история одного семейства

Невеселое путешествие.

Подросток быстро освоился на огромном корабле. Он то и дело носился по судну. Для умного и любознательного ребенка на этой огромной машине было столько любопытных уголков.
Юноша встретил среди матросов своего земляка, успел подружиться с молодым штурманом Земфиреску, сыном того самого знаменитого пирата. И узнал, что он тоже переживает печальную судьбу своего отца. И, в тайне от сослуживцев, вынашивает планы его освобождения. Богдан первые два дня не мог наговориться – он так давно не слышал родного языка (вернее одного из множества языков, которые звучали на его родине), что даже стал забывать некоторые слова. Да и молодому штурману было приятно найти родственную душу. Мальчишки договорились держать связь и при случае помочь друг другу. Но пути юношей разошлись еще до того, как судно достигло конечной цели – молодой штурман покинул корабль в одном из портов под благовидным предлогом.
Корабль, билет на который сыщик Горкинс сумел достать буквально в последний момент (что вполне соответствовало легенде о внезапно озарившей идее со Средиземноморским круизом, громогласно озвученной в гостинице), вез на солнечные курорты публику из задымленных городов Британии. Тех, кого не испугала война, которая гремит по близости. Некоторые отправятся дальше в Италию, Испанию. К услугам пассажиров были шикарные рестораны, музыкальные салоны. По вечерам устраивались танцы.
Но это шумное веселье почему-то мало радовало юношу. Он часто, особенно после расставания со штурманом, с тоской вспоминал, куда более скромный кораблик, на котором они с отцом добирались в Англию. Теперь это юркое суденышко уничтожено по приказу адмирала. Богдан жалел о нем, как о добром и верном живом существе, как о погибшем друге.
Некоторые молодые джентльмены не просто, подобно большинству пассажиров, ехали на увеселительную прогулку. Они собирались поучаствовать вместе с турецкими друзьями в охоте на неуловимых лесных всадников. А потом помочь туркам вернуть благословенный плодородный край, очистив его от диких варваров-славян. Страшные слухи и легенды, которыми овеяно место будущей охоты (в частности рассказы чудом уцелевших агентов), не пугали, а скорее раззадоривали путешественников.
Осман паша любезно заверил участников секретной военной миссии, что это будет не опаснее, чем охота на лис. И совершенно законно. За каждого убитого карпатского демона обещал очень даже неплохие деньги. А за уничтожение (не важно, чьими руками) поселения – целое состояние. Участникам развлечения были розданы описание тех существ, которых им предстоит выслеживать – у них слегка заостренные кончики ушей и особый разрез глаз. Они ничем не отличают от них самих. Тем более, что по Лондону такие ходят едва не толпами. Но там – эльфы являются подданными Великобритании, их защищает закон. Хитрый полководец разумно решил, что подобное лучше лечить подобным. Против волчьих всадников-эльфов, которые много веков строят козни доблестным воинам султана, лучше всего воевать руками дружественных эльфов. Раздавить маленькое княжество, о которое не одна военная операция разбивалась, как волны о скалы, могут только подобные этим ненавистным существам.
Компания веселых молодых и не очень офицеров приняла в свой круг юношу. Хельве вообще очень любят детей. А единственный на корабле ребенок своей расы для них был все равно, что всеобщий братишка. От Богдана, как от слишком юного создания, никто не ожидал подвоха, поэтому и не опасались. Юноша незаметно прислушивался к разговорам, наблюдал за новыми приятелями. Даня от них узнавал много нового – будущие охотники делились своими планами, возбужденно мечтали о наградах, которыми их осыплет турецких друг. Однажды, в каюте старшего из ликвидаторов, мальчик увидел очень интересную карту. На карте было подробное описание родных до боли мест. Были нанесены странные обозначения. И самое страшное – черными стрелками были обозначены направление удара. Мальчик узнавал места, в которых будут производиться зачистки – будут убивать наиболее упорных лидеров сопротивления (список которых старший офицер постоянно пересматривал,фотографии и портреты,увы,прилагались не ко всем фамилиям)). Сердце юного эльфа провалилось в желудок.
Никто из будущих карателей ничего не заподозрил. Только некоторые из офицеров иногда озабоченно замечали:
- Что-то наш юный друг загрустил. С тобой все в порядке?
- В абсолютном порядке, просто по дому скучаю, – через силу улыбался Даня. При желании господа офицеры без особого труда определили бы и истинное настроение юноши, и его подлинную причину. Даня прекрасно понимал, что ждет его в случае разоблачения. В сказочки о добреньких эльфах он не верил. Юноша знал, что жизнь его в этом случае будет не долгой, но весьма насыщенной. Больше всего огорчало, что пытать будут такие же хельве, как и он сам (почти такие же). Но, с упорством обреченного, каждое утро возвращался к господам офицерам. И перерисовывал значки на карту. На счастье Богдана, офицеры, наряженные под охотников-любителей, были слишком увлечены разработкой плана «охоты». Даня не видел столько эльфов сразу за пределами своей родины. Ему было горько и обидно. Было очень неприятно видеть хельве, которые наивно поверили обещаниям турецкого военачальника. Юноша не мог такое представить себе даже в самом ужасном кошмаре. Словно ожили страшные стихи «Сильмарилльона», где говорилось о «резне в гаванях». Дедушка рассказывал об этом «восточном благодетеле» – не видать этим горе-воякам обещанного вознаграждения, даже если они убьют всех жителей княжества до последнего младенца. Скорее всего, после того как эти ребята сделают свое дело, турецкие друзья от них избавятся, как от ненужных свидетелей. И спишут все на боевые потери и происки нечистой силы. Это было обычной тактикой хитрого турка.
Ван Хельсинг и старик Дашевский иногда беспокоились, когда беспечное веселье вдруг сменялось тяжелой угрюмостью. Или вдруг среди веселья мальчик уходит в коридор с перекошенным от боли лицом. Или вдруг опять его одолеет бессонница. И он сидит, охватив голову руками, и тихонько плачет – не то от нестерпимой боли, не то от тоски, от невеселых размышлений.
Дашевский, который чувствовал, что что-то не так, пытался разговорить своего внука, но хитрый подросток всякий раз уводил разговор в другую сторону. Дядюшка Людвиг так же не достиг успеха. Только господин сыщик продолжал изображать великовозрастного шалопая. Что он думал об этом на самом деле, никто не знал.
- Подобное тянется к подобному, – говорил психолог своему попутчику, который не мог понять, зачем мальчик каждое утро отправляется в компанию к господам офицерам.
Однажды утром Даня, мучительно давясь от невыносимого стыда (мальчик ужасно стыдился всей этой шпионской эпопеи), рассказал дядюшке и Людвигу и дедушке Дашевскому. Он очень подробно, словно на исповеди, рассказал обо всем, ни скрывая, ни своего страха, ни переживаний. Даня с большим трудом закончил рассказ. Страшное напряжение вдруг спало, мучительная головная боль сама собой растворилась. Но вместо нее пришел противный, липкий страх. Он боялся поднять глаза на своих друзей. Мальчик боялся увидеть в них презрение и ненависть. Он думал, что друзьям отвергнут его, перестанут ним общаться. Тогда у него останется одна дорога – за борт, под винты парохода.
Старик Дашевский, видимо почувствовав намерение внука, обнял мальчика и прижал его к своей груди:
- Бедненький мой, что же ты молчал? И ты мог подумать, что я отрекусь от тебя, малыш? Даже если весь мир отвернется, мы будем оберегать и защищать тебя. Ты же мое дитя. И ты не сделал ничего дурного.
Из глаз юноши вдруг выкатились слезы облегчения. Но парень, к удивлению взрослых, быстро взял себя в руки. Но чудовищное напряжение последних дней все-таки давало знать чуть заметным дрожанием рук.
Взрослые думали, как поступить. Действительно – ситуация препоганая. Куда ни кинь, все плохо. Действительно, есть от чего прийти в отчаяние. И не только мальчику-сироте, который страшно одинок и беззащитен. Друзья решили таким образом. Дядюшку Людвиг, как профессионального психолога и дипломированного врача, оставили с парнем. А сыщик с Дашевским, дедушкой юного князя, отправились к старшему офицеру диверсантов.
На второй день юноша уже спокоен и довольно уравновешен. Как обычно. Но дядюшка боялся, что это все лишь маска. Даня был бесконечно благодарен дядюшке за моральную поддержку. Он не знал, что его дедушка вместе с детективом вел очень серьезные и очень сложные переговоры.
Но, через несколько дней, Даня вдруг увидел атамана Дашевского и господина сыщика в компании офицеров. Все они были слишком веселы и возбуждены. Мальчик несмело подошел к дедушке.
- Все в порядке, малыш! – сказал господин сыщик недоумевающему Дане, который был несколько растерян.
Старший офицер непринужденно смеялся, по-отечески хлопал по плечу. И много возбужденно шутил. И как-то, между прочим, разорвал и выкинул за борт ту самую страшную карту. Тот самый страшный список.
И только вечером, он узнал, как Дашевскому и господину детективу удалось заставить господ-офицеров отказаться от этого безумного и бесчестного предприятия. Офицеры узнали, чем должна была закончиться совместная операция спецслужб Великобритании и дружественной Турции. Мало того, пан Дашевский откупил жизни, пообещав заплатить вдвое больше, чем обещал уважаемый осман паша.
-А кто ему мешает взять деньги, и всех нас поубивать? – с тревогой спросил Даня, которые не привык в таких делах полагаться «на честное слово джентльмена». Особенно после предательства дяди Артура.
- На этот случай – со значением произнес сыщик, с торжеством окидывая взглядом палубу, – у меня такие были аргументы…,
- Как у дядюшки – улыбнулся мальчик, вспомнив кольт дядюшки Людвига.
- Нет, малыш, – возбужденно произнес сыщик – мой аргумент более эстетичен, к тому же гораздо надежнее.
- Компрометирующий сведения – догадался юный эльф. – Интересно, чего так боится этот шпион.
- Информация, юноша – этот очень ценная вещь, а такая информация просто бесценна и, как ты догадываешься, мой юный друг – радостно ответил ему старый сыщик.
- Но что же вы все-таки узнали? – юного эльфа разобрало любопытство.
- Не могу, я дал слово джентльмена, что пока наш высокопоставленный друг будет выполнять условия договора, я буду держать его секрет в тайне – ответил сыщик. – Но это такая тайна, мой юный друг, которая может в одночасье разрушить все, к чему он так долго шел: богатство, положение в обществе, уважение сограждан. То, что, потеряв, не купишь потом ни за какие деньги.
-Я знаю, – печально сказал Даня, вспомнив, как страшно изменилась его жизнь после выхода в свет одной бульварной книжонки, где глупый ирландец с пьяных глаз все перепутал, а что не перепутал – то переврал. Когда его, чуть было, не исключили из школы. Когда даже его друг стал сторониться Дани, поверив страшную клевету. В те страшные дни, куда бы он ни пошел, везде слышались злобные шепотки. В лицо ему говорить что-нибудь боялись. И лишь только когда дядюшка Роберт буквально заставил этого писателя публично во всем признаться, жизнь Дани вошла в колею. Но эти страшные дни мальчик будет помнить всю жизнь. И даже своему врагу не желал бы такого.
Даня засыпая, думал о своем отце.
-Где он сейчас? Какие ветры обжигает его лицо? Знает ли о том, какое горе приключилось без него? Здоров ли он? (Мальчик был наслышан о всяких страшных болезнях, которыми кишат тропические болота). А вдруг папа умрет по дороге домой – от непонятной тропической заразы, от предательской пули, от яда. Вдруг он больше никогда не увидит отца. А маленький братик будет расти сиротой. Почти так же, как маленькая Алиса, которая с трудом вспоминает своих родителей. И почти ничего о них не знает.
Неужели в сердце молодой женщины навсегда поселиться горькая печаль. Кто мог подумать, что счастье так мимолетно.
Долгих двенадцать лет влюбленные страдали в разлуке. Как отец только выдержал эту боль, не сошел с ума. Он сам не виделся с Сильвой всего-то несколько дней. И то уже начал кое-что понимать в этой взрослой, такой непростой жизни.
В эту жизнь его несло неумолимое время. Время, которому не скажешь – «Подожди!», не попросишь передышку. Мальчика влекло неизведанное завтра трепетом предвкушения будущих радостей. Но ноющей болью сидела мысль, что детство остается навсегда в прошлом. В нем все было так просто и понятно. Было все так надежно и спокойно, тепло и уютно. А завтра – каким оно будет? И будет ли вообще?
Вечером того же дня мальчик, успокоившись, отправил с голубем и летучей мышкой два письма. Одно тете Лоре и маленькой Сюзане. Другое – старому Ван Дейку и Сильве. А ночью, пока взрослые что-то обсуждали, ребенок спокойно спал. Иногда он улыбался во сне. Снилась ли ему мама или веселое лицо юной примадонны, на утро он уже и не помнил. В отличие от первых тревожных дней, сны мальчика были легки, как облачко в прогретом июльском небе.
И лишь под утро мальчику приснился тот, который на иконе. Доброе лицо вдруг улыбнулось, и ОН сказал:
- Ты все сделал правильно, малыш. Твой дедушка гордится тобой. Но, помни, дело еще не сделано. И еще, твой отец жив. Он любит тебя и спешит на встречу. Но сейчас его задержала война.
Мальчик увидел битву. Даня как наяву увидел развалины когда-то красивого города. От постоянного грохота день и ночь смешались.
Рядом с русскими офицерами сражался его отец. Папа казался постаревшим, словно груз тяжелой утраты раньше времени согнул плечи, выбелил до срока густые кудри. Его лицо, исхудавшее в дальних поездках, было печально. Да и ситуация, тоже не располагала к веселью. Мирчу в редкую минуту передышки говорил со своим другом. Русский офицер заглянул в блокнот друга и увидел рисунок: серьезный мальчик, охватив руками колени, напряженно всматривается в даль.
- Скучаешь по сыну?
- Я его два года не видел. Я ничего не знаю о нем: где мой сын, кто с ним рядом? Его нет там, где я его оставил. Я так боюсь, что он где-нибудь умирает с голоду. Мой отец убит, и я боюсь даже предположить, кто сейчас хозяйничает в моем княжестве. Мой сын все как будто заранее чувствовал. Не надо было мне ввязываться в эту авантюру.
- Ничего, брат, если будем живы, то обязательно отыщем твоего сорванца. Мне-то своих деток бог не дал.
- Обещай мне, пожалуйста, что разыщешь моего сына, если ты выживешь, а я нет.
- Вместе его найдем. Что говорит тебе твое сердце?
Оно говорит, что мой мальчик жив. Но ведь сердце так легко обмануть.
- Не расстраивайся братишка, война закончится, и сынишка найдется.
Мальчик как будто сидел рядом с отцом, который играл своим товарищам одну из своих песен:
Рвусь из сил, из всех сухожилий,
но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили,
Но остались ни с чем егеря.
Даня с тревогой смотрел на развернувшуюся панораму. И даже во сне ему стало плохо. Мальчик увидел лицо большой войны, таким, каким видел его отец. И таким, как его видит это светлое существо. Добрый бог оплакивал каждого, сочувствовал каждому. И тем, у кого его имя красовалась на знаменах. И тем, кто не поминает его имя в молитвах. Мальчик понял, что для этого Бога абсолютно равны все люди. Он их всех готов защитить. Готов помочь. Но победу в сражениях определяет не он, а доблесть воинов, искусство военачальников и удачный случай. Добрый бог молча страдал, не в силах ничем помешать.
- Папа выживет? – с тревогой спросил мальчик того, который был на иконе.
- Это не известно, малыш. Это никому не известно.
- А ты можешь, показать мое будущее – мальчик набрался наглости попросить об этого светлого Бога.
- Это не возможно, дитя, – лицо собеседника озарилось страной улыбкой терпеливого и доброго учителя. – Будущее нигде и никем не написано. Будущее пишется каждую минуту.
- А как же астрологи, гадающие по звездам?
- Дитя мое, звездам нет никакого дела до людей.
- А до нас, до хельве, им есть дело?
- Хельве – это те же люди. А звезды живут по своим законам, и им нет дела до радости и страдания. Им это без разницы. Взывать к ним, то же самое, что к скалам на дне этого залива.
- А вам есть? Почему Вы со мной сейчас говорите? Почему?
- Я сам когда-то был человеком.
- Но вы же творили чудеса.
-Чудеса творил не я, а сами люди: своей верой, своим упорством. А в иных случаях – честью, благородством, мужеством. Накормить толпу пятью хлебами – это не чудо, это фокус. Чудо – это юноша, говорящий «нет» кутежу и разврату, и «да» учебе. Это чиновник, который (не смотря на насмешки) не берет взяток за то, чтобы доставить в сражающийся город оружие и продовольствие. Доктор, который не спит ночами, спасая раненых. Бедная вдова, которая жертвует собой, защищая ребенка. И ты вскоре тоже сможешь сотворить чудо. Для этого нужна вера и чистое сердце.
Даня только открыл рот, чтобы подробнее расспросить доброго бога, как его растолкал дядюшка Людвиг. Было уже позднее утро. Солнце лениво подкатывало к полудню.
(продолжение следует)