Лучший друг.

Господин Крупенин, начальник Либаво-Роменского участка железной дороги высокомерно здоровался с подчинёнными, прохаживаясь между рядами рабочих столов. Делал он это исключительно легким наклоном высоко поднятой головы, что лишний раз подчёркивало, какой он серьёзный и занятой человек. Ответа от сослуживцев руководитель не ждал и, покачиваясь, проходил дальше, заложив свои полные руки за спину, медленно-размеренной походкой большого и важного гуся. Останавливался он исключительно для того, чтобы громко, во всеуслышание, сделать замечание нерадивому работнику, вызывая в провинившемся чувство трепета перед начальником. Все знали его как человека бескомпромиссного и требовательного, никогда не теряющего лица.
– Прошу засвидетельствовать... приглашаю! – говорил он сегодня каждому подчинённому, слегка кивая головой. – Вечером, ровно в девять часов… Отказа не приемлю!
Сергей Андреевич был совсем недавно переведён из Москвы на этот участок дороги и поэтому хотел получше узнать сослуживцев, приглашая их на свой день рождения.

Сегодня вечером в здании управления Либаво-Роменского участка, на втором этаже накрытый белоснежной скатертью праздничный стол ждал гостей. Ровно в девять часов вечера смущённые коллеги, подгоняемые голодом и педантичным начальником, вошли в торжественный зал.
Прямо со входа обескураженных гостей встретили массивные серебряные блюда с фаршированной птицей, гордо смотрящих на людей. Подчиненные, осторожно переглядываясь, рассаживались по местам, поправляя манжеты на рукавах. Ледяные ведёрки с шампанским, обтянутые инеем, обильно потели в ожидании банкета. Отличные красные вина в компании с малосольной семгой и лососем беспрестанно переговаривались с животами голодных людей, и только бутылки с крепкой водкой, составленные пирамидой, одиноко стояли в углу.

Неожиданное приглашение на день рождения в самом начале празднования сковывало эмоции подчинённых, в поведении которых была какая-то отстраненность, но после горячих блюд, поддержанных пятью шикарными тостами, все расслабились.
Звуки громких голосов переплетались со звоном посуды, смех, скабрезные местами шутки и чувственные восклицания "Во здравие именинника!" – всё говорило о том, что праздник набирает силу. Закуска исчезала со стола с невообразимой скоростью: о дивных, запечённых перепелах напоминали груды сложенных горкой на блюде костей. Селёдка и лососина буквально испарились, оставив на память только запах маринованного лука. Вкуснейшая нарезка ветчины и колбас вслед за рыбой протиснулась в необъятные желудки гостей, и только салаты, которые соскальзывали с вилок, тускнели на шикарных фаянсовых тарелках.
Сдержанность растворялось в воздухе вместе с едой. Шампанское закончилось почти сразу: каждый из гостей старался сказать что-то от души, поэтому тосты звучали один за одним. После два ящика бутылок красного марочного вина "Шато Марго" легли под стол в неравный борьбе с напором безудержного веселья. Сослуживцы, не стесняясь, задорно подбирались к запасам водки. Праздник достигал апогея.

Шум в комнате превращался в хор беспорядочно-поющих голосов. Именинник держался из последних сил, принимая каждый тост в свой адрес: сначала сдержанно-покровительственно, отпивая пару глотков шампанского с ледяным взглядом, после выпивая по полбокала вина, поднимая перед собой руку с холодной улыбкой, а в конце вечера, проглатывая по целому фужеру водки, чокался и по-отечески хлопал по плечу подчинённых широко и беззаботно.

Вскоре праздничный стол окончательно потерял лоск. В тарелках гостей под серебром приборов оставались потерявшие свой вид недоеденные нарезки и салаты, а хрустальные рюмки были пусты, как высохший ручей в жаркий солнечный день. Сослуживцы, откланиваясь, потянулись к выходу, собираясь в стайки в предчувствии продолжения банкета.
Именинник, подложив руки под голову, сидел и думал. ”Как же хорошо... как же хорошо… там, на воле!”
Свежесть и прохлада улицы манили его и хотелось непременно пройтись. Попрощавшись с гостями, господин Крупенин, беззаботно улыбаясь, шёл по улице, шатаясь и спотыкаясь об неровные камни мостовой. По правую сторону от него, поддерживая именинника, шёл Евдоким Иванов, пройдоха и подхалим, так давно ожидавший повышения. В свете фонарей их тени причудливо меняли формы, казалось, что они танцуют.
– Эх, Евдоким, – сказал, блаженно улыбаясь, начальник, – Все сбежали, а ты остался… Хороший ты человек… Помогаеш !
– А иначе как?.. Никак нельзя, – заискивая, отвечал сослуживец. – Вы, ваше благородие, уставши, как не помочь?
– Знаешь, я тебе честно скажу, – продолжал Сергей Андреевич. – Давно за тобой поглядывал, думал ты так… проныра... карьерист… А ты я гляжу... человек! – утверждающе, подняв указательный палец, сказал начальник.
– Да я вас… ежели надо, на руках понесу… золотенький вы наш… – подобострастно отвечал Евдоким, поддерживая шатающегося коллегу. – Осторожно, ваше благородие, здесь камушек торчит, – нежным голосом добавил он.
– Молодец Евдоким… сразу видно… что на такого искреннего человека, как ты... положиться можно! – утверждающе сказал еле стоящий на ногах господин Крупенин, опираясь на коллегу. – Вот проводишь... мы с тобой... – тут начальник громко икнул... – моей наливки отпробуем.. непременно...
– Поздно уже ваше благородие.. .не ко времени... а что домашние скажут ? – боязливо спросил Евдоким.
– Как решу, так и будет! – совершенно неожиданно для подчинённого топнув ногой, вспылил именинник. – Ежели хочешь знать…у меня в семье я голова!! Весь свой женский змеюшник… вот в этих самых руках держу!!!
Сжав кулаки, Сергей Андреевич, помахал руками перед испуганным лицом сослуживца.
– Что, не веришь? – распалялся начальник. – Да я… как переступаю порог своего дома… так тёща мне сразу: чего изволите, благодетель? чего хочите, родной вы наш ? Одно слово – хозяин!!
– Всё так... Всё так... – заискивающе вглядываясь в глаза и кивая головой, поддакивал сослуживец.
– Приду и к ногтю их… Всё выскажу!– именинник никак не мог успокоиться. – Взяли моду мне перечить!
Их тени, как паруса в шторм, болтало по мостовой в свете фонарей, дорога раздваивалась.
Они выходили на мост, где дул сильный ветер. Евдоким держал начальника под правую руку, но Сергея Андреевича раскачивало, как незапертую калитку, периодически ударяя о поручни. Именинник не мог выдержать вида протекавшей под мостом воды, его мутило. Он, покачиваясь остановился, положив руки на плечи сослуживца, уверенно сказал:
– Вот ты, Евдоким… настоящий друг! С большой буквы! Такого не всегда в жизни встретишь. – И крепко обняв коллегу, добавил. – Видишь, как я тебя уважаю! Теперь на службе подходи ко мне без всякого… по-дружески… Ты мне брат теперь... Дай я тебя поцелую.
По щеке расчувствовавшегося Евдокима текла слеза.

Далее они шли, обнявшись, как самые родные в этом городе люди. Весь оставшийся путь Сергей Андреевич храбрился и грозил в адрес своих домочадцев.
– Я этим змеям покажу... Пусть знают, кто в доме хозяин… Наливки испробуем тут же...Сейчас они нам стол составят... непременно... Имею я право с другом... с лучшим другом!!
Дом начальника находился совсем близко и чем ближе они подходили к нему, тем тише и молчаливее становился Сергей Андреевич, когда же они остановились прямо напротив входной двери, тот совсем затих. Над дверью висел небольшой медный колокольчик с верёвкой, но именинник не позвонил, а стал тихо постукивать пальцами в одну из створок. Дверь приоткрылась, в ярком просвете появилась женская рука, которая схватила за шиворот начальника и втащила его вовнутрь помещения. Массивная створка с грохотом захлопнулась перед удивлённым лицом Евдокима. Озадаченный сослуживец постоял некоторое время в ожидании наливки, прислушиваясь к хору осуждающих, громких женских голосов за дверью, и пошёл домой, не сразу поняв, что его лучший друг исчез навсегда.
Утром господин Крупенин медленно прохаживался между рядами рабочих столов, высокомерно здороваясь с подчинёнными.