По ту сторону льда

Я сидел на берегу моря. Рыжее солнце собиралось уже скатываться за горизонт, заканчивая первый летний день. На этой стороне планеты лето начинается слишком рано, но длиться всего два земных месяца. Хотя когда-то давно этого вполне хватало для бурлящей, в морских просторах, жизни. А сейчас, никто даже и не представлял как ей там, этой жизни, под пластом мертвого льда, толщиной в несколько сотен метров.
Странно, сейчас я вспомнил, что только я один среди нашей научной группы, называю эту замершую аномалию морем. Все остальные, слишком поглощены работой, что б давать объектам названия. Для них это просто цифры на пластиковых картах и не более.
Я медленно шел вдоль горного хребта. Ноги по колено, тонули в мягкой белой пыли, которая являет собой смесь горного песка и водных кристаллов. Я ее ласково называл пудрой, потом что серебристый комбинезон после таких прогулок становился матовым, и его приходилось долго отмывать. Но мне нравилось здесь. Нравилось гулять вечерами по скалистому берегу и кидать в морскую пучину камешки. Я даже представлял, как сотни лет назад воды злобно извергали из своих недр обломки разбившихся о скалы шхун, бочки с продовольствием и морских звезд. Хотя, скорее всего не обитали в этом море морские звезды, или даже катраны, киты, дельфины, что не раз встречались каждому капитану у нас на Земле. Здесь была своя жизнь, неповторимая, непонятая нашему, человеческому разуму.
Стало тяжело дышать и мне пришлось надеть кислородную маску. Как-никак мертвая зона, в которой даже первое дерево, вырастит не раньше чем через пятьдесят лет. Кислород попадал сюда с другой стороны планеты. Оттуда, где лето продолжалось в два раза дольше, а солнце стояло практически всегда в зените. Там давно уже росли непроходимые джунгли, и сверкали голубые озера. Мне нравилось здесь еще и потому, что это было единственным морем на планете, так похожей на нашу, но чуть ли не в полтора раза меньшей по размеру.
Странное чувство одиночества овладело мной. Может, мне стоило остаться на базе и помочь разгребать Глебу останки последнего поселения неандертальцев. Хотя если бы он меня к ним и подпустил, то все равно не разрешил бы провести, даже сравнительного анализа, или, скажем, криоскопии. Я знаю, он трясется над этой находкой, и я его за это не виню. А мне нравится море. Я еще раз посмотрел вдаль, на неровную полоску горизонта. Она потому такая, что планета не круглая, она, как выражается Глеб, формы неправильного овала. Горизонт светился уже багровым пламенем. Такое, даже на земле, не всегда увидишь, а здесь, почти каждый день повторяется. Ветер поднял с земли горстку пудры, и понес ее вдаль от берега. Я смотрел на то, как он играет маленькими песчинками, то и дело заставляя их меняться в цвете. Потом он чуть было не потерял их, едва успев подобрать с бархатной поверхности, словно потянув за невидимые ниточки. Это не по законам физики – подумал я. Хотя какие тут законы физики, при малой силе тяготения и неправильной форме.
- А вот ты где? – услышал я за спиной знакомый голос. – Я так и думала, что найду тебя в пятом секторе, - спрыгивая с огромного серого камня, произнесла Лиза.
- Ну и что - буркнул я через маску, и понял, что она пришла в самый неподходящий момент. Мне не хотелось с ней разговаривать.
- Глеб установил дату, - вполголоса произнесла она, натягивая маску.
- Запыхалась? – спросил я.
- Немного. Ты, что не понял меня. Глеб да-ти-ро-вал остановку, - чуть повысив голос и произнеся основное, по ее мнению, слово по слогам Лиза скрестила руки на груди, словно ждала от меня какой-то реакции. Но ее не было. Мне было абсолютно все равно, когда сделали остановку последние представители разума на этой планете. В этот момент я поймал себя на мысли, что думаю не как палеонтолог.
Лиза мне явно симпатизировала, это я заметил еще на Марсе, когда впервые оказался на борту Старожила. Вообще-то она была привлекательной девушкой с черными длинными волосами, карими выразительными глазами, маленьким острым носиком и очаровательной улыбкой. Ее единственным недостатком была настолько сильная любовь к науке, что порой казалось, она вот-вот начнет молиться на учебник по геологии.
- Коля, ты меня слышишь? – положив мне руки на плечи и насильно повернув к себе, спросила она после минутной паузы.
- Немного, - прошептал я и пошел дальше.
Наверное, она удивилась. Я хотел, было извиниться, но когда обернулся обратно, ее уже не было. Я даже не заметил, как вокруг стемнело, и как я устал за сегодняшний день, разгружая разведывательный челнок с образцами пород Черной горы. Это название тоже придумал я сам, для всех это просто зона тринадцать, объект четыре. На самом деле эта гора не черная, а темно-вишневая, но так как она расположена в центре кратера потухшего вулкана, солнце практически на нее не светит. Поэтому она и кажется черной.
Я присел на кусок голубого мрамора и закрыл глаза. Через три минуты должна взойти луна. В этой системе она появляется с запозданием, но намного ярче, чем та, что вращается вокруг Земли. Я ждал этой луны целый день, и не смогу заснуть пока не увижу ее. Хотя, это, наверное, самовнушение, не стоит так себя настраивать, иначе вообще спать перестану - подумал я, и в это время наручные часы издали пронзительный писк, нарушивший ночную тишину. Я открыл глаза.
Миллионы светящихся звездочек сверкали в море. Это слой пудры, покрывающий ледяной пласт, вбирал в себя лунный свет. Там глубоко в недрах холодного гиганта плавали рыбы. Я знал это, потому как сам проводил сканирование. Но это слишком глубоко, слишком толстый слой льда отделяет их от нашего мира. Так считал Глеб, и так считали все, кроме меня. Мне же хотелось, что б из этой серебристой массы кто-то вынырнул, кто-то облил меня струей воды, как непрошеного гостя, или же просто завопил «убирайся», на своем, не понятном мне, языке. Тогда я бы знал, что они живы и моя миссия выполнена. Может это не миссия ученого палеонтолога, но, зато, это миссия человека, который пришел возрождать жизнь из пепла, а не изучать его под микроскопом.
Когда я вернулся обратно на базу, все уже спали. Гидравлический люк пропустил меня без лишнего звука, а вот центральные двери так завизжали, что мне стало не по себе. Я жил один в маленькой каюте на первом этаже. Все моя обстановка заключалась в койке и откидном письменном столе со стулом. На нем лежал мой дневник, открытый на начале декабря. Я не помнил, что в нем искал, по этому принялся перечитывать запись по-новому.
«Компьютер сегодня закончил построение модели глобальной катаклизмы на планете Зарион, системы Брас-2. По всей вероятности понижение температуры на планете было вызвано ударом метеорита в юго-восточную часть, что вызвало отдаление планеты от солнца на три периода. Восстановление прежнего положения, заняло сто двадцать лет. Это за пятьдесят лет до нашего прибытия. За это время планета восстановила себя очень неплохо, но только с одной стороны. С другой ей не хватает тепла, что б растопить лед. За летний цикл вода в море тает только на несколько метров из-за слишком большой толщины пласта. Если бы можно было растопить лет, то жизнь, скрывающаяся под ним, дала бы первый толчок к возрождению. И тогда, теоретически, море должно ожить».
Я отчетливо слышал, как в голове стучала кровь, и сквозь этот стук пробиваются обрывки фраз: если бы можно было растопить лед; первый толчок к возрождению; море должно ожить… Море должно ожить – еще раз повторил я вслух.
Утром я проснулся рано. В каюте было темно, но не потому, что солнце еще не встало, а потому, что окно было затянуто слоем липкой пудры. И мне в который раз пришлось открывать его и чистить. Я чувствовал себя одновременно бодро и глупо. Мне не хотелось идти работать, но и гулять вдоль еще холодных скал, тоже желания не было. И я решил почитать. Библиотека у меня достаточно скудная: несколько справочников по геологии, один русско-английский словарь, два непонятных для меня женских романа, наверное, это Лиза, когда-то забыла, и детская раскраска. Последнюю подарила дочка перед отлетом, что б мне не было скучно. Но мне было скучно, и я пошел в нижний отсек, где располагалась кают-компания, кухня и технический склад. Меня интересовал технический склад, так как именно в нем я видел всего неделю назад целый ящик с литературой. Я спустился осторожно по металлическим ступенькам и, свернув в тускло освещенный коридор, остановился возле массивной двери. Я на секунду забыл, зачем сюда пришел, отвлеченный случайными мыслями. Ключ в замке повернулся легко, и дверь впустила в темное помещение тонкую полоску коридорного света.
- Что ты здесь делаешь так рано, Коля? – я услышал голос Лизы. Мне даже показалось, что она меня преследует.
- Хотел взглянуть на ящик с книгами, – не поворачиваясь к ней, ответил я.
- А, это на тот, что пришел с почтовым кораблем месяц назад?
- Наверное, - я уже и не помнил когда последний раз приходил почтовый корабль.
- Я могу помочь. Я все книги уже пересмотрела. Взяла только два романа, но и их не успела прочитать – потеряла. А впрочем, тебе, может, понравится. – С этими словами она шагнула в темное помещение и включила свет.
Целыми стеллажами стояли в комнате деревянные коробки. Они были разнообразны, а некоторые, даже чудны. В торце каждой была приклеена пластиковая карточка с пометками названия и сферы использования. Потом несколько разноцветных знаков, указывающих на способ обращения с данным грузом. Комната была просторной и очень вместительной. Лиза уже достала несколько книг, когда я только переступил порог. Я смотрел на нее очень спокойно и вдруг понял, что совсем не за этим сюда пришел, и она мне только будет мешать. Книги – это был предлог. Предлог для нее и для меня. Предлог, что б попасть в сам склад. Я, почему-то был уверен, что найду здесь разгадку, но она точно не спрятана в книгах.
- Вот посмотри сюда, Коля, Шекспир. А вот, - и она достала, пролистав несколько страниц, книжку в новеньком желтом переплете, - Гоголь. Я не очень люблю классику, поэтому не обращала на это большого внимания… Вот, а это уже Кир Булычев. Кстати, он писатель фантаст. Про нас пишет, про космос, про полеты. Ты слышишь меня, Коля, - окликнула она меня.
Но я Лизу не слышал. Мой взгляд был прикован к огромному черному ящику, стоящему в конце комнаты, между стеллажами. На нем был яркий знак радиационной опасности и четкие предписания красными буквами, о правилах хранения. Я сразу вспомнил, что это такое.
- Скажи, кому я все это рассказываю? – Бросив книжки обратно в ящик, вспылила Лиза.
- Мне очень интересно, - без особого энтузиазма, ответил я.
- Значит, вот здесь классика, в этом отделении фантастика, стихи, мелодрамы. Ну, в общем, разберешься сам, - и она ушла. Выпорхнула так легко из комнаты, что я едва успел сказать ей вслед: «Спасибо».
- Не за что, Коля, - послышался протяжный ответ где-то на лестнице.
Все же я сволочь. Не надо было так с Лизой, она ведь хотела только помочь мне. Потом я подумал, что у нас слишком большая разница в возрасте, и решил скинуть все это непонимание именно на нее. Вспомнил еще раз космодром Марса: рыжую, неприятную пыль, что стояла туманом над потрескавшейся поверхностью, красную, слепящую глаза атмосферу, и несколько острых вершин, неприглядной навигационной станции. Лицо Лизы, казавшееся голубым в тусклой подсветке скафандра. Она стояла тогда рядом со мной и не двигалась - мы ждали Глеба. Но даже когда он пришел, ей все равно не хотелось меня покидать, и я это видел. А ведь у меня дочке семь лет. Может, во мне говорят отцовские чувства, забирающие последние крохи жизненной воли, или скорбь по Веронике. Если б только она была жива…
Я не ошибся когда подошел к черному ящику, это действительно была термоплазменная сетка, которую мы везли в систему Брас-4 для размораживания Северной долины. Я знал, что эта долина очень обширная и знал возможности этой сетки. Еще в институте Весникова, я ознакомился с ее принципом работы, и результатами экспериментов, которые действительно впечатляли. Она состояла из двенадцати элементов, которые устанавливались на расстоянии нескольких сотен километров, образуя, таким образом, что-то, на подобие, сетки. Сигнал давал двенадцатый элемент, и цепная реакция направленного действия вызывала повышение температуры в заданном районе на несколько тысяч градусов. Но самое важное, что эта сетка прогревала саму землю, и могла растопить лед. Я даже читал в каком-то иностранном журнале, что это из-за неудачного эксперимента с термоплазменной сеткой, уровень воды в мировом океане поднялся на три метра. Возможно, эта была правда.
Когда я вернулся обратно в каюту, все уже встали. Я знал, что Глеб, не разрешит использовать сетку в иных целях, я знал, что он накричит на меня и выгонит из кабинета. По этому, я даже не пытался у него спросить. Я решил сам.
В компьютере я отыскал технические характеристики и способ использования сетки, и еще раз, про себя, поблагодарил свое начальство за такое доверие и открытость ко всему ученому персоналу. На базе не было тайных комнат или запрещенных предметов. Даже самые опасные грузы, хранились на общем складе в нижнем отсеке.
В руководстве меня смутил, только один факт – сетку устанавливать надо вдвоем. Один человек крепит стрелы, так назывался каждый из двенадцати элементов, а другой фиксирует установку с помощью электронного захватчика. Последним этапом было выставление силы заряда и непосредственно таймера.
Солнце только начинало прогревать землю. Я был зол, и мне казалось, что природа тоже сегодня не в настроении. Хотя она была такая же, как и вчера, и позавчера, и неделю назад. Значит, она была злой всегда, всегда холодной, одинокой и забытой. Снова испачкал комбинезон, - подумал я, и пнул ногой черную ракушку. Она с треском разлетелась в разные стороны, оставляя после себя тонкие царапины на пыльной дорожке. Я запрокинул голову вверх и увидел сиреневое небо. По нему плыли такие сиреневые облака и стайки веселых птиц. Я раньше не видел в этой части планеты птиц. Значит, она начинает понемногу оживать. В конце концов, оживет природа, горы, небо, но море, оно не оживет никогда. Удушливая волна жалости к этому бескрайнему ледяному пласту, отняла у меня на несколько секунд дыхание. Я не смогу один поставить сетку, и по этому, не смогу даже попытаться помочь этой планете. Не смогу выполнить человеческую миссию, и, после этой мысли, я пошел обратно на базу, выполнять хотя бы свой долг, перед наукой.
Прошло несколько дней. Они тянулись долго, словно, кто-то нарочно придерживал стрелки часов. В конце второго дня ко мне в каюту зашла Лиза. Я даже обрадовался ее визиту, и предложил выпить со мной чаю. Мы разговорились, и она как-то сухо заметила:
- Скоро уже и улетать придется. – Я и сам потерял счет времени, а ведь и правда, осталась одна только неделя. Мне стало не по себе, и Лиза это заметила.
- Что с тобой, Коля, - ласково спросила она. – Ты последнее время сам не свой. Уходишь вечерами куда-то, избегаешь «наших»в столовой, со мной перестал разговаривать.
- Ну, почему же, вот сижу, разговариваю, - понимая, что она права, пытался оправдаться я.
- Замкнулся ты в себя Коля, - заключила Лиза. – Замкнулся, а это плохо и для тебя и для остальных.
- Остальным все равно, лишь бы работал, - буркнул я.
- Не всем. Мне, ведь ты не безразличен, иначе бы не зашла, - и она положила свою руку, мне на колено. В этот момент стало как-то по-домашнему уютно, и мне, даже, захотелось обнять эту молодую сильную девушку. Но я воздержался.
- Ты поможешь мне? – неуверенно спросил я.
- В чем.
- Не спрашивай меня, это против правил, но мне нужна твоя помощь. – Голос меня не слушался, он был хриплым и низким, словно шипение моря. И это было немного даже правдой, ведь я просил за это море. Лиза думала. Она колебалась не потому, что боялась помочь мне, а потому, что пыталась угадать причину моего беспокойства. Ее глаза были открыты и приветливы, брови черные тонкие, словно нарисованные, а губы напряженные.
- Ели ты не хочешь…
- Нет, что ты я помогу тебе, даже если это опасно. – Не дав закончить мне фразы, выпалила она.
А потом я ее все же обнял, и она ответила взаимностью. Ведь не каждый день встречаешь самоотверженную помощь в лице человека, которого постоянно обходил стороной. Не каждый день, понимаешь, насколько близок тебе этот мир и насколько он прекрасен.
- Чай остынет, - прошептал я ей на ухо.
- Заварим свежий…
Я выбрал время, когда вся команда была занята исследованиями на третьем уровне, что бы вытащить сетку со склада. Вручную взять его было нельзя – слишком тяжелый, а роботом погрузчиком, я управлять не умел. Мне помогла Лиза. Она ловко захватила двумя манипуляторами ящик и вывезла его за пределы базы, в место, где стоял разведывательный челнок. Его пригнал туда я еще с утра, и спрятал между скал. Он развивал достаточно высокую скорость, почти триста километров в час, и обладал неплохой маневренностью. Море слишком велико и передвигаться по нему будет удобнее на челноке, тем более, что стрелы с зарядами надо расставить по его периметру.
- Здорово, - обрадовался я, укрепляя ящик на борту челнока.
- Когда Глеб узнает, - возразила мне Лиза.
- Ну и что будет? Снова начнет кричать, ругаться?
- Выгонит… - перебила меня Лиза. И в этот момент я понял, что она жертвует всем, ради моей прихоти. Ведь действительно Глеб выгонит нас из института и карьера Лиза, как ученого, будет закончена. И она не полетит к Меркурию, не побывает в системе Брас – 4, не увидит Северной долины. И сотру ее имя из списка ученых-космонавтов именно я, эгоистичный мечтатель, жаждущий только свершения своей мечты.
Я проверил натяжение крепежных ремней, потом заправил челнок топливом и загнал его обратно между скал. Лиза работала со всеми на третьем уровне. Ее основной задачей на базе был химический анализ горных пород, свезенных с разных частей планеты. Она это делала без особого интереса, поскольку работа была скучной и однообразной. Я знал, что ее интересуют непосредственно сами раскопки, глубокие кратеры, темные пещеры, а не чистая лаборатория с пробирками, колбами и микроскопами.
- Лиза, - позвал я. Она сразу подняла голову, и я кивком головы, попросил ее выйти в коридор.
- Я хочу тебе сегодня вечером показать закат. – Мне было неловко перед этой девушкой, перед ее мужеством и честью.
- Что в нем такого необычного? – Это было произнесено ею с игривой улыбкой, словно она шла на свидание. Хотя, почему бы и нет. Пусть это будет свиданием. И я подыграл.
- Это изумительно. Мы будем втроем: ты я и багровое солнце. А потом нас поглотит бездонное море, обольет серебристым светом луна и закружит, в диковинном танце, ветер. – Я видел, как она расцветает. Ей этого не хватало. Не хватало мужского внимания, ласки, тепла. Все смотрели на нее, как на ученого, а ей хотелось оставаться все той же живой Лизой, которая еще вчера сидела за партой и весело смеялась со своими подружками. Она думала, что я смогу ей это все дать. Я не мог, но старался быть к ней ближе.
- Значит втроем? – улыбнулась она.
- Втроем!
- Море шампанского и музыки? – Это было игра, и мне приходилось играть по правилам.
- Просто море и звуки природы.
- Уговорил, - заключила она, и вернулась к своим химическим анализам.
Зеркало выхватывало из пространства только клочки моего лица, и мне приходилось бриться практически на ощупь. Этот вечер был особенным, и в честь него я достал из сумки абсолютно новую рубашку. Она пахла жасминовым ароматизатором и была немного помята. Все равно, под комбинезоном ее не будет видно – подумал я, и принялся застегивать пуговицы. Из коридора послышались голоса. Один принадлежал Глебу, а другой нашему врачу. Они о чем-то спорили.
Хоть бы пропажу не обнаружили, раньше, чем мы ее используем. Или не используем. Я хотел показать Лизе море ночью, что б она могла взвесить все аргументы перед окончательным решением. Просить ее вслепую я не имел право, ведь и так понятно, что ее согласие основывалось на любви ко мне, а я хотел, что б она полюбила море. Идти на жертву, ради жертвы я не мог.
Мы договорились встретиться возле старого ручья, это в двух километрах от базы. Я немного опоздал и сразу заметил искорку неловкости в глазах моей ночной спутницы.
- Простите, простите меня сударыня, - театрально раскланивался я.
- Ну что вы, что вы. Такой прелестный вечер. – Извинения были приняты. Я рассмеялся. Лиза тоже.
- Нам не далеко, - и я, взяв ее за руку, повел за собой.
- У нас вся ночь впереди. Тем более что до нее осталось всего ничего.
Солнце уже село, когда мы вышли на побережье. Горизонт горел, и пламя его обжигало взгляд своей свежестью. На соседних холмах плясали тени, а по берегу рыскал одичалый ветер, раскидывая в разные стороны дорожную пыль. Я бросил маленький камушек, и он бесшумно исчез в белой пудре.
- Скоро взойдет луна, - прошептала Лиза.
- Как и обещано, - ответил я.
Мы так стояли долго, почти вечность. Иногда мне хотелось даже петь, и я судорожно хватал, бедный на кислород, воздух, губами. Теперь я был уверен, что хочу оживить это море, хочу увидеть его в штиль, в бурю, ураган. Поплавать по нему на маленькой лодочке и половить рыбу. Но я не мог навязать своих желаний Лизе. Не мог принять ее жертву.
- Оно прекрасно, - произнесла Лиза. – Как это я раньше не замечала, насколько здесь хорошо.
- Ты была вся в работе, - пояснил я.
- Глупо получается.
- Почему это.
- А вот прилечу я обратно на Землю, а меня спросят: как там на Зареоне. И мне кроме своих химических экспериментов, рассказать будет нечего.
- Как, а про последнюю остановку неандертальцев? – удивился я.
- Две пары тазобедренных костей, и три спектральных анализа? – она отрицательно покачала головой. – Сомневаюсь, что кто-то, кроме ученым заинтересуется.
И я ждал, затаив дыхание, когда она решится. Прошло несколько минут.
- Удивительный мир. Мне стоило, быть ботаником, или нет… - и Лиза, прикусив нижнюю губу, задумалась. – Нет, нет, скорее фотографом. Тогда я б это все запечатлела. В этой картине не хватает только звуков.
- Каких еще звуков? – удивился я.
- Не хватает звука пенящихся волн, криков диких чаек и свежего морского бриза.
От этих слов мне стало совсем хорошо, и я замер с глупой улыбкой на лице.
- У тебя еще будет возможность сюда прилететь, но второй попытки помочь уже не будет. Ты не перегонял челнок со старого места?
- Нет, - ожил я.
- Тогда за роботу. У нас только одна ночь.
Мы уже далеко удалились от берега, и полоска горизонта исчезла. Луна достаточно ярко освещала дорогу, по этому прожекторы мы не включали. Вдали показались огни нашей базы. Они дрожали, словно маленькие звезды, и вскоре скрылись за ближайшим холмом. Челнок уже успел покрыться слоем пудры, но очищать его от нее я не собирался. Легкое нажатие на педаль и он поплыл над темной землей, оставляя после себя полоску тусклого белого света.
Надо было спешить, ведь предстояло пройти не одну тысячу километров. Благо, на морской равнине можно было идти на полной скорости.
Уже через час езды мы увидели противоположный берег. До него мы добирались еще два часа, по дороге, успев расставить три стрелы. С этой стороны море было грубее. Высокие острые скалы изрезали все побережье, и в лунном свете, казались сказочными стражниками, охраняющими ледяного гиганта. Бур легко брал замершую породу, и еще одна стрела была установлена в считанные минуты. Лиза посмотрела на снимок со спутника, и, отметив последнее наше место пребывания, красным крестиком, произнесла:
- Еще восемь.
Я видел, что она устала и давно уже борется со сном, но я знал – мы сегодня выйдем победителями. Последнюю стрелу мы установили за несколько минут до восхода солнца, и уже мчались на всех порах обратно, как оно взошло.
- Здравствуй новый день, - и мои слова сразу унес ветер. Лиза спала, положив голову мне на плече. Когда мы прибыли, я поставил челнок в горном ущелье так, что б можно было увидеть вспышку, но в тоже время не рисковать. Солнце уже красовалось над горизонтом, окрашивая здешний мир в розовые тона. Лиза проснулась, и, затаив дыхание, смотрела на то, как я тестирую систему. Потом мы дали сигнал тревоги, такой, как дают при ядерной атаке, что б все наши смогли спрятаться в непроницаемом для смертельных лучей отсеке. Я опустил защитный щит на лобовое стекло челнока и запустил реакцию. В одно мгновение передо мной пролетели все годы жизни, сложившись видеослайдами в один длинный ряд, и остался только огненный бутон, поднимающийся высоко в небо на востоке, и нежный взгляд Лизы, сидящей рядом.
***
Рядом со мной легла моя дочь. Ей было уже десять, и она все больше становилась, похожа на свою мать. Хотя глаза у нее мои. Она аккуратно расстелила полотенце на рыжем песке и начала натираться кремом для загара. У нее получалось это неуклюже.
- Давай помогу, - предложила Лиза.
- Лиза, мне только спинку, а дальше я сама, - ответила она деловитым тоном.
- Хорошо, только спинку. Ложись поудобней.
Я наблюдал со стороны и думал, что давно не видел Лизу такой отдохнувшей. Все же правильно мы сделали, что взяли отпуск в институте. И дочка уже привыкла к ней, а то сразу после свадьбы еще обижалась, плакала, считала, что предал маму. Но это ведь не так, жить-то надо дальше.
- Верно, - я не заметил, как начал говорить в слух.
- Что, верно? – спросила Лиза.
- Хорошо здесь, верно? – повторил я. И еще раз окинул взглядом неровную полоску горизонта. Потом лег на спину. По сиреневому небу плыли такие же сиреневые облака. Ветер принес с моря несколько соленых капель, и разбрызгал их у меня на лице. Я потянулся.
- Пап, а это ты или Лиза придумали морю название? – послышался, откуда-то сбоку, голос дочери.
- Мы вместе, - ответил я, и закрыл глаза.
- Произнеси еще раз это название, это у тебя получается так красиво, - попросила она.
- Бархатное! - Протянул я, и ощутил нежный поцелуй на своей щеке.