СЮР РЕАЛИСТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ 70-х годов

СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
( из 70-х годов )

В обеденный перерыв я стоял в очереди в нашей рабочей столовой.

"Подайте мне стакан сметаны, пожалуйста", - сказал стоявший сзади в очереди.
Я сделал вид, что не услышал.
Человек повторил.
Я ответил, чтобы он сам взял стакан- слуг здесь для него нет, и, уже подходя к кассе, оглянулся - что за человек? И остолбенел.
Это был наш директор.

" Ну, всё, теперь меня уволят",- завертелось в голове.



Но меня не уволили.



Прошёл уже месяц, а меня всё не увольняли.

И как-то однажды в столовой директор снова оказался в очереди за моей спиной и сказал мне: "Прежде чем грубить или даже не дай бог посылать кого-нибудь матом, надо сначала иметь хорошее здоровье", - и больше ничего не сказал.
Я похолодел.
"Ну, теперь то уж точно уволят. Просто раньше он был, наверное, очень занят, и ему было не до меня".

Но меня всё не увольняли и не увольняли.



И в третий раз мы с ним встретились, и он сказал: "Поясняю. Хорошее здоровье надо иметь потому, что в таких случаях тебя могут начать бить, а без хорошего здоровья ты не сможешь защититься". Он сказал это так, как будто-бы предыдущие слова сказал только что, секунду назад, а ведь прошло уже месяца два.

А потом пошло, поехало, завертелось.
Он не оказывался больше за моей спиной, но, проходя мимо моего столика, где я уже сидел с обедом, непременно останавливался, ставил на него поднос с тарелками, садился и время от времени во время еды давал мне полезные советы, как правильно жить. Я смущённо молчал или иногда односложно поддакивал.
-А иначе вы пропадёте, молодой человек. Живя в природе и в обществе, надо знать их законы и соблюдать их, следовать им. Вы, молодая поросль, только что вступающая жизнь, должны учиться жить.

Проходившие мимо нас с подносами сотрудники нашего отдела или завотделом удивленно посматривали на меня, и лица их принимали многозначительное выражение.

-Он что, директор, родственник тебе?- спрашивали потом.
-Нет.
-А почему же ты тогда с ним всегда вместе за одним столом? И разговоры с ним ведёшь вась вась.

Завотделом ничего не спрашивал, а только стал всё более внимательней и вежливей относиться ко мне, а однажды вызвал к себе в кабинет и даже привстал над столом, когда я зашёл и сказал: "Ну, что ж, поздравляю вас. Теперь вы повышены в должности, и с сегодняшнего дня вы не просто инженер, а старший инженер, и зарплата, конечно, повышена соответственно. Очень хорошие результаты работы показываете".
-Да какие очень хорошие? Как обычно.
-Ну, не скромничайте, не скромничайте, результаты налицо, и это не только я, но и другие заметили.



Директор оказался добрейшей души человеком, и теперь давал мне не только полезные советы и наставления, но и часто вёл задушевные разговоры на различные темы, и я постепенно перестал робеть и тоже стал поддерживать разговоры. Однако же, какая-то неловкость и скованность всё-таки не оставляли меня, оставались, и это меня тяготило. И тогда я стал обедать в нашей столовой уже не каждый день, а всё чаще и чаще уходил в городскую столовую, которая была невдалеке.
Но однажды там случился странный случай, который вспоминается до сих пор.



Я поставил обед на поднос и направился к столику. Но вдруг раздался крик, скрежет и грохот. Я было подумал, что по пути наверно опрокинул чей-то поднос или столик, и что всё это как-то связано со мной или же каким-то образом относится ко мне, и оглянулся.
Но ошибся.
Крики, ещё более усилившиеся, доносились из подсобного помещения. Часть его в открытую дверь была видна из зала, и оказалось, что мойщица посуды вдруг начала эту посуду есть, ожесточённо, с остервенением разгрызая стекло и фарфор, ломая вилки и ложки. А тут же собравшиеся вокруг работницы,
громко крича, упрекали её в этом, говоря, что посуды и так мало.

Неприятный этот инцидент продолжался весь обед и отвлекал меня.

Наконец я покинул заведение, но какое-то непонятное, смутное чувство досады не оставляло меня. Я шёл по улице, и мысли вновь и вновь возвращали меня к этому случаю.

Я присел на скамейку, чтобы немного
прийти в себя и обрести душевное равновесие.

Напротив меня на другой скамейке сидел человек и читал газету. Внезапно ветка дерева рядом с ним хрустнула и упала.

Испуганная птица вспорхнула.

Ветка человека не задела, но он упал со скамейки и со звоном развалился на части, превратившись в груду металла - кучу винтиков, гаечек, шестерёнок, шарикоподшипников, тросиков, обломков двигателей, домкратов и других механических деталей.
Что за чудо!
Человекоподобный робот что ли?

Какое теперь к чёрту душевное равновесие!

Напряжение нарастало.



К тому же за углом кто-то вдруг истошно, пронзительно закричал. Я вздрогнул. А крик всё усиливался. Я расценил это как призыв о помощи и побежал. Каково же было моё удивление, когда я увидел, что в действительности ничего не происходит, а крик этот раздается из телефонной будки. Просто такова была манера этого человека разговаривать по телефону.



На работу с обеда в тот день я уже не вернулся, а позвонил и отпросился. Надо же было всё-таки наконец обрести душевное равновесие, а оно меня часто посещало в библиотеке Академии Наук, и я направился туда.
Я любил эту библиотеку. Там было чисто, светло, легко и спокойно, красиво. В читальном зале на столах даже стояли вазоны с цветами. За огромными этими, ещё дореволюционными столами могли сидеть по нескольку человек.



В библиотеке за одним столом со мной человек напротив вдруг стал так спешно записывать что-то, что стол так и заходил ходуном. Я переписывал в общую тетрадь стихи Элюара , делать это стало невозможным, и я пересел за другой стол, время от времени посматривая, однако, на странного, одержимого, фанатичного читателя. Стол продолжал раскачиваться и раскачиваться из стороны в сторону и уже стал то и дело перестукивать ножками, и в конце концов огромный вазон с цветами, не выдержав такого испытания на устойчивость, опрокинулся на пол и разбился. На человека, однако, это не произвело никакого впечатления. Движения же пишущей руки, выводившей на бумаге огромные буквы, всё увеличивались и увеличивались, и, наконец, не выдержав, развалился и стол.
Это опять взволновало меня, и, чтобы отвлечься, я перешёл в другой зал и взял подшивку газет.

Ко мне тут же подошёл человек с полным ртом железных зубов и стал что-то говорить. Потом он начал тянуть подшивку к себе и злобно скалиться. Это окончательно вывело меня из себя, я не сдержался и пнул его ногой. Он скатился по ступенькам, грохоча челюстями. Мне стало жаль его.
-Подождите, товарищ, - сказал я,- товарищ, возьмите.
Я догнал его, помог подняться, отдал ему газеты и вышел.



-Чёрт знает что сегодня, - думал я, шагая по улице,- чёрт знает что.