников достойными иной участи, - теперь рабство не только тяжко для них, но и унизительно. Они готовы к сопротивлению, к побегу - к Исходу.

Возможно ли иное толкование этой цепи обстоятельств? Ведь странным, надо сказать было "рабство в земле Египетской", если евреям, собирающимся бежать, Господь сулит особую милость: "Когда пойдете (двинетесь в дорогу), не пойдете порожнем (с пустыми руками). А выпросит каждая женщина у соседки своей и у жилицы дома её (у живущей в доме её) вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы возложите их на сыновей ваших и на дочерей ваших (и нарядите сыновей и дочерей ваших) - и оберете (ограбите) Египтян" (И. 3\22; иерусалимский перевод с разъяснениями в скобках согласно иным переводам).

Что это за соседи такие (владельцы и серебра и злата!) - у рабов?..

Попутно - в подтверждение сказанного. На многие века у евреев, ущемленного до глубины души избранного народа, пропадает стремление (обычное для всех религий) миссионерствовать. Еще одна попытка, также завершившаяся крахом, была предпринята лишь спустя два с лишком тысячелетия: это иудаизация хазар - как бы слабое отражение реформы Эхнатона...

Несмотря на исключительное обилие египетских источников (сама контрреформа подсыпает нам дополнительные факты), историки до сих пор не пришли к согласию насчет датировки царствования великого реформатора. Российская историография предлагает годы 1419-1400 до н.э., немецкая - 1364-1347; предлагается и еще одна датировка: 1375-1358 г.г. (Кстати, к вопросу о достоверности доказательств в истории). Но - если мы решили доверять Торе - момент бегства еврейских рабов из Египта, из пограничной с Синаем земли Гесем, устанавливается с точностью до дней, едва ли не часов: первая ночь Пасхи в месяце Авив (месяце колосьев) 2398 года от Дня Творения - 1362 г. до н.э. "Времени же, в которое сыны Израилевы обитали в Египте, было 430 лет" (И. 12\40) - с момента, когда из-за голода в земле Ханаанской "сошел Аврам в Египет, пожить там" (Б. 12\10). То есть часть племени уже закрепилась в Египте, тогда как сам патриарх вернулся в Ханаан...

Уходили сыны Израиля, унося в сердце своем Всевышнего - "Бога Авраама, Бога Исаака и Бога Иакова" (И. 3\6). И если прежде могли еще быть споры как величать Господа - Яхве или Элохим ("боги", отзвук многобожия), то отныне Он - Адонаи, - и в имени этом мы не можем не расслышать уже знакомое нам сакральное имя: Атон. Отныне на тысячелетия звучит кредо иудаизма: "Слушай, Израиль, Адонаи Бог наш - Бог единственный!"

Уходили они, напрочь порывая с народом, не признавшим их Бога, порывая с ненавистной египетской духовной традицией. Там - многобожие, здесь - Единственный, Всевышний и Превечный (пространственное и временное значения в превосходнейшей форме); египтяне поклоняются изображениям богов - евреи запрещают само это изображение. Бог принципиально незрим; Он не нуждается и в солнечном диске для сокрытия своего облика. Да и не может Он, подобно дневному светилу, покидать ночью избранный Им народ...

Отвращение ко всяким изображениям, столь свойственным египетской культуре и так радующим современных египтологов, доходит до того, что у евреев запрещается любое изображение живого существа, возникает отвращение ко всякому рисунку. И не исключено, что как раз в это время возникает, взамен иероглифического рисуночного письма, фонетическое, где буквой передается звук; не случайно же его возникновение датируется 13-м веком до н.э. - эпохой Исхода и обретения на Синае Скрижалей Откровения...

(Тора - возможно, первая книга, записанная буквенными фонемами).

И, наконец, все помыслы египтянина о потустороннем, загробном мире; Тора об инобытии даже не упоминает: наградой праведнику лишь обильное его потомство, в перспективе неисчислимое, точно звезды на небе (Б. 15\5), песок на морском берегу (Б. 22\17)...

Те, кто отверг Бога Единого, сошли с пути, ясно указанного им; в глазах избранных они как бы уже вне закона: их можно, кстати, элементарно обобрать накануне бегства из Египта. Сам Господь, как мы видели, санкционирует этот обман...

Единственное сакральное обретение уносит с собой народ Израиля; это доныне бытующий обряд обрезания. Египтяне гордились тем, что они - одни среди прочих - обрезанные. У Геродота есть свидетельство о том, что обряд был введен "ради чистоты". Современная гигиена подтверждает, что накапливающаяся в складке мужского члена смегма, да и элементарная грязь, при сношениях вредна женщине, даже канцерогенна. Однако, нет сомнения, что евреи, яростно отвергшие саму мысль о заимствовании чего-либо у культуры Египта отвергли бы и этот отчасти целесообразный обряд, если бы не чрезвычайное обстоятельство. Нетрудно понять, что сами вожди Исхода, приближенные прежде ко двору фараона, были обрезаны при рождении. От факта этого некуда было деться. (И Эхнатон был, бесспорно, обрезан, отчего, перевернув едва ли не все традиционные представления египтян, он и не покушался на этот обряд, в его понимании, надо думать, достаточно вульгарный).

Вспомним челобитья Моисея и брата его Аарона непосредственно перед фараоном (то есть они были допущены непосредственно пред его очи); вспомним и то, что Моисей, еврейский младенец "из племени Левиина" ("из дома Лейви"; И. 2\1), по стечению обстоятельств воспитывался непосредственно дочерью фараона - и, уж конечно, был своевременно обрезан.

Вычислив по сведениям Торы год рождения Моисея, смеем предположить, что то была одна из дочерей самого Эхнатона; описанные же события, облеченные Торой в сказочную форму (повеление об избиении еврейских младенцев, чудесное спасение одного из них - маленького Моше...), происходили уже после кончины великого фараона, в эпоху междуцарствий и смуты.

Моисей, женившийся на Сепфоре (Циппоре) из племени мадиамитян (мидьян), где не было принято обрезание, сына своего Гирсама (Гэйршома) не собирался подвергать этому. Обстоятельства (надо думать, попросту вмешательство окружающих, сплошь обрезанных) оказались сильнее. Тора, само собой, ссылается тут на веление свыше. "И случилось дорогою на ночлеге, что встретил его (Моше) Господь и хотел умертвить его. Тогда взяла Сеппора каменный (!) нож и обрезала крайнюю плоть сына своего, и положила к ногам его (мужа), и сказала: жених крови ты мне. И Он (Господь) отстал от него. Тогда сказала она: жених крови - по обрезанию" (И. 4\24-26, иерусалимский перевод).

Гигиеническое, в сущности, мероприятие окончательно табуировано - на века и тысячелетия; и сегодня оно должно бы напоминать нам об Эхнатоне.

...Завершается Тора необыкновенно эпически. Моисей, сорок лет водивший народ свой по пустыне, пока не сгинули жившие некогда в рабстве, умирает у самых врат обетованной земли. Ему не суждено перейти Иордан, и с левого его берега, с горы Нево, что против Иерихона, он озирает весь Ханаан - нынешний Израиль, который, в сущности, так мал, что и впрямь обозрим насквозь, до Средиземного моря, и за обладание которым во все века пролилось столько крови...

Год смерти Моисея и перехода евреями Иордана, если по-прежнему доверять Торе, 2438 от Дня Творения - 1322 г. до н.э.

Тогда же ( в пределах десятилетия), если верить современной историографии (и Гомеру), ахейские мужи высадились со своих кораблей в устье небольшой речушки и поныне впадающей в Эгейское море (древнее греческое название - Меандрос, нынешнее турецкое - Малый Мендерес), - и начали осаду крепкостенной Трои...


10. СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Теперь, когда мы начинаем постигать глубинную внемифичность Пятикнижия, с особой остротой встает вопрос: что же случилось тогда, в момент, объявленный Творением Мира, более пятидесяти семи с половиной столетий назад? От чего, собственно, начинается отсчет времени в Еврейском календаре?

На шестой день Творения "сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их" (Б. 1\27). Страница Торы, повествующая о первых на земле людях, кажется наиболее загадочной и, вместе с тем, почти сверхестественно проницательной. Всякий, желающий осмыслить историю человечества, понять ее сокровенные механизмы, должен обратиться к этому тексту. Для меня самого размышления, оформившиеся много лет спустя в книгу "Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка" /М. 1993 г./, начались вот с этой страницы Книги Книг.

К только что созданному человеку, обладающему еще не мышлением, т.е. осознанием действительности, но лишь элементарным сознанием, Всевышний приводит "всех животных полевых и всех птиц небесных, чтобы видеть, как он наречет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей" (Б. 2\19). Язык, речь, выделен таким образом как изначальное постижение реальностей. Мир для Первочеловека (у него еще нет имени) предельно прост, весь вовне, так что о сущностях, о глубине постижения, нет и намека. Но ведь и ребенок, осваиваясь в мире, в котором вдруг очутился, прежде всего присваивает имена вещам и явлениям, руководясь простейшими, чаще - звуковыми, ассоциациями: ням-ням - еда, бибика - машина...

В иерусалимском издании Книги есть удивительная фраза, сглаженная в Синодальном переводе: "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным, и всем зверям полевым; а для человека не нашел Он /Господь/ подмоги соответственной" (Б. 2\20). То есть необходим еще кто-то, другой человек, чтобы оба, как в зеркале, смогли увидеть друг в друге самих себя. И была создана женщина; и только после этого впервые названо имя - Адам. Он же "нарек имя жене своей: Ева (Хавва)" (Б. 3\20).

Многозначительны эти имена: Адам - земля, поскольку создан был "из праха земного" (Б. 2\7), Ева - др.евр. Хавва - жизнь, "ибо она стала матерью всех живущих" (Б. 3\20). Человек отождествляется с его именем. Он и сам отождествляет себя с ним; он еще не открыл для себя личное местоимение "Я", которое станет затем важнейшим в его речи, - и этим, опять же, напоминает ребенка, который поначалу тоже называет себя только по имени. Этот этап сознания многократно отмечен в этнографической литературе: "Хитрая Лисица - великий вождь' - говорит о себе туземец. - Он пойдет и приведет воинов..." (вместо: "Я пойду и приведу").

Вот оно, едва пробудившееся сознание первобытного человека, которому Всевышний только что "вдунул дыхание жизни" - да так, что сам он стал "душою живою" (Б. 2\7).

"И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке" (Б. 2\8); там, в райском саду, где сам Господь любит прогуливаться "во время прохлады дня" (Б. 3\8), обитают Адам и Ева. Не это ли тот "золотой век", что смутным воспоминанием проступает в эпосах многих народов? Было же позади нечто такое, что человеку, уже удрученному своим несовершенством, представлялось утраченным раем?..

"Золотой век", всегда отождествляемый с детством человечества, как бы выведен из-за пределов исторической памяти. Вот и ребенок начинает помнить себя лишь с того времени, когда впервые скажет о себе: "Я", осознает автономное личное бытие. Осознание это связано не только с огромным, не сравнимым ни с чем приобретением, но и с величайшей потерей основы душевного комфорта - потерей незнания, неведения, без чего немыслима органическая слиянность с миром. Человек избирает плоды познания добра и зла - не инстинкт, а разум, метафорически воплощенный в плоды древа жизни. Инстинкт это приятие мира, каков он есть, это абсолютная обращенность вовне. Разум повернут зрачками во внутрь; он соотносит себя с миром. И первое, что при этом испытывает человек, - потрясенность. Он гол и беззащитен. Оправдываясь перед Господом, он в ужасе готов на предательство. "И сказал Господь: кто сказал тебе, что ты наг? Не от дерева ли, о котором Я заповедал не есть от него, ел ты? И сказал Адам: жена, которую Ты дал мне, она дала мне от дерева, и я ел". Ева, в свою очередь, ссылается на змия... (Б. 3\12).

Отныне индивид уже не наивное "дитя природы", он как бы съеживается в собственную бренную оболочку, вне которой весь мир, противостоящий ему, - огромный, пугающий, опасный.

Заметим, что Повествователь Торы отделен от первобытности в этом регионе земли (Восточное Средиземноморье), т.е. от полной безличности индивида, примерно тем же промежутком времени, что и само Пятикнижие от нас. Двадцать девятое-тридцатое столетия по Еврейскому календарю (VIII-IХ вв. до н. э.), когда, по утверждению современной науки, был записан основной корпус священной книги, точно так же отстоят от наших дней, как и от Дня Творения, Тогда как (это мы вскоре увидим) сам Адам уже в начале своего жизненного пути делает решающий шаг - от безличности к осознанию себя. Мы понимаем, что это передано метафорически, но, как условились, принимаем сроки, предлагаемые Пятикнижием: глаза человека как бы открылись впервые именно 57 (с лишком) веков назад...

Пока что можно лишь поражаться тому, что Повествователь не только "вспомнил" отдаленнейшую от него эпоху (первобытное детство человечества), но и находит ей абсолютные метафорические соответствия. Насколько же проще было его современнику Гомеру, опиравшемуся на предания о конкретных, сравнительно недавних (всего-то около полутысячелетия) событиях...

Отражение событий и осмысление их - жанры, принципиально разные. "Илиада" многословна, объемна, хоть содержит изложение лишь нескольких дней многолетней осады Трои. Эпизоды отобраны художником прежде всего по сюжетным соображениям и развернуты в эпические картины. Многословен и Ветхий завет (Танах) за пределами Пятикнижия - с Шестой книги и далее до Иова и других пророков, - но по иной причине: это летописания, где для летописцев равнозначимо всё произошедшее, сохранившееся в народной памяти; они предпочитают повторяться, лишь бы не упустить что-либо. Добросовестность здесь состоит как раз в следовании малейшей букве предания, тем паче всякому документальному свидетельству.

Тогда как возникновение самого сознания, осознание нашим далеким пращуром своего бытия, за пределами исторической памяти. Но Повествователь не ограничивается легендой о "золотом веке", когда (как это кажется с расстояния) люди, жившие единой общиной, были безмятежно счастливы в своем неведении добра и зла, без какой-либо нужды в выборе между этими понятиями. Повествователь знает уже, что век этот в принципе не может быть вечен, что первое, еще сумеречное осознание Адамом себя - величайший рубеж, за которым нет возврата.

Повторим сказанное в несколько ином ракурсе. Вернемся к гениальной метафоре Торы - к "древу познания добра и зла". Плоды этого древа запретны для первых людей. Почему? Они ведь ничуть не ядовиты... Но Всевышний предупреждает, что съевший плоды умрет, - и угроза его, как увидим далее, более чем основательна. Человеческому сознанию еще предстоит подняться на тот уровень, когда без опаски можно будет покуситься на эти загадочные плоды...

Из многих совпадающих этнографических свидетельств упомянем одно: папуас из дебрей Новой Гвинеи наткнулся на остатки чьей-то пищи и доел их. Поняв, что преступил табу (то была недоеденная вождем трапеза; табу, впрочем, могло быть и иным), он настолько уверился в неизбежности своей кончины, что, действительно, на следующий день умер. В этнографической литературе феномен этот назван "вуду-смертью". Первобытный общинник не осознает себя как автономную единицу - Я. Власть племенных традиций над его психикой абсолютна, запреты непререкаемы - и могут привести, как мы видели, даже к роковым физиологическим последствиям.

Тогда как колдовские исцеления - оборотная сторона всё того же. Абсолютное доверие сообщает магическим действиям целебный характер. Первобытными реликтами в нашем сознании пользуются современные знахари и т.н. экстрасенсы.

Итак, "заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого древа в саду ты будешь есть; а от древа познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь" (Б. 2\16-17). Конечно же, это табу, нарушение которого влечет вуду-смерть. Но историческое время в Торе предельно уплотнено, фабула повествования стремительна... И вот мудрый змий уже нашептывает Еве: "Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их /плоды познания/, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и эло" (Б. 3\5. В иерусалимском переводе как-то загадочно: "...и вы будете, как великие (?), знающие добро и зло").

Здесь много удивительного. И "боги" во множественном числе - как отголосок язычества (иерусалимский переводчик не перенес такого "кощунства"), и соблазнение прежде Евы, лишь через нее - Адама, - вероятно, отзвук матриархата, и - змий, из множества тварей почему-то избранный на роль соблазнителя... "И увидела жена, что древо хорошо для пищи, что оно услада для глаз и вожделенно, ибо дает знание" (Б. 3\6). Ева рискнула вкусить запретный плод, подала пример Адаму. "И открылись глаза их обоих, и узнали, что наги они, и сшили листья смоковницы, и сделали себе опоясанья" (Б. 3\7).

Люди преодолели мистический страх, отныне табу не властно над ними. Суть этого преодоления в словах, которые они произносят. Адам, оправдываясь, кивает на жену, та - на коварного змия. Адам: "Жена, которую Ты МНЕ дал, она дала МНЕ от древа, и Я ел". Ева: "Змий обольстил МЕНЯ, и Я ела" (Б. 3\12-13).

Впервые люди говорят о себе: Я, МЕНЯ, МНЕ - то есть осознают свое индивидуальное бытие и, значит, индивидуальную ответственность. Фантом общности не довлеет над ними. Отныне каждый из них - ЧЕЛОВЕК. Пущены часы мировой истории!


11. ЗЕМЛЯ, СТАВШАЯ РАЕМ

Ничто не дается даром. Осознание бытия трагично. Люди изгнаны из безмятежного Эдема. Господь провидит, что отныне откроются человеку все тайны, и сущностью своей он приблизится к богам: "Вот Адам стал как один из Нас (!) в познании добра и зла; и теперь как бы не простер он руки своей и не взял также от древа жизни, и не вкусил и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят" (Б. 3\22-23).

И нет пути назад. Херувим "с мечом пламенным обращающимся" поставлен у врат рая, "чтобы охранять путь к древу жизни" (Б. 3\24) - к последней тайне, тайне тайн.

Бессмертие везде и всегда прерогатива богов.

Такой вот грандиозной метафорой отмечен в Торе выход человека из .первобытности, из того "золотого века", каким он предстает не только в эпосе разных народов, но и в сочинениях позднейших и даже современных авторов. Вспомнить хотя бы романтическую "индианистику", начиная с классика американской литературы Фенимора Купера, вспомним бесчисленные опрощенческие философемы от наивного Жан-Жака Руссо до высоколобого Клода Леви-Стросса... Для них, в отличие от Повествователя Торы, не была очевидной необратимость времени. Они были воспитаны в христианской традиции с ее тягой к опрощению вплоть до аскетизма и верой в предстоящее за гробом райское блаженство. Христианская Библия, открываясь Эдемом Пятикнижия, завершается другим раем - Иоаннова Откровения. Здесь тоже о "древе жизни"; Господь сулит праведнику: ему "дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия" (Откр. 2\7). Цикл завершен, время как бы повернуто вспять...

В какой же мир попадают изгнанники первобытного рая? Тора не отвечает на этот вопрос - и можно понять, почему. Да это же мир самого Повествователя, привычный мир, кажущийся неизменным и вечным, не требующий пояснений. Человечество вышло на очередной виток своей истории, виток, которому суждено было еще длиться и длиться.

Изгнанные из рая принимаются жить обычной жизнью. "Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина" (Б. 4\1). Было бы логично, если б первая - иначе говоря, единственная женщина родила мальчика и девочку; от кровосмешения (не такого уж редкого в правящих династиях на Ближнем Востоке да и в быту) возникло бы в конечном счете все человечество... Тора без стеснения повествует о кровосмешениях. Когда после гибели Содома и Гоморры во всей округе остался лишь праведник Лот с дочерьми, поняли девицы, что останутся бездетными, ибо нет мужчины, который к ним "вошел бы по обычаю всей земли". И напоили они отца вином; когда же Лот опьянел, по очереди спали с ним. "И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего". От родившихся сыновей - племена Моавитян и Аммонитян "доныне" (Б. 19\30-38).

Словом, Повествователю прекрасно был известен выход из сюжетной ситуации. Но он им не воспользовался потому, очевидно, что задачи перед ним были не литературные, но - летописные. И проблема была не в том, как уважить скептиков, доныне задающихся пустым вопросом: если Адам и Ева - первые на земле и у них родились сыновья, откуда же взялись жены для продолжения рода?.. Таких вопросов тьма, но Повествователь ничуть не задавался ими, как не задавался и Пимен-летописец, повествовавший о Кие, Щеке и Хориве - легендарных основателях Киева. Ясно, что одни они не могли ни заложить город, ни обеспечить прирост его населения. Летописец, сознавая объем информации, который надлежит втиснуть в немногие столбцы текста, дает лишь канву событий. Тогда как Повествователь Торы еще и метафорически осмысливает их, чувствуя, что иначе не передать произошедшее давным-давно, уже в его время поросшее быльем.

Итак, Ева родила Каина, а затем Авеля, причем "был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец" (Б. 4\2). Скотоводство и земледелие - древнейшие хозяйственные отрасли,- процветающие доныне. Но вот - "восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его" (Б. 4\8). И здесь у Повествователя тоже была возможность более естественного развития сюжета. Если бы задача была чисто литературной. Обычно скотоводы-кочевники нападали на мирных, уже по самому роду занятий, земледельцев, стеснявших раз за разом своей пахотой свободу кочевий. И в эпоху, когда жил Повествователь, когда собиралась по отрывкам и фиксировалась Тора, её окончательный вариант, кочевники крепко досаждали более цивилизованным земледельческим народам...

Но Тора это еще и история того, как пастушеский кочевой народ обрел землю, обетованную ему самим Господом, осел на ней и стал народом земледельческим. И здесь отражение поистине всемирно-исторической победы земледелия над скотоводством, дожившим до наших дней, но пользующимся, по преимуществу, кормами уже не с дикого пастбища, но с распаханного и засеянного поля - то есть продуктами все того же земледелия.

Где же и когда это произошло впервые? Тора, для которого "земля обетованная", Ханаан, - центр мира, определенно ориентирует нас на восток: "И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке" (Б. 2\8). К востоку от Ханаана - напрямик, через пустыни, или караванными путями, по дуге Благодатного Полумесяца, - Двуречье, долины Евфрата и Тигра, древний Сеннаар (Шинеар). И нетрудно представить, что земледельческая цивилизация возникла именно там, на землях, орошаемых великими реками. Но Пятикнижие, как бы уточняя, отсылает нас еще далее: оказывается, народы, "двинувшись с Востока, нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там" (Б. 11\2). Случилось это уже после Потопа, это как бы обновленное человечество, опять обживающее землю. Уже у людей "кирпичи (обожженная в огне керамика) вместо камней, а земляная смола (асфальт) вместо извести" (Б. 11\3).

"И сказали они; построим себе город и башню, высотою до небес" (Б. 11\4). Речь о Вавилоне и Вавилонской башне. К востоку (точнее, к юго-востоку) от Вавилона, куда нас ориентирует Тора, низовья Евфрата и Тигра, в глубокой допотопной древности не похожие на нынешние. "Нижнее море" или "Море Восхода" (Персидский залив) простиралось тогда намного далее вглубь нынешней суши, и великие реки, не сливаясь, как теперь, в общее русло Шатт-элъ-Араб, порознь впадали в это море. Оно оттеснялось отложениями этих рек, и долина уже в историческое время как бы на глазах людей, живших вокруг, постепенно выступала из воды, обсыхала, покрывалась зеленью...

Сам я наглядно представил себе первоначальный облик этих библейских мест, высадившись однажды с вертолета прямо посреди озера Иссык (не путать с Иссык-Кулем) в горах над Алма-Атой. Собственно, озера уже не было; котловину завалил грязью сошедший недавно селевой вал, и я стоял на девственном грунте, где и трава еще не принималась расти.

Горный поток, прежде наполнявший озеро, проложил теперь сквозное русло, и грунт в котловине просыхал, густые испарения поднимались к синему безоблачному небу. "Никакого кустарника полевого еще не было на земле, и никакая трава полевая еще не росла... Но пар поднимался с земли и орошал все лицо земли" (Б. 2\5, иерусалимский перевод).

Картина эта возвращает нас к первой же строчке Библии: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою" (Б. 1\1-2).

То есть вода была изначально; это - море, из которого по воле Всевышнего подымется суша. "И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так" (Б. 1\9).

"Безвидная и пустая земля" - вот облик новорожденной долины, созданной речными наносами (быть может, почти в мгновения - в результате обильного илом паводка или селевого потока), - облик долины, буквально вставшей из моря: плоский унылый ландшафт без единого деревца, вязкий болотистый грунт. Лишь человек мог оживить это мертвое пространство. "И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так" (Б. 1\11).

Воистину стало так, потому что безвидная земля эта была восхитительно плодородна. Почва, создаваемая тысячелетиями в верховьях рек, смывалась в низину и накапливалась здесь. И сухой посох, воткнутый в рыхлый грунт, мог, казалось, дать росток; но при непременном условии, о чем не раз упоминается в Торе, - если вода будет отделена от тверди, то есть всему будет свое место. Ибо наносный грунт, насыщенный влагой, представляет собой мертвую топь. И человек, чтобы жить здесь, должен был впервые в истории заняться мелиорацией, сознательным преображением первозданной природы.

К условиям этой уникальной местности, схожей разве что с осушенным и мелиорированным в современных Нидерландах заливом Зёйдер-зе, невозможно было приспособиться; обстоятельства необходимо было преодолеть - иначе говоря, перейти от ПРИСВАИВАЮЩИХ форм хозяйствования, так или иначе подбирающего готовые дары природы, к ПРОИЗВОДЯЩИМ формам - к созданию "второй природы", рукотворной. А преодоление обстоятельств является, в принципе, функцией уже не особи, еще не наделенной мышлением, но - личности, уже отрясающей первобытные запреты.

Нидерландская пословица: "Господь создал голландца, голландец - сушу". Вероятно, то же о своей земле могли сказать и шумеры -самые древние насельники библейского Шинеара - Двуречья. Зато и вознаграждался человек сторицею за свой труд: на протяжении короткой жизни, неустанно трудясь, он мог взрастить поистине райский сад. Он чувствовал себя творцом. "И насадил Господь рай в Эдеме на востоке; и поместил там человека, которого создал... из праха земного" (Б. 2:8, 7). Не из чего было больше создавать, иначе как из праха, потому что ни дерева, ни даже камня не было на этой наносной, безвидной поначалу земле. Но вот результаты трудов десятков поколений, сменившихся здесь, так поразили Геродота, что, по его словам, он предпочитает даже воздержаться от подробных восторженных описаний, боясь возбудить недоверие. В засушливой Элладе, истощенной выпасом мелкого скота, и представить не могли подобное растительное изобилие.

Из четырех великих речных долин, обособленных друг от друга на огромном пространстве от Восточного Средиземноморья до Тихого океана - долин Нила, Двуречья, Инда и Хуанхэ, именно Двуречье - древнейшая колыбель цивилизации. Не только евреи, но и многие другие народы Старого Света в своих преданиях помещают прародителей человечества в Эдеме - стране Шинеар.

Подчеркнем: шумеры появились здесь в первой трети четвертого тысячелетия до н. э. - что вполне координируется с Творением мира согласно еврейскому календарю, принятому ныне в государстве Израиль.


12. "ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ"

Так назвал свою книгу Сэмюэл Крамер, авторитетнейший археолог и археограф древнейшей цивилизации, сумевший прочесть первые книги человечества - на глиняных табличках.

Шумеры - народ настолько загадочный и в отношении языка, которому до сих пор не найдено на земле аналогов, и по самому антропологическому типу, - хоть производи их от инопланетных пришельцев, прибывших на ракете и тут же взявшихся за самую примитивную мотыгу... Исконную родину шумеров ищут по всему Земному Шару. Но для нас здесь важнее то, что мнения историков совпадают в одном: шумеры появились однажды в топкой дельте Евфрата и Тигра, как бы всплывшей из моря. Это дает возможность включить часы истории, основываясь хотя бы на приблизительных датировках, впрочем, все более и более точных по мере развития исторической науки, которая, возможно, когда-нибудь установит, что же произошло пятьдесят семь с лишком веков назад в один из дней, выделенный в Торе как День Творения. Мы в нашем исследовании подошли вплотную к этой пока еще загадочной дате. Недостает последнего штриха!

Из Ура в низовьях Евфрата, многонаселённого города шумеров (позднейшее именование – халдеи) с великолепными храмами, дворцами, общественными зданиями, вышла семья праотца евреев, чтобы идти в Землю обетованную.
Это не были первобытные скотоводы, «пастыри овец», но люди, уже приобщённые к высочайшей по тем временам культуре.
Законодательно оформленная социальная мораль начинается в Шумере. Первый в мировой истории этический кодекс «Наставления мудрого Шаруппака сыну» на сотни лет опередили законы Торы. В законодательстве Ур-Намму (III династия Ура - 2112-1996 до н. э.) предписано следить за тем, чтобы «сироте не пришлось просить у богатого, и вдове не пришлось просить у власть имущего», чтобы бедняку - «человеку с одним шекелем (сиклем) не пришлось просить у человека с одной миной (60 шекелей)».
Ур-Намму урегулировал систему весов и мер, чтобы обеспечить честность на рынках: «Он сделал бронзовую меру в 1 ка (0,84 л), гирю в одну мину (496 г) он утвердил, гирю в один шекель (8,3 г) он утвердил (по отношению к) мине»...

Само перечисление глав книги Крамера дает представление о возникновении самой древней цивилизации, в общих чертах уже сопоставимой с нынешней: "Первые школы", "Первый двухпалатный "парламент", "Первый историк", "Первый юридический прецедент", "Первая фармакопея", "Первый "Календарь земледельца" (!), "Первые защитные насаждения", "Первые успехи в труде" (а не в собирательстве, на охоте или в свободном выпасе скота), "Первая космогония и космология", "Первые моральные идеалы", "Первые пословицы и поговорки", "Первые басни о животных", "Первый рыбный заповедник", "Первые литературные споры", "Первая легенда о воскресении из мертвых", "Первые погребальные песни", "Первый "героический век" человечества", "Первая любовная песнь", "Первый библиотечный каталог", наконец, "Первый "золотой век" (уже во времена шумеров он - в прошлом!).

Это все - впервые в человеческой истории. Чем не СОТВОРЕНИЕ МИРА? Вот к какому порогу подвела нас величайшая из книг - Библия...

ЭПИЛОГ.
"Существует ли где-нибудь "христианская цивилизация"? - задается вопросом "Независимый исламский информационный канал Islam.ru" (сентябрь 2003) и разъясняет: "Христианским" можно считать только такое государство, законодательство которого базируется на Библии. Последние формы "христианской государственности" - это абсолютистские монархии Европы, рухнувшие под напором либеральных идей, выдвинутых масонскими кланами Франции, Англии и Северной Америки. Сегодняшняя западная цивилизация не имеет ничего общего с христианскими ценностями, это либерально-масонская цивилизация. Она трансформируется сегодня в идеологию языческой вседозволенности, поедающей саму себя. Наркоман, пользующийся своей свободой употреблять наркотики, теряет и саму эту свободу, и вообще человеческий облик. Религии монотеизма - Исламу - противостоит не христианство, сохранившее за собой, в основном, только культ, не влияющий на политику государства, а либералистское неоязычество с культами Молоха, Венеры, Диониса и т.д., выступающими под другими именами".

Обвинение во многом справедливое. Но - лукавое. Обойден кардинальный принцип западной цивилизации, впрямую противоречащий исламу. "Ислам (араб., букв. - покорность)" (ЭС). Тогда как "история человечества есть развитие индивида от людской особи, во всем покорной традиции, к осознающей и направляющей свое бытие личности".

Цитированная мысль определяет содержание моей книги, утвержденной Госкомитетом РФ по высшему образованию, "Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка" (М. 1993.), а также других опубликованных им книг и работ ("В поисках здравого смысла", "Человек ли вершина эволюции?", "Почему китайцы не открыли Америку"...)

В своем новом исследовании автор обращается к самым истокам этого всечеловеческого либерального движения к свободе - к Моисееву Пятикнижию (у евреев - Тора). Пафос Книги - Исход, освобождение от рабства, привычного состояния древнего человека, воспринимавшегося им как норму.

"Отпусти (освободи) народ мой!", - спустя тысячелетия слова эти, обращенные к Угнетателю, воодушевляли вершителей великих демократических революций Нового времени: Нидерландской (XVI в.), Английской (XVII в.), Американской (Война за независимость Соединенных Штатов, XVIII в.) Отныне в англосаксонском мире стали обычными библейские имена, славнейшим из которых явилось имя Авраама Линкольна, борца против рабства (XIX в.) В XX в. тот же призыв, многократно повторенный в Пятикнижии, был подхвачен Мартином Лютером Кингом, борцом за гражданские права; он звучит в народных спиричуэлс...

Год 2003-й по христианскому календарю был объявлен Годом Библии. Книга Книг переведена уже более чем на две тысячи языков...

Моисею (Моше), которому некогда на Синае были вручены каменные скрижали с Десятью заповедями, Законом, доныне служащим основанием всечеловеческой морали, приписывается авторство первых пяти книг Библии. Они так и названы - Пятикнижие Моисеево. Это священнейшая для евреев Тора (др.-евр. - Учение), на которую ссылается и Христос в Нагорной проповеди: "Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить" (Матф. 5/17).

Тора - вероятно, самая значимая книга в истории человечества, зерно, из которого проросли три мировые религии (также ислам) и - как следствие и антитеза - рациональная критическая мысль. Не случайно этой Книге приписываются поистине необыкновенные свойства. Еврейский мистицизм, средневековая Каббала, рассматривает Тору как изощренную систему символов; тот, кто расшифрует их, допущен будет к рычагам мироздания, поставленного Всевышним.

Уже современное компьютерное прочтение текста (с учетом каждой 4-й,12-й, 15-й буквы канона) по мнению некоторых специалистов (не историков) дает неожиданные предсказания, будто бы оправдавшиеся в наше время и - как вывод - справедливые для грядущих веков...

Не скроем, большинство ученых отвергает подобную мистику. Мы прежде всего видим в содержании Торы подлинное свидетельство зарождения цивилизации. И не для того всматриваемся в историю, чтобы предугадать будущее, но для того, чтобы не споткнуться о прошлое. Его камни повсюду разбросаны у нас под ногами.

Тора / Моисеево Пятикнижие - Откровение, полное и загадок, и решений, актуальных для каждого. Книга эта жива поныне.

Для цитирования передо мной три русских перевода Торы: канонический в Синодальном издании (место и год не указаны); в издании, утвержденном раввинатом Израиля (Иерусалим, 1978); а также выполненный современным семитологом и библеистом (ныне покойным), доктором исторических наук И. Ш. Шифманом (Москва, 1993). Все три, разумеется, идентичны по содержанию, но содержат расхождения в словах, необходимых по смыслу вставках, знаках препинания. Наиболее существенные расхождения - в передаче имен, географических названий, отдельных терминов.

Первым побуждением было - отринуть церковную лексику, невольно модернизированную, подогнанную к лексике Нового Завета. Вспомним, что для самого Христа Тора была древностью, не говоря уже о событиях, описанных в ней.

Стоило, казалось, довериться второму переводу, предельно приближенному к истинному звучанию древнего языка. Там, например, широко используется фонема ы, сравнительно редко возникающая в практической русской речи, - потому только, что звучит она так же, как и на иврите. При этом вместо херувимов мы видим загадочных для русского читателя кырувов, вместо известного еще из учебника древней истории Ханаана - Кынаан, вместо общепринятого Иерусалим (Jerusalem), как значится на русских и на английских картах, изданных в Израиле, - Йырушалаим (и рядом, почему-то, - Йерушалаим)...

Буквальное следование фонетике, чуждой русскому уху, вместо общеизвестных понятий породило словесные ребусы, требующие специальной расшифровки: Паро, Ярдэйн, Сыдом, Эйден, Йыошуа, Нинывей, Шэйма, Мыхияэйл... (Фараон, Иордан, Содом, Эдем /синоним рая/, Иисус /Навин/, Ниневия, Сим /сын Ноя; от него семиты, но не шэймиты/, Мафусаил...) Кстати, если уж рабски следовать звучанию оригинала, последнее слово надо бы заключить мягким знаком, потому что на иврите л всегда произносится мягко...

Сами названия пяти книг оказываются непонятными не только русскому, но и вообще европейскому читателю. На иврите каждая из этих книг именуется, как принято было в древности,

Перевод И. Ш. Шифмана, над которым он трудился десятки лет до конца своих дней, основан на научном издании древней рукописи; учтены также варианты текста в других источниках вплоть до кумранских фрагментов Торы. Но и здесь не обойдены многие лингвистические препятствия, что также создает затруднения при чтении.

При цитировании использованы все три указанные здесь перевода c целью максимально приблизить текст к интонации Повествователя.

Варианты имен и названий даны в скобках: Моисей (Моше)... Ханаан (Кынаан)..