Инкарнация совести или три смерти Саши Сироткина

1.
…Огромная туша судна выглядела явно неуместной в водах неприметной речушки, петляющей среди заливных лугов и кучерявых рощиц. Дроздов, занявший место рулевого с высоты мостика поражался, как это океанский траулер с семиметровой осадкой умудряется проходить по такому мелководью, не цепляя за дно килем. Русло постепенно становилось все уже, за крылья мостика стали цепляться ветви деревьев, в зелени которых копошились суетливые пичуги, речка превратилась в ручеек, но вопреки всякой логике судно продолжало движение. Лес кончился, и взору открылась оживленная автострада, а огромный корабль, на мостике которого все так же рулил Дроздов, стал участником дорожного движения. Сергей Егорович, несмотря на приличную скорость своего транспортного средства, успевал замечать полные недоумения взгляды водителей встречных автомобилей. Внезапно возникшее чувство гордости стало распирать его грудь. «Но, все-таки, как же так может быть, это, ведь противоречит здравому смыслу, - подумал рулевой, - скорее всего – это сон, но какой красивый, пусть бы он продлился подольше…». Сергей Егорович понял, что спит, он полностью осознал время и место своего реального нахождения, но пробуждаться не хотелось. За вот уже почти месяц изнуряющей качки в водах Антарктической части Индийского океана, ему, наверное, впервые удалось испытать некоторое подобие полноценного сна, и так не хотелось возвращаться в суровую явь, что он сам начал сочинять продолжение этого фантастического сна. Спускались сумерки, и шоссе осветилось фарами встречных и попутных машин. Дроздов тоже включил прожектора, думая про себя, как бы не ослепить водителей - на корабле, ведь нет ближнего света… Вдруг темноту впереди разорвал резкий сполох фар какой-то громадной, сравнимой по величине с океанским скитальцем Дроздова, машины. Сергей Егорович машинально заслонил глаза тыльной стороной ладони, отпустив при этом штурвал…
- Серега! - услышал он, возвращаясь в реальность, - ты что спишь? На встречную выехал… Чуть в фуру не врезались…Может, давай я поведу?
Сергей Дроздов и Саша Сироткин – два моряка старенького рыболовного траулера «Навигатор» - возвращались из пансионата «Парадиз» живописного предместья Бургаса – очередного порта захода их судна, когда сумерки уже сгущались над черноморским побережьем. Оба бурно провели ночь и следующий день в обществе девиц - служительниц сервиса, в чьи обязанности входило удовлетворять сексуальные потребности клиентов пансионата.
- Ничего, ничего, старик. – тряхнув головой, ответил Дроздов, - недалеко уже осталось… У тебя, ведь прав нет, зачем нам проблемы? Говори о чем-нибудь, а то действительно глаза слипаются… Ты что запал на ту блондиночку из Парадиза?
- Да нет, просто жалко стало девчонку… Она из России, приехала подзаработать… А бандерша тянет жилы из нее, не дает покоя ни днем ни ночью.
- А как она хотела? Знала куда ехала… А эти откровения проституток после постели… Знаешь, Саня, они все одинаковы… И имеют целью побольше вытянуть из клиента…Не верь никому.
Дроздов повернул голову и увидал, что Сироткин дремлет. Он не стал будить друга и включил приемник. Из динамиков полилась приятная спокойная музыка. Сергей снова стал клевать носом. «Дорога прямая, - отметил он, словно в оправдание своей расслабленности, - машин почти нет…». Он снова забылся, и, находясь в состоянии между бодрствованием и дремой, вновь окунулся в воспоминания…
Прошедший рейс Навигатора в водах Индийского океана был как никогда тяжелым. Постоянные шторма и непрофессионализм капитана оказали плохую услугу экипажу. Моряки были озлоблены. Шутка ли: проболтаться полгода черт знает где в надежде заработать и привезти домой жалкие крохи.
Сейчас, по окончании промысла, Навигатор для продажи части своего небогатого улова направлялся в нигерийский городок Порт-Харкорт, затерявшийся в глубине континента, а затем планировался заход в Болгарию для сдачи рыбьего жира и костной муки. Траулер устало тащился вверх по течению могучей африканской реки Нигер. Друзья, завороженные красотами окружающего пейзажа, своими буйными красками так непохожего на однообразный океанский, стояли на палубе. Мимо проплывали душные джунгли с затерявшимися среди пальм ветхими бамбуковыми хижинами.
- Вот бы здесь купить бунгало и спрятаться от всего мира на всю оставшуюся жизнь, - мечтательно сказал Сироткин облокотившемуся на фальшборт товарищу – Сергею Дроздову.
- Завести пару-тройку стройненьких «шоколадок» для утех, - отозвался Серега, - Нет, старик… по мне, так лучше не бунгало а виллу, и не в Нигерии, а где-нибудь на Канарах… Безопаснее и цивильнее…- Он положил руку на плечо друга.
- Харчами в нашем положении перебирать не приходится…
- Ладно не грусти, старина, - впереди у нас Болгария, Бургас… Я знаю там одно местечко, километров за тридцать от города, где мы оттянемся по полной… Это я тебе обещаю… Возьмем на прокат машину и забудем на сутки о своем полугодовом кошмаре…
Крутой рывок машины в сторону снова возвратил его в действительность. Навстречу мигая фарами и отчаянно сигналя, несся черный Фольксваген. Сергей снова выехал на встречную и Сашка, увидав опасность раньше водителя, чтобы избежать лобового столкновения, резко вывернул руль влево. Фольксваген с визгом тормозов промчался справа от них и тут же сзади раздался сильный удар.
Сергей притормозил, но, по всему было видно, выходить не собирался.
- Видал, Саня, как его угораздило, - он остановился, обернулся и опасливо покосился на разбитую машину, капот которой полностью вмяло в салон… - Не жилец, видимо водила-то, - трогаясь, констатировал Сергей.
- Ты куда, старик, останови машину, - Саша удивленно взглянул на товарища, - а вдруг там живые еще? Мы, ведь виноваты…
- Опаздываем… И чем мы-то поможем, герой - филантроп? А если на воздух с ними взлетим? – его раздражение нарастало, но, свернув за выступ скалы, он все же остановился, устало положив руки на руль, - давай-ка лучше доберемся до города, сдадим машину – и так задержались с прокатом, а там сообщим в полицию…
- Ты как знаешь, а я пойду, посмотрю, - Саша, прихватил фонарик и вышел из автомобиля. Он решительно направился к месту аварии, бросив на ходу не шелохнувшемуся Сергею, - а если бы с нами такое случилось?..
Увиденное вблизи ошеломило молодого человека. В том, что водитель мертв – не оставалось никаких сомнений: куски разбитой баранки были разбросаны по смятой приборной панели, рулевая колонка пронизала его грудную клетку. Но пассажир еще шевелился. Он пострадал меньше, даже правая дверь открылась, хотя и не без некоторого усилия. Это был молодой грузный болгарин, от которого сильно несло застарелым перегаром… Левая нога его была зажата до самого колена искореженным железом смятого капота и превращена в кровавое месиво, правая была более свободна, но переломы на ней все же имелись. Несчастный, испытывая неимоверные страдания, предпринимал безысходные попытки высвободить ногу, но силы быстро оставляли его. В голове Саши пронесся план действий: «Левую придется резать по суставу, а правую можно освободить с помощью домкрата…» Подошел Сергей. Подсвечивая фонариком, он осмотрел автомобиль:
- Старик, надо срочно рвать когти… Слышишь шипенье из-под капота? Если это бензин льется на выхлопной коллектор, то у нас минуты на раздумья… Оставь свое геройство для потомков…
- Ви с ви Русски? – Саша услыхал сквозь стоны невнятный голос болгарина, - братушка, опасно за живота… Щас шагрэмни! Заминавам… Там на заднята седалка има чанта… торба… Дайте ми шешету сас коняк… Плиска… Дай, моля… Много, бльно… А само бегайти скоро …- и уже закричал на вслушивающегося Сашку, - махнайтеся от тука!!!*
Саша, за время стоянки судна в порту, довольно сносно научившийся ориентироваться в болгарской речи, понял смысл просьб бедняги. Он быстро нашел увесистый раздутый саквояж на заднем сиденье и, нащупав в нем среди прочих предметов бутылку «Плиски», протянул ее страждущему.
- Серега, сгоняй за домкратом, живо!.. – Сергея, как ветром сдуло, он, будто только и ждал этого приказа, - Не суетись, братушка, сейчас вызволим, стараясь сохранять спокойствие в голосе, обратился он уже к болгарину, - нож есть у тебя? Побольше… - и не дожидаясь ответа, внезапно ринулся к своей машине, где – он хорошо помнил - в бардачке лежал, видимо забытый кем-то из предыдущих клиентов автомобильного проката, солидный охотничий тесак, - ты расслабься пока, коньячку попей, а я мигом, - бросил он на ходу.
- Ты чего копаешься? - подбегая к автомобилю, заорал Сироткин, - домкрат достал? Но Сергей был занят другим, он деловито укладывал под заднее сиденье салона саквояж из машины болгар. Оторвавшись от своего занятия, он с нездоровым блеском в глазах посмотрел на друга, и молча размахнувшись, внезапным ударом в челюсть оглушил его. Затем сгреб и, запихав слабо сопротивляющегося товарища в машину, сел за руль и с визгом пробуксовывающих колес рванул с места. Через несколько секунд сзади раздался взрыв, ярко осветив оранжевым сполохом окружающий горный ландшафт. Вслед стремительно удаляющемуся жигулю, посыпались камни…

* Вы русские? Братушка, опасно для жизни… Сейчас взорвется… Уходи… Там сзади на сиденье саквояж… сумка... Дайте мне бутылку коньяка оттуда… Прошу, дай его мне… Очень больно… А сами убегайте… Бегите от сюда!!!
2.
Навигатор следовал из Бургаса в порт приписки – в Новороссийск. Недавние драматические события, произошедшие с Дроздовым и Сироткиным в Болгарии, казалось, тяжелым камнем давили на сердце каждого, горький осадок не выветривался из душ. Между тем, переживали случившееся они по разному. Сироткин с самого отхода из болгарского порта по сию минуту был мрачнее грозовой тучи, на вопросы отвечал односложно, ни с кем не общался и старался сразу после вахты уединиться в своей каюте. Дроздов же напротив стал излишне многословным, раздражительным и придирчивым ко всему. Почти силой он затащил товарища к себе в каюту, категорически сказав, что есть серьезный разговор. Саша, наконец, сдался и теперь под мерный шелест волны о ржавый борт океанского скитальца, они методично накачивали себя алкоголем. Заканчивался очередной изнурительный полугодовой рейс и моряки, испытывая усталость, пытались снять стресс с помощью спиртного. Сначала долго молчали. Каждый расслабленно думал о своем, предвкушал близкую встречу с берегом, мысленно планируя как провести время в период короткой межрейсовой стоянки судна в родном порту.
Первым тишину нарушил Саша:
- Зачем позвал-то, прощелыга? Есть что праздновать? – с мрачной иронией начал он.
- Хоть бы спасибо сказал… Я, ведь тебя фактически от смерти спас… Все дуешься, как красна девица, - Серега, подливая товарищу бренди, загадочно улыбался, - не терзайся, старик, все позади… Но, согласись, если бы я не вмазал тогда тебе, то пил бы ты теперь не со мной а с болгарином этим шкафоподобным… Только уже на небесах…
- Да я-то не спорю, - все более пьянеющий Саня постепенно оттаивал душой, - только само поведение твое в этой ситуации настораживает… Ты бы и меня так же бросил, если что?
- Поведение самое что ни на есть логичное, старый… Трезвый подход… А сейчас слушай самое главное… Помнишь, как ты в Нигерии мечтал купить бамбуковое бунгало на берегу Нигера и обзавестись парой-тройкой стройненьких молодых шоколадок, дабы в беззаботности провести остаток жизни? – Серега медленно выдвинул рундук и заговорщицки посмотрел на друга…
- Ну, конечно, помню, - по мере опьянения, последние тучи развеялись, и на душе у Сашки стало легче, - но это все из области грез… Не суждено нам их осуществить…
- Да-а? А в билет… Счастливый лотерейный билет ты не веришь, противник азартных игр? – Серега наконец-то извлек из-под кровати, то, что там лежало – тяжелый черный саквояж, предусмотрительно прихваченный им из разбитого Фольксвагена болгар. Он, не отрывая взгляда от глаз товарища, скорчившего гадливую гримаса, резко раскрыл сумку и тут же заметил, как по лицу Сироткина стремительно пробежала гамма эмоциональных метаморфоз: Гадливость сменилась удивлением, которое в свою очередь переросло в восторг от увиденного и, наконец, в широко раскрытом взгляде его остановился страх… Саквояж был туго набит пачками новеньких стодолларовых банкнот, - здесь без малого два лимона, старина… Так что твоя мечта как никогда приблизилась к осуществлению…
В воздухе повисла тишина. Хмель сразу же улетучился из головы Сироткина. Наконец, он полушепотом выдавил из себя:
- Что же со всем этим делать?
Гомерический хохот друга, вывел его из ступора.
- Тратить, старик, тратить… Но тратить с умом… - он деловито захлопнул саквояж, и небрежным пинком задвинул рундук. После чего, глубоко засунув руки в карманы, прошелся взад-вперед по каюте…- прежде всего надо это надежно спрятать от глаз таможни до нашего прибытия в Новороссийск… Это мы сумеем… А дальше поступим по всем правилам… Мой план таков, - Дроздов налил себе полный стакан бренди и залпом осушил его, затем взглянув на притихшего друга, продолжал, - следующий рейс нашего корыта планируется в зону Канады, на приемку сельди… Теперь-то я списываться не собираюсь, потерплю еще чуток… Заход на оформление лицензии будет в порт Ярмут. Улавливаешь? Короче, валим за бугор… С таким баблом в нашем российском стойле нельзя светиться, сам понимаешь… В Канаде у меня кое-какие ходы уже имеются… А пока по приходу домой оттянемся по полной, и… прощай немытая Россия, страна рабов, страна господ.
- Я так понимаю – 50% заветного сидора - мои, - все более приходя в себя произнес Саша и после утвердительного кивка товарища, продолжил, - так вот, за бугор я не намерен валить, во всяком случае в обозримом будущем, хотя и светить зелень тоже не собираюсь… В Ярмут, так в Ярмут, в его голосе все больше появлялось уверенности, но только для того, чтобы положить свою долю в солидный банк… А там поглядим… Он вылил остатки бренди в свой стакан и так же, как Дроздов, разом осушил его, - Хотя по сути, деньги это не наши… - он задумался, как бы решая для себя что-то важное, - следовательно все это может плачевно закончиться…
- Ну ты, старик меня и ошарашил, - тихо изрек Сергей после долгой паузы, ему и в голову не могло придти, что у Сашки на сей счет имеется свое мнение. Лицо его вытянулось и побледнело, словно только что он открыл для себя некую жуткую истину… Он помолчал еще некоторое время, затем вдруг метнул свирепый взор на своего товарища и нервно выкрикнул, - Болван! Тогда отдай их на благотворительность, альтруист голозадый. Подкорми бандершу какого-нибудь «приюта благородных девиц», наподобие того, в котором позавчера мы отвисали в окрестностях Солнечного берега…- Он опять вскочил и гневно пнув по рундуку, заорал, - такой шанс предоставляется избранным, а ты слюни пускаешь, патриот хренов… А как же твои мечты о сладкой жизни? Будешь и дальше прозябать в стране без будущего, нюхать дерьмо нашей родной действительности? Или все-таки воплотишь свои грезы? Купишь… Но не бунгало, а замок и ни где-то в Нигерии, а на Мальте, или на Кипре, например… И вообще, старик, если бы не я, то мечты твои так бы и остались мечтами, более того, кишки бы твои болтались на кустах где-то близ древнего Несебра, герой Шипки, драный… И если бы я знал, что ты такая размазня, то вообще бы не посвящал тебя в свою тайну, - он перевел дух и буркнул под нос, но так, что Сироткин все услышал, - по совести – половины тебе многовато… - Саня метнул гневный взгляд в сторону товарища и хотя, увлеченный своей тирадой, Дроздов не заметил его, первый холодок уже пробежал между ними…- Но я не торгуюсь.
- А если бы не я ты и не ведал про существование этих денег…- Сашка налился краской еле сдерживаемого гнева, - так что не будем…
- Согласен, согласен, старина, - примирительно затараторил Серега, - не время сейчас для склок… Ты, ведь пойми меня, - он вкрадчиво заглянул в глаза приятелю, - мы теперь с тобой одной веревочкой повязаны… Хотя я и предположить не мог, что мы будем не в одной команде. Ты, ведь в Нигерии высказывался вполне определенно, а теперь?.. Теперь выходит, что ты нежелательный свидетель…- шепотом, почти про себя, добавил он. Сашка не расслышал, но по отсутствующему, озадаченному лицу друга, по его бегающим глазам, понял, что внутри него происходит какая-то лихорадочная борьба и что вызвана эта борьба именно его - Сашкиным решением…- Ладно…- Серега звучно хлопнул себя по коленке и уже решительнее, как бы подводя итог разговору, сказал, - Нам надо дело делать, а не бузить… - Груз спрячем в картере аварийного дизель - генератора. На ночной вахте займусь… А ты поможешь, - но дьявольский план уже начал закрадываться в голову Сергея Дроздова…
3.
В пьяном угаре они провели весь короткий период перестоя судна в порту Новороссийск, промотав почти все заработанное за рейс, когда наступил последний день их отдыха. Дроздов мало надеялся, что Сироткин изменит свое решение относительно эмиграции, тем более, что в последнее время, будучи в изрядном подпитии, Сашка часто критически высказывался по поводу их неправедного поступка в Болгарии.
- Ты пойми, Серега, - говорил он, икая и еле ворочая языком, когда они возвращались на корабль после очередного бурно проведенного дня, - зло – наказуемо… - Бывало, он принимал грозную позу служителя Фемиды и декламировал, размахивая указательным пальцем перед лицом своего приятеля: «…справедливого возмездия за содеянное преступление невозможно избежать… Его можно лишь отсрочить…». В такие моменты Дроздов сразу же трезвел и со словами «На сегодня хватит, старина», поспешно укладывал Сашку, бурчащего под нос: «А мы, старина, совершили преступление…» в постель. Тот внезапно успокаивался и не оказывал никакого сопротивления. Уже в постели он продолжал затухающим хриплым голосом: «…и не одно преступление… Убили двоих людей и украли их деньги, нарушив тем самым сразу две заповеди Божьих…»
Дроздов все чаще ловил себя на мысли, что он основательно влип, пригласив в компаньоны Сироткина. Такое поведение товарища не сулило ничего хорошего в будущем и могло сломать все его планы. Пусть Сашка высказывался подобным образом лишь, будучи в стельку пьяным, но ведь не зря говорится: «что у трезвого на уме – то у пьяного на языке». Сергею все отчетливее и яснее было видно, что даже если Сашка и решится на эмиграцию, он при первых же трудностях сломается и загубит на корню все дело. Однако он все же решил последний раз спросить приятеля, не изменил ли тот своего решения.
- Завтра поутру отчаливаем, - сидя в пивном баре, угрюмо произнес Сироткин, - это же надо так умудриться, за неделю весь заработок спустили.
- Что же ты о тысячах жалеешь, миллионщик? – уныло глядя через витринное стекло на снующих по улице прохожих, вяло изрек Дроздов.
- Копейка рубль бережет… А миллионщиком еще надо стать… Не торопи события, все сложности еще впереди.
- Скажи-ка, Саня, а ты не передумал относительно эмиграции? – он встрепенулся, будто надеясь услышать что-то новое от приятеля.
- Нет, - твердо ответил тот, - меня здесь многое держит… Друзья, родители… Да и вообще я слишком подвержен ностальгической меланхолии, даже во время короткого пребывания на чужбине…
- Идиот! При твоих бабках… Сел на самолет и через несколько часов наслаждайся себе запахом родного навоза. Сейчас с этим просто. Даже двойное гражданство можно оформить, - Дроздов сделал несколько глотков пива, он из кожи лез вон, стараясь быть убедительным, - а в этой стране толку никогда не будет… Даже пиво и то кислое подают, сволочи.
- В том-то и дело, что прилетать я буду сюда не домой, а в гости… Нет… Не убеждай, Серега, я давно все для себя решил.
- Ну ладно, кремень, я предвидел такой разворот событий, - уже спокойно сказал Сергей, затем как-то по-идиотски захихикал и, нащупав в кармане баллончик с нервно-паралитическим газом, шутливым тоном добавил, - выходит – ты лишний свидетель… Хе-хе…
- Значит, меня нужно убрать с дороги? – вторя интонации приятеля, так же шутливо подытожил Сироткин, но встретившись с ним взглядом внезапно остолбенел… Несмотря на улыбку и шутливый тон, взгляд его остановившихся, стеклянных, мутных от длительных возлияний глаз, был зловеще гнетущим и тяжелым. У Сашки по спине пробежал холодок.
- Только учти, - проигнорировав слова приятеля и отрешенно глядя куда-то вдаль сквозь Сашку, продолжал Дроздов, – в иностранный банк такую уйму бабок просто так не запихнешь. Требуется легенда…
- ?
- Что вылупился? Обосновать нужно, откуда у тебя баксы… А ты как думал? Можешь, конечно, сказать и всю правду… Что, мол, братушки болгары тебя отблагодарили за сердешность…
- Что же делать? Ты ведь как-то пристроишь свою долю? Помоги и мне…
- Старик, от тебя одни проблемы, - взгляд его потеплел, лицо оттаяло, и Сашкины тревоги тоже рассеялись, - если бы мы были вместе – все бы срослось. Я тебе уже говорил, что в Ярмуте у меня все схвачено и наш вопрос легко решаем… Хотя, старик, и твою долю я смогу пристроить, - Сергей стал успокаивать товарища. Про себя он окончательно решил избавиться от подельника. Теперь Дроздов искал только подходящий случай для воплощения своего заранее до мелочей взвешенного зловещего плана по ликвидации Сироткина, он понял, что времени оставалось мало и чтобы все получилось, как задумано, надо сохранять спокойствие, - то что нельзя сделать за деньги, можно сделать за большие деньги… Купим мы тебе легенду… Или что-нибудь еще придумаем, - он простецки похлопал товарища по спине, - конечно, за это придется заплатить… Но по сравнению с тем, что у тебя останется – это мелочи…
- Спасибо, Саня.
- Ладно, старый, потом будешь благодарить, - примирительно сказал Сергей, - хотя огорчаешь ты другана, ох как огорчаешь.
Они заказали еще по бокалу и уже молча выпили.
- Пойдем-ка проветримся… На мол сходим, попрощаемся с Родиной… Ты на полгода… А я навсегда.
- Что ты на молу-то забыл? Его, ведь, еще не достроили…Ноги переломаем в темноте. Лучше в парке погулять.
- Нет, Саня! На мол. Оттуда хорошо виден весь город. Хочу напоследок оставить в памяти кусочек Отечества…
Они, освещая себе путь зажигалками, чтобы на споткнуться о строительный мусор, добрались до самой оконечности далеко выдающегося в море еще недостроенного западного мола, защищающего бухту от штормов. Вечерний Новороссийск, переливаясь огнями, открылся перед ними, как на ладони. Сироткин остановился и пристально всмотрелся вдаль.
- Вон там, Серега, живут мои предки, - указал он рукой в сторону Анапы, - скоро налажу им достойную жизнь, - Сашка с беззаботной улыбкой обернулся к стоящему позади другу и в этот момент упругая струя паралитического газа, из баллончика Дроздова устремилась прямо ему в лицо. Сироткин недоуменно взглянул на товарища и, качнувшись, рухнул ему на руки.
- Зачем это, Серега?.. – глупо спросил он. Улыбка так и осталась на его губах, словно приклеенная.
- Ты сам виноват, Саня, - с сожалением ответил Дроздов уже потерявшему сознание Сашке. Он бережно положил его навзничь, подтащил кусок бетона и торчащей из него во все стороны проволокой прикрутил груз к ремню друга. Оглянувшись вокруг, он подтянул приятеля к краю мола и сбросил его в море. Раздался всплеск, и Сашка Сироткин с застывшей на лице безмятежной улыбкой, камнем пошел ко дну.
- Прости, старина, - трагическим шепотом произнес Серега, - так надо. Постоял с минуту, бросил в воду газовый баллончик и решительно зашагал в сторону города…
4.
Этот богатый дом, своей архитектурой искусно вписавшийся в живописный тропический пейзаж одного из Бермудских островов расположился на небольшом утесе, нависшем над лазурным океанским побережьем. С юга дом прикрывался завитым лианами киви кирпичным забором, за которым открывался великолепный вид на девственные джунгли. Небольшой, созданный трудами прежнего хозяина, цветник с экзотическими южными растениями, грациозно украшал вход в обиталище. Воздух был наполнен ароматами тропиков. Величественная панорама океана открывалась с севера, и легкий бриз, смешивая благоухания буйной растительности с йодистым запахом моря, взывал к беззаботности. Здесь все печали отходили на задний план, хотелось только безостановочно, бесконечно пить этот живительный нектар, без остатка заполняющий пространство, наслаждаться созерцанием окружающих царственных красот. К белому песчаному пляжу вела широкая лестница с пологими мраморными ступенями, утопающая в тени развесистых пальм.
Дом, как и 20 акров пляжной территории были собственностью Дроздова, вальяжного мужчины лет 35 с безразличным томным взглядом вечно скучающих глаз на холеном лице. Сергей Егорович не женился, лишь обзавелся приходящей прислугой - миловидной мулаткой, почти девочкой, которая, со временем, все чаще стала заменять ему жену. Она была на 15 лет моложе его, и, казалось, не претендовала на то, чтобы узаконить их отношения. Ее вполне устраивало существующее положение дел. Щедрые вознаграждения работодателя и отсутствие у того ревности, позволяли ей жить в свое удовольствие, не задумываясь о будущем. Между тем с годами, она все больше привязывалась к своему хозяину и скоро окончательно обосновалась в его жилище. Сергей Егорович не противился, но выдвинул условием постоянного пребывания служанки на своей территории беспрекословное ее подчинение своим капризам.
Дроздов постепенно научил ее довольно сносно разговаривать по-русски и привил хорошие манеры. Он выделил ей отдельные апартаменты и стал чувствовать себя еще более умиротворенно от постоянного присутствия в доме живой души, раболепно исполняющей все его прихоти. Несмотря на близость, усилиями хозяина их отношениям был предан статус официальной холодности, чем-то напоминающей отношения между барином и его прислугой. Разговоры носили немногословный, подчеркнуто вежливый характер. Окружающая обстановка богатого дома, считал Сергей Егорович, располагала к такому режиму общения, и новоиспеченный барин старался всячески его поддерживать. Мыслями же о продолжении рода своего Сергей Егорович пока не обременял себя. «Успеется, - думал он, - какие наши годы…»

С тех пор, когда Дроздов, убил своего товарища и стал единоличным обладателем внезапно свалившегося на его голову капитала, минуло уже 10 лет. Заветная мечта сбылась – он недорого купил вполне сносное жилище на одном из немноголюдных Бермудских островов, не задумываясь над тем, от чего цена его столь невелика. Посредник, осуществлявший продажу, что-то невнятно бормотал о причудах прежнего хозяина, перуанца Хуана. Что якобы здесь ему досаждала своими визитами покойная жена, трагически скончавшаяся за несколько лет до его поселения в этих местах, и он, чтобы окончательно не сойти с ума решил как можно быстрее расстаться со своим гнездом. Дроздова мало заботили эти мистические бредни, выжившего из ума старика, он усмотрел в сделке лишь явную финансовую выгоду для себя. Не торгуясь, Сергей Егорович приобрел виллу за треть ее реальной стоимости.
Долгие годы беззаботной жизни, последовавшие за тем, лишь подтвердили его правоту: ничто не беспокоило его в этом райском уголке. Более того, совесть, вначале мучавшая его в связи с убийством Саши Сироткина, стала постепенно успокаиваться. Правда, временами на него вдруг накатывала волна воспоминаний о прежних годах. И тогда нестерпимо хотелось видеть подле себя друга своей бурной молодости – Саню Сироткина, который мечтал о такой жизни, и мечты которого так и не осуществились. «Эх, Саня, Саня, - почти вслух говорил он, оставаясь в тоскливом одиночестве, - будь ты рядом, сейчас бы мы тряхнули стариной…» Но минуты такой ностальгической меланхолии приходили все реже, и он уже почти забыл о давних драматических событиях, когда, вскоре в доме и его окрестностях стали происходить непонятные явления…
Началось все с того, что четвероногий любимец Сергея Егоровича огромных размеров, старый камышовый кот Инк, доставшийся ему в наследство от прежнего обитателя этих мест начал вести себя как-то странно, чего ранее хозяин за ним не замечал.
О коте этом надо бы отдельно сказать несколько слов…
…Спустя небольшое время после покупки Дроздовым виллы, прежний владелец ненадолго вернулся под предлогом забрать какую-то забытую им безделицу, и Сергей Егорович разговорился с ним. Выяснилось, что почившая жена его оказывается тоже была уроженкой России, он довольно сносно разговаривал по-русски и это расположило Дроздова к перуанцу…
- Простите за нескромный вопрос, - несколько замешкавшись, спросил он тогда, - а это правда, что в доме водятся приведения. Место-то необычное… Бермудский треугольник.
- Думаю, Вас это не коснется, почтеннейший, не переживайте… - слух Сергея Егоровича резануло старомодное, подчеркнуто вежливое, обращение к нему, уместное разве что в интеллигентских кругах старой России. Хуан же, словно уловив долю издевки в вопросе, всем своим надменным видом показал, что не хочет продолжать этот разговор, Дроздов сразу понял это и поспешил сменить тему.
- А кота своего, что же оставляете? Не жалко?
- Конечно, жалко, но куда я с ним? Он ведь к месту привык, хотя и хозяина любит.
- В честь кого Вы кличку такую придумали… Инк.
- Инки – это латиноамериканские индейцы, предки перуанцев. А вообще-то когда мне подарили эту зверюгу, у нее уже было имя… Инкарнатор…Инк – это сокращенно… Мне показалось, что Инкарнатор слишком уж экстравагантно… Стало быть для кота вовсе не подходит. Куда благозвучнее Инк. Он редко появляется в доме, в основном в лесу пропадает и не будет Вам докучать.
- Да мне-то что, я люблю кошек, - улыбнулся Сергей Егорович, пытаясь вспомнить что же означает Инкарнатор, - Инкарнатор… Хм. Действительно необычно для кота… Это, ведь, значит воплотитель… Или что-то в этом роде… Насколько я помню…
- Именно так, почтеннейший. Вы попали в точку… А приведений не опасайтесь, - Хуан, протягивая для прощания руку, засобирался уходить, - живите спокойно… Если, конечно у Вас совесть чиста…
- У кого она чиста теперь, - иронично заметил Дроздов и на мгновение испытал какое-то необъяснимое волнение, словно легкий озноб пробежал вдоль позвоночника. Он поежился и невольно обернулся. На заборе сидел Инк и пристально буравил его магическим – так ему вдруг показалось – взглядом огромных зеленых глаз. Увидав, что на него смотрят, кот тут же спрыгнул и исчез в гуще тропического леса.
Вполне вменяемый дед, рассудил тогда Сергей Егорович. Что за бред он себе выдумал. Однако, чужая душа – потемки…
Как и сказал Хуан, Инк - Инкарнатор всегда отличался независимым свободолюбивым нравом, посвящая все свое время охоте на лоне природы, и появлялся в доме лишь для того, чтобы полакомиться каким-нибудь деликатесом. Его невозможно было погладить, не говоря уж о том, чтобы взять на руки. Но теперь, ни с того ни с сего, он по-собачьи, вдруг стал всюду сопровождать нового хозяина, бегая за ним, словно привязанный. Дошло до того, что даже среди ночи, когда Сергей Егорович внезапно просыпался от чего-то, он обнаруживал на себе пристальный магически мерцающий в свете луны и загадочный взгляд Инкарнатора, расположившегося где-то неподалеку. Кот напрочь забросил охоту, и казалось не осталось у него иной заботы, как охранять своего хозяина невесть от чего или от кого. Дроздов не придавал, правда, этому факту особенного значения, полагая, что такое поведение кота обусловлено преклонным возрастом, ведь по всем кошачьим меркам этот представитель фауны давно пережил свой век, однако своим внешним видом и поразительной для его лет активностью, опровергал все законы природы. Между тем то, что стало происходить далее, заставило Дроздова встрепенуться.
Вскоре у Сергея Егоровича появилось стойкое навязчивое ощущение присутствия в доме кого-то третьего. Служанка отсутствовала, впервые за эти годы взяв длительный отпуск, чтобы навестить престарелых родителей, живущих где-то в Латинской Америке. И беспокойное ощущение это, усугубляемое вынужденным одиночеством Сергея Егоровича, нарастало день ото дня, заставляя его тревожиться все сильнее, особенно по ночам, когда сумерки опускались на побережье, окрестности наполнялись стрекотом цикад, да океанская волна своими мерными накатами нарушала тишину ночи. Дроздов стал плохо спать, он как будто ждал появления этого третьего. Однажды под утро он отчетливо услышал чьи-то удаляющиеся шаги, доносящиеся из гостиной. Чертыхаясь под нос, он вскочил с измятой постели и ринулся на звуки. Но никого не обнаружил, лишь показалось, что мелькнула в дверном проеме гостиной обутая в дешевый кроссовок нога человека, спешащего прочь, в сторону кухни. Однако и на кухне тоже никого не оказалось. «Нервишки…- констатировал Сергей Егорович, возвращаясь в спальню, - надо бы попринимать успокоительное». Но тут же чуть было не был сбит с ног стремглав вылетевшем из спальни Инкарнатором, который, что есть духу, рванул через гостиную в сторону кухни, преследуя воображаемого визитера.
Третий явно обосновался в доме. В этот же день, до обеда периферическим зрением Сергей Егорович несколько раз улавливал его то мелькнувшим за окном, то в дверном проеме соседней комнаты, но никак не мог поймать прямым взглядом. Тот как будто растворялся, стоило Дроздову посмотреть в его сторону.
Наконец, во второй половине дня Сергей Егорович, спустившись в холл, увидал незваного гостя.
Это был Сироткин, тот самый Саша Сироткин, которого он лишил жизни десять лет назад. Он сидел на кожаном диване и, казалось, дремал. Но что самое поразительное, Саня внешне нисколько не изменился с тех пор, даже одежда была той же. Сергей Егорович осторожно приблизился и потрогал фантом за рукав – ощущения были реальными, призрак оказался осязаемым. Дроздов в смятении вздыбил волосы на голове и, исподлобья взглянув в лицо старому товарищу, вдруг обнаружил, что тот сквозь прищуренные веки наблюдает за ним.
Внезапно Сироткин расхохотался и весело произнес:
- Старик, ну и нажрались мы вчера с тобой, ничего не помню – хоть убей… Как мы оказались в этой халупе, ума не приложу… Видимо ты расстарался.
- Неужели ничего не помнишь, Саня? - Сергей постепенно начал приходить в себя… «Не-ет… Это не сон. Это помешательство, - думал он, нервно щипая себя за руку, - дом-то действительно не простой и старику Хуану было от чего бежать. Если Сироткин реален, он должен помнить все события до своей кончины, не более…», - как после прихода в Новороссийск в кабаке отвисали, как потом на мол ходили прогуливаться?
- Кабак помню, мол – нет… Дай опохмелиться, что ли. Напоил меня, завез в какой-то пансионат, и похмелять не хочет… Друг называется. Откуда здесь пальмы-то, мы что недалеко от Сочей?
- Сейчас, сейчас, - засуетился Серега, - опохмелю другана… Не переживай, - Дроздов поспешно встал и направился к бару, на котором стоял массивный бронзовый канделябр, - вискарь будешь, алкаш? – крикнул он неестественно бодрым голосом.
- Пожалуй что и буду, - не оборачиваясь пробубнил гость.
Левой рукой извлекая из бара бутылку шотландского виски, а правую с канделябром пряча за спину, он осторожно со спины приблизился к Сироткину, поставил на пол бутылку со спиртным и, замахнувшись, что есть силы с выдохом опустил канделябр на Санину голову. Из проломленного черепа хлынула кровь, Сашка хрякнул, обмяк и повалился на бок.
- Сейчас, сейчас… опохмелю, - подхватив под мышки безжизненное тело товарища, он потащил его наружу к канализационному люку, - бедняга, доколь же тебе смерть принимать суждено? - Голова несчастного болталась из стороны в сторону и тут Дроздов с ужасом открыл, что страшная рубленная рана на его черепе на глазах затягивается, волосяной покров восстанавливается… «Надо поторопиться, - в горячке подумал он, чувствуя, что этим дело не кончится и все только начинается». Свалив в люк Сироткина, Сергей Егорович закрыл его массивной чугунной крышкой, затем выгнал из гаража машину и, наехав задним колесом на люк, заглушил мотор. «Полежи до вечера, друг, - прошептал он, - а там что-нибудь придумаем». Стараясь подавить дрожь в теле, злоумышленник направился в холл, убрать следы преступления, но, перейдя порог дома, услыхал знакомый голос.
- Ну, чё ты там вошкаешься, где обещанный вискарь? Неужели так долго копаться надо? - Сашка как ни в чем не бывало сидел на диване, почесывая свежий розовый шрам на темечке. Крови нигде не было… На коленях у него, щурясь от удовольствия вальяжно развалился Инкарнатор. При появлении хозяина кот укоризненно – так показалось Дроздову – посмотрел на него, затем по змеиному зашипел и, прижав уши, кинулся вон из холла. Бутылка с виски стояла на прежнем месте - на полу позади дивана…
- Несу, несу… Невтерпеж, что ли, - Серега постепенно начал включаться в роковую игру, неизвестно кем навязанную ему. Они выпили по полстакана обжигающего гортань напитка и продолжили разговор, - Ты, Саня, хоть отдаешь себе отчет, где находишься? И какой сейчас год?
- Подкалываешь? Не до такой уж степени я пьяным был, чтобы потерять ощущение времени.
- Слушай, Санек… Ты меня прости…Твоя доля у меня на счете… Я готов тебе ее хоть сейчас возвратить, только ради Бога, оставь меня в покое.
- Какая доля, старик, ты о чем… Не пойму…
- Неужели не помнишь, как в окрестностях Солнечного берега мы нашли клад?
- Ты имеешь в виду приют «благородных девиц» под Бургасом? Ну, если это ты называешь кладом, то у нас несколько разнятся представления о богатстве.
- А потом… Потом я тебя убил…- Сироткин тревожно посмотрел в глаза приятелю, приподнялся и заботливо пощупал его лоб, - не надо Саня… Я тебя и сегодня убил… Хочешь, пойдем покажу твой труп… Здесь во дворе в канализационном люке.
- Ты как-то нехорошо изменился, постарел что ли… Или действительно что-то произошло, – Сашка уже не иронизировал, он тревожно уставился на товарища.
- Ну, наконец-то начинаешь въезжать, - устало произнес он.
Сергея Егоровича вдруг осенило, что перед ним вовсе не Сашка Сироткин, а его материализовавшаяся память о друге, но почему-то осознающая себя, как индивидуальность. И, похоже, что это самостоятельное субстанциональное образование, иначе как его назвать, кем-то создано явно для того, чтобы заставить его, Сергея Дроздова, терзаться угрызениями совести - совести, которая уже совсем было угомонилась. Оно – это образование помнит почти все, что происходило с Сашкой до его смерти и, естественно идентифицирует себя с ним. Однако непонятно почему моменты, связанные со злыми поступками фантом забыл. И даже то, что произошло в течение этого часа, он зафиксировал в своей памяти лишь избирательно, выбросив из нее все зло. Ясно осознав это, Дроздов решил рассказать ему все… Покаяться, хотя покаяние самому себе и выглядело абсурдным.
- Произошло, старик, произошло. С того момента, когда мы с тобой возвратились на Навигаторе из Бургаса и гуляли в кабаке, прошло 10 лет…
- Да ну…
- Не перебивай, - вдруг заорал Серега, - ты многое поймешь… Но со временем… Сейчас ты находишься на Бермудах, на моей вилле, которую я купил, после того, как убил тебя… Чтобы не отдавать твою долю… Более того я предполагаю, что ты, Саня, не есть Саша Сироткин. Ты вообще не человек…
- Тогда кто же?
- Этого я и сам пока не знаю… Но вероятно ты – напоминание… Воплощенное напоминание мне о моем злодеянии. И задача твоя состоит в том, чтобы свести меня с ума… Только ты об этом и не подозреваешь, - проблемы прежнего хозяина виллы, которым Дроздов вначале не придавал значения, вдруг стали понятными, - ты будешь жить отныне, пока жив я. Ты мое продолжение… И мое наказание… Ну как тебе еще объяснить это. Смотри, - Сергей схватил со стола нож и резко полоснул Сироткина по руке. Тут же хлынула кровь, но Саня ни чем не выказал своей боли. Он только удивленно посмотрел сначала на товарища, а затем на глубокий порез, который мгновенно начал затягиваться. Кажется, он тоже начал что-то понимать.
- Что же теперь нам делать?
- Не знаю…
- Хорошо, старик, - Саша вдруг решительно встал и, глубоко вздохнув, подошел к окну, - если я тебе в тягость, я готов уйти…
- Куда? Ты так ничего и не понял. Ты не можешь уйти… Потому что ты – это я, моя реинкарнация… - неожиданно произнесенное слово ему что-то напомнило своим звучанием, он наморщил лоб и вспомнил: «Да кот… Его кличка Инкарнатор… Наверняка это неспроста… Перуанец его так назвал, испытывая в свое время по словам риэлтера примерно то же что и я теперь…», - да, реинкарнация, рассеяно продолжил он, - но не абсолютная а частичная. А настоящий ты давно обглоданный рыбами покоишься на дне Черного моря… Я и сам бы хотел возвратить тебя в Россию к твоим родным… Ведь перед ними я тоже бесконечно виноват… Но не в моих это силах. Скорее всего, о родне своей ты знаешь только то немногое, что знаю я…
- Да… Действительно…- Сироткин наморщил лоб, силясь что-то вспомнить, - я, ведь о себе ничего не помню… Откуда я, кто мои предки…- он схватился за голову и стал нервно тереть виски, - скажи, а ты хочешь избавиться от меня? Или все же мы сможем как-то сосуществовать здесь в твоем райском уголке?
- Думаю сможем… Но, конечно мне будет тяжело… Нет, не обижайся, тебе я рад, но… Но я до конца своих дней буду медленно сходить с ума от твоего присутствия… Ты же помнишь, как мечтал о бамбуковом бунгало на берегу Нигера. Здесь-то не хуже. Служанка моя, тебя ублажит, когда пожелаешь… Все, о чем мечтал… Вот и живи…
Саня на глазах преобразился. Он повеселел и торжественно произнес:
- Ну тогда, старик, давай за это выпьем, - он разлил по стаканам виски и, не чокаясь, как тогда на Навигаторе, залпом опорожнил свой, - будем живы – не помрем, а про все, что было – забудь… Вычеркни из памяти… Не было этого и все.
Лазурный океан уже укрывался сумраком…
***
После этих событий Инкарнатор перестал донимать Дроздова своим навязчивым присутствием. Создавалось впечатление, что кот, выполнив свою миссию, успокоился и удовлетворенный содеянным, вернулся к прежнему образу жизни. Это натолкнуло Сергея Егоровича на мысль, что именно кот и был воплотителем образа Сироткина. Теперь стала объяснимой его необычная кличка – Инкарнатор, понятным его поведение в последние дни перед появлением Сашкиного двойника, когда кот неотрывным, пристальным взглядом следил за спящим хозяином. По всей видимости, во время глубокого сомнамбулизма, когда сознание спало, и происходил магический процесс извлечения из недр его открывающегося подсознания образа Сироткина и постепенная его материализация. «Но возможно ли такое? И почему все это началось только спустя 10 лет после моего переезда в эти края? Прежний хозяин, старый перуанец Хуан испытал подобное спустя всего три года после вселения в дом… И затем поспешил уехать. Он и предположить не мог, что причиной появления его покойной жены подле себя было вовсе не аномальная зона Бермудского треугольника, а обыкновенный кот со странным именем Инкарнатор. Выходит – не совсем обыкновенный… Интересно было бы узнать, избавился ли старик теперь от призрака супруги, или продолжает мучаться? А быть может его и вовсе уже нет в живых? А Сироткин… Если его можно так назвать. Почему он не помнит зла? Ведь, если, это воплощенная выборка из моей памяти, он должен знать все, что знаю я… - так, спустя месяц после появления в доме Сашкиного призрака, размышлял Дроздов, лежа в кровати под едва уловимый шелест океанского прибоя, доносившийся из раскрытого окна».
- Потому, Серега, что создавший меня не ставил целью наказывать тебя, как ты ошибочно предположил, а наоборот, хотел угодить, возвратив друга. И момент он выбрал подходящий, когда ты остался один в доме, - вдруг отчетливо услышал Сергей Егорович ответ на свой мысленный вопрос, он осмотрелся по сторонам, но никого не было вокруг, выглянул в окно и увидал на берегу сгорбленную фигуру одиноко сидящего на песке Сироткина. Саня сидел спиной к нему и казалось, смотрел вдаль в сторону горизонта, где брала начало искрящаяся бесчисленными мириадами лунная дорожка.
- А ты откуда знаешь? – опять мысленно спросил Сергей и тут же в голове его прозвучал ответ:
- Я тоже кое-что понял, старина… Мастер несомненно был в курсе какие воспоминания тебе приятны, а какие рождают страдания, и счел излишним запихивать последние в мою башку, - он не оборачивался, лишь немного поежился, - знаю, потому что наверное интуитивно и ты догадываешься об этом же… Твои мысли становятся моими… Хотя, как видишь, самостоятельно думать я тоже умею. Это как у сиамских близнецов, когда в одном теле две самости. Только близнецы не могут друг без друга, а ты, наоборот, вопреки замыслу Мастера, страдаешь от моего присутствия. Я вижу… Вижу все твои терзания и мучаюсь точно так же но только уже от того, что доставляю тебе их… Поэтому я принял решение уйти самостоятельно.
- Не надо, Санек… Как-нибудь уживемся… К тому же ты не истребим и будешь жить пока существую я…
- Все верно… Но это ты не можешь меня уничтожить, такое под силу только Креатору, создавшему меня … Вот я и попросил его об этой услуге… И кажется был услышанным… К тому же что ты скажешь служанке, когда она возвратится? Юридически я – нелегал, не имею ни документов, ни гражданства…
- Старик, брось ты свою хандру… Все это решаемо, потому что я уже не хочу избавляться от тебя, и Креатора просить могу только я… Но я давно уже не хочу отказываться от его подарка, - здесь Сергей не покривил душой. Конечно, вездесущий двойник убитого им друга досаждал постоянными мыслями о содеянном им зле, но с другой стороны были и приятные моменты, связанные с его присутствием. Сироткин напоминал Дроздову о молодости. А из прошлого, как правило, память извлекает в основном хорошее, дурное же меркнет со временем. Тем более, что и Сашка не помнил никакого зла – так уж был задуман этот клон – и соответственно с его стороны никаких укоров не было.
- Хочешь я сделаю тебе документы, открою счет в банке на твое имя, переведу туда твою долю?.. Даже больше… Отправлю, наконец в Россию к родителям?.. Только не уходи…
- Нет Серега, во-первых это убьет стариков… Они, если еще живы, давно уже смирились со своей потерей… Да и что я им скажу, – он грустно рассмеялся, - что я был воссоздан старым камышовым котом из воспоминаний убившего меня друга? Ты же не хочешь, чтобы остаток жизни я провел в дурдоме…
- А во вторых?
- А во-вторых я – твоя тень… Ты это и сам понимаешь. Поэтому навестить родителей я смогу только с тобой… Ты-то что им скажешь?
Серега вышел из спальни и направился к берегу, где неподвижно сидел его друг молодости. Подойдя ближе, он вдруг понял причину его неподвижности. Перед Сироткиным в боевой стойке, выпуская из пасти раздвоенный черный язык с угрожающим шипением раскачивалась огромная кобра. Она зловеще раскрыла свой капюшон и буравила колючими глазками свою жертву. Сашка, подобно кролику, как загипнотизированный, смотрел на змею и был неподвижен, словно скала.
- Не шевелись, старик…- прошептал Дроздов, его пробил холодный пот, - сейчас я обезврежу эту гадюку, - он на цыпочках приблизился к Сироткину со спины и, вытянув правую руку, медленно начал огибать дугу, чтобы подойти к гаду сзади. Внимание кобры переключилось на движущийся объект, она стала медленно разворачиваться в его сторону, и тут же Сироткин вышел из оцепенения, он шевельнулся и Сергей, воспринявший это как команду, будто разжатая пружина сделал бросок к змее… Но реакция той оказалась быстрее. Дроздов и сам не заметил, как ударом смертоносного зуба была пробита его шея. Он удивленно пощупал пораженный участок тела, перевел отрешенный взгляд на Сироткина и вдруг, почувствовав нестерпимое жжение в месте укуса, схватился за шею и завыл во весь голос. Превозмогая боль, со стиснутыми зубами Сергей молча побрел в сторону дома.
- Серега!.. что же ты наделал? Заорал вслед ему Сашка, - ты отнял у меня смерть… Это должен был быть я, - но Дроздов, даже не обернулся, только безнадежно махнул рукой, словно говоря этим жестом: «Чего уж теперь-то… Дело сделано…».
Жало змеи угодило прямо в сонную артерию Дроздова, и от смерти его отделяли минуты. Сознание его начало затуманиваться, бросило в жар, бордовая опухоль быстро распространялась по телу, он присел на мраморные ступени и, задрав голову, уставился полными слез глазами в звездное небо, будто пытаясь найти там, в неведомых вселенских далях ответ на свой вопрос: «Что же все это было, и что же будет дальше?». Подошел Сироткин и, устало присев рядом, положил на плечо друга свою руку.
- Ты искупил свою вину, - отрешенно молвил он, - пожертвовал собой ради моего спасения.
- Ошибаешься, старина… Я только что снова убил тебя …- язык переставал слушаться, во рту появилась сухость, речь его становилась все менее внятной, - Только в этот раз навсегда, - из последних сил произнес он, ощутив, как рука друга, положенная на его плечо, стремительно теряет в весе…
С Сироткиным стали происходить метаморфозы. Его тело как-то поблекло. Он что-то говорил, но слов уже не было разобрать, только шевелились бескровные губы на теряющем контрастность лице. Наконец, словно осознав, что с ним происходит, Саня замолчал и широко улыбнулся. Постепенно весь он стал прозрачным, обозначенным всего лишь контурами, но скоро и контуры исчезли, осталась только повисшая в воздухе улыбка – улыбка, которая – Дроздов успел зафиксировать это меркнущим разумом - была такой же, как тогда в Новороссийске на молу, перед первой его смертью. Это было последнее, что отметило угасающее сознание Сергея Егоровича Дроздова он, судорожно дернулся и замертво рухнул на покрывшиеся предутренней росой мраморные ступени своего роскошного дома…
Рядом послышалось жалобное завывание какого-то зверя, и тут же из-за пальмы выскочил огромный камышовый кот. Он прыгнул на грудь навзничь лежащего хозяина и красным шершавым языком принялся отчаянно вылизывать его уже безразличное ко всему лицо…