На Сарай! 3 часть

3 часть. Путь домой



"А того же лета Вятчане шед суды Волгою на низ взяша Сараи, много товара взяша, и плен мног поимаша. Слышевше се Татарове Большие орды, поне же близ ту кочевали за один день, и тако многое их множество поидоша переимати их, и поимавше суды и всю Волгу заступиша суды своими, хотяще их перебити...".


Большая Орда

Они пришли с далекого Востока чтобы на развалинах прежних государств и сообществ племен построить Новый Мир по своим понятиям о добре и зле. И это им удалось. Правда, благое намерение осчастливить народы очень скоро выродилось в привычную восточную деспотию, но их титульная нация еще пользовалась привилегиями полученными за свою главную обязанность - служить Великому Хану и по его воле без сомнений идти в бой...
Основную массу войска монголов составляли татары - добровольно и принудительно мобилизованные выходцы из разных народов, через земли которых проходило вторжение. Поначалу это были родственные монголам племена татар, затем степняки-тюрки, кипчаки, волжские булгары, русские, и даже западно-европейцы. Набранным татарам на лоб делали татуировку в виде креста. Отсюда их имя - тату - татуированные. Сами монголы занимали командные должности, из них состояла гвардия. В рядах татар вели пропаганду особые монахи-комиссары в красных одеждах, проповедники облегченной разновидности раннего иудео-христианства.
Построив столицу Сарай (Дворец) в низовьях Волги, монголы как бы провозгласили преемственность с некогда бывшим здесь Хазарским Каганатом, символику которого (звезда в круге) сохраняла Золотая Орда - могущественное государство потомков Джучи, старшего сына Чингисхана. Монголы поклонялись некому Небесному божеству Тенгри, основной закон их звался Тора, а самих ханов называли Каан или Каган. Первую сотню лет в Золотой Орде использовался арамейский алфавит...
Расцвет новой империи наступил при хане Узбеке, который опираясь на среднеазиатских мусульман совершил переворот в пользу Ислама. Его сторонники стали звать себя узбеками. Узбек построил на Ахтубе новую столицу Гюлистан - Цветущий Город. Над его дворцом сиял золотой полумесяц. Новая религия встретила сопротивление Ордынской знати. Чтобы добиться своего, хан перебил более сотни джучидов и князей. Остальные монголо-татары для видимости повиновались, но продолжали держать в юртах войлочных божков. В городах, включая и русских, строились мечети и медресе.
После смерти сына Узбека начались многолетние жестокие войны, борьба за власть, разорение от вторжений врагов, долгий и мучительный процесс распада государства. В результате большинство ордынских городов Поволжья были разрушены. Первыми отделились окраины на востоке и западе, - в Сибири, в Средней Азии и за Днепром. Размножившиеся джучиды выбивали для себя самостоятельные улусы. Так появился враждебный Сарайской Орде, опирающийся на помощь турок Крым, и не менее враждебная Казань. Что уж сказать о вечно самовольных Ногаях, - неприятных северо-восточных соседях. Астрахань пришлось отдать брату-соправителю, а степи за Волгой и Доном - беклярибеку Тимуру, правой руке хана Ахмада. Благодатное для земледелия Пятигорье заняли усилившиеся черкесы. Русский улус продолжал платить ежегодную дань в 7000 рублей (тонна серебра), но с каждым разом всё неохотнее, после напоминаний и угроз.
В прямом распоряжении хана оставалась относительно небольшая территория вдоль Ахтубы, где прежде располагались богатые столичные города Золотой Орды. К концу 15-го века после всех войн и кровавых междоусобиц оставался лишь Богохранимый Сарай, но обладание этой местностью по традиции означало старшинство среди джучидов.
В начале лета походная ставка хана Большой Орды кочевала в одном дне пути от Сарая. Около двадцати тысяч человек с различным скотом жили в передвижном орда-базаре. Это был настоящий город со сложившейся планировкой улиц и установленным порядком расселения, торгом, канцеляриями, монетным двором, молельнями, мастерскими, складами продовольствия. Местоположение его меняли каждые пять-семь дней. При хане находились только личная охрана и военные отряды ближайших нойонов и огланов, всего десять тысяч воинов. Остальная масса татар с семьями кочевала на дальних пастбищах.


Тревога

К начальнику Ночной Стражи Орды карабеку Бектемиру привели человека, рассказавшего странные вещи. Он назвался конюхом Махмуд-Оглана из Богохранимого Сарая. По его словам, вчера после утренней молитвы в усадьбу явился некий торговец с охраной из десяти человек, который говорил с хозяином по-русски через нанятого на пристани толмача. Оказалось, что он привез для него из Машкава девушку. Гостей стали угощать (про выпивку конюх благоразумно умолчал), но спустя часа два к нему на конюшню вбежал хозяин с женой и маленьким сыном, в руках он держал оружие. И что он приказал ему немедленно скакать в степь, найти Орду и сказать, что урусы напали на Сарай. Сам Махмуд-Оглан тут же спешно покинул усадьбу. По словам конюха, когда он проезжал по улицам, в городе всё было спокойно, никаких урусов он не видел.
Срочно нашли людей хорошо знавших конюха Махмуд-Оглана, они подтвердили, что это тот самый человек. В виду позднего времени, начальник Ночной Стражи решил не беспокоить самого Улуг-хана, а послать в Сарай подчиненную лично ему тысячу всадников, правда, из этой тысячи пришлось оставить пару сотен при себе. Но и этого, по его мнению, было вполне достаточно чтобы защитить Город. Ведь это были отборные воины!

К утру в походный лагерь-базар дошли ужасные подробности о случившемся...
Улугхан вышел из юрты одной из трёх своих любимых катунь, у которой провёл ночь. С одного взгляда он понял, что произошло нечто особенное. Людей, даже женщин, на улице было больше обычного, все суетились, переговаривались, вдали строились войска. К нему подбежал, согнувшись до земли, его телохранитель Толабуга: "Великий хан! Плохие вести! Разбойники-урусы на многих кораблях напали на Сарай-аль-Махрус! С ними пришли конные казаки!"
Возле юрты хана уже собрались все его ближайшие военачальники и чиновники. После подробного доклада начальника Ночной стражи и короткого обсуждения, хан распорядился половину имевшихся при нём воинов немедленно бросить на защиту Города...
На другой день пришла весть от посланного ранее отряда ночной стражи: "Город и Дворец полностью разграблены, многие строения развалились от пожаров, мужчины (не менее пяти тысяч) перебиты, молодые женщины с детьми пленены, разбойники ушли вверх по реке, мы идем по их следу!".
Этим летом Ахмад-хан, действительно, готовился к походу, но не на северо-запад, а на юго-восток - вернуть Сарайской Орде богатый Хорезм. Дальние кочевья уже оповещены, место и время сбора условлено, - менять планы поздно. Поэтому хан отправил отряд гонцов на тот берег Итиля к беклярибеку Тимуру с просьбой перекрыл реку торговыми судами, чтобы разбойники не смогли уйти к себе на север.


Невеста Усика

Разгоряченная борьбой с рыжебородым Карой, Илмира не сразу обратила внимание на сидевшую рядом с ней девушку примерно ее возраста. Лишь придя в себя, она заметила, что та, закрыв лицо руками и шалью тихонько плачет. Не сразу им удалось найти общий язык, русский и татарский новая подружка почти не понимала. По странному совпадению ее звали Сара. Это была невеста Усика, он выкупил ее у казаков за пять монет, которые выпросил у Живухи в счет своей доли в общей добыче. Казаки набрали в Городе полона столько, что не могли всё забрать с собой. Поэтому часть женщин и другого добра за дёшево продавали вятским. Для того чтобы освободить места на судах пришлось всех стрелков пересадить на коней пойманных в городе, от чего казачьей конницы, несмотря на потери, стало больше прежнего. Помимо них к казакам еще во время боёв примкнули больше сотни Сарайских пленных-рабов разного происхождения, успевших раздобыть коней и оружие...

Из-за притока молодых мужчин со всех концов Руси на Вятке постоянно не хватало женщин. Поэтому пришлые часто брали в жены местных финноугорок, которых добывали самозахватом или куплей у родителей. Позже молодые казаки-ушкуйники привозили женщин из разбойных походов. В полон брали и детей, которых воспитывали в своем духе и культурных традициях, это упрощало дальнейшие брачные отношения с иноплеменницами. Выбор был ограничен, и об этническом происхождении женщин не шибко заморачивались. Так формировалась особая Вятская народность...

Сара была младшей дочкой пожилого торговца-еврея на свою беду приехавшего в Сарай со всей семьей. Здесь они поселились в квартале богатых армян, державших большую часть Волжской торговли. Но их соседями были мелкие торговцы и мастеровые разных народностей. В нижнем этаже дома устроили лавку. Заезжие купцы оставляли им на продажу товары из Европы, но торговля шла вяло.
На глазах Сары казаки изрубили всю семью, оставив лишь ее. Позарились на красоту и молодость. Бесчестья и смерти удалось избежать чудом, корыстный атаман отнял девушку у своих вояк и свёл на базар, где ее присмотрел Усик, молодой парнишка, чуть старше самой девушки. Брать у неизвестного казака зазорно, хоть он и клялся, что девка не тронутая, но уж больно она приглянулась Усику...

Пленницы с ужасом узнали, что их везут на север, где всегда зима, в далёкий Нукрат, страну этих разбойников со злыми лицами. Одна молодая узбечка даже пыталась утопиться, но ее вытащили и на всякий случай привязали короткой веревкой. Илмира, как могла, успокаивала Сару, ведь она жила среди урусов, летом там бывает тепло. Но неизвестный Нукрат пугал и ее...


Ночь Любви

Путь вверх по реке был труден, гребцы изнемогали на дневной жаре, ветер, как назло стих, паруса беспомощно висли. Надо спешить поскорее уйти на север до челика - самого жаркого времени. Остановки на отдых и ночевки сокращали... В этот раз на ночь пристали к большому острову у безопасного западного берега...
Вода заметно спала, обнажив песчаную полосу, на которую с разгона выбрасывались суда. Пока одни разводили костры, другие успели наловить рыбы, и теперь она доверху заполняла походные котлы и котелки, распространяя вокруг аромат свежести. Но прежде общей трапезы предстояла важная процедура...
Попы и монахи соорудили прямо на берегу что-то вроде иконостаса, собрав все имевшиеся иконы и образки. Помимо самого Миколы тут были и Спас, и Божья матерь, и святые князья и совсем маленькие литые складни, украшавшие каждый ушкор... Вскоре сюда в походный храм под открытым небом стали подходить молодые казаки, каждый вел за руку свою избранницу. Некоторые из них упирались, приходилось тащить силой. Страх нагоняло то обстоятельство, что их заставляли распускать волосы и раздеваться до рубашек в присутствии мужчин. И в таком виде заводили по колено в воду, где веселый молодой поп читал над ними молитву, брызгал и повторял непонятные им слова: "Нарекаешься именем Мария!.. Нарекаешься именем Варвара!,,, Нарекаешься именем София..." Каждой одевал на шею нательный образок с Божьей матерью, которые невдалеке под доносившиеся удары молота вырубал из трофейного листового золота молодой кузнец Станивор...
Крещеных женщин подводили к другому попу, он снова читал молитву и с улыбкой напутствовал новую пару: "Любите друг друга и заботьтесь друг о друге пока смерть не разлучит вас! А ты, жена, убоись мужа своего, данного тебе Богом!" Молодой муж дарил жене ценный подарок: бусы, шейную гривну, кольцо или браслет.
Некоторые посмеивались над взявшими жен с татарским приплодом: "Ловко ты! Свово козака ишшо кода сдилаишь, а тут готовой!" На что получали шутливый ответ: "Вятски рыжи девки чернявых парней больно любят!" Другие резонно замечали: "Зато сразу видать, баба плодовитая!" - "Ага, пойдет на Вятке Азбяков род!"... Все эти переборы вскоре стихли, бабы были справные на загляденье, хоть пока не понимали ничего ни по-вятски, ни по-русски...

Начался праздничный ужин. По такому случаю Живуха откупорил свой заветный дубовый бочонок, угощали разбавленным первачом и молодых жен, хоть большинство поначалу отказывались. "Привыкай, у нас бабы любят выпить, токо мы им много не даем!" - напутствовал он. Из двух узбечек ему пришлось выбрать только одну, но вторая получила подарки не хуже. Кара сидел рядом с Марией, а Усик - с Варварой. Тебень до сих пор держал своего дикого зверька на короткой веревке. "Горячая баба попалась!" - похвалялся он, - "Не то что эти царские бляди!" Он мотнул башкой в сторону женщин из Дворца. По приказу воеводы их стерегли как особую ценность.
За ватажным столом сидели и новонабранные казаки, жен заводить им не полагалось, пускай сначала показакуют! От такого огорчения владимирский бренькал на домре незнакомую вятским заунывную мелодию. "А хизбалу умеешь?" - перебил его Живуха. Тот заиграл веселее. Несколько женских голосов подхватили мелодию, и вот уже двое смелых от выпитого узбечек поднялись и пошли кружить в своем танце...

Солнце окончательно зашло, его место заступила огромная Луна. В ее свете всё пространство вдали от затухающих костров приобрело неземной вид. Ровное как огромный свадебный стол поле тонуло в молочном тумане, только кряжистые дубки тут и там возвышались над его покрывалом... Парочки разбрелись далеко вокруг на сотни шагов, каждая укрылась под своим деревом... Три тысячи молодых мужчин и женщин и одна ночь. Для кого-то первая и последняя...

Он долго вел ее за руку пока они не вышли на другой край острова. "Зачем ты от меня бегала?" Илмира неожиданно заговорила чисто по-русски: "Я боялась, ты меня изнасилуешь, ты мне казался старым из-за бороды! Моя мама русская" - добавила она, заметив его удивление. "Твой жених старше меня!" - "Его убили?" - "Наверно, в крепости всех азбяков перебили". - "Ты там был?" - "Был. На рожон не лез, из самострела двоих зацепил". - "Бусы там взял?" - кивнула она на подарок. "Тебень во Дворце успел набрать разного добра, мне эти дал, мы с ним с детства знакомы". - "Хорошо, что ты меня тогда в трюме не заметил, прошел рядом, у меня нож есть..." - "Я почуял это..." - "Зачем подожгли учан!? Я могла задохнуться!" - "Озлился на тебя сильно, укусила руку, до сих пор не зажило!"
"...Я тебя видал в Машкове! Мы тогда черкоф Миколы Мокрого расписывали. Ты бродила по пустому храму, на образа глазела!" - "Когда!?" - не поверила девушка. "Лет пять назад, я тогда учился на богомаза!" - "Не помню, мала была. Баба Катя меня водила раза два молиться. Она звала меня Мира"...

Казалось, время остановилось. Да, и к чему оно!? Зачем куда-то бежать, плыть, стремиться!? Остаться навсегда здесь, в этом земном Раю!... Но бедному жениться - ночь коротка! Дневное светило уже озарило красным светом горизонт за рекой, суля новый день, новые заботы и новый ратный труд.


Преследователи

Передовой отряд ордынцев застал Город мертвым, уцелели лишь те, кто успел бежать в первые минуты после нападения, да, некоторые подневольные ремесленники и рабы. От этих свидетелей они узнали страшные подробности, и обозленные как волки, немедля пустились в погоню.
Спустя три дня преследования они нагнали врага и сходу атаковали, несмотря на его численное превосходство. Казакам удалось отбиться, но ордынцы сели на хвост, время от времени нападая и тут же отходя. Казаки поспешили к переправе чтобы поскорее покинуть опасный берег.
У переправы они оставили небольшой отряд, который целый день держал ордынцев, не давая тем выбраться из воды на берег. Узбеки переплывали без тяжелых доспехов, поэтому терпели большие потери. Несколько таких попыток закончились провалом. К вечеру запас стрел кончился, и казакам пришлось незаметно оставили оборону.

С уходом казаков с Ахтубы, Вятские суда оказались открыты с берега. Ордынцы теперь могли в узких местах реки доставать их стрелами. Приходилось держаться подальше. Наконец, вошли в широкий Итиль, и татары перестали беспокоить, но толпа их на берегу с каждым днем росла, а вскоре они появились и на другом берегу.

Казаки и вятчане встали на отдых общим лагерем, но спать в эту ночь не привелось из опасения неожиданного нападения. Татары окружали со всех сторон кроме реки, слышался топот, гул голосов, выкрики команд... На рассвете они напали. Вятчане успели отойти от берега, казаки приняли удар и, теряя людей, уходили вверх...


Под Камышиным

За поворотом реки открылся козачий кош. Козаки на берегу сгрудились в плотную массу, ближние махали руками... Оказалось, путь дальше преграждали ордынцы. Через всю Волгу протянулась цепочка судов связаных между собой якорными цепями, а кое-где просто канатами. Это были всевозможные торговые суда перехваченные ордынцами. Перед ними покачивалась на волнах последняя галера Ордынского флота, та самая, которой две недели назад удалось скрыться в ночи. По обоим берегам виднелись татарские табуны. Казалось, провожать незваных гостей собралась чуть ли не вся Большая Орда.
Галера приблизилась, давая понять, что будут переговоры. Навстречу ей вышел флагман с воеводой. Стоявший на борту галеры важный ордынец (а это был сам беклярибек Тимур) без церемоний потребовал: "Верни всё, что взял! Выдай нечестивых тварей, что осквернили наши могилы! Тогда уходи!" Воевода Юрьев ответил так: "Своих жен и своих людей мы не выдаем!" Узбек в ярости выругался на своем языке, и по-русски добавил: "Тогда смерть тебе, собака!" "Бог не выдаст, и ты, свинья, нас не съешь!" - услышал он на это.
Предстоял тяжелый бой. Встали на отдых рядом с казачьим лагерем. Надо всё обсудить и приготовиться... Для прорыва решено было собрать ударную армаду из 50 судов. Женщин и всё добро с них разгрузили. Живуху за его известное самовольство в число избранных не включили, но половину его ватаги отобрали для укрепления команды другого ушкора. Под началом Живухи остались трое неопытных джур, Усик, Мясо и четверо легко раненых, из них двое с другой ватаги. Один из них, Грихно, грёб одной рукой.
Чижко, Тебень и Кара с его самодельным самострелом перебрались на судно такого же как они молодого казака Фильки, проявившего себя при взятии Сарая и теперь выбранного ватаманом вместо погибшего. Филип, как его теперь уважительно стали звать, в нынешнем походе обзавелся немецким арбалетом и уже пристрелял его по своей руке. Все с интересом рассматривали диковинное оружие с мощной цельнометаллической стрелой-болтом, прикидывая, может получится что перенять для себя...
На большом парусе флагмана богомаз Кара для устрашения врагов краской из черной сажи изобразил личину Миколы-Бабая. "Нам сичас сам Диавол в помощь!" - шутил он. Для воодушевления на многих ушкорах за место знамён подняли на мачты сине-желтые ватаманские шаровары. Сами ватаманы, дабы не выделяться и не быть удобной мишенью, переоделись в будничное. Все вооружились и надели полные доспехи. Прямо на воде прошла короткая служба. Попы и монахи с иконами в руках стояли на борту флагмана. Образ Миколы спрятал на груди под веригой из стальной брони уже не молодой, но могучий монах Есип. Из всех орудий для боя он предпочитал свою дубину с железным оголовьем в виде многоликой Медузы Горгоны.


Прорыв

Подгоняемый попутным ветерком, боевой клин из пяти десятков судов, устремился вперед. Следом за ним шли остальные суда вятчан, нагруженные и перегруженные сверх меры и от того не столь подвижные.
Столкнувшись с галерой, флагман открыл огонь. В ответ полетели стрелы и прогремел выстрел из небольшого тюфяка, к счастью, первый заряд картечи пролетел мимо, оставив несколько дыр в парусе ниже намалеванного образа. Пара ушкоров подошли к галере с другой стороны, но уцепиться за борт не удавалось. Под непрерывным огнем падали раненые и убитые люди. Галера бестолково била веслами и, облепленная со всех сторон десятком вятских судов, дрейфовала вниз по реке...
Наконец, несколькими точными выстрелами из пищалей почти в упор удалось проломить одну из досок обшивки корпуса на уровне ватерлинии, и вода медленно, но верно, устремилась в отверстие. Его попытались чем-то заткнуть изнутри, но продолжавшаяся стрельба не позволила сделать этого. Нос галеры оседал, и она, сопровождаемая ушкорами, развернулась к берегу. Там ее уже встречал большой отряд татар. Навстречу вятским судам полетели сотни стрел, от которых едва успели закрыться щитами. Дальнейшее преследование пришлось прекратить.

Несмотря на заминку с галерой, другие ушкоры в это время смогли высадить абордажные ватаги на татарские суда, там завязалась жестокая рукопашная и сабельная борьба. Канаты на нескольких ордынских судах удалось обрубили, и цепочка судов распалась на куски, дрейфовавшие вниз по течению. В образовавшуюся брешь хлынули грузовые ушкоры.

Одновременно на берегу разворачивалось своё сражение. Казаки на полном скаку врезались в татарскую конницу. В ожесточенном кровавом месиве за считанные минуты они потеряли людей больше, чем при взятии Сарая. Но остальным удалось уйти в степь. Вялая погоня донимала их еще какое-то время...
К несчастью, на поле боя помимо убитых остались раненые и совсем целые, но потерявшие коней. Их ждала участь быть добитыми. В последней надежде на спасение они стремились к реке чтобы укрыться от преследования под крутым берегом...

Живухин ушкор шел ближе других к левому берегу, с него всё было отлично видно. "Казаков надо выручать, давай к берегу!" - скомандовал Живуха. Судно нагружено, гребцов недочет, течение сильное, а татарские всадники уже совсем рядом. Нехотя подгребали к опасному берегу... Казаки, видя спасение, бросились в воду, но плавать могли не все, из четырех только один держался на воде, двое вскоре пошли ко дну, последний барахтался на одном месте в половине пути... Живуха, не раздеваясь, как был в шароварах, прыгнул в воду...
В это время на берегу показались татары. Завидев почти рядом вражеское судно, они начали прицельно стрелять по нему из луков, другие, оставив коней на верху, спускались к воде. Молодые гребцы, не слушая вопли всполошившегося Мясо, испугались свистящих стрел, и забыв про своего ватамана, налегли всей силой на весла.
Тогда Усик закричал на них: "Трусы! Ватамана надо спасать!" Это подействовало отрезвляюще, судно пошло к берегу. Мясо, не дожидаясь, прыгнул в воду на помощь, но было уже поздно. Татары, набросив на шею аркан, волокли упиравшегося Живуху к берегу. Вскоре вместе с ним очутился и его телохранитель...
Ушкор уткнулся в песчаное дно чуть поодаль, с него выскочили гребцы, и под невысоким берегом завязалась схватка на ножах. Усик из арбалета Живухи успел сделать один выстрел, как в ответ прилетел рой стрел, одна из которых, найдя уязвимое место в доспехе, впилась ему в шею. Он повалился на дно лодки, где прятались женщины. Облегченное от потери семи гребцов судно стало медленно уходить от опасного берега...
Спасти Живуху не удалось, израненных воинов легко перебили, а неопытных взяли в плен. Татары какое-то время сопровождали жадными глазами ускользающую от них добычу, но лошади боялись спускаться с обрыва, а без них они не могли плавать. Вскоре подошли вятские суда, возвращавшиеся с преследования галеры, и подобрали безвольно спускавшийся по течению кораблик Живухи. Одна из находившихся в нем женщин шептала непонятную молитву над телом убитого...


Пленные

На берег для отдыха теперь выходить опасались, татары сопровождали по обе стороны. Поэтому спали по очереди прямо в судах. Продвижение вверх по реке шло очень медленно.
Однажды по утру на неожиданно пустынном берегу разглядели небольшую группу всадников. Они махали, явно желая что-то сказать. К ним подошел один ушкор. Это оказались переговорщики: "У нас три десятка ваших людей. Меняем их на княгинь Сарайских!" Начались переговоры. С флагмана прислали двух человек, им татары согласились показать пленных, которых держали на некотором удалении от берега. Кроме людей Живухи и еще нескольких вятчан пропавших при прорыве, здесь оказались Каринские казаки. Двоих татар взяли на корабль, где им показали пленных женщин. Те отобрали несколько. Каринский князь из своей доли также выдал дюжину пленниц. Обмен состоялся. Но Живухи среди освобожденных не оказалось. Кое-как пришедший в себя Мясо, рассказал, что тот накануне бежал. Место последней стоянки он, вроде, запомнил, - возле песчаного островка...
Чижко с Карой отпросились у Ганикея слетать вниз по реке, поискать ватамана, может где прячется в кустах у воды. Ушкор разгрузили и он как порховка полетел по ветру. Шли вдоль берега, внимательно осматривая все его неровности. Часа через два показался тот самый островок, совершенно пустынный без единого кустика. Когда уже миновали его, Мясо что-то разглядел, развернулись. На дальнем краю острова полузасыпанный песком лежал человек. Когда притащили Живуху в лодку, он был еле жив, бормотал непонятно, никого не узнавал, пытался вывалиться за борт. Наконец, его напоили воткой и он уснул на дне ушкора...
Спустились еще ниже до места пленения Живухи. Пять полуголых тел лежало как попало у воды. Их подняли и схоронили на береговой круче...


Рассказ Живухи

... Казак этот, беспутой, виноват во всем! Полез в воду, а плывет как топор! Держу его одной рукой, другой гребу. Тут эти аркан набросили. Ну, я казака выпустил и ножом веревку срезал. Выудил его с глуби, а тут снова аркан накинули, и сильно на этот раз затянули, я, аж, небо увидел где-то высоко-высоко с овчинку... Очнулся - уже волокут связанного по рукам и ногам, не знают, беспутые, что ноги у меня не ходячие! Смотрю по сторонам - и Мясо тут! Ты, говорю, откуда взялся? За мной прыгнул, говорит. Дурак, говорю, я бы и без тебя спасся, даром что ль Живухой зовут! Кроме нас там еще два молодых попались: Ивша, который вольным сказался, и Звенигородской. А третьего уже нету! Потом, когда татары доперли, что я ходить не могу, они меня носили. Ускор-то где? - спрашиваю. Говорят, Усик на нем остался, ушел, видать...
Увели нас в степь. Там допрос начался. Один шустрый татарин, говорит по-нашему, прицепился ко мне. У меня в мошне монетку нашел старую (хорошо, денег там немного оставалось). Говорит, ты Нукратской бек, который могилы в Сарае копал!? Я не признаюсь. И ребята мои тоже молчат. Тогда он говорит, признавайся, собака, сразу башку отрубим, а не то замучим всех до смерти! С меня начали. К реке обратно отволокли, там топить стали. На мели положили связанного, верчусь всяко, но воздуха ухватить не могу, выпал снова. Как очнулся опять меня в воду головой, и так окунали не помню сколь раз... Видать, надоела им эта кутерьма, сели на берегу, костер разжигают, мол, сичас из твоей печенки бешбармак зажарим. А уже темнеет. Меня пока оставили на песке головой к воде, волна то и дело накатывает, еле успеваешь вдохнуть...
Чую, пора когти рвать! Ремешок сыромятный от воды распарился и ослаб. Напрягся я со всей дури, аж, кожу с рук содрал. Так освободился, но лежу как убитый, выжидаю, как темнее станет. Там глубина скоро настигает, пару раз из всех сил руками ухнул и ушел как рыба! Слышу как они на берегу всполошились, да, поздно уже!
Гребу не знамо куда, темно стало совсем, наконец, в землю мордой уперся - берег, так и пролежал полночи ноги в воде, не мог выбраться. Утром только огляделся и пополз дальше. Днем в песок закопался на этом холуне чтоб не видать, и сплю-лежу. Куда дальше плыть - не знаю... А тут вы появились. Сначала за татар принял, всё бежать хотел как полоумный!...


Казанцы

"... а под Казанью тако же хотеша переняти их, и тамо проидоша мимо тех со всем в землю свою".

После обмена пленных, ордынцы и ногайцы отстали, часть казаков рассеялась по степи, только Камские, Арские и Каринские продолжали сопровождать вятские суда, поднимавшиеся вверх по Волге. Показался древний Болгар, начались владения Казани.
В устье Камы им пришлось остановиться у берега. Казаков на переправе задержали казанцы, чуть выше по реке густо стояли их суда. Узнав об огромной добыче, казанцы захотели ее отнять. Начались переговоры, требовали отдать половину всего. Вятчане и казаки на это не соглашались, показав, что готовы пробиваться с боем: "От тех отбились, так и этих пробьем! С нами Бог Микола!"
Видя это, казанские послы решили уступить: "Отдайте царских катунь и всё золото!" Пришлось согласиться. Это условие уже было легче выполнить. Конечно, вятские суда сами могли бы прорваться, но оставшимся в меньшинстве Каринским казакам пришлось бы туго...
Осталась еще одна загвоздка. По дошедшей от ордынцев вести, казанцы требовали выдать им невесту погибшего в Сарае Махмуда-Оглана, за которую тот уплатил калым в размере трехсот дирхемов (пара жеребцов). Но Живуха и его люди наотрез отказались выдать девушку, ставшую женой Кары. После долгих разборок и препирательств чуть ли не на ножах, Костя Юрьев в сердцах крикнул: "Если она вам так дорога - платите выкуп!" Своих ватажных денег не набролось и половины запрошенного. Каре с друзьями пришлось идти побираться у знакомых и родичей. Спустя два часа, обойдя чуть ли не все суда и растолковав суть дела, требуемую сумму удалось наскрести. Кто одолжил, кто так подал, кто взял под залог вещами. Когда казанцы пересчитали высыпанные перед ними деньги, не хватило одного дирхема. Воевода нехотя порылся у себя в мошне и припечатал сверху недостающую монетку...

Две сотни богато одетых женщин с их добром и золотой лом в придачу высадили с судов в порту Биш-Балте. Встречать их прибыл сам Казанский царь Ибрагим...

Вятский флот продолжил без препятствий движение вверх по рекам и в конце июня достиг средней Вятки...

[]

"Вятчане же пришедше изъ Сараю и поидоша с воеводами великого князя, с Васильемъ Образцемъ и Борисомъ Слепцемъ, и съ Оустюжаны противу Новогородцевъ".


Дома

Встречать вернувшихся из похода высыпал весь Кошкаров. Места на пристани не хватило, суда высаживались на соседний пляж. Здесь же собралась большая толпа встречающих родичей, друзей и просто земляков. Радостные приветствия и выкрики вскоре перекрыл вой обезумевших от горя матерей. Вместо их сыновей на судах среди мешков полных всякого добра молча сидели чужие черные женщины, а из-за спин их выглядывали черноглазые детки...
Жену Усика вместе с его оружием и вещами передали семье. Спустя нужное время, она родила сына. Его младший брат, когда подрос, взял ее себе... От жены погибшего Тебеня, учитывая ее дикий нрав, родственники отказались, - сдали Каринским татарам. Чижко пропил свою молодую жену, и вскоре ушел на Волгу с торговцами. К зиме он вернулся, но на другой год снова исчез. В конце концов, на родину стал наведываться лишь изредка, каждый раз ударяясь в пьяные загулы. Поил старых друзей привозным вином, вспоминал былые похождения и погибших, расхваливал казачье житьё на Волге и Дону: "Всё там задерись, только вас не хватает!" Напившись, чудил и дрался, обзывал всех "беспутыми вотяками", а протрезвев, снова исчезал надолго...

По возвращении из похода у некоторых вятских казаков оказалось по две жены. Многоженцам пришлось выбирать. Обычно, прежних жен отдавали кому-либо, разумеется, в хорошие руки и с ее, иной раз даже радостного, согласия. Детей делили по справедливости: мальцы оставались в семье отца, а девки шли с матерью вместо приданого. Но бывало, что старая жена устраивала скандал с привлечением родичей, и неудавшемуся новожёну приходилось уступать. Впрочем, эта семейная мораль не коснулась нашего Живухи. Он, не особо скрываясь, как татарин, жил с тремя своими бабами. Вообще, вятские казаки часто меняли жен, некоторые до десятка раз.
На первых порах не обошлось без стычек с местными буйными бабами. Но приезжие держались сообща, давали отпор, и очень скоро Сарайские женщины прижились на Вятской земле. Их потомки с легко уловимой азиатской внешностью, - черными глазами и черными волосами, - встречаются до сих пор, вызывая удивление у незнающих нашей истории. Что касается судьбы жен сарайской знати попавших в Казань, то часть их была выкуплена ордынскими родственниками, часть жила в гареме Ибрагима и со временем была раздарена казанским и московским вельможам...
Живуха еще славно покуралесил на своем веку. Ходил на юга до Джалды (Крыма), где на обратном пути его ограбили подчистую, вернулся как нищий. Но вскоре разжился, купил новый большой ушкор, набрал команду, ушел на низ торговать и подворовывать, попал в плен. Через год его отпустили. К тому времени все его жены разбежались. Дома устроил пир, на который собрал всех окрестных бродяг и проходимцев. На другой день его нашли в пустом жилище мёртвым...
Чтобы расплатится с долгами, в начале осени богомаз Кара подался в другие края на заработки. Домой вернулся через год. Здесь его встретили плохой вестью. Жена без него родила, но дитё скосила детская горячка. Вскоре и сама она пропала куда-то. Кара стал искать, расспросил всех, кого только смог, - как в воду канула! Лишь спустя пару лет один заезжий купец припомнил, что как раз в ту пору, по весне, он проходил через Слободу, и что к его обозу пристал казачок, сказался сиротой. Шел с ними до Нижнего и там пропал... Сбежала в Москву к родителям, решили все. Скучно и неприютно ей в нашем зимовье, привыкла к устроенной столичной жизни. Другие судачили, виной всему бывшая полюбовница Кары, из ревности грозившая иззудить соперницу. Для себя же Кара решил, что Мира, стосковавшись по нему, решилась на поиски. Уходя из дома, он думал найти работу в Москве, она тогда сильно строилась, но резчики по дереву требовались в Можайске, а потом еще в других местах. Где там его найдешь! Так их судьбы разошлись очередной раз. И, все-таки, они еще встретятся! Правда, случится это не скоро. Может быть когда-нибудь я напишу об этом...


Эпилог

После 1471-го года Москва перестала платить дань Орде, хан требовал, грозил, приходил с войском, ограбил пограничные городки, но ничего поделать не мог... В Сарае некоторое время еще жили ремесленники, но город окончательно стал Большим кладбищем. Сюда по традиции везли умерших. Торговцы, опасаясь новых нападений, перестали приезжать, поэтому ордынцы пытались самостоятельно вывозить товары, в основном, коней, соль и рыбу. В 1474 году они пригнали в Москву сорок тысяч лошадей...
Утратившие столицу ордынские узбеки, опасаясь нападений с востока, зимовала в степи на западном берегу Волги. Здесь вблизи Азова в начале 1481 года ногаи и сибирцы разгромили Ахматову Орду. Уцелевшие присоединились к татарам беклярибека. Сыновья хана делили улусы и былое величие, враждовали и строили интриги, а их нищие полуголодные люди разбегались, униженно просились под начало соседних правителей. Наконец, остатки узбеков под предводительством Шейбани-хана вторглись в Среднюю Азию, дав свое имя родственному населению Бухары и Самарканда.

'И тако скончашася царіе Ардинстіи, и таковымъ Божіимь приискомъ погибе царство и власть Великія Орды Златые'.

Развалины городов Золотой Орды разбирали для строительства новых крепостей на границах расширявшейся России. При Петре Великом на огромном Сарайском кладбище добывали селитру. Поселок на этом месте до сих пор так и называется - Селитреный...

Поход на Сарай отчасти подорвал силы вятчан, - домой не вернулись тысяча двести мужчин, - но одновременно поднял их престиж и самомнение. Снова возникли надежды на полную независимость. Напуганный этими настроениями Костя Юрьев во время очередного похода против Устюжан бежал вместе с сыном в Москву, где получил приют и должность. Вятка окончательно взбунтовалась против присылки наместников, провозгласив себя республикой...
Поход 1471 года положил начало сотрудничества вятчан с татарскими казаками. После разгрома Вятской Слободской республики это позволило выходцам с Вятки селиться по берегам Волги и Переволоки. Так от слияния вятских и татарских казаков появились Волжское и Донское русские вольные казачества.

Конец повести

декабрь 2017, Слободской город
Народный историк Евгений Харин


[]


Примечания

Даты указаны по стилю 15 века, ныне это на 10 дней позже. Использованы отрывки из русских летописей и кадры из фильма "Орда". Текст грамоты - компиляция автора.
Нукрат (Ноград) - древнее булгарское (позже татарское) имя Вятки. От племени хунно-угров Нукард (Нугра), живших на Вятке в 6-9 веках. Народ Нукарда поддерживал связи со скандинавами и участвовал в морских походах на Каспий, Черное и Средиземное моря.
Казаками в ту пору звали неженатую вольнонаемную молодежь. Казаки участвовали в войнах, занимались охраной обозов и городов.
Даруга - чиновник по связи с отдаленными улусами.
Оглан (улан) - потомок Чингисхана не царского рода.
Ушкор (ускор) - скоростное вятское судно, в других местах известно под названием "ушкол" и "ушкуй".
Самострел или арбалет - боевой лук с прикладом и спусковым устройством. Арбалеты отличались высокой точностью и мощностью стрельбы специальными стрелами болтами. Взведенный лук-самострел стал гербом Вятки.
Пищаль - небольшая переносная (судовая) пушка, некоторые пищали по виду и размеру представляли собой примитивные ружья. Стреляли ядрами или картечью от 2 до 5 см в диаметре.
Тюфяк - булгаро-русская не сверленая пушка, отливалась из двух половин.
Косарь - большой косой нож.
На средней Вятке в 15 веке было четыре отдельные волости:
Вятская с центром в устье Моломы, за нее шла постоянная борьба Новгорода с Булгаром, позже Москвы с Казанью;
Слободская - выше по реке, имела самостоятельность и налоговую независимость (отсюда название Слобода), центр проживания ушкуйников в 15-ом веке;
Напротив ее в левобережье - Арская (вотская) земля с центром Кара-гурт (Карино), имела самостоятельное управление, но сотрудничала с Казанью и Москвой;
Нижневятская славяно-русская волость, в середине 15-го века заняли казанцы, часть людей вывели к себе.

Город Хлынов не упоминается, так как был построен позже описанных событий.