В краю эвенков

На фото - современные эвенки

​«…и ныне дикой Тунгус*, и друг степей калмык.»

Александр Пушкин

Прошло четыре года со времени моей последней экспедиции, за плечами были два года армии, подготовительное отделение и первый курс университета, жизнь как будто устаканилась. Но, как герой рассказа Джека Лондона**, почуя попутный ветер, я стал собираться в дорогу…
Шёл 1977 год, только что была принята Конституция развитого социализма, почти ничего ещё не предвещало его грядущего краха, кроме повального воровства государственного имущества и всеобщего дефицита, и у моего школьного друга Вани возникла идея: проверить коммунистическую идею на прочность. Для этого он собирал группу единомышленников для создания коммуны, местом для которой, ради чистоты эксперимента, была выбрана деревня Тетея на одноимённой реке, левом притоке Нижней Тунгуски (далее просто Тунгуска) на самом севере Иркутской области. Нужно было ответить на непростой вопрос: а могут ли современные люди жить при коммунизме?
Для социального эксперимента подбирались «хорошие» люди на добровольной основе, так получилось, что в коммуну попали, в основном, люди с незаконченным высшим образованием. Вот с таким предложением примкнуть к этому благородному обществу обратился Ваня и ко мне. Я ответил, что подумаю, но мне обязательно нужно посмотреть, как на будущее место обитания, так и на участников будущей коммуны, хотя бы некоторых. Ваня в это время служил в армии и написал будущему коммунару Евгению, бывшему уже на месте великого эксперимента, рекомендательное письмо с просьбой принять на пару недель будущего вероятного участника коммуны, т.е. меня.
Заработав летом в студенческом стойотряде необходимую сумму, я стал осматриваться в поисках компаньона, никому не советую путешествовать в одиночку – это удел немногих. Мой товарищ по университету Алексей с детства был одержим мечтой убить медведя и повесить его шкуру на стену у себя в доме, и когда я сказал, что собираюсь в Восточную Сибирь на охоту, он понял, что его час пробил. Мы ударили по рукам, зная друг друга только по университетскому стройотряду.
В начале сентября, поездом мы взяли курс на Тетею, покинув пределы Кавказа. Первая станция – напоённый солнцем Кизляр – форпост русских в 19 веке, славится поныне прекрасным вином и коньяком. Астраханская область встретила бескрайней полупустыней, и в районе Гурьева показались корабли пустыни – верблюды. Ещё тёплое сентябрьское солнце согревало нас на полустанках, в его ласковых лучах было уже больше света, чем тепла уходящего лета, местные жители торопливо сбывали мелкие здесь дыни и арбузы. На следующий день за окном уже проплывали степи и леса Южного Урала, Челябинск приветствовал лесом труб - опорный край державы. Наши проводницы-иркутянки говорят своеобразно: в конце фразы интонация повышается, а глагол ставится преимущественно в конце предложения, после Кавказа сдача в одну копейку немного обескураживает.
В Кемеровской области уже преобладает хвойный лес, а в Красноярский крае – настоящая тайга. Расстояние между станциями неумолимо увеличивается, и мы прибываем на конечную станцию Лена. Первые впечатления о сибиряках: разношёрстные люди, есть кавказцы, тюрки всех мастей, народы севера, славяне – всё смешалось здесь.
Едем в Усть-Кут, автобус забирается вверх, совсем как на Кавказе, подъезжаем к дому-аэропорту, на котором висит объявление «закрыт до завтра ввиду непогоды». Возвращаемся в центр Усть-Кута и успеваем запрыгнуть на «Зарю»*** - плывём в Киренск. Садимся в кресла, невдалеке улыбается подозрительная, пьяная физиономия. Впоследствии обнаруживается пропажа у соседа вещей из саквояжа (детских колготок!) и одновременное исчезновение этой физиономии. На северах (в этом диалектизме ударение падает на последний слог) нужно быть бдительным – «работают» чисто, практика большая. Наша кондукторша чует в нас приезжих и упорно не хочет давать нам билеты, делает это гораздо осторожнее, чем на Кавказе, где есть круговая порука, а деньги она возьмёт перед самым выходом. Из Киренска в Ербогачён**** полёты тоже отменены, ввиду плохого состояния взлётно-посадочной полосы, проводим мрачную ночь в зале ожидания, знакомимся с ребятами «оттуда». На следующий день, около 16 часов разрешили полёты и мы с великим трудом добываем два билета на третий самолёт – летит тьма народу! Летим на АН-2 почти строго на север, под нами вьётся змейкой Тунгуска, блестят на солнце озёра, вдали, тёмной полоской леса, убегает всё дальше на восток Лена.
Садимся, наконец, в сердце пушного края. Ербогачён – самый северный районный центр Иркутской области. Номер в деревянной гостинице показался нам роскошным, а ужин в поселковой столовой – королевским, правда цены уже северные, даже на рыбу и мясо. Заходящее солнце окрашивало деревянные дома (каменных в посёлке просто нет!) в ярко-коричневый цвет. На деревянных тротуарах лежали лайки, не выказывая ни дружелюбия, ни злобы – им было всё равно. Жителей посёлка тоже мало интересовали новые люди – нас никто не рассматривал. Да, это настоящий советский Доусон (столица Аляски, воспетая Д. Лондоном)!
Утро следующего дня: умываемся ледяной водой, на улицах туман, он ещё гуще над Тунгуской.
У лодок рыбаки готовятся к отплытию, лайки стараются запрыгнуть в лодки, а те, которых оставили, несутся за лодкой по берегу. Наш знакомый Евгений находится в деревне Тетея, до которой можно добраться только по воде: сначала по Тунгуске, затем по Тетее. Безуспешно ищем попутчиков, за 250 км просто так никто не поедет, это большие затраты на бензин, да и время здесь на вес золота – через две недели, в конце сентября реки покроются льдом.
На крутом берегу реки неожиданно натыкаемся на скромный памятник В. Я. Шишкову, здесь он жил два месяца перед тем, как отправиться в своё путешествие вниз по реке: «Тунгусы навсегда наполнили мою душу…». Угрюм-река, нет, не за суровую природу назвал писатель так Тунгуску, ещё сейчас живут здесь эвенки в тёмных, грязных и унылых домишках.
В гостинице угощаем соседок арбузом, они платят нам варёными яйцами и…сырой рыбой. Эти женщины искренне верят, что все в мире едят сырую рыбу. Ради эксперимента съели – ничего, есть можно, но чувствуется, что к этой пище надо привыкнуть. Устраиваем ужин: идём в лес печь картошку, а на чёрном небе бесчисленные звёзды! Ночью – пьяная оргия за стенкой, терпение и ещё раз терпение, не всё мы можем изменить к лучшему в этом мире…
На следующее утро встаём со слабой надеждой уехать, Тунгуска встречает холодным ветром. Как это ни странно, в Доусоне встают поздно, до восьми часов на улицах нет никаких признаков жизни, вообще здесь каждый занят своими делами и до других нет никому никакого дела.
Наш наблюдательный пункт перемещается к конторе зверопромхоза, торчать на берегу нет никакого смысла. Получаем обнадёживающую новость: наш знакомый Евгении, тетейский управляющий, должен приехать за охотничьим снаряжением, даю ему, на всякий случай радиограмму. Зашли домой к знакомому Вани Иннокентию Фаркову, в доме чистота и уют, он художник, занимается изготовлением сувениров, токсидермией и фотографией. Его молодая дочь поразила красотой и одухотворённым выражением лица …Нет, он тоже не может нас подбросить до Тетеи. Идём на другой конец посёлка к эвенку Кеше, в сенях здороваемся с женщиной, которая отвечает стоя спиной, заходим в грязную избу, внутри которой содержится телёнок. Кеша, по прозвищу Топорик, пьян, почему-то невзлюбил моего товарища Алексея, его хамство и похвальба просто противны. Он тоже не едет в ближайшее время в Тетею…Плетёмся уныло в гостиницу.
Пресвятая Богородица! В нашу комнату вваливается детина под 190 см ростом – это Евгений! Светлые длинные волосы, тёмные очки и улыбка, он обещает нам сногсшибательное путешествие по Тетее! Сразу начинается разговор о смысле жизни, как это по-русски! Чувствуется, что Евгению не с кем здесь разговаривать на эти темы, он немного давит на собеседника, считая свою точку зрения истиной в конечной инстанции. Дискуссия закончилась в третьем часу ночи и мы легли втроём, сдвинув две наших кровати.
На следующий день идём проворачивать дела Евгения, ведь это теперь и наши дела – едем вместе!
Идём к бичам расплачиваться за лодку, клянчить винт и свечи, вчера вечером Евгений уже не в силах был тащить лодочный мотор в гостиницу, и ночью местная мразь сняла с мотора винт и свечу. Люди, которых здесь называют бичами******, коренным образом отличаются от городских бомжей: они живут в лесу, в паре километрах от посёлка в зимовейках с баней, у них есть запасы продовольствия, в том числе на зиму, они владеют лодками, а самое поразительное то, что у них есть магнитофон (у меня в то время не было!) и они слушают Высоцкого. Эти бичи читают хорошие книги, в частности, я видел на полке Мопассана! Да, у них нет зарегистрированных домов, живут они случайными заработками, рыбалкой и охотой, у них нет «законных» жён и детей, очень даже может быть, что у большинства криминальное прошлое, но чем их жизнь хуже других?! Добавлю, что эти люди дали нам и винт от «Вихря» и несколько полудохлых свечей (оторвали от себя!), много ли цивилизованных людей способны на такой поступок по отношению к малознакомым людям?
Вечером идём в кино, наконец-то на нас кто-то обратил внимание – стайка местных девушек у клуба!
Посмотрели «Быть лишним» - мощно сделан, в такие минуты ощущаешь неодолимую силу киноискусства, которая сводит разные территории страны воедино. На следующий день снова хлопоты по отъезду: мы должны доставить охотникам на Тетее на весь зимний промысловый сезон, который здесь длится полгода, патроны, капканы и оружие, продовольствие они завезли сами в начале сентября. Мы также закупили продовольствие на три недели для себя, а Евгений ещё и на свою семью.
Утром 15 сентября отчаливаем, лодка явно перегружена из-за двух незапланированных пассажиров (нас с Лёшей), идём против течения сначала по Тунгуске. Наш командор Евгений прекрасно управляется с мотором. Мы получили от него на время экспедиции новенькие тозовки*******, предназначенные для будущих охотников, Лёша не оставляет надежды убить медведя и мы подшучиваем над ним, поскольку это первая охота в его жизни. Вот и приток Нижней Тунгуски река Тетея, по-прежнему движемся против течения, которое заметно ослабевает. Сразу же появляются утки, по которым мы безбожно мажем. Пылает пожар заката, краски в Восточной Сибири гораздо ярче, чем в европейской России, поскольку в воздухе значительно меньше влаги. Быстро темнеет и мы идём наощупь, освещения в лодке никакого нет. Наконец, мелькнул на правом берегу спасительный огонёк – зимовьё Брусненское! Подплываем к костру на берегу, здороваемся. Охотника зовут Яков Иннокентьевич, скуластое лицо которого говорит о преобладании эвенкийской крови.
Вокруг костра пекутся на рожнях******** преогромные караси – наш ужин, огромное преимущество такого способа приготовления, особенно для мужчин, в том, что не надо чистить и потрошить рыбу – зажаренную чешую просто сдираешь вместе с кожей, а внутренности выбрасываешь собакам. Яков Иннокентьевич - местный старожил, он рассказал нам как давным-давно двое урок убили местного охотника за 100 белок и бочку рыбы, такова была здесь в послевоенное время стоимость человеческой жизни…
Его зимовьё - типичный дом охотника, представляет собой избушку размером 4x3 метра, в ней двое полатей, устланных звериными и собачьими шкурами, на стропилах, поддерживающих потолок набиты гвозди, на которых висят шкурки ондатры, натянутые на деревянные распорки, в ближнем к входу углу располагается металлическая круглая печь-плита (летом пищу готовят на костре), на полках лежат пачки папирос, сахара, чая, крупы. Бог мой, как мало надо человеку для счастья! Сладко и крепко спали мы в этой избе!
Утром иду умываться на реку, природы оцепенела в каком-то ожидании и точно, немного погодя, бесшумно и торжественно пошёл первый снег близкой зимы, здесь, вдали от шумных городов, так ясно видишь прекрасную картину смены времён года.
Прощаемся с добрым Яковом Иннокентьевичем, человеком с миром в душе, живущим как часть природы, не разрушая её.
Вторая половина сентября – идеальное время для путешествия на северах, поскольку ночные заморозки уничтожают практически полностью мошку, также это лучшее время для охоты, когда молодняк уже подрос.
Следующая остановка - у палатки на берегу, иркутские геологи ведут электроразведку. Парень лет 30-ти по имени Шура сегодня кашеварит, угощает нас борщом и чаем со сгущёнкой. Подходят на обед другие члены геологической партии, среди которых выделяются два бородатых деда лет 60-ти, которые без умолку шутят и весело ругаются. В конце каждого сезона они клянутся всеми богами и чертями, что больше никогда не поедут в экспедицию, но наступает новая весна и Север снова властно зовёт их к себе…Более всего поражает тот факт, что люди в отдалённых местах очень тепло относятся друг к другу, готовы делиться всем. К нам тоже везде относятся по-дружески, хотя мы просто туристы и вряд ли ответим чем-то в будущем. Остро чувствуешь, что плохому человеку невозможно будет здесь ужиться, он должен будет либо измениться, либо уйти… Заправляемся у геологов бензином и едем дальше.
Следующая остановка – зимовьё Самуила. В зимовье чисто и радостно, горит гирлянда из маленьких лампочек, питающаяся от батареек. Совместный роскошный ужин из уток и рябчиков, невозможно забыть эти чудные вечера у костра! Ложимся в зимовье на полати, устланные шкурами и укрываемся тоже мягкими шкурами, совсем как первобытные люди!
На каждой остановке оставляем охотникам капканы и патроны, теперь наша лодка местами глиссирует. В следующем зимовье живёт эвенк с женой и ребёнком, в избе грязно и мрачно. Что ж, каждый живёт как умеет, самое трудное - повысить уровень культуры человека, на это уходит не одно поколение...
К вечеру добираемся до места будущей коммуны – деревни Тетеи. Вообще деревней это назвать трудно, из инфраструктуры имеется только изба с рацией, в европейской части России такие населённые пункты называют выселком или починком. Половина домов в этом выселке брошена, остальные представляют собой довольно жалкое зрелище, летом эвенки живут в чумах, поставленных во дворах этих домов. Дом управляющего, нашего командора, достаточно большой, примерно 6 на 5 метров, а главное – чистый и светлый. Нас встретила хозяйка Снежана – жена Евгения с двумя детьми 5-7 лет, мальчиком и девочкой. Размещаемся прямо на полу большой комнаты, на единственной кровати спят дети. Топим баню, воду носим прямо из Тетеи, смыв недельную грязь, чувствуешь себя заново родившимся. Вечером пьём чай с черникой, слушаем радио, играем в шахматы, читаем. Засыпаем и спим, как младенцы…
На следующий день едем за дровами на другой берег, с этим здесь нет никаких проблем – в лесу полно сушняка. Снежана жалуется на холод зимой, и я предлагаю сделать завалинку – сам и принимаюсь за это дело на следующий день. Отправляю радиограмму домой с просьбой выслать денег и пытаюсь безуспешно разговорить молодую радистку-полукровку – стена молчания, наверное, говорю не на том языке… Вообще здешние нравы славятся свободой: девочки с 13-14 лет живут половой жизнью, если гость понравится хозяину, тот может предложить ему на ночь жену или дочь. Это не следствие распущенности, а способ выживания народа, поскольку генетический материал слабо обновляется. Считается, что иметь даже внебрачного ребёнка от русского почётно, сами эвенки здесь малорослы, кривоноги и нет красоты в лицах, но это понятие относительное.
На следующий день, после обеда, взяв только ружьё, иду по лесной тропе поохотиться. За мной увязалась лайка, я был не против, а потом и в восторге - она стала сразу работать по дичи, убежит в лес и начинает лаять под деревом, на котором сидит глухарь или тетерев. Я реагирую, если только собака лает недалеко от тропы – можно легко заблудиться в незнакомом лесу. Стало смеркаться, я повернул назад о дошёл до развилки, которую не заметил на пути вперёд, сворачиваю наугад влево…Иду с полчаса и становится очевидно, что я здесь не шёл, деревня давно должна появиться, в темноте теряю самообладание, перехожу на бег (не хочется беспокоить наших в деревне) и …влетаю в болото выше уровня сапог…Прохожу в темноте кладбище эвенков: на деревьях висят выгоревшие на солнце узлы, очевидно с одеждой и принадлежностями умерших. Останавливаюсь и успокаиваюсь, решаю заночевать в лесу - спички у меня с собой. Рядом с тропой нахожу старое кострище эвенков с запасом дров – какой мудрый обычай! Развожу костёр и развешиваю мокрую одежду, собака стыдливо легла метрах в 10 от костра, наверное чувствует себя виноватой – уж она знала, что нужно было повернуть направо…На руках переношу её к костру - теперь амикан********* не страшен! Собака охотника не просто друг человека, она с ним представляет собой одно целое. Глядя на огонь, думаю о том, что человек должен бороться за существование, когда этого нет, он начинает заниматься всякой ерундой, надо проще подходить к вещам, плевать на многие условности…Дремлю, просыпаюсь, подбрасываю дрова, снова сплю, ночь выдалась тёплой, хорошо, что не было дождя. Светает, Мухтар (так я назвал пса) кого-то упорно облаивает – белка! Хладнокровный точный выстрел. Впервые в жизни обдираю и зажариваю белку на костре, съедаю её, мясо немного сладит, но довольно вкусно, обглоданный скелет, голову и внутренности отдаю собаке. Иду обратно, опускаюсь на колени около куста черники и жадно ем, ещё неизвестно когда выйду… Мухтар снова поднимает рябчика, стреляю метров с 30-ти – мимо, всё, теперь буду стрелять только наверняка, осталось 5 патронов и неизвестно когда выйдешь к людям. Дохожу до развилки и поворачиваю куда надо, тропа стала шире, встречаю заготовленные дрова, значит жильё близко. Вот и показалась деревня, от развилки всего в 10 минутах ходьбы! Вчера вечером меня пытались искать, стреляли, но я не слыхал ни единого выстрела – был за холмом, да и болото приглушает звуки.
Готовимся к отплытию вверх по Тетее, рубим с Лёшей дрова для семьи Евгения на всю долгую зиму. Отплываем, в очередном, практически пустом и грязном зимовье, пьяный эвенк добивает на брагу остатки завезённого на полгода сахара, жалуясь на соседей, которые якобы ловят не на своём участке, пока будет брага, он не в состоянии взяться за какую-либо работу, кроме собственного прокорма, потом начнёт охотиться… Такова страшная власть огненной воды над северными народами!
Не всегда удаётся ночевать в зимовейках, расстояния между которыми становятся всё больше, командор даёт команду на ночёвку на берегу реки. Налетает шквал с дождём, делаем чум из брезента и жердей, в котором ночуем.
Плывём дальше, река заметно сужается, всё больше перекатов, на которых очень просто остаться без винта. В зимовье на берегу небольшого озера, примерно в километре от реки, нас встречает ещё один будущий коммунар Еремей – высокий, сутулый, заросший красивой бородой парень. Видно, как Еремей любит лес, много знает о нём. Будущие коммунары: мой друг Ваня, Евгений (и его жена Снежана) и Еремей бывшие студенты факультета охотоведения. Их послали на практику на Тетею, здесь им так понравилось, что они решили пока что расстаться с институтом и пожить здесь. Еремей - немногословный и неконфликтный парень, пожалуй, у него есть шансы быть хорошим коммунаром, но Евгений – совсем другое дело, такие как он работают строго на себя и жить с ним в коммуне будет крайне трудно. В наших спорах с Евгением у костра, я не почувствовал, что он готов делать ближнему добро, он откровенно восторгался великим человеком Ницше. Его жена Снежана в Тетее - пока что единственная русская женщина, а коммунары вряд ли придут в восторг от эвенкиек, в такие места лучше ехать со своими подругами (которых пока нет!), слишком невелик выбор женщин на северах.
Едем дальше, делаем остановку на живописном берегу, совсем рядом изумительное озеро – Мурон, видим целую стаю белоснежных лебедей, рука не поднимается стрелять в такую красоту. Прибываем на конечный пункт нашего путешествия, на высоком берегу – база. Это большой дом, баня и лабаз**********.
Командор идёт к ручью, там должно быть мясо сохатого, которое заворачивают в тряпку и оно не портится в холодной воде, мяса почему-то не оказывается на месте…Леша, по обыкновению, сразу хватает ружьё и устремляется в лес, а я начинаю разгружать лодку. Вдруг раздался выстрел, а за ним дикий крик Леши: тащите ружья, убил! Мы хватаемся за ружья и бегом направляемся на крик Лёши. С опаской приближаемся втроём к какой-то чёрной туше – медведь! Его тело ещё подрагивает, на лбу красная точка крови. Делаем два контрольных выстрела в голову, но зверь был мёртв после первого выстрела. Убитый молодой медведь красив: миниатюрные ступни, совершенно чёрная шерсть и крупная голова. Искренне поздравляю Лешу – мечта сбылась! Он даже не понял в кого стрелял между глаз, пуля вошла перпендикулярно черепу прямо в мозг, иначе Лёше пришлось бы худо, медведь вытащил мясо сохатого из ручья и ел его во время выстрела. С однозарядными мелкокалиберными винтовками в одиночку никто на медведя не охотится – это чрезвычайно опасно!
Разделываем тушу, чистого мяса около 200 кг. Устраиваем пир: деликатес эвенков – сырая печень с солью, жареная печень, шашлык, чай со сгущёнкой. Курим у костра, тайгу освещает яркая Луна, тепло, счастливые минуты жизни! Лёша теперь просто не расстаётся с медвежьей шкурой, будет всю дорогу разминать, чтобы не засохла.
Высыпаемся, варим вкуснейшее медвежье мясо, неподалёку крупные вороны кружатся над внутренностями убитого медведя – везде жизнь! Иду в лес, здесь он прекрасен: высокие сосны, сопки, под ногами ковёр из крупной брусники, а на склоне холма царская ягода – клюква. Ложусь под сосной, греюсь на солнышке, как мало у современного человека таких беззаботных минут!
После обеда отплываем вниз по реке – возвращаемся, это намного легче. Снова гостим у Еремея, который очень расстроен тем, что медведь съел мясо лося, в качестве компенсации дарим ему лапу медведя килограмм на 40…Ночёвка в лесу, костёр разжигается из длинных жердей, параллельно постелям из лапника, над нами презентовый полог, примерно под углом 45 градусов, чтобы тепло костра шло на нас, ночь была уже такой холодной, что мы вынуждены были встать и подбросить дров в костёр.
Интересны названия местностей вдоль Тетеи на эвенкийском, которые созвучны североамериканским:Нерпок, Мусоскон, Мурон. Кунгур - явно тюркское слово, одно из значений которого ночевать (куну) в пещере (гар), есть город Кунгур в Пермском крае
Прибываем в Тетею, снова смываем недельную грязь в бане! Опять едем на лодке за дровами на зиму, я заканчиваю делать завалинку, здесь морозы ниже сорока - обычное дело. Прощаемся, как оказалось навсегда, со Свежаной и детьми, отплываем вниз по Тетее. Увы, дружеских отношений у меня с Евгением не получается, он явный эгоцентрик, кроме того, весьма медленно всё делает, а в таких суровых условиях это может иметь катастрофические последствия…
Следующую стоянку делаем в зимовье Юрьева, лайка радостно встречает нас, хотя хозяина нет дома, у неё и в мыслях нет охранять от кого-то дом. Мы располагаемся на ночлег, как дома, это один из прекрасных местных обычаев, вы можете не только переночевать, но и угоститься солью, чаем, рыбой, ягодой, грибами в отсутствие хозяев, которые будут только рады встрече с редкими здесь гостями. Но ваш долг также поделиться чем-то с хозяевами, особенно если они намекнут на нехватку чего-то, в нашем случае, мы делимся на стоянках мясом убитого медведя.
Плывём дальше и встречаем Юрьева с напарником – везут на лодке мотоцикл, оба очень жизнерадостные люди! Да, когда есть набитые тропы, можно передвигаться по тайге на мотоцикле. Думаю, психологически многим людям всё же легче проводить полгода в лесу с напарником!
В устье Тетеи встречаем снова геологов, у них сегодня большой праздник – прощальный банкет, завтра эспедиционный вертолёт заберёт их. Вдали, на Тунгуске появилась лодка, которую геологи встречают радостными воплями – везут! Конечно ящик водки! Наша медвежатина приходится весьма кстати. Весёлый народ геологи: вечные шутки, необидные подколы, рассказы. Вместо стола – большой брезент, посредине лампа от электрического генератора, пьём за всё хорошее на этом свете. Я не мог даже подумать тогда, что смогу через 9 лет в Иркутске увидеть снова этих людей, и всё благодаря этой чудесной поездке по Тунгуске и Тетее (буду работать в геологическом институте).
К геологам причаливает эвенк Алька, он едет в Ербогачён и согласен взять меня с собой. Едем затемно, на берегу горят огни редких костров, но вот, замерцали огни Доусона! Помогаю Альке донести вещи до дома его знакомых, потом иду в гостиницу, увы, здесь уже другие порядки – приходится уговаривать администратора впустить меня, и это при ночных отрицательных температурах! «О времена, о нравы!».
Сегодня 1 октября 1977 года – начало занятий в университете, хорошо бы опоздать только на неделю! Иду в столовую, на земле мягкий снежный покров, он ещё растает под неярким солнцем Севера, но уже лёг на полгода в лощинах, октябрь на северах – полноценная зима.Увы, в субботу столовая не работает, как и почта и денежный перевод можно будет получить только в понедельник, значит улететь сегодня или завтра не получится, к тому же во всём посёлке нет электричества, но разве это главное в жизни!?
Возвращаюсь в гостиницу, наслаждаюсь бездельем и цивилизованным теплом, читаю Есенина и Бунина, пишу, да, от бродячей жизни так приятно отдохнуть! Уже затемно вваливаются мои компаньоны, идём снова на берег Тунгуски за брусникой и вещами, снег, ветер и мрак… Кормлю друзей и пою горячим чаем в тёплом номере, хорошо, что я выехал раньше…
Последнее утро в Доусоне: снег искрится на солнце, ласково греет солнце, Тунгуска блестит первым льдом. Получаем переводы на почте и покупаем билеты на самолёт до Киренска, прощаемся с Евгением – благодарим его за всё! В 11 часов звучит команда «от винта», и мы берём курс на Преображенку, где выясняется, что Киренск закрыт ввиду непогоды, приходится высаживаться и терпеливо ждать у моря погоды…Наше терпение вознаграждено – приземляется экспедиционный вертолёт МИ-8 из Усть-Кута, и начальник экспедиции даёт добро! Пилот тоже отличный мужик, летал на Кавказе, потом захотелось северной вертолётной романтики и перевёлся сюда. Ему лет сорок, но юношеский оптимизм сквозит в каждой чёрточке лица, в каждом движении тела – истинный романтик! Не взяли с нас ни копейки - такие были времена!
Садимся в Усть-Куте на поезд Лена-Красноярск – курс на Запад. Дома, в южном городе я чувствовал себя какое-то время инопланетянином, ярко светило тёплое солнце, но…хотелось одеть сапоги и уйти бродить с ружьём по бескрайней тайге! Я написал своему другу Ване в армию, что был очарован красотой Тетеи, но жить туда не поеду по двум причинам: считаю необходимым закончить университет и не верю в счастливое будущее коммуны. А Лёша повесил медвежью шкуру дома на стене, каждому – своё!

​ Эпилог

Прошло 5 лет и я вернулся в родной уральский город. Мой друг Ваня годом раньше вернулся туда же с берегов Тунгуски, где прожил 4 года. Мы не виделись с ним 10 лет!
Колония, из 9 человек, включая троих детей, просуществовала два года. В конце второго года Евгений и Еремей съездили летом в отпуск на родину, за Уральский хребет и вернулись без копейки денег (колонисты не имели право тратить «свои» деньги без решения собрания коммуны)…Нехватка белых женщин привела к развалу семьи Евгения. Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Ваня мудро женился перед приездом на Тетею, заимел уже там ребёнка, стал классным охотником и набрался впечатлений на всю оставшуюся жизнь (впоследствии он стал писателем). В 1983 году я стал думать о том, где проживу остаток своей жизни, и выбор пал на Иркутск, а экспедиция на Тетею 1977 года сыграла решающую роль в этом выборе – Восточная Сибирь осталась в моём сердце! В 1986 я перешёл на работу в геологический институт Академии наук в Иркутске тоже под влиянием впечатлений от этой поездки.

Георгий Нуруллин, 02.10.2021, озеро Байкал

*до начала 20 века так называли эвенков
**Как аргонавты в старину
***небольшое речное пассажирское судно
****Холм, поросший сосной (эвенк.)
******Бывший Интеллигентный Человек
*******однозарядный мелкокалиберный карабин ТОЗ-16
********заострённая с обеих сторон палка, которая втыкается рядом с костром, на другую сторону палки нанизывается вдоль туловища рыба
*********медведь (эвенк.)
**********хранилище для продуктов, устроенное на высоте