Венценосный Государь Николай II. фрагмент из романа.

Это произошло на третий день пребывания Николая в Кробурге. Все близкие оставили принцессу и Цесаревича решать этот вопрос наедине. Этого момента Николай ждал очень давно, и в то же время боялся. Он был уверен в том, что откажи ему Аликс, он бы не смог перенести этого отказа. Это было бы слишком тяжело для него. В то же время наследник понимал, что уговорить убежденную протестантку перейти в православие будет невероятно сложно. И именно это обстоятельство и было последним препятствием на пути к их браку.
Они находились в огромной комнате, все близкие покинули их, и Николай как нельзя более понимал всю важность этого уединения. Если он не сможет уговорить Аликс сейчас, он не сможет этого сделать никогда. Величие зала и его размеры угнетающе действовали на Цесаревича, он видел, как напряжена была Алиса, и понимал, что она тоже понимает всю ответственность этой минуты. Все ее внутренние переживания отразились на ее лице, и это еще больше беспокоило Николая, так как он прекрасно осознавал, что уговорить принцессу будет очень и очень не просто. Она знала, чего от нее добивается Ники, но пойти на такую жертву ради него не могла. Нет, она не сделает этого.
Николай же, уже десятки, сотни раз, репетировавший эту речь, вдруг почувствовал, что все заученные слова начисто выветрились из его головы, и это волновало его. Если он не сумеет найти нужных и правильных слов, то все его надежды рухнут.
Аликс сидела на диване, судорожно сжав на своих коленях руки. Она не поднимала глаз, боялась встречаться взглядом со своим женихом. И в то же время, вполне возможно, что именно в этот момент, она поняла, что горячо и беззаветно любит Ники. Но готова ли она принести в жертву своей любви веру своих предков? Не слишком ли это большая плата?
Все это прекрасно понимал Николай, переживавший не меньше принцессы. Господи, молил он, дай мне слова, которыми я мог бы убедить мою дорогую Аликс принять верное решение. Ах, как же от этих слов зависит многое.
И внезапно слова возникли в его голове, и он заговорил:
- Дорогая Аликс, я говорю вам все это из самых своих чистых и лучших побуждений. Я люблю вас, Аликс, и хочу, чтобы вы стали моей женой.
При этом признании в уголках глаз Алисы появились слезы. О, как важны были для нее эти слова, и как же они пугали, вызывая трепет в ее душе. Она хотела ответить, но вместо ответа лишь всхлипнула. Слезы душили ее. Вытащив белый кружевной платочек, она прислонила его к своим глазам. Как ей хотелось в этот момент крикнуть, что она тоже любит Ники, и согласна стать его женой, но сделать этого не могла. Она знала, что последует за этим признанием. И это было тяжело.
- Я уверен, дорогая Аликс, что вы любите меня так же, как и я люблю вас, - продолжал говорить Николай. – Если это действительно так, как я думаю, то единственной преградой к нашему взаимному счастью является только перемена вера.
Аликс громко всхлипнула. Всего лишь перемена веры. Да если бы не это обстоятельство, то она уже давно бы сказала «да» Николаю, ведь она уже столько времени ждала этого предложения. Но перемена веры – это было тем самым непреодолимым препятствием, какое она не могла преодолеть. Ники – человек неглупый и, безусловно, должен понимать чего же он фактически требует от нее.
- Вы должны меня понять, Ники, - наконец заговорила она, и каждое слово давалось ей с большим трудом. – Перемена веры, перемена религии, это не просто перемена места жительства. Хотя и перемена места жительства дается иной раз очень тяжело. Это, Ники, гораздо серьезней.
Она осеклась, поняв, что не знает, что говорить дальше. И, в то же время, она понимала, что Цесаревич уже не отступиться. Но почему ей нельзя стать его женой, но при этом остаться в протестантизме!
- Я понимаю вас, Аликс, - рассудительно и, в то же время, мягко, говорил Николай. – Я очень хорошо понимаю ваши чувства. И я глубоко уважаю в вас то, что вы так категорично отстаиваете вашу веру. Будь это иначе, я бы всерьез усомнился в вашей религиозности, и в вашей в вере в Господа нашего Иисуса Христа.

V

Алиса смотрела на Цесаревича Николая, Николай смотрел на принцессу Алису. Он видел, какая борьба сейчас происходит у нее в душе, и как тяжело ей приходится. Какое же нелегкое ей предстояло принять решение, и он знал, что отречься от своей веры для религиозного человека равносильно предательству. А Аликс, словно увидев в словах Ники брешь, попыталась укрепить свои позиции.
- Именно потому, что я христианка, я и не могу отречься от своей веры, - убежденно сказала она. – Я не могу отречься от Христа, и от веры моих пред-ков.
Николай видел, что Алиса считает свою веру единственно правильной, но не мог понять, почему она считает православную веру верой антихристовой. Возможно, что именно это заблуждение как раз и мешало ей переменить веру. Подобное заблуждение не могло возникнуть в принцессе само по себе, а наверняка внушалось ей ее предками. И чтобы переубедить Алису, нужны были такие слова, которые смогли бы поколебать ее уверенность в том, что переход в православие означает отречение от Христовой веры.
И тогда Николай, мысленно непрестанно взывавший к Богу, вдруг по-чувствовал, как будто кто-то вкладывает ему в голову слова, которые он и должен произнести. Иисус Христос в Евангелии говорит, что когда наступит время, не думайте, что вам говорить, Господь сам вложит в вас нужные слова. Видимо, именно это произошло в тот момент с Цесаревичем Николаем.
Он обратился к принцессе Алисе:
- Аликс, я понимаю ваши религиозные чувства, и благоговею перед ними. Но ведь мы с вами веруем в одного Христа, другого нет, и быть не может. Господь, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И мое сердце и ваше он наполнил любовью, для того, чтобы наши души слились воедино, чтобы мы стали единым целым, и пошли одной дорогой в жизни.
Аликс неотрывно смотрела на Николая, внимательно слушая его слова. Ее серо-голубые глаза встретились с такими же серо-голубыми глазами Цесаревича, и она уже была не в силах отвести от них взгляда. Казалось, что она ждала чуда, ждала слов, которые убедят ее сделать тот шаг, который требовал от нее ее возлюбленный Ники.
А Николай продолжал говорить дрожащим от волнения голосом.
- Без воли Божьей нет ничего. Пусть не тревожит вас совесть о том, что моя вера станет Вашей верой. Когда вы узнаете, как прекрасна, благодатна и сми-ренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри, и как торжественны и величавы наши богослужения, я уверен, что вы их полюбите, Аликс, и тогда ничто не будет нас разделять.
Голос Цесаревича задрожал еще больше, и на его глазах выступили слезы. И тут в сердце и в душе принцессы Алисы произошел перелом. Возможно, сами слова показались ей убедительными, а, возможно, дело было в тоне, интонации, искренности, с которой были сказаны эти слова, но только Аликс вдруг почувствовала неописуемый трепет в своей душе. Слезы на глазах Николая тоже, вне всякого сомнения, сыграли немалую роль в принятии ею решения, но только Алиса разрыдалась еще сильнее, и сквозь плач тихо произнесла:
- Я согласна.
Эти два простых слова, сказанных принцессой, прозвучали для Николая так, словно это был глас Божий, обратившийся к нему с неба. Он почувствовал, как затрепетало его сердце, и был не в силах поверить, что услышанное не было сном или галлюцинацией. Его милая, и дорогая Аликс дала согласие, которого он так ждал, и в которое почти не верил. Все поплыло перед его глазами, а непередаваемое и неописуемое чувство счастья переполняло его грудь. Он бросился к Аликс, а она бросилась к нему, и они очутились друг у друга в объятиях. Николай почувствовал, как дрожит тело его любимой Алисы, и прижал ее к себе еще сильнее.
Свершилось, свершилось!
Свершилось, наконец, то, чего Цесаревич Николай ждал долгие годы. Свершилось то, к чему он так долго стремился, и о чем он так долго мечтал, то, на что он втайне надеялся, но во что боялся поверить.
Слезы влюбленных смешались между собой, и они оба были так счастливы, что не могли оторваться друг от друга, и им не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства. Все было ясно и без слов.
В эту же ночь, уже далеко за полночь, Николай долго молился, стоя на коленях перед иконой, и благодарил Бога за то, что тот услышал его молитвы, которые он возносил ему уже многие годы. Чудо, свершилось чудо, и Цесаревич никак не мог прийти в себя, все еще боясь, что это окажется сном, самым прекрасным из всех снов, когда-либо им виденных.
На следующий день он послал письмо своей матери, Императрице Марии Федоровне, в которой написал такие слова:
«Свершилось, я жених Аликс».