В плену иллюзий

То самое чувство, когда ты покидаешь душное маленькое помещение с решётками на окнах и вдыхаешь полной грудью свободу. Глядеть бы на яркое до слепоты солнце, после привычного полумрака, и радоваться жизни, улыбаться, и дышать, дышать… Птички поют, деревца зеленеют в парковой зоне. Нет того привычного смога, что пеленою покрывал небо на задворках резервации. Здесь не так: высокие здания, не небоскрёбы, но этажей двадцать насчитать можно, из стали и стекла, на каждом проектируются изображения высотой до самого неба. На входе красуются круги для проверки отпечатков ладоней. Подставил руку, и компьютер решает, достаточно ли уровня допуска, чтобы попасть внутрь. Створки дверей раздвигаются, как в лифте. Прекрасное далёко тянет ко мне руки, но отчего же хочется их оттолкнуть? Почему так гадко на душе?
Может, потому, что мой портрет висит на высотном здании, под подписью: «Внимание!!! Разыскивается опасный преступник! Кому известны координаты либо иные данные, обращайтесь в отделение полиции за вознаграждение!»
Сначала мой портрет, потом Витьки Ворона, и Мишка Лютый тут тоже есть. Всего порядка пятидесяти человек. В общем, раз в час моя рожа мелькает на доме. А людям плевать, они, наверно привыкли к суматохе футуристических картин. Они даже не поднимают глаз на изображения. Может, побеги – нередкая вещь в их маленьком мирке? С чего я взял, что резервация настолько уж мала?
Ах, совсем в спешке забыл, мы же не познакомились. Алексей. Для друзей Лёха. И ты можешь называть меня так, не на симпозиуме же, чтобы официальностями засыпать друг друга. Рассказал бы больше о себе, да не Судьба, все мы в Её руках и на Неё уповаем. Я, можно сказать, родился две недели назад. Что было раньше – не помню, хоть весь арсенал средневековых инквизиторов на мне испытай. Только и осталось от прошлой жизни, что фотография с изображением бабы и девочки маленькой. Нет, не бабы, красивая она. Женщины. Может, жена и дочка? Кто разберёт. Память даже не бабья и не куриная, а решето! Кто-то поработал над мозгом хорошо. Тут помню, а тут туман. Может, и сестрёнка с племяшкой на фотке, тоже родные люди.
Новую жизнь начать бы, да свалилось всё как-то сразу. Сначала психи всякие встречались, повторяли про Судный день и всадников Апокалипсиса. Одного нормального и встретил за всё время, Данилычем назвался. Не знаю, верить ему, али как. Он рассказал мне про Третью мировую, про радиоактивные зоны, что по Родине разбросаны, как озерца, про пришельцев, что явились с далёкой планеты, и предложили нам помощь в дезактивации заражённых зон, а сами-то людей поделили, как люди нефть, на фракции. Кто угодлив, тому и в основном мире жить можно, а кто не прошёл по каким-то параметрам, здесь век доживать, в резервации.
Хотя, я не понимаю этих бунтарей, что им не нравится? Цивилизованный город. Я не в таком рос. У нас была однокомнатная квартира в пошарканной пятиэтажке, исписанными стенами матерными посланиями и «… я тебя люблю» (вставить своё имя). На лавочке у подъезда – пьяные пацаны пели матерные песни под гитару, и не более трезвые старики играли в домино. Они дрались, били бутылки об головы, потом братались, лезли целоваться. И так круглые сутки, сменяя друг друга. Летом окно откроешь, чтобы от жары не спариться, но уснуть под пьяные концерты удастся вряд ли. К слову, это уже что-то: я начал вспоминать детство! Может, дальше глаже пойдёт, ещё чего припомню?
А в «плохой» резервации улицы подметены, газоны подстрижены. Газоны! У меня во дворе такого чуда не было. Дома в идеальном состоянии, и все одинаковые, как на подбор. У нас дома были разной высоты, окрашены разноцветной краской, и каждый, организовав магазин на первом этаже, норовил своим цветом территорию раскрасить. А тут… Я такого не мог в самых светлых мечтах придумать. Я бы тут жил.
К слову, а где мне жить? Сбежал, это хорошо. Не сидеть же за решёткой. Тем более за бунт, в котором я не участвовал. Но что мне есть? И куда бежать? Не ночевать же в подворотне? Вроде, приличный чел. Но по одежде не скажешь. Только сейчас заметил, что в больничном шмотье хожу. Как вышел из лечебницы, так и не оделся. Хоть бы кто сказал. Хотя, всем плевать, хоть голым ходи, как слонёнок.
Так, магазин «Одежда» - то, что мне сейчас нужно. «Мне нужна твоя одежда», - так говорил герой старого фильма, в детстве смотрел, не помню, как называется. Так вот, это сейчас про меня.
Внутри не густо. И посетителей не много, и выбор почти нулевой. Парень лет двадцати осмотрел меня с ног до головы, но промолчал. Спасибо и на том.
- На меня подберём что-нибудь?
- А то! – парень улыбнулся.
- Только я это… Деньгами не богат. Заработаю – сразу отдам. Кстати, где деньгой разжиться можно?
- Сходи в «Корчму», там много чем разжиться можно, - парень заговорщически подмигнул. – А по поводу денег, это ты зря. Не знаешь, откуда приплыть могут.
Зашёл в кабинку для переодевания. Стащил с себя больничную робу. Эх, ещё бы душ сейчас. Размечтался! И манекенщицу в пятизвёздочный отель. Надел джинсы и чёрную футболку. Примерил кроссы.
- Дружище, носками разжиться поможешь?
- А они тебе не пригодятся. Одёжку сменишь скоро. Выходи.
Выглянул из-за шторки, а этот сволочонок на меня автомат направил.
- Ты говоришь, что бедный весь из себя. А знаешь, сколько копы платят за тебя? Мне хватит, чтобы пару лет не работать в этом вшивом магазине!
- Пушку убери. Всё равно стрелять не станешь. Убьёшь – деньги-то тю-тю!
- Эт, парень, ты ошибаешься. За бунтарей деньги даже за мёртвых перечисляют. Правда, за живых чуть больше, но лучше за мёртвого немного получить, чем ничего, согласен? Вали в погреб, чтоб не сбёг! Только без шуточек, я выстрелю!
Я матюкнулся в сердцах. Вот ведь человечья натура. Я пришёл помощи просить, а он наживу ищет!
В погребе сыро и прохладно. Благо, что лампочка на потолке светится, хоть и тусклая. Делать нечего, достал фотку из нагрудного кармана. Оборвана, с неровными краями, как будто кто-то не желал, чтобы я помнил всю картинку. А сзади надпись неровным детским почерком, но тоже лишь обрывки:
«… рина
…ёша
…нечка»
Ну, допустим, середину сразу угадал. Лёша. А остальное? Карина? Донечка? Хотя, так по-народному даже мамка никогда не называла никого, а она из деревни родом. Во! Маму вспомнил. Лица не помню, но точно – из деревни!
Сверху послышались выстрелы. Спрятал фотографию в нагрудный карман, ближе к сердцу, чтобы никто не украл единственного сокровища, которое связывало с прошлой жизнью
Спрятался за дверью. Та через несколько мгновений со скрипом отворилась. Ударил наугад, но врезался во что-то мягкое. Ответ не заставил себя ожидать: я уже держался за щёку. На меня направлен автомат. Мужик в чёрной маске. Снял её. Сняла, девушка, лет двадцати пяти. Красивая, хоть и сильная. Серо-голубые бездонные глаза, не часто такие встретишь. Белые короткие волосы. Высокая. Не то, чтобы я комплексовал когда-то размером, но когда баба выше тебя на голову, то ещё ощущение!
Она опустила оружие.
- Пойдём отсюда. Этот … вызвал копов. Минут через пять их тут будет столько, что продохнуть не сможешь.
Мы выбежали во двор, где нас ожидал мотоцикл.
- Главное, успеть до десяти, - сказал спасительница.
- Зачем? Мама не отпускает поздно гулять?
- Ты будто с луны свалился.
- Я тут впервые, - я смутился.
- Оно и видно. Комендантский час. Не то, чтобы я законы не нарушала никогда, но патрульные после десяти нередко бесчинства устраивают, пока дружинники дрыхнут в тёплых постелях. Могут и выстрелит без предупреждения. У них, говорят, даже тотализатор есть, кто нарушителей больше кокнет. Иногда даже дронов берут с собой. В общем, наше чистилище ночью превращается в ад.
- Кстати, спасибо!
- За что?
- Что вытащила меня из передряги.
- Сочтёмся.
- А зовут-то тебя как? – спросил я.
- Тебе зачем?
- Да так, хотелось общаться с человеком, а не…
- Люба я, - она оборвала меня на полуслове. Этой бабе в рот палец не клади.
- А меня Лёхой звать.
- Тебя, Лёха, куда подкинуть.
Я молчал.
- Понятно. Поехали ко мне. Тебе душ принять надо.
Что не слово – то пощёчина! Но она мне нравится с каждым мгновением всё больше.
***
Горячие струи приятно стекали по усталому телу. Неужели, хоть где-то есть место для отдыха? Никуда не нужно бежать, ни от кого не скрываться. Прикрутил душ, закрылся полотенцем.
А Люба без комплексов, уже голая лежала на расстеленной постели.
- Чего уставился? Бабы голой не видал никогда?
***
Утром мы поехали к Ворону, в простонародье Виктору Воронову, одному из глав повстанцев. Его резиденция находилась в Корчме. Это тот самый бар, в котором местный сброд собирается, чтобы потратить заработанное днём. Пахло пивом. Брюнеточка крутилась на шесте. Холодный свет люминесцентных ламп. Как всегда, в одной части таверны – драка, с применением битых бутылок и ножей. В другой части – пьяное пение.
Нас провели сразу к Ворону. Похоже, Любу хорошо знали.
Виктор курил кальян, выпуская густой дым.
- А, это ты, боец! Рад видеть! Хорошо показал себя во время побега. С виду щуплый, а силушка богатырская!
Виктору лет пятьдесят, но он крепкого телосложения, роста примерно моего.
- Будешь? – Виктор протянул мне трубку.
- Та я не курю.
- Может, виски налить тебе? Или коньяка, недавно хороший экземплярчик попался.
- Спасибо. Не пью.
- ЗОЖ, что ли?
- Чего? – искренне удивился я.
- Ну, здоровый образ жизни, есть такое движение.
- Что-то типа того.
- А с бабами… ну, того? – Ворон засмеялся заразительным смехом, что и сам не сдержался. Посмотрел на Любу, а та глядела на меня. Ворон подмигнул. – Эх, ты, самец! Сделал то, что мне не удалось. Старею, наверно. Скоро песок посыплется.
А ведь я влюбился в Любу. То ли баб давно не было, я же не помню, что было со мной до больницы. После долгого воздержания в любую бы влюбился. Но она… словами не выразишь сразу. «Красивая» - этого мало, как-то сухо. «Необычайная» - вот слово, которое сразу не вспомнил. Такое ощущение, что в ней теплится магия, что она одна из эльфов из старых сказок.
- Так ты теперь с нами, или как? – прервал мои размышления ворон, закуривая сигарету. Мы сидели в густом тумане.
- А у меня большой выбор? Мне идти некуда. И денег хоть шаром покати.
- Деньги – не мерило всего. Нет денег – ещё не время смерть кликать. Но и без них тяжко.
- Я буду с тобой, Ворон, но объясни мне, зачем тебе всё это?
- Ты о чём?
- Ну, бунт? Будто здесь плохо. Живёшь в шоколаде, бар свой есть, город красивый, цивильный. Я бы в таком остался.
- Нравится тебе золотая клетка, которую инопланетяне построили? А они и рады таким подопытным мышам, на которых эксперименты ставить можно.
Ворон достал из шкафа очки.
- Надень.
Комната заметно преобразилась. Полуобрушенное здание, на окнах клейкая лента крест-накрест, будто защита от разбитых стёков в результате обстрела. На стенах красовались надписи «Долой инопланетян», «Земля для людей» и другие, менее приличные.
- Камера на передней части очков снимает настоящую реальность, - пояснил мне Ворон, - А то, что ты видел, включая современный город, лишь иллюзия. Мы недавно поймали языка. Он рассказал нам о том, что в лесу стоит башня, где живут телепаты. Они-то миражи на насылают. Эксперименты проводят над нами эти сволочи, будто мы мыши, в не люди.
- За что ты здесь? – спросил я. – Как я понял, тут типа тюрьмы. Каждый за какое-то преступление попал сюда.
- Это как поглядеть, что есть преступление, - немного помолчав, выпив рюмку коньяка, сказал Ворон. – Я солдатом был, Родину защищал, когда чеченцы войну начали. А потом стал вдруг никому ненужным. Скажи, разве не преступление требовать деньги с героя на лечение жены? Светка раком заболела, а государству плевать на это. Ходил я почти полгода, справки всякие собирал, подписи, печати. А мне чиновники и говорят, мол, ничем помочь не можем, собирайте деньги своими силами. «Можете объявление подать в социальных сетях, чтобы смс отправляли с деньгами» А у самого рожа, как арбуз, и машина явно не на зарплату куплена. Когда Костик мне предложил деньгой разжиться, банк ограбив, я, дурак, согласился. И вот я здесь. Как ты понимаешь, первый блин комом пошёл. До этого деньги только честно зарабатывал. Но я обязательно выберусь отсюда. Я хочу встретиться с ней. Ещё у меня внучка родилась. Когда меня сюда отправляли, невестка на сносях была. А у тебя есть кто?
Я достал из кармана фотку.
- Красивая, - сказал Витя. – Как зовут? – посмотрел на оборот. – Молчи, дай угадаю. Дарина? Нет, Карина?
- Марина, - сказал я.
Оборванная фотография на миг показалась мне целой, я даже смог прочесть надпись:
«Мамочка Марина
Папочка Лёша
Дочка Анечка»
Я вспомнил духоту в парке, где мы гуляли в тот летний вечер. Тополины пух, у Маринки ещё аллергия был, она чихала очень часто. Мы попросили прохожего паренька, и тот сфотографировал нас.
От воспоминаний отвлёк крик вбежавшего охранника:
- Копы! Они нашли нас! Они уже в здании.
Потом всё завертелось. Мы выбегали через чёрный ход, а сзади свистели пули. Кого-то ранили, кто-то уже никогда не встанет. А потом раздался выстрел, который изменил мою жизнь. Люба держалась за живот, и красная струйка стекала на пол.
- Я тебя понесу!
- Лёша, не надо, - она поцеловала меня в щёку. Я впервые увидел её слёзы. Она села на пол. – Я умру. Прости, меня уже не спасёшь. Я останусь здесь и отвлеку их. А вы бегите. Я люблю тебя.
Её глаза закрылись.
Мы скрылись в лесу. Наконец, мы могли передохнуть.
- Нужно вернуться, - сказал я. – Надо похоронить Любу.
- Нет. Это бессмысленно. Без тебя похоронить, - сказал Витя. – Хочешь жизнь положить? Давай лучше с нами на врыв башни пойдёшь.
***
Вход преграждали огромные чудовища, которые, казалось, могли одним когтем снести голову.
- Их нет, - сказал Витя, - Это всего лишь охранная иллюзия. Телепаты стараются.
Он дал мне на время надеть очки.
- Видишь? На самом деле башня пустая.
На нас то и дело нападали мутанты, и трудно было различить правду от вымысла. Даже зловонное дыхание чувствовалось реалистично!
- Аккуратно! Здесь ловушка! – закричал Витя. Оказалось, что создавалась иллюзия ровного моста. В котором были ямы, не увидев которые, можно было свалиться и сломать шею.
Но самыми болезненными были другие миражи. В них воспоминания заполняли мироздание.
***
Пятничный вечер. Я выпил пива с друзьями, поэтому возвращался домой пешком. Остальные уже поразбредались по городу, поэтому я остался один.
Закат. Жарища несусветная. Душно. Шум, машины гудят, сигналят, пробки.
На лавочке сидела девушка и горько плакала.
- Что случилось? Девушка, Вам помочь?
- Не приставайте! Я вызову милицию! Я не такая!
Оглянулся в недоумении. Смотрю, стоят девки, ногу одну приподняв, в чёрных чулках, жвачку жуют, мне подмигивают.
- Вы меня не так поняли! Я помочь хочу! Покажите, кто обидел, я ему голову снесу!
Марина поднимает заплаканное лицо и улыбается. По глазам видно, что влюбилась с первого взгляда. Она рассказывает о том, что ей негде ночевать. А уехать домой она не может. Семестр ещё не окончен, нужно учиться.
- На кого учишься? – я невзначай перехожу на «ты», и Марина не против.
- Дизайнер я.
- Рисуешь хорошо?
Марина из сумки достала несколько рисунков.
- Это совсем не проблема. Я найду для тебя квартиру.
Потом видения сменились. Наша свадьба. А потом много-много женщин. Пока Марина растила дочку, я проводил вечера напролёт где угодно, только не дома. Брюнетки, блондинки, кучерявые, веснушчатые… Они пополняли мой список, оставалось только галочки ставить.
Потом Марина сказала:
- Это конец, Лёша. Так больше не может продолжаться. Квартира твоя, поэтому съеду я. Но не приближайся ни ко мне, ни к Анечке.
***
- Мы на месте, - сказал Ворон. – Света, ты? Что ты тут делаешь? Ты выздоровела? Правда? Врачи не могли ошибиться?
Но Ворон ошибся: перед нами стояла Марина, а никакая не Света.
- Здравствуй, Леша, я тебя ждала.
Я обнял её, но она не ответила.
- Прости, Марина, я не хотел. Какой же я дурак! Я только тебя Люблю. И всегда любил. Прости, если сможешь!
- Ты меня никогда не любил, Лёша!
Я опустил глаза. Я знаю, что она говорит правду. Она нужна был мне. Она – художница, и мне нужен был художник для проекта. Но сейчас она самый близкий для меня человек.
- А где Анечка? Я хочу увидеться с ней.
- Иди в соседнюю комнату.
Я приоткрыл дверь. Аня спала на кроватке. Я уже хотел войти, чтобы поцеловать дочку в лоб, когда услышал женский голос:
- Стой!
Мгновение – и иллюзия рассеялась. Я стоял в проёме окна, за секунду до падения вниз. Прыгнул на пол, чтобы не потерять равновесие. Я стоял в кирпичном здании. Пахло стерилизаторами. Гудел генератор. В углу стоял лысый ребёнок лет семи-восьми. Девочка. Она смотрел на меня серо-голубыми бездонными глазами. А рядом стояла Люба.
- Сестра, что ты делаешь? – спросила девочка.
- Не надо их убивать! Прошу! – закричала Люба.
- Но они – всего лишь люди. Они же не представители нашей прекрасной расы! Тем более, они пытались убить меня!
- Прошу, ради меня, не трогай хотя бы его, - Люба указала на меня. А я тем временем выстрелил в голову девочки-телепата. Люба нагнулась над ней и заплакала. Я направил на неё автомат.
- Теперь понимаешь, что ощущаешь, когда теряешь близкого человека? – закричал я. – А ты, как гляжу, живее не придумаешь.
- Прости, Лёша, ваши должны были считать меня мёртвой. Иначе наш план не сработал бы.
- Кто ты?
- Мы прилетели из далёкой планеты. Мы надеялись встретить равную нам разумную расу, но встретили вас. Мы так хотим воспитать из вас высоконравственных существ.
- И для этого вы посадили нас в тюрьму?
- Это резервация. Не тюрьма.
Ворон тоже очухался от иллюзии. Он выстрелил в Любу, но пуля остановилась, так и не достигнув цели. Сзади Любы раскрылся портал.
- Надеюсь, однажды ты поймёшь меня. И простишь.
Люба исчезла, и на душе стало ещё гаже, чем было до этого. Эти твари ставят над нами эксперименты, и всё, по их мнению, ради нашего же блага! Вот сволочи!
Мы стояли на вершине башни, наблюдая за вновь открывшейся панорамой. Не было и следа от прекрасного города будущего. Только разруха, полуобвалившиеся дома, покосившиеся от старости. А может, прекрасного будущего и нет?
- Выпьем за первую победу? – спросил Ворон. Я взял из его рук предложенную флягу. Виски.
- Что дальше?
- Дальше – свобода. Пойдём ворота штурмовать. Теперь нам ничего не помешает!