История одного семейства (продолжение)

Заграничная учеба.

Мирчу казалось, что за веселым путешествием мальчик забыл горе. Ребенок еще никогда не уезжал так далеко от дома. Ему было слегка тревожно. Но папа – рядом. И поэтому порт Варна – веселый и праздничный. Бристоль – шумный и необычный. А конечная цель путешествия Лондон удивлял мальчика размахом технических новшеств. Мальчик с радостью знакомился с папиными друзьями, искренне радовался новым городам и странам, старательно изучал языки и обычаи. И, казалось отцу, совсем забыл о своем горе.
Потом была школа на холодном и сыром острове. Школа была почти рядом с городом, где жил и работал папа.
Только в этой школе сразу все пошло не так. Начать с того, что в отличие от дружного класса в гимназии, тут было какое-то злобное и нервозное сборище непонятных личностей.
Даня не мог принять их понятий о жизни. Все, что волновало его теперешних одноклассников – будущих лордов и финансовых магнатов – то, как будет поделено наследство, и как скоро оно будет получено. Их не волновала головная боль матери, разбитое сердце родной сестры, тяжелая болезнь брата. Только и было разговоров, про то, как юные наследники заживут на широкую ногу «после того, как откинется папашка - старикашка». И даже обсуждали проекты ускорения перехода дорогого папочки в мир иной. А еще, как выставить из дому сестер и братьев. И одному владеть всем: сорить миллионами, прожигать жизнь в безумных страстях.
Для юного эльфа, который был готов отдать все свои богатства, если бы это спасло маму, такие грезы были непонятной дикостью. Примерно такой же, как и турецкие гаремы. А избавление от сестер и братьев вообще не укладывалось в голове лесного всадника. Мальчик знал, что власть и богатство – это огромная ответственность, за тех, кто обязан тебе подчиняться, перед теми, у кого нет таких сокровищ. Даня, который слишком часто видел смерть, знал, что самые большие ценности – это жизнь близкого существа, дружба и любовь.
Деньги, конечно, – это огромная сила и власть. Но их-то можно заработать, если руки на месте и голова в порядке. Близкого и родного человека потом не вернуть ничем – бесполезно стенать и плакать, не поможет позднее раскаяние. Потерянную дружбу не склеишь подачками, поруганную любовь не воскресить подношениями.
Парень мог запросто попасть в элитный класс, но безобразный скандал вокруг их фамилии сделал отпрыска столь скомпрометированной семьи не очень желанным членом избранного общества.
Дане и самому не очень-то хотелось находиться среди маленьких джентльменов. В отличие от них наследник маленького княжества слишком хорошо знал, как достаются деньги, знал их цену и ценность.
Дедушка, едва мальчику исполнилось семь лет, дал первые в жизни триста лей . Мальчишка был слегка удивлен и спросил:
- За что?
- Я хочу, чтобы ты научился тратить деньги. Я буду тебе давать их, даже если ты будешь плохо учиться или огорчать меня. Тратить деньги надо уметь. Научишься тратить триста лей, сумеешь распорядиться миллионами. Я хочу, чтобы ты этому научился, пока я жив.
- Разве мы не бессмертны? – спросил мальчик дедушку.
- Бессмертие – это благо Валинора, это для звездных братьев. А на этой планете, что эльфы, что люди не вечны. Мало того, здесь мы, как и люди, также внезапно смертны.
Маленький Даня не рос за высоким забором, в башне из слоновой кости. Жизнь и смерть, страдание и радость были причудливым образом переплетены в сознании юного эльфа, как обычные составляющие обычной жизни. В отличие от очень многих его сверстников, знал, насколько занимательные приключенческие книжки, которыми зачитываются все мальчишки, далеки от настоящей войны. Где славного и веселого очень мало, а страха, боли, горя, неприятного тяжелого труда, наоборот, слишком много. Малыш видел, какого труда стоит заработать даже немного. Он знал, что иногда за деньги можно выкупить жизнь близкого и родного существа. За деньги могут лишить этой самой жизни. Дедушка много чего рассказывал на эту тему.
Многие батраки работают целую недели за ту сумму, которую юные денди с легкостью проигрывали в кости. Юные «джентльмены» говорили обо всех, кто не входил в их избранный круг, с презрением. Будто они осчастливили человечество одним только фактом своего рождения.
Юного княжича с раннего детства учили уважать тех, чьими руками созданы все ценности мира. Тех, кто кормит, поит и одевает его. И не их вина, что они пребывают во мраке невежества, что они не могут позволить себе изящных одеяний, не обучены манерам.
- Если ты можешь сделать что-нибудь для них –чтобы они были образованы, очеловечены, счастливы, то делай не задумываясь.
Мальчик помнил о коварстве капризной, как избалованная фея, судьбы.
-Сегодня ты князь, первый после бога. А завтра – кто знает? – часто говорил дедушка. – Сегодня ты на коне, а завтра может, и в грязи окажешься. Жизнь такая сложная штука. От сумы и тюрьмы не зарекайся.
Дед часто рассказывал мальчишке о князе Дуку, которому вечно не хватало денег – то на войну, то на забавы, то еще на какие-то нужды. А деньги-то из воздуха не делаются, с неба не падают. Довел своих подданных до разорения. А когда пришла беда, и он потерял все свое богатство (такое случается), то ему и милостыню подать не смогли – нечем.
Мнение же юных господ легко укладываются в строчки русского поэта Некрасова:
Ваш славянин, англосакс и германец
не создавать – разрушать мастера,
Варвары, дикое скопище пьяниц…
Себя же они считали единственными в этом мире, кто достоин счастья и радости. Все остальные созданы специально для того, чтобы им прислуживать. Особенно это касается диких и отсталых народов, таких как папуасы, негры, индейцы, индийцы, турки, славяне. Правда, если индийцы и турки служили с радостью (за очень редким исключением), то злые и непочтительные славяне представляют угрозу одним только фактом своего существования всему цивилизованному миру. Их следует держать в узде, как не укрощенных коней. Даня был для них непонятным чужаком на празднике их жизни.
Эти мальчишки из самых богатых семей страны почему-то считали, что жизнь – это увеселительная прогулка. Слово «ответственность» отсутствовало в их лексиконе напрочь. А такие понятие, как «честь», «порядочности», «верность», «дружба», «любовь», «благородство» звучали для них какими-то забытыми словами из древнего мертвого языка. Где-то они это слышали, а что означают – не понятно. Зачем? Ведь им не придется ломать голову над глобальными решениями, не придется стоять перед страшным выбором. За них все сделали их предки, а за их благополучием следят нанятые папеньками управляющие.
Эти мальчики не давали себе труд учится чему-нибудь, кроме мелких пакостей и гнусного интриганства. Да и для поверхностной болтовни в салонах полуграмотных светских львиц такого образования вполне достаточно. Преподавателей для будущих Денди подбирали в соответствии с требованиями родителей – чтобы не сильно утруждали головки отпрысков, учили всему слегка, незлобно журили за шалости, за которые следовало бы выпороть. Как же иначе – это же не простые дети, они же избранные и дети избранных.
Одно радовало Богдана. Не все ученики школы были членами «кружка избранных». Были там и самые обычные мальчишки, родители которых были так же очень богаты. Но эти мальчишки не стремились в тесный круг «избранных джентльменов». Им было хорошо среди нормальных людей.
Среди юных джентльменов, из числа избранных, Даня нажил немало врагов, после того, затеял безобразную, по мнению некоторых педагогов, драку. И с кем? С гордостью школы, отличником и сыном главного попечителя школы. Этот представитель древнейшего рода считал, что может брать все, что ему нравится по праву рождения. А для усмирения недовольных была компания громил.
Дело было так. Взрослеющий недоросль попытался зажать в темном углу хорошенькую работницу. Даня, очень некстати оказавшийся там, оторвал зарвавшегося жеребца, от визжащей и побледневшей от ужаса и отвращения девицы. И после завязалась драка, в коей юный лорд был изрядно потрепан.
Папочка обиженного «джентльмена» продемонстрировал собранию документ, который вызвал немало смешков у собравшихся. Из справки от врача, который осмотрел избитого юношу, было ясно, что Даня так врезал ему и по такому месту, что у жертвы избиения надолго пропал интерес к прекрасной половине человечества.

-Этот наглый остроухий бандит, неслышно подкрался сзади к несчастному ребенку, и едва не искалечил бедного моего мальчика, – рассказывал потом отец на педсовете.
Отец Дани, которого вызвали в школу, был в курсе происшествия. И занял, по мнению администрации, не правильную позицию. Он, вместо того, чтобы наказать драчуна, или, по крайней мере, выразить недовольство поведением мальчика, обвинил во всем несчастного избитого юношу:
- Насколько мне известно, девушка не горела желанием. Мой сын поступил, как настоящий мужчина – защитил честь дамы.
- Она не дама, она простая уборщица. И клянусь моим состоянием, была бы не прочь, заработать пару монет.
- Что же она тогда отбивалась? Насколько я знаю, горящая желанием женщина не вырывается из объятий. Скорее наоборот.
- Воспитанный джентльмен должен был указать товарищу на его ошибку, но никак не должен был позволять себе распускать руки. Тем более по отношению к избранным.
- Мой сын защитил женщину, наиболее эффективным способом.
- Ваш мальчик, видимо привык к дракам. В этой вашей… этой… э…. Восточной Европе, – директор школы силился вспомнить название страны, и таки не вспомнил нужного слова.
- Не трудитесь, для Вас это название моей страны не значит. Как и то, что мой сын даст вам сто очков форы. Он в одиннадцать лет больше мужчина, чем многие из вас. Мой сын не поднимет руку на слабого, тем более не будет пытаться отнять у девушки то, что она ему не хочет дать, как, видимо, принято в вашей стране, – зловеще усмехаясь, произнес Мирчу.
- Вы не так поняли – сказал высокий седовласый учитель, у которого как и сам поступок мальчика, так и принципы его отца невольно вызывали уважение – лично я не вижу ничего предосудительно в тем, чтобы дать отпор хаму и наглецу.
- Господин Смит, – опять взял слово директор. – Ваше мнение педсовет мало интересует. Вы уже имели возможность его высказать…
– И если вас не затруднит, я хотел бы забрать документы и деньги, которые я заплатил за обучение – прервал его отец разбираемого мальчика.
Этого администрация школы не могла предположить. Они-то думали, что мелкопоместный князек из захудалой Восточноевропейской страны будет счастлив одним фактом, что его сын учится с представителями знатнейших фамилий Великобритании. Но деньги, которые он платит, вполне стоили того, чтобы потерпеть его причуды. В трудные времена мучились и за меньшее.
Конфликт сразу уладили. Кроме врагов, у Дани появились друзья и среди аристократов. Очень многие восхищались его смелостью. Ведь среди знатных лордов, как оказалось, немало честных и порядочных. У них тоже были вековые понятие о чести. Они, как раз сторону господина попечителя и не приняли. Папочка избитого хулигана даже принес свои извинения оскорбленной девице.
Однако, несмотря на все это, мальчишку поместили в компанию тех, кого эта модная школа держала из милости или по необходимости – деньги нужны всем. Его, вместе с его другом Дэвидом Селки, перевели в другой класс – во избежание скандалов.
Класс, в котором занимался Даня и его однокашники, был самым обшарпанным и неустроенным во всей школе, а спальня – самая темная и холодная. К великой досаде директора школы, это обстоятельство мало беспокоило юного эльфа, привыкшего дома к спартанской обстановке. Он даже не замечал каких-либо проблем, одни временные неудобства. И его друга, в родной Шотландии, видимо, тоже не очень баловали. Ибо нытья не было слышно и от него.
Зато преподаватели попадались разные: это были и откровенные бездельники, и озлобленные, озверевшие садисты, наоборот, слишком увлеченные своим предметом и преданные своему делу педагоги (которых за это недолюбливала администрация учебного заведения). Кормили их в самую последнюю очередь – чем, что останется.
Многие очень завидовали Дане. Мало кто мог похвастаться таким умом и памятью: один раз прочитать занудный параграф учебника на утро рассказать все без единой запинки. Да и как было не завидовать мальчику, который учился по особой программе. Эта была вынужденная мера. Ученики элитного заведения к шестому классу еле-еле усваивали десятичные дроби. Даня уже в четвертом пытался вникнуть в высшую математику. Мальчишка жадно интересовался научными журналами и разбирал с учителями физики и химии новейшие открытия, в то время когда многие другие ученики, особенно из числа избранных, с трудом запоминали формулу воды. Мальчишка живо интересовался новостями политики и экономики – это казалось многим очень странным.
Мало того, многих любителей телесных наказаний этот непокорный лесной эльф выводил из себя одним фактом своего существования. По их словам один этот мальчишка представляет угрозу всем. Одному из них пришлось познакомиться со странными способностями ребенка.
Когда одному из преподавателей захотелось услышать крики, Даня спокойно без страха вошел в комнату, предназначенную для экзекуций. Но внимание палача отвлекла захлопнувшаяся дверь и бешено сверкнувшие глаза в темноте. Спустя мгновение, учитель очнулся на полу связанный по рукам ногам и с ведром на голове.
Больше этот учитель в школе не работал. Но и наглого мальчишку держать не стали. Тут же послали за отцом и уведомили, что Даня отчислен.
Во второй школе было почти все то же самое. Тоже были свои «избранные» и «отбросы общества», куда и попал юный эльф. А куда еще девать дерзкого славянина – у которого одна хитрая физиономия в дрожь приводит.
Однажды к мальчику придрались из-за того, что отец отказался доплачивать руководителю школу на всякие мифические нужды. Даня уже сказал, что в этом году у них нет больше денег: виноградники затопило наводнением, произошли некоторые накладки в фирме отца и дяди, вообще, денег едва хватило на необходимое. И Даня отказался просить отца раскошелится. За это его наказали.
Сначала срезали по всем предмета и намекнули отцу, что все проблемы можно решить. Но оценки Даню не очень-то волновали. Отец его любит, даже если он не будет везде первым.
Потом попытались унизить, заставляя убираться вместо уборщиков. Первый раз были вымыт по-морскому: вылито на пол несколько ведер воды. А на хорошо промасленной доске мел категорически отказывался писать. Худющая тетка, кипящая от своей злости, весь второй вечер орала на Даню:
-Я тебя научу порядку, щенок паршивый! Ты у меня будешь знать, как перечить старшим, разбойник.
На третий день мальчишка до ночи возился в кабинете нервной преподавательницы. Класс сиял чистотой – подозрительно ярко сиял. И доска отсвечивала сальным блеском. Только переступив порог, тетка поняла в чем «шутка юмора». Не ожидая подвоха, мрачная мучительница детей с грохотом растянулась на полу вверенного ей помещении. Обшарпанный пол был добросовестно даже не натерт, а залит наполированным воском, как бальная зала.
Мало того, рядом с учительницей тут же растянулась директриса. И тут же сверху растянулся забредший с проверкой школьный инспектор, который поспешил на выручку дамам.
Унизить было наглого хельве не возможно – мальчишка нагло огрызался на каждое слово, а пощечины заканчивались вывихами: Даня не считал, что эта злобные тетки в праве его бить.
Мальчишку хотели выгнать. Но учился он лучше все своих сверстников и даже самостоятельно опережал программу обучения на пару лет. И еще – школе очень нужны деньги. Этот инцидент замяли.
Однажды у одного из «избранных» мальчиков пропала какая-то дорогая безделушка. Сразу подумали на Даню и заставили вывернуть карманы. Тот в свою очередь потребовал предъявить постановление суда. И попросил объяснить, на каком основании его обвиняют в краже. Тем более совершено бесполезного предмета. Опять вызывали отца. Его не было в стране. Обратились к дядюшке. Директриса вскоре поняла, что совершила большую ошибку. Бедная женщина не была в Чикаго и не знала, что задела любимого племянника очень ушлого адвоката по кличке Ворон. Мало того, что дядюшка нашел пропавшую золотую табакерку среди вещей одного из избранных «юных джентльменов», так еще и взял обратно деньги за пол года обучения (в качестве компенсации морального ущерба и платы за то, что не будет афишировать этот инцидент). В этой школе Даня больше не учился.
За месяц мальчик сменил шесть заведений. И заработал очень нехорошую славу бунтовщика и скандалиста. В «приличные» школы, не смотря на княжеский титул, его не брали. Пришлось искать заведение попроще.
В начале ноября мальчика взяли в одну из школ, которая, в отличие от предыдущих, была в самом пыльном и шумном городе, а не в живописном пригороде. И контингент подобрался самый разный. Зато и проблем было меньше.
Как ни странно, эти дети напомнили ему его самых первых одноклассников. Правда, в первый день не обошлось без потасовки, после которой к Дане стали относиться с уважением даже заправские хулиганы. Дело в том, что мальчишки хотели видеть в нем изнеженного маленького принца. Но, вместо этого, нарвались на отчаянного сорванца – ничем не отличающегося от них. Разве что учится хорошо. Но это ему быстро простили – не виноват же новичок в том, что ему достались по наследству хорошая память и пытливый ум. И вообще, иметь в своей компании отличника очень удобно. Есть, у кого попросить списывать. И помощи попросить у друга гораздо приятнее, чем у презираемого всеми зазнайки.
Директор и все другие преподаватели прочитали ужасающие характеристики, с какими юного эльфа выпроваживали из прежних учебных заведений. Очень им не хотелось впускать в спокойную жизнь этакое сокровище. Но школа отчаянно нуждалась в деньгах. А отец мальчика очень богат. Учителя пришли к выводу, что первоисточник этих скандалов всего лишь неординарный ум и неукротимый темперамент ребенка. Педагоги решили, чем больше мальчик будет занят, тем меньше у него останется сил и времени на проказы. Тем более, что в этой школе вскоре появился его друг Дэвид Селки.
Мальчик как-то незаметно в этом классе стал негласным лидером, как бы сейчас выразились. И даже староста его слегка побаивался. В этой школе были и свои маленькие радости – мальчишка с удовольствием участвовал в детском театре, играл в футбольной команде и увлекся естествознанием. У него почти не было свободного времени.
Только все равно Даня мучился от тоски по родине. И очень часто писал домой письма, согревающие долгими зимними вечерами остывающее сердце старого эльфа. Иногда в стихах, которые в переводе на русский язык могли бы звучать примерно так:
Здравствуй, милый дедушка, как ты без меня?
Кто тебе для трубки принесет огня?
Кто поставит палку? Кто откроет дверь?
Кто же позаботиться о тебе теперь?
Как там поживает наш петух-драчун?
Без меня скучает старый пес-ворчун?
Что тебе поможет грядки поливать?
Кто опять повадиться брынзу воровать?
Кто поймет как много у тебя тревог..
А когда вернешься ночью со двора,
то кому ты скажешь: «Внучек, спать пора»?
А кому расскажешь, как ты в старину,
уходил однажды с шашкой на войну?...

Дане очень не хватало отца. Несмотря на то, что они виделись теперь почти каждую неделю, мальчик очень сильно скучал по нему. Казалось, что неделя тянется бесконечно долго.
Отец и сын очень сблизились. Мирчу гордился успехами сына, с удовольствием ходил на спектакли школьного театра. А потом с отцом почти целый день ходили по мокрому городу. Мальчишка познакомился со всеми папиными друзьями. Он то был с отцом на приеме в шикарном салоне, то на премьере в театре. Красивым, остроумный мужчина, которому умненький мальчик еще только прибавлял очарования, оказывался в центре внимания. Он сыпал остротами, расточал комплименты дамам, иногда бокалом доброго вина улаживал ожесточенные споры. Даня уже не вздрагивал, когда нарядный камергер громогласно объявлял: «Князь Мирчу Танэу с сыном», легко сбрасывал на руки лакею тяжелое мокрое пальто. Сначала эти вечера мальчику очень нравились: вкусные пирожные, пьянящий запах дорогих вин и дорогих духов, веселые и нарядные дамы, красивые кавалеры, завораживающие танцы. И мальчик восхищенно наблюдал за отцом, и мечтал, что через несколько лет, вот также закружится в танце с юной прелестницей.
Но, уже через несколько визитов, этот светский шум и блеск мишуры стал утомлять юного князя. Даня стал замечать, что и его отцу тоже не очень весело. Мирчу был вынужден бывать здесь – этого требовали дела княжества.
-Руки у меня не связаны, – говорил он сыну в те редкие воскресные вечера, когда отец и сын просто сидели дома около камина, – на ногах нет кандалов, а должен идти туда, куда мне не хочется, шептать любезности тем, кого не люблю. Такова жизнь, сынок.
-Почему ты не сбежишь, если тебя достали? – наивно спрашивал мальчишка.
-Сбежать можно, только куда? От себя не убежишь. От своего долга – тоже, – грустно отвечал ему отец.
- А от любви сбежать можно? – почему-то не унимался ребенок.
- Не думаю, малыш, – устало ответил взрослый, надолго озадачив сына неразрешимыми пока вопросами.