Монолог с солнцем

ПОНЕДЕЛЬНИК
Будильник безжалостно трезвонил. 06.30. Ровно. Ни секундой позже. Иначе время затянет, проглотит и выплюнет, а дальше опоздание, выговор, неприятный диалог с начальством, испорченное настроение, которое итак ни к чёрту. С такими ежедневными, назойливыми как мухи, мыслями он проснулся. Во рту отчётливо доминировал тошнотворный запах вчерашнего виски с приторными нотками сигаретного дыма. Он встал. Сходил в туалет. Дальше ванна. Почистил зубы. Почесал спину. На всё от силы 5 минут. Кухня. Минута на то, чтобы вскипятить чайник. Быстрая чашка противного растворимого кофе. Кружку он небрежно оставил в раковине, присовокупив её к уже образовавшейся эйфелевой башне грязной посуды. Коридор. Взял рубашку. Надел брюки. Набросил пиджак. Всё на автомате, на это давно не нужно тратить силы, а если повезёт то даже в определённый момент можно спать наяву, прибывая в сладостном анабиозе. Три минуты на то, чтобы спуститься на лифте. Пять минут, чтобы быстрым уверенным шагом дойти до остановки. Потом обязательно постоять минут 7 на остановке, с отсутствующим видом наблюдая, как остановочный комплекс наполняется людьми. С таким же отсутствующим видом. У которых также должно пройти 7 минут до своего транспорта. Затем автобус. Его любимая часть дня, когда он с остановки в автобус присовокупляет себя к тем, кто уже сидит, стоит, безучастно смотрит в окно, моргает с определённой частотой, зевает и смотрит в одну точку. В такие моменты он растворяется в толпе подобно капле масла в консервной банке со шпротами. Пробка. Как раз такая, чтобы не опоздать на работу, но успеть потратить остаток утренних сил на переживания и тревоги. Их никогда никто не показывает, потому что не принято показывать кино с финальных титров. А предсмертные конвульсии человеческих эмоций, каким-то чудом остающиеся у людей после сна, очень напоминают финальные титры кинофильмов. Такие же никому не нужные, на чёрном фоне, быстрые, так что не разобрать слов. Поэтому он, как и все, привык считать, что этих переживаний и волнений просто не существует. А потом… РАБОТА. РАБОТА. РАБОТА. РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
Бумаги. Договора. Звонки. Отчёты. Снова переговоры. Разбор полётов в кабинете начальника. Пара скомканных листов бумаги. Сломанный принтер. Буквы h и b, которые уже стёрлись на клавиатуре от активного печатания. Тонна извинений перед клиентами. Килограммы благодарностей другим клиентам, которые сделали заказ. Продажи. Продажи. П-Р-О-Д-А-Ж-И.
Он выпил шесть кружек мерзкого растворимого кофе. Остывшего, потому что каждый раз, когда он наливал горячий, предательски звонил телефон и – новый клиент, новый заказ, новые переговоры становились преградой между ним и чашкой тёмного бодрящего напитка. Каждый раз, когда он пил уже остывшую жижу, он скукоживался от противных ощущений и шаркал наливать новую порцию.
Когда на часах было уже около 22.00, он решил, что пора домой, хотя бы для того, что дома успеть доделать то, что завтра нужно отнести начальнику на проверку. Снова автобус. Последний автобус, в котором каждый день он видит таких же, как он: осунувшихся, понурых, в помятом пиджаке с пятнами холодного кофе, ровных, с отсутствующим видом и налётом усталости в каждом вздохе. В общем, НОРМАЛЬНЫХ. И этот автобус всегда ездил переполненным, так что люди фактически стояли друг на друге, дышали соседу в спину и тыкали наглым портфелем в чьи-то не к месту стоящие коленки. Придя домой, он кинул портфель в коридоре. Снял брюки. Рубашку отправил в корзину для белья. Зашёл на кухню. Вышел с кухни. Почесал спину. Быстро почистил зубы. Быстрый душ. Туалет. И, наконец, комната. Он быстро открыл ноутбук, прошёлся по ровным колонкам составленных ранее цифр. Отредактировал всё, что только можно было. Нужное – выделил, не нужное – зачеркнул, важное – подчеркнул. Распечатал отчёт, наслюнявив карандаш и не отрывая его от бумаги, быстро начертил график. Сложил в папку. Готово. С чувством выполненного долга, которое было больше похоже по ощущениям на несварение желудка, он плюхнулся на диван, как в облако безмятежности и всепоглощающего, безграничного счастья. Щёлк. И телевизор послушно показал картинку, на которой мужчина что-то говорил девушке. Щёлк. И ведущий, очень-очень быстро произнося слова, представил сидящую на диване гостью с рядом ровных белых зубов. Щёлк. И музыкант в окружении полуголых загорелых девиц прыгал и пел на шикарной яхте. Два круга почёта по всем каналам – и он выключил телевизор, и лёг спать. Прекрасный день.

ВТОРНИК
Будильник безжалостно надрывался. 06.30. Ровно. Он снова проснулся в плохом настроении. Он снова проснулся. Поспешно встал. Туалет. Ванна. Почистить зубы. Кухня. Кофе. Гора грязной посуды в раковине. Коридор. Шкаф-купе. Выбор рубашки. Брюки. Пиджак. Портфель. Лифт. Остановка. Семь минут. Автобус. Пробка. Когда он пришёл на своё рабочее место глаза от усталости уже закрывались, а руки опускались. Но вторая чашка кофе гротескно подняла его руки над клавиатурой, подобно деревянным конечностям марионетки, и послушно опустила на кнопки. РАБОТА. РАБОТА. РАБОТА. РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА.
РАБОТА. Потоки клиентов, заходящих и выходящих из офиса. Не затыкающийся телефон, специально сделанный из прочного материала, чтобы он не повредился от постоянного бросания трубки на базу.
Он бросал «до свидания, рады сотрудничеству» очередному клиенту, бросал трубку, чтобы снова взять её через мгновение с очередной мерзкой, надрывающейся трелью, чтобы снова взять в оборот очередного клиента своим «добрый день, чем я могу вам помочь?». Пачка разобранных бумаг, которая по идее должна была милосердно уменьшаться от очередной выполненной задачи, росла в геометрической прогрессии, как заколдованная. Кофе. Снова остыл. Ещё кофе. Остыл. Ещё. Ещё. ДА! Ещё! Не останавливайся! Мм… Он проглотил бурую, непонятную жижу, содержимое пятой кружки противного растворимого кофе, и понял, что смертельно устал.
На автомате он пришёл домой, на автомате кинул портфель в коридоре. Снял брюки. Рубашку отправил в корзину для грязного белья, присовокупив к одиноко лежащей там мятой рубашке с понедельника. Зашёл на кухню на автомате. Не найдя чистой кружки для кофе и посчитав бесполезной трату времени на то, чтобы вскипятить чайник, он вышел с кухни. Почесал спину. Почистил зубы. Душ. Туалет. Комната. Поработал над завтрашним планом звонков, нашёл трёх перспективных клиентов, отсортировал почту на «важное, срочное», «срочное, важное», «важное, но срочное», «срочное и важное». Распечатал статистику своей эффективности за понедельник и вторник для начальника. Сложил в папку. Готово. С чувством выполненного долга, граничащего с хронической усталостью и больше похожего по ощущениям на тахикардию, он стёк на диван. Просто подошёл к мягкому островку с подлокотниками, повернулся спиной и подогнул колени, чтобы оказаться где-то в центре этого приключения под названием «диван». Щёлк. И телевизор послушно показал картинку, на которой один мужчина что-то говорил другому мужчине. Щёлк. И ведущий щедро одарил улыбкой гостью, сидящую напротив него со скрещенными ногами. Щёлк. И музыкант в окружении других музыкантов с оголённым торсом резво прыгал и пел на красивом пляже. Один круг почёта по всем телевизионным каналам рая – и он небрежно выключил телевизор, встал, резким движением задёрнул штору и свалился спать. Просто подошёл к тому же дивану поближе, согнул колени и лицом упал в подушку, оставив одну ногу свешенной с края. Очередной прекрасный день.

СРЕДА
Каждый раз, когда он выходил из лифта на первом этаже и проходил мимо ровного ряда почтовых ящиков, он замечал в своём: пачку газет, писем из налоговой, каких-то каталогов. Всё это бумажное безобразие агрессивно торчало в разные стороны и как бы заранее предупреждало всех мимо проходящих об опасности. Одна дверь. Вторая. Все переходы занимают 4 секунды. Дверь из подъезда на улицу.
Каждый день с самого утра рядом с подъездом на скамейке ютились три-четыре сгорбленные старушки. Укутанные в мягкие платки на голове и плечах они оживлённо шептались, нарушая гармонию своего единообразного гула редкими всплесками рук и качанием головы из стороны в сторону. Он выходил из подъезда в одно и то же время ежедневно. Когда кто-то выходил из подъезда, гул становился более оживлённым и терпким. Старушки в качестве вежливого приветствия и пожелания удачного дня бросали ему в спину едкое: «Ходют тут. Деловые тут. Ходют и ходют, целыми днями ничего не делают. Вот молодёжь пошла». Он всегда это слышал, и всегда пропускал мимо ушей, так как у него не было времени и сил реагировать на них. Впрочем, не было даже мыслей о том, чтобы как-то отреагировать.
Через двенадцать минут автобус засосал внутрь через входные двери четырнадцать человек с остановки, оставив тех, кто ещё не выстоял положенные 7 минут. В транспорте уставшие от жизни и работы пассажиры играли в игру «Толкнули тебя – передай дальше, толкни соседа!». Играли бесстрастно. По правилам. Чётко следуя инструкции из названия. При этом тишину никто не нарушал, и все послушно качались в такт неровным дорогам и ухабам. За всю дорогу он успел толкнуть 8-летнего мальчика и взрослую женщину с огромной сумкой. Его остановка. Двери послушно разъехались в стороны. Он тут же вступил в лужу, по щиколотку замарав свои идеальные брюки. В такие моменты он не злился. Он думал, как одолжить беспроводную гарнитуру у коллеги из секции B, чтобы можно было сделать пару-тройку телефонных звонков клиентам, пока чистишь штаны в уборной. По пути в офис ему внезапно пришла гениальная идея, что можно совместить утренний душ с прослушиванием аудио-сводки по заданиям на день, которое рассылалось сотрудникам компании в 6.30 утра на рабочую и личную электронную почту, а для многих служило ещё и будильником. Так он сэкономит 1 минуту 25 секунд времени в офисе и сможет потратить их на что-то более приоритетное и важное.
Он обожал свою работу. Она давала ему уверенность в себе, своей нужности, уверенность в завтрашнем дне, стабильность. Работа была его призванием, его смыслом жизни, его жизнью. Он любил её так сильно, что однажды сделал простой выбор в пользу работы и развёлся с женой. Она отвлекала его и не понимала важности, глобальности его работы. И каждый раз, когда он шёл с работы домой к жене, он думал, что изменяет своей работе и испытывал чувство вины, больше похожее на межрёберную невралгию или остеохондроз.
В промежутке между 15.45 и 15.47 у него зазвонил телефон. Личный звонок. Звонил друг. Он как раз разбирал корреспонденцию, аккуратно вскрывая конверты, поэтому взял трубку.
- Привет! Меня повысили и добавили функционал! Надо отметить! – раздалось на другом конце провода. Монотонно. Лаконично. Информативно. КАК НАДО.
Он тактично полюбопытствовал у друга, сколько новых обязанностей ему добавили, и они договорились встретиться в баре сразу после работы. Через 4 часа после официального окончания рабочего дня они пришли в «XXXL» и сели за большой столик у стены. Они всегда садились за этот столик, когда посещали «XXXL». У них было четыре любимых бара: «VIP-Бистро», «Камон-бейби», «XXXL» и «Смиренный Звездочёт». Приходили они в эти заведения по очереди: один вечер в «VIP-Бистро», второй – в «Камон-бейби» и так далее. Потом ещё круг. И ещё. Важно было соблюдать заведённый порядок. В прошлый раз они были в «Камон-бейби» и пили виски. Поэтому сейчас настало время «XXXL». Он любил встречаться с друзьями, так как с ними можно было качественно обсудить работу, задания начальства, обязанности, дать советы по оптимизации рабочего процесса, получить от каждого друга по одному ободряющему похлопыванию по плечу. Они в очередной вечер поговорили о работе. Подробно обсудили новые обязанности. Разобрали по полочкам все нюансы заданий начальства. Дали ценные указания друг другу, на чём можно сэкономить время. Он поделился своей гениальной идеей про аудио-сводки во время утреннего душа. Обошлось без похлопываний. Он выпил много виски, поэтому решил покурить. Он часто курил сигареты, когда пил алкоголь. Сигаретный дым и обжигающая горло жидкость идеально сочетались в его еженедельном досуге, как незаменимые ингредиенты фирменного шеф-салата.
После полуночи он вернулся домой. Открыл дверь. Снял и кинул грязную рубашку в кучу нестиранного белья. Не раздеваясь больше и не помыв руки, он подошёл к дивану, согнул колени и свалился спать. Телевизор в этот вечер не работал. Впрочем, его мозг уже тоже. Очередной прекрасный день. Такой прекрасный, что хоть вешайся!

КАКОЙ-ТО БУДНИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СРЕДЫ
Пока он ехал в автобусе, играя в традиционную игру «Толкнули тебя, передай дальше – толкни соседа», он заметил, как мужчина в мешковатой одежде и натянутой на лицо кепке вытащил бумажник из сумки рядом стоящей женщины. Это видел не только он, но и половина пассажиров автобуса, моргающих с определённой частотой, зевающих и смотрящих в одну точку. Никто не проронил ни слова. Никто не отвернулся. Даже ни одна бровь не поднялась. Все лица, в том числе и его, оставались уставшими, бесстрастными, в общем, НОРМАЛЬНЫМИ. Такими, какими они должны выглядеть в 07.30 утра.
Покинув место будничного преступления, на своей остановке он тут же встал в склизкую грязь неизвестного происхождения. По стандартной схеме попросил беспроводную гарнитуру у коллеги из секции В. Заключил две сделки в уборной, пока чистил свои ботинки. Он заключил бы и три, но его отвлёк настойчивый монолог из кабинки. Мужчина в кабинке заключал сделку по телефону, видимо, не отвлекаясь на нужды организма. Задавал вопросы. Отвечал на них через пять секунд. Всё, как надо. Он дочистил свои ботинки и пошёл на своё рабочее место, думая о том, почему он сам до этого раньше не додумывался. Он входил в уборную пять-семь раз в день. Это дополнительно пять-семь сделок в день. Прекрасно.
Его работа в последнее время напоминала игру в бейсбол: скидываешь отчёт по выполненному заданию и пулей мчишься в кабинет начальника, как после удара битой о мяч бежишь до базы. Стоишь рядом с кабинетом, пока не раздаётся громкий голос начальника: «Ко мне в кабинет, живо!». Затем дважды стучишь в дверь. Приоткрываешь. Спрашиваешь, можно ли войти.
Он уже трижды за день сыграл в этот бейсбол, когда внезапно дверь кабинета начальника выплюнула очередной недовольный вопль, приглашающий его к деловой беседе. Впервые за последние два года он испытал эмоцию в послеобеденное время. Обычно остатки эмоций выходили подобно отходам жизнедеятельности организма ещё в транспорте утром. Его эмоция была липкая, бордовая, отдавала в сердце и лёгкие. Это был страх.
Он вскочил с рабочего места, за пару секунд перебрав в уме все выполненные задания и задачи «в процессе». За несколько секунд шестью большими шагами оказался рядом с дверью. Дважды постучал. Заглянул, извинился, зашёл. Начальник развёл руками, неумело улыбнулся и предложил ему присесть. Он сел на край предложенного стула напротив. Начальник медленно перечислил весь его функционал, все завершённые проекты, присовокупив их к списку его текущих заданий на месяц. Далее прозвучали три заветных слова, которые он мечтал услышать последние две недели. Возлагаем. Новую. Обязанность. Он испытал радость, граничащую с астмой и больше похожую на мигрень. Пожал руку начальнику. Пошёл обратно на своё рабочее место.
В промежутке между 15.45 и 15.47, как раз когда он разбирал текущую корреспонденцию, он сделал звонок другу. Друг участливо, то есть тихим, спокойным, ровным голосом, поинтересовался объёмом новой обязанности в разрезе всей выполняемой работы. Они договорились встретиться сразу после работы, то есть через 4 часа после окончания официального рабочего дня, и пойти в бар. В прошлый раз они были в «XXXL», значит пришло время пойти в «Смиренный Звездочёт». Маленький стол в центре бара. Бутылка бренди, две стопки. Счёт. Сразу же, чтобы в конце вечера не тратить время на ожидание официанта. Две тарелки непонятно чего с первой страницы меню. Он уже давно перестал различать вкус еды, все блюда для него были одинаково резиновые. Он заказывал и ел что-то лишь для поддержания жизни. А жить нужно, чтобы работать, естественно. Они в очередной вечер воодушевлённо поговорили о работе. Он рассказал подробности разговора с начальником. Детально обозначил новую обязанность. Они разобрали по полочкам текущие задания начальства. Поделились результатами работы за день. Друг с его обновлённым функционалом дал ему ценные указания, на чём можно сэкономить время. В этот раз похлопывание по плечу было. Правда, когда он подавился резиновой едой с первой страницы меню. Он выпил много бренди, поэтому покурил. Три сигареты. Шесть стопок. Вилка посередине тарелки с остатками еды. Оплаченный счёт. Они пожали друг другу руку, не пожелав спокойной ночи. Лучшие друзья.
После полуночи он вернулся домой. На автомате открыл дверь. Зашёл на кухню. Постоял минуту. Вышел с кухни. Не снимая грязной рубашки и не включая телевизора, он медленно подошёл к дивану, прикидывая варианты продолжения вечера, на автомате согнул колени и свалился спать.

ПОСЛЕ БУДНЕЙ
Он спал весь день. Проснувшись, он вымыл гору грязной посуды, скопившуюся в раковине. Постирал все рубашки из корзины с бельём. Спустился до почтового ящика, забрал и разобрал газеты, письма из налоговой, каталоги. Посмотрел телевизор от силы пять минут. Лёг пораньше спать. Прекрасный день, потому что на следующий день идти на работу.

ПОНЕДЕЛЬНИК
РАБОТА. РАБОТА. РАБОТА

ВТОРНИК
РАБОТАРАБОТАРАБОТАРАБОТА…

В КАКОЙ-ТО БУДНИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВТОРНИКА
Он проснулся, как обычно. Во рту пересохло. Он позволил себе отклониться от заведённого расписания и потратил три секунды на то, что провёл сухим языком по нёбу и зубам. Он чувствовал противное жжение на нёбе – последствия вчерашней встречи с водкой и другом. Выдавил часть воздуха из грудной клетки через рот. Скорчился от неприятного сигаретного парфюма. Туалет. Ванна. Кухня. Кофе. Коридор. Рубашка. Брюки. Пиджак. Входные ключи. Он впервые за десять лет остановился на мгновение и посмотрел на свою ладонь. Ключи холодные, тяжёлые. Гладкий металл. На автомате закрыл дверь. Лифт. Почтовый ящик. Пожелания удачного дня старушками, больше похожие на оскорбления с элементами нецензурной лексики и неологизмов.
Автобус. Пробка. Когда его переживания подходили к концу, по каплям выходя из него как из рваного пакета с молоком, в его глаза ударила внезапная полоска света. Это было настолько неожиданно, что он даже приподнял бровь и сказал лаконичное «О-о-о». Затем потратил силы и повернул голову в направлении источника света. У окна сидел и довольно ухмылялся мальчишка лет восьми. Он потратил ещё силы и посмотрел в глаза мальчишке, который не отвёл взгляд, а лишь дерзко подмигнул.
Он взорвался. Прямо в автобусе. Посередине толпы других пассажиров. Его накрыло сильной волной раздражения, злости, негодования с фрагментами желания отомстить и наказать обидчика. Внешне ничего не поменялось. Всё тот же автобус. Всё те же равнодушные, подёрнутые усталостью плечи людей. Но его разрывало на части внутри, и он совершенно не знал, что это и как с этим быть дальше. К счастью, на следующей остановке он вышел. Вступил в лужу. Специально. Ему понравилось в начале дня заключать несколько сделок в уборной. К тому же там можно было черпать вдохновение от людей в соседних кабинках.
Инцидент с мальчишкой не давал ему покоя. Он вновь и вновь испытывал КАКИЕ-ТО эмоции, сменяющие друг друга. Мыслями возвращался в автобус. Отвечал обидчику равнодушием. Жалел, что вообще повернулся. Жалел, что сильно приподнял бровь и теперь болят мышцы на лице. Жалел – и эта жалость была похожа на судорогу по всему телу и насморк. Одновременно. Так получилось, что ни ему, ни его другу не добавили нового функционала сегодня, и он пошёл домой. Слишком рано – сразу после окончания официального рабочего дня. Он хотел поработать спокойно дома над новым проектом и выпить нормального кофе, а не остывшую противную жижу. Благо, чистые чашки на кухне ещё оставались!
На автомате он пришёл домой, на автомате кинул портфель в коридоре. Снял брюки. Рубашку отправил в корзину для грязного белья, присовокупив к уже лежащим там мятым рубашкам с понедельника и вторника. Зашёл на кухню на автомате. Вышел с кухни. Почесал спину. Зашёл в ванну. Вернулся в коридор. Что-то привлекло его внимание. Из коридора он осторожно выглянул и посмотрел на стену. Там невероятным образом отразился рисунок от шкафа-купе: вытянутые квадраты, плавные линии… Он прошёл дальше по коридору, ища нежданного художника волшебной картины во всю стену. На кухне в окне издалека было видно красное пятно, очертания которого как будто пальцем неумело размазали по уровню горизонта. Он вспомнил, что это называется «солнце». Он прислонился спиной к стене, сполз вниз и уселся на пол, не сводя глаз с заката. Подогнул одну ногу, рукой взъерошил волосы и приклеил воображаемым клеем локоть этой руки к колену согнутой ноги. Он вышел из оцепенения и убрал улыбку с лица, когда в квартире уже было привычно темно. Не включая телевизор, он разделся. Во рту не было алкогольного жжения и тумана сигаретного дыма. В мозгах дыма тоже не было, как и не было планов на завтрашний день. Мышцы лица побаливали от ожившей мимики. Он поставил будильник на 05.00, неумело улыбнулся и лёг спать.

16 августа 2016 года
Будильник известил о начале нового прекрасного дня. 05.00. На полтора часа раньше, чем обычно. Сходил в туалет. Почистил зубы в ванной комнате. Надел удобный тёплый свитер, найденный на самой высокой полке, глубоко на дне стопки не используемой одежды. Чистая белая рубашка и брюки остались отдыхать на кровати. Взял термос с имбирным чаем, найденным среди специй и сваренным на скорую руку по инструкции на пакетике. Наверняка, получилось вкусно. Сдернул с дивана мягкий плед и засунул в рюкзак. Ключи. Он закрыл входную дверь, подмигнув ей на прощание. Нажал кнопку лифта. Ухмыльнулся и пошёл по лестнице пешком вниз. Наобум вынул из своего почтового ящика пару каталогов и засунул в рюкзак. Он уверенно распахнул дверь подъезда… и пошёл на близлежащее озеро встречать рассвет. Оно находилось в нескольких минутах от его дома, но он никогда не был там. Потому что работал.
Он сидел на каталогах, расстеленных на земле подобно покрывалу. Он кутался в мягкий плед и в руках крепко сжимал термос с горячим, чуть горьковатым, насыщенным чаем. Все окружающие звуки стали громче, сочнее, они перестали быть просто однообразным гулом. Плеск воды. Пение птиц. Шелест деревьев. Его ровное дыхание. Когда на небе показались первые лучи солнца, он отложил крышку термоса, которая заменяла ему кружку, и начал говорить…

Привет, Солнце! Не поверишь, я и забыл, какое ты прекрасное и яркое! Забыл, как сильно я тебя любил раньше… Как жмурился тебе, лёжа на собственном балконе. Как моя жена каждое утро выставляла под твои лучи горшочки с многочисленными цветами и лучезарно улыбалась. Как ты милосердно предупреждало меня в лихой юности о наступлении нового дня, когда я проводил ночь с очередной своей безумной влюблённостью. Давно мы не виделись, знаю… Работа-работа, ухожу засветло, возвращаюсь домой, когда ты уже отдыхаешь… Знаю-знаю, меня это не оправдывает. Вот твою подругу Луну я вижу ежедневно, но она вряд ли говорила тебе, что я скучаю…Я безумно скучаю по тебе, Солнце! Но хуже всего, что я совсем забыл, что ты не только на небе, но и в сердцах. В моём сердце. В сердцах людей. В доброте, любви, нежности, дружбе, благодарности родителям, объятиях, в поглаживании кота по мягкой спинке, в каждом глотке свежесваренного латте, в случайной улыбке прохожего, в прощении, в мире… Мне так тепло и легко сейчас, Солнце! Нет, я не плачу, это всё подлый горький имбирь. Я, видимо, его не правильно заварил, балда. И у меня впервые за много лет болят брови, представляешь? Я слишком часто их вчера приподнимал. Солнышко моё!!! Спасибо тебе! Спасибо за всё!

Он говорил вслух, потом ещё больше подумал и сказал про себя. И всю дорогу от озера к дому он улыбался, не в силах сдерживая вновь нахлынувшие чувства и эмоции: РАДОСТЬ, ВДОХНОВЕНИЕ, ГАРМОНИЮ. Быстро забежал домой, переоделся и снова спустился пешком по лестнице. На первом этаже он столкнулся с колонной старушек, укутанных в мягкие платки на головах и плечах, недолго думая, распахнул перед ними дверь подъезда. Склонился в символическом поклоне и присовокупил к своей улыбке очень доброе «Дамы, прошу!». Старушки заулыбались, поглядывая друг на друга, и чуть ли не хором откликнулись: «Спасибо, милок, здоровья тебе!». До остановки он практически долетел. Решил не ждать 7 минут, а пройтись до следующей остановки, размять ноги. Как раз к тому моменту, как он подошёл к следующей остановки, двери автобуса распахнулись и забрали его и ещё десяток пассажиров в салон транспорта. Через четыре остановки он сел на освободившееся место, увидел в окне солнце и игриво подставил под его лучи зеркальную поверхность циферблата наручных часов. Они тут же откликнулись радостным солнечным зайчиком, который прошёлся по стенам и потолку автобуса как акробат со стажем. Недолго думая, он повернул поверхность часов так, чтобы солнечный зайчик плясал на руке хмурой девушки, сидящей в левом ряду, на расстоянии четырёх вытянутых рук от него. Девушка обернулась, брови на её лице были приподняты, в глазах плясали злобные огоньки. Впрочем, больше ничего не выдавало её раздражения. Он расправил рукав пиджака, спрятав под него часы. Отвернулся к окну, любуясь пейзажами города. Мысленно пообещал себе больше никогда не забывать про Солнце и улыбнулся. Прекрасный день. ПО-НАСТОЯЩЕМУ ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ!