Радианса и Вивиана. (Бретонская легенда) ч.2

И пока он пел, а она слушала, все ея взгляды, улыбки, жесты и положение тела воплощали мысли певца,
выражали его экстазы. Он созерцал в ней все свои мечты и творческие сны—живыми. Воплощённые в
дивнокрасивом манящем теле, они с новой силой оживали в его душе. Горячий порыв жизни и творчества
всё сильнее овладевал им, и всё звучнее лилась его песня; а когда, дойдя до вершины порыва, он, наконец,
остановился, он увидел Вивиану на коленях перед собой. Жестом, полным мольбы и обожания, она
потянула к нему руки, и Мерлин жадно схватил их и не видел, как его волшебная арфа перешла в руки феи.
Он уже ничего не видел, кроме Вивианы.
Через мгновение он сидел в башне, на ложе зелёнаго мха, и Вивиана, всё более оживляющаяся и ласковая,
Обнимала своё завоевание.
-- Я люблю тебя,-- сказал Мерлин опьянённый.
-- Любишь ли ты меня настолько, чтобы передать мне все тайны твоего волшебства?—спросила фея.
-- О, да!—горячо воскликнул Мерлин и рассказал ей все тайны своего волшебства и, между прочим, одну
самую могущественную, при помощи которой можно было усыпить человека и запереть его живую душу
навсегда в спящем теле, а его оградить от всего мира глухой стеной, невидимой и непроходимой ни для
других, ни для него самого.
Мерлин не боялся выдавать тайны этих чар, ибо он знал, что бессильны оне против него, пока при нём
находится волшебное кольцо Радианс, сохраняющее его настоящую связь с небесным миром.
Вивиана слушала Мерлина, нежно обняв его и положив голову ему на плечо, слушала с улыбкой, полной
любви и истомы. Мерлин чувствовал ея тело, покорно отдающееся его объятиям. Пальцами музыканта он
перебирал ея шелковистые волосы и, опьяняясь всё более и более, воскликнул: О, Вивиана! Ты моя живая
арфа, мне не нужно более никакой другой!
Вивиана вздрогнула, охватила его голову и, приблизив лицо к лицу, прошептала: Это наше обручение!—
И глаза в глаза, взгляд в взгляд, они остановились повисшими на краю пропасти, не осмеливаясь броситься
в неё…
Вдруг сквозь ропот заколдованнаго леса, сквозь рокот волшебнаго фонтана Мерлин услышал гул
отдалённой битвы и воинственные крики «Артур! Артур!» и, как ужаленный, вскочил на ноги…
-- Что с тобою, мой милый? Куда ты?—спросила, ласкаясь, Вивиана.
-- Там битва!... Там борется и гибнет мой народ и мой король Артур!
-- О нет, то только лес шумит,-- успокаивала Вивиана. А если бы и битва, зачем тебе идти? Ты мой любимый
И я никуда не пущу тебя!—и ещё крепче прижалась к нему.
Но Мерлин слышал наступившую тишину и в ней стоны раненых и зловещий гам голодного воронья… И
Резким жестом оттолкнул он Вивиану.
-- О, нет! Прочь!...Згинь, исчезни и рассейся! Ко мне Радианс! Ко мне моя арфа!
Вивиана, башня, цветники—всё исчезло.
Мерлин стоял один и без арфы, у края фонтана, а в тёмной глубине его сладостным рыданием бурлила вода:
-- Прощай, Мерлин, прощай!
А вдали всё слышнее раздавались стоны раненых и крики погибающих: Артур и Бретань!—Тогда Мерлин,
полный ужаса, бросился бежать из заколдованнага леса.
Он вернулся слишком поздно!
Пользуясь его отсутствием, Женьевра с Мондредом призвали в страну чужеземцев, подняли возстание и
разбили славное войско Артура.
Мерлин встретил короля, бегущего с остатками войска, подавленнаго позором поражения, отягощённаго
изменой жены и племянника. Мерлин, пользуясь своим влиянием, ободрил короля, собрал новое войско и
бросился на врагов.
Но с ним не было уже его волшебной арфы и нечем было вызвать прежний безумный порыв храбрости и
самоотвержения. Новое войско было разбито, и сам король Артур погиб в бою; его тело осталось под грудою
мёртвых тел, и никто не мог отыскать ни короля, ни его чудеснаго меча. Враги наводнили и опустошили страну.
Мерлин подавленный разгромом, терзаемый угрызениями совести, почти сошёл с ума.
Его обвинили в поражении, его проклинали. Народ обоготворявший победоноснаго певца и пророка швырял
теперь камни в побеждённаго. И видели ужасное зрелище, видели избранника бардов, вдохновителя короля
Артура, пророка и завоевателя волшебнаго меча, бродящим, как безумный, по пустырям, ищущим свою арфу
в лесах, вызывающим сатану и Бога, Радиансу и Вивиану, но всеми оставленнаго, потерявшаго гений и
небесные голоса. В конце концов тёмное желание и роковая фатальность вновь привела Мерлина к Вивиан.
Он знал, что именно Вивиан была причиной его несчастья; сотни раз он проклинал её.
Но слепое бешенство охватило его сердце, когда он вспомнил, что всё потерял через неё, потерял её самую
и даже не обладал ею.
-- Увидеть её! Увидеть, во что бы то ни стало, хоть для того, чтобы наказать и уничтожить! И, возвратившись
в леса Бросельянды, Мерлин, последолгих поисков, снова нашёл волшебный фонтан и Вивиану. Она
полулежала в кустах боярышника, опершись на его арфу.
Она не услыхала его приближения, и вся ея поза выражала полную убитость и отчаяние.
Мерлин обрушился на неё бурей упрёков, обвинил её, что она украла его вдохновение, его знания, его душу
и жизнь. Вивиана, неподвижная и как будто разбитая, не отвечала ничего.
-- Отдай мне хоть мою арфу! У меня больше ничего не осталось, кроме нея!—приступил к ней Мерлин.
-- Возьми! Я берегла её, чтобы отдать тебе,-- отвечала Вивиана слабым едва слышным дрожащим голосом,
не поднимая глаз.
-- Ты вспомнил об арфе…
А обо мне? Вспомнил ли ты, как жестоко ты оттолкнул меня?... Я никогда не забуду этого и сейчас нам
остаётся только проститься!—Любовь и безконечная жалость сменили гнев в душе Мерлина, и, охваченный
ими, снова опьянённый, он начал умолять её простить и остаться.
Она долго оставалась безстрастной и углублённой.
-- Только одна вещь, наконец сказала она, может заставить меня забыть удар, нанесённый тобой мне в сердце…
Знак твоего высшаго доверия… кольцо, которое ты носишь…
-- Кольцо Радианс?!—вскричал Мерлин.
-- О, да!—уже страстно продолжала она.
-- Именно его я хочу! Обручальное кольцо, которое даст мне безсмертие, освободит от вечной муки смерти
и возрождения.
-- Ты вырвешь у меня скорее душу, нежели это кольцо!—сказал Мерлин.
-- Ах! Ты, значит, не любишь настолько твою Вивиану, чтобы дать ей участие в твоём безсмертии!... Тогда
Зачем было вырывать меня из моего сна? Зачем было наполнять меня твоей любовью, твоей страстью?
Только для того, чтобы снова отшвырнуть меня на вечную муку, во власть демонов?! Ах, теперь в какую бездну
вечной тоски мне придётся погрузиться!
И Вивиана, ломая руки, в буре слёз и рыданий, упала на своё цветочное ложе.
Мерлин смотрел на рыдающую женщину, ещё более соблазнительную в своей жгучей скорби, нежели в своей
обворожительной улыбке. Он смотрел истоял неподвижно, раздираемый двумя желаниями, повисший между
двух миров, между жизнью и смертью… Глубокий внутренний голос твердил ему:
-- Не отдавай кольца вечной любви! В нём свет сознания, огонь веры, искра божественной надежды… Не
Разбивай небесной цепи! Не порывай с безсмертием!...
Но эти дивно-красивые руки, сжимающиеся в бурном отчаянии, эти чудныя глаза, утонувшие в слезах, это
роскошное тело, извивающееся в невыносимых муках, и этот сладостный в рыданиях голос… Оне с безумной
мольбой обращались к нему:
-- Не будь так жесток!—говорили оне.
-- Не будь безумцем! Не отталкивай чашу жизни. Пей поцелуи Вивианы,-- в них знание, в них счастье, в них
Высшее блаженство!
Пей поцелуи Вивианы, пей чашу жизни, и ты снова сделаешься могущественным чаровником!
-- Ведь всё равно тебе больше терять нечего; неужели ты отвернёшься и потеряешь то последнее блаженство,
которое тебе осталось?
И Мерлин внял мольбам Вивианы, забывая обо всём, снял кольцо Радианс и надел его на палец феи.
Она тот час успокоилась. Будто новая жизнь вошла в ея тело. Она медленно выпрямилась, провела руками
по своим распущенным волосам и улыбнулась. В это время Мерлину показалось, что лучшая часть его жизни
вырвалась из него, чтобы перейти к Вивиане, и все его знания, все воспоминания исчезли, как дым, гонимый
ветром в открытыя окна.
Уверенная теперь в своём могуществе, волшебница крепко обняла очарователя и, пристально глядя в глубину
его глаз, прошептала заклятье великаго забвения, которому он сам некогда научил её.
Он хотел сопротивляться ужасному очарованию, которое овладевало им, но у него не было больше не сил,
ни воли…
В последний раз мелькнул образ Радианс перед уже потухшими его духовными очами… Мелькнул и исчез,
как последний проблеск света в тёмных тучах. Он почувствовал, что теряет сознание и отдался гибельному
очарованию.
Вивиана, сияющая, великолепная, удовлетворённая крепко сжимала в объятиях свою добычу.
Три торжествующие поцелуя запечатали глаза и уста очарователя… Густая вуаль закрыла ослеплённые
глаза певца-пророка, море великаго забвения наводнило его сознание, утопило все мысли чувства и
воспоминания… и небо со звёздами и с гениями вечной жизни исчезло для Мерлина навсегда!

__________________________

Нодо ли вам объяснять смысл этой старой сказки и его применение к вопросу о сущности женской жизни и о
путях ея?
Я думаю, что вы и сами отлично поняли его и образы сказали вашей душе то, чего нельзя сказать разсудку
никакими словами и разъяснениями.
Эти образы сказали вам, что сущность жизни во влиянии вашем, вашей личности на мир и на других людей,
да ещё в исключительно женском влиянии на противуположный полюс жизни, на другой пол.
И образы сказали, что можно влиять так различно, можно быть Радианс и Вивианой, можно быть «светлой
Зоей» и «тёмной Калерией» (помните лучезарную «Юность» Чирикова). Можно быть ими для любимых людей,
для мужчин и для всей жизни и всего мира.
Можно увлекать людей и жизнь и в ту и другую сторону. Можно быть земной и небесной, духовной и
плотской, принижающей и возвышающей. Мир, как говорит всё таже арморикская легенда, создан Богом и
дьяволом, и потому он представляет гармонию и дисгармонию этих двух начал, их аккорд и их диссонанс…
А жизнь является великой симфонией, создающейся из этих аккордов и диссонансов. В такой великой
симфонии каждый звук найдёт себе место, и потому каждый звук нужен и рвущееся кверху сопрано и
стелющаяся по низу октава.
Нужна Радианс—духовная сила, муза, гений носительница духовной жизни и стимул безконечнаго
устремления ввысь, за пределы постигаемаго существования.
Нужна и Вивиана—фея земли и земной жизни, хранительница тёмной мудрости тела. Все нужнв и все имеют
право на бытие. Ну а кем лучше быть?
Радиансой или Вивианой?
Светлой Зоей или тёмной Калерией? Служить телу или духу?
Это уж пусть сами внучки решают!
Пусть прислушаются оне к тому, что говорит им радостный день, ласково греющее солнышко и…….
Отдалённый грозный гул, безконечно длящейся, кровавой войны.
Пусть прислушаются оне и решат… Решат так, как им сердце подскажет!