Благими намерениями

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою» –
Сергей Есенин

Большую часть жизни я прожил в Советском Союзе, но представить его одной страной мне трудно. Как будто всё в нашей новейшей истории переплелось – великие свершения и разочарования, героизм, злодеяния и самоотверженность людей. Мы преуспели в чествовании побед предшествующих поколений, а вот о «чёрных страницах» пусть и много известно, но на государственном уровне до сих пор не принесено покаяния за преступления против собственных граждан – или сложная международная обстановка виновата, либо культ личности Сталина, то кровопролитная война и необходимость жёстких мер для восстановления народного хозяйства. У россиян такая стать – «прежде думать о Родине, а потом о себе». Но чем оправдать раскулачивание и выселение народов? Наверное, поэтому жизнь мне кажется состоящей из отдельных глав – светлых и мрачных, что связано не только с личностями вождей и событиями, но и состоянием моей души. Я склоняю голову перед родителями, сумевшими в трудных условиях вырастить меня и трёх моих сестёр, а также обеими бабушками, овдовевшими в лихолетье Гражданской войны, имея на двоих полторы дюжины детей, а потом отдавших на жертвенный алтарь Великой Отечественной войны шестерых сыновей.
Своё детство я достаточно подробно описал в повествовании «Родом с Уралмаша» и, хотя оно было у меня не хуже, чем у большинства моих сверстников, тягостно снова возвращаться в эпоху послевоенных невзгод и утрат, страха репрессий и лживой пропаганды. Последней мне хватает и в наше время, а за всё лучшее в детские годы я прежде всего обязан родителям. Этапы «застоя», пятилетки «пышных похорон» и затеянной Горбачёвым «перестройки» не примечательны чем-то выдающимся, поэтому многое стёрлось из памяти. А вот с чувством ностальгии я долгое время вспоминал хрущёвскую «оттепель» начала 60-х годов и особенно один год из своей юности, когда учился в восьмом классе.
Наступающий 1961-ый год мой отец, переживший с малолетства сиротство и притеснения из-за «поповского» происхождения, назвал в новогоднюю ночь мистическим, поскольку это число является «перевёртышем» – в его написании число 19 выглядит как 61 наоборот. Это был год проведения исторического XXII съезда КПСС, провозгласившего народу построение в СССР коммунизма через 20 лет, а я, несмотря на то, что мои родители из репрессированных советской властью семей, был юношей с коммунистическими убеждениями и моей любимой была песня со словами «жила бы страна родная и нету других забот». Тогда же в честь 22-го партсъезда переименовали улицу Ворошилова, на которой проживала наша семья. Я готовился к вступлению в комсомол, приуроченному к годовщине рождения вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Не внял пессимизму отца насчёт обещания коммунизма, сказавшему мне: «Не верь сына – обманут». Откуда мне было знать, что два моих двоюродных деда священника были убиты красными летом 1918-го года, если об этом не вспоминал отец, потому что сам не ведал, ибо осиротел в 1921-ом году. Только через полвека от дальнего родственника, составлявшего родословную семьи, стало известно, что братья деда Сергея Александр и Константин были канонизированы церковью в 2002-ом году, как священномученики. Икона с их ликами, написанная на пожертвования потомков, размещена в иконостасе Свято-Троицкого кафедрального собора Екатеринбурга. Я не знал, что второго родного деда Фёдора расстреляли в 1919-ом году как заложника местные «чекисты», когда маме было три года, после чего бабушку с девятью детьми выселили из дома, несмотря на то, что старший сын Иван погиб, будучи красногвардейцем, в начале Гражданской войны.
Это был год, когда ко мне пришла первая любовь к старосте класса Ирине, бывшей круглой отличницей, от которой я старался не отставать. Но признаться ей в этом я так и не осмелился, хотя в тайне страдал. Думал ещё успею, да и робел. Тогда с нами уже проводили беседы «О девичьей чести и мужском достоинстве». Собственно говоря, в комсомол я больше из-за неё стремился, поскольку она раньше меня на полгода вступила в его ряды и агитировала последовать её примеру, а я это воспринял, как неравнодушие ко мне. Даже, когда в её присутствии заполнял анкету кандидата в члены ВЛКСМ, то в графе о принадлежности к полу я с трепетом написал слово «муж».
Год начался с денежной реформы, выражавшейся в деноминации рубля, то есть с 1 января за дореформенный рубль давали 10 копеек. Об этом за несколько часов до наступления Нового года узнала мама, работавшая бухгалтером в госбанке, сообщив домой, что монеты номиналом 1, 2 и 3 копейки останутся в обращении. Взяв у отца все имевшиеся в наличии деньги, которых в семье никогда не было много, я побежал менять их на мелочь в газетных киосках довольный своей предприимчивостью, не понимая подвоха, совершённого властями под руководством Никиты Хрущёва. Поскольку с деноминацией пересчитали соответственно все цены, а вместе с ними зарплаты трудящихся, пенсии, стипендии и пособия, тогда как большинство жило не очень богато, то мало кто обратил внимание, что вскоре покупательная способность рубля по отношению к импортным товарам и ювелирным изделиям из драгметаллов снизилась более чем в 2 раза.
Но не только от этого пострадали советские граждане. Несмотря на заверения, что происходит всего лишь обмен старых денег на новые, частный рынок отреагировал на эту реформу по-особому: если в государственном секторе цены пересчитали с уменьшением ровно в десять раз, то на рынке они изменились примерно в 4,5 раза. Рынок ведь не обманешь. Так, если в декабре 1960-го года картофель стоил в госторговле 1 руб. за килограмм, а на рынке от 75 копеек до 1 руб. 30 коп., то в январе, как и было предписано реформой, магазинный картофель продавался по 10 копеек. Однако картошка на рынке стоила уже в среднем 33 копейки. Подобное происходило с другими продуктами, особенно с мясом – впервые после 1950-го года рыночные цены вновь намного превысили магазинные. К чему это привело? Да к тому, что магазинные овощи стали терять в качестве, а мясо в уральских магазинах (и не только у нас) вообще исчезло из свободной продажи. Завмагам оказалось выгоднее «сплавить» качественный товар рыночным спекулянтам, а «маржу» между закупочной ценой барыг и государственной положить себе в карман. В результате люди чаще стали ходить на колхозный рынок. Все были довольны: и завмаг, и спекулянт, и торговое начальство, у которого было всё нормально в отчётах, а с ним магазины, ясно, делились выручкой. Кроме покупателей, которым доставалась некондиция. Подорожало почти всё – коробок спичек вместо 8 копеек стал стоить одну копейку, школьная тетрадка стоившая 13 копеек продавалась за две копейки и так далее, включая детские билеты в кино.
Естественно, на это я не обращал внимания. Какие тогда снимались добрые фильмы, например: «Человек-амфибия», «А если это любовь?», «Алые паруса», «Девчата» и др., и все в 1961-ом году. Советский Союз совершил триумфальный полёт в Космос Юрия Гагарина и была всеобщая эйфория населения от того, что мы оказались первыми в мире (советские люди в то время относились к достижениям страны как к личным успехам, в отличие от нынешнего, когда выдающихся свершений практически нет). Репортажи об успехах страны, особенно о победах советского спорта на международных соревнованиях, я с увлечением смотрел по телевизору, появившемуся в нашей семье. Отец получил в черте города земельный участок в коллективном саду и мы на четырёх сотках копали, сажали, пололи, собирали урожай и строили скромный дом. Времени для развлечений почти не было. Меня приняли в комсомол, а потом объявили, что после окончания 8-го класса обучение продолжится в другой школе-одиннадцатилетке с профессиональным уклоном, чтобы параллельно со средним образованием освоить профессию слесаря-сантехника. После сдачи выпускных экзаменов оказалось, что Ирина подала документы на поступление в радиотехникум и я последовал туда же, но меня не пропустила медкомиссия из-за близорукости. Хотя я обходился без очков, но мне отказали и в горно-металлургическом техникуме, где тоже работала медкомиссия.
В то время практически во всех техникумах были строгие профессиональные требования к состоянию здоровья. Получалось, что слесарем-сантехником можно быть, имея руки-ноги, и нельзя работать мастером в литейном цехе или техником в заводской лаборатории в очках с линзами больше полдиоптрия. Но сантехником я быть не желал и поступил в политехникум, где достаточно было представить медицинскую справку формы №286, в которой не составляло труда исправить остроту зрения на нормальную, что я и сделал, а на вступительных экзаменах пользовался осколком очкового стекла, скрываемым между пальцами правой руки, облокачиваясь на парту, как бы изображая задумчивость. Точно так я поступал потом на занятиях и учился прилично, ибо был не дурак. Однако, когда на уроках поднимали с места я бывало затруднялся с ответом при демонстрации наглядных пособий, правда сессии сдавал успешно. Но после первого семестра была медкомиссия, на которой я сумел обойти женщину-окулиста и «нарисовал» в обходном листке её подпись. Пришлось вынужденно учиться попирать коммунистические принципы, не нанося вреда обществу. Угасла и моя первая любовь, хотя я иногда встречался с Ириной по утрам в автобусе, когда ездил с пересадкой на занятия.
Всё же после следующего семестра на очередной медкомиссии мой подлог был разоблачён той же окулисткой, но она лишь пожурила меня за подделку подписи, пообещав приходить на занятия с проверкой, ношу ли я очки (такого снисхождения не было проявлено к моему отцу, скрывшему при поступлении в Красноуфимский сельскохозяйственный техникум своё происхождение и, несмотря на то, что он уехал из родного села почти на 400 км, кто-то на него донёс и ему пришлось бежать в Свердловск к проживавшей там старшей сестре, где в 1931-ом году поступил в фабрично-заводское училище при строившемся Уралмашзаводе). Однако надеть очки на виду парней группы я так и не решился, да и окулистка не исполнила своего обещания.
А я между тем поступил по «блату», минуя экстерном девятый, сразу в десятый класс вечерней школы рабочей молодёжи, о романтике обучения в которой был снят замечательный четырёхсерийный художественный фильм «Большая перемена». Это была увлекательная пора, когда я учился с целеустремлёнными молодыми людьми, ответственно относившимися к учёбе. В итоге я сэкономил один год обучения по сравнению со сверстниками, перешедшими после 8-го класса в школу-одиннадцатилетку. В техникуме об этом, естественно, не знали и выпускные экзамены за среднее образование я одновременно сдавал с летней сессией. В этом же году я был принят на металлургический факультет Уральского политехнического института и сэкономил ещё два года, но уже в сравнении с техникумовскими «однокашниками», поскольку там срок обучения был 4 года (а может и больше, так как в УПИ была военная кафедра и я «откосил» от призыва в армию). Кое с кем из парней, прошедших после окончания техникума воинскую службу, я потом виделся на металлургических предприятиях, но, похоже, никто из них не получил высшее образование.
Хоть мне и приходилось приспосабливаться к «среде обитания», я всё же долгое время после окончания школы старался жить в соответствии с принципами «Морального кодекса строителя коммунизма». Даже окончив институт, при устройстве на работу я не стал, как молодой специалист, становиться в очередь на получение квартиры, поскольку верил, что получу обещанное XXII съездом партии жильё, как только заведу семью. Да и строительство пятиэтажных «хрущёвок» шло стремительными темпами. Однако, постепенно нарастало раздражение от инициатив «Никитки», как стали называть в народе Хрущёва, по реализации воплощения коммунизма в жизнь при последовавшем вскоре ухудшении её уровня. Просочились слухи, что в июне 1962-го года в Новочеркасске из-за произошедшего повышения цен на основные продукты питания были расстреляны на городской площади десятки протестующих трудящихся. Об этом мало кому стало известно в стране, да и трудно было поверить в такое злодеяние после провозглашения построения социализма. Вскоре и у нас на Урале из-за неурожая зерновых ввели талоны на пшеничный хлеб. С каким удовольствием я доедал манную кашу за годовалой племянницей, когда старшая сестра попросила приглядеть за ней во время моих каникул! Было даже, что учащихся отправляли в лес для заготовки веток с листьями на корм скоту.
И на международном уровне происходило нагнетание напряжённости с США. Когда в октябре 1962-го года случился Карибский кризис из-за размещения Советским Союзом на Кубе ракет с ядерными боеголовками, я почти сутки просидел по тревоге на сборном пункте в готовности к эвакуации из Свердловска в сельскую местность. Было ощущение реальности атомной войны, сказавшееся вместе с рядом других причин на снижении рейтинга лидера страны. Про Хрущёва стали ходить злые анекдоты, поэтому когда в 1964-ом году на октябрьском пленуме ЦК КПСС он был смещён с занимаемого поста, это было встречено многими с воодушевлением. Однако от этого заметных улучшений благосостояния людей не произошло. Похоже, справедлива гипотеза, что «в России каждая последующая власть хуже предшествующей по принципу отрицательного отбора в её вертикали» и она подтверждается современной действительностью. Наступил «застой», сопровождавшийся тотальным дефицитом практически всего, а вслед за этим по новому кругу начались преследования за «инакомыслие». Ждали разочарования и после окончания УПИ, хотя я устроился в престижный научно-исследовательский институт и поступил в целевую аспирантуру. Претензий по работе ко мне не было, но оказалось, что для продвижения и получения преференций недостаточно было добросовестного выполнения должностных обязанностей, а за квартиру мне предстояло судиться с администрацией института, чему посвятил повесть «Гадания на собачий год, или дела квартирные». Так я стал «инакомыслящим», написав в 1974-ом году стих:

В магазине очередь с утра,
Мне ещё стоять не меньше часа,
Ропщет, возмущается толпа –
Всё равно на всех не хватит мяса.
Вряд ли мне сегодня повезёт,
Будет есть другой говяжью холку,
«Год определяющий» идёт –
Не видать от коммунистов толку!»

За него тогда вполне можно было получить «политическую» статью, окажись я вовлечённым в диссидентское движение, которое ширилось в то время. Но Бог уберёг, а ведь в том году по инициативе «узников совести» мордовских и пермских лагерей 30-е октября было объявлено «Днём советского политзаключенного», который до сих пор отмечают голодовками в местах лишения свободы.
Окончательно мне глаза раскрыла Люба, работавшая со мной и вышедшая замуж за москвича – сына сановного чиновника. Я часто ездил в служебные командировки в Москву и однажды встретил её в министерстве, где она поведала мне о нравах властной элиты. На жизнь Люба не жаловалась, но видно у ней накопилось то, что не могла высказать в своём окружении – всюду были лицемерие и ложь. В это время про коммунизм уже не вспоминали и ходячим стало выражение – «ты что ли с Урала?». А я и в самом деле с Урала, и из каждой командировки возвращался с туристическим рюкзаком наполненным «под завязку» продуктами питания: мясом, сгущённым молоком, рыбными консервами, цитрусовыми фруктами и т.д. Особо раздражало, когда я видел в Киеве на прилавках импортные продукты, как например голландское топлёное масло и др. А ведь в СССР Украина считалась «житницей» страны. Но, хотя меня называли там «через губу» даже «пимом сибирским», мне удавалось заинтересовать министерских чиновников и руководителей предприятий-партнёров участием в прибыльном проекте. Тогда ещё не было повальной коррупции и достаточно было включить стоящего у «кормушки» ответственного клерка в патент на изобретение. Получить «маржу» он мог рассчитывать только при наличии экономического эффекта в случае внедрения в его ведомстве моей разработки. Иначе говоря, имел «долю» за содействие прогрессу. И такое случалось.
С приходом к власти Горбачёва и начатой им перестройки появилась надежда на радикальные изменения. Я даже повесил его портрет на стене за собой и активно участвовал в общественно-политических мероприятиях. В институте меня избрали в Совет трудового коллектива и мы на конкурсной основе поменяли руководство. Но активность масс, кем-то умело манипулируемая, привела в 1991-ом году к роспуску Советского Союза в Беловежской пуще тройкой президентов «самостийных» республик. Вскоре я почувствовал свою никчёмность, работая на государственном предприятии, поскольку появившиеся «небожители» стали считать себя хозяевами всего того, что создавалось трудом нескольких поколений, и предпочитали иметь дело с распорядителями финансовых средств, чтобы иметь гарантированный «откат» от суммы договора, независимо от результатов. Партноменклатура под прикрытием приватизации личного имущества граждан присвоила общенародную собственность и природную ренту, уничтожив продекларированные социальные завоевания. И, если до этого люди сетовали на советскую власть за невыполненные ею обещания, то теперь им и обращаться стало не к кому. Пришлось и мне приспосабливаться к выживанию в рыночных условиях «дикого» капитализма, организовав при своей лаборатории малое научно-производственное предприятие по внедрению на сети железных дорог СНГ собственных разработок, защищённых патентами на изобретения и отмеченных дипломами Центрального выставочного комплекса «Экспоцентр». Воспользовавшись свёртыванием производства на заводах оборонного комплекса, я практически по цене металлолома купил несколько станков, разместив их в экспериментальном корпусе при лаборатории, где параллельно с научной деятельностью освоил выпуск технологического оборудования для вагоноремонтных предприятий. Этим бизнесом приходилось заниматься, балансируя на грани соблюдения закона, поскольку в расчётах с заказчиками не обходилось без «откатов». И он был успешным пока партнёры имели хозяйственную самостоятельность. Когда же начались, так называемые тендеры при заключении договоров, то стали побеждать те, у кого была крыша выше, вплоть до Москвы. К тому же меня обложили непосильной арендной платой за занимаемые производственные площади и после дефолта 1998-го года мне пришлось закрыть «лавочку». Таких не по своей вине разорившихся предпринимателей были десятки тысяч. А принимаемые ныне меры по борьбе с пандемией коронавируса доконают малый бизнес.
Подобного в советское время я и в страшном сне не мог представить. Как говорится, «имея – не ценим, а потерявши, плачем». Выше приведенный «гастрономический» стих эпохи «застоя» я осовременил, дописав восьмистишием:

Мог ведь на базар сходить тогда,
Пять целковых стоило там мясо,
Денег не хватало мне всегда,
Но роптал в те годы я напрасно.
Даже ливерная колбаса,
Что употреблял в окрошке с квасом
Перетянет ныне на весах
«Докторскую» по содержанью мяса.

И если по потреблению мяса покупательная способность нынешних россиян примерно такая же, как советских трудящихся, то относительно транспортных и коммунальных расходов, не считая лечения, средняя зарплата по стране должна быть теперь не менее 120000 руб./мес., вместо нынешней в 30000 руб. При недавнем же социальном опросе граждан её желательный размер был назван равным даже 157000 руб./мес. Выйдя на пенсию, часто ловлю себя на чувстве тоски по главным достижениям той эпохи – социальным гарантиям, дающим уверенность людям в своём будущем. Каждый трудящийся знал, что его не выбросят за долги на улицу без предоставления другой жилплощади, да и безработицы не было, ибо труд считался гражданским долгом; у малообеспеченных родителей не отбирали детей, вместо оказания помощи; женщины не боялись стать матерями-одиночками и пенсии при большом стаже работы хватало на достойную жизнь. Ныне же государство, паразитируя на достижениях советского народа, норовит лишить нас последних прав, позволяющих каждому считать себя ЧЕЛОВЕКОМ. Поэтому ностальгия по советскому периоду жизни нашего общества никогда не пройдёт, поскольку в преданиях и легендах передаётся в эстафете поколений лучшее.

P.S. Распад СССР случился ровно через 30 лет после памятного 1961-го года и 1991-ый год представляется мне тоже мистическим, каким казался моему отцу тот год моей юности. В его написании также «единицы» и «девятки» (если считать «шестёрку» перевёрнутой «девяткой»), а суммы цифр начала и окончания равны 10, причём расположение их является зеркальным отображением. Согласно нумерологии 10 является числом совершенства и символизирует завершенность всего, то есть законченность.
Может поэтому Советский Союз и «скончался» в 1991-ом году после 69-ти лет своего существования? Точно такой была в том году и средняя продолжительность жизни советских людей. Не стало ровесников, а вместе с ними исчезла и страна. Так и люди в старости уходят, когда им становится не с кем общаться.
Новый 2021-ый год начался с очередного повышения цен, к чему нынешнее поколение «россиян» привыкло с рождения. В конце его исполнится 30 лет, как не стало Великой страны, а значит предстоит юбилей де-факто независимой России. Интересно, каким он будет? Хотя понятие «независимость» достаточно двусмысленное. Может быть всё-таки лучше быть зависимыми от тех, кто нам нужен и в той же мере нуждается в нас. Ведь существует другое понятие – «братство народов», не раз выручавшее в судьбоносные времена Россию. У меня на это есть и личное суждение. Более 12-ти лет тому назад я овдовел и стал независимым от своей супруги, но готов отдать всё на свете, чтобы любимая Людмила, бывшая у меня единственной женщиной, всегда находилась рядом со мной – здесь и там.