Беспроигрышный вариант.

Старинные часы с медными блестящими гирьками, давно служа украшением дома, чуть вздрагивали от ударов часто закрывающейся узорной дверки. " Ку-ку-ку…"— звонко и тревожно, словно выпав из гнезда и прося о помощи, кукушка объявляла двенадцатый час. В проходной светёлке, оклеенной бумажными обоями, немолодая, но соблазнительно красивая для своих лет женщина с улыбкой смотрела на подкрашенную яркой краской маленькую птичку в часах, которая, расправив крылья, поворачивалась с боку на бок, и перед тем, как в очередной раз исчезнуть, как благодарный артист, делала глубокий поклон.

”Звонко часы-ходики нам считают годики” — так, кажется, в детстве говорили.

"Права была бабка Агафья — подумала, вытирая пот, со лба Татьяна. — Вот кто действительно не стареет… это время…А мои-то годы... лучшие… девичьи, — думала она. — Пролетели быстрым катером, исчезая в тумане".

Женщина сосредоточенно взбивала руками свою грязную болоньевую куртку, залитую горячей водой в большом эмалированном тазике. Пар, поднимающийся от воды полупрозрачным туманом, прикрывал лица разговаривающих друг с другом немолодых женщин.

— Ну и что ты, Татьяна, теряешь... хотя бы попробуй… — продолжала уговаривать свою подругу местный завхоз Екатерина Стехновская-Славская, которая с гордостью носила свою девичью фамилию. — Попробуй… тебе говорю — вариант беспроигрышный.

Вариант, который она предлагала казался ей настолько удачным, что упускать его было никак нельзя.

— Поверь мне, мужик он видный, серьёзный, и... не пьёт... вроде. А ты столько лет всё одна и одна. За мужиком-то легче. Ты подумай. Всё как у людей будет!.. И не ворчи… не ворчи… зачем так бурно реагируешь?.. будто я тебе иголки под ногти вставляю!

Татьяна Александровна устало вздохнула и, распрямившись, стряхнула с рук воду в большой эмалированный таз с грязным бельём перед ней.

— Всё, как у людей, говоришь? — переспросила она у подруги. — Не выходит у меня так... не вы-хо-дит… — произнесла по слогам женщина. — Сколько раз тебе повторять… не получается... понимаешь! Да и надоело уже... Столько раз пробовала, — тяжело вздохнув, добавила она. — Ты, Катька, и с первым мне тоже говорила... вариант... вариант… А где теперь этот вариант? Каждое утро, вон, возле магазина с дружками, вижу, пиво тягает... вот и весь вариант. Сначала ведь нормальным парнем был, даже холодильник в рассрочку купили… — пожимая плечами, вспоминала Татьяна Александровна. — А как ему Мишку родила, словно охолонило мужика... все пьёт и пьёт, прям как верблюд, и напиться не может. Седой уже, как мерин, трясётся весь, а все туда же… никак дорогу не забудет.

— Да не обижайся ты так, подруга... то промашка вышла... кто ж знал, что Андрейка твой со змием зелёным в дружках. Я думала, у Савельевых порода. Батька-то у него молодец, до сих пор гоголем ходит, да и Стёпка, брат его, у нас в совхозе лучший комбайнер, на доске почёта фотка его на самом видном месте.

— А второй мой? — тяжело вздохнув, проговорила Татьяна Александровна. — Забыла… второй ведь тоже твоя протекция! “Присмотрись, Танюша... каков интеллигент… в костюме ходит…” — передразнивая подругу, произнесла женщина. — Помнишь?!

Екатерина, раскрасневшись, замолчала, часто моргая маленькими и честными, как у загнанной в глухой угол мышки, глазками.

— Я сначала и не поняла, почему он меня ласково “букашечкой” называет, даже нравилось. Думала, что любит… А он из дома что устроил?.. зверинец какой-то?!.. Как с работы ни приду — всё травинками любуется или по баночкам личинки свои да жуков раскладывает... Вот, говорит, посмотри, Татьяна — это Geotrupes stercorarius, и улыбается... Вот из кого, говорит, жизнь зарождается, из каждой такой маленькой частички букашечки. Вот она, малость природы, сила необыкновенная. Что я их, на улице не вижу, чоли?.. А сама думаю: у меня уж год как кофточка не меняна, а он гадость эту в дом тянет.

— Так он же агроном... ему положено, — тихо произнесла подруга.

— Вот пускай с ними теперь и обнимается. А я деток хотела и мужика рядом… понимаешь… настоящего, чтоб меня ласкал? а не своих этих... членистоногих. Мог же хоть раз как человек поступить. Всем бабам на восьмое марта нормальные цветы дарят, а этот… довольный такой… трав своих в букете принесет… целебный сбор какой-то. В вазе стоит пока не высохнет. А после ещё и чай себе заварит.

Женщина завелась и не могла остановиться, вспоминая:
— Я тогда первый раз задумалась, что как-то не складываются у меня отношения с мужской половиной, не могу найти того… самого, кто в сердце моём жить бы стал. Всего родного такого, чоли… Думала, куда уж хуже… быть не может… Да познакомила ты меня с Алексеем… Васильевым. Тот прям мечта оказался... обзавидуешься, — в сердцах продолжила женщина, вытирая пот со лба. — Тоже ведь идеальный вариант… Сколько мне тогда было... Лет сорок с лишком. Я еще в теле, кровь с молоком. С агрономом своим только развод оформила. И тут на тебе… — Женщина сосредоточенно вспоминала, всматриваясь в пар, который поднимался от тазика.

— Помнишь, с района к нам на базу новый начальник приехал?.. Он, хоть и начальник, а с виду так себе, неказистый мужчинка был, волосатый весь, на кабана похож. Так тебе же больше всех надо, давай мою личную жизнь устраивать. Зачем ты только, Катька, его в бухгалтерию притянула?.. Мужик-то этот с первого взгляду сразу иссох, прилип ко мне, как банный лист, не отвертишься… Ни вздоху, ни продыху. Совсем проходу мне не давал. Сначала подарками взять хотел, ухаживал. До дому с цветами бегал. Даже пару раз в кино приглашал. Я ни в какую. Сердце же не солдат, любить не прикажешь. Так он пьяный под окна стал приходить, угрожать начал, мол, убью, кричит и всё тут. Вот так. Сначала говорит тебя, а потом себя... или наоборот?! Я уже и не точно помню. В общем, так мне голову задурил, подруга. Просто кошмар.

— Интересно, а почему раньше не рассказывала? — удивившись, Екатерина прокомментировала рассказ подруги.

Татьяна улыбнулась и вытерла свои раскрасневшиеся ладони об передник, закрывающий крепкие бедра, обтянутые плотной тканью платья.

— Самое интересное только начинается. В конце концов этот боров вешаться вздумал. Записку накатал, мол, так и так… люблю… простите… не хотел… Залез в соседский амбар, за стропилину веревку закинул, и айда в загробный мир. Но не судьба, видать. Веревка греха огульного не выдержала и лопнула. Кабан этот на грабли приземлился, ступню себе пробил. Визгу было — жуть. Всех соседей перебудил. Ну позор же!

— Да Татьяна… не жизнь у тебя… а индийское кино, — произнесла подруга. — Аж зависть берёт. Чтоб за меня кто так!!

— А ты не завидуй… не завидуй… — продолжила вспоминать Татьяна. — Не успокоило это событие кавалера моего. Больно настырный оказался. Недели не прошло, прихромал, подранок. Выхожу я как-то из дому на крыльцо, то ли в магазин собралась… — жестикулируя рукой, рассказывала женщина. — Или к соседке за мукой. Неважно. А этот змий уже за угол соседской бани спрятался, место себе оборудовал, караулит, ждёт, значит. И как только увидел меня, выбежал из укрытия этого, да как заорет: “Смотри, мол, Татьяна, что мужик ради любви своей сделать может!” Да как сиганёт под передние колеса проезжавшей перед ним телеги! Мимо бани той кузнец молодой, Серёга наш, на кобыле сено на двор свой вёз, и среагировать не успел на дурака этого. Хруст раздался страшный. Я думаю всё... амба... раздавило мужика... не жилец.

— Ну и? — не выдержав, испуганно вглядываясь в лицо подруги, произнесла Екатерина.

Татьяна улыбнулась.

— Да обошлось всё. С соблазнителя моего, как с гуся вода: в ребре трещина, а вот кузнецу беда. В телеге полуось сломалась. Серега-то из неё выпал, да прямо на камень. Так четырёх зубов передних как ветром выдуло. А он у нас и до того красавцем не был, а теперь улыбка у него просто мечта. Поцелуй смерти называется. Вот такая она любовь!

Ухмыльнувшись подруге, Татьяна Александровна подобрала волосы, поправила подол платья и, нагнувшись, стала резкими движениями вбивать грязное бельё в тазик. — Не пробую я больше... и всё. Так решила... Не везёт мне с мужиками и точка. То дурака какого притянет, то сама не люблю. Серьёзно... надоело.

— Ну смотри подруга... — обиженно произнесла Екатерина. — Смотри... этот вариант точно беспроигрышный.

— Да хватит с меня уже! Я для тебя лотерейный билет, что ли? — устало проговорила Татьяна Александровна. — Чтоб на мне все твои варианты перепробовать… Сказала нет — значит нет!

В это время за окном её дома кто-то отчаянно рвал меха баяна. И по улице весенним половодьем разливалась удалая песня:
Веселья час и боль разлуки…
Хочу делить с тобой всегда…
Давай пожмём друг другу руки…
И в дальний путь на долгие года…