Сотканная Туманом.

Квента.

Ланнахисвен Нармирессэ (Lannahiswen Narmiressе) родилась второго числа месяца апреля в час полноты «волчьего солнца». В ту ночь волки пели и играли на холмах и полянах, и их торжественный вой доносился до жителей людских поселений. Дева вышла из колдовского Тумана им навстречу, и хищники ласково лизали ее пальцы и щеки, терлись пушистыми боками, ластясь. Случилось это два века и еще десятилетие назад.

Жизнь Перворожденной началась в глухой чаще, что не была осквернена поступью человека, но Нарм никогда не чувствовала себя одинокой. Разве можно ощущать уныние, когда вокруг тебя столь великое разнообразие жизни, когда каждый миг наполнен беседами ветра и листьев в кронах деревьев, шорохами травы и пересудами лесных жителей?

Сестры-Богини, Лайрэ, Вивиа и Эдрианна, приходили порадовать милое дитя, и у них Ланнахисвен училась терпению и любви. Сестры объяснили Перворожденной назначение вырисованных на ее ладонях рун, помогли спрясть первую неловкую Туманную Нить. Богини подарили опекаемой освященные своими прикосновениями драгоценные украшения, ознаменовав тем самым благородное покровительство и поощрение.

Но однажды во время отсутствия наставниц, Ланхи забрела в прежде неведомую часть лесов, в несколько недель пути от девичьего жилища среди ветвей старого вяза, жилища, которое было построено для нее повелением Вивиа; и узрела она существо, доселе не встречавшееся. И был то человек, раненый медведем, - заплутавший в чащобе охотник. Ланхи заметила страдания его и опечалилась; заботливо омыла она и перевязала страшные раны; и оставалась с человеком до его пришествия в собственное сознание.

Когда Дарл, охотник, приоткрыл болевшие от недомогания глаза, первое, что он увидел, было в тревоге склонившееся над ним прекрасное лицо, исполненное теплоты и надежды. Дыхание, приугасшее было в больной груди, вспыхнуло, обновленное, ибо свет очей Ланнахисвен затмил для смертного все, когда-либо виденные им, звезды небес.

С тех пор позабыл он и дом свой и себя самого, и бродили они в сумерках, и встречали рассветы в холмах и лежали в полудни голова к голове, любуясь синеющим небом в окроплениях качающихся ветвей. От него эльфийка узнала язык смертный, от него изведала всю историю человечества; и изумилась дева, ибо люди были бренны изначально, и юные тела их превращались в пепел огневой, унося с собой все возможные чаяния и страхи.

Но однажды в сумерках Дарл вдруг ухватил Ланнахисвен за тонкое запястье и притянул к себе, и его воспаленный шепот зазвенел в нежных ушах, а глаза мужчины горели необузданностью вожделения. И вскрикнула в испуге дщерь природы, ибо хоть и искренне любила его, но любила наивно и чисто, как другое живое существо в мире подлунном, как прекрасный цветок, как братьев-волков своих; и не знала Ланнахисвен любви иной, и некому было научить ее в лесах предначальных.

И вырвалась дева из объятий трепещущих, в ужасе яром закрыв лицо руками, а из тумана, что у ног ее негодующе взвился кольцами, вышли звери косматые, волки лютые: белый - Аска (Дым), рыжий - Наур (Огонь), черный - Веннассэ (Уголь). Ощерив пасти злобные, метнулись они к обидчику, а Ланхи бежала прочь, плача, и не знала она, что случилось в тот миг, и не хотела ведать. В ту же ночь звери вернулись к ней, и морды их оттеняли красным, но Туман-прародитель поглотил их, пока она спала сном измученным, и не видела дева крови друга своего, по пушистой шерсти размазанной.

И она осталась вновь с ветром и певчими птицами, и трое волков туманных выходили по ее желанию, да только Дарл один не являлся, сколько бы не был зван в отчаяньи. И когда надежда увидеть его обратилась в бессмыслие, Ланхи воззвала к своим покровительницам, но и те молчали, и святые дары их отдавали бездушным холодом металла бренного.
Но однажды, когда ночь воцарилась над лесом и Нарм мирно спала под своим небесным куполом, явилось видение ей, в котором три фигуры женские стояли на холме в отдалении, и лица их скрывало золотистое солнечное сияние.

- Здравствуй, Сотканная Туманом, - молвила одна из дев голосом Лайрэ.
Ланхи рухнула на колени, на глазах ее выступили слезы радости и облегчения, но говорившая госпожа остановила ее.

- Встань, дитя - время последнего посвящения наступило. Взгляд твой поруган созерцанием смертного, и не увидеть тебе более ликов вышних до переворота времен. Но не оставим мы тебя в час нужды твоей, и даров, для тебя предначертанных, не задержим. И отныне спрашивай помощи нашей, в час полнолуния и в миг солнечный, но только Кружево Снов теперь способно донести ответ до лесных чертогов твоих.

И Ланнахисвен после сего видения ходила потерянная; и увяли цветы, и пожухла листва. Но шли годы, и память сгладила безобразные рубцы сердечные, и снова звонкий голос Перворожденной раздробился эхом хрустальным под небосводом звездным, но только путники беззащитные, раненые или потерявшиеся среди вечнозеленых дерев, вернувшись домой, говорили о невидимом добром духе, проведшем их сквозь звериную обитель, ни разу на глаза и не показавшись.