НЕПАТРИОТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

НЕПАТРИОТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ


Кризис и разруха — самое желанное для «патриотов» времечко. Впечатление такое, будто в суматохе и сумбуре они размножаются делением. В самом захудалом жеке патриотизм полыхает вовсю, и в этом пламени сгорают прямые служебные обязанности сотрудников.


Человеку не стойкому, мятущемуся в такой обстановке не укрыться. Всюду его задёргивают, отовсюду зазывают, стараясь залить мозги воском мифов, в надежде, что, отпечатавшись в них, никогда не сотрутся. И при этом не моги не то, что противиться, но и требовать разъяснений. Ответом ему будет рык: «Не патриот ты, дядя, иначе бы, в столь трудный для национальной гордости момент, не лез со своими глупыми претензиями!»


Иной, не исключено, задумается, а не пристроиться ли ему к сомкнутым рядам блюстителей национально-идеологической нравственности. Куда они шагают, неизвестно, но раз шагают столь уверенно, значит, знают куда. И пускается этот безобидный, по самой своей сущности, индивид в дебри «патриотизма», проблуждав в которых вдруг замечает, что, хотя внешне ничего не изменилось, внутренне окреп, оброс спокойной уверенностью, как неандерталец шерстью, потому что, зная виновников собственных бед, легче переносить чужие.


И вот мы уже видим нашего знакомца в первых рядах профессиональных «патриотов», размахивающего изо всех сил чёрным, до мути в глазах, знаменем со свастикой, или чем-то очень на неё похожим /отметим, кстати, что нынешние «заединщики» не способны самостоятельно придумать даже символы, а уж об идеях и говорить нечего /, а не окажись под рукой такового, вздымает ввысь кулак, угрожая то ли небесам, то ли мирному обывателю, плетущемуся, посапывая, по семейным нуждам, ничуть не реагируя на митинговую трепологию новоявленных блюстителей отечественных интересов.


Именно это и бесит их более всего. Глуповатого, на их взгляд, обывателя, предпочитающего доступную по цене колбасу громоподобным лозунгам о будущем счастье, следует научить правильно реагировать на обращённую к нему патетику, и проучить, коль скоро выяснится, что поучение ему не в прок. Надо же, какой непонятливый: отказывается от будущего, освещённого лампочкой в 1000 ватт, ради сорокасвечёвого настоящего, лишь бы «свечи» не гасли по нескольку часов в сутки.


Как показала практика, конфликт интересов на этом бесконечном идеологическом полигоне никогда не завершится, потому что для одних всевозможные выгоды связаны с его раздуванием, в то время, как для других, он, словно бельмо на глазу, из-за которого не разглядеть, где пасутся овцы благополучия. Именно по этой причине, первые, подобно лягушке из басни, старательно раздуваются до размеров вола, подбадривая себя барабанным треском национального пустословия, провоцируя, угрожая, а подчас и приводя угрозы в исполнение, вторые же — хлопочут вокруг каждодневных проблем, без решения которых даже «патриоты» захлебнуться в своей псевдореволюционной риторике, которая только тогда и воспринимается, когда её не заглушает урчание пустого желудка.


В таком удивительном распределении ценностных идеалов страдательной стороной неизменно является труженик. Солируют горлопаны, и в этом факте сокрыта тайная философия нашего перекошенного бытия, где всё, что оказывается на поверхности, предназначено исключительно для канализационных труб, тогда как в глубинные слои общества никто не заглядывает: некогда, да и в темноте не разглядишь? А без этого никакой порыв души, даже рвущейся к кормушке, не обретёт необходимые ей смысл и предназначение.


ПО ПРИКАЗУ


В трудное время мы живём... Ох, в трудное!


Мужья воюют с жёнами. Родители с детьми. Государство с народом. Народ, обессиленный богатством, не ему доставшемуся, из последних сил борется с нищетой.


Граждане ходят с оглядкой. Солдаты глядят сквозь прицел. Секретные службы уничтожают архивы, чтобы освободить полки для новых, прошедших цензуру, поступлений.


На выборах побеждают лучшие из тех, кого удалось отобрать. Те, кто раньше был всем, из кожи лезут, чтобы остаться хоть кем-нибудь, а потому послушание и преданность — главное достоинство кандидата во власть.


Мусорщики ворчат, что их заставляют делать чёрную работу. Бизнесмены жалуются, что их проверяют столь же строго, как некогда госторговлю.


Полицию боятся все, кроме преступников. Начальство уверено смотрит в будущее, утверждая, что сможет работать ещё эффективнее, если разрешат стрелять без предупреждения, нарастят полицейские кадры и повысят зарплату настолько, что взяточничество станет не главным, а побочным средством обогащения.


Партии размножаются, как грибы, но грибной суп из них не сваришь, из опасения отравиться.


Вопрос: «А ты кто такой?» висит в воздухе, как паутина. Бывшие друзья избегают друг друга, видя в каждом живое, и потому опасное, свидетельство своего прошлого.


Полуживые молодёжные организации никак не возьмут в толк, чего от них добиваются: то ли рождать быстрых разумом... нет, не Ньютонов, а Павликов Морозовых, то ли скорбных разумом дедов Щукарей.


Но в душе каждого главная надежда на КОГО-ТО, кто придёт и расставит всех по своим местам в той единственной последовательности, какая возможна исключительно по приказу. Тогда, к каким бы мы не пришли катастрофам, никто не будет ощущать на себе гнёт ответственности за происходящее.


– Нам приказали! – ответят они и будут правы.

– Эти олухи даже приказ не способны исполнить как следует, – скажут другие и будут правы вдвойне.

Борис Иоселевич