Четвертый реактор Часть первая

Четвертый реактор. Часть первая.


Четвертый реактор

Часть первая

"Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах,
Происходящих на свет из материнских утроб,
И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит,
Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер.
Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным,
Те же, кто умер, нашел верное средство от бед".
Архит Митиленский, III в до н.э..

- 1 -

Ничего не было... Да, именно так, абсолютно ничего не было... Совершенно дикое, странное, непонятное ощущение. Описать его словами или передать каким-либо другим способом невозможно. Весь мир куда-то мгновенно исчез после вспышки молнии, пронзившей голову. Осталась одна черная, совершенно безмолвная пустота... Нет, даже этой пустоты не было, иначе можно было бы как-то ощутить ее холод, черноту... А это было бесконечное в пространстве и во времени НИЧТО. Пребывание в Нем сопряжено c единственным желанием, невообразимым по силе, вырваться из Него: хоть бы что-нибудь произошло, пусть даже еле уловимый звук, еле заметная искорка света на сотую долю секунды. Но - нет! Ничего не происходит. Сколько времени длится это странное небытие? Минуту? Час? Год?.. А может быть ВЕЧНОСТЬ? Неизвестно. Ведь ничего нет вокруг, и времени тоже нет.
Время, время... Как тебя ощутить? Почему вообще нет никаких ощущений? Ведь они были когда-то и где-то. А когда? Где? Я точно знаю, что был мир вокруг меня, была жизнь, а теперь - НИЧТО, зловещее, мрачное, враждебное... Что произошло?
Дальнейшее пребывание в непонятном аморфном, вязком вакууме становится просто невыносимым: все равно, что оказаться в огромном бассейне, заполненном жидким бетоном, который начал густеть, и вырваться из него становится все труднее. Может быть, сжалившись надо мной, НИЧТО, этот холодный океан безмолвия, окунул меня в волну внезапно возникшей мысли: нужно что-то изменить, должно произойти какое-то движение, потому что пребывание в омерзительной пустоте долго продолжаться не может. Мне очень плохо, просто ужасно! Сейчас обязательно должно что-то случиться... Обязательно... Сейчас... Скорее же!.. Удар...
Наконец-то... Да, действительно был какой-то удар. Его можно было ощутить. Это был небольшой толчок где-то рядом, в стороне, и я его почувствовал. Удар... Точно такой же, как и первый... Нет, не совсем такой. Теперь он был как бы двойной: сначала был сам удар где-то в стороне, недалеко, а потом я его ощутил, словно волна докатилась до меня.
Удар... Опять меня окатило волной... Удар... Волна... Появилось время. Пребывание в НИЧТО стало более определенным, его можно уже разделить на два временных промежутка: до ударов и после. Время отсчитывает свой ход в виде ударов непонятной пока природы. Теперь я чувствую время и знаю: я выберусь из этого НИЧТО, выберусь! Надо только выждать время, которое продолжает отмеривать свой ход таким своеобразным способом.
Я чувствую что-то новое в ударах. Они стали отчетливее, стали сопровождаться каким-то звоном, с каждым разом усиливающим свою силу. Теперь мне неприятно ощущать их, даже больно. Я уже с ужасом ожидаю очередного толчка и с трудом восстанавливаю силы в коротких промежутках между ними. Я даже предпочел бы вернуться в состояние небытия, в ту черную безмолвную бездну. Еще пара ударов, и я уже не могу выносить дикую боль. Вот целый шквал страшных ударов лавиной поглотил меня. Сверкнула молния, раздвинувшая вязкую черную пустоту. Что-то очень далекое блеснуло маленьким голубым светом. Затем появилось еще много маленьких голубых огоньков, и я узнал звездное небо.
Вот и треснула пустота, освободила меня из цепких своих объятий. Боль исчезла. Ее заменила необыкновенная легкость. Медленно и без всяких усилий я стал направляться к звездным огонькам. Осмотрелся вокруг. Черное звездное небо, силуэты небольших гор на горизонте, освещенные полумесяцем, еле заметная в темноте лента уходящей в горы дороги, серые приземистые строения вдоль нее...
Внизу на земле я увидел неподвижное тело. Я медленно опустился вниз, для чего мне не потребовалось никаких усилий, лишь одно желание. Этим неподвижным телом оказался человек в полевой форме советского офицера. Он лежал в странной позе, неестественно запрокинув голову назад. Я обнаружил черную вязкую лужицу крови на песке, приблизился еще ближе, стал рассматривать рану на голове. Правая глазница и теменная кость разорваны. Ухо держится только на мочке. Обширная, больше ладони, рана заполнена осколками костей, обрывками кожи, волос. Блестят матово, отражая лунный свет, оболочки мозгов, смешанные с черными сгустками уже запекшейся крови. В рану поступают порции свежей крови, и тогда грязно-серая оболочка мозга, омываемая этой кровью, на секунду утрачивает матовый отблеск. Но тут же кровь стекает на песок и вновь тускло светится рана до следующего притока крови.
Кто этот человек? Почему он здесь лежит? И кто я, рассматривающий его? Мой взгляд упал на валяющийся рядом полевой картуз, на внутренней стороне которого я увидел белые, выжженные хлорной известью, инициалы. Так ведь это мои инициалы! Это я сам?! Не может быть! И тут я вспомнил: молния, пронзившая мою голову, - это выстрел из автомата. Это я лежу в пыли с простреленной головой. Тогда кто я, наблюдающий эту картину? Я осмотрелся вокруг. Никого и ничего кроме далеких звезд на небе и луны. Весьма странная ситуация: лежит человек на песке, я его могу видеть, а себя рядом с ним не вижу и не ощущаю каким-либо другим способом. Очень странно. Никаких ощущений. А всего лишь минуту назад я чувствовал невыносимую боль. Так кто же я? Я хочу понять это, я хочу увидеть. Увидеть что? Я взглянул на яркую луну и опустил взгляд на то место на земле, откуда я в данный момент наблюдал этот мир. До земли - метра полтора совершенно пустого пространства. Этого не может быть! Я хочу увидеть себя, хочу разобраться во всей этой ситуации! И только сейчас, возможно благодаря лунному свету стало медленно проявляться как на фотографии полупрозрачное тело. Я увидел себя в новом качестве: все тело - как у медузы, просматривается насквозь. Руки, ноги, живот... Голову свою рассмотреть я не смог, удалось лишь заметить кончик носа, тоже прозрачный. Коснулся руками головы. Она была как будто неповрежденная. Я долго не мог свыкнуться с новым своим качеством, пребывая в полном недоумении. Затем приблизился к себе, то есть к своему лежащему на земле телу, и попробовал дотронуться до головы рукой. Рука, не ощутив сопротивления, прошла сквозь голову, не оказав никакого воздействия на нее. Новый Я, не имеющий плоти, наблюдал, как сердце лежащего на земле тела продолжало расточительно выплескивать порциями кровь на рану. Выходит, я еще жив! Я подумал, что, может быть, мне удастся войти в свое тело, приняв его позу, слившись с ним. Я так и сделал. Действительно, мне это удалось, потому, как окружающий мир тотчас исчез, уступив место уже знакомой всепоглощающей темноте, и я тут же получил удар по голове, через мгновение еще и еще. Я словно стал наковальней, по которой ритмично и безжалостно бил молот. Все мое тело онемело. Я не мог ничем пошевелить. Попробовал открыть уцелевший глаз. Наверное, мне это удалось, потому что я увидел в черном небе маленькую голубую звездочку, которая тут же померкла. Невыносимая боль шквалом накатилась на меня, сокрушив все остальные мысли и ощущения. Боль состояла не только из ударов, стреляющих в голову. В каждую клеточку кожи одновременно вонзились миллионы раскаленных игл, которые медленно проникали внутрь, выжигая плоть... Помогите мне кто-нибудь! Кричу я безмолвно, как бы внутри себя. Бесполезно. Дикая боль в очередной раз сверкнула молнией и... никакой боли. Необыкновенная легкость вновь повлекла меня вверх. Я опять стал полупрозрачным облаком с контурами того тела, которое осталось лежать внизу.
В темноте послышались шаги, и я увидел, как ко мне, то есть к моему телу, подошли два человека в чалмах, укутанные грязными одеялами. Один из них разул меня, стянув форменные полусапожки. Второй снял с моей руки часы, которые я купил неделю назад в придорожном дуккане. Я узнал второго. Бородатый, маленького роста, это он стрелял в меня. Он стоял впереди остальных духов, направив на меня дуло АКМ. Когда они остановили нашу машину, я вышел из кабины, хотел поздороваться с этими людьми, выразить свое дружелюбие. Я даже свой автомат оставил в кабине, шепнув водителю: "Подстрахуй меня, как сможешь, но не спеши. Может быть, духи отпустят нас с миром. Зачем им наши жизни?". Сейчас я вижу, что ошибся.
- Салом аллейкам, - сказал я и улыбнулся, насколько это было возможно. В ответ услышал:
- Командор, давай бакшиш, если жить любишь!
Такой тон не предвещал ничего хорошего. Духи с автоматами с удовольствием занимаются грабежами, отставляя в сторону идеи, за которые они борются.
- Что нужно тебе, брат? - как можно бодрее спросил я.
- Все давай: машину, автоматы, товар, какой есть.
- Бери товар, какой есть у меня. Но машину и автоматы не могу дать. Давай, дорогой, договоримся по-хорошему.
Хотел еще что-то сказать, но не успел. В руках бородатого сверкнула молния и ... ничего не стало. Я оказался во власти поглотившего меня НИЧТО.
Вот она какая, оказывается, смерть. Целый мир, живший 27 с небольшим лет, мир мыслей, знаний, человеческих чувств, взлетов и поражений, горя и счастья, мир всего того, что успел я воспринять и зафиксировать в своей памяти, медленно угасал. Почему мой мир должен исчезнуть? Ведь мне только 27 лет, одна треть жизненного пути. Еще очень рано. Несправедливо! Нельзя допустить такого несуразного и страшного конца...
...Эти двое ушли, обшарив все мои карманы и прихватив с собой трофеи. Я остался лежать в той же неподвижной позе. Жив ли я еще? По вытекающей крови из раны понял, что жив. Сердце продолжало биться. Значит, мой мир еще не исчез. Я вновь сделал попытку войти в свое тело. Но что-то мешало мне. Непонятная сила отталкивала, словно одноименно заряженный полюс магнита. Я с трудом, преодолевая сопротивление этой силы, толчком вошел в мое тело, как последний патрон в уже заряженный магазин автомата. Сразу ударила адская боль в голову, и все померкло вокруг. Это сердце бешено колотило остатками крови, выталкивало меня наружу. Я очень не хотел выходить, зная, что это был последний мой шанс быть самим собой, еще живым. Если поддаться и отпустить тело, то вернуться в него я бы уже не смог. Надо держаться, надо вытерпеть. А безжалостное сердце продолжало осыпать меня ударами, словно врага, ворвавшегося в чужой дом. Я боролся с ним, я терпел, но вдруг сердце выпустило такой мощный поток аритмии, что я выскочил наружу, как мячик со дна водоема. Вновь нет никакой боли, но и той легкости нет, вернее к ней примешалось новое неприятное ощущение, до недавних пор незнакомое мне...
Это ощущение я впервые испытал в самолете во время перелета из Ташкента в Кабул. Тогда "Горбатый", производя посадку на Кабульский аэродром, резко накренился и стал описывать гигантский штопор. В груди у меня все сжалось и вместе с тем заполнилось чем-то приторным и противным. Я задышал часто и глубоко, пытаясь освободиться от этого ощущения, но оно отпустило меня только через минут десять после благополучной посадки.
Второй раз я испытал его сегодня... или вчера. Да, пожалуй, вчера. Вчера утром я и мой водитель Гриша Малахов пристроились к колоне КамАЗов, следовавшей в Кабул. Это было на перевале Саланг перед входом в туннель. Все произошло как-то второпях, неожиданно. Из-за сильных снегопадов туннель был закрыт несколько дней, и мы собирались переждать на заставе опергруппы "Саланг" еще одни сутки. Перед туннелем в ожидании перехода скопились уже три колоны машин, что грозило надолго сорвать график движения по магистрали. Но утром начальник опергруппы неожиданно объявил старшим колон о начале движения через туннель. В нашем распоряжении было полчаса на сборы. Мы с Гришкой, не долго думая, пристроились в середину первой колоны и преодолели мрачный, заполненный выхлопными газами, туннель. Затем медленно поплелись вниз по серпантину дороги, обрамленной остатками искореженной техники. Я радовался тому, что близится к концу двухмесячный "туристический круиз", как я его назвал, по маршруту Кабул - Хайратон - Кабул, что сегодня мы с Гришкой наконец-то доберемся до дома - нашего санэпидотряда, где ждут друзья, баня и, самое главное - письма из Союза. Колона машин медленно, тяжело сползала с гор, словно огромный питон, а я пел песни иногда про себя, а иногда и вслух, вызывая веселое недоумение у водителя. Пусть думает, что у меня крыша поехала.
В Джабаль-Уссерадже машины остановились на привал. Ярко светило солнце, и даже было немного тепло, несмотря на глубокую осень, во всяком случае, значительно теплее, чем на высокогорном Саланге. К нашим машинам, словно воробьи, налетели бачата, предлагая купить кексы, непонятно где и кем испеченные. Их требования купить у них товар были такими настойчивы, что нам с Григорием проще было купить себе по одному кексу, лишь бы отвязаться от молодых нахалов. Я быстренько зажевал свою порцию, предварительно оценив ее доброкачественность. Гришка же положил кекс на бампер машины, так как в это время был занят осмотром двигателя. Через минуту кекса на месте не оказалось. Наглый бача стянул его и уже продавал кому-то другому в десяти метрах от нас...
Через два часа мы тронулись дальше. И тут нам в очередной раз не повезло с нашей "барбухайкой", постоянно доставлявшей нам кучу хлопот. На этот раз, непонятно по какой причине ей вздумалось везти нас с черепашьей скоростью - не больше 15 км в час. Гришка до отказа жал на газ, но мотор только недовольно отфыркивался, а скорость оставалась прежней.
- В чем дело, Григорий? - спросил я.
- А-а..., - раздраженно махнул рукой Гришка, - бензонасос не сосает, - рявкнул он, сознательно коверкая последнее слово, ставя ударение на слоге "са". Тут же последовал стандартный мат, а затем нормальное объяснение, - с Саланга все время катились под горку, так незаметно было, что бензин плохо поступает в движок. А здесь - равнина, мотор не тянет.
Не было смысла читать Гришке очередные нотации. Сам водитель не виноват в том, что давно отслуживший свой срок автомобиль постоянно напоминает нам о том, что он уже списан и снят с книг учета. Остается только благодарить своего командира за любезно предоставленное нам романтическое путешествие.
Мимо одна за другой обгоняли нас машины. Останавливаться им запрещено. Вся колонна должна дружно прибыть в гарнизон Теплый Стан под Кабулом. Кому какое дело до нашей "барбухайки". Мы не числимся в списке колоны, передвигаемся самостоятельно.
В Чарикар мы въезжали уже в хвосте колоны, а когда выезжали из этого городка, где всегда было неспокойно, и мало кто из наших офицеров рисковал ездить здесь в одиночку без сопровождения БТРов, хвост колоны едва виднелся на горизонте. Через час доехали до Баграмского перекрестка ВАИ.
- Что будем делать, Григорий?
- Домой надо ехать, в Кабул, товарищ старшлейтнант.
- Доедем?
- Должны доехать.
- Ты уверен?
Я не услышал ответа на вопрос. Закурил сигарету и сказал:
- Есть второй вариант: свернем в Баграм к нашим ребятам, а завтра починим твой бензонасос и поедем уже спокойно домой. Конечно, неприятно, зато мы уже сейчас будем в своей зоне.
- А если колоны не будет - неизвестно, насколько в Баграме застрянем. Нас могут не выпустить одних из гарнизона. Товарищ старшлейтнант, давайте домой поедем, сзади еще колоны идут, к ним пристанем.
Я и сам знал, что мы поедем в Кабул сегодня, чего бы нам это не стоило. К чему эти лишние дискуссии? Для успокоения совести? Я вспомнил дорогу в Баграм, где мы застряли около двух месяцев назад, когда находились в начале пути из Кабула на север Афганистана.
Тогда два дня подряд, не переставая, лил ливень, превративший афганскую придорожную пыль в тягучее, тяжелое месиво. Асфальта до Баграма не было. Длинная автоколона с артвооружением, едва свернув на Баграмскую дорогу, застряла в грязи. Из Баграмской дивизии выехало несколько танков для извлечения КамАЗов из тягучего грязевого "плена". Все автомобили нужно было тянуть до самого Баграмского гарнизона, а этот путь составлял километров десять. У нашей "барбухайки" тут же оторвался бампер, едва танк потянул ее на более сухой участок дороги. Подцепили машину за передний мост, но, протащившись метров триста, мы с Гришкой с ужасом увидели, что передние колеса вывернуло так, что они установились перпендикулярно друг к другу. С КамАЗами дела обстояли не лучше. В воздухе царил невообразимый рев сотен моторов, заглушающий крики бойцов, которые, утопая в грязи, подпирали плечами борта машин. Если представить это зрелище со стороны, то оно напоминало бы раненного гигантского зверя, угодившего в яму. Вдруг к реву моторов добавился протяжный свист "Стингеров", за которым рядом с нами последовало несколько взрывов. Видно, духи сообразили, какую великолепную мишень представляла собой застрявшая в грязи автоколона. Какой бы получился грандиозный фейерверк, попади один из "Стингеров" в КамАЗ с артвооружением.
Танки отцепились от КамАЗов и заняли оборонительную позицию по бокам колоны, развернули пушки в сторону, откуда прилетели "Стингеры". Бесприцельно, наугад, дали мощный залп огня, к которому тут же подключились зенитные орудия, установленные на КамАЗах. Полчаса продолжалась бессмысленная истерическая канонада, несмотря на то, что обстрел колоны уже не повторялся. Орудия успокоились, и спасательная операция возобновилась. Лишь к рассвету последние остатки колоны были извлечены из раскисшей вязкой колеи на относительно сухое и проходимое место. В такой вот ситуации мы и переночевали в кабине нашей "барбухайки".
С рассветом вытягивание колоны возобновилось, и только к обеду мы добрались, наконец, до гарнизона Баграм. "Барбухайка" ремонтировалась в течение недели. Гришка вместе с парой солдат-помощников работали добросовестно, все грязные от ГСМ с ног до головы. Я в это время расслаблялся в компании своих друзей. Как говорится, кто на кого учился...
Сейчас, находясь вблизи Баграмского перекрестка и вспоминая злополучную Баграмскую дорогу, я не рискнул бы вновь вступить на нее. Хотя дождей давно не было, дорога сухая. Но нет! Не надо. Плестись десять километров мимо духовских кишлаков слишком рискованно. Я хотел ехать только вперед, в Кабул, к себе домой, в родной санэпидотряд, где меня ждут письма из Союза.
- Поехали, Гриша, вперед. Ежели что - остановимся на какой-нибудь нашей заставе на ночлег.
Гришка подал сигнал дежурному на посту ВАИ. Солдат без каких-либо вопросов к нам, нарушив инструкции, поднял шлагбаум, и мы медленно тронулись. Пересекли последнее препятствие, которое могло бы предотвратить беду. Не должен был солдат нас выпустить на трассу одних, без сопровождения боевой техники. Но, ему было не очень то важно выполнять свои обязанности. Таким образом, пост ВАИ не выполнил свое предназначение. Это было около трех часов дня. Мы медленно поплелись по трассе, позволяя обгонять себя автомобилям из состава задних колон. К шести вечера уже стало темнеть. Солнце кровавым шаром спряталось за горами, а на противоположной стороне неба уже загорались первые звезды. Страх заползал во внутрь кабины вместе с холодом. Вокруг стояла тишина, и только предательский рев больного мотора извещал всех о нашем перемещении на огромное расстояние от нас. Сколько километров оставалось до Кабула, я не знал. Мучительно долго длился этот путь. Мы проезжали самое опасное место под Кабулом, именуемое в наших армейских кругах Аминовкой. Здесь была территория духов. Нередко кварталы Кабула, в том числе и наши Кабульские воинские части, подвергались минометному огню именно с этих позиций.
Гришка включил передние фары, так как темнота вокруг нас уже не позволяла продолжать движение. Можно было заехать совсем не туда, куда следовало. Я ругался про себя: "Черт, даже фары нельзя выключить - темнота, хоть глаз выколи". Казалось, что это она - причина того, что мы плетемся с черепашьей скоростью. Это в ней, в темноте, вязнут колеса машины, это она просочилась внутрь мотора и не дает ему работать.
Вдруг послышался издалека другой рев двигателя. В зеркале заднего вида сверкнули счастливой надеждой фары бронетранспортера. Наши? Да, наши! Слава тебе, Господи! Наш советский БТР быстро догонял нас. Я сказал Гришке:
- Посигналь ему, пусть остановится. Попросимся к нему на буксир. Есть у нас трос?
- Не трос, а жесткая сцепка.
- Отлично! Лишь бы дотащил до Кабула. Сигналь скорее! Он уже начинает нас обгонять.
Взревел сигнал. Когда БТР пошел на обгон, Гришка высунулся наполовину из окна и замахал свободной рукой, подавая знаки остановиться. Но прошло какое-то мгновение, и наш родной советский БТР, как ни в чем не бывало, стал быстро удаляться за горизонт. Еще некоторое время его габаритные задние огоньки служили нам ориентиром, затем и они исчезли за поворотом. Я даже опомниться не успел, так все быстро произошло.
- Тьфу ты, сволочь, коз-зел дранный, - в сердцах выругался я, - и куда ты так торопишься? Неужели своих не узнал?
- Гадина вонючая! - заорал Гришка, злобно стуча кулаком по рулю, затем добавил еще несколько крепких ругательств.
Подумав, я не стал винить тех, кто ехал на бронетранспортере. Им в темное время суток было не только опасно останавливаться на дороге, это попросту было запрещено. К тому же вид нашей "барбухайки" отнюдь не напоминал военную машину.
Мы продолжали свой путь в одиночестве. Вскоре впереди в свете фар мы заметили сидящих возле дороги людей.
- Не останавливайся, - сказал я Гришке.
Проехали мимо. Это были два старика. С одним из них я встретился взглядом. Он недвусмысленно крутил пальцем у виска. Я в ответ пожал плечами и развел руки, мол, что поделаешь, действительно мы - полные идиоты. Решили проветриться перед сном.
Стариков мы проехали. И тут меня второй раз в жизни обуял страх, который точно так же, как и тогда, в самолете Ташкент - Кабул, заполнил всю мою грудь. Странное ощущение: даже и не страх это был, потому, как сознательно я не боялся настолько, чтобы страдать физически. Эта приторная тошнота зарождалась сама по себе внутри меня. Это ощущение походило больше на отделение души от тела. Очень неприятное чувство. У меня внутри нарастал холодный ком, который вытеснял и раздавливал мои внутренности. Очень трудно дышать, слюну проглотить невозможно, кисло во рту. Что-то происходило в моем организме независимо от моего сознания. Это было предчувствие... Тогда, в самолете, это предчувствие смертельной опасности появилось минут за двадцать до начала посадки самолета. Я тогда не задумывался о какой-либо опасности, не боялся, просто не было повода для каких либо опасений за жизнь. Но это странное физическое ощущение уже прочно захватило меня тогда и отпустило лишь спустя некоторое время после благополучного приземления.
Когда свет фар осветил на дороге целый отряд вооруженных духов, я понял, что странное предчувствие пришло ко мне не напрасно.
Один из духов поднял руку вверх, чтобы мы остановились. "Все, приехали!", - подумал я. У нас на двоих два автомата, которыми в тесной кабине и не сманеврировать. Что делать? Машина остановилась. Я увидел подходящего к нам маленького бородача... Во второй раз предчувствие мое сбылось...
...И вот теперь я наблюдаю себя, лежащего в пыли, босиком, с разнесенным черепом. Где там мой водитель Гришка? Где "барбухайка"? Я решил осмотреться, благо свет утренней зари, рождающейся за горизонтом, начал рассеивать ночную тьму. Мое тело лежало у дороги. Вокруг никого уже не было. Не было рядом так же и "барбухайки". Где она? Что произошло сразу же после выстрела? Я не знаю. Совершеннейший провал в памяти. Было полное затмение мира неизвестно какой продолжительности по времени.
Я решил подняться чуть выше, чтобы увеличить обзор. Это удалось мне без каких-либо особых усилий. Все мои перемещения в пространстве исполнялись легко, свободно и только благодаря одному моему желанию. Я поднялся метров на сто ввысь. Внизу еле заметными очертаниями темнел мой силуэт. Как бы не потерять его из виду. Моему взору открылся типичный пейзаж афганского кишлака, каких я встречал чуть ли не сотню на трассе Кабул - Хайратон. Приземистые глинобитные жилища, образующие единственную улицу вдоль трассы. Кое-где глиняные стены хибар обшиты деревом, почерневшим и иссохшим под южным солнцем. Несколько дукканов вдоль дороги кроме дерева в своей конструкции имеют еще и стеклянные витрины. В отдалении от дороги хижины уже не имеют каких-либо деревянных или стеклянных конструкций, но окружены с четырех сторон мощным и очень прочным забором-стеной из глины. Знающие офицеры говорили, что выстрел прямой наводкой из орудия не разрушает такую стену, а проходит сквозь нее, оставляя лишь дыру диаметром соответственно калибру снаряда. Никаких трещин вокруг дыры не образуется. Возможно, неправильно будет назвать это свойство стены прочностью, скорее наоборот, снаряд свободно проходит сквозь нее. Но хозяину стены это, наверное, выгодно: замазал дырку глиной и никаких проблем. Однако я лично убедился, что трассирующий снаряд из ДШК стену не пробивает, догорает в ней красивым фейерверком. Я объездил и облетал добрую половину всех наших гарнизонов в Афганистане и убедился, что почти все население этой горно-пустынной страны живет именно в таких вот похожих друг на друга селениях, в одном из которых я повстречал свою смерть.
Стало совсем светло. Кишлак еще не проснулся, поэтому мне легко удалось обнаружить среди спящих хижин один бодрствующий дом. Оттуда, изнутри квадратной стены доносились едва уловимые звуки речи. Я приблизился ближе и обнаружил во дворе нашу злополучную "барбухайку", частично демонтированную. Она стояла уже без колес, которые аккуратно были сложены в стороне. Рядом лежали сиденья от кабины, две большие фляги для воды, бочка, оборудование дезинфекционной камеры. Из дома, переговариваясь друг с другом, вышли шесть духов. Один из них кивком головы попрощался с остальными и направился к выходу. В руках он уносил коробку. Эта была коробка с пуховой кофточкой, которую я купил два дня назад в военторговском магазинчике на заставе "Саланг". Хотел привезти подарок своей жене. Теперь никогда мой Настеныш не наденет эту симпатичную модную вещицу, никто ей не позавидует, не станет упрашивать продать, предлагая тройную цену. Покупая эту кофточку с этикеткой "Нью-Йорк - Лондон - Париж", вещь, которую не купить в Союзе просто так, я с замиранием в сердце представлял, как ее примерит мой Настеныш, с наслаждением рассмотрит себя в зеркало и потом кинется мне на плечи, покрывая горячими поцелуями, и будет долго-долго не выпускать меня из своих объятий не из-за кофточки, конечно, а из-за того, что я вернулся домой живым и здоровым. Уже не будет ничего этого!
Некоторое время я следовал за духом, уносящим коробку. Я заметил, что на правой руке у него недостает двух пальцев, а через правый висок и бровь проходит широкий шрам, заканчивающийся обрубком носа. Похоже, это был след от сабли. Отрубленные пальцы - по-видимому, тоже результат удара этой сабли, от которой человек защищался, закрывая лицо рукой. Неприятная внешность у этого духа.
Я вернулся назад во двор и застал следующую картину. Оставшиеся духи впятером разбортировали колесо "барбухайки" и, к моему большому удивлению, вытащили из сердцевины несколько целлофановых пакетов с белым содержимым, обернутых брезентовой тканью. Что это? Наркотик? В колесах нашей "барбухайки"? Вот это сюрприз! Неужели наша встреча с духами была запланирована? Откуда мог взяться наркотик в колесе? Я посмотрел на него еще раз очень внимательно. Это было бронированное колесо от бронетранспортера. Нам его поставили на "барбухайку" на одной из наших застав примерно в 50 км к северу от гарнизона Джелалабад. Это была наша первая с Гришкой командировка по заставам. Мне тут же вспомнилось происшествие, послужившее причиной замены колеса. Тогда, когда мы проезжали один из духовских кишлаков, нас обстреляли. Раздалась очередь из ДШК, после чего машина подпрыгнула и тут же накренилась. Нас повело на обочину. Гришка вцепился в руль, стараясь выровнять "барбухайку". С большим трудом ему это удалось, просто чудом. Ведь мы как раз катились под горку со скоростью около девяноста километров в час. Скорость автомобиля резко упала, мы проехали две сотни метров, после чего пробитая шина загорелась. Мы дважды выходили из "барбухайки" и тушили ее, но продолжали двигаться вперед, так как задерживаться в дороге, где в тебя стреляют, нельзя. Когда мы остановились в третий раз с целью освободить колесо от остатков обгоревшей шины, обстрел повторился. Мы кинулись в кабину за автоматами и залегли в кювете в ожидании атаки духов. Они могли пойти на захват одиночной машины. Примерно через час тревожного ожидания на наше счастье к нам подъехал наш БТР.
- Что случилось, ребята? - спросил восседавший на люке БТРа прапорщик.
- Обстреляли нас. Попали в колесо. Видишь, сгорело уже все. Дальше ехать не можем, - кратко изложил я суть нашей проблемы.
- Откуда стреляли?
- Вон с того кишлака, - указал я рукой.
Прапорщик быстро развернул пушку БТРа в указанное мной направление и выпустил целый боекомплект. Хибару заволокло смесью дыма и пыли.
- Цепляйте вашу машину жесткой сцепкой к нам и давайте немедленно деру отсюда. Нечего здесь делать больше, очень опасное место. Кто только вас выпустил одних без сопровождения?
Мы кое-как добрались до ближайшей нашей заставы. Там то нам и поставили бронированное колесо от бронетранспортера вместо сгоревшего. Другого колеса, пригодного для ГАЗ-66, просто не было. Колесо хорошее, бронированное. Его накачивать не надо...
И вот сейчас я наблюдаю, как из этого самого бронированного колеса духи извлекают мешки с наркотиками. Неужели именно там, на нашей заставе, колесо заправили наркотиком? Невероятно! Когда меняли колесо, я был в комнате начальника заставы, беседовал с ним. Естественно, я не мог видеть, что делается снаружи. А вот Гришка непосредственно должен был участвовать в замене колеса. Это я знаю точно. После нашего возвращения в Кабул командир СЭО буквально сразу отправил нас с той же миссией в следующую командировку, только в северном направлении: Кабул - Хайратон. Предоставил лишь одни сутки отдыха. Мне непонятна была такая спешность командования, да и важность поставленной задачи представлялась мне сомнительной. Но с командиром не поспоришь: приказ - есть приказ. И мы с Гришкой на той же "барбухайке" отправились в следующее свое "романтическое путешествие" до Хайратона - приграничного с Союзом населенного пункта. До Хайратона мы не добрались. По каким-то непонятным причинам въезд на территорию гарнизона был запрещен. Нас просто не пропустили за шлагбаум. Я добился встречи с комендантом, который сделал мне отметку в командировочном удостоверении как оправдательный аргумент. Мне же надо было объяснить своему командиру, почему его задача не выполнена до конца. При этом я не испытывал особой неудовлетворенности, скорее наоборот, я радовался тому, что конец путешествия случился раньше и мы можем уже развернуться и следовать домой. А вот Гришка плохо скрывал свое раздражение. На мой прямой вопрос "Что тебя так волнует?" он, матерясь, ответил, что в Хайратоне он мог бы заменить бронированное колесо нормальным. А на мой вопрос "Почему же ты его в Кабуле не заменил?" последовал ответ "Не было времени"...
...Кстати, где Григорий? Почему его нигде не видно? Что случилось с ним после того, как в меня выстрелили? Жив ли он? Неужели события, произошедшие до моей гибели, - звенья одной цепи: целенаправленный высокоточный обстрел таким образом, чтобы было пробито колесо, установка колеса с начинкой, неисправность мотора с тем, чтобы отстать от колоны и встретиться с духами. Что в действительности Гришка сделал с мотором, когда ковырялся в нем во время привала в Чарикаре? Нет! Это слишком сложно и неправдоподобно. Во-первых, Григорий не мог вести машину на бешеной скорости в ожидании обстрела. Это очень опасно. Во-вторых, вероятность попадания в колесо очень мала. Тот кишлак, откуда нас обстреляли, был далеко от дороги, примерно в трехстах метрах. В-третьих, маловероятны согласованные взаимодействия между духами и солдатами заставы. Хотя, что я мог знать о жизни заставы? Если допустить связи духов с нашими заставами на почве наркобизнеса, то в эту операцию должны быть втянуты все от солдата до командира заставы. В-четвертых, расстояние от момента обстрела до заставы, которое мы проехали тогда, было очень большое. Все оказалось весьма запутанным и непонятным.
Я продолжал наблюдение. Сейчас духи занимались упаковкой пакетов в фанерный ящик. На крышке от ящика, что лежала рядом, были нарисованы два исламских клинка, скрещенных на круге, и надпись по-английски "Высшего качества". Еще был написан адрес следования: М/С Нострак ГМБХ и К, КГ Форсетезен 39,2000 Гамбург-2. Духи заколотили ящик этой крышкой и поместили его... в дезинфекционную камеру нашей "барбухайки". И тут я увидел выходящего из помещения Григория в сопровождении двух мужчин, одетых в нашу советскую форму. Вот так сюрприз! Один из мужчин, который постарше, давал последние наставления Григорию, суть которых сводилась к следующему: Григорий вместе с новым старшим машины (мужчина помладше) возвращается в Хайратон и передает груз осведомленному лицу. "По возможности в пути будьте в сопровождении советских колон, так безопаснее. Никто вас проверять не станет". Григорий спросил: "Что я должен делать потом? Мне нельзя одному возвращаться в Кабул". "Тебе не придется этого делать" - был многозначительный ответ. "А что будет со мной?". "Солдат, мы и так по твоей вине сорвали операцию. Груз давно уже должен быть в Союзе. Я сейчас не знаю, что будет со мной, а ты еще своими вопросами меня достаешь. Заткнись и выполняй то, что тебе говорят. Дальше решим твою судьбу".
Да... Теперь почти все встало на свои места. Мы с Григорием вляпались в очень грязное дело. Для меня оно уже завершилось. Я умер. Для Григория оно продолжается, но надолго ли? Его дальнейшая судьба меня уже не интересовала. Я понял, что он был в курсе истинной цели нашей командировки: переправка наркотиков, которыми начинили нашу "барбухайку" где-то между Кабулом и Джелалабадом, в Союз через Хайратон. Он подставил меня, ничего не подозревающего, а сейчас, похоже, подставил самого себя...
Я вспомнил, что позабыл свое тело у дороги, оставил без присмотра и стал парить в обратном направлении. Из-за горизонта уже поднялось солнце, мир проснулся и наполнился разнообразными звуками. Свет и шум я ощущал так же, как и при жизни, а вот запахи не воспринимал совершенно. Я приблизился к своему телу. Оно, т.е. я, лежал все в той же позе. Только рана стала еще чернее, и не пульсировала в ней ярко-красная кровь. Бьется ли еще мое сердце? От этой мысли я испугался. Надо войти в свой организм хотя бы для того, чтобы проверить работу сердца. Зачем? С какой целью? Надо ли мне это? Да, конечно надо! Я устремился вниз, но мое движение, ранее такое свободное и легкое, повинуемое моими мыслями, встретило сильное отталкивающее сопротивление. Чем ближе устремлялся я к себе, тем сильнее отталкивала меня невидимая сила. Это обстоятельство усилило мой страх и, вместе с тем, десятикратно увеличило желание преодолеть эту силу. Толчками, с огромными затратами непонятной, какой-то нематериальной энергии, приближался я к себе, чувствуя, как темнеет все вокруг и заглушаются звуки. Ничего не получалось. Каждый раз меня отбрасывало прочь за пределы действия отталкивающей силы...
Трое незнакомых мне людей подошли к моему телу и спокойно без эмоций стали рассматривать меня. Их ничто не отталкивало от моего тела. Я не мог с этим смириться и вновь с напористостью стал приближаться к себе. Три афганца не подозревали, какое противоборство сил происходит в этом небольшом, общем для нас пространстве. Противоборство между силой моего желания максимально приблизиться к телу и силой отталкивания от него. Сознание того, что если мне не преодолеть эту силу, то я навсегда потеряю свой мир, где я жил, довело меня до отчаяния. Я чувствовал, что я смогу преодолеть отталкивание, надо только иметь огромное желание стремительно принять позу тела, ухватиться за него и продержаться максимально долго. Только не сдаваться. С последней попыткой мне удалось максимально слиться с контурами моего тела. Я ощутил что-то вроде щелчка, словно клапан захлопнулся, закрепляя меня внутри плоти. Но то, что произошло за этой победой, заставило меня отказаться от моей телесной оболочки. Все померкло и смолкло мгновенно. И только невыносимая боль стегала меня последними ударами обескровленного сердца. Боль вонзилась миллионами острых игл во все онемевшие и уже охладевшие органы. Я помню с детства, как больно "оттаивают" отмороженные пальцы. Сейчас подобная боль, многократно усиленная, пронизывала каждую клеточку моего организма. Я не мог ни о чем думать, только подсознательно чувствовал, что надо держаться, иначе - смерть. Я выдержал еще семь ударов сердца, только семь, потому что больше не смог, и был снова безжалостно вышвырнут наружу. Моментально боль отпустила меня. Я заболтался в воздухе как поплавок на поверхности реки. Мне оставалось только признаться в безвыходности ситуации. Даже если предположить невозможное: преодолеть выталкивающую силу и дикую боль, то, что могло из этого получиться? В лучшем случае (если предположить, что я каким-то образом попал бы руки своих медиков, и меня бы отвезли в госпиталь), мне пришлось бы пройти длительный и мучительный период излечения с серьезными последствиями для здоровья. В любом случае я не буду уже полноценным человеком. Обезображенное, безглазое лицо мне обеспечено. Инвалидность - тоже. Параличи, расстройства нервной системы вплоть до умственной неполноценности вполне реальны. Ведь разрушен мозг. Вот, что ждет меня при самом благоприятном стечении обстоятельств. Да, к сожалению, эти обстоятельства складываются так, что я должен отступить, покориться смерти. Я бессилен противостоять ей...
Трое афганцев уже ушли. Вместо них возле меня оказались две женщины, которые взяли меня за ноги и поволокли по пыли вдоль глиняного забора. Они были маленького роста, скорее всего подросткового возраста (лиц их, накрытых паранджей, я не мог рассмотреть) и поэтому часто останавливались передохнуть. Они тащили меня как-то очень неуклюже, одной рукой обняв мою босую ногу (каждая со своей стороны), а другой постоянно поправляя паранджу и одежду. Любопытный грязный ребенок появился сзади и пристроился к процессии, с интересом рассматривал нас, пока ханумки на него не цыкнули. Меня утащили далеко от трассы, за пределы кишлака. И вдруг эти две ханумки бросили меня на песке и ушли.
Я лежал, запрокинув руки назад. Хэбэшка (военная форма из хлопчатобумажной ткани) и тельник (тельняшка) задрались высоко к подмышкам, обнажив бледный живот. Я уловил слабое дыхание по едва заметным редким колебаниям живота. Во мне еще теплились остатки жизненных сил. Я смотрел на себя сверху, и вдруг мне стало невыносимо жалко себя, жалко моего Настеныша (как это странно, что она еще ничего не знает), жалко двух моих сыновей, моих родителей, друзей, с которыми мне никогда больше не увидеться...
Ко мне подошла женщина, одна из двоих, притащивших меня сюда. В руках у нее было земледельческое орудие вроде мотыги, которым она принялась энергично рыть в песке яму. Все ясно. Здесь я буду похоронен. Здесь, а не у себя дома. Сейчас я лишаюсь возможности быть грузом-200. "Черный тюльпан" не доставит меня на родину, где бы меня оплакали родные люди и предали бы русской земле по русскому обычаю. Вместо этого я буду зарыт в песке на чужой земле подобно сдохшей собаке. Я уже видел, что женщине надоело копаться в песке, и она стала укладывать меня в сооруженное песчаное углубление. Вот я уже скатился в него, уткнулся лицом в песок. Женщине не понравилось, как мое тело устроилось в могиле. Она с трудом перетащила мои ноги на место головы. Все правильно: теперь моя голова повернута на восток. Спасибо тебе, благородная ханум, что позаботилась о душе "неверного". Вы, мусульмане, даже забитым баранам обращаете головы в сторону восхода солнца. Этот жест женщины неожиданно привел меня к мысли: а не довериться ли мне ей? Женщины во все времена отличались от мужчин более мягким сердцем. Быть может, она меня пожалеет? Я устремился сквозь тысячекратно усиленный невидимый барьер в свою плоть и высохшими голосовыми связками изобразил что-то похожее на стон. Моментально возникшая боль тут же выбросила меня наружу. По тому, как вздрогнула женщина, я понял: она услышала мой стон. Произошла минутная пауза, во время которой женщина пребывала в растерянности. Затем она взяла в руки мотыгу, замахнулась и (о, Боже!) со всей силы вонзила его в мой и без того обезображенный череп. Я отчетливо почувствовал, как оторвалась до сих пор не ощущаемая мной ниточка, связывающая меня с моей плотью. До сих пор я словно бумажный змей болтался поблизости, а теперь поплыл вверх помимо своей воли, отдаляясь от себя, от своей могилы. Я вдруг подумал об умирающих, как они за секунду до смерти приходили в сознание, чтобы сказать последние слова своим родным и близким. Только теперь мне стало известно, что кроется за этими печальными моментами нашей земной жизни: это - оторванная от тела метущаяся душа в отчаянных и бесполезных попытках воссоединиться со своей нежизнеспособной плотью. Она, потеряв всякую надежду, в последний момент собирает воедино остатки жизненной энергии, что еще теплятся в умирающем теле, и входит в него для прощания с земным миром.
Себя я уже не видел. Там, внизу, женщина, завершив свою работу, шла с мотыгой в свой кишлак. О чем она думала? Взяла ли она грех на душу, ударив меня мотыгой, или, наоборот, избавила меня от страданий? Винить ли мне ее за такой поступок или благодарить? Я поднимался все выше. Были видны кишлак и участки обработанной земли вокруг него, тоненькая серебряная нить дороги с ползущими по ней клопами-автомобилями.
Я услышал необыкновенно красивую музыку. Сначала она была едва слышна, затем зазвучала со всех сторон все громче и печальнее. Она изливалась из незнакомого мне инструмента и не была похожа ни на одну из слышанных мною при жизни мелодий. В музыке я не улавливал никакого ритма, это было чудесное переливание сложных аккордов, созвучное той красоте мира, который раскрывался вокруг меня, как цветок, по мере того, как я поднимался ввысь.
За горами я увидел Кабул - цель нашего путешествия. До него, оказывается, было километров пятнадцать-двадцать. Если бы мы с Гришкой тогда проехали еще два-три километра, вон до того поворота возле холма, то нам бы уже приветливо засветили огни Кабула. Представляю, как запела бы у меня душа от невообразимой радости. Двухмесячный путь, сопряженный с постоянным риском для жизни, тяготами и дискомфортом, отсутствием писем из Союза, и связанным с этим огромным психическим напряжением, вот-вот, и был бы уже завершен. Все было бы по-другому...
Я окунулся в яркую солнечную синеву неба. Вверху ослепительно светило солнце, внизу сверкали снежные вершины гор. Играла музыка... Горизонт из прямой линии начал медленно изгибаться в дугу, которая затем сомкнулась в огромный, светящийся голубым светом, шар. Голубая планета, моя Земля, медленно и величаво плыла по океану Вселенной. Земля, на которой живут люди. Они рождают себе подобных и убивают друг друга, любят нежно и горячо и ненавидят злобно и жестоко, строят прекрасные величественные здания и разрушают их смертоносным оружием, создают шедевры искусства и предаются пьяному разврату, управляют экономикой государств и отбывают наказания в тюремных камерах, радуются жизни, упиваются своим счастьем и рыдают, обуянные нечеловеческим горем, устанавливают мировые рекорды в спорте и с трудом передвигаются на костылях и инвалидных колясках, смакуют вкуснейшие блюда и напитки и постоянно болеют от недоедания, дистрофии и авитаминоза. Эта жизнь осталась там, на моей планете...
Вот она, рядом со мною, голубая красавица. Я впервые увидел тебя всю целиком, освещенную солнцем. Мы плывем с тобой вместе в космосе, и наш полет сопровождается необыкновенной, удивительно красивой музыкой. Наступили торжественный покой и умиротворение... В этом плавном движении - какое-то необыкновенное торжество Вселенной, в центре которой - Я. Я? Я - ... Кто я такой, созерцающий эту величественную картину, мыслящий и ощущающий свое бытие?.. Кто я?.. Я ничего не чувствую: ни жуткого космического холода, в котором я пребываю, ни испепеляющих солнечных лучей, пронизывающих черный вакуум, ни убийственной для всего живого силы последнего. Ничто не оказывает на меня своего уничтожающего влияния, потому что меня здесь нет как физического тела, материи. И в то же время я здесь присутствую, так как отчетливо наблюдаю мир вокруг себя: солнце, звезды, планету Земля, вокруг которой плавно перемещаются серебряные точки-спутники. Если я способен наблюдать эти вполне реальные объекты Вселенной, значит, они воздействуют на меня, на мои органы зрения, слуха. Ведь все это величавое зрелище сопровождается такой же величавой, неземной, плавной и торжественной музыкой. Да, но в вакууме не должно быть звука! Парадокс? Хотя, много ли я знаю о вакууме? Что же со мной происходит? Сон это или реальность? Где я в данный момент нахожусь: зарытый в песках под Кабулом или здесь, в космосе? Что я представляю собой в данный момент, мыслящий, наблюдающий и ощущающий окружающий мир? Неужели это - моя Душа?..
Я не верил в Бога, а значит, и в существование души человеческой. Я - материалист, каким меня сделали в нашей советской стране много лет назад. Немалую лепту внес в формирование моего безбожия мой школьный учитель истории и обществоведения Виталий Вениаминович Полетаев. Тот был убежденный материалист, совершенно не заботящийся о своей душе. Основной его жизненной заботой было удовлетворение своей плоти, которую он считал вполне материальной, и которая нуждалась в постоянном поддержании на должном уровне концентрации алкоголя, тоже вполне материального. Правда, эта забота бывала порой чрезмерной, что доставляла школьному материалисту некоторые жизненные неудобства. Так, однажды учитель был доставлен домой своими же учениками, которые обнаружили его в нетранспортабельном состоянии возле пивного ларька. Невменяемое, обрюзгшее тело учителя обильно источало пары коктейля "ерш" - смеси водки и пива в любых пропорциях. На следующий день в школе учитель, как ни в чем не бывало, объяснял своим ученикам основы марксистско-ленинского мировоззрения. Он ничего не помнил, как завершился предыдущий день, поэтому для него ничего страшного и постыдного не произошло.
Я помню свой выпускной экзамен по истории и обществоведению, который принимали все тот же учитель вкупе с завучем школы. Помню дополнительный вопрос, заданный Виталием Вениаминовичем:
- Какой основной вопрос философии? - быстро проговорил он и сразу закрыл рот, чтобы не изрыгать, как Змей - Горыныч, обильные испарения продуктов обмена материального спирта.
- Основной вопрос философии заключается в том, что является первичным: материя или сознание, - бодро ответил я.
- И что же является первичным? - не открывая рта, спросил историк - обществовед.
- Конечно же, материя первична, - уверенно и, главное, осознанно провозгласил я и получил отличную оценку.
Выйдя в коридор, я предупредил своих одноклассников, еще ожидающих своей очереди сдавать экзамен, о дополнительном вопросе, который наши учителя считали самым важным для усвоения школьной программы. Большая часть класса получила отличные оценки за правильно сформировавшееся марксистско-ленинское мировоззрение.
Еще большую убежденность в материальности мира мне придали профессора и прочие преподаватели в стенах высших учебных заведений нашей страны, а так же атеистическая литература, в изобилии предлагавшая себя в советских библиотеках.
Сейчас, когда я непонятно в каком качестве парил в космосе, масса вопросов нахлынула на меня. Формировались и сбивались в кучу множество противоречащих друг другу ответов. Один ответ рождал массу новых вопросов. Непроизвольно из моей памяти воскресли все накопленные за мою жизнь знания. С ураганной быстротой проносились давно позабытые фрагменты моей жизни, после чего как бы сама собой в концентрированном, но абсолютно полном виде предстала передо мной вся моя недолгая жизнь. Она промчалась с необыкновенной быстротой, расставляя по полочкам все ответы на возникшие и вновь возникающие передо мной вопросы. Если моего жизненного опыта недоставало для ответа на какой-либо вопрос, этот ответ формировался сам собой, независимо от моего желания. Мгновенно из сотен вариантов ответов выбирался один - истинный, при этом этот истинный вариант не всегда мог совпадать с моей установившейся при жизни точкой зрения. Я был поглощен огромным океаном информации, который нахлынул на меня как цунами. То, что на Земле мне никогда не удавалось, а именно - мыслить одновременно о двух вещах, сейчас стало не просто возможным, а возросшим в неисчислимое количество раз. Тысячи, миллионы мыслей, образов, символов, понятий и определений, математических, физических и химических формул и схем, философских и религиозных концепций, исторических фактов и событий одновременно непрерывным мощным потоком проносились в моем сознании. Я почувствовал, что стал вместилищем всех знаний, накопленных человечеством. Моментально проводился сравнительный анализ самых разных теорий. Неисчислимое множество мыслей сначала в беспорядке роились в моем непомерно возросшей памяти, но постепенно укладывались в строго определенную структуру, вершина которой была ИСТИНА.
Она, ИСТИНА, все более четко вырисовывалась в своих очертаниях, отбрасывая излишние нагромождения. Я ЕЕ как бы увидел в форме конусообразного туннеля, к вершине которого устремился. Да, так... Планета Земля, небо и светила незаметно пропали, а я оказался в замкнутом туннеле. Чем дальше я продвигался по туннелю, считывая и поглощая информацию с его стенок, тем больше постигал ИСТИНУ. Весь мир предстал передо мной в виде единой информационной системы, имеющую бесконечно сложную по своим взаимосвязям иерархическую структуру. Схематично эта система похожа на конус, до вершины которого невозможно добраться, а место нахождения любой точки внутри этого конуса всегда равноудалено как от основания, так и от его непостижимой вершины. Я увеличил скорость своего движения к вершине конуса с целью достичь ИСТИНЫ. Я понял, что для постижения ИСТИНЫ мне необходимо охватить своим объемом памяти сразу все элементы этой информационной системы, все точки конуса. Я сам должен стать этой системой. С космической скоростью я познавал новые знания о природе и ее законах, которые для человечества еще долгое время останутся непостижимыми. Я увидел, как множество теорий, научных положений, убеждений, которые сложились на момент моей смерти, трансформировались или вовсе оказались неверными. Я наблюдал, как многие научные мысли проходили этапы своего рождения, развития, формирования в стройную и незыблемую теорию. На этапе всеобщего признания творцы теорий купались в океане почестей и славы. Затем с получением новых научных результатов, новых открытий эти теории постепенно переходили в стадию оспаривания. Далее обычно вступали в силу стадии трансформирования теорий, когда они еще какой-то промежуток времени продолжали существовать в измененном виде, а затем в большинстве случаев неминуемо приходил черед стадии опровержения и окончательного отвержения теории.
Так, я узнал, например, что в данное время, то есть именно тогда, когда я ушел из земной жизни, научный мир пребывает, оказывается, в эйфории от теории Большого Взрыва Пенроуза - Хоукинга, которые назвали ее "Big Bang". Данная теория, основу которой еще в 1927 году заложил бельгийский астроном Жорж Эдуард Леметр, из стадии развития сейчас переходит в стадию всеобщего признания. А я, поглощенный совсем другими задачами, даже и не подозревал об этом в своей земной жизни. Ученые, в основном опираясь на математические выкладки, определили возраст Вселенной, рассчитали с точностью до многомиллиардных долей секунды ее зарождение, ее первые мгновения жизни. Теория перевернула многие взгляды на природу и ее законы, поставила ряд новых вопросов, касающихся бесконечности пространства и времени, познаваемости мира. Сам Хоукинг заявил, что человечество уже находится на пороге познания всех законов природы, что скоро сформируется Всеобщая Теория Всего. Сомневаясь в бесконечности пространства, Хоукинг ограничил время его Началом. На вопрос "Что было до Большого Взрыва?", ученый отвечал: "Что может быть севернее Северного полюса?". Религиозное мировоззрение сразу перестроило толкование своих Библейских канонов в свете теории "Big Bang", доказывая, что теория дала новые неопровержимые факты существования Бога. Сколько же их необходимо, этих фактов, чтобы окончательно решить этот вопрос? С другой стороны, оказалось, что в Библии, единственном незыблемом историческом документе, не подлежащем никаким изменениям, так как он написан под Божьим внушением, неоднократно указано на Большой Взрыв, что библейское Начало - это и есть "Big Bang". Что ж раньше то религиозные деятели не обратили на это внимание? Толкование Библии, в отличие от ее содержания, по мере развития научных знаний видоизменялось, трансформировалось, то есть подстраивалось под новые научные открытия. Сам Хоукинг на настойчивые вопросы о теории Большого Взрыва как доказательстве существования Бога, уклонялся от прямого ответа, а однажды прямо заявил: "Природа самодостаточна. Я не вижу участия Бога в ее движении". Вот, что происходило на Земле в ученом и религиозном мирах в настоящее время. Я решил заглянуть в будущее.
Теория Большого Взрыва успешно перешла в стадию всеобщего признания и просуществовала в ней несколько десятилетий. Затем обрушился целый шквал научных открытий, которые поколебали незыблемость теории. Если во времена Хоукинга обнаружение самых отдаленных миров ограничивалось примерно десятью миллиардами световых лет из-за технических возможностей, то к середине 21 века во Вселенной обнаружилось сразу несколько галактик, возраст которых превышал 13 миллиардов лет, определенных Хоукингом от момента Большого Взрыва. Самой старой галактике (вернее огромному скоплению галактик) было уже около 40 миллиардов лет. В точности определения ее возраста сомнений не было. Такие далекие галактики обнаруживались принципиально новым способом - с помощью сети гравитационных телескопов, опоясывающей всю Землю. Когда такой гравитационный телескоп был установлен на Марсе, появилась возможность определять расстояния до отдаленных галактик, используя самый протяженный параллакс: между планетами Земля и Марс во время их противостояния относительно солнца. То есть, в момент, когда Земля, солнце и Марс становились на одну линию, причем Земля в одну сторону от солнца, а Марс - в другую, производились одномоментные снимки Вселенной, которые затем сравнивались между собой. Впервые астрономы увидели реальную разницу в расположении звезд на одних и тех же участках космоса, но с разных позиций: с Земли и с Марса. Такой протяженный параллакс (свет преодолевал его за тридцать минут) позволил существенно уточнить расстояния до наиболее отдаленных объектов Вселенной. Он подтвердил тот факт, что самые отдаленные скопления галактик находятся от нас в пределах 40 миллиардов световых лет. Не было сомнений и в еще одном важнейшем открытии. Обнаруженные "старые" галактики не удалялись от нас, а наоборот, приближались. Раннее факт удаления галактик служил доказательством расширения Вселенной: в соответствии с законом Хаббла, чем дальше галактики обнаруживались от нас, тем быстрее была их скорость удаления. На этом в основном строилась Теория "Big Bang". И вот, с открытием "старых" приближающихся к нам галактик теория подверглась внушительной трансформации: область ее применения ограничилась тем пространством Вселенной, которым оперировали ученые на момент формирования теории. Это пространство Вселенной назвали Нашим Доменом, и теперь теория Большого взрыва стала применима исключительно для него. А то скопление галактик возрастом в 40 миллиардов лет принадлежало другому Домену, находящемуся в своей собственной стадии эволюции, никакого отношения к нашему Большому Взрыву не имеющему. На тот момент Хоукинга, одного из творцов теории Большого Взрыва, давно уже не было в живых. Он умер на пике своей славы. Смерть избавила его от болезни, десятилетиями державшей великого ученого полностью парализованным в инвалидном компьютеризированном кресле.
Я купался в океане информации, где мне предоставлено множество таких теорий, история которых быстро заканчивалась. Эти теории не выдерживали конкурентной борьбы за ИСТИНУ. Так, в эпоху развития физики времени, родилась и тут же погибла теория профессора Вейника об элементарных частицах времени - хрононах. Более длительно жила, пройдя несколько трансформаций, целая наука - физика света, занимающаяся изучением строения и свойств фотонов. В младенческом возрасте умерла фрактальная физика, поставившая во главу угла идею первичности электромагнитных зарядов, а не материи или духа. Даже знаменитая теория относительности Эйнштейна неоднократно проходила длительные кризисные периоды. Ее периодически приходилось "подлечивать" вливаниями новых открытий и достижений.
Я стал свидетелем наложения строжайшего табу на физику вакуума. Если в 20 веке ученым удавалось лишь косвенно обнаружить античастицы, то к середине 21 века экспериментами с вакуумом удалось получить некоторое количество антивещества. Было уже экспериментально, а не теоретически, доказано существование антимира. Но, оказалось, что осуществить контакт с ним невозможно из-за неизбежности взаимной аннигиляции вещества с антивеществом. Сам эксперимент с "чистым" вакуумом в 2071 году завершился самой мощной в истории человечества техногенной катастрофой (правда, без отдаленных последствий, как во времена Чернобыля). Объединению ученых из многих стран в безлюдной области пустыни Сахара удалось создать крупнейшую в мире установку по мгновенному расширению вакуума. Полость объемом в один кубический сантиметр, в которой практически не было материи, предполагалось мгновенно (примерно за тысячные доли секунды) расширить до объема в сотню кубических метров. Это требовало накопления и мгновенного использования огромного количества энергии. Для этой цели рядом с установкой был построен самый мощный в мире энергетический комплекс. Практически все страны мира приняли участие в эксперименте века, вложив в него значительную долю бюджета. После длительной подготовки, математических расчетов, проверки оборудования приступили к эксперименту. Как и предполагалось теоретически, мгновенное расширение вакуума уже на практике привело к возникновению равных количеств материи и антиматерии. В момент расширения между ними действовали силы отталкивания. Элементарные частицы вещества и антивещества расположились на противоположных стенках цилиндра, в котором расширялся вакуум. Все это было зафиксировано приборами, а информация передана по каналам связи во многие научные центры стран - участниц эксперимента. Но затем поршни огромного цилиндра стали сближаться друг к другу, уменьшая объем вакуума. Мир и антимир внутри цилиндра неуклонно направились себе навстречу. Всей энергии самого мощного в мире комплекса не хватило, чтобы удержать вакуум в расширенном состоянии. Как результат, неизбежно произошло столкновение вещества с антивеществом. Такого огромного выброса энергии мир на Земле еще не видел. Взрыв установки не просто уничтожил все, что создавалось целых десять лет: энергетический комплекс, аэродром, корпуса многочисленных зданий и отдельных производственных и подсобных объектов со всеми людьми, находящимися в них. Он произвел гигантскую воронку на поверхности Земли диаметром в тридцать семь и глубиной в пять с половиной километров, выложенную из оплавленного стекловидного песка Сахары толщиной до двухсот метров в эпицентре. Вспышку взрыва наблюдали невооруженным глазом с поверхности Луны, настолько она была яркой. Ударная волна взрыва содрогала Землю еще на протяжении суток, несколько раз огибая всю ее поверхность, вызывая землетрясения, наводнения и ураганные ветры даже на самых отдаленных от эпицентра участках планеты. Именно после этого самого мощного за всю историю человечества взрыва физика вакуума оказалась под запретом. Ученые, представляя антимир по своим размерам и массе примерно равным нашему миру, увидели реальную угрозу уничтожения нашей Вселенной, если она вступит в контакт со своим антиподом.
Однако данный эксперимент, несмотря на катастрофическое завершение, привнес много ценного для последующего пересмотра разных взглядов на эволюцию Вселенной. Теперь теория "Big Bang" претерпела существенную трансформацию. Вопреки остроумному ответу Хоукинга "Что может быть севернее Северного полюса?" ученые увидели и математически рассчитали, что происходило до Большого Взрыва, а именно: очень быстрое сжатие Вселенной, коллапс, когда контакт материи и антиматерии приводил к их взаимному уничтожению и соответственно огромным потерям массы Вселенной. Она, теряя свою структуру и уменьшаясь в размерах, превращалась в гигантский сгусток энергии. В момент, когда массы Вселенной оказалось слишком мало, чтобы гравитационные силы продолжали ее сжимать, а энергии, образованной в результате контакта материи и антиматерии, наоборот, слишком много, эта энергия многократно превысила силу гравитации, сжимающую Вселенную, и... произошел Большой Взрыв. Он разметал остатки Вселенной на огромные расстояния. Расширяющийся со скоростью света вакуум, как было подтверждено экспериментом, порождал новые порции материи и антиматерии в равных количествах, которые разбегались в противоположных направлениях. И сейчас Вселенная продолжает расширяться, хотя и не с такой скоростью, как в начале Большого Взрыва. И сейчас в ней происходит зарождение материи и антиматерии, обусловленной этим расширением, хотя количество их несравненно меньше, чем образовывалось в начале "Big Bang". Математические расчеты показали, что масса Вселенной на данный момент увеличивается со скоростью 1% за 10 миллионов лет. То есть примерно через миллиард лет масса Нашего Домена должна увеличиться вдвое. Это - грубые расчеты, ориентированные на скорость расширения Вселенной в настоящее время. Однако эта скорость расширения уменьшается, следовательно, в такой же пропорции должно уменьшаться образование материи и антиматерии. Примерно через двадцать пять миллиардов лет расширение Вселенной прекратится, следовательно, прекратится синтез материи и антиматерии. Вселенная, а вернее Наш Домен, замрет на десять миллиардов лет, пребывая в стационарном состоянии, а затем вследствие гравитационных сил медленно начнется обратный процесс - сжатие, которое миллиард за миллиардом лет будет увеличивать свою скорость. Плотность Вселенной будет возрастать в соответствии с уменьшением ее объема, и наступит момент, когда вновь произойдут встречи вещества и антивещества. Вновь возникнет их взаимная аннигиляция с уменьшением массы Нашего Домена и образованием огромного количества энергии, вновь - коллапс Вселенной и вновь - новый Большой Взрыв.
Ученые всего мира, проводившие эксперимент с "чистым" вакуумом, лишь впоследствии с удивлением признали, что на самом деле они создали копию эволюции Вселенной в миниатюре. Действительно, взрыв установки и то, что ему предшествовало, было отражением полного цикла эволюции Вселенной: расширение вакуума - образование материи и антиматерии - замедление расширения - стационарный покой - медленное сжатие вакуума с последующим ускорением - контакт материи и антиматерии - "Большой Взрыв". Такое "экспериментальное" подтверждение видения эволюции Вселенной покажется ученому миру окончательным. Надолго ли?
Трансформированный "Big Bang" Хоукинга - Пенроуза еще долго жил, оттесненный другими более значительными открытиями, и почти перестал интересовать человечество. Оно, человечество, приблизилось к ИСТИНЕ настолько, чтобы в очередной раз, но уже окончательно заявить: Вселенная бесконечна во времени, пространстве и познании себя. К тому времени Всеобщая Теория Всего умерла в младенческом возрасте, не дотянув до стадии своего развития, не говоря уже о стадии признания. Хотя Хоукинг был отчасти прав. Например, в области химии ко второй половине 21 века действительно познавать уже было практически нечего: слишком мало было объектов для изучения - всего лишь 127 химических элементов. А вот астрономия и астрофизика продолжали бурно развиваться. Огромная Вселенная как объект изучения была действительно бесконечна.
В области других наук, я увидел бурное развитие генной инженерии после расшифровки генетического кода человека и основных представителей флоры и фауны Земли. Люди обнаружили особый вид излучения, генерируемый ДНК, и назвали этот вид излучения информационным. Я почувствовал радость, что генная инженерия освободила человечество от раковых заболеваний, продлило жизнь людей в десять раз. Медицина прошла бурный расцвет благодаря внедрению биотехнологии: появились искусственные органы, которые заменяли человеку его собственные: изношенные или болезненные. Затем, базируясь на достижениях волновой генетики, вступила в свои права репарационная медицина, когда стало возможным буквально из одной клетки восстановить полноценный орган: почку, печень, поджелудочную железу, все, что угодно. Люди обнаружили код старения и нашли способ его блокировать. Благодаря этим достижениям продлевалась жизнь человека. Люди получили возможность жить столько же, сколько, по утверждению Ветхого Завета, жили на заре человечества. Хотя на практике проверить продолжительность жизни в 900 лет не представлялось возможным. Я не мог заглянуть в столь отдаленное будущее. К концу 21 века было зафиксировано, что возраст нескольких людей остановился на 35 - 40 годах. Продление жизни стало самой дорогостоящей медицинской процедурой, которую могли позволить себе лишь самые обеспеченные люди. Это повлекло за собой резкий скачок социальной напряженности. Добыть огромные суммы денег любым, даже криминальным способом, чтобы купить себе жизнь, стало основной целью людей. Зависть и ненависть к "долгожителям" обострили криминальную ситуацию и политическую обстановку в мире.
В то же время я наблюдал, как вслед за победой над вирусами, человечество вступило в самую длительную эпоху смертельной борьбы с прионными инфекциями. Затем, в период колонизации космоса развернулась борьба человечества с теми опаснейшими формами жизни, подобными вирусам и прионам, которые обитали в открытом космосе и являлись абсолютно чужеродными для земных организмов. Человечество подстерегало огромное количество новых пандемий, космических катастроф, новых мировых войн и прочих бедствий.
Все это происходило на фоне возрастающих проблем на самой планете Земля, главной из которых стало глобальное потепление и, связанный с ним, подъем мирового уровня океана из-за таяния ледникового покрова на полюсах планеты. Многие давно обжитые острова стали исчезать с поверхности Земли, треть Иссландии оказалась под водой. Возникла реальная угроза затопления обширных материковых пространств, таких как Голландия, Ленинградская область вместе с десятимиллионным Петербургом, прибрежных областей почти всех государств, связанных с океаном. Человечество всерьез приступило к изменению географии планеты. Это потребовало объединения всех ресурсов практически всех государств. Первым делом было принято решение соединить каналом гигантскую воронку Сахары, что возникла после искусственного "Big Bang", со Средиземным морем. Таким образом, сотни кубических километров океанской воды перекочевало вглубь пустыни. Затем, от этого внутреннего моря, которое получило соответствующее название Big Bang, словно лучи от солнца, протянулись каналы в отдаленные районы Сахары. На пути этих каналов через определенные расстояния сооружались искусственные водоемы. Планировалось практически всю территорию Сахары покрыть сетью каналов и сотней крупных водоемов. Чуть позже приступили к подобному "орошению" Аравийской пустыни. За двенадцать лет было построено три крупных канала от Красного моря до Персидского залива. Каждый канал имел по десять внутренних морей. Из космоса все эти гигантские сооружения выглядели просто очаровательно: на Аравийский полуостров было подвешено ожерелье из трех серебрянных цепочек со сверкающими на солнце бусами-морями. Песок Сахары и Аравийской пустыни, который в избытке вырабатывался при сооружении водоемов, вывозился на побережье Голландии для укрепления ее берегов, а также в глубинные территории этой страны для подъема земной поверхности над уровнем океана. Однако все эти меры не могли существенно снизить уровень мирового океана, хотя они смягчили внутренний климат крупнейших пустынь. Следующими сооружениями века явились два подземных дренажных канала. Один из них, проложенный на глубине 400 м в предгорьях северного Кавказа, соединил Черное море с Каспийским. Второй дренаж от Каспийского моря протянулся до того места, где когда-то плескалось Аральское море. Ученые верно рассчитали, что глубинах Земной коры также существуют свои реки, озера и моря, которые могут взять на себя огромные массы поверхностных вод. Когда оба дренажа заработали, и в течение недели Аральское море разлилось так, что переступило свои прежние границы, было зафиксировано падение мирового уровня океана почти на один метр. Вскоре по ходу среднеазиатского дренажного канала и в отдалении от возрожденного Аральского моря стали образовываться новые цепи озер. Это воды Атлантического океана через три моря (Средиземное, Черное и Каспийское) заполнили полупустые расщелины между пластами земной коры и выступили на поверхности пустынь Средней Азии. По расчетам ученых эти подземные пространства приняли на себя в десятки раз больший объем океанской воды, чем содержало Аральское море. Уровень океана продолжал снижаться. Климат Средней Азии перестал характеризоваться как резко континентальный. Кроме, того подземные воды уменьшили сейсмичность данного региона. Все это в совокупности явилось величайшей победой человечества над силами природы за всю свою историю. А впереди нашу планету ждали новые географические преобразования...
Я продолжал свой полет внутри туннеля по направлению к его конусу. Мне оставалось преодолеть, казалось, предпоследний барьер - постигнуть основной закон самосохранения и развития френальной энергии, для чего пришлось усвоить огромную массу знаний, еще абсолютно не тронутых учеными Земли, начиная от простых свойств элементарных френальных частиц и заканчивая эволюцией единой информацией системы планеты Земля. Я уже знал, что впереди оставалась самая последняя и трудная задача - постичь закономерности пространственно-временных совмещений, после чего должна открыться сама ИСТИНА в виде краткого мудрого изречения, включающая в себя абсолютно всю информацию о Вселенной...
Но вдруг я увидел, вернее, почувствовал, как конус-туннель трансформируется, изгибается в Спираль. Теперь я двигался, совершая гигантские витки внутри этой пружины, наблюдая сразу несколько оставшихся позади колец и тех, что мне еще предстоит преодолеть. Где конец пути? Я задал этот вопрос себе, уже зная, что должен получить на него ответ. И я увидел этот ответ. Да, именно увидел. Оставаясь внутри Спирали, моя сфера видения перенеслась за пределы ее. Спираль была необозримо гигантских размеров. Я увеличивал сектор обзора, охватывая все большее количество ее колец, перемещаясь так, чтобы наблюдать их под разными углами. Спираль сама совершала какие-то колебательные движения: в одном месте ее кольца сходились, в другом - отдалялись друг от друга. Потом, по мере увеличения обзора мне открылись и другие типы движения Спирали: червеобразно извивающиеся, вихревые, как у торнадо с изменением диаметра колец, затем я увидел петлеобразные наслоения удаленных друг от друга участков Спирали. Кольца ее могли временно наслаиваться друг на друга и затем удаляться. Что означает эта пружина, находящаяся в таком разнообразном хаотическом движении? Какие же ее действительные размеры? Я только знал, что расстояние, с которого мое сознание пытается сейчас охватить размеры Спирали, совершенно несопоставимо по человеческим меркам. Нет таких цифр и единиц измерения, которые могли бы выразить это расстояние. Где начало и где конец этой пружины? Если я увижу ее всю, я смогу приблизиться к Истине. Я это знал, чувствовал. И вот, когда Спираль обрела очертания огромного переплетающегося клубка, излучающего яркий свет, занимающего все видимое пространство, я понял, что она - замкнутая. Нет у нее ни начальных колец, ни конечных. И совершенно не имеет значения, в каком кольце этой пружины я сейчас нахожусь: движение вперед - бесконечно, назад - тоже... И, несмотря на то, что Спираль - это замкнутая система, вернуться в прежнее кольцо, совершать одностороннее движение, невозможно, так как кольца пружины постоянно находятся в развитии. Они меняются качественно и количественно. Несколько колец, расправившись, могут образовать одно большее по размеру кольцо, и, наоборот, одно кольцо, закручиваясь в спираль, образует несколько меньших по диаметру колец. Что-то мешает мне охватить всю эту Вселенскую информацию, хотя я твердо знаю, что это возможно. Не хватает нескольких элементов. Каких?
К ИСТИНЕ можно приближаться бесконечно, периодически откатываясь на предыдущие этапы своего движения к ней, и каждый раз по-новому совершая свой путь. Есть ли оно - это краткое, емкое содержание ИСТИНЫ, достижимо ли оно или нет?... По крайней мере, для меня?...
Вот у меня появилось отчетливое ощущение того, что я приблизился к ИСТИНЕ, что-то успел усвоить, какую-то ЕЕ часть. Да, эта часть связана с познавательной миссией человечества. Да, я понял ее суть и могу выразить следующим образом: познание беспредельно и доступно для людей. Люди могут сотворить любые чудеса, основываясь на законах природы. Не существует такого явления в природе, которое не может познать человек. Не существует такого чуда, которое человек бы не смог сам сотворить и воплотить в жизнь. Открытие электрического тока, фотографии, запись звука в свое время воспринимались как чудеса. Сейчас всемирная компьютеризация уже не считается чудом. Далее наступит время виртуальной жизни людей, преодоления скорости света, перемещения в межгалактических пространствах, управления внутригалактическими процессами. Что еще? Все что угодно. Возможны превращения одних элементов в другие: например, любой элемент можно путем внутриатомных превращений превратить в золото, расщепляя элемент, если он тяжелее по своей атомной массе, или, наоборот, присоединяя к атомному ядру необходимое количество протонов и нейтронов. Золото потеряет вследствие этого свою ценность. Ведь его можно будет сотворить из чего угодно и в любых количествах. Станет возможно творение любых жизненных форм путем моделирования их ДНК-структуры. Любое явление человек способен познать и использовать в своих целях. И так должно быть бесконечно. По мере укрощения одних чудесных явлений, человек будет искать другие более чудесные явления и использовать их. Те будущие чудеса еще неизвестны современным людям точно так же, как в свое время великий полководец Михаил Илларионович Кутузов понятия не имел об атомной бомбе.
Человек может все, за исключением ОДНОГО. Невозможно повернуть время вспять. Его можно только ускорить или замедлить в определенных условиях сингулярности. В обычных условиях, если в пространстве можно путешествовать в любом направлении и на какое угодно расстояние, то время течет только прямолинейно и в одну сторону. Если событие произошло, то оно произошло однозначно, и никакой закон природы не в силах путем поворота времени вспять предотвратить это случившиеся событие. Человеку подвластно лишь смоделировать прошедшие события, экспериментально заглянуть в прошлое, и только в модели, повлияв на ход тех уже происшедших событий, получить результаты того, что должно было бы состояться, но не состоялось. Точно также, на смоделированных системах, человек может прогнозировать будущие события...
Вот я опять приближаюсь к ИСТИНЕ. Вселенская информационная компьютерная система пытается указать мне на недостающие элементы. Один из элементов связан с историей развития человечества. Передо мной предстала всеобъемлющая картина жизни Человечества от его зарождения до его... Да, именно так, до его гибели. Мир бесконечно познаваем, но вскоре познавать его будет некому. Поэтому сейчас я в рамках информационной системы могу располагать только теми знаниями, которые предстанут перед Человечеством до его гибели. Именно за фактом гибели человечества скрываются недостающие элементы познания Вселенной. Человечество идет к своей гибели. Оно не успеет овладеть тем объемом знаний, который необходим для полного раскрытия ИСТИНЫ. Поэтому, она недосягаема для меня. Этот печальный вывод отчетливо сформировался в моем сознании...

- 1 -

Астронавигационный Центр 17-й Космической флотилии Четвертого Правленческого Союза цивилизации гонноидов*. 177,6741 Большого цикла от создания Планетарной Плеяды Созвездия Беказа**. Экстренный форум Конфиденциального Совета. Запись выступления Главы Совета.

"Третья космическая флотилия беженцев от планетарной системы Винар успешно достигла конечной точки трансгалактической телепортации, преодолев расстояние в 0,1227***РГ (радиус Галактики). В состав флотилии входят 19 объектов: Корабль - навигатор, Корабль - Штаб Командования флотилии, Корабль - энергоноситель, три транспортных корабля с запасами средств жизнеобеспечения, семь боевых кораблей, шесть кораблей служб обеспечения.
___________________________________________ ____________________________
• * Цивилизация гонноидов (условный перевод названия, применяется для всех именительных определений в данном разделе - Беказа, Гравон, Винар, Пленира, Гриндиз и т.п.) - многочисленное, иерархически структурированное сообщество биосинтетических индивидуумов - гонноидов. Гонноид - отдельная особь с автономной системой поддержки жизнеобеспечения, обладающая возможностью входить в контакт с Единой информационной Космической Системой, производить отбор и сортировку необходимой информации, определять и осуществлять свой индивидуальный вид активности (деятельности) в структурных подразделениях Цивилизации. Система жизнеобеспечения ранних гонноидов базировалась чисто на биологической структуре. Процесс совершенствования жизнеобеспечения сначала отдельных гонноидов, затем всего сообщества, привел к формированию биосинтетических особей. Внедрение синтетических материалов в биологическую структуру гонноидов не только резко увеличило функциональные возможности каждого гонноида, как физического, так и психологического плана, но и обеспечило высочайшую толерантность к воздействию радиации, электромагнитных и других видов излучений, химических и биологических факторов. Четвертый Правленческий Союз является Высшим руководящим органом всей цивилизации гонноидов, объединявшим 7 обитаемых планет системы звезды Боливуса и единственную обитаемую планету Гриндиз системы звезды Винар. За пределами этих двух планетных систем в созвездии Беказа были лишь отдельные колонии гонноидов, также подчиняющиеся Четвертому правленческому Союзу.
• ** Отсчет Нового Времени для всей цивилизации гонноидов принят на Втором Высшем Форуме Первого Правленческого Союза после Всеобщего объединения восьми Планет. За основную единицу времени принят Большой цикл - период вращения Гравона - главной планеты Плеяды, политического центра всей цивилизации - вокруг Боливуса - Центральной звезды Созвездия Беказа. Большой цикл приблизительно соответствует 103 периодам вращения Земли вокруг Солнца.
• *** Все цифровые данные, касающиеся измерений расстояния, пространства, количества и т.п., после компьютерной обработки переведены на десятичную систему исчисления, принятую на Земле.
Общая численность беженцев третьей флотилии составляет 38.309 гонноидов. Штаб Командования флотилии вышел на связь с нами и передал мультикомпьютерную запись последнего периода жизни Планетарной Плеяды Созвездия Беказа. Я решил, что каждый из Вас должен увидеть гибель нашей обители, служившей нам защитой от грозных космических стихий на протяжении тысяч Больших циклов. Должен предупредить всех: запись доставлена нам с последней станции космической связи планеты Винар. Она будет вестись в мультикомпьютерном режиме, то есть на основе совмещений множества отдельных записей, полученных от 2794 объектов космической связи с различных участков Созвездия Беказа. Вы, пользуясь индивидуальными пультами управления, можете наблюдать картину гибели нашего дома с разных точек. Однако, по мере уничтожения отдельных объектов связи и станций, мультикомпьютерный режим будет давать сбои, которые могут повредить вашим индивидуальным центрам психоанализа вплоть до полного уничтожения индивидуальности. Всем необходимо принять меры предосторожности. Не переключайтесь на объекты связи, находящейся в непосредственной близости от Черной Дыры. Что касается станций космической связи, уничтоженных в первую очередь, я всем запрещаю переключаться на них в индивидуальном режиме. На многих станциях находились гонноиды из числа обслуживающего персонала. Наблюдение за их гибелью опасно не только для вашего мозга, но и для всей нашей информационной системы, установленной в Астронавигационном Центре, а значит, и для мозга всех гонноидов, участвующих в нашем Форуме. Кроме того, повреждение информационной системы может уничтожить эту уникальную и важнейшую запись. Будьте ответственны за всех нас. Ведите наблюдение, пользуясь наиболее удаленными от зоны бедствия станциями.
После трансляции записи Вы ознакомитесь с последней сводкой о беженцах, после чего мы приступим к обсуждению сложившейся ситуации и принятию Программы выживания. Сейчас - всем подключиться к Центральному терминалу".

Конфиденциальный Совет, включающий 35 гонноидов, ответственных исполнителей программы выживания, приступил к коллективному восприятию записи. Смотровой зал Навигационного Центра представлял собой сферическое помещение, внутри которого массивная плоскость из прозрачного материала делила помещение на две полусферы. На плоскости были закреплены рабочие места для членов Конфиденциального Совета, одно из которых, предназначенное для Главы Совета (председателя), находилось в стороне и ориентировано к остальным рабочим местам. Вся внутренняя поверхность смотрового зала представляла собой единый экран-дисплей, предназначенный для отображения реальной картины окружающего корабль космоса. Информация на дисплей поступала от многочисленных наружных источников связи, установленных как на самом корабле - навигаторе, так и на других кораблях флотилий. В нерабочем состоянии поверхность шара отливала металлическим темно-серебристым цветом, при подключении к наружным антеннам вниманию находящихся внутри зала гонноидов представлялась Вселенная в том стереовиде, какую бы ее могли наблюдать снаружи, создавая иллюзию пребывания в открытом космосе. Прозрачный пол позволял обозревать все сектора окружающего пространства. Светящимися особым блеском точками обозначались объекты внешней связи, на которые гонноиды - члены Совета могли переключаться простым мысленным желанием, благодаря специальной системе связи их мозга с компьютерным центром корабля-навигатора. При перемещении на эти объекты, соответственно менялся ракурс, под которым наблюдался космос. В смотровом зале проводились также коллективные просмотры событий в синхронной записи. То есть для наблюдающих гонноидов - участников просмотра временной фактор оставался постоянным, но при этом каждый из участников имел возможность наблюдать записанные события с разных позиций в космическом пространстве. В данный момент трансляции записи, участникам просмотра представилась последние моменты жизни цивилизации гонноидов...

История события.
В 177,6735 Большого Цикла на 17 форуме Четвертого Правленческого Союза принята секретная программа создания специализированной научной лаборатории по изучению возможности получения новых сверхтяжелых химических элементов. После проведения всестороннего компьютерного анализа были получены результаты, прогнозирующие возможность сотворения стабильных сверхтяжелых химических элементов после 127 позиции.* Цель лабораторных исследований - разработка технологии синтеза сверхтяжелых химических элементов и использование их для производства огромного количества дешевой энергии.
Лабораторный комплекс был размещен в отдаленном, закрытом для навигационной службы секторе созвездия Беказа. Для обеспечения сверхсекретности программы и невозможности даже малейшего шанса обнаружения, лабораторный комплекс разместили внутри довольно крупного астероида, состоящего в основном из металлосплавов высокой плотности, но имеющего внутри многочисленные лабиринты и полости. Основные структуры комплекса были спрятаны в самом центре астероида, так что даже в том случае, если астероид попадет в поле зрения какого-нибудь заблудшего космолета, он не вызовет никакого любопытства: обычная массивная глыба металла неопределенной формы с выщербленной и перфорированной поверхностью. Связь лабораторного комплекса с Центром поддерживалась в особом конфиденциальном режиме.
В центральном отсеке лаборатории в изолированном сферическом плазменном боксе в условиях абсолютного вакуума происходило накопление вещества 125 позиции для изучения его свойств. Новое вещество поддерживалось в невесомом состоянии в центре бокса, в стенках которого были вмонтированы 360 пар миниатюрных протонных и нейтронных пушек, предназначенных для бомбардировки центрального объекта протонами и нейтронами. Каждая пара пушек была строго ориентированы друг против друга на абсолютно равном расстоянии от центра бокса. Таким образом, синхронный нейтронно-протонный залп, не приводя к смещению бомбардируемого вещества относительно центра бокса, вызывал мгновенное сжатие вещества мощнейшей силы с последующим захватом им одной или нескольких элементарных частиц.
___________________________________________ ____________________________
* Позиция элемента приблизительно соответствует занимаемому положению вещества в принятой на Земле таблице Менделеева.
Комплекс работал уже на протяжении 0,0014 Большого Цикла, когда в Центр поступила обнадеживающая информация о получении вещества 124 позиции, стабильность которого была значительно выше элементов предыдущих позиций. Это означало успех дальнейшей работы. На основе последнего стабильного элемента можно уже с небольшими энергетическими затратами получать еще более тяжелые элементы путем увеличения массы атомного ядра. Из Центра поступило распоряжение ускорить работы. На получение элемента 125 позиции потребовалось в 15 раз меньше времени и в 208 раз меньше энергетических затрат. Затем обнаружилось, что концентрация 125 элемента возрастает, причем с ускорением. В нем нашли незначительную примесь нового элемента и определили его как элемент 126 позиции. Бомбардировка вещества была прекращена, однако эта мера не привела к замедлению образования новых сверхтяжелых элементов. Информация была немедленно передана в Центр. Оттуда без задержки* поступило очередное стандартное указание - продолжать наблюдение. Когда количество элементов 126 позиции в смеси превысило количество элементов-125, компьютер зафиксировал появление нового сверхтяжелого вещества - элемента 127 позиции. Это уже вселило тревогу в умы ученых лаборатории. Возникла непредсказуемость ядерных превращений в плазменном боксе. Необходимо было принять срочные меры по стабилизации ситуации. На экстренном совещании каждый сотрудник лабораторного комплекса получил задачу сделать на своем рабочем месте компьютерный прогноз ситуации при принятии определенных решений, противодействующих развитию сложившейся ситуации. Каждому сотруднику - прогноз одного решения. Все проигранные ситуации дали один и тот же результат: радикального противодействия развитию событий нет. Энергию отключить нельзя, так как плазменный бокс, поддерживающий сверхтяжелые элементы внутри себя в практически вакуумных условиях, исчезнет, и новые вещества войдут в контакт со всеми предметами лаборатории. Снижение температуры также недопустимо для плазменного бокса. Единственной паллиативной мерой, способной незначительно замедлить развитие событий, было создание максимального вакуума вокруг нового вещества, причем вещество должно было поддерживаться в центре плазменного бокса в невесомом состоянии, чтобы не было контакта с молекулами и поглощения ядерного материала.
Тем временем компьютер, подключенный к плазменному боксу, фиксировал появление нового спектра элементов: от 130 до 148 позиции. Уже исчезли элементы 127, 128 и 129 позиций. Их заменяли новые более тяжелые элементы. На протяжении 0,0014 Большого Цикла, довольно значительного промежутка времени, ученые лабораторного комплекса безуспешно бились над увеличением ядерной массы вещества, бомбардируя тяжелые ядра элементарными частицами в самых разнообразных режимах и условиях, а сейчас невыполнимой оказалась обратная задача. В Центр было направлено экстренное сообщение с данными компьютерного прогнозирования. Ответа из Центра не было. Там не могли объективно оценить ситуацию и выработать решение. В лабораторном комплексе тем временем продол жалась отчаянная борьба за стабилизацию
___________________________________________ ____________________________* Время обратной связи по земным меркам соответствовало примерно двадцати суткам, необходимых для преодоления расстояния от лабораторного комплекса до Центра, размещенного на Гриндизе - планете системы звезды Винар, и обратно.
сложившейся ситуации. Вся свободная энергия комплекса уходила на поддержание вакуума внутри плазменного бокса. Дисплей компьютера продолжал отображать в динамике спектральный анализ. Состав элементов стремительно изменялся. Их уже было 25, начиная от 172 позиции, когда в этот момент дисплей компьютера на мгновение вспыхнул, и на экране появилась информация совсем иного рода. В плазменном боксе было только одно вещество, вернее его одна элементарная частица, но с огромной массой, в несколько миллионов раз превосходящей массу элемента 1 позиции. Это означало одно: все ядра веществ внутри бокса соединились в одно ядро, в одну элементарную частицу. Ядерная масса частицы продолжала угрожающе возрастать. Частица захватывала все элементы вокруг себя, так как обеспечить чистый вакуум в плазменном боксе было невозможно.
Следующее событие повергло сотрудников лаборатории в шок. Элементарная частица с многомиллиардной уже позицией исчезла из бокса. Вместо нее компьютеры зафиксировали мощнейшее гравитационное поле в центре бокса. Всем стало ясно: частица сколапсировала, мгновенно уменьшившись в размере в миллиарды раз, и вступила в состояние сингулярности. Она уже не поддавалась обнаружению, так как не испускала никакого излучения. Только мощное гравитационное поле свидетельствовало о присутствии частицы внутри бокса.
Прогноз Главного компьютера известил наступление аварийной ситуации, в соответствии с которой автоматически прекращалась подача энергии в плазменный бокс. На программный запрос о мерах противодействия был дан ответ: только мощная бомбардировка элементарными частицами антивещества может привести к аннигиляции образовавшейся сингулярной частицы. До сих пор попытки гонноидов разработать технологию управления антивеществом не увенчались успехом. Когда-то антивещество было получено в условиях абсолютного вакуума. Его элементарные частицы зарождались в паре с такими же частицами обычной материи, но воспользоваться ими было невозможно, так как любой контакт приводил к взаимному уничтожению равных количеств вещества и антивещества. Эксперименты были крайне опасными и все научные изыскания в этой области были прекращены. Понятно, что сейчас единственная мера, подсказанная компьютерным прогнозом, и которая могла бы спасти сотрудников лаборатории, была невыполнима. Миллиарды элементарных частиц антивещества получить было невозможно, а если бы они вдруг оказались "под рукой", не было бы способа переместить их внутрь бокса и направить навстречу к сингулярной частице.
Сотрудникам комплекса оставалось только наблюдать за состоянием остывающей полости бокса. На дисплеях компьютеров четко обозначились внутренние стенки бокса из сверхпрочного и сверхплотного материала, не пропускающего ни один вид излучений, известных в природе. На одной из стенок появился дефект: небольшая микроскопическая впадина, увеличивающаяся в размерах. Гонноиды лаборатории заметили, как дефект стенки начал свое хаотичное движение. Выглядело это, словно невидимый червь поедает материю по мере своего продвижения. Все большие куски стенки просто исчезали, образуя расширяющиеся червоточины. В то время, когда шокированные осознанием надвигающейся катастрофы сотрудники лаборатории оцепенело приросли к дисплеям, из Центра пришло расплывчатое указание действовать самостоятельно в зависимости от ситуации. Это означало, что в Центр также осознал полную безнадежность борьбы с надвигающейся катастрофой.
Червоточина достигла наружной стены бокса, что привело к его разгерметизации и мгновенному мощному взрыву вследствие огромной разницы температур и давлений внутри и снаружи бокса. Массивные стенки боксов разломились на несколько кусков по линиям дефектов. В помещении резко поднялась температура, повлекшая новые воспламенения и взрывы. Во всем этом хаосе невозмутимо путешествовала микроскопического размера частица, поглощающая всю материю на своем пути.
Времени для эвакуации персонала лабораторного комплекса не было.
Руководящий Центр исследований на планете Гриндиз получил последнюю информацию с лабораторного комплекса: в плазменном боксе произошло зарождение Черной Дыры, поглощающей материю вокруг себя. Имеет место реальная угроза существованию цивилизации гонноидов. Необходима срочная телепортация в отдаленный сектор Галактики...
Сразу после получения информации в Центре зафиксировали исчезновение сигналов с лабораторного комплекса. Переключившись на ближайшую станцию слежения, с помощью которой не без труда отыскав на задворках созвездия Беказа нужный астероид, сотрудники Центра исследований могли наблюдать, как он ломается, крошится, сжимается и постепенно уменьшается в размерах, пока не исчез полностью...

В момент включения записи все участники просмотра оказались в открытом космосе, только не в том космосе, в котором они пребывали на данный момент, а очень далеко, в созвездии Беказа, на расстоянии в 0,1227 РГ (радиуса Галактики) от места реального нахождения Астронавигационного Центра 17-й Космической флотилии Четвертого Правленческого Союза цивилизации гонноидов. Около 2,5 тысяч станций слежения и космической связи создавали иллюзию космоса в районе созвездия Беказа, которого уже на данный момент не существовало. Наблюдателям предстала следующая картина.
Созвездие возглавляет яркая желтая звезда Боливус, вокруг которой вращаются 8 естественных планет, приблизительно одного диаметра, одна искусственная планета - Норбана, значительно меньшего диаметра и одна гигантская планета Пленира, в 2 раза превышающая суммарную массу всех остальных планет. История строительства Норбаны занимает целый Большой Цикл, включающий несколько этапов. Первым этапом было формирование сверхплотного ядра для создания оптимальной гравитации на отдаленной от него поверхности будущей планеты. Затем был этап строительства гигантских стержней, одни концы которых укреплялись на ядре, а противоположные соединялись прочным материалом друг с другом, создавая паутинную сферу-оболочку вокруг ядра. На следующем этапе сформированная оболочка служила базисом для укрепления на ней новых стержней и строительства следующей сферы, но уже большего диаметра. Таких сфер было выстроено 9, каждая из которых базировалась на предыдущей. Последняя девятая сфера уже была предназначена для формирования поверхности планеты. Были спроектированы огромные водоемы с системами очистки воды. Создана собственная атмосфера планеты, удерживаемая гравитацией и сложной многоканальной системой газообмена и очистки, которая побуждала атмосферу к постоянному движению. Гигантские стержни несли не только опорную функцию, но и, будучи полыми внутри, обеспечивали транспортные и коммуникационные функции. Внутри них в постоянном движении находились огромные потоки воды, атмосферы, энергетических излучений. На последнем этапе проводились в основном работы по строительству поселений на планете и их благоустройству. Норбана отличалась от других естественных планет не только меньшим диаметром, но и рядом преимущественных условий для обитания поселенцев. Регулируемый ровный климат без наводнений, извержений плазмы, бурь и других катаклизмов, а также возможность путешествовать в космическом пространстве независимо от гравитации Боливуса благодаря мощным двигательным установкам, размещенным по всей поверхности Норбаны на равном удалении друг от друга. Норбана, например, дважды меняла направления вращения вокруг Боливуса. В принципе, при необходимости, планета могла переместиться к другой звезде, в другую планетарную систему, но для этого она должна была бы себя обеспечить достаточным количеством энергии, чтобы не замерзнуть в холодном космосе во время путешествия. Такой вариант совершенствования искусственной планеты предусматривался, но его осуществление на ближайшее будущее не планировалось. Цивилизация гонноидов, которая на протяжении последних Больших циклов четко отрегулировала для себя программу беспечного существования и поступательного развития, не была готова к самому непредвиденному варианту, который мог бы произойти в ее истории: к катастрофе вселенского масштаба.
Сейчас наблюдатели в Астронавигационном Центре могли заметить, как Норбана ускоряет свое движение. Маленькая бледно-голубая точка, излучающая то ровный, то мерцающий слабый свет, устремилась в одном направлении. От чего она убегала? Позади Норбаны в одной темной точке формировались вихревые движения космической пыли, представлявшей собой поток мелких и крупных тел. Космическая пыль, медленно раскручивалась и втягивалась в одну точку. Все новые тела, сначала неподвижные, как бы не о чем не подозревающие, вдруг начинали колебаться, потревоженные невидимой силой, сдвигались со своих позиций, приходили сначала в неопределенные движения и затем в общий круговорот. Только Норбана мужественно противилась увлекающей ее силе, убегала от Черной Дыры, оставляя едва заметный след позади себя. Несколько наблюдателей переключились на Центр связи Норбаны, и их мозг получил отдельные урывки тревожной информации: "Мы начинаем терять атмосферу. Она не успевает за планетой при такой скорости движения... Двигатели не справляются. Если мы не достигнем сектора планеты Гравон и не спрячемся за нее, нам не уйти от Черной Дыры..."
Сейчас большинство наблюдателей Конфиденциального Совета переместилось на станции Норбаны, откуда наблюдали за динамикой катастрофы. Норбана поддерживала связь с Гравоном, первой планетой, стоящей на пути Черной Дыры. Движение Гравона вокруг Боливуса было направлено в сторону удаления от Черной Дыры, но это движение стало замедляться, что непременно сказалось на зарождении стихийных бедствий на планете глобального масштаба. Огромные атмосферные массы, вода морей и единственного на планете океана стали перемещаться на поверхность планеты, обращенную к Черной Дыре, стирая на своем пути весь рельеф планеты вместе с поселениями ее обитателей. Мощные сотрясения коры Гравона приводили к огромным разломам, обнажая горячую, пылающую ярким пламенем внутренность планеты. С различных участков поверхности Гравона взмывали вверх звездолеты, пытаясь покинуть терпящую крушение планету, но захваченные мощными атмосферными потоками, опрокидывались, разламывались на куски, и увлекались в общем круговороте в направлении Черной Дыры. Гравон остановился в своем вращении вокруг Боливуса, замер на некоторое время, как бы обдумывая ситуацию, а затем медленно стал двигаться в обратном направлении. Черная Дыра надежно захватила планету в свои объятия. Обитателям Норбаны, а сейчас вместе с ними и наблюдателям Конфиденциального Совета, представилась катастрофа Гравона в полном масштабе. Гравон, изменив направление движения, угрожающе приближался к Норбане. Для гонноидов Норбаны встала задача избежать столкновения с Гравоном, сманеврировать так, чтобы обойти его стороной и спрятаться за ним от Черной Дыры. Там, под защитой Гравона, у гонноидов Норбаны еще был незначительный шанс запустить программу телепортации для нескольких кораблей, эвакуировав хотя бы десятую часть обитателей искусственной планеты. Остальным предстояла неминуемая гибель во всепоглощающем жерле Черной Дыры. Навигаторы Норбаны запускали и выключали двигательные установки, находящиеся на различных участках поверхности искусственной планеты, маневрируя в мощном метеорном потоке. Связь с Гравоном постепенно прекращалась. На его поверхности практически не осталось даже надежно защищенных от стихийных бедствий станций. Все уже было разрушено и уничтожено. На Норбане понимали, что уже ни один житель Гравона не мог остаться в живых. Теперь норбанцы могли только визуально извне наблюдать за Гравоном, который стал деформироваться в эллипсоидную форму. Многочисленные трещины на его поверхности сформировали светящуюся сеть, которая продолжала увеличивать свои красные прожилки. Мощные потоки магмы, вырвавшись из недр планеты, выжигали ее поверхность, в мгновения испаряли водоемы. От Гравона отрывались огромные куски, которые устремлялись к Черной Дыре, распадались на части, формируя вытянутый шлейф. Огромный Гравон, величественный в своем крушении, медленно проплывал мимо Норбаны, которая всей мощью своих двигателей пыталась зайти к нему в тень. Там, в тени от Черной Дыры, могло быть спасение для маленькой Норбаны, поверхность которой, до сих пор не знающая никаких катаклизмов, сейчас значительно пострадала в борьбе за выживание.
На Норбане готовили космические корабли к телепортации. Телепортация каждого корабля требовала накопления значительного количества энергии в зависимости от массы корабля и удаленности конечной точки телепортации. Задача представляла собой исключительную сложность. Технология телепортации разработана гонноидами недавно, и была крайне несовершенна. Суть ее заключалась в следующем. Необходимо было выбрать направление и конечный пункт телепортации фотонных космолетов. Только фотонные двигатели могли разогнать космолет до скоростей, сравнимых со скоростью света. Сложными расчетами вычислялось ускорение космолета, время этого ускорения и скорость, которую необходимо достигнуть. При достижении рассчитанной скорости, космолет входил в состояние сингулярности: резко уменьшался в размерах в миллионы раз, внутри него в такой же степени замедлялось течение времени, а в соответствие с этими новыми физическими условиями происходило искривление пространства. При этом конечный пункт телепортации становился ближе на несколько порядков. Первые эксперименты по телепортации осуществлялись по маршруту Гравон (планетарная система Боливуса) - Гриндиз (планетарная система Винар). Боливус и Винар - ближайшие друг к другу звезды с обитаемыми планетами. Обычный космолет преодолевал расстояние между ними за четверть Большого цикла (двадцать шесть земных лет), а по системам волновой транскосмической связи сообщения достигали приемных пунктов за 0,0054 Большого цикла (около полугода для земных измерений). Первый же эксперимент в такой сложной области технологии как телепортация, увенчался успехом. Станции слежения Гриндиза вдруг неожиданно обнаружили на окраине системы Винар объект, которого раньше не было. Он появился внезапно, как бы из ничего. Ни одна станция не имела данных о приближении этого объекта из какой-либо отдаленной области или о его предыдущем местонахождении. Направленная к объекту экспедиция обнаружила космолет с фотонным двигателем. Вернее, объект состоял только из фотонного двигателя, облаченного в сверхпрочный корпус. На объекте в системе компьютерного обеспечения, которое сохранилось без повреждения, экспедиторами с Гриндиза была обнаружена программа телепортации. Лишь спустя 0,0054 Большого цикла на Гриндиз по обычной транскосмической связи с планетарной системы Боливуса поступила информация о первом эксперименте телепортации. Сопоставив дату начала этого эксперимента, гонноиды Гриндиза установили время телепортации объекта - около 0,0000376 Большого цикла (приблизительно одни земные сутки). Этот эксперимент означал наступление новой эры в развитии цивилизации гонноидов - эры телепортации. Вскоре телепортация стала использоваться для транспортировки грузов между планетарными системами. Однако телепортация самих гонноидов длительное время не была внедрена. Не находились добровольцы, которые бы рискнули перенести на себе сингулярное состояние, несмотря на то, что компьютерный анализ показывал безопасность совершения таких полетов. Действительно, фотонные космолеты, уменьшаясь до размеров самых легких элементарных частиц при достижении скоростей света, не опасались столкновения с космическими объектами, которые могли встретиться на их пути. Они прошивали насквозь астероиды, кометы и другие тела так же, как и пустое пространство. Даже сквозь звезду можно было пройти без повреждений. Опасность могла представлять сама сингулярность, ее влияние на биоструктуры мозга гонноидов, вместилища френальных соединений. Повреждение связей биоструктур мозга могло привести к распаду френального энергетического поля, что фактически означало бы смерть гонноидов как индивидов. Сейчас, в период развития катастрофы у гонноидов выбора не было. Единственное спасение от Черной Дыры - телепортация.
На Норбане решено было отправить 12 кораблей, максимально загруженных беженцами, в планетарную систему Винар, ближайшей звезды Боливуса. Это был оптимальный вариант спасения как можно большего числа норбанцев. Они понимали, что Винар - следующая жертва Черной Дыры, которая безмерно будет поглощать всю материю окружающего космоса. Но для этой планетарной системы, где на ее единственной обитаемой планете Гриндиз проживало около 17% всей цивилизации гонноидов, еще было время для того, чтобы избежать гибели. Беженцы с системы Боливуса и гонноиды с Винара совместными усилиями успеют подготовить и осуществить план телепортации в отдаленные участки Галактики, осознавая при этом, что они не имеют возможности создать достаточное количество флотилий и не имеют возможности накопить достаточное количество энергии для осуществления массовой телепортации. Лишь малая часть цивилизации гонноидов из многочисленных обитателей Союза планет имела шанс на выживание.
Теперь только 35 членов Конфиденциального Совета могли видеть, как на Норбане, сотрясаемой от воздействия гравитации Черной Дыры, несмотря на то, что планета уже находилась под защитой Гравона, а также от судорожной работы двигателей, пытающихся удержать Норбану в стабильном положении, осуществлялась эвакуация гонноидов. Готовился к телепортации четвертый корабль. Три предыдущих удалось успешно телепортировать на Винар. И тут, 35 членов Конфиденциального Совета, переживавшие за судьбу норбанцев, увидели ошеломляющую картину взрыва. Гравон, защищавший Норбану от Черной Дыры, взорвался. Ударная волна быстро достигла Норбану, подхватила ее и понесла на своем гребне, ломая и разрывая на куски искусственную планету. Затем вся Норбана вспыхнула ярким пламенем, обнажила на прощание свой скелет из металлических стержней, который быстро был деформирован и смят, а затем исчезла, поглощенная огромной огненной массой ...
Трансляция записи резко оборвалась. Для наблюдателей Совета это отобразилось как молниеносная, пронизывающая мозг боль, а затем полнейшая темнота.
"...Уважаемые члены Совета. Я предупреждал вас об опасности близкого наблюдения катастрофы. Больше половины из вас подключились к Норбане. Я понимаю ваши чувства и переживания, но еще раз напоминаю: мы будем свидетелями гибели других планет в системе Боливуса. Временной фактор наблюдаемой записи значительно смещен в сторону ускорения для удобства нашего восприятия. По мере развития катастроф своевременно переключайтесь на более отдаленные станции слежения. Ваше подключение к Норбане во время ее взрыва едва не уничтожило запись и могло вызвать необратимые сдвиги в функционировании мозга у каждого из вас. Будьте внимательны и осторожны. Продолжим восприятие записи...".

Направление движения Черной дыры пересекало орбиты всех планет системы Боливуса. Сейчас 35 членов Совета одновременно задались вопросом: почему Черная Дыра, зародившись на значительном отдалении от созвездия Беказа, с огромной скоростью устремилась в центр планетарной системы Боливуса, расстояние до которой более чем в 2000 раз превышало ее радиус (расстояние от Боливуса до самой отдаленной 8-й планеты)? Вероятность события, что Черная Дыра начнет свое движение точно к ближайшей к ней планетарной системе Боливуса, составляла крайне малую величину. Идея, зародившись в мозгу одного из участников Совета, тут же передавалась всем остальным участникам. Совет работал как единый коллективный мозг. Ответ на возникший вопрос сформировался коллективным анализом довольно быстро и заключался в следующем. Внутри астероида, в котором размещалась исследовательская лаборатория, при зарождении Черной Дыры произошел мощный взрыв. Астероид, состоящий из прочных металлосплавов, выдержал ударную силу взрыва, не распался на отдельные части. Однако, структура его была пористая, и горячие взрывные газы по одному из туннелей астероида нашли выход наружу. В результате астероид получил мощный реактивный толчок для своего движения. Он резко набрал скорость подобно первым в истории цивилизации гонноидов космолетам, двигатель которых в далекие исторические времена работал на химическом топливе. Случилось так, что выходное жерло туннеля располагалось в той точке поверхности астероида, которая была обращена точно противоположно по направлению к Боливусу. Таким образом, Черная Дыра со значительным ускорением зловеще двинулась к колыбели цивилизации гонноидов. Возможно, если бы взрыв разрушил астероид, Черная Дыра длительное время оставалась бы в районе взрыва, медленно возвращая к себе разлетевшиеся осколки астероида. Других жертв на том участке космоса для нее не было. Она бы медленно увеличивала свою массу и, следовательно, гравитационную силу, поглощая космическую пыль вокруг себя. На ее движение могли повлиять пролетающие мимо с большой скоростью астероиды, которые бы передавали ей свою энергию, но тогда вряд ли на ее пути встретился бы Боливус со своими планетами. Со временем Черная Дыра все равно бы уничтожила множество звездных систем на огромном расстоянии, но это произошло бы значительно позже. Гонноиды имели бы достаточно времени для своего спасения. Они бы нашли способ эвакуировать не только себя, но и свои обжитые планеты со всеми поселениями, преобразованным для комфортной жизни ландшафтом, где на протяжении долгой истории накопилось огромное количество материальных и культурных ценностей. А сейчас, как бы ничтожной не представлялась членам Совета вероятность встречи Черной Дыры-убийцы с их цивилизацией, она, эта встреча состоялась.
Следующей жертвой на пути Черной Дыры была гигантская планета Пленира. Она была необитаема из-за больших силы тяготения и скорости вращения вокруг своей оси. Плотная атмосфера постоянно пребывала в движении, если так можно назвать ее мощнейшие разрушительные ураганы, направленные все время в одну сторону - против вращения планеты. Океан также постоянно двигался в одном направлении с атмосферой, хотя и с гораздо меньшей скоростью. Он не имел постоянных границ, совершая путешествие по всей поверхности планеты, сглаживая и обтачивая ее рельеф. По этой причине Пленира была абсолютно непригодна для использования гонноидами, хотя существовали идеи ее освоения в отдаленном будущем: замедлить период вращения планеты-гиганта и на отдельных участках поверхности с помощью роботов соорудить фермы по выращиванию биомассы. (Цивилизация гонноидов в своей истории утратила окружение иных жизненных форм, нижестоящих по уровню своего развития. Для поддержания метаболизма каждого гонноида применялись лишь несколько видов биомассы, выращиваемых на специальных фермах. Биомасса состояла в основном из микроорганизмов, включающих в себя все необходимые питательные компоненты и оптимальный минеральный состав). Черная Дыра, поглотившая Гравон и Норбану, а также огромные массы других космических тел, газа и пыли, получила дополнительное ускорение в результате взрыва Гравона, и сейчас стремительно приближалась к орбите Плениры. Члены Совета наблюдали ее движение по четким вихревым вращениям вокруг центра Дыры еще не поглощенных остатков космических тел, а также характерному для комет раскаленному шлейфу. По мере приближения к Пленире Дыра ускоряла свой полет под взаимодействием гравитационных сил. Советники переключились на станции слежения, которые непосредственно наблюдали за полетом Черной Дыры, находясь позади ее движения и фокусируя Дыру так, что для наблюдателей она находилась на неизменном расстоянии. Впереди разбухающей точкой появилась Пленира, которая стремительно увеличивалась в размере, захватывая все большие сектора обзора. Вскоре картина космоса исчезла, уступив место изображению туманно-бурой поверхности Плениры. Черная Дыра острой иглой буквально пронзила гигантскую планету. Мощным свечением раскаленной атмосферы обозначился ее след вторжения, затерявшийся в глубоких недрах. После этого станции слежения увеличили обзор так, чтобы полностью была видна пораженная планета-гигант. Пленира слегка дрогнула, как бы ошеломленная неожиданным столкновением, и продолжила свое движение без видимых изменений траектории. Ее масса намного превышала массу Черной Дыры, чтобы последняя могла столкнуть ее с орбиты. Ничего не подозревая, Пленира продолжала свое величественное движение вокруг Боливуса. Председателю Совета пришлось ускорить запись, чтобы катастрофические события предстали советникам более наглядно. Всем вскоре стало заметно увеличение объема Плениры. Ее и без того невидимая из-за плотной толстой атмосферы поверхность стала обрастать густыми облаками водяного пара. Стало ясно, что Черная Дыра "застряла" в плотной раскаленной магме планеты, поглощая ее с огромной скоростью, образуя гигантские полости внутри Плениры. Это привело к движению внутренних пластов планеты, повышению ее температуры и, как следствие, испарению океана. Затем густая облачная шапка начала уплотняться и увлекаемая супергравитацией стала "просачиваться" сквозь поверхность планеты в ее чрево, в пасть Черной дыры. Стала обнажаться красная раскаленная поверхность Плениры, пока она не превратилась в светящуюся звезду. Этот период катастрофы наблюдался довольно продолжительное время, несмотря на то, что запись транслировалась в ускоренном режиме. Затем красная звезда начала сморщиваться, разламываться, спадаться, уменьшаясь в размерах, и постепенно исчезать...
Поглощение Плениры в огромной степени увеличило массу Черной дыры и ее силу гравитации, хотя истинные ее размеры едва ли сейчас превышали объем среднего гонноида. Оставшиеся нетронутыми пять планет системы Боливуса одна за другой вспыхивали и навсегда исчезали с панорамы звездного неба. Последняя трагедия разыгралась, когда Черная Дыра приблизилась к самому Боливусу. По его колебательным движениям наблюдатели в Навигационном центре смогли определить, что Черная Дыра, словно хищник, играющий со своей жертвой, совершила несколько эллипсоидных оборотов вокруг Боливуса прежде чем приблизиться к нему вплотную. Вдруг на Боливусе возник мощный протуберанец таких размеров, каких никто из гонноидов раньше не наблюдал. Протуберанец продолжал расти, формируя выпуклость на Боливусе, которая постепенно вытягивалась, изгибалась в направлении Черной Дыры. Дистальный конец протуберанца спиралеобразно загнулся и зафиксировался в одной точке. Протуберанец превратился в особого рода дренаж, по которому содержимое Боливуса медленно перекачивалось в бездну Черной дыры. Боливус медленно умирал, угасая и уменьшаясь в размерах...
Качество записи постепенно снижалось. Наблюдатели в Навигационном центре отдалялись от места катастрофы, перемещаясь на более далекие станции слежения, еще не попавшие под влияние Черной Дыры. Несколько станций были обитаемы. Их немногочисленные в своем составе команды включили двигатели в отчаянной попытке спастись бегством от Черной Дыры. Убежать куда? Вокруг необитаемый космос. Возвращаться некуда. Их домашний очаг уничтожен. На его месте сейчас бесчинствует Черная Дыра, которая неминуемо их настигнет. Единственная надежда - это встреча с космолетом, способным к телепортации. Команде одной из последних станций повезло на такую встречу...
"Сводка: Из 23 космических флотилий после трансгалактического переноса из Созвездия Беказа, подвергнутого атаке Черной Дыры, успешно перенесли телепортацию только шесть. Остальным 17 флотилиям не удалось выйти из зоны бедствия. Гибель Планетарной Плеяды Созвездия Беказа уничтожила около 57 млрд. гонноидов. На данный момент оставшиеся в живых гонноиды-беженцы обладают 377 кораблями различного назначения. Общее количество гонноидов составляет 1,14 млн. особей. Запасов средств жизнеобеспечения на кораблях хватит на 1,44 Большого цикла. Системы восстановления запасов жизнеобеспечения, в основном воды и биомассы для питания гонноидов из отработанных материалов, могут продлить существование оставшегося количества беженцев и их поколений еще на полтора вышеозначенного срока...".

- 1 -

- Товарищ старший лейтенант, проснитесь! Товарищ старший лейтенант!
Я открыл глаза, ничего не соображая. Голова разламывалась от мучительной, стреляющей в виски боли. Кто-то тряс меня за плечо, пытаясь разбудить.
- Товарищ старший лейтенант, Вам плохо?
Я не мог ничего ответить. Ни одна мысль не лезла в голову. Меня страшно мутило. Ощущение такое, будто совершаешь полет внутри туннеля по огромной спиралевидной траектории. Я открыл глаза, передо мной с огромной скоростью мелькали самые разнообразные, неуловимые контуры непонятных предметов. Я пытался зафиксировать на них свой взгляд, но от этого только стало больно в глазных яблоках от частых судорожных движений.
Солдат, трясший меня за плечо, несколько раз повторял одни и те же фразы, но я с большим трудом улавливал их смысл.
- Зачем Вы задвижку в печке закрыли? Вы отравились угарным газом. Я уже думал, что Вы мертвы. Пойдемте со мной, я Вас отведу в медпункт.
Я остановил движения глазами и сквозь проплывающие прозрачные силуэты увидел неподвижный серый потолок помещения, в котором я находился. Наконец-то я понял больше интуитивно, чем разумом, что хотел довести до моего сознания солдат, и сделал попытку встать с кровати, но почувствовал неимоверную слабость в ногах. В глазах все потемнело, и я провалился в черный туман...
Когда я очнулся, то увидел, что нахожусь в медпункте под капельницей, и в зубах у меня был зафиксирован сосок от кислородной подушки. Мышцы болели как после изнурительного пробега на очень длинную дистанцию. В голове ощущалась распирающая тяжесть. Ни одно похмелье по интенсивности головной боли не сравнилось бы с тем, что я испытывал. Попытки на чем-то сконцентрировать свое внимание были безуспешны. Издалека, как через плохие наушники до меня доносился незнакомый голос:
- Как же ты, браток, додумался, чтобы задвижку в дымоходе закрыть? Замерз, что ли? Нашли тебя еле тепленького. Еще бы немного и копыта бы отбросил. Мне перед выводом в Союз еще только трупа недоставало. Полгода обошелся без смертей, и - на тебе... Так, что ли, получается?
Все это обращение ко мне было всего лишь звуками, смысла которых я постичь не мог. Я пытался узнать, кто говорит со мной. Хотел спросить его об этом, но в горле пересохло настолько, что попытка сказать слово обернулась неуклюжим глотательным рефлексом, который царапающей волной прошелся во рту по сухим слизистым. Еще этот шланг от кислородной подушки залез так глубоко, что стал вызывать рвотные движения. Подушку мне извлекли изо рта, и сразу стало легче. Я посмотрел, кто возится со мной. Лицо было знакомо, более того, я знал, что этот человек - мой товарищ, с которым я провел много времени вместе, и информация о нем занимала большой объем в моей памяти. Но кто он, как его звать, я сейчас вспомнить был не в состоянии.
- Ты кто? - выдавил я из себя.
- Ну, Володька, ты молодец! Видно здорово тебя по мозгам шарахнуло, раз ты такой вопрос задаешь.
Смысл его слов я улавливал с трудом. Скорее по интонации и жестам я догадывался, о чем он говорит.
- Ты хоть себя то помнишь? Ну, как тебя зовут?
Я молчал, пытаясь постичь суть вопроса и найти на него правильный ответ.
- Как твоя фамилия?
- Крос.., Корс.., Ко-ро-са-ков, - по складам произнес я.
- Ну, молодец, правильно - Корсаков ты. А теперь скажи, кто я?
Я мучительно пытался вспомнить, но ничего не вышло. Вместо этого произнес одно слово:
- Пить.
Мне поднесли стакан с водой, приподняли голову. Прикосновение к голове было сравнимо со сдавливанием тисками. Я поморщился от боли, отхлебнул несколько глотков и повалился на подушку в изнеможении.
- Сегодня колонна пошла на Кабул без тебя. Водитель твой бесился здесь: так не хотелось ему оставаться на Саланге. Теперь еще неделю ждать следующей колонны надо. Как раз ты очухаешься. А сейчас лежи, отдыхай. Думаю, что к вечеру уже будешь молодцом.
Его слова прояснили немного мою голову. Я с радостью отметил, что знаю по имени своего друга. Его зовут Саня. Да, вспомнил. Но тут же передо мной выплыли во всех красках последние события.
- Саня, а мы разве не уезжали в Кабул?
- Ну, брат, ты, по-моему, уже приехал. Конечно же, нет. Ты только сегодня собирался ехать. Вчера, мы с тобой в баньку в последний раз перед отъездом сходили, потом чуть-чуть вквасили, всего лишь чуть-чуть. Подумаешь, бутылку на троих. Когда от этого кому плохо становилось? Дальше ты пить с нами не захотел, сказал, что надо тебе выспаться, и ушел в свою камеру. Помнишь?
- Саня, я помню, что мы с Гришкой уже выехали в Кабул.
- Ладно, не дури. Хорошо еще, что меня по имени вспомнил.
- Саня, я серьезно тебе говорю: мы целый день плелись, отстали от колонны, потом духов на дороге встретили. Уже темно было.
- Не выдумывай, это тебе во сне приснилось.
- Как во сне? Меня же убили.
- Кто?
- Духи, что нас остановили перед Кабулом.
Саня Глебов рассмеялся. Да, теперь я вспомнил и его фамилию. Это был Саня Глебов из нашего СЭО, врач-гигиенист, который уже шесть месяцев работал на Саланге. Сюда он был откомандирован за "пререкание с вышестоящим начальством". Попал, так сказать, в опалу.
- Не дури, Володька. Все пройдет: это от угарного газа. Сам понимаешь: сознание спутано, рефлексы ослаблены, зрачки расширены, тоны сердца приглушены и т.д. и т.п. Да, еще сфинктеры, помнишь, нас в школе учили - сфинктеры расслабляются. Кстати, а как насчет твоих сфинктеров, все в порядке?
- Саня, подожди, не издевайся. Какое сегодня число?
Я вел счет числам очень педантично. Каждый прожитый день в Афгане приближал нас к самому счастливому моменту в нашей жизни - возвращению в Союз. Я точно знал, что когда мы тронулись в составе колонны в Кабул, было двадцатое ноября. Сутки уже прошли, наступил новый день, и я точно знал, что этот день - двадцать первое ноября.
- Сегодня - двадцатое ноября, двенадцать часов дня без трех минут. Так что скоро тебе принесут что-нибудь пожевать. Есть то хочешь?
- Нет.
- Ну, ничего, захочешь. Давай-ка я сейчас тебе сниму капельницу. Я вижу, тебе уже лучше стало. Отойдешь. Правда, крыша у тебя немного сдвинулась, так это ж с кем не бывает? Сплошь и рядом. Поправим крышу твою, не волнуйся. Все будет в порядке. Ты пока лежи и балдей потихоньку, ладно? Я загляну к тебе через часок.
Он ушел, оставив меня в полном недоумении. Я еще раз убедился, что нахожусь в хорошо знакомом мне помещении медпункта на Саланге. Только что общался с Глебовым. Действительно, я никуда не выезжал? Откуда в моей памяти взялись такие ужасающие подробности? Это никак не походило на сон.
Я стал вспоминать происшедшие накануне (или не происходившие?) события. Несмотря на головную боль и частичную утрату памяти, в чем я убедился из общения с Глебовым, я шаг за шагом вспоминал все, что со мной случилось. События, произошедшие то ли во сне, то ли наяву, заполнили все мои мысли. Я ощупывал себя, убеждаясь в реальности своего существования. Дотронулся руками до головы, и тут же со всей жестокостью мне представилась картина моего размозженного черепа. Я обследовал чуть ли не каждый волосок на голове и убедился, что там все в порядке. Да, остается сделать единственно правильный вывод: мне все приснилось. Сегодня действительно только двадцатое ноября, а не двадцать первое. Так что же я расстраиваюсь? Мне нужно просто успокоиться. Сны быстро стираются из памяти, и этот, каким бы он не был ужасным, скоро позабудется.
Опять зашел Саня, прервав мои размышления.
- Ну, как ты?
- Да ничего, спасибо. Видишь, уже разговаривать могу.
- Отлично. Ты знаешь, я даже рад. Не тому, конечно, что ты чуть не отбросил копыта, а тому, что останешься со мной на Саланге. Мне очень скучно здесь, ты же знаешь.
- Ты - эгоист, - сказал я, вызвав веселый смех у друга.
- Веманис, командир наш на связь выходил, очень интересовался тобой.
- Что, неужели звонил прямо сюда, в опергруппу "Саланг"?
- Да, как это не странно.
- Это действительно странно. Ему обычно никакого дела нет до нас: где мы шляемся, когда прибудем в отряд. А тут заволновался, видите ли. И что же его интересовало?
- Твое здоровье - меньше всего. Как узнал, что ты не смог сегодня выехать в Кабул с колонной, так, наверное, всю задницу себе от злости порвал. Орал в трубку: "Я приказываю, чтобы он сегодня выехал". Я ему в ответ, мол, это - невозможно, колонны уже ушли. А он: "Меня это не е...т! Пусть немедленно выезжает и догоняет колонну, как хочет, но пусть выезжает". Я ему говорю, что ты болен и, по этой причине, не в состоянии ехать. Тут пошла сплошная тирада непереводимых слов. Я уже очень вежливо, с расстановкой ему ответил: " Товарищ подполковник, я с Вами буду разговаривать только после того, когда Вы научитесь соблюдать уставные правила воинской вежливости", и сразу же бросил трубку.
Я молчал. Саня подбросил мне новую пищу для размышлений.
- Ну, что молчишь? Не бойся ты его! Этот хам недостоин того, чтобы внимание на него обращать. Тебя два месяца не было в отряде. Если ты на пару дней задержишься - командир от этого не облезет.
- Дело не в этом, Санек. Я о другом думаю.
- О чем?
- Мне кажется не случайным этот звонок. Веманис ведь задницу никогда не оторвет от кресла для решения служебных вопросов. Видимо, он очень заинтересован в том, чтобы именно сегодня я выехал.
Я не стал дальше распространяться о своих догадках. Вдруг меня обожгла новая мысль:
- Саня, ты сказал, что задвижку от вытяжной трубы закрыл я?
- А кто же еще? С тобой же больше никого там не было? Или ты с собой Мариночку, продавицу нашу, приглашал?
- Прекрати называть ее продавицей. Она - нормальная хорошая девчонка, но я вчера недостаточно принял на грудь спирта, чтобы приглашать ее к себе в постель. Никого я не приглашал и задвижку я не закрывал.
- Может, ты просто не помнишь?
- Это исключено. Я все помню. Перед тем, как лечь в постель, я покурил в печку, в поддувало, а потом закрыл дверь, выключил свет и лег в кровать. Угли еще горели довольно здорово. Конечно, я не мог закрыть задвижку. Ты меня не принимай за идиота, пожалуйста. Неужели я, врач, могу допустить такую оплошность? В общем, я не закрывал задвижку. Это - факт!
- Та-ак, - задумался Саня, - выходит, надо назначать расследование?
- Ты что, не веришь мне?
- Верю, но понимаешь... Если не ты, то кто? Кто мог зайти к тебе спящему и задвинуть дымоход?
- Откуда я знаю?
- Ты знаешь, что на тебя командир заставы зуб имеет?
- За что?
- А ты не догадываешься?
- Сань, говори прямо, нечего мне мозги канифолить. Итак, голова разламывается.
- Он на тебя зуб имеет, потому что до тебя имел виды на Мариночку. Естественно, единственная баба на заставе должна быть его, а ты приехал и ему всю малину изгадил. А теперь подумай, кто мог задвижку тебе закрыть.
- Ты хочешь сказать - это его рук дело?
- Ну, не его, но с его подачи, возможно.
- Сань, не мели вздор. Оно ему надо, целому командиру заниматься такой фигней. Делать нечего. А если бы я был с Мариной, он бы нас двоих на тот свет отправил бы? Нет, Саня, здесь другая причина.
- Какая?
Я не мог ответить на его вопрос. Желать моей такой естественной смерти мог только один человек - мой водила. Ему интересно как можно быстрее выехать в Кабул, совершить свои (и еще чьи-то) дела с наркотой, чтобы я не был свидетелем. Я пришел к такому выводу, анализируя свой сон, и по этой причине не мог ответить Сане.
Мысли опять закрутились в голове беспорядочной круговертью. Связаны ли звонок Веманиса и история с печной задвижкой с моим сном? Тьфу ты, опять это навязчивое состояние. Прямо, мания преследования какая-то. Скорей бы избавиться от нее.
- Да, твой водила чуть было без тебя не поехал, - снова ошарашил меня Саня.
- Как это без меня? Он что, совсем охренел?
- Вот так вот. Смотрю, завел машину и погнал на дорогу. Я сначала не понял, что он хочет, может мотор проверить или еще что. А он шустро так пристроился к первой колонне и прямиком к туннелю намылился. Хорошо, что возле самого въезда в туннель прапорщик ВАИ остановил его и спросил, почему он без старшего машины едет. Я подбежал к твоей "барбухайке" и спрашиваю водилу: "Ты куда?". Он вылупил на меня перепуганные глазенки: "Я, - говорит, - только на тот край туннеля съезжу: там мой друг служит, и назад". "А кто тебе разрешил? - спрашиваю. Молчит. "Ставь машину на место, - говорю, - или я тебе сейчас гауптвахту организую здесь". Он еще артачиться начал. "Разрешите, я только на часок, вернусь быстро". Я тогда залез к нему в кабину и чуть ли не пинками заставил его развернуться и поставить машину на место. О-о! Легок на помине, только что о тебе шел разговор сейчас, - договорил Саня, увидев появившегося в дверях Григория.
Гришка, не обращая на его слова никакого внимания, с гонором мне заявил:
- Я только что разговаривал с командиром. Он приказал нам срочно выезжать с последней колонной. Давайте, товарищ старшлейтнант, быстрее. Мы еще успеем догнать их.
- Я не понял, товарищ солдат, кто здесь кем командует: ты офицерами или наоборот? Что за тон? И кто тебя уполномочил вести переговоры с командиром? - возмутился Саня.
- Мной и страшим лейтенантом (Гришка указал на меня пальцем) командует наш командир. Если мы сегодня не выедем, то командир Вам, товарищ старшлейтнант, оторвет голову, - Гришка явно не хотел сдерживать своего возмущения, чем ввел Саню в гнев.
- Так, солдат, а ну, вон отсюда! Можешь пойти позвонить в СЭО и послать командира на хрен от моего имени. Так и передай ему. Однажды я его уже посылал по этому адресу.
Гришка набычился, не зная, что сказать, но и не уходил.
- Тебя надо под ручку проводить за дверь? - Саня стал надвигаться на моего "водилу". Со стороны это выглядело несколько комично: маленький, щупленький Саня, изображающий грозного супермена, и здоровенный по сравнению с ним Григорий, растерянно стоящий в проеме дверей.
- Что вы меня пугаете? Насмотрелся я на вас за свою службу, пуганный уже. Командир приказал ехать, я ему звонил только-что.
- А кто, позвольте вас спросить, вы такой, чтобы самолично вести переговоры с командиром? Или Вашего начальника, приставленного к вам на период командировки, уже не существует? Какого черта тебе понадобилось трезвонить командиру?
Я поднялся с кровати, преодолевая головокружение, возмущенный поведением Григория, и тоже стал надвигаться на него. Надо было не допустить конфликта, поэтому вставил свои аргументы:
- Здесь я тебе командир, я отвечаю за нас и наши жизни и не хочу, чтобы из-за тебя, дурака, нам с тобой пришлось бы остаться здесь навсегда. Ты уверен, что машина наша полностью исправна?
- Конечно.
- И бензонасос исправен?
Я заметил, что вопрос вызвал у Гришки смятение.
- Да, исправен, - не то, чтобы неуверенно, а с какой-то нагловатой фальшивой ноткой ответил Гришка.
Я почувствовал холодок в груди: неужто мой водитель сам сознательно вызвал неисправность в автомобиле с тем, чтобы отстать в дороге от колонны и встретиться с духами. Нет, это - нелепая мысль, но отбросить ее я не смог. Я просто сказал ему:
- Иди, занимайся машиной, особенно проверь бензонасос. А к вечеру, после ужина, мне доложишь. Вопросы есть?
- Но командир ...
- С командиром я сам разберусь.
- Солдат, выполняйте команду! - брезгливо процедил Саня, - Вперед и с песней!
Григорий наконец-то освободил помещение, на чем конфликт был исчерпан.
- Что-то он суетится не по делу. На командира вышел, чуть было сам не отправился в путь. Что-то тут не чисто, - вслух стал размышлять я.
- Напрашивается на п...лину. Хрюльник ему начистить надо, наглецу.
- Да брось, Санек. Мы с ним столько вместе уже в пути. От него моя и его жизни в одинаковой степени зависят, а ты - хрюльник начистить.
- Эх, Володька, видно, мало ты еще служил. Солдата куда не целуй - у него везде жопа. Это я на себе прочувствовал. Вот скажи мне, сколько эта гнида тебе нервов в дороге помотала?
- Были вообще-то недоразумения, но Гришка и работал очень много. Как ни приедем на заставу, он тут же камеру раскочегаривает, матрацы жарит, воду таскает в бачок. Пашет, одним словом. Мне гораздо легче приходилось. Я за полчаса пройдусь с офицерами по заставе, посмотрю у них условия службы и быта, запишу основные факты в блокнот, и дальше уже лясы точим. Ребята на заставах разговорчивые, скучно им там, всегда рады новому человеку.
Я, оправдывая Гришку, больше себя успокаивал, чем пытался что-то доказать Сане. Гришка, если говорить честно, не мед. И я с удовольствием избавлюсь от его общества, как только доберусь до Кабула. Если только доберусь...

* * *

Мы выехали на следующий день в составе колонны, которая по каким-то причинам задержалась на Саланге, не была отправлена накануне. Я заставил своего балбеса заменить бензонасос на исправный (нашли такой на небольшом складе заставы). Эти день передышки сгладил мое подавленное настроение, навеянное сном. Хотя две мысли все же не давали мне покоя. Одна из них: кто закрыл печную задвижку в моей камере, когда я уже улегся спать. Дверь была на крючке, который солдату с заставы "Саланг" пришлось сломать, когда тот почуял неладное со мной. То есть войти в мою камеру ночью никто не мог. А печная задвижка, я четко помню, оставалась открытой, как, впрочем, всегда: я каждый вечер перед сном выкуривал в поддувало сигарету и следил, чтобы задвижка осталась открытой. Совершенно непонятная ситуация. Вторая мысль будоражила меня еще сильнее: мой сон. Я уже почти смирился с тем, что под влиянием угарного газа мне мог присниться самый несуразный кошмар. Но чем дальше я раздумывал над моим сном, тем больше убеждался в неслучайности его содержания. Сейчас что-то важное от меня укрывалось. Оно было мне преподнесено во сне, но я его не уловил, растерял. Я был уверен в том, что мне во сне давалась какая-то важная, возможно, самая главная в жизни, информация. Я силился вспомнить, сложить из отдельных фрагментов логически цельное, и мне казалось, что еще немного усилий, и я поймаю основную идею того, что мне предлагалось во сне, но каждый раз злился в отчаянии получить какой-либо результат. Я видел фрагментами какое-то странное помещение, где я находился неопределенное время. В помещении были люди. Я даже помнил их лица. Они общались со мной, задавали вопросы. Какие вопросы? Я не мог вспомнить. Я четко знал, что людей было трое: двое мужчин и одна женщина. Женщина очень симпатичная, среднего возраста, около тридцати пяти лет, может, чуть моложе. Один из мужчин, тоже приблизительно того же возраста, держал инициативу при нашей беседе в своих руках. Второй мужчина пожилой и при этом имевший болезненный или уставший вид, больше наблюдал за нашим общением. Странно, но почти ничего из нашего разговора я не помню. Единственное, я усвоил из общения с этими людьми, что молодой человек был программистом, пожилой - профессором психиатрии, а женщина - представительницей самой древней на Земле профессии. Ну, конечно, утешал я себя: сон есть сон. Но ведь это же было, пусть во сне, но я это помню. Я видел величественную картину Вселенной, нет, даже не Вселенной в том понимании, как я ее обычно представлял, а нечто гораздо огромнее. Я ее видел со стороны. Что при этом я чувствовал? Что-то важное, очень важное, несоизмеримо важное. Настолько важное, что я обязан ЭТО вспомнить. ОБЯЗАН!
Гравон, Беказ, гонноиды, программист, проститутка, профессор психиатрии... Откуда в мой мозг запали эти слова? А не схожу ли я с ума? Не повредился ли мой мозг вследствие отравления угарным газом? Может быть, не надо зацикливаться на своих странных сновидениях? Да, я пытался отвлечься, думать о своих земных проблемах, но... Мысли мои обмануть я не мог. И вновь продолжал напрягать свою память, зная, что не успокоюсь, пока не вспомню, пока не постигну ту информацию, предназначенную для меня...
Я попрощался с Саней и со всей заставой "Саланг", сел в кабину своей "барбухайки", чтобы опять замкнуться в своих мыслях.
Мы миновали туннель, благополучно спустились по серпантину дороги вниз в Чарикарскую долину. Машина теперь ехала без капризов. Мотор работал ровно, генерируя во мне спокойное настроение. Миновав туннель, я опустил окно и выставил руку навстречу свежему горному ветру. Вздохнул глубоко: хорошо то как! Как прекрасно ощущать жизнь! Я дышу свободно и легко, я могу закурить сигарету, я чувствую себя вполне здоровым. Я разговариваю, мое сердце бьется. Я живу, и это прекрасно!
Когда мы, следуя в колонне КАМАЗов, спустились с Саланга, стало даже жарко, несмотря на глубокую осень. Солнце раздаривало остатки последнего в этом году тепла.
Мы миновали благополучно пост ВАИ на Баграмском перекрестке и продолжали уверенно двигаться вперед. Вид КАМАЗов, едущих сзади и впереди нас, воодушевлял меня. Конечно же, не было моей смерти. Сегодня - 21 ноября. Смерть приходила за мной вчера, когда по этой самой трассе проползала по дороге в Кабул предыдущая колонна. Событие, которое могло состояться, не состоялось. Я живой и здоровый, и каждый миг приближает меня к счастливому окончанию моей афганской эпопеи - возвращению домой. Вот оно - счастье!
БТР - авангард колонны, подал сигнал сделать остановку. КАМАЗы встали, не заглушая моторов. Пассажиры стали выходить из машин, потягиваться, приседать, чтоб размять затекшие мышцы.
- Товарищ старшлейтнант, - сказал Гриша, - можно мне сбегать вон в тот дуккан? У меня осталось несколько "афошек", и я хочу их отоварить.
- Нет, будь рядом. Привал будет коротким. Сейчас уже снова поедем.
- Ну, товарищ старшлейтнант. Я ведь больше уже нигде не смогу свои "афошки" потратить. В нашем отряде меня никто не выпустит за пределы части.
Я посмотрел на дуккан, что стоял у дороги. До него было рядом. Почему бы и не разрешить Гришке быстренько смотаться туда.
- Ладно, беги. Только не задерживайся.
Гришка припустил в сторону дуккана.
Я закурил сигарету и стал прохаживаться между машинами. Не успев докурить до конца, услышал команду старшего колонны: "По машинам!". Многоголосый рев моторов тут же привел в движение огромные, но очень подвижные КАМАЗы. Машины, следовавшие до сих пор сзади меня, стали обгонять мою "барбухайку". Гришка не возвращался. Я стал беспокоиться. Пропустив очередной КАМАЗ, я пробежал через дорогу и стал искать Гришку по придорожным дукканам. Его нигде не было видно. Я уже не шел, а бежал вдоль дороги, просматривая все дукканы. Наконец, мелькнула Гришкина серая форма. Я бросился туда, матерясь, схватил Гришку за рукав и поволок его наружу.
- Товарищ старшлейтнант, я сейчас. Мне должны вынести "варенку". Я же деньги отдал.
Гришка был как обычно невозмутим, уверенный в своей правоте. Мол, ничего страшного.
- Ты что, оглох? Или тебе врезать в ухо надо? Колонна уже выехала.
- Две секунды, товарищ старшлейтнант. Хозяин вынесет мне "варенку" и мы поедем.
Я в который раз был вынужден пойти на поводу у своего водителя. Действительно, куда деться, не пропадать же Гришкиным "афошкам". "Варенка" - модный сейчас костюмный комплект из джинсовой ткани. "Дембеля" именно его стараются приобрести перед возвращением в Союз.
- Ждем ровно полминуты. Потом едем, - смягчился я перед Гришкиным упрямством.
- Да, да, конечно.
В это время из-за соломенной крашенной ширмы вышел хозяин дуккана с "вареными" штанами. Я взглянул на него, и сразу меня охватило волной ужаса. Я его узнал. Этот шрам, пересекающий вертикально глазницу, обрубленный кончик носа, та же одежда на нем, в которой он был сутки назад. Сутки назад?! Но ведь я его видел во сне? Я уже смог убедить себя, что происходившие со мной вчерашние события мне всего лишь приснились. Я машинально бросил взгляд на его руки. Да, так и есть: на правой руке не доставало двух пальцев. Я уставился на беспалого недоуменным взглядом, стараясь хоть что-либо понять в этом мире. Беспалый подал "варенку" Гришке и любезно обратился ко мне:
- Салам аллейкам, командор. Как жизнь? Что надо? Бери, все продам и очень недорого.
Я пребывал в полной прострации. Этот дукканщик вчера стал обладателем пуховой кофточки в то время, когда я истекал кровью в последние минуты своей жизни. Как все это понимать? Нет, понимать нужно проще: мне все приснилось. Но, почему сейчас передо мной наяву стоит этот беспалый, которого я не встречал в своей жизни раньше, а лишь видел во сне? Он стоит передо мной и нагло ухмыляется мне.
Откуда-то издалека послышался глухой голос Гриши:
- Товарищ старшлейтнант, поехали. Что с Вами?
Гришка взял меня за рукав и вывел из дуккана. Я на автопилоте проследовал к нашей "барбухайке". Недавнее сновидение вновь заполнило все мои мысли. Моя мама говорила, что у нее почти всегда сбываются сны, приводила множество примеров. Я считал это самовнушением, ничего серьезного, в общем-то. А где-то в глубинах подсознания допускал, что сны могут быть каким-то образом связаны с реальностью. Но ведь не до такой же степени!
Я закурил сигарету, но она не пошла мне на пользу. Сладковатый приступ тошноты подступил к горлу. Гриша уже вел "барбухайку", стараясь догнать хвост колонны. Очнувшись от охватившего меня страха, я вдруг заметил, что мы едем по трассе одни. Далеко впереди медленно оседала придорожная пыль из-под колес последнего автомобиля колонны. История повторяется?
Я закричал на Гришу:
- Давай, жми на газ! Догоняй колонну!
- Да я и так жму на полный газ. Все равно скорость у нас не та, что у КАМАЗов. Их нам уже не догнать. Сами доедем до Кабула: немного осталось.
- Ты мне в прошлый раз то же самое говорил, - сказал я и осекся. Не надо было этого говорить.
- Когда в прошлый раз?
- Когда - когда..., - махнул я рукой и чуть не поддался спросить у Гриши о наркотиках, которые мы везем в бронированном колесе. Нет, этим вопросом я займусь там, в отряде. Если наркота не обнаружится, то мой сон - чушь собачья. А выдавать себя за шизофреника я не собираюсь.
Только я успокоился, как следующее событие вновь нагнало на меня страху. Мы проезжали тот самый кишлак, где во сне со мной произошла трагедия. У меня тогда было достаточно времени, чтобы в деталях запомнить эту местность. Я узнал ее по постройкам вдоль дороги, и даже мог с точностью определить то место, где я лежал с прострелянной головой. Когда мы его проезжали, от жутких воспоминаний собственной смерти и от злобы на неисправимого в своей беспечности водителя сердце мое участило свой ритм чуть ли не в два раза. На этот раз я не смог придумать веские аргументы в пользу исключительной материальности мира. Ни одно объяснение не приходило в голову. Какое-то сумасшествие! Я рукой потрогал аккуратно уложенную в промежутке между сидениями коробку с пуховой кофточкой. Она была на месте. Я посмотрел на невозмутимого Гришку, постоянно курившего вонючие сигареты. Неужели он ничего не чувствовал? Он ведет себя вполне нормально, как будто ничего не произошло накануне. Так действительно, ничего и не случилось. Что за чертовщина происходит со мной?
Мы проехали злополучный кишлак. Я уже стал верить, что мы почти дома, как Гришка вдруг резко съехал на обочину и остановил машину.
- В чем дело? - спросил я раздраженно.
- Воды надо залить в карбюратор. Я сейчас сбегаю и наберу вон там, - Гриша показал на небольшой водоем метрах в двадцати от дороги.
- Давай быстрее, - рявкнул я, чтобы не терять время на разговоры.
Гришка вытащил из загашника помятое ведро, закинул свой АКМ на плечо и пошагал к воде. Я смотрел на его спину. В этот момент я ненавидел его. Мало того, что мы отстали от колонны, но еще и останавливаемся, да и где? Рядом раскинулся еще один кишлак, такой же, как и сотни других. С нескрываемой досадой я увидел, как из дувалов выбегают грязные бачата и наперегонки устремляются к нашей "барбухайке", которая для них являлась своеобразной добычей. Вот они уже окружили меня, наглые до безобразия. Теперь надо только смотреть в оба глаза, чтобы чего-нибудь не стащили с машины. На мои окрики они внимания не обращают. Вот один из них уже пристроился сзади к подфарнику. Я отшвырнул его за шиворот в сторону, так он стал открыто возмущаться, негодовать. Какие они все одинаковые, афганские дети. Я ненавижу этих чумазых созданий, несмотря на то, что они - дети. Кажется, что от момента зачатия они сосредоточили в себе всю человеческую мразь и в своей короткой жизни занимались только тем, что выращивали в себе пороки. Они не знают, что такое школа. О самой примитивной системе обучения в школах и говорить не стоит, особенно в кишлаках. С детства их приучают к торговле (сколько тысяч бачат бегают по стране, привязав на шею лотки с сигаретами, презервативами, зажигалками, ногтегрызками и прочей дребеденью?), причем торговле нечестной. Обмануть покупателя для ребенка - это радость, достижение, успех. А если удастся что-нибудь своровать, то это вообще счастье. И совсем не трогает растущее сознание, что его воровство ничем не прикрыто, что оно выпирает наружу. Своровал - и бегом бежать с места преступления.
Вот они окружают меня, ехидно скалясь, не скрывая своих намерений, как бы вызывают на игру. Тактика бесенят предельно простая и наглая. Пока один из них меня отвлекал откручиванием заднего подфарника, остальные лихорадочно искали, чтобы стащить из передней части машины. Что за общество растет на этой земле? Потом эти дети берут в руки оружие, учатся убивать людей, из них вырастают бандиты, в которых и так нет недостатка в этой бедной, недоразвитой во всех отношениях стране.
Гришка вернулся с ведром воды, которое поставил на бампер. Рядом положил автомат. Григорий все с той же беспечностью, удивительным спокойствием открыл капот и стал выкручивать крышку от радиатора. Я почувствовал облегчение, так как теперь мне оставалось следить только за задней частью машины. Я пнул одного наглеца, отвесил оплеуху другому, однако бачата с завидным упорством продолжали наседать.
Вдруг черномазые как по команде все разом кинулись прочь от машины, словно стайка воробьев взлетела при появлении кота, и одновременно истошный крик Гришки огласил окрестности.
- Стой! Убью! Кому сказал, стой!
Мимо меня пробежал подросток с автоматом в руках. Я припустил за ним. Он бежал довольно быстро, так как был старшим по возрасту из всей этой ребячьей стаи. Но я догнал бы его, расстояние между нами медленно, но сокращалось.
Однако случилась очередная крупная неприятность, которую мне вновь преподнес Гришка. Я услышал одиночный автоматный выстрел, и тут же преследуемый мной подросток упал плашмя на придорожную пыль. Я в два прыжка подскочил к упавшему, и моим глазам представился деформированный окровавленный череп с зияющей раной от лба до затылка. Трясущимися руками я обхватил ребенка, двумя пальцами зацепил автомат и тяжелыми прыжками побежал к машине.
- Бросьте его! Тикать надо! Бросьте! - дребезжал визгливый Гришкин голос.
Я втащил раненого в кабину, где уже заводил мотор мой водитель. Кровь обильно сочилась из раны подростка, несколькими струйками стекала на пол кабины. Я судорожно вытащил из бардачка медицинскую аптечку, стал распечатывать бинты.
- Зачем Вы его затащили сюда? На хрена он нам нужен? - бормотал Гришка.
- Заткнись! - только и мог сказать я ему в ответ.
В кабине было очень тесно. Подросток съехал на пол, обмяк. Казалось, он не дышит и других признаков жизни тоже не подает. Я зажал его плечи между колен и пытался наложить повязку на кровоточащую рану. Тампоны и бинты моментально окрашивались кровью. Я чувствовал, как под моими пальцами продавливаются обломки костей, особенно в лобной части, где было выходное отверстие пули. Правая глазница представляла собой кровавый конгломерат. Знакомая картина! Я подсознательно понял неотвратимость кровавой развязки. Смерть все время витала где-то рядом и, наконец, выбрала себе жертву. Только на сей раз это не я, а афганский мальчик. Я представил его второе Я, пытающееся сейчас вырваться из мрачного НИЧТО и зацепиться в умирающем теле. Может быть оно здесь, в кабине, наблюдает за нами. Я потрогал пульс мальчишки и с трудом обнаружил его слабым, еле уловимым. Он еще жив, а рядом мечется его душа в бессильных потугах что-либо изменить. Почему так резко изменился мир? Что во сне, что наяву он стал одинаково страшным. Я кое-как справился с перевязкой. Кровотечение временно прекратилось.
- Как только заедем в Кабул, поворачивай сразу в Теплый Стан к танкистам и сразу же в медпункт. Понял?
- Понял. А может быть, оставим его на дороге? Все равно не выживет. А нас с Вами начнут дергать как того прапорщика, который расстрелял на Саланге четырнадцать пленных духов. Помните, нам еще тогда приказ зачитывали.
Оставим на дороге. Я воочию представил свой сон, когда на этой самой дороге я видел себя...
- Оставить говоришь? На дороге? Как будто это вовсе и не ты натворил? Ну, ты и сволочь, Гриша! Я знал, что у тебя поганенькая душонка, но чтобы настолько. Ты в человека стрелял, в ребенка. Вот просто так - хлоп, как муху, и все. У тебя хоть что-то шевельнулось в душе, поганец?
- Но товарищ старшлейтнант, он же ведь автомат у меня украл, пока я заливал воду в радиатор. Меня бы за утрату оружия в тюрьму посадили бы. Этот гаденыш совершенно обо мне не думал. А что ж он хотел? Украсть автомат и убежать? Знал, на что шел, вот и получил свое. И еще, Вы думаете, командир поверил бы мне, что автомат украли? Он сказал бы, что мы его продали духам, и сразу на нас в прокуратуру заявил бы. Нет, без автомата мне возвращаться нельзя. Я бы и сейчас его застрелил бы. Не надо на мою совесть давить. Я не хочу вместо моего дома оказаться в штрафбате.
- А кто тебе виноват, что ты оружие на бампере оставил? Что за преступная халатность? Или ты бачат не знаешь? Они же стащат все - что угодно.
Гришка молчал, переживая происшедшее. Я тоже решил молчать, чтобы не отвлекать горе-водителя. Надо было мчаться в Кабул. Машина, преодолев последний подъем перед Кабулом, стремительно набирала скорость на спуске. Метров за триста до шлагбаума - границы Кабульского гарнизона - Гришка включил сигнал и не отпускал его. Если бы солдат, дежуривший у КПП перед въездом в Кабул, не успел открыть шлагбаум, наша машина снесла бы его, и неизвестно, смог ли Гришка удержать покореженную от столкновения машину на дороге или нет. Могло повести "барбухайку" в сторону, и врубились бы мы в какой-нибудь автомобиль или БТР, припарковавшийся рядом со шлагбаумом. Но, к счастью дежурный солдат успел отвести в сторону шлагбаум. Мы, не сбавляя скорости, сразу завернули в танковый полк, носивший название "Теплый стан". Проезжая КПП, я крикнул дежурному солдату:
- Звони в медпункт, у нас раненый!
Возле медпункта нас уже встречали двое санитаров с носилками и начмед полка. Оперативно работают, черт возьми! Видимо, опыт есть.
Санитары бережно сняли с моих рук раненого подростка, положили на носилки и быстро понесли в операционную. Я последовал за ними. Забегали медсестры, врачи, засуетились, отработанными движениями уложили ребенка на операционный стол, раздели, подключили капельницу, стали подготавливать рану.
Я смотрел на афганского мальчика и думал: "Хоть бы он выжил! Почему не могло все обойтись без этого? Почему из-за меня, из-за моего пребывания в этой стране должен погибнуть ребенок? Я никогда никому не желал смерти. Я прилетел в Афганистан не воевать с оружием в руках, а лечить людей, заботиться об их здоровье. Я - чужой на этой земле - стал причиной гибели ее ребенка. Нет, я не могу допустить этого!".
- Товарищ старший лейтенант, извините, Вы здесь не нужны. Пойдите лучше отмойтесь от крови, почистите одежду. Мы здесь сами справимся.
Голос медсестры звучал как обвинительное слово судьи. "Пойдите лучше отмойтесь от крови...". Я молча вышел из операционной, побрел к умывальнику, стараясь не смотреть на людей. Более-менее отмыв кровь с рук, насколько возможно, почистил форму и пошел в кабинет к начмеду. Мы были с ним знакомы: я когда-то проверял подготовленность его медпункта к работе в условиях строгого противоэпидемического режима.
- Заходи, Володя, закуривай, - пододвинул он ко мне лежащую на столе пачку сигарет, - перенервничал небось.
Я закурил, сдерживая дрожь в руках.
- Зря ты его привез, - выпуская дым в потолок, произнес начмед, - я думал, ты нашего везешь.
- Андрей, я виноват во всем. Нельзя же убить пацаненка и быстро смотаться с места происшествия.
- Разве ты в него стрелял?
- Нет, водила мой, но и я тоже виноват.
- А как все получилось?
- Этот бача стащил АКМ у водилы, пока тот заливал воду в карбюратор. А водила мой, не долго думая, пальнул из второго автомата. Вот и все.
- Знаешь, что я тебе скажу, Володька? Правильно твой водила сделал. Отстреливать таких ублюдков надо, чтобы близко не подходили к нам. Неделю назад у нас история была. Солдат купил водку у одного молодого духа, ну, совсем еще бача. Тот прямо возле ворот КПП продавал ее. Дал, значит, ему наш дурак пятьдесят чеков, полагая, что тот сдачи ему даст. А бача взял эти пятьдесят чеков и ноги сделал. Наш идиот побежал за ним, сам в бронежилет одет, потому как на КПП дежурил. А когда догнал духа, тот задрал ему бронежилет вверх и в живот ножом пырнул. Еще и водку проданную забрал и убежал. А солдат сейчас в госпитале в реанимации ожидает исхода ранения: печень у него разрезана чуть ли не пополам. Вот так. А ты привез нам такого же ублюдка, чтоб мы с ним возились, медикаменты на него переводили. Мы для своих лекарства должны беречь. Оставить его надо было, Володька, конечно оставить.
В другой ситуации я бы возмутился, но сейчас, когда на мне висит такой грех, да еще сознание того, что я подкинул работу своим коллегам, введя их в лишние хлопоты и расходы, я просто сказал:
- Но ведь он же ребенок, Андрей.
- Все равно он не выживет. Ну, окажем мы ему сейчас первую помощь, дальше что: в госпиталь его везти? Кому он там нужен? Его просто не примут там. А здесь, сам понимаешь, такое ранение мы не можем лечить. У нас всего лишь медпункт.
- А если бы это был наш солдат, выжил бы он с таким ранением?
Андрей наморщил лоб.
- Скажу тебе откровенно: я еще не встречал людей, которые жили бы без мозгов. Хотя среди военных и политиков такие экземпляры встречаются. Ты видел рану? Там же половины черепа нет. Что мне с ним делать, когда он подохнет? Своих мы отправляем "черными тюльпанами", а этого куда отправить: назад в кишлак? Получите, мол, и распишитесь.
- Это ты мне все в упрек говоришь?
- Ладно, Володька, не обращай на меня внимание. Я устал в последнее время: начальство затрахало. В общем, чушь я тебе наговорил здесь. Я бы на твоем месте тоже не смог бы оставить ребенка. Все ты правильно сделал, - он похлопал меня по плечу.
- Я хочу на него посмотреть.
- Пойдем, посмотрим.
...На операционном столе лежал мальчик. Свежая чистая простынь под его головой пропиталась кровью. Я не узнавал в этом худеньком, грязном оборвыше того отвратительного наглеца. Его кожа лица стала серой от потери крови. Жалкая одежонка едва прикрывала тело ребенка. Особенно поразили меня большие ботинки на ногах. Одетые на босую ногу, они были на несколько размеров больше ступней своего хозяина. Видимо, достались эти ботинки ему от старшего родственника. Грязь намертво въелась в подошву ботинок, кожу ног. Так и зафиксировалась четко в моей памяти картина: грязные большие ботинки на чистой белоснежной медицинской простыни...
Я закрыл дверь и решил попрощаться с Андреем. Сегодня я должен добраться до своей части! Случится это когда-нибудь или нет, черт побери!?

- 2 -

"Итак, уважаемые Члены конфиденциального Совета, вы видели и прочувствовали все. Сейчас мы все озадачены одними и теми же проблемами. Как нам сохранить себя и выжить в новых условиях? Где, в каком учаске Вселенной найти свой новый дом? Как восстановить Единую информационную систему, уничтоженную Черной Дырой? Выработать соответствующую программу выживания цивилизации гонноидов - наша приоритетная задача. Мы должны распределить обязанности между собой для разработки отдельных фрагментов этой задачи. Но, прежде я хочу сформулировать более важную проблему. Заключается она в следующем. Мы все были свидетелями зарождения Черной Дыры. Вся информация о работе лабораторного комплекса до момента взрыва передавалась на Гриндиз. И у всех возник вопрос: почему Дыра с предельной точностью взяла курс на систему Боливус? Программный анализ показал ничтожно малую вероятность такого события. Такая низкая вероятность не учитывалась нами ранее ни в одних расчетах и прогнозах. Мы всегда пренебрегали ей. Но в самый критический для всей цивилизации момент эта ничтожная вероятность события сыграла решающую роль. Этот факт мы коллективным мышлением смогли объяснить. Однако следующий факт мы объяснить не сможем. Черная Дыра совершила несколько витков вокруг Боливуса, прежде чем поглотить его. После завершения этого процесса она с поразительной точностью развернулась и взяла курс на планетарную систему Винар, где обитало17% цивилизации гонноидов, и где успели найти прибежище около 6 млн. беженцев с планетарной системы Боливуса. Нет никаких сомнений, что Винар, его планеты и энергетический Реактор, питающий всю нашу информационную систему, на данный момент уничтожены. Удалось ли кому-то телепортироваться, нам неизвестно. Без программного анализа ясно, что последовательное совершение уже двух практически невероятных событий не может быть случайностью. Более того, я сделал многофакторный компьютерный запрос: случайны ли эти два события? Ответ был один: нет, не случайны. Траектория Черной Дыры была целенаправленно запрограммирована. И третий факт, возможно, самый важный из всех: Черная Дыра не могла зародиться в лабораторных условиях из элементарных частиц. Такую вероятность не предсказал ни один компьютер. Черные дыры могут зарождаться при умирании звезд с массой не менее массы Боливуса. Мы знали об этом всегда. Возможность зарождения Черной Дыры в лаборатории даже не подлежала обсуждению. Вывод может быть только один: зарождение Черной Дыры и ее последующая целенаправленная активность не случайны. Здесь имеет место вмешательство высшего порядка. Мы вынуждены сейчас в полной мере осознать этот факт. Мы не знаем целей этого самого вмешательства. Уничтожить цивилизацию гонноидов - для такой цели должен быть смысл. Постичь его - наша главная задача. Возможно, нам предстоит контакт с той структурой высшего порядка, чтобы предотвратить в будущем ее вмешательство и полное наше исчезновение из Вселенной...
Плеандр, член конфиденциального Совета, в прошлом ответственный за энергетические системы цивилизации гонноидов:
"Я хотел бы проинформировать членов Совета о некоторых фактах, предшествовавших принятию решения о создании научного комплекса для исследований сверхтяжелых частиц. Я был приглашен на последний форум 4-го правленческого Союза с докладом о состоянии энергетических систем. Я выступил против создания научного комплекса, представив убедительные доказательства, что у цивилизации гонноидов нет необходимости в дополнительных энергетических ресурсах. Тогда я представил полную информацию о состоянии энергетических систем. Вам известно, что официально обозначенной целью создания комплекса было получение энергий при использовании сверхтяжелых элементов. Других целей не было. Я же заявил, что в дополнительных энергиях мы не нуждаемся. На первом заседании правленческий Союз полностью поддержал мое мнение. Против выступил один член Союза - Газамир, ответственный за научные исследования, автор проекта научного комплекса. Он с упорной настойчивостью доказывал необходимость создания комплекса для дальнейшего развития научных изысканий, убеждал, что получение энергии - лишь весьма незначительная цель предстоящей деятельности. Вот одна выдержка из его выступления: "Изучение свойств сверхтяжелых элементов в значительной мере обогатит Единую информационную систему, своими связями с другими блоками этой системы произведет ее масштабную коррекцию и даст дальнейший толчок нашему пониманию Вселенной". Как известно, при наличии хотя бы одного оппозиционного мнения решение Совета не могло быть принято. Я не являлся членом правленческого Союза, был только приглашенной персоной на его форуме, и на последующие заседания меня не допустили. Позднее я узнал, что Газамиру удалось убедить весь правленческий Союз принять его идею. Кстати, Газамир занимал много руководящих постов, в том числе являлся членом нашего конфиденциального Совета. Его нет сейчас среди нас, что является необычным, по моему мнению".
Председатель: Действительно, Газамира не было среди нас, когда осуществлялась эвакуация правительственных служб. Я полагаю, что он взял на себя вину за случившееся и принял решение остаться и разделить участь погибших. Сейчас для нашей ситуации его вина уже не представляет значения. Нам предстоит огромная работа по решению двух задач: первая - разработка программы выживания, и вторая - найти объяснения случившейся катастрофы, учитывая невероятностный характер происшедших событий. Именно этим двум задачам мы должны посвятить все свои усилия.
Плеандр: Уважаемый председатель Совета. Я уверен, что роль Газамира должна быть четко установлена и без промедления. Невероятностный характер происшедших событий может быть связан непосредственно с ним. Если это так, то мы не можем исключить вероятность продолжения нашей трагедии вплоть до полного уничтожения последнего гонноида. Здесь присутствуют 12 членов Совета, которые проголосовали за создание лабораторного комплекса, изменив свое первоначальное решение. Пусть проинформируют Совет, каким образом Газамиру удалось убедить их в этом.
Председатель: Если это действительно имеет отношение к будущему нашей цивилизации, я удовлетворяю ваше требование, Плеандр.
Председатель (после длительной паузы): Вызывает недоумение молчание членов Совета. Причины возможны две. Первая - нежелание информировать Совет. В данном случае мы имеем право использовать возможности коллективного мозга. Вся информация станет нам доступной. Вторая причина - отсутствие информации в памяти носителей. В этом случае с помощью логического программирования мы можем частично ее восстановить. Итак, какова же причина вашего молчания?
Джангор: Уважаемый председатель и члены конфиденциального Совета. Я - руководитель экспертного управления по социально-психологическим аспектам цивилизации гонноидов, был одним из допущенных к совещанию по проблеме лабораторного комплекса. Причину моего поведения в момент принятия положительного решения я объяснить не могу. Хочу задать вопрос всем членам нашего Совета: было ли у вас когда-либо ощущение, что ваши действия совершались независимо от вашего сознания, вопреки вашей оценке ситуации?
Председатель: Коллективный мозг сформулировал единственный ответ: никто никогда на протяжении своей активной деятельности не испытывал таких ощущений. Никто, кроме 12 упомянутых членов Совета.
Рокси: Уважаемый председатель. Я - единственный из упомянутых здесь 12 членов Совета работал с Газамиром в семи крупнейших проектах. Вначале нашей совместной работы, он проявил себя великолепным профессионалом и организатором, что способствовало его продвижению внутри нашей иерархии. Но что-то неприятно подозрительное в нем я стал ощущать после нашей совместной экспедиции на Винар, где тогда завершалось строительство второго энергетического реактора. Путешествие на Винар продолжалось длительный период, как вам известно. Это было до изобретения телепортации. После того, как космолет пересек границу влияния Единой информационной системы, Газамир на протяжении всего последующего полета работал в программном центре космолета. Работал в одиночку до физического истощения, игнорируя мою помощь. Часто использовал изоляционный блок программного центра для обеспечения секретности своих исследований, так как по своему статусу имел на это право. Мне неизвестен был характер его работы. Я только знал, что это связано с эксплуатацией второго энергетического реактора. Только сейчас я логически могу предположить, что Газамир работал над своим собственным изобретением. Суть его мне до сих пор понятна лишь частично. Попытаюсь ее изложить, для чего мне придется напомнить прошедшие события в историческом аспекте.
Как известно всем, целью создания второго энергетического реактора было обеспечение функционирования Единой для двух планетарных созвездий - Боливуса и Винара - информационной системы. Единая информационная система - уникальное изобретение цивилизации гонноидов, которое стало возможным благодаря открытию френальных частиц. Эти частицы нематериальной природы являются составными элементами френальной энергии, которая присуща только объектам с заданной программой развития, то есть живым объектам. Впервые излучение френальной энергии было обнаружено, а позже измерено у мозга гонноидов. В настоящее время известно 56 пар разноименно заряженных элементарных частиц френальной энергии, которые могут взаимодействовать друг с другом, образуя различные соединения и конгломераты. Последние могут существовать только в высоко организованной биологической материи с автономной системой поддержания равновесного состояния с окружающей физической средой, причем, чем выше организация биоматерии, тем сложнее структура френального соединения. Каждому френальному соединению соответствует строго определенная структурированная единица биоматерии. На протяжении длительного времени мозг гонноидов был единственным органом - вместилищем вышеупомянутых биоструктур. После досконального изучения, были проведены эксперименты по искусственному приживанию биоструктур в органическую материю. Эксперименты завершились успешно. Последующие технологии позволили совершенствовать структуру выращиваемой биоматерии таким образом, чтобы соединения френальных частиц синтезировались самостоятельно, подчиняясь автономной программе. Благодаря таким соединениям биоматерия вступила в контакт с окружающим миром, познавая его законы, и, как следствие, продолжала автономно развиваться и совершенствоваться. Отдельные сложные конгломераты френальных соединений приходили во взаимодействие друг с другом, обогащая себя информацией. На этом принципе был сооружен второй энергетический реактор - огромная мыслящая субстанция. Гонноидам оставалось только получать эту информацию, подключив реактор к Единой информационной системе.
Моя с Газамиром миссия заключалась именно в подключении второго реактора к системе. На нашем космолете находилось оборудование по улавливанию френальной энергии реактора и передачи ее в Центральный энергетический блок. Таким образом, информационная система становилась Единой для двух планетарных систем, то есть практически Единой для всей цивилизации гонноидов.
Как известно, информационная система, контролирующая мыслительный процесс всех гонноидов, исключает возможность действий со стороны последних, влекущих за собой вред или создающих угрозу для цивилизации. Эпоха войн, преступности и борьбы с этими социальными бедствиями давно кануло в прошлое для гонноидов благодаря Единой информационной системе. Газамир знал об этом, поэтому приступил к своей работе только за пределами влияния системы. К тому же он упорно отказывался от моей помощи, предпочитая работать в одиночку.
А теперь я скажу вам главное. Когда наше оборудование заработало в полную мощность, направляя информационные потоки в Центральный энергетический блок, на последнем этапе объединения информационных систем в одну - Единую, я четко уловил мысль Газамира. "Ты мне поможешь овладеть миром. Ты будешь только моей". Мысль сразу оборвалась, исчезла в одно мгновение. Исходя из этого, я прихожу к выводу, что деятельность Газамира была направлена во вред нашей цивилизации. Несомненно, он осуществил какой-то свой злой замысел.
Председатель: Это трудно представить, Рокси. После завершения вашей миссии на Винаре и образования Единой информационной системы, почему она в последующем не идентифицировала деятельность Газамира как опасную для цивилизации?
Рокси: Я полагаю, что он мог временно заблокировать свою память, сделав ее недоступной для системы. Мы же блокируем определенные участки системы, когда речь идет о секретной деятельности. Возможно, он мог запрограммировать свой мозг таким образом, что его активность включалась в определенные моменты, когда общие блоки системы не функционировали при секретном режиме работы, например, в период принятия решения о лабораторном комплексе, и выключалась, достигнув определенной цели.
Председатель: К сожалению, сейчас Единая система уничтожена Черной дырой. Мы не можем подтвердить ваши предположения. Остается одна возможность: сформировать коллективный мозг 12 членов Совета и просмотреть запись голосования по лабораторному комплексу. Прошу вас сосредоточиться на данном событии...

Запись события:
Газамир: Позвольте мне, уважаемые члены Совета, провести презентацию некоторых образцов френальных соединений. Я продемонстрирую их перед вами схематично, после соответствующей компьютерной обработки. Вы сами оцените их красоту и величие, внутренне прочувствуете их силу. Прошу внимание на этот объемный дисплей. Вы наблюдаете первое соединение, полученное мной на Гриндизе. Примерно 168 миллионов пар френальных частиц соединились в красивый кристалл. Все многочисленные грани кристалла абсолютно симметричны по отношению друг к другу, формируют правильную завершенную форму. Ее симметрия строго соблюдается в любых измерениях: трехмерных, четырех и более. Рассмотрите его под разными ракурсами, вы не найдете разницу в размерах граней кристалла. Кристалл излучает мягкий ровный свет, что также является эффектом компьютерной обработки. Все френальные соединения не имеют материальной основы, поэтому они невидимы, неслышимы, неосязаемы и неощутимы другими органами чувств. Только компьютерная обработка дает возможность схематично представить их красоту и ощутить энергию излучения. Прочувствуйте теплоту, спокойствие, уверенность в своей стабильности этого излучения.
Второй кристалл состоит приблизительно из 265 миллионов пар френальных частиц и имеет спиральную форму. Эта форма подвижна. Вы видите периодические колебания диаметра этих колец, а также удаление и приближение их друг к другу. При этом последовательность цепочки френальных частиц не меняется. Такое свойство соединения позволяет прочно фиксироваться ему ко многим структурным участкам мозга, а также к другим френальным соединениям, потенцируя их свойства. Его излучение в чистом виде нейтрально, поэтому мы не можем его почувствовать.
Третий образец кристалла - самый большой. В его структуре более 2,6 миллиардов пар френальных частиц. Форма его неподвижна, однако излучение меняет свою интенсивность. Ощущения его неописуемо приятны. Почувствуйте, какая сладостная истома охватывает вас. Вы сейчас бесконечно благодарны друг другу за то, что вы вместе, рядом, за то, что вы просто существуете, что существует Вселенная, огромная и прекрасная. Я уверен, что вам не приходилось раннее испытывать такое чувство восхищения жизнью. Вы впервые познали истинную ценность жизни. А теперь - внимание! К этому соединению я добавляю предыдущий кристалл для потенцирования его действия. Что происходит? Теперь каждый из вас не только видит кристалл, но и слышит его. Появились вибрации воздуха: это множество колебаний различной длины волн соединились в музыку. Как она прекрасно звучит! Огромное блаженство! Гармония! Чувство, которое не вмещается внутри нас. Ощущение счастливого полета в пространстве, желание объять в радостном порыве планеты, звезды, Вселенную, готовность отдать себя ей, раствориться в ее бесконечности. Испытывали ли вы что-либо подобное раньше? Нет. Теперь оно будет вам доступно. Но только тогда, когда заработает наш лабораторный комплекс, и мы получим сверхтяжелые элементы. На их основе мы освоим синтез принципиально новых молекулярных структур, которые смогут в огромном количестве продуцировать френальные соединения.
Ридван: Газамир, позволь нам еще раз испытать третий кристалл.
Газамир: Просьба, к сожалению невыполнима. Френальные соединения, синтезированные мной, еще несовершенны, с ограниченной энергией излучения. Демонстрационные экземпляры во время презентации утрачивают почти всю свою энергию. Но, я правильно вас понял. Вас уже охватило желание испытывать такие удовольствия не один раз. Поэтому я призываю вас принять положительное решение для будущего лабораторного комплекса. Мы будем обладателями огромного количества френальных соединений. Это должно стать для нас истинной целью. Забудьте о той цели, о которой я говорил на форуме. Бесконечное увеличение знаний о Вселенной, совершенствование миропонимания - это станет неактуальным и скучным, когда мы будем владеть френальной энергией. Подумайте, сейчас мы все одинаковые, похожие друг на друга гонноиды, которые с помощью однородной биомассы поддерживают жизненный баланс в своих похожих друг на друга организмах. Для чего? Для того чтобы четко, без всяких сбоев, под контролем Единой информационной системы выполнять решения Правленческих Советов. Вновь возникает вопрос: для чего? Ответ вы знаете: чтобы бесконечно познавать Вселенную. Для чего? На этот вопрос я не нахожу вразумительного ответа. Если допустить, что мы познаем Вселенную для того, чтобы использовать ее законы для решения жизненных проблем цивилизации, то мы опускаемся до первоначального уровня: поддержания жизненного баланса наших организмов. Должна быть другая цель - высшая. О ней я не говорил на форуме, но скажу сейчас. Мы должны освоить технологию синтеза френальных соединений в огромных количествах и использовать их для получения удовольствия и наслаждения. И вот теперь вопрос "Для чего?" у меня не возникает. Вы уже знаете, что такое истинное удовольствие и наслаждение.
Рокси: Газамир! Цивилизация гонноидов составляет около 60 миллиардов особей. Сможем ли мы в будущем обеспечивать всех френальной энергией в достаточном количестве? Вся социальная активность гонноидов будет сведена к беспрерывной добыче френальной энергии и беспрерывному ее потреблению. Чрезмерное потребление может развратить отдельные группы гонноидов, отвлечь их от предназначенной для них деятельности. Френальная энергия может разделить цивилизацию гонноидов на противостоящие группировки, вызвать конфликтные ситуации, мы можем стать причиной длительной борьбы за френальную энергию. Не будет ли это возвратом к далекому прошлому, к жестокости, насилию, межпланетным войнам?
Газамир: Представляю вам четвертое френальное соединение, которое само ответит на вопрос. Его многоуровневая пирамидальная структура включает 524 миллиона пар френальных частиц. Этот кристалл - само совершенство. Каждый новый уровень базируется на предыдущем и является основой следующего. У кристалла нельзя отнять ни одну пару частиц, как нельзя и прибавить. Это - самое прочное френальное соединение. Испускает излучение только в своем целостном завершенном виде. Почувствуйте силу его излучения. Почувствуйте, как вы становитесь могущественными, сильными хозяевами жизни. Вы и только вы достойны быть обладателями всех запасов френальной энергии, только вы должны наслаждаться их чудесными свойствами. Весь остальной ничтожный мир должен быть у ваших ног. Гонноиды - примитивные существа, обязанные восхищаться и восторгаться вашим величием. Они должны работать на вас, предоставлять вам френальную энергию. Миллиарды жалких гонноидов трепещут перед вашим величием и мудростью, выражают полное свое послушание вам, боятся вызвать ваш справедливый гнев. Любое ваше желание немедленно исполняется, вам подчиняются законы Вселенной. Вы - всемогущи. Вы - сама Вселенная! Нет, вы - больше, чем Вселенная!
Ридван: Газамир, сознаете ли Вы опасность воздействия френальной энергии на мозг гонноида? Может ли ее влияние вызвать необратимые последствия? Я считаю, что есть необходимость в тщательном изучении проблемы, прежде чем мы примем окончательное решение. Мы должны учитывать нашу ответственность перед цивилизацией.
Газамир: Нам представиться возможность изучения френальных соединений, и тогда мы получим ответ на ваш вопрос. Мы будем в состоянии справиться с любыми проблемами. Мы выработаем технологию синтеза миллионов разновидностей френальных соединений. Я считаю, что мы сейчас стоим на пороге новой эры в развитии цивилизации гонноидов. И сейчас от нас зависит, откроем ли мы дверь в эту эру, или за нас это сделают другие. Решайтесь, уважаемые члены Совета.
Джангор: Считаю, что мы должны провести многофакторный компьютерный анализ данной проблемы.
Газамир: Позвольте представить вам последний экземпляр френального соединения. Этот кристалл шаровидной формы с шипами, которые равномерно и симметрично расположены на его оболочке. Благодаря шипам, он может глубоко проникать и прочно фиксироваться в биоструктурах мозга. Его излучение почти невидимо, оно располагается в темном спектре световых волн. Однако по своей интенсивности излучение не уступает предыдущему четвертому кристаллу. Вы уже почувствовали некоторую тревогу. Она нарастает и вам хочется избавиться от нее. Это уже не тревога, а страх. Вы - слабые беспомощные создания посреди бездны Вселенной, которая поглощает вас, подавляет своей мощью. Вокруг вас ужасающая темная бездна. Могучие силы природы ломают вашу волю. Вы - ничтожество, песчинка в океане темной, холодной и всемогущей Вселенной. Страх и полное послушание - все, что осталось от вашей воли. Вы послушны во всем, вы единодушно принимаете решение о создании лабораторного комплекса - будущего нашей цивилизации... Моего будущего...

- 2 -

Ташкент, примерно за два месяца до событий 20 ноября.
Ташкентская таможня работала в своем привычном рабочем режиме. Очередь только что прилетевших из Кабула пассажиров, подвергаясь досмотру, медленно двигалась вперед. Каждый пассажир имел при себе столько багажа, сколько способен был унести, и даже больше. Правда одна дама, разодетая в новые фирменные тряпки, явно переоценила свои возможности. Она просила то одного, то другого мужчину отдельными партиями подтаскивать многочисленные коробки, тюки, чемоданы. Это обстоятельство сразу бросилось в глаза работнику таможни, который, имея за плечами богатый опыт, чувствовал каждого пассажира: кто что собой представляет, и какую тактику избрать в каждом конкретном случае, чтобы извлечь максимум материальной выгоды для себя.
- Это все - Ваше? - окинув рукой образовавшееся нагромождение вещей, спросил таможенник.
- Да, мое, - не без гордости ответила дама.
- Хм, судя по отметкам в Вашем паспорте, Вы проработали после последнего пересечения границы около десяти месяцев, так?
- Так.
- Простите, сколько составляла Ваша зарплата в чеках?
- 175.
- Следовательно, за десять месяцев Вы могли заработать 1750 чеков. Стоимость вывозимых Вами товаров превышает эту сумму как минимум в пять раз.
- Ну и что? - настороженно спросила дама.
- Я имею право разрешить Вам взять вещи на сумму 1750 чеков. Остальные придется оставить здесь, - таможенник и на сей раз выбрал совершенно правильную тактику, разговаривая с дамой исключительно вежливым и в то же время очень уверенным тоном. Он был полон достоинства, чувствовал на себе взгляды столпившихся людей, демонстрируя им высочайший уровень знания своей работы. Да, он знает, какие вопросы следует задавать пересекающим государственную границу, знает, как выявить и предотвратить незаконный провоз контрабандного или излишков обычного товара. И все пассажиры, ожидающие таможенной процедуры, должны сейчас по его расчетам проникнуться глубоким уважением к нему - важной персоне на государственной границе.
- Как это - оставить здесь? - изменившись в лице, спросила дама.
Для таможенника с его богатейшим опытом этот вопрос был самым стандартным. Ответ на него был отработан уже давно, поэтому он с прежней спокойной учтивостью предоставил женщине следующую информацию:
- Так. Вы сейчас отберете наиболее ценные для Вас вещи на вышеозначенную сумму, а на остальные мы составим акт изъятия.
- Но Вы не имеете права! Это - грабеж! Я честно заработала все эти вещи.
Такой оборот дела также был хорошо знаком таможеннику, и он продолжал разговор по многократно отработанной схеме:
- Видите ли, "честно" - это понятие слишком растяжимое. Если у Вас были дополнительные источники доходов, то предоставьте мне, пожалуйста, соответствующую справку от финансовой службы. Иначе - ничего не получится.
- Какая может быть справка. Вы же прекрасно знаете, что официально я не могла работать более чем на одну ставку. Но все равно, я весь этот товар заработала честно.
- Женщина, я, конечно, догадываюсь об источниках Ваших дополнительных доходов. Я здесь давно на таможне работаю и не могу отступить от правил. Надеюсь, Вы тоже должны знать правила перевозок товаров через границу. Так что, не будем отнимать время у всех, - таможенник окинул руками толпу, показывая, что нужно уважительно относиться к прибывшим с войны людям.
Действительно, всем надо следовать дальше, в свои родные места, к семьям, с нетерпением ожидающих их счастливого возращения. Рядом стоящий подполковник хмыкнул. Он видимо уже не раз наблюдал этот спектакль, и чувствовал сквозь отработанную чопорную вежливость таможенника плохо скрытую ненависть, желание досадить обладателям дефицитных товаров, а также жажду отхватить свой кусок для себя. Он, таможенник, конечно, не собирался проверять абсолютно весь багаж всех без исключения пассажиров. Достаточно для одного дежурства прошерстить двух - трех пассажиров и улов будет неплохой. Первый объект пристального досмотра уже определен. Главное сейчас - грамотно и четко сработать: отстранить в сторону даму, пропустить через досмотр всех остальных и уже без лишних наблюдателей раскрутить ее на полную катушку. Таможенник продолжил свою работу:
- Итак, определитесь с тем, что Вы оставляете здесь, и отложите в сторону.
Дама хотела было возмутиться, но осеклась: все могло слишком плачевно закончиться. С таможней ругаться нельзя. Дама - тоже игрок в данной ситуации, имеющая несколько вариантов на случай осложнений с таможенной службой. Она, видимо, решила вариант с наигранным негодованием приберечь напоследок, а сейчас применить другую тактику.
- Ну, миленький, разве можно так относиться к женщине? Я же не воровала. Ну, подарили мне хорошие дяди несколько вещичек. Так и они остались довольны. Я ни перед кем в долгу себя не чувствую. Зачем же меня обижать? Разве это Вам доставляет удовольствие?
- Я Вам не миленький. Это - во-первых. Во-вторых, удовольствие от такой работы с вами весьма сомнительное (здесь дама почувствовала, что таможенник покривил душой). В-третьих, все подарки должны иметь документальные подтверждения. Если таковые у Вас отсутствуют, то извините: излишек провозимого через границу груза мы изымаем.
Таможенник был на работе, никуда не торопился, а вся эта очередь "афганцев" с нетерпением ожидала окончания неприятной процедуры досмотра, чтобы ринуться в объятия встречающих или с ликованием следовать дальше в путь, домой. Расчет таможенника был слишком прост: через определенное время очередь должна настроиться против женщины, отнимающей драгоценное время.
Дама исчерпала запас вежливости и применила запасной вариант:
- Бюрократ ты хренов! Мы там воюем, а ты сидишь здесь и ждешь, когда тебе на лапу кинут.
- Женщина, Вы сделали большую ошибку. Не следовало говорить мне этих слов. Я очень не люблю, когда меня оскорбляют. А сейчас, отодвиньте весь свой скарб в сторону и пропустите людей. Чтобы их не задерживать, я сейчас их обслужу, а потом мы вместе с моим начальником займемся Вами. Следующий, пожалуйста.
Программа, по которой действовал таможенник, работала безотказно. Очередь слегка отодвинула даму в сторону, а дама впала в ступор, переваривая слова представителя таможни. В это время, щелкнув затвором металлической двери, к месту досмотра зашел подполковник в полевой "афганке" с одним чемоданом.
- Вот, пожалуйста, посмотрите на этого офицера, женщина, - обрадовано сказал таможенник, - у него всего один чемодан, хотя зарплата его в два с лишним раза выше Вашей.
- Наверное, на подарки потратился. Интересно, что он своей жене скажет, когда приедет? - зло огрызнулась дама.
Таможенник ухмыльнулся и стал проверять документы офицера.
- Позвольте, Вы пересекали границу две недели назад?
- Да, я прилетал в Ташкент в командировку.
- И сейчас Вы прилетели в командировку?
- Да, вот мое командировочное удостоверение.
- Минуточку, я взгляну Вашу прошлую декларацию.
Таможенник извлек пачку деклараций из ящика стола и стал искать нужную.
- Так, вот она. В прошлый раз Вы вывезли в Союз видеомагнитофон, магнитофон двукассетник и плеер. В Вашей нынешней декларации тоже значатся видеомагнитофон и плеер. Извините, я не могу позволить Вам провоз этих вещей.
Подполковник, бросив взгляд на женщину, сидящую на коробках, наклонился к таможеннику и произнес вполголоса:
- Амантай Уразович, Ваш начальник просил меня для своей больной жены магнитный браслет привезти. Не могли бы Вы ему передать его.
Подполковник протянул руку, в которой были не один, а три магнитных браслета. Таможенник бросил тот же красноречивый взгляд на женщину, и быстро забрал браслеты. Женщина, как будто не обратила внимания, сидела, злобно бормоча что-то себе под нос.
- Хорошо, я выполню Вашу просьбу. У Вас - полный порядок, проходите. Пожалуйста, следующий!
* * *
Подполковник покинул здание таможни, облегченно вздохнул, окидывая взглядом Ташкентский аэропорт. Его тут же окружили узбеки в тюбетейках и джинсах. Сразу несколько голосов смешались в один монотонный гул:
- Командир, что продаешь? Есть что-нибудь на продажу? Продай видик? Сколько хочешь? А магнитофон? Пойдем в сторону отойдем, а? Может, договоримся?
- Ребята, не все сразу. Что Вы хотите?
Узбеки поняли, что подполковник хочет торговаться, иначе сразу бы их всех отшил. Они переговорили между собой по-узбекски, и один из них сказал:
- Пойдем, командир, отойдем на лавочку в скверик, там договоримся.
- Пошли.
Узбеки плотно обступили офицера. "Самый неприятный момент - удачно продать товар, - подумал он, - но ничего: главное быстро это дело сварганить, и я свободен на целые сутки". Подполковник сразу без предисловий задал вопрос в лоб:
- Видеомагнитофон "Панасоник" будешь брать?
- Да, сколько?
- Пять кусков.
- Ты, командир, видно с луны свалился. Ты знаешь хоть, какие сейчас цены здесь?
- Если бы не знал, не предлагал бы. Вы мне ответьте, будете брать товар или нет? Если нет, то - до свидания. Я другого покупателя найду.
- Подожди, командир, давай поторгуемся. Даем тебе четыре куска.
- Не-ет, даже разговора быть не может, - подполковник взял чемодан с асфальта и сделал движение в сторону.
Его одернули за рукав.
- Командир, несерьезный ты человек. Кто у тебя за пять кусков возьмет видик?
- Я не тороплюсь. Деньги мне сейчас не нужны. Так что ребята: хотите - берите, хотите - нет.
- Давай за четыре - двести.
- Так, я пошел.
- Четыре - триста.
- Вы меня задерживаете. Я с вами слишком долго разговариваю.
- Ладно, командир, договорились, - неожиданно согласился узбек и протянул руку подполковнику в знак того, что сделка состоялась, - Подожди меня здесь, я за бабками схожу.
Подполковник достал сигарету, закурил. Он был несколько удивлен тем, что узбек довольно быстро согласился с ценой. Обычно узбеки любят долго торговаться, когда речь идет об импортной дефицитной аппаратуре.
Очень быстро (подполковник не успел даже выкурить сигарету) узбек вернулся в сопровождении еще двоих новых соучастников сделки. Подполковника это насторожило.
- Все в порядке, командир, доставай видик.
- Сначала бабки.
Узбек вытащил из пояса-кошелька упаковку сотенных купюр, быстрыми профессиональными манипуляциями отсчитал половину пачки и протянул их офицеру. Все напряженно смотрели, как подполковник считал деньги, рассматривая каждую купюру. Чемодан с видиком был зажат у него между ног.
- Все нормально? - спросили его, когда он стал прятать деньги далеко во внутренний карман полевой куртки.
- Да, забирайте видик, - достал из чемодана нераспечатанную упаковку с видеомагнитофоном.
Затем традиционно последовала процедура рукопожатия, в которой обе стороны ничуть не нуждались, испытывая неприязнь друг к другу, и компания узбеков удалилась.
Подполковник облегченно вздохнул. "Кажется, день у меня выдался на славу. Самое время подумать о развлечениях". Он медленно пошел вдоль главного здания аэропорта с уже облегченным чемоданом по направлению к гостинице, размышляя о том, как он снимет номер, примет душ и, не торопясь, пойдет в ресторан за приключениями: погулять теперь было на что. "Только сначала надо положить четыре с половиной куска в сбербанк на книжку", - сделал он примечание в своей программе. Сбербанк, осуществлял перевод денег в финансовое управление Кабульской армии, где данная сумма на личном счету подполковника, не претерпев количественных изменений, существенно менялась качественно: советские рубли превращались в чеки.
- Эй, подполковник! - его размышления прервала та самая дама, повздорившая с таможенной службой, занятая сейчас сооружением пирамиды из коробок честно заработанных вещей.
- Вам удалось разрешить конфликт с таможней? - подходя к ней, спросил подполковник.
- Хм, попробовали б они что-нибудь отнять у меня, я бы им глазенки наглые повыдирала.
- Что так?
- Когда этот козел пригласил своего начальничка (это уже было после того, как всех пропустили), я им обоим устроила скандал такой, что они не знали, как от меня отвязаться. Ты думаешь, я не видела, как ты этому козлу браслеты сунул?
- Какие браслеты. Я один только дал, который мне заказывал начальник смены.
- Хватит тебе дурака валять. Я им эту взятку сразу же и пришила. Им нечего было сказать: блеяли там в два голоса. Потом мне же помогли вынести все вещи.
Дама была явно в экстазе после выигранной битвы.
"А что, если я ей предложу провести совместный отдых?" - подполковник окинул взглядом коробки, - пожалуй, нет, - пришел он к выводу, - возиться с ее шмотками мне не пристало, хотя...". Тут в голове мелькнула шальная мысль: не слишком ли много шмоток на себя взяла эта дама? Может быть, помочь ей облегчиться?
- Миленький, не мог бы ты присмотреть немного за вещами? Мне очень нужно позвонить, а то никто меня не встретил, хотя должны были. Мне бы только узнать, в чем дело и все: очень быстро, ладно, миленький?
- Хорошо, красивая, иди звони.
Дама ушла в телефонную будку, оставив подполковника наедине с вещами, однако так, чтобы он и вещи были в поле ее зрения.
Голова подполковника тут же заполнилась шальными мыслями. "Если мне взять вон ту коробочку (в ней явно видик упакован) и быстренько смотаться, то, что она в таком случае сможет предпринять? Меня она не догонит, остальные вещи бросить не сможет. Я же просто сяду в троллейбус и, был таков. Она может заявить в милицию, которая меня может отловить завтра, когда я буду возвращаться в Кабул. Но доказать, что я украл ее коробку, эта особь не сможет: во-первых, к тому времени коробки у меня не будет, я ее продам; во-вторых, кто ей поверит, что коробка была ее, а не моей. Таможня будет врать: дама провезла через границу столько товара, сколько ей положено. Если таможня будет утверждать обратное, то возникнет вопрос: почему не был изъят излишек товара? А чтобы вопрос такой не возник, таможня будет врать. Так, надо решиться! Хотя, может ли эта особь как-нибудь напакостить мне в дальнейшем? Что она собой представляет? Кто ее спонсоры, дарившие дорогие подарки? Наверняка, крупные бугры, возможно из командования армии, которые имеют почти неограниченные возможности в приобретении Военторговских товаров. Она может им нажаловаться. И меня схватят за задницу. Так может, не стоит связываться?".
- Командир, что продаешь? - отвлек от мыслей узбек, похожий на всех остальных дельцов, промышляющих на территории аэропорта.
- Ничего не продаю.
- А может, договоримся?
- Слушай, дорогой, я так устал от всех вас! Вали отсюда.
- Что-о? Куда-куда ты меня послал? Ты командир, бля, сейчас с х...ми останешься, а сам кровью умоешься, понял, да, бля? Такое оскорбление кровью надо смывать.
- Ах, ты чурка немытая, обезьяна. Я тебе сейчас в ухо врежу, - подполковник вскипел от гнева и как танк попер на узбека с явным намерением дать тому в ухо. Узбек, который по своим габаритам изрядно уступал боевому офицеру, струхнул и попятился назад, наткнулся на урну, едва не упав, затем обернулся и спешно ретировался.
В это время прямо к куче вещей подрулил "Мерседес", и дама из телефонной будки быстро направилась к выходящим из машины солидным мужланам.
- Сколько можно ждать вас? Я весь телефон оборвала. Что, вовремя нельзя было встретить?
Далее непрерывным потоком последовал рассказ о невообразимом хамстве и наглости работников таможни.
- Я пойду, пожалуй, - прервал ее подполковник и развернулся, чтоб уходить.
- Миленький, постой, помоги мне загрузить вещички в машинку, а, - бесцеремонно схватила его за рукав дама и потянула к куче.
"Да, видно, ее спонсоры - действительно, большие бугры, раз она ведет себя так", - подумал подполковник, сожалея об утраченной возможности слегка обогатиться. Вслух же он произнес:
- У тебя есть кому грузить твое барахло, - и кивнул на мужланов, не успевших еще сказать ни единого слова.
Подполковник уже отошел метров на двадцать, обернулся и не без презрения заметил, как два борова в дорогих импортных костюмах с пестрыми галстуками грузят коробки в багажник "Мерседеса". "Таких авто в Ташкенте всего несколько штук. Нет, правильно, что я не стал связываться с ее барахлом. Лучше я сам честно для себя заработаю". Перед тем как продолжить свой путь, подполковник бросил взгляд туда, где на лавочке совсем недавно произошел обмен товара на деньги. Там в его сторону посматривала группа узбеков, все тех же, с которыми он расстался. Среди них кучковался тот, кто только что избежал удара в ухо...
... С вкладом денег в сбербанк вышла промашка: сбербанк был уже закрыт. "Ничего страшного, - подумал подполковник, - завтра спокойно поставлю штамп в командировочное удостоверение и заодно положу бабки на книжку".
Зато с номером в гостинице проблем не оказалось. Там всегда держали места для "афганцев". Подполковник зашел в комнату, с удовлетворением отметил чистоту и охлажденный кондиционером свежий воздух. В спешке разделся, принял душ, вновь одел ту же полевую форму. Для посещения ресторана лучшей одежды подполковник не мог придумать: пусть все видят, откуда он. К "афганцам" - особое отношение. Пересчитал деньги, отложив тысячу рублей в один карман. "Куда деть остальные четыре тысячи? Оставить в номере? Опасно. Пожалуй, лучше взять с собой. Хотя тоже всякое может случиться: усну с бабенкой где-нибудь, она и проведет ревизию карманов". После недолгих раздумий подполковник положил четыре тысячи в отдельный внутренний карман.
- Ну, теперь - в ресторан, - произнес он, отдавая честь своему отражению в зеркале. Он чувствовал себя прекрасно, как и все, кто прибывал рейсом Кабул - Ташкент. С первым глотком ташкентского воздуха улетучивается нервозное напряжение, постоянно сопутствующее пребыванию в "Афгане", становится легко и удивительно приятно на душе.
В ресторане аэропорта было прохладно, уютно, немноголюдно. Подполковник сел за свободный столик, накрытый чистой цветастой скатертью. Тут же подошла официантка и поставила пару бутылок пепси-колы. Подполковник оценивающим взглядом окинул ее: огромная пышная прическа, белоснежная с кружевами блузка, плотно прилегающая черная юбка. Официантка выглядела плотно сбитой, крепкой женщиной, в каждом движении которой чувствовались сила и здоровье.
- Открыть Вам водички? - подавая на стол меню, спросила она.
- Да, пожалуйста, - ответил подполковник, продолжая бессовестным образом оценивать видимые и скрытые достоинства официантки.
Женщина, делая вид, что не замечает нахальства своего клиента, профессиональным движением открыла бутылку пепси, достала из передника блокнотик с авторучкой и официально вежливым голосом произнесла:
- Слушаю Вас.
Подполковник очнулся от созерцания официантки и перевел взгляд на меню:
- Триста грамм "Белого аиста" для начала, три бутерброда с икрой, антрекот, салат мясной... и овощной тоже, та-ак, э-э..., шашлык, и еще три бутылочки пепси. Очень пить хочется... Да, еще..., извините, женщину у вас заказать можно?
- Женщин в меню нет.
- Правда? А Вы ничем не можете мне помочь в этом плане? Видите ли, Афганистан - это нечто...
- Вряд ли.
- Извините, как Ваше имя отчество?
- Елена Александровна, если для Вас это так важно, хотя я не вижу смысла в нашем знакомстве.
- Хм-м, я заказываю еще шоколад "Аленушка" и пузырь шампанского. Записали?
- Да.
- Это - для Вас, Елена Александровна.
- В таком случае, шоколад у нас уже кончился, а шампанское я не пью. Вы что-то еще будете заказывать? Если нет, я пойду выполнять Ваш заказ, - женщина тренированной профессиональной походкой удалилась на кухню, предоставив подполковнику обозревать ее телеса видом сзади.
Когда она удалилась, подполковник налил в фужер пепси-колы и, откинувшись на спинку стула, блаженно стал смаковать напиток маленькими глотками. В зале негромко играла легкая музыка, настраивая посетителей на полноценный отдых, отрешение от насущных проблем. Подполковник понаблюдал за отдыхающими, особенно приглядываясь к женщинам, однако более важные мысли быстро отвлекли его. Он подсчитывал общий итог своей деятельности за три командировки в Ташкент. Командировки были липовые. Он, подполковник Веманис Роберт Евгеньевич, командир Кабульского санитарно-эпидемиологического отряда, сам себе выписывал командировочные удостоверения и уже в третий раз летал в Ташкент продавать товар, специализируясь в основном на видеомагнитофонах. Это - дорогая и малогабаритная, а значит, очень удобная в перевозках вещь, стоимость в рублях которой на территории аэропорта Ташкент в три раза превышала чековую стоимость в Кабульском Военторге. Роберт Евгеньевич вновь ощутил приятную истому, волной разливающуюся по всему телу. Наплевать на то, что, может быть, не удастся снять женщину, главное - деньги, большие деньги лежали в карманах, приятно согревая тело. За три командировки подполковник наварил более двенадцати тысяч рублей, почти трехгодичную зарплату офицера, выполняющего интернациональный долг в Афганистане. Роберт Евгеньевич курил и думал о приобретении автомобиля, покупке гаража. "Надо бы и на квартиру отложить. Больше двух месяцев в Киеве жить без хаты я не намерен. Пусть живут без квартир те, кто побоялся войны. А для меня пришла пора брать от армии все, что можно. Пенсия на носу, на службу пора уже потихоньку ложиться всем телом и не вставать".
Тут он вспомнил одну неприятную ситуацию, которую ему подкинул этот наглый старлей Корсаков. "Надо же, чуть было командировку мне не сорвал, сопляк. Вздумал меня критиковать на партсобрании. Видите ли, все недовольны распределением товаров через военторговский магазин. Эти сопляки хотят тоже видеомагнитофоны себе накупить. Извиняйте, ребята, зелены вы еще для видиков. Послужите с мое, тогда тоже начнете под себя грести. Ну, Корсаков и сволочь! Откуда он только смог узнать о моих командировках? Взял, и все выляпал на партсобрании. Да еще таким возмущенным тоном! Я его, наглеца, научу субординации. Я его сгною в командировках, сукиного сына. Главное - всех настроил против меня. После выступления его выбрали председателем лавочной комиссии следить за справедливостью. Ну, ничего, ты у меня еще хлебнешь этой справедливости. Я таких выпадов против себя не прощаю. Он думает, что против меня, командира части, можно буром переть и с дороги смести. Пусть сынок получит достойный урок. Вот, сейчас, я тут, балдею в Ташкентском ресторане, а он мотается по афганским сраным заставам. Вот, тебе, Корсаков, и вся справедливость. А если еще раз вякнешь против меня, то вернешься домой грузом 200. Я это тебе устрою".
- Ваш заказ, - услышал подполковник голос своей официантки.
- Да, спасибо, - ответил он, наблюдая, как ловко женщина сервирует стол.
- Антрекот и шашлык будут чуть позже, по мере готовности, хорошо?
- Да, конечно, я не тороплюсь.
Роберт Евгеньевич налил себе рюмку коньяка и с несколько неуютным чувством оттого, что приходиться пить одному, вздохнул и опустошил ее.
На улице стемнело, и в зале ресторана установился уютный полумрак. Несколько пар вышли потанцевать блюз, за столами проходили оживленные беседы, сопровождаемые веселым смехом. Люди отдыхали. Роберту Евгеньевичу стало несколько не по себе от вынужденного одиночества. Видимо заговорила уязвленная гордость: он, боевой офицер, сидит, облаченный в "афганскую" форму одежды, и скучает один за столом, переполненном яствами, в то время, когда какие-то узбеки поснимали русских баб и подготавливают их для ночных забав. Почему до сих пор ни одна свободная баба не появилась здесь. Неужели ему, боевому офицеру, сегодня обломится?
Выпитая рюмка произвела смену настроения. Головокружительная радость от успехов финансовых операций начало уступать место тоске по женскому обществу. И все же время от времени Роберт Евгеньевич курил и завидовал танцующим парам. Ему даже стало неловко. Казалось, что все оглядываются в его сторону и надсмехаются над ним. "Я, видимо, смешно выгляжу в своей "афганке". Ко мне вряд ли какая баба подсядет. Ладно, поужинаю крепко, и уйду. В конце концов, деньги целее будут".
Мимо, обслуживая соседние столики, проплыла Елена Александровна. Склонившись над соседним столом, убирая с него посуду, она весьма увеличила обзор своих прелестей, чем доставила Василию Павловичу несколько волнующих минут. "Какие у нее сиськи, прелесть! Надо еще раз попробовать разговорить ее". Он дождался, когда она проходила мимо него с подносом использованной посуды в руках, и окликнул ее:
- Елена Александровна!
Она остановилась и, обернувшись в его сторону, невозмутимо спросила:
- Что-то еще хотите заказать?
- Не совсем. Елена Александровна, а что, если я приглашу Вас на танец?
- На работе я танцую только с подносом. Извините.
- М-да, - сказал Роберт Евгеньевич вслед уходящей на кухню официантке.
Он выпил еще рюмку коньяка, поел, затем еще одну. Затем Елена Александровна принесла уже приготовленные шашлык и антрекот, вновь привлекла обостренное внимание подполковника к своему телу. Роберт Евгеньевич даже откинулся на спинку стула, чтобы лучше обозреть роскошный нижний бюст Елены Александровны. Именно такие женщины особенно нравились ему: с такой красивой фигурой из плотно сбитых округлостей без излишней полноты возраста "второй молодости". Роберт Евгеньевич мысленно проник рукой под юбку и всеми внутренностями ощутил сладость прикосновения к женскому бедру. "Интересно, что она носит: чулки или колготки? Если чулки, то это - кайф". Он почти натурально ощутил теплую, упругую, гладкую и нежную кожу бедер в том месте, где заканчиваются чулки и слегка натянуты смешные резиночки от бандажа. Он представил трусики, которые чуть-чуть свободны, чтобы пальцами легко можно было проникнуть под них и коснуться... О! Какое блаженство!
Елена Александровна уже ушла, предоставив подполковнику обильную пищу для размышлений. Роберт Евгеньевич после очередной рюмки, выпитой по-прежнему в полном одиночестве, стал злиться на судьбу. Аппетит пропал, да и с количеством заказанной пищи вышел явный перебор. "Неужели мне придется отказаться от самого лучшего удовольствия в жизни? Вся эта еда на столе - ерунда. Что я буду делать, когда вернусь в свой номер в гостинице?". Роберт Евгеньевич знал, что будет очень тоскливо, скверно, отвратительно, если не будет женщины. Такое настроение уже созревает. Нет, надо на что-то решиться! Он вновь закурил, облокотился на стол, и почувствовав, как замутилось в глазах, уронил голову на свободную от сигареты ладонь.
- Если Вы ничего заказывать не будете, позвольте мне рассчитать Вас, - неожиданно нарисовалась перед столом Елена Александровна.
- Да, пожалуйста, - ответил Роберт Евгеньевич, соображая, что уплывает последний шанс, связанный с этой красивой женщиной.
Официантка отщелкала на маленьких счетах стоимость заказанных блюд и продекламировала:
- Сто девять рублей, шестнадцать копеек.
Подполковник вынул из внутреннего кармана все четыре тысячи рублей, которые были положены отдельно и не подлежали никаким манипуляциям. В надежде произвести впечатление на официантку отделил две сторублевки и небрежно бросил их на стол. Елена Александровна сложила деньги в карманчик фартука и извлекла оттуда мелкие купюры для сдачи.
- Сдачи не надо, - вальяжным тоном сказал подполковник.
- Н-ну, спасибо, - столь же вальяжно ответила Елена Александровна и стала составлять посуду на поднос.
"А-а, от сдачи не отказывается. Значит, такая же стерва, как и все. Значит, я все же имею право хоть на что-то. А все-таки, что же на ней: колготки или чулки?", - мелькнула шальная мысль в пьяной голове подполковника, и он быстро залез рукой под юбку официантки. "Колготки", - только и успел разочарованно подумать он и едва не получил оплеуху, от которой его спасло только то, что руки Елены Александровны были заняты подносом. Она встрепенулась всем телом, едва не выронив поднос из рук, словно ей под юбку залез удав.
- Да пошел ты на х..., козел! - открытым текстом продекламировала она, - как врежу сейчас по морде, нахал, - при этом замахнулась бутылкой из-под "Пепси-колы", - срамота, сволочь пьяная. Давай жри быстрее и уходи отсюда, а то пожалеешь, что пришел сюда! Понял, нет?
Она быстро ушла, покрасневшая, злая. Куда только подевалась ее профессиональная учтивость.
"Ох, и скандальная же ты баба, Елена Александровна", - подумал подполковник. Он ничуть не смутился происшедшим. И даже не пожалел о своем проступке. Его явно тянуло на подвиги. Он посидел еще немного, раздумывая, где бы найти другие увеселительные заведения. Может, там ему больше повезет. Заметил Елену Александровну, почему-то направившуюся к выходу из ресторана. "Ладно, выкурю еще одну сигарету и пойду на улицу. Пошляюсь по аэропорту, может кто-нибудь мне попадется". Однако последующие события умерили его пыл.
На входе в зал ресторана появилась толпа узбеков, среди которых он узнал тех, с кем накануне совершил торговую операцию. Они, заметив подполковника, направились прямо к нему, бесцеремонно уселись за его столик. "Чего им надо от меня?", - недоумевал мгновенно протрезвевший Роберт Евгеньевич. Он моментально прикинулся пьяным и изобразил неуклюжую попытку встать из-за стола. Его одернули за плечо:
- Зачем спешишь, брат? Давай выпьем, поговорим.
- Э-е, не-е, ребята, я уже все - пас. Ну не могу больше, - излишне заплетающимся языком пробурчал подполковник, - чес-сное слово, н-нэ могу, - и закосил глаза.
- Э-э, брат, погоди, так не годится. Может, ты нас угостишь, а? - засмеялся тот, кому был продан видеомагнитофон, - ведь ты очень хорошо сегодня заработал, не так ли? Так угости нас коньячком, не будь таким жадным, брат, - сказал и засмеялся, откинувшись на спинку стула.
Остальные нарочито громко подхватили его смех, похлопывая по плечам сконфузившегося офицера.
- А почему я вас угощать должен? Вы что, друзья мне что ли обалденные? Я вообще вас не знаю. Хотите - заказывайте себе и пейте, а я - пошел.
Узбеки вновь все синхронно засмеялись так, что со стороны эта сцена выглядела вполне прилично: веселая компания отдыхает, радуется общению друг с другом.
- Уберите руки и отпустите меня, - подполковник брезгливо отпихивал руки уцепившихся в него узбеков, пытался встать. Изображать пьяного у него уже не получалось.
- Отпустить? Конечно же, отпустим, вот только долг мне верни, так мы сразу же тебя и отпустим, - сказал узбек, который покупал видик.
- Какой еще такой долг? - возмутился подполковник.
- Как какой? Ты что, забыл что ли? Ты мне продал видик?
- Ну, продал.
- А за сколько ты его продал?
- Как договаривались?
- Нет, ты скажи, дорогой, за сколько ты мне продал видик?
- А ты что, не помнишь?
- Конечно, помню: за тысячу четыреста рублей, - узбек расплылся в улыбке.
- Нет, за пять тысяч, - поправил его Роберт Евгеньевич.
- Все правильно, брат. Я тебе дал пять тысяч, а ты мне забыл вернуть сдачу, - елейным голосом, словно монах при наставлении заблудших на путь истинный, пел узбек. Его ухмылка в этот момент была настолько омерзительной для подполковника, насколько бессильно было его желание разметать по ресторану зарвавшихся наглецов.
- Мы с тобой в расчете, - потребовал установления истины Роберт Евгеньевич, - не устраивала бы тебя цена, не брал бы товар. Я никого не заставлял.
- Это просто тебе так кажется, брат, - продолжал петь узбек под непрерывные ухмылки его собратьев, - на самом деле ты мне должен три тысячи шестьсот рублей. Правильно?
Подполковник молчал.
- Ты мне скажи, дорогой, за сколько рублей ты купил видик, а? За сколько?
Подполковник продолжал молчать.
- Ну и не говори, я и сам знаю: за тысячу четыреста рублей, так?
- Тысяча четыреста чеков, а не ваших сраных рублей. А это - большая разница, понял?
- А где ты видишь разницу? Я, например, не вижу.
- Ну, если ты не видишь разницу, то слетай на ту сторону, повоюй с мое, попробуй заработать чеки, как я, да и купи себе видик.
- Брат, не хорошо ты поступаешь, грубишь много. Я же с тобой по-хорошему разговариваю, а ты кричишь. Вот и на моего брата накричал сегодня, обидел его крепко.
Роберт Евгеньевич узнал за столом того мелкорослого узбека, которому днем он чуть было не врезал в ухо. Сейчас узбек сидел напротив и улыбался во весь рот, не скрывая кривые, пораженные кариесом зубы. "Вот, засранец! Откуда ты взялся на мою голову?" - только и подумал Роберт Евгеньевич.
- Нехорошо ты поступаешь с нами, командир. Надо делиться со своими братьями. Лучше спокойно верни мне мои бабки и мы разойдемся.
- Какие бабки, у меня их нет, - прорычал Роберт Евгеньевич. Через три столика безмятежно продолжала работать Елена Александровна, совершенно не обращая внимания на узбеков, сомкнувших плотным кольцом боевого офицера. В зале посетители продолжали мирно поглощать пищу, беседовать, танцевать.
- Зачем обманываешь, брат? Нехорошо обманывать, - узбек настолько проникся издевательски сочувственным тоном, что подполковник испугался. Он понял, что придется проститься со своими деньгами. Моментально внутри его организма все опустилось от страха, тошнота подступила к горлу, комом застряв в верхнем его отделе.
- Ребята, честное слово, нет у меня денег. Я их положил на книжку, - примирительным тоном солгал он, цепляясь за последнюю надежду. "Как было бы здорово, если бы мои слова соответствовали действительности! Какого черта сберкасса оказалась закрытой", - проклинал он судьбу.
- Опять обманываешь, брат. Мы все видели, как ты только что тряс бабками перед официанткой. Тебе деваться некуда. Мы от тебя не отстанем. Прогуляемся с тобой по улице, зайдем к тебе в гости в гостиницу. Кажется, твой номер 44-й, не так ли? А если ты начнешь дергаться, то тебе будет очень плохо. Так тебя отделаем, что жить не захочешь. Тогда уже все бабки твои заберем, понял? Давай, брат, решай скорее, не тяни время.
Роберт Евгеньевич не нашел ничего лучшего, как сказать:
- Я сейчас милицию позову.
Эта фраза вызвала дружный смех его неприятелей. Двое сидящих рядом с ним зажали его, вцепились за руки и быстро извлекли из кармана деньги. Подполковник попробовал закричать, но почувствовал под ребрами какой-то колющий предмет: спица или отвертка.
- Если дернешься, получишь укольчик в печень. Умрешь быстро, даже больно не будет, понял?
Подполковник сдался. Отрешенно смотрел, как узбек, так вежливо проводивший с ним беседу, быстро и незаметно под столом пересчитывает деньги.
- На, брат, это - твое, - он протянул офицеру малую часть пачки, - я взял только сдачу, а твоих денег мне не надо. Я же не грабитель, а ты не спекулянт. Правда? А теперь ты можешь и милиции поплакаться. Мы разрешаем. Расскажи им, как ты зарабатываешь деньги. Ну, мы пойдем. До свидания.
Все быстро встали из-за стола, учтиво попрощались и вышли из зала. Роберт Евгеньевич пересчитал деньги, оставленные на столе. "Тысяча двести рублей. Двести из них я только что пропил в этом ублюдочном ресторане. Эти чурки весь мой навар отобрали. Выходит, я поменял чеки на эти драные рубли. Вот, гадство, ну почему, почему мне так не везет? За что? Боже мой, как же мне хреново!". Обида, ненависть, бессильная злоба душили подполковника, не позволяя ему даже пошевелиться. Лицо покрылось пунцовыми пятнами. Он ничего не замечал вокруг. Перед глазами лишь рисовались картины страшной мести обидчикам.
Вот он - само спокойствие - выходит с видом супермена из ресторана и на выходе из него встречает гогочущих самодовольных узбеков. Он одной рукой хватает за горло покупателя видика, легко отрывает его от земли и прислоняет к стенке. Другие узбеки кидаются на него, но он, не отпуская зафиксированного к стенке узбека, красиво отбивается от остальных, нанося им сокрушительные удары ногами и свободной рукой. Он просто отмахивается от них, как от назойливых мух. Через полминуты все поверженные валяются у его ног. Тогда он медленно опускает на ноги перепуганного и уже успевшего намочить штаны покупателя видика и голосом Терминатора вещает ему: "Деньги мне, сука, быстро, мои деньги!". Узбек дрожащими руками достает деньги и вручает их ему. Он отпускает свою жертву, которая, обуянная ужасом, валится с ног и отползает подальше в сторону, при этом издавая мычащие звуки. Он говорит всем: "Я никому еще в жизни не позволял унижать себя, тем более вам, грязным чуркам! Вы смешны мне! Посмотрите на себя в зеркало, ублюдки! Козлы! Пошли прочь отсюда!". И свора ублюдков разбегается в разные стороны.
Увы! Это были только грезы. Реальность, к сожалению, такова, что он, подполковник в боевой форме, сейчас сидит униженный, ограбленный, оскорбленный, бесконечно одинокий. Он не знает, что предпринять, вернее, знает, что любые попытки вернуть деньги ни к чему не приведут. "Надо было сразу мне их отшить от себя, пока они еще за стол не уселись".
Вновь нарисовалась картина. Он, подполковник, невозмутимо допивает коньяк, когда к его столику подходят они - наглые трусливые твари, способные лишь впятером, не менее, привязаться к одному человеку. Только один из его врагов выдвигает стул, чтобы сесть рядом с подполковником, как уверенным и полным презрения голосом раздается команда: "Стоять! Занято!". Узбеки еще не понимают, с кем имеют дело и продолжают с наглой ухмылкой выдвигать стулья. Подполковник чуть привстает из-за стола: "Я же сказал: занято!", - и почти одновременно с последним словом следует хлесткий удар ноги поверх стола прямо в ухо присаживающемуся на стул узбеку. Тот совершает траекторию длиною около трех метров: именно такое расстояние было до стены, резко затормозившей движения тела. Подполковник тем временем сводит лбами друг с другом еще двух узбеков. Тюбетейки разлетаются в разные стороны, их обладатели фланируют следом за ними. Остальные два узбека, видя такой поворот событий, спешно ретируются к выходу. Подполковник, не обращая внимания на поверженных врагов, невозмутимо продолжает трапезу - доедает шашлык. Через несколько секунд ретировавшиеся узбеки возвращаются уже с милиционером, небольшого росточка плюгавеньким сержантом, тоже узбеком. "А ну, пройдем в отделение, там поговорим". Он, подполковник, продолжает жевать мясо. "Вставай и идем за мной!". Он, Роберт Евгеньевич, по-прежнему невозмутим. "Ты что, не понимаешь?", - вопрос сопровождается грубым толчком в плечо подполковника. Молниеносно следует ряд телодвижений: подъем со стула, резкий выброс навстречу милиционеру сильных рук, захват его за грудки и, милиционер оказывается оторванным от пола, стиснутым цепкими руками боевого офицера. "Ты, сержант, видно, хочешь рядом со своими братьями лежать, а? - подполковник поворотом головы указал на барахтающихся в попытках оторваться от пола узбеков, - забирай своих чурок и вали отсюда, понял?". "Так точно", - следует ответ сержанта, который при этом в подвешенном состоянии даже пытается принять стойку "смирно". "То-то же", - подполковник милостиво опускает на пол сержанта и полной достоинства походкой покидает зал ресторана, чувствуя на себе восхищенные взгляды мирных клиентов и их реплики: "Правильно, получили по заслугам! Не будут больше к боевым офицерам приставать!". А Елена Александровна, застывшая с подносом посреди столиков, провожает его глазами, говорящими: "Напрасно я с ним так грубо обошлась. Какой мужчина! Какая я дура!".
"Ну почему все не так, как должно быть!", - отряхнулся от грез подполковник. Он сейчас уже не мог представлять себя суперменом. Он вспомнил свое раннее детство, настолько раннее, когда он еще не умел выговаривать букву "р". Мама тогда называла его нежно и ласково - Робик. А мальчишки во дворе, которые были постарше его, постоянно спрашивали: "Мальчик, скажи, как тебя зовут?". Он честно отвечал им: "Ёбик", и не понимал, почему все над ним надсмехаются. На долгие десять лет, пока его семья не сменила место жительства, во дворе, в школе, да и в городе его детства, за Робертом закрепилось это позорное прозвище "Ёбик", которым он сам себя наградил. Его сверстники иначе не обращались к нему. Детство его было напрочь испорчено. Он огрызался, пытался в отместку подстроить мелкие пакости своим обидчикам, "закладывал" их учителям, а то и родителям. С такой сформировавшейся озлобленностью на весь мир, Роберт Евгеньевич вступил во взрослую жизнь, в которой не оставил своих мстительных намерений по отношению к людям.
"Что за блядская жизнь мне досталась!", - чуть ли не выкрикнул Роберт Евгеньевич. Сейчас лютая ненависть перемешалась с бесконечной жалостью к самому себе. На глаза стали наворачиваться слезы. Они по слезным каналам проникли в полость носа, щекоча и раздражая ее. Роберт Евгеньевич полез в карман за носовым платком и, не обнаружив его, застонал. Мимо него пробежала Елена Александровна, которая бросила на него презрительный взгляд. Он ненавидел ее, ненавидел всех сидящих в зале людей, ненавидел весь мир. Отшвырнув от себя недоеденный шашлык, подполковник встал и направился к выходу.

* * *

По пути в гостиницу Роберт Евгеньевич всей своей поруганной душой взывал к милости божьей: "Ну почему так получилось? Какая гадость! Почему? Боже, помоги мне вернуть эти деньги! Ну, почему ты мне не можешь помочь?! Где справедливость?".
Открыв дверь своего гостиничного номера, Роберт Евгеньевич обнаружил в комнате чужой черный дипломат и услышал плеск воды, доносящийся из ванной. "Вот, блядство, сожителя подсунули ко мне. Что, у них кончились отдельные комнаты, что ли? Этого мне еще не хватало в довершении ко всему". Он, не разуваясь, устало рухнул на свою кровать, закрыл глаза руками и тяжело вздохнул. На глаза навернулись слезы, и он предался бы рыданиям, если бы не новый сожитель.
Плеск воды в ванной прекратился, и оттуда вышел холенный, облаченный в дорогой спортивный костюм, мужчина с внешностью светского льва. Он изобразил радость на лице и, протягивая в приветственном жесте обе руки, ошарашил подполковника:
- Рад приветствовать Вас, Роберт Евгеньевич.
Роберт Евгеньевич приподнялся с кровати и в недоумении уставился побагровевшими глазами на мужчину. Он на сто процентов был уверен, что никогда раннее не встречался с этим человеком. Такую яркую внешность он бы наверняка запомнил.
- Н-но я не имею чести Вас знать.
- А что нам мешает познакомиться? - не переставая улыбаться, спросил "светский лев", при этом сам заключил в свои ладони вялую руку подполковника и тряс ее явно более чем достаточно.
- Кто Вы? - промямлил Роберт Евгеньевич, - и откуда Вам известно обо мне?
- Н-ну, предположим, у нас с Вами есть общие знакомые.
- Кого Вы знаете из моих знакомых?
- Допустим, Вашего дядю, солидного и весьма уважаемого человека в Москве, занимающего высокий пост в Министерстве обороны. Еще... Хотя, не будем докучать друг другу общими знакомыми. Это не столь важно, Роберт Евгеньевич.
- Вы поселились в этот номер?
- Нет, я проживаю в другой гостинице, а здесь появился для того, чтобы навестить Вас, кстати, по просьбе Вашего дяди.
- Зачем мой дядя просил меня навестить?
- Это очень деликатный вопрос, Роберт Евгеньевич. Н-ну, скажем, я нуждаюсь в одной услуге, которую Вы мне можете оказать.
- Послушайте, мне надоел этот туманный разговор. Если Вы не снимаете этот номер, то я попрошу Вас избавить меня от Вашего наличия здесь. Я устал и хочу отдохнуть. Я Вас не знаю и не имею желания знать.
- Вы ошибаетесь, Роберт Евгеньевич. Вы даже не подозреваете, насколько нуждаетесь во мне.
- Я нуждаюсь в Вас? Не слишком ли Вы самоуверенны?
- Вовсе нет, - незнакомец продолжал обворожительно улыбаться, - хорошо, я представлюсь: сотрудник одного из закрытых ведомств. Вот мое удостоверение, - мужчина вытащил из кармана красненькую книжицу, похожую на удостоверение личности, что выдаются органами МВД, - Кстати, удостоверение чисто формальное, так сказать прикрышка. Наше ведомство никакого отношения к МВД не имеет. А то, что я Вас знаю, представляет результат моей профессиональной деятельности. Помимо Ваших паспортных данных я знаю и то, что Вы пребываете здесь, в Ташкенте по липовому командировочному удостоверению, и то, что Вы таким образом летаете не в первый раз, а также то, что сегодня с Вами произошла неприятность, которая Вас очень расстроила. Не так ли? - мужчина сотворил на лице жизнеутверждающую улыбку.
- Хорошо, - сдался Роберт Евгеньевич, - как Ваше имя-отчество?
- Александр Петрович.
- Имя-отчество - тоже прикрышка?
Мужчина усмехнулся:
- Какая разница? Если я отвечу на вопрос, Вы же все равно не будете уверенны, сказал я правду или нет. Давайте лучше присядем и поговорим по душам. Я понимаю, Вы мне сейчас не доверяете, но все же не думайте, что я хочу Вас подцепить на крючок. Мой принцип работы с людьми - полное доверие друг другу. Наше ведомство занимается сейчас одной серьезной проблемой и заинтересовано в Вас. Я говорю сейчас совершенно искренне.
- Что Вам нужно от меня? - вымученно выдавил из себя Роберт Евгеньевич.
- Роберт Евгеньевич! Чтобы между нами возникло должное взаимопонимание, и мы могли бы вполне дружелюбно разговаривать, прошу взглянуть вот на это, - Александр Петрович, или кто он там был на самом деле, открыл дипломат с секретным замком и извлек оттуда пачку зелененьких, - я не знал еще нормального человека, который бы не нуждался в деньгах, поэтому прошу Вас принять это в счет нашего будущего сотрудничества.
Роберт Евгеньевич обомлел. "Боже, неужели Ты услышал мои молитвы?". Его рука уже потянулась за пачкой, но он сдержал свой инстинктивный порыв и застыл в нерешительности.
- Берите, они Ваши, - "светский лев", видимо, не привык долго стоять с протянутой рукой, хотя и дающей, поэтому бросил деньги на кровать подполковнику и отошел к окну, будто дело с передачей валюты уже завершено.
- Позвольте, но я тоже еще не знал человека, который бы просто так дарил такую большую сумму, - неуверенно процедил Роберт Евгеньевич, - тем более в Союзе пока доллары вне закона.
- Я же сказал Вам, что это в счет нашего будущего сотрудничества.
- То есть я должен их отработать? Понятно. Знаете, я не уверен, что это - не провокация, и что через пять минут на меня здесь не наденут наручники. Я не прикоснусь к этим деньгам.
Ответом был актерски оттренированный смех, который поставил Роберта Евгеньевича в незадачливое положение. Отсмеявшись положенное время, выдержав определенную паузу, Александр Петрович сказал:
- Вы знаете, я не могу Вам сейчас дать никаких гарантий кроме честного слова. Ваше дело: верить мне или нет. Если Вы так запуганы карательными органами, то я не буду иметь с Вами дело, и сейчас же покину это помещение. А Вы оставайтесь одни в нем и предавайтесь своим горестным впечатлениям от командировки. Но, учтите, эти Ваши командировочные махинации могут очень навредить Вам в дальнейшем. Так я пойду? - Александр Петрович отвернулся от окна и в упор посмотрел в глаза Роберту Евгеньевичу.
Тот взял пачку с кровати и стал вертеть ее в руках.
- Вы знаете, я впервые держу в руках доллары, - как бы оправдывая свою нерешительность, произнес он.
- Так что Вас смущает? Не фальшивые ли они? Выньте одну бумажку, я Вам продемонстрирую хотя бы пять признаков, по которым проверяются доллары. Вы сами убедитесь в том, что наша "фирма" - солидная. В этой пачке - пять тысяч долларов, я думаю, она с лихвой покроет все Ваши сегодняшние издержки, не так ли?
Откровенно насмешливая издевательская улыбка светского льва окончательно склонили подполковника к сдаче своих оборонительных позиций, о чем он дал знать, упрятывая пачку пятидесятидолларовых купюр в свой дипломат.
- Итак, перейдем к существу дела? Давайте для начала закурим, прежде чем начать обстоятельный разговор, - Александр Петрович протянул подполковнику сигареты "Winston".
- Роберт Евгеньевич, Вам доводилось когда-нибудь слышать о веществе ГЛ-2?
- ГЛ-2? Хм-м... ГЛ-2, он имеет какое-нибудь другое название, не столь зашифрованное?
- Конечно, имеет. Например, название его химической структуры. Но оно мне неизвестно, слишком длинное.
- Тогда нет, не доводилось слышать.
- Понятно. Действительно, информация об этом веществе в прессе очень скудна, можно сказать, совсем отсутствует. Скажите, с какими веществами имеют дело Ваши подчиненные?
- Вам известна моя должность? - не без гордости спросил Роберт Евгеньевич.
- Да, нам кое-что известно о характере Вашей работы.
- Тогда направьте мою мысль: какие вещества Вас интересуют?
- Медикаменты.
- Медикаменты? Так, наша лаборатория может проводить исследования трофейных медикаментов на наличие отравляющих веществ. К нам иногда поступают пробы на экспертизу.
- Вот и отлично. Если, мой друг, Вы выполните одну очень необременительную работу, которая для Вас не представляет никакого риска, то мы сделаем Вас абсолютно счастливым человеком, что означает богатым.
От этих слов внутри объемного тела подполковника началась передислокация органов. Он в этот момент действительно почувствовал себя абсолютно счастливым человеком. В один миг он представил, как сбываются его грезы, которые он годами лелеял, и к которым всю жизнь стремился, отпихивая в сторону путавшихся под ногами людишек. А расстояние до границ его грез сокращалось очень медленно. Слишком много людей мешалось ему на пути, слишком много препятствий, законодательных, служебных, но только не морально-этических, сковывали его непосильные потуги приблизиться к счастливой жизни. И вот он стоит на пороге своего счастья. Сколько же нужно долларов для этого счастья. Пожалуй, сто тысяч хватит для начала. Этот холеный пижон всем своим видом показывает, что такие деньги он в состоянии отвалить. Если он, или те, кого он представляет, выложили ему пять тысяч долларов за одно обещание сотрудничать, то сколько же они отстегнут за саму работу?
- Какую работу я должен сделать? - срывающимся голосом спросил Роберт Евгеньевич.
- Работа крайне простая. Вы подписываете протокол исследования неизвестного Вам лекарственного препарата, доставленного из гарнизона Газни. Там, сейчас как раз идут боевые действия на Хостинском перевале. Вы указываете место, откуда доставлена проба, подробно описываете вид упаковки точно такой, как вот эта, - Александр Петрович извлек откуда-то два пластиковых цилиндра в виде небольших авторучек с плотно закручивающимися колпачками, - эти штучки Вы заберете с собой. Одна из них пустая, - он раскрутил колпачок и продемонстрировал пустой цилиндр, - в другой - вещество, протокол исследования которого Вы должны составить. Только не вздумайте действительно его исследовать. То, что должно по нашей легенде быть израсходовано на исследование, оно находилось в этом пустом цилиндре, понятно?
- Да, понял. Я должен только составить протокол исследования, не производя такового?
- Совершенно верно. Уверяю Вас, ничего страшного в этом веществе нет. Обычный героин, ампула, упакованная в облатку.
- Но меня проверят на таможне.
- Роберт Евгеньевич, Вы лучше меня знаете, как проверяют на таможне отлетающих в Кабул, тем более подполковников. Кому взбредет в голову искать у Вас наркотик? И кому взбредет, кроме нас с Вами, перевозить наркотик из Союза в Афганистан? Все равно, что ехать в пустыню и брать с собою песок.
- Хорошо. А дальше что?
- А дальше - самое главное. Укажите в протоколе исследования одну особенность: биопроба на лабораторных крысах выявила необычайную агрессивность животных по прошествии десяти минут от введения им исследуемого препарата. Укажите, что крысы передушили друг друга, оставшихся пришлось усыпить. В общем, придумайте что-то в этом роде, но обязательно укажите эту особенность. Копию протокола тоже обязательно вышлите своему ведомству в Ташкент. И ... все.
- И все?
- Да. Как видите, ничего сложного. Если в Ташкенте заинтересуются веществом, у Вас будет для них вот этот препарат. По их запросу Вы передадите препарат им. Пусть они его изучают. Ну, а пустой цилиндр предъявите им как доказательство исследований, мол, все израсходовано.
- Так, и на этом наше сотрудничество закончится? - спросил Василий Петрович, невольно выдав опасение в голосе. Пяти тысяч долларов явно мало для его счастливой жизни.
- Думаю, что нет, - обнадеживающе пообещал ему благодетель.
- Ну, тогда можно считать, что мы договорились. Только один момент: может возникнуть вопрос, кто проводил исследования? Я-то сам не занимаюсь этим.
- А это нас совсем не интересует. И никого не будет интересовать. Для нас важно запустить официально информацию в командование армии. Никакой секретности соблюдаться не будет. Поэтому решите сами проблему, кого назначить проводившим исследования. За это Вы получаете деньги.
- Все, вопросов нет, - уже улыбаясь, развел руками Роберт Евгеньевич.
- Тогда - спокойной ночи. Я с Вашего позволения покину Ваш гостеприимный номер. До встречи.
- До свидания, - Роберт Евгеньевич с глубочайшим удовлетворением пожал на прощание руку "дорогому" гостю.
- Ах да, чуть было не забыл, - "светский лев" вновь зашел в номер и закрыл за собою дверь.
Он взглянул в глаза Роберта Евгеньевича и прочитал в них растерянность и даже раздражение, мол "ну что еще Вам нужно от меня?". Роберт Евгеньевич уже было обрадовался, что "дорогой гость" оставляет его в покое, чтобы он мог предаться величайшему наслаждению от приятного вида иностранной валюты, нежного, ласкового ее шуршания, бесконечного пересчета количества ценных купюр. Это намного приятнее, чем забавляться с женщиной в постели.
- Еще, если можно, пару вопросов, - очень интеллигентно и неназойливо попросил посетитель.
- Да, слушаю Вас, - согласился потерпеть его Роберт Евгеньевич.
- Какие у Вас отношения с Вашим дядей из Москвы?
- Обычные, какие могут быть между близкими родственниками.
- Я имею в виду, нет ли в ваших отношениях какой-либо натянутости, недоразумения?
- До сих пор не было. Мы общаемся в основном редко, раз в год встречаемся. Сейчас, когда я служу в Афганистане, мы переписываемся.
- То есть он хорошо знает Ваш почерк.
- Естественно.
- Какую должность он занимает в Министерстве Обороны?
- Я точно не могу сказать, он предпочитает не посвящать меня в свои служебные дела. Знаю только, что он занимает солидный пост в ГРУ.
- Он доверяет Вам?
- Как мне кажется, да. Но к чему Вы ведете? Вы же вроде сказали, что он - Ваш знакомый. Я понял, что Вы его хорошо знаете. Разве он не рассказывал про меня?
- Мы эту тему не обсуждали. Извините, я спросил лишь потому, что, как правило, должностные лица из ГРУ не доверяют никому, даже близким родственникам.
Александр Петрович, или как его там, не обсуждал ни единой темы с дядей Роберта Евгеньевича, потому как они никогда еще не встречались и даже не были знакомы. Он мысленно выругал себя за то, что был невнимателен к своим словам насчет дяди Роберта Евгеньевича, а последнего выругал за его хорошую память: все помнит, все детали беседы, несмотря на изрядное количество алкоголя в крови. Ладно, теперь придется врать дальше:
- Мы разработали проект одной крупномасштабной операции по пресечению транзита наркотиков из Афганистана в Европу и США. Задача сверхсекретная и крайне нелегкая, но сулит очень солидные награды. Наш проект предусматривает участие в нем Вашего дяди и, возможно, Вас, если дядя даст на это согласие. Понимаете?
- Не совсем. Так, что от меня требуется?
- Очень незначительная деталь. Не могли бы Вы написать для дяди небольшое письмо, которое я бы лично ему передал при очередной встрече? Укажите в нем, что мы с вами вместе давно сотрудничаем, знаем друг друга, и мне во всех вопросах можно доверять. В заключение передайте привет из Ташкента.
Роберт Евгеньевич замер в размышлениях. Он знал, что никогда никому нельзя давать какие либо письменные документы, написанные собственноручно. Ему потом могут преподнести это в качестве обвинения, потрясая перед лицом и задавая уничтожающий вопрос: "Это Вы писали?". Видя это, Александр Петрович продолжил:
- Уверяю Вас: ничего плохого мы не задумали. Никто не пострадает, наоборот, все будут в выигрыше. В конце концов, принимать решение будет Ваш дядя. Если он откажется от проекта, значит, и Вы останетесь в стороне. Никто ничего не получит, только и всего.
Роберт Евгеньевич подумал, что уже становится неприлично, когда его уговаривают, словно ребенка. И это после того, как он принял огромную сумму долларов. Ладно, ничего страшного в этой писульке не требуется. Это не будет его согласием на сотрудничество с непонятно какой зарубежной организацией. Надо составить содержание записки таким образом, чтобы никто не смог усмотреть в нем измену Родине. Он тут же вынул ручку из нагрудного кармана, а Александр Петрович извлек заранее подготовленный лист бумаги из дипломата. Написав короткое послание с приветом из Ташкента, Роберт Евгеньевич и не подумал, что тем самым оказал основную услугу "дорогому гостю", о которой тот "чуть было не забыл".

- 3 -

Обращение Председателя конфиденциального Совета Нового Правленческого Союза к цивилизации гонноидов!
Я провозглашаю открытие второго форума Нового Правленческого Союза цивилизации гонноидов. Он войдет в нашу новую историю как форум надежды, форум начала возрождения цивилизации гонноидов. Сейчас я имею право заявить, что мой оптимизм имеет реальную основу. Весь период после завершения телепортации мы интенсивно занимались исследованием окружающего нас космического пространства. Это представляло для нас весьма трудную задачу, учитывая ограниченные возможности оборудования, которое мы, покидая нашу обитель - созвездие Беказа, сумели успешно телепортировать и подготовить к работе в новых условиях. Трудность исследований была приумножена также тем фактом, что мы - беженцы от Черной дыры, оказались в пустынном участке на периферии Галактики, в отдалении от звездных скоплений. Ближайшая к нам звезда находиться на удалении 1,87 светового Большого цикла (190 световых лет по земным меркам). Она не имеет планетарную систему и поэтому непригодна для освоения. Нами исследовано 72 ближайших объекта: звездные скопления, парные звезды и одиночные. Именно последний 72-й объект привлек наше внимание. Сейчас я представлю обобщенную и очень краткую его характеристику.
Он представляет собой желтую звезду примерно соответствующую по размерам нашему Боливусу. Звезда имеет планетарную систему из 11 планет, весьма разнящихся по своим характеристикам. Из этих планет только 2 представляют для нас интерес в качестве освоения. Они одинаковы по размерам, но различаются по своему составу и физическим характеристикам. Поверхность первой планеты почти полностью покрыта жидкой фракцией, соединением двух первых и одного восьмого элементов. Планета является третьей по счету, отстоящей от звезды. Температурные условия ее поверхности таковы, что основная масса соединения стабильно пребывает в жидком состоянии, и лишь в некоторых участках поверхности планеты, а также в определенные циклы обращения ее вокруг центрального светила, жидкая фракция легко переходит в другие состояния, твердое и газообразное. Атмосфера планеты содержит достаточное количество восьмого элемента для балансирования окислительных процессов. Другой очень важный составной элемент планеты - шестой. Его количество также достаточно для образования соединений с первым элементом. Спектральный анализ выявил достаточное количество простейших соединений этих двух элементов. Некоторые соединения содержат также и примеси седьмого, восьмого и других элементов. Данные спектрального анализа дают нам надежду на то, что мы можем вырастить на планете биомассу, в которой так нуждаемся сейчас. Вполне вероятно, нам представиться возможность использовать биомассу для создания энергетического реактора, а в дальнейшем создать новую информационную систему. Тогда мы сможем заявить о возрождении цивилизации гонноидов. Третья планета в настоящий момент является горячей. Еще не завершены этапы формирования ее поверхности, на отдельных участках которой продолжаются активные процессы. Этот факт, несомненно, предстоит учесть при освоении планеты. Вместе с тем есть большое преимущество. Вокруг планеты вращается сателлит, который можно использовать как базу обеспечения и наблюдения при освоении планеты.
Следующая интересующая нас планета является пятой по расположению от центрального светила. По возрасту она является старшей, в ней уже завершены процессы формирования поверхности, поэтому планета в настоящий момент холодная и спокойная. Ее поверхность наполовину состоит из жидкой фракции, но состав ее совершенно другой: соединение трех первых элементов с одним седьмым. Примечательно, что температура поверхности планеты также идеально способствует существованию данного соединения в трех состояниях, причем жидкая фракция по своей массе является основной. Атмосфера планеты менее плотная и в своем составе содержит другой более мощный окислитель - девятый элемент. По своим характеристикам планета пригодна для выращивания биомассы на основе ее жидкой фракции.
Поскольку для цивилизации гонноидов доступны для использования обе разновидности биомассы, а также оба окислителя для балансирования обменных процессов, мы принимаем решение на начало освоения обеих планет 72 объекта. Объект расположен от нас очень далеко - в 5,2 световых Больших циклов (приблизительно 530 световых лет по земным меркам). Данная область Галактики имеет очень низкую плотность звездного вещества. 72 объект - одинокая звезда, практически не подверженная влиянию своих соседей. Это - благоприятный фактор для нас. Фактически, освоение 72 объекта является единственным доступным в нашей ситуации вариантом выживания.
Полученные нами данные - первая огромная победа в нашей новой истории, которая воплотила в себя нашу надежду, нашу цель и наше будущее. Я поздравляю всех гонноидов, которым выпало счастье выжить после Вселенской катастрофы, и которым предстоит вынести тяжкое бремя выживания. Мы обнаружили источник питания и энергии. Цивилизация гонноидов будет жить! Мы завоевали себе новую веру, мы получили свою цель, к которой будем стремиться. Эта цель - построение нашего нового дома, новой обители для возрождения и процветания цивилизации.
Для достижения этой цели второму форуму предстоит разработать соответствующую программу. Основные ее этапы уже определены нами. Я кратко изложу лишь суть этой программы. Основная проблема для нас сведена к одному - энергетическому кризису. Вы знаете, что огромное количество энергии ушло на телепортацию наших флотилий из созвездия Беказа. Оставшейся энергии для дальнейшей телепортации всех беженцев практически нет. Мы лишены также дополнительных источников энергии. Фактически наши корабли-энергоносители могут лишь обеспечивать работу в стационарных условиях или в условиях инерционного движения флотилии на протяжении 1,44 Большого цикла. Поэтому мы приняли решение на первом этапе программы выживания определить состав и сформировать передовую экспедицию на 72-й объект. Экспедиция будет состоять из одного космолета и 245 членов экипажа. Их задачей будет активация роста биомассы планет 72 объекта, формирование на ее основе колоний френов-энергоносителей и получение френальной энергии, необходимой для создания новой информационной системы. Полностью этот процесс обычно занимает сотни тысяч Больших циклов. Это период времени совершенно не устраивает нас. Однако сейчас интенсивно ведутся разработки хроноускорителей - специальных установок - катализаторов времени, предназначенных для ускорения процессов созревания биоматерии. Мы рассчитываем, что к концу полета передовой экспедиции такие установки уже будут сконструированы их экипажем. Космолет использует половину энергетических запасов наших флотилий для достижения состояния сингулярности и преодоления расстояния до 72 объекта. Примерно через один Большой цикл передовой космолет достигнет цели, и экипаж приступит к выполнению программы построения нашей новой обители. Половина членов Правленческого Союза должны войти в состав экипажа передового космолета. К этому обязывает важность и особая ответственность экспедиции.
Все остальные гонноиды подготовят наши флотилии к длительному полету в направлении 72 объекта. Полет будет совершаться в инерционном режиме, то есть основная энергия будет затрачена только на стартовое ускорение космолетов. Естественно, скорость полета будет значительно ниже световой скорости. Время достижения цели полета приблизительно составит 50 Больших циклов. Это в двадцать раз превышает жизненный цикл гонноида. Только двадцатое поколение способно достичь цели. К сожалению ситуация такова, что запасы биомассы и энергии не в состоянии обеспечить жизнь наших поколений на протяжении столь длительного путешествия. Поэтому нами принято следующее решение: органическая часть каждого гонноида послужит питательной средой для биомассы. Информация с мозга каждого гонноида будет сформирована в специальные френы-энергоносители, которые войдут в компьютерный информационный банк, где будут сохраняться до окончания полета. Также будет сохранен генетический код биоструктуры каждого гонноида. По достижении объекта 72 будет осуществлена обратная процедура. Каждый гонноид будет восстановлен из биомассы в соответствии с генетическим кодом и подключением его индивидуального френа-энергоносителя. Таким образом, мы с минимальными затратами энергии сможем сохранить наше общество - то, что осталось от цивилизации гонноидов. Запасы биоматерии и энергии будут обеспечивать в основном деятельность двух дежурных космолетов, задача которых будет ограничена контролем безопасности полета флотилий и обработкой поступающей информации. Экипаж этих кораблей будет функционировать в обычном режиме до окончания полета. На этих кораблях произойдет смена примерно двадцати поколений гонноидов. В случае поступления информации о том, что миссия передового космолета не удалась, один из кораблей с экипажем использует половину оставшихся энергетических запасов для достижения сингулярности и устремится со световой скоростью к 72 объекту. Остальная флотилия с уже единственным дежурным кораблем продолжит свой полет.
Таково вкратце содержание нашей программы выживания. Все остальные варианты обречены. Нам остается только надеяться на победу. Мы вынуждены будем временно прервать свою жизненную активность на длительный период, полностью доверившись экипажам передового космолета и дежурных кораблей. Но впереди нас ждет эпоха возрождения и расцвета...
Сейчас конфиденциальный Совет открывает работу своего второго форума. Его задача - детальное обсуждение предстоящей программы выживания гонноидов...

- "" -

Председатель: Ридван, я специально пригласил тебя в изоляционный блок для серьезного разговора, суть которого должна остаться вне нашей информационной сети. Когда мы покинем это помещение, вся информация о разговоре заблокируется в нашем сознании и станет недоступной никому. Ты не будешь помнить о нашей беседе до определенного момента. То же самое будет со мной. Ты возглавишь миссию передового отряда в соответствии с решением второго форума. Если обстоятельства будут благоприятствовать, вы достигнете успехов в создании двух энергетических реакторов на объекте 72. К тому моменту, если в свою очередь повезет нам, наша флотилия должна достигнуть границы досягаемости средств связи с передовым отрядом, то есть мы будем находиться примерно в 80 радиусах планетарной системы объекта 72. При получении сигнала с нашей флотилии, в твоем сознании автоматически снимется блок, ты вспомнишь наш разговор и будешь действовать в соответствии с инструкцией, которую сейчас получишь. В компьютерную систему твоего командного отсека я внедрил программу самоуничтожения будущих энергетических реакторов. Ты должен включить программы, как только сигнал с нашей флотилии достигнет вашей базы.
Ридван: Ты сказал, что я должен уничтожить реакторы? Я правильно понял?
Председатель: Не совсем. Я сказал, что ты должен только запустить программы самоуничтожения, но не уничтожить реакторы. До фактического самоуничтожения реакторов будет достаточно времени. Эти программы предусматривают накопление определенных групп измененных френов-энергоносителей в реакторах до критической массы. По достижении определенного критического состояния, в реакторах начнется цепная реакция: френы-энергоносители начнут уничтожать друг друга. Но мой план не предусматривает такого исхода событий. Программы самоуничтожения являются обратимыми до момента накопления критической массы. Как ты понимаешь, накопление критической массы патологических френов-энергоносителей требует определенного времени. Его то мы и должны правильно использовать в наших целях. Об этом - чуть позже, а сейчас запоминай свои дальнейшие действия. После запуска программ ты должен снять информационные копии энергетических полей обоих реакторов и вылететь на встречу нашей флотилии. Мы должны встретиться примерно в десяти радиусах от объекта 72. Я рассчитал, что к тому моменту, критическая масса достигнет только половины того уровня, при котором включается цепная реакция. В момент нашей встречи, то есть когда я увижу лично тебя, блок снимется и в моем сознании. Только тогда мы сможем констатировать, что наша совместная миссия завершена благополучно. Только тогда мы с тобой вдвоем с моего командного блока выключим программы самоуничтожения реакторов. Один ты этого сделать не сможешь, запомни. Для отключения действия программ требуется информационная загрузка двух френов: твоего и моего, а также копии френальных полей реакторов. И только после этого мы уже беспрепятственно сможем доставить нашу флотилию к новой обители. У себя дома мы используем выращенную вами биомассу и френальную энергию реакторов, восстановим законсервированные френы гонноидов. Это будет окончательной нашей победой. Запомни важный момент. Ты не должен с базы посылать встречных сигналов мне и не должен подавать никаких признаков вашего присутствия на объекте 72. Ты должен только сам лично прибыть на встречу со мной. Это - обязательное условие нашего успеха. Будь внимателен при нашей встрече. Убедись, что блок с моего сознания снят. Если этого не произойдет по каким-либо причинам, программа самоуничтожения реакторов будет продолжать свою работу. В этом случае наша флотилия достигнет цели своего полета в момент, когда критическая масса реакторов вызовет цепную реакцию. Все будет уничтожено. История цивилизации гонноидов завершится.
Ридван: Председатель, почему мы должны так поступить? Почему флотилия не может прибыть непосредственно на базу передового отряда и на месте разобраться с ситуацией?
Председатель: Потому, что я не уверен, что объекта 72 флотилия достигнет в том же составе, что мы имеем сейчас. Во время полета мы можем быть захвачены.
Ридван: Кем?
Председатель: У меня есть только одна версия: Газамир.
Ридван: Но его нет среди беженцев, он погиб на Гриндизе.
Председатель: Я уверен, что это не так. Гонноид, который бросил вызов всей цивилизации и почти уничтожил ее, не может сам погибнуть. Это не входит в его грандиозный план.
Ридван: Что дает тебе основание предъявить такое обвинение Газамиру.
Председатель: Есть много оснований, Ридван. Я, как Председатель Конфиденциального Совета, имею гораздо более широкий доступ к блокам информационной системы. Я потратил много времени, анализируя наше положение, многократно проигрывал ситуацию в прогностическом моделировании. Я сделал монтаж исторических событий, связанных с деятельностью Газамира. Во многих событиях ты, Ридван, принимал участие. Вспомни наше последнее заседание, когда вы показали нам, каким образом вами было принято решение о создании лабораторного комплекса по получению сверхтяжелых элементов. Газамир воздействовал на вас френальной энергией. Вы безропотно дали свое согласие. Лабораторный комплекс был построен.
Ридван: Это так. Но комплекс не выполнил свою задачу, которая заключалась в получении сверхтяжелых элементов и их соединений. Соответственно не получили развития дальнейшие программы, связанные с комплексом. Он уничтожен. Газамир не добился конечной своей цели.
Председатель: Ты совершенно правильно рассуждаешь, Ридван, но в то же время ты абсолютно не прав. Газамир свою ближайшую цель достиг.
Ридван: Я не понимаю тебя, Председатель.
Председатель: Этого не понимает никто. Я оберегаю всех оставшихся в живых гонноидов от данной информации, потому, что хочу сохранить и возродить наше общество. Тебя я могу посвятить в это, учитывая, что когда мы покинем изолятор, информация в твоем сознании заблокируется и станет недоступной для других гонноидов. Так вот, целью Газамира является уничтожение нашей цивилизации. Комплекс нужен был Газамиру для зарождения Черной дыры. Это - первый этап в его обширных планах. Газамир нашел способ управления траекторией Черной дыры. Я полагаю, что ему это удалось не без влияния френальных соединений, часть которых он вам продемонстрировал.
Ридван: Но френальная энергия присуща только живым биологическим объектам, и только на них может оказывать свое воздействие.
Председатель: Газамир в этом вопросе обладал большими познаниями. Я анализировал многие его мысли, ставшие достоянием информационной системы. И ты тоже должен помнить, когда он говорил, что на основе соединений сверхтяжелых элементов возможно конструирование френальных соединений.
Ридван: Да, Газамир приводил это как довод в пользу создания комплекса.
Председатель: Сейчас я не могу утверждать, но только могу предположить, что на этапе зарождения сверхтяжелых элементов выше 140 позиции в плазменном боксе они могли вступить в реакции друг с другом и образовать соединение. В структуру этого соединения Газамир мог внедрить свой сконструированный френальный кристалл, который придал соединению свойство безграничного поглощения материи. Таким образом, могла образоваться Черная дыра. Благодаря френальному кристаллу траектории Черной дыры было задано направление. Итоги деятельности Черной дыры известны всем.
Ридван: Зачем Газамир задался целью уничтожить нас?
Председатель: Он волею судьбы и благодаря своим уникальным способностям стал единственным обладателем технологии искусственного синтеза френальных кристаллов. Он, используя простейшие френальные соединения, которые зарождались в двух реакторах созвездия Беказа, длительное время выращивал уникальные френальные структуры. То, что он вам продемонстрировал - лишь малая часть его коллекции. Он научился использовать излучения кристаллов для получения разнообразных удовольствий в зависимости от его желания.
Ридван: Да, я хорошо помню эти ощущения. Никогда не испытывал ничего подобного.
Председатель: Такая деятельность Газамира натолкнула однажды его на мысль, что он может стать Богом Вселенной, повелевать ее законами и единолично получать безграничное удовольствие.
Ридван: Наша цивилизация представляла собой опасность для осуществления планов Газамира?
Председатель: Не совсем так. Скорее, наша цивилизация стала ему ненужной. Демонстрируя вам френальные кристаллы, Газамир провел эксперимент, целью которого было выяснить, способны ли наши френы когда-либо синтезировать особое френальное соединение, необходимое Газамиру для его конечной цели - создания суперкристалла, что позволило бы ему стать Богом. Вы разочаровали его. Цивилизация гонноидов деградировала в своем развитии настолько, что стала непригодна для синтеза такого соединения.
Ридван: Разве мы деградировали в своем развитии? Мы же знаем, что до появления Черной дыры цивилизация гонноидов достигла невиданного расцвета. Мы освоили обе планетарные системы в созвездии Беказа. Наши планеты из безжизненных космических тел превратились в совершенные в техническом отношении объекты обитания. Мы создали Единую информационную систему, вплотную подошли к покорению пространства и времени. Мы победили болезни, ранее уносившие миллионы жизней гонноидов. Мы преодолели смерть, предоставив каждому гонноиду жить вечно. Мы создали стабильную и неуязвимую цивилизацию. Разве можно говорить о деградации?
Председатель: В представлении Газамира - да. Цивилизация гонноидов именно деградировала. Постараюсь объяснить этот парадокс.
На ранних, первобытных стадиях исторического развития гонноиды представляли собой совсем не те индивидуумы, что жили в последние двадцать Больших циклов. Они резко отличались от нас. Древние гонноиды были чисто биологическими особями. Их организмы не содержали синтетических органов, искусственных защитных механизмов и систем, повышающих устойчивость во внешней среде. Их мозг был свободен от информационной системы, которая в то время еще не существовала. Каждый гонноид был индивидуален и абсолютно свободен. Отдельные особи объединялись в группы, чтобы противостоять природным стихиям и бороться с агрессивной биосредой. Условия обитания того периода заставляли древних гонноидов поддерживать друг друга, ибо индивидуально они не способны были выжить. В таких сообществах культивировались забота друг о друге, ответственность за воспитание новых поколений, совместная деятельность по улучшению условий обитания, а правильнее сказать, совместная борьба за выживание. В сообществах сложилась иерархическая структура, в которой более сильные особи занимали главенствующие позиции и имели возможность пользоваться большими благами, чем остальные члены сообществ, потому что количество этих благ было крайне ограниченным. Среди гонноидов стали культивироваться желания занять достойные места в иерархии. В то же время между отдельными группами гонноидов велась борьба за пространство, питательную среду и позиции в иерархии. Мы сейчас называем этот период в истории нашей цивилизации дикостью, так как он сопровождался бесконечными жестокими войнами, разгулом преступности, насилия, жаждой мести, обмана и прочих негативных явлений, о которых в последнее время мы просто забыли. Но мы не учли, что наряду с этими негативами в противовес им развивались такие чувства, как родительская любовь к потомству, желание защитить свое сообщество, доставлять радость ближним. Применительно к крупным иерархическим сообществам гонноиды обладали таким особым чувством, как патриотизм. При гибели своих сородичей гонноиды переживали страшные чувства утраты. Таким образом, свободные от какого-либо внешнего контроля френы древних гонноидов продуцировали френальную энергию особого качества. Френальные соединения отличались высокой полярностью: одни из них имели резко отрицательный заряд, другие - резко положительный. В поведении и социальной активности гонноидов продуцирование отрицательно заряженных соединений сопровождалось проявлениями агрессивности, жестокости, насилия, а также страха и прочих негативных качеств. Благодаря продуцированию положительно заряженных френальных соединений гонноиды выражали доброту, нежность, любовь друг к другу. Сейчас современные гонноиды даже не понимают смысл данных определений. Френы современных гонноидов не способны продуцировать такие полярные соединения.
В последующем в истории нашей цивилизации наступил техногенный период. В общественном сознании гонноидов стала преобладать жажда познавательной деятельности. Но в развитии науки взяла верх тенденция рационализма. Вся научно-познавательная деятельность гонноидов была подчинена одной цели - наиболее рационально использовать законы природы для улучшения качества жизни гонноидов. Это привело к глобальным изменениям среды обитания и биоструктуры самих гонноидов. Я приведу только основные примеры этих изменений.
Во-первых: В эпоху дикости гонноиды были двуполыми биологическими существами. Между двумя особями разного пола складывались особые отношения, связанные с ответственностью за рождение и воспитание потомства. Рационализм уничтожил эти отношения. Однажды было принято решение, что клонирование потомства под технологическим контролем более рационально, чем естественное размножение. Через несколько поколений гонноиды утратили родительские инстинкты и вместе с ними особые чувства взаимного влечения разнополых особей. Постепенно и незаметно исчезла биологическая разница между полами. Органы, ответственные за рождение потомства, стали излишними в организме гонноидов и они в соответствии с законом рационализма полностью атрофировались.
Во-вторых: В техногенный период гонноиды до предела упростили биосреду обитания. В эпоху дикости гонноиды жили среди миллионов представителей других биологических существ, стоящих ниже по уровню интеллектуального развития. Эти биологические существа служили гонноидам пищей, одеждой, орудиями и средствами труда, строительным материалом. В то же время инородные биологические субстраты были причиной многих болезней для несовершенных организмов гонноидов. Рационализм потребовал от цивилизации устранения всех представителей биосреды. Гонноиды избавились от многочисленных проблем, в первую очередь от болезней. Ничто теперь не угрожало жизни и здоровью гонноидов. Это было рационально. Но в конечном итоге гонноид остался единственным представителем биосреды. В наше время на планетах созвездия Беказа лишь однородная клеточная и субклеточная питательная масса выращивалась в огромных емкостях-фермах. Исчезли живописные первобытные ландшафты планет. Их заменили гигантские техногенные сооружения, покрывающие всю поверхность планет и их недра. Гонноиды утратили чувства эстетического наслаждения. Их френы прекратили продуцировать соответствующие соединения с положительным зарядом.
В-третьих: Научные достижения позволили нам создать Единую информационную систему, охватившую френы всех гонноидов. Это было рационально. Теперь каждая мысль отдельного гонноида стала достоянием всей системы, а значит, всей цивилизации. Восприятие и передача информации стала осуществляться мыслями через чипы, внедренные в наш мозг. Звуковое общение стало ненужным, то есть нерациональным. Гонноиды утратили голосовой аппарат, когда стало возможным молча принимать, усваивать и передавать огромные объемы информации с помощью многочисленных связей с Единной информационной системой. Для познания законов Вселенной это было очень рационально, так как мозг отдельного гонноида был связан с общим коллективным мозгом цивилизации. Неверные суждения, размышления, ошибки отдельных гонноидов автоматически корригировались Единой информационной системой. К тому времени цивилизация гонноидов окончательно сформировала свою иерархию, где каждому гонноиду было строго определено свое место и функции.
Затем наступила эра бессмертия. Развившийся взрослый френ гонноида теперь можно временно законсервировать в информационном банке, пока его старая биологическая оболочка не заменится на новую, клонированную из синтетических биосубстратов. Благодаря совершенной технологии клонирования организмы гонноидов, то есть их внешний вид, стали идентичными. Внешне мы почти неотличимы друг от друга, лишь искусственные метки-коды на видимой части тел позволяют нам для удобства общения различать друг друга. Внутренне остались различия лишь в структуре мозга, так как она должна соответствовать индивидуальному френу гонноида. В эру бессмертия стабилизировалась численность цивилизации гонноидов. Когда мы получили бессмертие, производить новых гонноидов, причем при полностью атрофированном родительском инстинкте, стало нерационально. Окончательно сформированная иерархическая структура общества не требовала этого. Все места и функции в ней были распределены. Каждый гонноид обязан теперь вечно служить цивилизации, выполняя свои функции в строго определенной позиции. Ни о каком перемещении в иерархии уже не упоминалось. Лишь новые сферы деятельности накладывали на отдельных гонноидов дополнительные функции. В соответствии с принципом рационализма - это было правильно. Цивилизация избавилась от таких потрясений, как борьба за власть, войны, революции, преступность. Все социальные, экономические, научные проблемы решались коллективным мозгом Правленческого Союза, что сводило до минимума ошибки в нашем дальнейшем развитии. Но наряду с этим, гонноиды полностью утратили свою индивидуальность, даже не сознавая этого. Тотальный контроль исключил всякую возможность инакомыслия. Соответствующие френальные соединения с отрицательным зарядом уже не могли продуцироваться френами гонноидов.
Такое однобокое развитие цивилизации Газамир для себя определил как деградацию. Мозг современных гонноидов в состоянии продуцировать лишь те френальные соединения, в которых трудно обнаружить полярность. Спокойное во всех отношениях стабильное общество искоренило эту возможность. Гонноиды утратили смысл и цель своей индивидуальной жизни, превратившись в послушные, безропотно выполняющие свои функции механизмы одного гигантского организма. Единственный гонноид Газамир, у которого генетически сохранились в структуре мозга зачатки древних френов, однажды задумался над смыслом деятельности этого формирующегося гигантского организма, воспользовавшись тем, что находился в зоне недосягаемости контроля информационной системы. Он и вам задавал этот вопрос. Для чего мы существуем? Для чего существует наша цивилизация? Для бесконечного совершенствования? Какой в этом смысл? Ответ с вашей стороны он не получил, а сформулировал свою собственную версию: для него смыслом жизни стало получение удовольствий, наслаждений, о которых современные гонноиды уже не знают. Эксперимент с кристаллами показал ему, что гонноиды не способны вырабатывать полярно заряженные френальные соединения, так необходимые ему для синтеза френальных кристаллов. Цивилизация гонноидов стала ему не нужна, потому-что наши френальные соединения оказались слишком примитивними, гораздо примитивнее тех, которые могли бы продуцироваться соединениями сверхтяжелых элементов. Газамир решил уничтожить нас. Я осознаю эту угрозу и разработал план ее предотвращения. Еще раз повторю, что Газамир может захватить флотилию на пути к объекту 72. Он владеет френальной энергией как оружием, против которого у нас нет защиты. Миллион законсервированных френов не окажут сопротивления Газамиру. Мы можем стать его пленниками. Но, как и вся цивилизация гонноидов, мы ему не нужны. Газамиру для его конечной цели понадобится энергетический реактор, синтезирующий френальные соединения, подобные тем, которые продуцировали френы первобытных гонноидов, то есть более сложные по структуре и более полярные. Речь о френальных соединениях на основе сверхтяжелых элементов уже не идет. Лаборатория уничтожена. Газамиру остается уповать только на новые энергетические реакторы. Учитывая все это ты должен запустить программы самоуничтожения реакторов. Это даст тебе возможность торговаться с Газамиром за наши жизни в случае, если мы станем его пленниками.
В нашей беседе я изложил тебе лишь основу моего плана. В подробных деталях он будет сейчас загружен в твою память и заблокирован.
Ридван: Я понял план, Председатель, и сделаю все так, как мы договорились.
Председатель: Тогда пожелаем нам всем удачи.

- 2 -

Не передать того восторга, радостного упоения, ликования, которые я испытал, когда наша "барбухайка" еще за триста метров до ворот нашего СЭО протяжно затрубила своей сиреной, извещая дежурного по КПП о приближении "своих". В освещении фар я видел, как засуетился дежурный солдат, облаченный в бронежилет, каску, с автоматом через плечо, открывая настежь ворота части.
- О-оо! Сегодня "черпак" на воротах стоит, - улыбаясь во весь рот, известил Гришка, когда мы с шумом въехали на территорию части.
- Кто такой "черпак"? - спросил я.
- Помните, перед самым нашим отъездом прислали к нам в часть служить башкира? Вот он и есть "черпак".
- А-а, помню, маленький такой и вечно сопливый. Но почему он "черпак"?
- Да так, у нас все как-нибудь называются.
- И что, у тебя тоже кликуха есть?
- У меня нет, - соврал Гришка, я то знал, что среди солдат его кликухой было слово "муфлон", - ну я пойду к ребятам, ладно? - спросил "муфлон", заглушая двигатель машины.
- Давай, валяй. Благодарю за службу, хотя за такую службу тебя бы следовало на "губу" посадить суток на десять.
- За что, товарищ старшлейтнант?
- За безвозвратно утраченные мои нервы. Да, ладно, живыми добрались, и то хорошо.
Гришка нагло улыбнулся, спрыгнул на землю и побежал в казарму.
Я собирал свои вещи из кабины, когда ко мне подошел дежурный по части капитан Морозов. Он служил у нас недавно, был переведен из гарнизона Газни. Я никогда не испытывал к нему той симпатии, которую обычно проявлял к остальным нашим ребятам, за непонятное для меня слишком доброе к нему отношение нашего командира, полагая, что это все неспроста. Но сейчас я с радостью обнял его, поздоровался. Он, как будто, даже опешил от такой ласки, какое-то мгновение смотрел на меня недоумевающе, но быстро взял себя в руки, повесил улыбку на лицо и спросил:
- Ну что, старик, живой?
- Как видишь.
- Как поездка?
- Да так, местами.
- Ну, иди, доложи нашему заму, что ты живой.
- Почему заму? Командира нет, что ли?
- Нет, он есть, но сейчас занят важным делом. Конончук к нам новую бабу привез, вроде секретаршей будет работать. Официально, по крайней мере, - Морозов выдержал многозначительную паузу, мол, все ясно с нашими командирами, - так они втроем направились в сторону бани, гульбан запланировали, переходящий в "лямур дэ труа". Конончук, правда, сейчас вышел оттуда, видать бражка закончилась. Сейчас он в командирском кабинете. Ладно, давай мне свое ружье, я спишу его с тебя, а ты иди, докладывай заму, а то уйдет в баню опять.
Я отдал оружие, но к заместителю санэпидотряда подполковнику Конончуку Василию Павловичу на доклад не пошел. Я посчитал, что после длительной командировки я сначала должен себя в порядок привести, а доклады - это все потом. Я побежал в свое жилище, сборно-щитовой модуль. Пока добрался до своей комнаты, прошло около двух часов, ибо каждый, кто встречался на пути до моей двери, затаскивал меня в свое логово, приглашал соседей и, после крепких объятий начинался задушевный разговор, который постоянно прерывался взрывами смеха и другими положительными эмоциями. Через два часа уже в своей комнате, когда я с удовольствием переоделся в спортивный костюм, подумал, что зам командира все равно уже ушел в баню, и докладывать о своем прибытии было не кому.
Я встретился почти со всеми, кто был в настоящий момент в нашей части, непрерывно курил сигареты, глотал чуть разбавленный спирт, так как курение и алкоголь с друзьями создает особо непринужденную, даже беспечную атмосферу блаженства и любви ко всему окружающему. Я выслушал множество новостей, историй из жизни нашего коллектива. Одна из этих историй была очень впечатляющей. Не знаю, какая оценка ей была бы более подходящей: комичная или трагичная. Скорее всего, все сразу - это трагикомедия в своем классическом варианте.
Итак, один наш офицер, Серега Рамилевский "дружил" с одной нашей лаборанткой Людкой Шелуденко. Об их "дружбе" знали все сослуживцы. Серега Рамилевский жил в одной комнате с нашим офицером Пашей Мельником, точно так же, как и Люда Шелуденко жила в одной комнате с нашей сотрудницей Ольгой Абраменко. Обе считались большими подругами. Ольга Абраменко в свою очередь "дружила" как раз с Пашей Скрипником - соседом Сереги по комнате. То есть, вся ситуация очень благополучно складывалась таким образом, чтобы эти две "дружные" пары распределили между собой комнаты и стали спать и жить в них, как и полагается афганским семьям. Очень удобно. Затем одна семья распалась по причине того, что у Паши Мельника, бывшего соседа Сереги, закончился срок службы в Афганистане и, он выехал в Союз насовсем. Таким образом, подруга Люды "овдовела" и приступила к одинокой жизни, считая, однако, свое положение временным и присматриваясь к еще не определившимся со своим социальным статусом офицерам, подыскивала замену своему бывшему любовнику. Чуть позже Люда Шелуденко тоже улетела в Союз, но не насовсем, а только в отпуск. Серега Рамилевский, "афганский муж" Люды, с честью приступил стойко переносить тяготы "холостой" жизни на период отпуска своей "жены". Но прошел месяц, и Люда не вернулась. В это время недалеко от военного аэропорта, принимавшего самолеты из Союза, произошли трагические события. Духи захватили Уазик, который вез людей из аэропорта по дороге в наш инфекционный госпиталь. Машину эту так и не нашли потом, зато по результатам предварительного расследования выяснили, что Уазик вывозил из аэропорта четырех офицеров и одну женщину. Через сутки царандой предоставил командованию полка в Теплом Стане пять обезображенных трупов: четыре мужских и один женский. Информация об этом быстро облетела все наши воинские части. И хотя фамилии погибших только выяснялись, у нас в СЭО все вдруг решили, что убитой женщиной могла быть только Люда Шелуденко. И тот факт, что следующую неделю она также не прибыла к нам в часть, только подтвердил страшное известие. Серега Рамилевский был очень удручен, впрочем, как и все остальные. Все в своем сознании Люду уже похоронили, выпили за упокой ее души, женщины поплакали. Прошла неделя, и все обнаружили, что Серега Рамилевский переселился жить к Людиной "овдовевшей" подруге Ольге Абраменко. Ни у кого этот факт не вызвал особого возмущения. Жизнь - есть жизнь, и ее надо продолжать жить. Ведь как Серега Рамилевский, так и подруга Люды Шелуденко, волею судьбы оказались свободными, и препятствий для их совместной жизни уже не существовало. Прошла еще неделя. И тут произошло событие, которое по своей эмоциональности превзошло все предыдущие. В обеденный перерыв, когда все отдыхали в своих комнатах, в часть явилась живая Люда Шелуденко с чемоданами, как и положено возвращающемуся из отпуска человеку. Как потом выяснилось, она просто опоздала с возвращением из отпуска по болезни. Ни о чем не подозревая, она открыла дверь жилого модуля и направилась в сторону своей комнаты. Она уже взялась за ручку двери, когда в это время из кухни с вымытой посудой в руках выходила Валентина Прохорова - врач - бактериолог. Увидев Люду, и вообразив, что та вернулась с того света, Прохорова завизжала дурным голосом, уронила и разбила посуду, а затем прислонилась беспомощно к стене, едва не потеряв сознание. На ее крик со всех комнат стали выбегать люди, в том числе в одних трусах выбежал, едва не ударив Люду дверью, Серега Рамилевский. Люда столкнулась с ним буквально нос к носу, успела заглянуть внутрь своей комнаты и увидела на кровати совершенно голую свою подругу Ольгу. Сопоставив Серегу Рамилевского в трусах и голую подругу в одной комнате, Люда сделала совершенно однозначный вывод. Что последовало за этим, описанию не поддается, можно только представить, какова была реакция Люды, которая к тому же отличалась своим скандальным характером. Сейчас мне все наперебой пересказывали эту историю, придавая ей самый комичный оттенок. Особенно смешным для всех явился сюжет, когда Людкина подруга, в оправдание своего такого аморального поведения привела доводы, что Люды уже нет в живых. "Я же не знала, что убили вовсе не тебя, а какую-то другую бабу. Чем я виновата?". "Ах, так ты не знала! Стерва, я тебе все твои жиденькие волосенки повыдергиваю. Как это ты быстро ноги свои раскорячила! Обрадовалась, что я сдохла, так!?". Между бывшими подругами была крупная разборка, в результате обе нанесли себе многочисленные телесные повреждения. Сереге Рамилевскому тоже досталось, но немного. Он сразу погасил все попытки наезда на него: "Прекрати орать, дура! Ты мне не жена. Я своей жене никогда в жизни не позволял рот раскрывать". Сначала скандальная Людочка не восприняла всерьез замечание Сереги и решила продолжить воспитательный процесс. Но Серега вдруг побледнел от ярости, схватил Людку за горло одной рукой, а вторую занес над ее головой и прошипел: "Сейчас как дам по твоей безмозглой головешке, так что она в твой малый таз провалится!". Люда поверила ему и замолчала. После этих событий Серега перешел в разряд социально не устроенных офицеров. В общем, история такая, что нельзя сразу решить: смеяться или плакать. Но так как все вокруг меня смеялись, ведь, в общем-то, никто не погиб, все живы - здоровы, то и мне было просто хорошо на душе, которая наконец-то получила возможность успокоиться.
Конечно, воспоминания о раненом мальчике-афганце портили радость моего пребывания среди друзей, но все же наступило какое-то расслабление и отупляющее равнодушие к только что прошедшим событиям. Мне сейчас было даже почти не жалко его - того дерзкого мальчика. "Кто он такой для меня?", - попробовал я задать себе вопрос. Один из множества оборванцев - воришек, не задумывающихся о неприятностях людей, которых они обворовывают. Я представил, как бы я сейчас чувствовал себя, если удалось бы этому оборванцу захватить автомат. Сейчас бы я готовился к весьма неприятным объяснениям с органами военной прокуратуры, и чем бы это закончилось - неизвестно. Поэтому, я не отдал бы сейчас свое относительное благополучие за жизнь молодого воришки. Я рассуждал, что поступил вполне благородно, доставив его в медпункт на Теплый Стан, а не бросил его на дороге. Другим бачатам - свидетелям того происшествия будет хороший урок. Нельзя воровать оружие у шурави! Я думаю, они хорошо запомнят тот день.
Я продолжал свое общение с сослуживцами, не стремясь особо в свою комнату. Потом я узнал, что командир покинул баню и отдыхает у себя в номере. Конончук продолжал париться в бане. Мне еще раз намекнули, что он там не один, поэтому для меня пока там места не было. Наши командиры не любят париться совместно с подчиненными. Мы тоже с ними не любили проделывать эту гигиеническую процедуру. Однако с течением времени я все больше стал посматривать на часы. Скоро отбой. Солдат-истопник должен уйти отдыхать. Мне сегодня надо во что бы то ни стало помыться, избавиться от пыли и пота, в изобилии осевшей на моем теле за время возвращения в Кабул. Мне нужно отстирать свою форму, на которой кроме пыли остались следы крови мальчика-афганца. Я соображал еще, что если продолжить дружеские общения, то мне придется очень трудно в бане справиться со всеми помывочными делами. Доза алкоголя может оказаться излишней. Лучше было бы чистым сидеть с друзьями всю ночь. Поэтому я встал решительно, чуть не опрокинув стол, и продекламировал:
- Пошел он на ..., этот зам. Он не один в отряде, кому нужна баня. Сейчас пойду прямо к нему и доложу о своем прибытии. Мне все равно, в каком он виде будет принимать мой доклад. Я - тоже человек, и грязным спать ложиться в чистую кровать не собираюсь.
- Послушай, ты и так в опале у обоих командиров. Зачем тебе усугублять и без того хреновые отношения?
- Ребята, мне плевать на все, - доза алкоголя изрядно подняла мой дух, - Я считаю, что у командиров было достаточно времени для всего. Теперь моя очередь. В общем, я иду.
- Ну, хорошо, иди, - ответили мне, и я уже в дверях услышал недвусмысленные смешки моих друзей.
Я собрал свои банные принадлежности, чистое белье и направился в баню. Наружная дверь ее была закрыта на крючок с внутренней стороны, но приподнять его расческой через довольно большую щель было несложно. Я зашел в предбанник и стал раздеваться, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из душевой, пытаясь определить, кто же еще вместе с замом наслаждается водными процедурами. Кроме шума воды, стекающей из душевой сетки, ничего не прослушивалось. Я разделся полностью и зашел в небольшой коридорчик, направо от которого находилась душевая, налево - бассейн и комната отдыха, а прямо передо мной - дверь в парилку. Я приоткрыл ее и заглянул внутрь. Сквозь незначительную пелену пара я заметил на верхнем ярусе женщину. Я тут же отпрянул и закрыл дверь. Быстро пошел в сторону душевой, ощущая неловкость, как будто меня уличили в чем-то неприглядном. Мой мозг сфотографировал картинку, и я сейчас любовался ею, рассматривая до мельчайших деталей. Молодая Женщина (О! Как прекрасно звучит это слово!) лежала на животе, слегка раскинув ноги, которые как раз были обращены в мою сторону, открывая самые интимные прелести женского тела. Я увидел прекрасные густые локоны темных волос, красивую кожу спины, еще сохранившую летний загар, темную ложбинку позвоночника, элегантно переходящую в бороздку, разделяющую красивые белые ягодицы, которые на фоне загара смотрелись весьма соблазнительно. Я неподвижно стоял под струей воды, закрыв глаза, совершенно обалдевший от такой великолепной фотографии. Я вновь и вновь рассматривал самые пикантные ее подробности, пока не понял, что уже включилось мое воображение. Я уже сам фантазировал образ обнаженной женщины, то есть те подробности, которые мой мозг не успел запечатлеть. Да, очень сильно сказывается на психике длительное отсутствие женского общества. Я пытался себя заставить не думать о том, что я успел увидеть, но мой мозг настойчиво возвращал меня к запечатленной фотографии. Я продолжал восхищаться увиденным. Вот это Женщина! Как она прекрасна! Неужели она здесь в бане для того, чтобы ублажать Веманиса или Конончука, или их обоих! Такое милое, приятное, великолепное тело! Неужели это тело будут трогать или уже трогали руки жирного, обрюзгшего, безобразного Веманиса! Какая мерзость! Представить себе более ужасное я не мог. Меня передернуло от содрогания. Как же мне захотелось сейчас подойти к своему командиру и врезать ему по морде, вложив всю свою силу и злость! Этот мерзкий, грубый неопрятный мужлан направлял меня в длительные опасные командировки, а сам безвылазно сидел здесь и думал только об удовлетворении своих похотей. Я бы ничего против не имел, если бы Веманис нашел для себя что-то соответствующее по возрасту и своему подобию. Но это прекраснейшее создание, молодость и совершенство! Как можно это чудо представить рядом с Веманисом! Или с Конончуком! Омерзительно! Нет, я сейчас помоюсь, потом зайду в комнату отдыха и устрою им обоим представление! Я им всю малину испорчу! Боже, что со мной происходит? Неужели, я так много выпил, Володька! В конце концов, какое тебе дело до командира и этой женщины? Давай, мойся быстрей и иди к себе в камеру. Там тебя письма ждут из Союза.
Я услышал шаги, доносившиеся из комнаты отдыха.
Рассчитав момент, когда в коридоре должен появиться Конончук, я повернул голову и сказал:
- Товарищ подполковник, старший лейтенант Корсаков из командировки прибыл. Разрешите мне помыться.
Заместитель командира СЭО, подполковник Конончук Василий Павлович был почему-то не голый, как полагается быть в бане, а одетый но, правда, вид его был не совсем опрятный. Меня уже не особенно смущал тот факт, что я успел раздеться догола и зайти в душевую комнату, а он, мой командир и начальник был одетым. Увидев и услышав меня, он застыл на месте в такой растерянности, что я испугался за его здоровье. С полминуты он не мог выговорить ни слова, наконец, заикаясь, произнес:
- Что, нельзя было завтра помыться?
- Нельзя, товарищ подполковник, я весь в пыли, и хочу сегодня спать чистым на чистом постельном белье. И вообще, баню построили не только для Вас, но и для всего личного состава отряда.
Я демонстративно вошел в душевую и залез под приятную струю воды, закрыл дверь. Своим поведением я дал понять, что не подозреваю о том, что в бане есть еще женщина. Конончук не стал со мной пререкаться, и я подумал, что он решил замести следы своего разврата. Однако это было не так. Дверь в душевую открылась, и Василий Павлович, глаза которого сверкали злобой, свирепо заорал на меня:
- А ну во-он отсюда!
Я в это время с остервенением намыливал свою голову шампунем. Меня мгновенно охватил приступ ярости, наверное, не меньший, чем у Конончука. Нестерпимо захотелось вмазать ему промеж глаз так, чтобы он свалился на пол, а потом запинать его ногами. "Стоп, Серега, спокойно! Не уподобляйся этому уроду! Ты его намного воспитаннее, поэтому возьми себя в руки", - сказал я сам себе и молча, старательно сохраняя спокойствие, залез под струю воды, демонстративно игнорируя своего начальника. Это, конечно, озлобило его еще больше. Он зашел в душевую и опять подал голос:
- Я что, неясно сказал, во-он отсюда!
- Товарищ подполковник, - спокойно, не прерывая процесса помывки, ответил я, - нас здесь двое, то бишь свидетелей нет. А Вы можете легко споткнуться на скользком полу и расшибить себе голову. Вы понимаете, о чем я?
- Как ты смеешь, наглец! Да я тебя.., я тебя... сгною здесь, я тебе на всю жизнь карьеру испорчу. Хрен когда ты у меня капитана получишь.
Тогда я медленно повернулся к нему лицом и обеими руками сильно толкнул Конончука в грудь. Он поскользнулся и упал возле двери. Я сказал:
- Извините, товарищ подполковник, но я не привык, чтобы со мною обращались так грубо. Поэтому, будьте любезны принести мне извинения, иначе я Вам набью морду лица, - последние слова я почти прокричал, сжав кулаки и грозно надвигаясь на растянувшегося на мокром полу заместителя командира. Но потом спокойно добавил:
- Не надо со мной ссориться, товарищ подполковник. Это Вам может дорого обойтись. Кстати, что за особа парится в парилке?
Я, как мне казалось, овладел собой так, как это требовала ситуация. Я произнес свою последнюю фразу таким же изысканно вежливым и в то же время презрительным тоном, каким почти всегда разговаривал Конончук со своими подчиненными. Он умел унизить человека до осознания последним своего полного ничтожества, при этом всегда обращался только на "Вы", не повышал тон, не прибегал к матерщине, что отличало его от Веманиса. Сегодняшнее "А ну во-он отсюда!" было невероятным исключением, в ответ на которое я применил метод самого Конончука. После моих слов наступила немая сцена, во время которой зам неуклюже пытался подняться на ноги. Я подождал, когда ему это удалось, и спросил таким же спокойным тоном, как бы между прочим:
- Так Вы не будете извиняться передо мной?
Василий Павлович уставился на меня ненавидящим взглядом. Я подумал, что зашел слишком далеко. Попадись сейчас в его руки какой-нибудь предмет, он бы убил меня им. Весь его вид говорил об этом. Мне нельзя было отступать. Я сжал кулаки, принял боевую стойку и сказал:
- Я последний раз требую от Вас извинений за нанесенное мне оскорбление, иначе мне придется Вам испортить внешний вид. Как Вы завтра будете выглядеть перед личным составом, подумайте. То-то будет разговоров в отряде, как старший лейтенант начистил хрюльник подполковнику. Хватит на все последующие поколения.
- Мальчишка, ты смеешь мне угрожать физической расправой? Ты знаешь, что в боевой обстановке полагается за этот проступок? Читал боевой устав?
Тон Конончука явно изменился, включил в себя примирительные нотки. Он уже не орал, но для сохранения своего имиджа был вынужден выдерживать дистанцию.
- Я же сказал, подполковник, сейчас свидетелей нет. Боевой устав не понадобится. Ты просто можешь поскользнуться и расквасить себе морду. Причем здесь боевой устав?
- Как ты со мной разговариваешь? Я тебе в отцы гожусь. Тебе не стыдно? Ты моложе и здоровее меня...
- Ну, извини, каждый пользуется своим преимуществом. Тебе ничто не мешало пользоваться своей властью и более высоким положением. Вы вместе с Веманисом посылали меня по самым опасным командировкам, позволяли себе унижать меня перед личным составом. Было такое? Было. Теперь я воспользуюсь своим преимуществом: молодостью и здоровьем, и начищу тебе хрюльник. Вот так и будем мы квиты, если ты не извинишься.
Во мне играла кровь, разгоряченная спиртом. Я не мог предсказать дальнейшее поведение зама: будет он извиняться или нет, но понимал, что должен достойно выйти из этой ситуации. Нет, я не хотел, чтобы дело дошло до мордобития, понимая, что для меня это может обернуться в дальнейшем самыми неприятными последствиями. Но я рассчитывал на слишком обостренное самолюбие Конончука. Для него ситуация выглядела, по-моему, еще неприятнее. Он не мог допустить, чтобы у него под глазом засверкал синяк, заработанный от подчиненного. А именно этим я ему угрожал сейчас. Он, Конончук Василий Павлович, который считал себя авторитетом, не мог допустить, чтобы подчиненные увидели падение этого авторитета. Сейчас он уже стоял, опираясь на дверной косяк, лихорадочно обдумывая дальнейшие свои действия. В этот момент он показался мне настолько отвратительным, что я решил вмазать ему по морде, невзирая на последствия. Тут он посмотрел на меня и сказал:
- Извините, я был не прав. Можете продолжать мыться.
Он развернулся и пошел, пошатываясь. Ему выгодно было изобразить из себя пьяного, а значит и неспособного к физической борьбе. Наверное, он думал, что так авторитет его пострадает в меньшей степени.
Я помылся по сокращенной программе без захода в парилку и без бассейна. Я все же опасался Конончука: мало ли чего он удумает. Возможно, он ждет меня на выходе из душа с какой-нибудь оглоблей в руках. Все может быть. Поэтому я осторожно открыл дверь и, увидев свободным проход, выбежал в раздевалку, быстро облачился в чистое белье и вышел из бани.
Проходя в свой модуль, я заметил, как возле парадного крыльца нашего штаба водитель командирского Уазика выгружал из машины вещи: большой чемодан и сумку. Все понятно: это вещи нашей новой сотрудницы.
Уже в своей комнате я задумался, кто же была та женщина в бане, почему она в первый день своего пребывания в части оказалась в парилке с нашими командирами? Неужели простота нравов достигла такой современности? В первый же день знакомства пойти с двумя мужиками, к тому же являющимися начальниками, в баню, в этом было что-то странное, непонятное. Но главное, почему у Конончука был такой озверелый вид, когда он пытался меня выгнать, и в тоже время его лицо выражало страх? Я это заметил совершенно отчетливо. Конончук был очень напуган тем, что я появился в бане и мог видеть там женщину. Этот страх был настолько явно выражен, что я не мог предположить, был ли он вызван только опасением уронить свой авторитет. Офицеры в Афганистане обычно не стеснялись своих связей с женщинами, "афганскими женами", как они их называли. Некоторые даже гордились своими подвигами на фронте полевой любви и даже посмеивались над тем, кто вольно или невольно хранил верность оставшейся на родине жене, задавали вопрос: "Ты что, не мужчина?". Поэтому то, что я увидел "афганскую жену" Конончука, пусть даже в костюме Евы, на мой взгляд, не должно было вызвать столь неадекватную реакцию с его стороны. Неловкость, смущение, даже его злобное "во-он отсюда" - это понятно. Но ужас на лице - это выглядело странным и необъяснимым. Потом я задал себе вопрос: почему женщина не вышла из парилки? Действительно, я не слышал ни скрипа дверей, ни звука шагов, ни других шумов, по которым можно было бы определить, вышла женщина из парилки или нет. Она не выходила. Почему? Ведь даже крепкий мужской организм не выдержит высокой температуры в парилке более 10 минут. А она - женщина, находилась там не менее 20 минут, когда я принимал душ. А сколько времени она парилась до моего прихода? Это становится уже загадочным.
Я уединился в своей комнате, открыл тумбочку и с удовольствием обнаружил там около пятидесяти писем в основном от моего Настеныша. Я специально оставил самое приятное на потом, чтобы мне никто не мог помешать. Я ждал этого момента. Я не стал сортировать письма по датам, потому что хронология не имела сейчас для меня значения. Вскрыл первым лежащий сверху пачки конверт. И вот он - любимый, красивый почерк, такой ровный и своеобразный, не похожий ни на какой другой, сразу поднял мне настроение. Симпатичные буквочки сливались в нежные слова, комната моя заполнилась домашним уютом, теплом и любовью.
Мне представилось, будто мой Настеныш обнимает меня сзади, запускает нежные, ласковые руки в мои волосы, потом целует затылок и рассказывает о своей сиротской жизни. "Любимый мой зайка! Как мне тебя не хватает! Особенно тоскливо становиться по вечерам, когда дети уже спят. Я сижу на кухне и думаю про тебя, жду ...А вдруг прозвенит звонок, я соскочу с табуретки, открою дверь, повисну у тебя на шее, обезумевшая от счастья, и всего-всего зацелую. Но опять я не дождусь звонка и уйду спать одна ... Когда же ты вернешься к нам, любимый?!".
А вот в другом письме: "...прибежал Мишка с улицы, весь зареванный с красным ухом. Захлебываясь слезами, объяснил мне, что какой-то пьяный дядька ударил его по голове и отодрал за ухо. Я спрашиваю: "За что, Мишенька?". А он мне: "Не знаю! Дядька сказал, что я отбирал у его сына велосипед. Но ведь я ничего ни у кого не отбирал!". Стоит, такой жалостный, чепчиком своим утирает слезы. Я схватила его за руки, говорю: "Пойдем, Мишенька, ты мне его покажешь". Такая злоба меня взяла. Думала, задушу этого пьянчугу, не позволю, чтобы моего ребенка за уши драли. Выбежали мы с ним во двор, обежали вокруг дома, но не нашли того мужика. А может это и к лучшему, что не нашли. Что я, слабая женщина, могла бы с ним сделать? Истерику закатить? Ну и что? Мне хватило бы его одного удара по голове, чтоб окочуриться. Вернулись мы с Мишкой домой. Он успокоился, зато я не удержалась и разревелась. Так мне обидно стало. А Мишка подошел ко мне, погладил по голове и сказал: "Мама, не плачь. Вот приедет наш папа, так он этому дядьке самому уши оторвет...".
В каждом письме повторялись одни и те же будоражащие душу слова: "Приезжай быстрей к нам, мы тебя ждем!". Милый мой Настеныш! Как я могу к вам не вернуться? Такого просто не может случиться. Чуть было не случилось. Но ведь не случилось же?! Я живой, я у себя в родной комнате в Кабуле, читаю твои письма, радуюсь им. Я среди своих друзей - сослуживцев. Но тогда кто же тот, кто остался лежать зарытым в песке с прострелянной головой?!...
В эту ночь я написал своему Настенышу огромное письмо. Написал про все, что со мной случилось. Конечно, она попереживает, но разве мне было легче? Все равно уже все позади. Сначала попереживает, а затем порадуется. Как же я хочу домой в Союз, к моей семье! Ничего, я обязательно дождусь этого момента. А пока завтра письмо мое полетит туда, на родину. К сожалению, пока только письмо, а потом я.
Последние события, происшедшие со мной, не давали мне возможности уснуть. Я ворочался в кровати, старался уйти от неприятной реальности переключиться к мыслям о моем родном доме, о долгожданной встрече с Настей, о моих малышах. Я закрывал глаза и представлял себя хотя бы на минуту в объятиях своей любимой и такой далекой Насти, и чтобы рядом были спящие наши сыновья, десятилетний Миша и полуторагодовалый Ленька, чтобы был покой и огромное счастье. Потом я открывал окно и выкуривал в темноту афганской ночи очередную сигарету. Потом опять ложился в кровать и закрывал глаза... Такая усиленная медитация настроила меня на лирический лад и необыкновенно легко сложились стихи:
Вновь сигарета тлеет между пальцев.
Дым ласково окутывает плечи.
Я, невернувшийся домой скиталец,
Опять встречаю долгожданный вечер.

Я долго жду тебя сегодня.
Ты не приходишь, видно Ленька плачет.
- Быть может, наш малыш голодный?
- Ну что ты, папа, вот и спит наш мальчик.

- Ну, здравствуй, Настя! - Добрый вечер, милый!
Твое лицо сквозь дым едва заметно.
- Опять ты куришь. Я ж тебя просила.
- Прости, родная! - Вот, какой ты вредный!

В глаза мне смотришь ласковым упреком,
Потом садишься на мои колени.
- Мне кажется, ты похудел немного.
Наверное, в столовую ходить лень?

Ты волосы мои перебираешь
Сквозь пальцы доброй, ласковой руки.
- Родной мой, ты не представляешь,
Как я люблю тебя, сгораю от тоски.

- Спасибо, что пришла, моя родная.
Мне тоже очень без тебя тоскливо.
Я нежно твое тело обнимаю,
Целую горячо и торопливо.

Но постепенно гаснет свет туманный.
Ты на моем плече почти уснула.
Стал таять образ твой обманный:
Выходит, вновь меня ты обманула.

- Не уходи, побудь еще немного!
Но нет тебя, вокруг лишь дым сигарный.
Пространство, Время так ко мне жестоки,
Мешают нашей встрече быть реальной.

Борьба со Временем за сутки, за недели
Меня чем дальше, тем сильнее утомляет.
Я вижу: далеко еще до цели,
А жизнь тем часом мимо проплывает.

Мне кажется, здесь не хватает света.
Завесу дымную я не приемлю.
Сгорает моя жизнь, как сигарета,
Лишь серый пепел падает на землю.

,,, От грез меня избавила команда дежурного офицера "Боевая тревога", многократно прозвучавшая в коридоре нашего жилого модуля.

- 4 -

Я - Ридван, руководитель группы персонала Четвертого реактора, в прошлом экипажа передового космолета. Вместе со мной нас осталось 12 беженцев из 245, покинувших флотилию. Мы последние из гонноидов, которые еще живы и продолжаем обслуживать реактор. Я решил создать запись этой информации и сохранить ее по многим причинам.
Главная причина - я получил сигнал председателя Конфиденциального Совета с флотилии, которая в настоящий момент приближается к границам планетарной системы объекта 72. Я вспомнил все детали нашего разговора с председателем в изоляционном блоке навигационного корабля перед отлетом передового космолета. План, предложенный председателем, предусматривал многие варианты избежания угрозы столкновения с Газамиром и полного уничтожения нас до последнего гонноида. В соответствии с планом я должен сейчас вылететь навстречу флотилии. Однако председателем не был предусмотрен самый неблагоприятный вариант развития событий, а именно - у меня нет ни единого шанса достигнуть флотилии. Я не могу послать информацию на дежурные корабли флотилии, так как это категорически запрещено самим планом. Я должен оставаться здесь, на базе, вместе с последними из беженцев, и ждать прибытия флотилии. Я понимаю, что такой вариант не имеет перспектив на выживание гонноидов, что бы не предпринималось нами. Председатель это знал, поэтому данный вариант даже не значился в плане. Осознавая, что информация о создании и развитии Четвертого реактора может оказаться последней в истории нашей цивилизации, я решил записать ее и сохранить в закодированном виде.
Наш передовой космолет, благополучно достигнув объекта 72, вышел из состояния сингулярности. Мы не потеряли ни одного члена экипажа, осознавая в этом факте очередную нашу маленькую победу в борьбе за выживание. Но в последующем нас ожидали разочарования одно за другим. Войдя в планетарную систему объекта, в которой все беженцы видели свое спасение, мы обнаружили существенное изменение в ней. Планетарная система не досчитывала пятой планеты, той, на которой планировалось строительство третьего реактора. Приблизившись к орбите пятой планеты, мы обнаружили ее осколки, разбросанные в виде многочисленных астероидов на огромные расстояния. Что произошло с планетой, мы не могли предположить. Характеристические данные о ней, которые мы получили еще на флотилии, не давали повода для опасений возможной катастрофы. Планета на момент взрыва была спокойной, остывшей с завершившимися циклами своего формирования. Только внешнее воздействие могло ее уничтожить. У нас возникли вопросы, которые остались без ответа. Почему взорвалась именно та планета, на которой предполагалось создание энергетического реактора? Какие события успели произойти на 72 объекте за время нашего перелета? Тем не менее, шансы на успех программы выживания сразу уменьшились вдвое. Третьему реактору не суждено было появиться.
Наш отряд прибыл на сателлит третьей планеты, на котором мы решили обосноваться. В глубинах одного из многочисленных кратеров спрятали космолет, соорудив над ним защиту от возможных столкновений с метеоритами. Затем построили свою базу и приступили к изучению планеты. Сателлит удачно подходил для создания наблюдательной базы, так как он имел такой период спина, что постоянно был обращен к центральной планете одной стороной. Это устранило для нас проблему перемещения базы по поверхности сателлита. База была создана в его недрах, чтобы мы не подвергались перепадам температур и смертельному воздействию вакуума на поверхности. Снаружи под защитой остался сам космолет, с которым мы соединились специальным переходником-туннелем. Воды, кислорода, энергии и биомассы, оставшихся от длительного перелета, было достаточно, чтобы запустить обменные процессы на базе. К тому же мы обнаружили в рыхлом пещеристом грунте сателлита следы газа и незначительные скопления воды. Конечно, этого было мало, но мы надеялись на удачу: раз вода и газ обнаружены, то возможно, где-то на сателлите существуют и крупные залежи этих важных компонентов жизнедеятельности. В дальнейшем мы планировали осуществлять доставку воды и кислорода с третьей планеты.
Зато сама планета оказалась слишком молодой для выращивания биоосновы энергетического реактора. Планета находилась на стадии своего формирования с присущими для своего возраста активными процессами. Почти всю поверхность планеты покрывал водный океан. Лишь иногда маленькими островками обнажалась твердая кора планеты, то исчезая, то появляясь вновь из-за мощных приливов и отливов океана. Планета бушевала вулканическими извержениями и сдвигами пластов коры. В отдельных районах вырывающаяся наружу горячая магма нагревала океан до кипения, и огромные массы водяного пара вырывались высоко в атмосферу. Сама атмосфера сверкала от мощных электрических разрядов. Мы исследовали ее состав. Кроме водяного пара она содержала азот и огромное количество углекислого газа*. Кислорода практически не было. В таких условиях биомасса развиваться не могла. Это явилось вторым нашим разочарованием.
Но все же средняя температура воды в океане, подогреваемой беспрерывными вулканическими процессами, подавала нам надежду на возможность сохранения органических соединений. Когда мы исследовали состав океана, то были удивлены большим содержанием простейших органических веществ, в том числе соединений - первичных элементов генетического кода. По массе вся органика океана составляла около одного процента. Но она была безжизненной. В бурлящем океане органические молекулы то образовывались, то тут же распадались. Нам предстояла задача катализировать синтез органических соединений и свести до минимума их распад. Дважды мы доставляли пробы океанской воды в наши лаборатории на сателлите, экспериментировали, подбирали оптимальные условия для катализа органики. На планете изучали условия в океане на различных глубинах. Оказалось, в верхних слоях океана было избыточное ультрафиолетовое излучение, на глубине - большие уровни радиации от извергающейся вулканической массы. Оба фактора оказывали отрицательное влияние на формирование будущей биоматерии планеты.
После тщательного изучения и отработки оптимального варианта мы пошли на глобальный эксперимент. Мы создали огромные контейнеры-инкубаторы из полунепроницаемой мембраны, которая пропускала сквозь себя лишь простейшие соединения: воду, углекислый газ, метан, азот. Заполнив контейнеры океанской ___________________________________________ ____________________________
• Для удобства восприятия в этой главе приведены земные названия химических элементов и их соединений.
водой с органическими соединениями, мы с помощью грузов и поплавков установили их в средних слоях океана, таким образом, максимально уменьшив влияние радиоактивного дна и ультрафиолетового излучения из космоса. Затем всю планету подключили к хроноускорителю, который мы создали на последнем этапе нашего перелета к объекту 72. Хроноускоритель позволял изменять течение времени для отдельного изолированного объекта. Изоляция объекта осуществлялась методом магнитного экранирования. Наш хроноускоритель мог создать магнитный сферический экран для всей планеты, внутри которого течение времени ускорялось в сотни раз.
Вся наша команда, за исключением восьми дежурных наблюдателей, перешла на охранительный режим существования. Дежурная группа законсервировала френы остальных членов команды в компьютерной информационной системе. Мы должны были так поступать трижды, чтобы преодолеть время, необходимое для выращивания биосреды реактора.
Через двадцать Больших циклов (замечу, что один Большой цикл в системе Боливуса в сто три раза длиннее по продолжительности цикла третьей планеты вокруг центрального светила на объекте 72) мы отключили хроноускоритель. По показаниям его приборов, за это время планета совершила около миллиарда своих собственных циклов вокруг звезды. Конечно, это не означало, что планета сорвалась со своей позиции и стала вращаться вокруг звезды с огромной скоростью отдельно от своего сателлита и нашей базы на нем. Нет. Хроноускоритель по принципу пространственно-временных совмещений, вырвал планету и поместил ее в иную четырехмерную систему измерений, где она совершила около миллиарда своих циклов, а по окончании действия программы, вернул планету на прежнюю позицию. За это время на планете произошли существенные изменения. Температура океана снизилась и стала неравномерной в разных районах планеты. Появились обширные участки твердой поверхности. Снизилась вулканическая активность и уменьшилась радиация. Мы проверили содержимое контейнеров и с удовлетворением констатировали, что наш эксперимент удался. Внутри контейнеров в большом количестве были обнаружены сложные органические соединения, включающие элементарные частицы генетического кода. Они представились нам в виде длинных цепочек, спиралей, и самое важное, эти соединения были способны к репликации. Простых органических соединений внутри контейнеров почти не осталось, все они были включены в цепочки и спирали. Вода внешнего океана в своем составе почти не претерпела изменений.
Мы выпустили содержимое контейнеров в океан. Теперь соединения, способные к репликации, получили возможность безгранично размножаться за счет первобытной простейшей органики океана. В различных температурных условиях океана многие соединения обнаружили свойства сворачиваться в сферические формы и формировать защитную оболочку, то есть проявлять зачатки жизненной активности. Это означало еще одну маленькую победу нашей команды. Теперь нам предстояла задача внедрить в структуру конгломератов такие соединения, которые бы использовали энергию света. Это необходимо было, чтобы в атмосфере планеты образовался кислород. Мы справились и с этой задачей. Вновь подключили хроноускоритель к планете, и вновь команда перешла на охранительный режим существования, оставив бодрствовать дежурную группу гонноидов.
Еще через двадцать Больших циклов (а для планеты - через миллиард ее собственных циклов) океан был заполнен биомассой, похожей на ту, что выращивалась нами в созвездии Беказа. Она по своим способам обменных процессов разделялась на два вида. Один вид существовал, черпая энергию за счет фотосинтеза, обогащая при этом атмосферу планеты кислородом. Другой вид биомассы зародился благодаря первому, используя появившийся свободный кислород также для получения энергии. Оба вида представляли собой субклеточные и одноклеточные организмы со сложной внутренней структурой. Они обнаруживались нами в нижних слоях атмосферы и даже на границе океана и твердой поверхности. Мы поняли, каков должен быть следующий этап в развитии биомассы: мощный качественный скачек с закреплением по наследству свойств уже живой материи. Для этого мы включили на сателлите заранее сконструированные установки френального облучения, которое направили на океан. Это излучение содержало генетическую информацию о дальнейшей эволюции биосферы планеты, в соответствии с которой по нашему замыслу на планете поэтапно должны зародиться сложные жизненные формы, которые могли бы уже формировать системы, способные синтезировать френальные соединения. Генетическая информация была взята с наших собственных клеток, клеток гонноидов. Мы не проводили очистку информации, так как это требовало больших технических затрат и времени. Поэтому биомасса будущего энергетического реактора получила все, что хранила память гонноидов, в том числе информацию о катастрофе в созвездии Беказа. Облучение планеты длилось несколько оборотов ее вокруг своей оси. Мы должны были быть уверенными, что облучился каждый участок океана. Торжественность и исключительная важность этого события передалась всем членам нашей команды. Мы все чувствовали особое ощущение, которое раньше никому из нас не приходилось испытывать. Вся команда заворожено наблюдала за планетой, медленно вращающейся, постепенно сменяющей для нашего обзора секторы своей поверхности. Мы слушали размеренный гул и ощущали легкую вибрацию лазерного излучателя, которые распространялись в каждый уголок нашей маленькой обители - наблюдательной базы. Лазерный излучатель, в миллионы раз усиливая мощность генетической информации, посылал лучи на планету сквозь огромное расстояние, разделяющее нас, сквозь плотные слои атмосферы планеты. Эти лучи пронизывали океан до самого дна, и поглощались биомассой. Теперь, даже в том случае, если всем нам суждено погибнуть, мы не исчезнем бесследно. О нас будет знать новая, взращенная нами цивилизация.
На протяжении периода, когда длилось облучение, я много времени проводил в обсерватории. Во мне случайно появилось, а позже все возрастало желание наблюдать за участком космоса, где родилась, выросла и погибла цивилизация гонноидов. Одна из систем наблюдательной аппаратуры постоянно была ориентирована на этот участок звездного неба. Я включал стереодисплей системы и длительно наблюдал картину космоса. По-прежнему двумя маленькими точками светилось созвездие Беказа. Возможности нашей аппаратуры были ограничены и не позволяли мне приблизиться к созвездию настолько, чтобы рассмотреть в подробностях планеты, астероиды, многочисленные космолеты. Я мог наблюдать лишь едва заметные две маленькие точки: звезды Боливус и Винар. Свет, пройдя огромное расстояние в тысячи Больших световых циклов, донес до нас информацию далекого прошлого созвездия Беказа. Мы, беженцы покинули созвездие Беказа со сверхсветовой скоростью, используя эффект сингулярности, и поэтому оставили свет наших звезд далеко позади. Свет нашего созвездия отстал от нас на несколько тысяч Больших световых циклов, поэтому нес в себе информацию нашего далекого прошлого. Сейчас я мог наблюдать лишь исторический фрагмент из жизни цивилизации гонноидов. В этом наблюдаемом мною созвездии еще нет искусственной планеты Норбаны, а населенными гонноидами являются лишь две, а возможно, одна планета - прародительница гонноидов. Еще очень далеко до моего появления в том мире. Я не могу сейчас даже приблизительно предположить, сколько потребуется времени, когда свет от далекого Беказа достигнет объекта 72 и принесет информацию о зарождении Черной дыры и нашей гибели. Только тогда с экрана дисплея навсегда исчезнут две крохотные светящиеся точки. Мы оттуда из далекого Беказа принесли с собой информацию о нас и сейчас передаем ее на третью планету объекта 72. Мы передаем свое наследство новой цивилизации.
После облучения биомассы мы в третий раз подключили планету к хроноускорителю. Еще долгое время в магнитном поле планеты, созданном хроноускорителем, будут циркулировать остаточные потоки информационного излучения.
Прошло еще десять Больших циклов. Дежурная группа вывела команду из охранительного режима. Нам представилась величественная картина планеты, которая излучала яркий голубой цвет. Она буквально сияла в голубом ореоле, хотя сама поверхность почти вся была укутана белыми густыми облаками. Это океан и насыщенная кислородом атмосфера сформировали голубой ореол. Мы все увидели и внутренне почувствовали огромную разницу с той планетой, которую мы встретили, прилетев на объект 72. То было окутанное густым водяным паром, темное, мрачное, поглощающее свет, формирование, внушающее нам тревожную неуверенность в успехе предстоящей длительной работы. Сейчас мы наблюдали планету, которая, наоборот, щедро излучала разнообразную цветовую гамму. Помимо преобладающего голубого цвета мы сквозь чистые от облаков пространства наблюдали желто-коричневую окраску обширных материков. Они практически завершили свое формирование, приобрели стабильность. Сейчас мы наблюдали коричнево-серые горные ландшафты, обширные зеленые участки невероятно развившейся биомассы первого типа, той, что использует свет и выделяет кислород. Несколько раз промелькнули едва заметные белые полюса, состоящие из замерзшей воды океана. Температура океана снизилась настолько, что у полюсов стали образовываться ледники. Планета из некогда серой и невзрачной превратилась в цветную.
Мы отправили группу гонноидов на челноке к планете для изучения биосферы в непосредственной близости от поверхности, а также для измерения френального излучения, если оно уже там зародилось. После возвращения группы мы долго изучали произведенные записи и удивлялись многообразию жизненных форм биомассы. Количество отдельных видов превышало миллионы. Такого многообразия жизни история гонноидов не знала. Многие особи были огромных размеров, в сотни раз больше гонноидов. Видимо, этому способствовали прекрасные условия, которые сформировались естественным путем, но с помощью нашей коррекции. Приборы челнока показали, что биомасса излучает интенсивные потоки френальной энергии. Следовательно, у особей уже сформировались органы, ответственные за синтез френальных соединений. Хотя у некоторых из нас возникли сомнения о качестве этих соединений.
Мы приступили к строительству сепараторов. Принцип действия ранних сепараторов, установленных на реакторах в созвездии Беказа, заключался в том, что неочищенная френальная энергия в виде соединений, синтезированных файлами-энергоносителями, проходила через мощный энергетический коридор, противоположные стены которого были заряжены полярно. Под действием этой полярности френальные соединения разрывали свои связи, распадаясь на элементарные частицы, которые в соответствии с зарядом направлялись в противоположные стороны к стенкам коридора. Отделенные и очищенные частицы собирались в аккумуляторы, подключенные к распределительной транспортной сети, по которой такая рафинированная френальная энергия подавалась на синтезаторы. Синтезаторы реакторов на Беказе представляли собой энергетические устройства, где противоположно заряженные элементарные частицы френальной энергии синтезировались в комплексы в соответствии с заданной программой. Тогда, на Беказе эти простейшие френальные соединения использовались только для расширения объема памяти Единой информационной системы. Полезную информацию они не привносили в систему. Сейчас, после свершившейся трагедии на Беказе и уничтожения Единой информационной системы, когда нас осталось очень мало, мы утратили огромный объем информации. Коллективный мозг оставшихся гонноидов сохранил лишь ничтожно малую ее часть. Поэтому, нам необходимо было создать реактор нового поколения, основной ролью которого являлось бы восстановление утраченной информации. В этом нам должны были помочь файлы-энергоносители реактора, которые способны были бы сами познавать Вселенную и синтезировать готовые френальные соединения с полезной информацией. Именно с их помощью мы надеялись создать новую Единую информационную систему. Для этого нам предстояло усовершенствовать сепараторы. Мы сконструировали и установили специальные фильтры, имеющие семь уровней сортировки френальных соединений. Самые крупные соединения должны были задерживаться наружными, шестым и седьмым, уровнями фильтров. Такие крупные соединения должны вырабатываться только высоко организованными файлами-энергоносителями, прошедшими высшие этапы эволюции. Эти соединения представляют большую ценность для нас, так как содержат значительный объем информации и необходимы для создания новой Единой информационной системы. Среднего размера френальные соединения по нашему замыслу должны задерживаться на четвертом, пятом и шестом уровнях фильтров. Эти соединения содержат информацию, но она не представляет для нас особой ценности. Такие соединения должны направляться на синтезаторы, где их использовали бы для конструирования более совершенных френальных кристаллов. И, наконец, фильтры первых трех порядков предназначены для оседания самых простых френальных соединений, которые затем подлежали бы расщеплению на элементарные френальные частицы. Последние использовались бы лишь в качестве энергии, необходимой для поддержания работы всего энергетического комплекса реактора. Таким образом, нам предстояла задача создать самый совершенный реактор, принципиально отличающийся от своих предшественников, построенных на Беказе.
Наступил момент испытания новых сепараторов. Мы направили для их обслуживания 118 гонноидов из нашей команды, которые подготовили сепараторы к приему френального излучения планеты. На 34 челноках, вращающихся на орбите сателлита, мы установили рефлекторы, отражающие френальную энергию от планеты и подающие ее на сепараторы. Остальные члены команды вместе со мной находились на лабораторном комплексе базы. Наши френы были связаны в одну сеть, в один коллективный мозг, и мы, оставшиеся на лабораторном комплексе 127 гонноидов, одновременно и неожиданно почувствовали пронзительную боль утраты. В момент включения сепараторов огромные потоки отрицательно заряженной энергии сконцентрировались в один мощный пучок, который мгновенно убил всех 118 гонноидов, находившихся рядом. Мы наблюдали, как от сепараторов каскадом рассыпались шаровые молнии и в хаотичном движении, то разгоняясь до стремительных скоростей, то замирая, заполнили пространство вокруг сепараторов и нашей базы. Те, кто в это время пребывали в лабораторном комплексе, испытали шок, от которого не сразу пришли в нормальное состояние. Нужно было срочно отключить сепараторы от источника энергии. Мы запустили соответствующую программу. Сепараторы один за другим стали отключаться. Одна из шаровых молний столкнулась с энергетическим блоком, питающим сепараторы, и отключить их не удалось. Половина сепараторов продолжала работать за счет разрядов шаровых молний, концентрируя и накапливая отрицательно заряженную френальную энергию.
Мы стали лихорадочно анализировать ситуацию. То, что случилось, объяснялось тем, что файлы-энергоносители реактора в своей эволюции превратилась в очень агрессивную биосреду, продуцирующую лишь отрицательно заряженные френальные соединения первого и второго порядка. Биомасса практически пожирала сама себя, причем с такой скоростью, которая не позволяла развиваться френам наиболее развитых особей. Время существования особей было крайне ограниченны, их френы не успевали созревать. Только сейчас мы обратили внимание, что многочисленные виды существ на планете обладали огромными размерами и непомерно развитыми органами для захвата и постоянного пожирания других более слабых особей. Наряду с этим они обладали весьма малыми размерами мозга, где формировались френы. В этой агрессивной среде биологические особи постоянно имели лишь два варианта своего развития: сожрать более слабого или быть съеденным более сильным. Их недоразвитые френы могли продуцировать лишь два вида простейших френальных соединений с резко отрицательным зарядом. Один вид соединений выражал агрессивность, второй - ужас смерти. Мы поняли, что во время информационного облучения биомассы, ей могла передаться агрессивность Черной дыры, пожирающей всю материю возле себя, и ужас гонноидов, подвергнутых смертельной опасности. Мы не могли даже представить, что почувствовали в последний миг своей жизни наши товарищи, погибшие возле сепараторов.
В это время работающие сепараторы продолжали накапливать отрицательную френальную энергию, производя в окружающее пространство все большее количество шаровых молний. Снаружи лабораторного комплекса смертельной опасностью для нас нависло агрессивное френальное поле. Необходимо было предпринимать срочные меры противодействия. Скоро френальное поле прорвет защиту комплекса и разрушит френы всех остальных гонноидов. Мы лихорадочно искали путь спасения, единственный вариант которого заключался в прерывании потоков френальной энергии с планеты. Могла помочь только мощная бомбардировка поверхности планеты, снижение ее температуры. Только это могло уничтожить основную массу биосферы и прекратить поток отрицательной френальной энергии. Но мы не располагали никакими средствами для выполнения этой задачи. Оружие, которое имелось на космолете, было слишком маломощным для такого огромного объекта, как планета. Наш коллективный мозг сумел выработать единственно правильное решение. Необходимо разогнать космолет до максимально возможной скорости и направить его на планету. Он был огромных размеров, содержал большие запасы ядерного и фотонного топлива, и мог вызвать мощный взрыв на поверхности планеты. 32 гонноида-добровольца вызвались выполнить эту задачу. Времени на детальное обдумывание операции у нас не было. Команда из 32 гонноидов по туннелю-переходнику пробралась внутрь космолета, произвела расстыковку с базой, и космолет, который на протяжении 50 Больших циклов "отдыхал" под навесом на дне кратера, спешно стартовал с поверхности сателлита. Выйдя за пределы притяжения сателлита, космолет отбросил на орбиту двадцать семь челноков. В них команда космолета успела загрузить для нас самое ценное оборудование, средства жизнеобеспечения, энергетические аккумуляторы. Это было все, что они успели сделать для нас перед тем, как устремиться к планете. До самого последнего участка полета мы поддерживали связь с добровольцами. Они докладывали нам о работе двигателей, достигнутой скорости полета, состоянии навигационной аппаратуры, словно отправились в обычную экспедицию.
Как и раньше, на далеком Беказе, когда имели место чрезвычайные ситуации, требующие жертв, гонноиды шли на явную гибель, как на выполнение обычного задания. Боязнь смерти не знакома гонноидам, их френы не продуцировали соответствующие соединения, вызывающие страх смерти. Каждый гонноид под контролем Единой информационной системы всегда действовал, подчиняясь принципу рационализма: если требуется жертва ради сохранения жизни более значительного количества гонноидов или ради получения важных результатов работы, то гонноид или группа гонноидов становились этой жертвой. Мы не имели индивидуального инстинкта самосохранения. Этот инстинкт был присущ только обществу в целом или отдельным группам гонноидов, связанных между собой общей задачей. Инстинкт самосохранения был утрачен гонноидами после того, как Правленческим союзом было принято решение о копировании и сохранении френов гонноидов в специально сформированных архивах информационной системы. С тех пор после гибели или значительного повреждения гонноидов их восстанавливали, клонируя на основе генетической информации новое тело и внедряя в структуры мозга соответствующие копии френов. Естественно, эти изъятые из архивов и восстановленные френы не могли содержать в памяти информацию о гибели. Поэтому ни один гонноид фактически не знал, что такое его собственная смерть.
Но сейчас, наблюдая за действиями экипажа космолета, я ощущал незнакомое мне раньше болезненное чувство утраты. Ощущали ли его другие гонноиды, я не знал. Что чувствовали гонноиды на космолете, знали ли они, что после столкновения с планетой, они уже не будут восстановлены. Они не будут существовать уже никогда. Я думаю, что они знали это, но не могли это ощутить внутренне. Я не предполагал еще, что нашу команду в будущем ждут новые потери, пока нас не останется 12. И с каждой новой жертвой, я все сильнее ощущал внутреннюю боль.
Космолет достиг поверхности планеты. Он вонзился в горный хребет и взорвался. Мы с расстояния от нашей базы увидели, как на месте падения вспыхнула красная точка. Скорость космолета способствовала тому, что он при столкновении проник глубоко в недра планеты, и там произвел взрыв. Мы видели даже сквозь завесу густых облаков, как раскаленная магма вырвалась на поверхность. Красная точка увеличивалась в размерах. Мощный взрыв вырвал и разметал огромный участок коры. Почти сразу волновые сотрясения от эпицентра подняли на дыбы горный хребет. Вихревые потоки захватывали новые обширные участки поверхности. Они вскоре достигли океана, сдвинули его воды, и гигантская волна понесла энергию к противоположной стороне планеты. На месте взрыва образовалось черное облако, стремительно увеличивающееся в размерах. Оно поглощало все окружающее пространство. Планета постепенно теряла свои краски, пока не превратилось в монотонное бурое образование, похожее на то, с каким мы столкнулись впервые.
Интенсивность френального излучения планеты стремительно уменьшалась, что свидетельствовало о гибели всего живого на ней. Работающие сепараторы прекратили продуцировать шаровые молнии. Они постепенно исчезали, каждая по-своему. Одни из них исчезали, сталкиваясь с поверхностью кратера и мгновенно спекая его породу, другие - взмывая вверх над сателлитом и теряясь на черном звездном фоне, третьи - повиснув и замерев в одной из точек над поверхностью сателлита, просто исчезали. Мы поняли, что спасены.
Планета совершила почти четырнадцать циклов вокруг своей звезды, когда мы заметили, что ее атмосфера начала светлеть. Все чаще стали замечаться участки ее поверхности, появлялись голубые тона в местах, где этой поверхностью был океан. Мы констатировали факт, что площадь ледников, особенно на полюсах значительно увеличилась, что свидетельствовало о снижении температуры. Действительно, поверхность планеты, длительно скрытая от воздействия излучения центрального светила, значительно остыла. Мы отправили экспедицию к планете на одном из челноков нашего погибшего космолета. Вернувшись на базу, мы изучили данные о биосфере планеты. По истечении четырнадцати циклов, на планете сохранилась малая часть особей, способных перенести суровые изменения условий обитания. Крупные особи, отличающиеся особой агрессивностью, были уничтожены.
После длительных размышлений о недавних событиях, я организовал совещание, краткую запись которого прилагаю:
"Ридван: ... Мы допустили много просчетов, которые имели катастрофические последствия для нашей миссии. Мы едва избежали тотальной гибели всего нашего отряда, а следовательно едва не лишили последнего шанса на выживание оставшегося на флотилии остатка немногочисленной популяции гонноидов. Познавать такие неудачи гонноиды не привыкли. Раннее, когда мы были обитателями нашей звездной системы Винар - Боливус, практически в любых сложных ситуациях всегда принималось верное решение. Это решение мгновенно формировалось Единной информационной системой и в виде сигналов передавалось в мозг гонноидов, ответственных за выполнение этого решения. Мы все были связаны с Единной информационной системой посредством двух сотен чипов, внедренных в исполнительные центры мозга каждого из нас. Но информационной системы сейчас нет. Большая часть чипов в наших мозгах сейчас не функционирует. Поэтому, мы не смогли предвидеть последствия передачи френальной энергии с реактора на сепараторы, поэтому мы не смогли мгновенно среагировать и принять верное решение...
Ронга: Ридван, разве наше решение было неверным? Ведь взорвавшийся на реакторе космолет прекратил поток отрицательной френальной энергии и тем самым спас нас от гибели.
Ридван: Да, это так. Решение было бы верным в прежних наших уловиях, когда мы могли тут же восстановить погибших на космолете гонноидов. А сейчас послать 45 гонноидов на их собственное уничтожение было нашей непростительной ошибкой. Мы не сможем их вернуть. И в тот критический момент никому из нас не пришла идея отправить космолет безпилотным, сохранив жизнь нашим товарищям..."
Когда я приподнес им эту информацию, я заметил несвойственную гонноидам мимическую реакцию. Лица гонноидов раннее никогда не выражали что-либо подобное, они всегда были безучастны, выполняя команды Единной информационной системы. Сейчас я заметил движение лицевой мускулатуры, а в глазах появились самые разные выражения: у одних это было полное непонимание моих мыслей, у других - озадаченность, а у большинства - боль утраты своих товарищей, той утраты, которой можно было избежать.
"Ридван:...Мы должны изменить свою деятельность таким образом, чтобы в первую очередь думать о собственной безопасности и безопасности всех нас. Теперь любое решение должно приниматься с учетом нашей безопасности. Нас очень мало. Вы все уже чувствуете трудности общения между собой. В условиях контроля Единной информационной системы мы общались с помощью сигналов, передаваемых в наш мозг посредством внедренных в него чипов. Сейчас, когда у нас работает система коллективного мозга, количество этих сигналов резко уменьшилось, большинство чипов бездействует. Происходят сбои в восприятии информации. После утраты 45 гонноидов, погибщих на космолете, качество восприятия и передачи информации между нами еще более ухудшилось. Если мы потеряем еще незначительную часть нашего отряда, телепатическое общение между нами будет невозможно. В связи с этим я распоряжаюсь перейти на звуковое общение.
Беркс: Такое, каким пользовались наши далекие предки? Но ведь у них был приспособленный для этого голосовой аппарат. У нас он полностью атрофирован.
Ридван: Я понимаю трудность этой проблемы, но все же ее надо решать. К сожалению, мы будем продолжать терять нашу команду. Системы восстановления наших клонов мы не имеем. Мы здесь одни, и никто нас не заменит и не восстановит в случае гибели. Наши гены хотя и избавлены от кода старения, но организмы тем не менее будут подвержены изнашиванию и истощению. Этого не избежать. С уменьшением количества членов нашей команды, телепатическое общение между нами прекратится. Поэтому наша задача сейчас - выработать звуковую сигнальную систему общения. Каждый звук должен выражать определенную информацию, и мы должны научиться воспроизводить эти звуки, их оттенки, а также правильно их декодировать и воспринимать. Это тяжело, но без этого невозможно выполнение нашей миссии..."
Звукоая сигнальная система была быстро разработана с помоью копьютерной программы. Гонноиды быстро научились воспринимать звуковые сигналы на слух и расшифровывать информацию. Гораздо большей проблемой оказалось для всех научиться воспроизводить эти звуки. Пришлось разработать специальные приспособления по типу голосовых связок, какие были у древних гонноидов, и оперативным путем внедрить их в дыхательные пути каждого члена нашей команды. Теперь мы научились говорить друг с другом...
Наша информационная программа развития биосреды продолжала действовать. Мы скорректировали ее, облучив поверхность планеты еще раз, но уже очищенной генетической информацией, исключив из ее содержания последние трагические события в цивилизации гонноидов.
Эволюция биосреды на Четвертом реакторе продолжалась. Получили развитие особи, способные автономно поддерживать внутреннюю температуру на постоянном уровне. У некоторых внешняя оболочка видоизменилась так, что пробрела защитную функцию от потери тепла, а в случае перегревания эта оболочка была способна отдавать избытки тепла через испарение воды. Многие виды особей стали коллективно приспосабливаться к условиям обитания. Впервые мы наблюдали, что их френы получили возможность пройти полный цикл созревания.
Анализ френальных соединений показал их качественные изменения. Значительную долю стали составлять соединения с положительным зарядом, и эта доля имела тенденцию к росту. Кроме того, френальные соединения уже имели довольно сложную структуру. Некоторые из них по своим размерам достигали четвертого порядка. Мы получили возможность безопасно эксплуатировать сепараторы. Разноименно заряженные соединения нейтрализовали друг друга, тем самым исключали возможность формирования агрессивного френального поля. В принципе уже можно было констатировать, что Четвертый реактор запущен в эксплуатацию полностью. Но для создания информационной системы он еще не был готов. Для этого нужны были высокоорганизованные френальные соединения, несущие различного рода информации.

- 3 -

Подполковник Веманис Роберт Евгеньевич, командир Кабульского санэпидотряда, положил в сейф упаковку с пластиковыми цилиндрами, где хранились две ампулы, одна из которых была заполнена белым порошком и запаяна, а вторая была аккуратно вскрытой и пустой. Закрыв сейф ключом, Роберт Евгеньевич сел в свое рабочее кресло и задумался над текстом протокола исследований вещества, который он должен сочинить и напечатать на машинке самостоятельно и представить затем в штаб армии. Для Роберта Евгеньевича бумажная работа была как кость в горле. Он ее терпеть не мог еще с тех времен, когда он был лейтенантом, и ему волей-неволей приходилось заниматься бумагами. Ненавидел Веманис эту работу только потому, что не умел грамотно составлять документы, из-за чего постоянно получал нагоняй от начальства. Впрочем, остальные виды трудовой деятельности, характерные для санэпидслужбы, также никогда не привлекали его. Сейчас этим занимались его подчиненные, а он, Роберт Евгеньевич, только подписывал бумаги да ставил на них печати. "Как здорово, что я достиг такого положения, которое избавило меня от всякого рода писанины. Я способен быть только командиром", - не раз признавался сам себе Роберт Евгеньевич и радовался судьбе, что она до сих пор была к нему так благосклонна. Даже проведение ежедневных утренних совещаний с офицерами части, что было в общем-то прямой обязанностью командира, Веманис возложил на своего заместителя - подполковника Конончука.
Однако сейчас от Роберта Евгеньевича требовалось выполнить самому такую работу, за которую он уже получил деньги. Приказать в данной ситуации составить протокол токсикологических исследований неизвестного вещества одному из своих подчиненных Веманис не мог: пришлось бы посвятить в проблему лишних людей. Поэтому Роберт Евгеньевич изо всех сил напрягал свои немногочисленные извилины мозга, пытаясь набросать на бумагу черновик будущего серьезного документа. Отпечатать его на машинке - еще более трудная задача, так как он не разу в жизни не притронулся к этому очень сложному для него оборудованию. Но и эту задачу также придется выполнить самому. А что делать? Придется отрабатывать ту огромную сумму, которой его так неожиданно наградили в Ташкентской аэропортовской гостинице.
Роберт Евгеньевич написал сверху посередине листа слово "Протокол" и задумался надолго, говоря словами комментаторов шахматных турниров: "После такого-то хода противник задумался надолго...". Не приходила ни одна умная мысль. Зато в очередной раз пришло воспоминание, одно из самых неприятных в его жизни и от которого он никак не мог избавиться последние два года. Именно столько времени назад его сняли с должности заместителя командира окружного санэпидотряда. Сняли с большим позором после того, как он, будучи в командировке по проверке одного из гарнизонных военторгов, позволил себе напиться за счет проверяемых. Естественно, в пьяном состоянии Веманис потребовал для себя развлечений с участием женщин легкого поведения. Для Веманиса всегда была такая проблема, что в пьяном виде в нем особенно просыпалась отнюдь не платоническая любовь к женщинам, однако, если он заполучал объект для своих плотских утех, у него, как правило, не получалось претворить свои желания в силу уже невменяемого состояния. В тот злополучный вечер ему были предоставлены все удовольствия, на получение которых он недвусмысленно намекал. Был ломящийся от изобилия пищи и спиртного стол, а после двухчасового заседания за этим столом пошла развлекательная программа с участием молодых официанток. Веманису прошептали на ухо, что в обращении с официантками он может быть совершенно откровенным. Такие ситуации уже были в жизни Роберта Евгеньевича. Он как всегда возбудился от полученной свободы действий. Банкет был продолжен в виде танцев под магнитофонные записи. Веманис во время танцев в паре с одной из официанток на ощупь определял все ее прелести. В перерывах между танцами пили коньяк, на закуску шли сигареты. Время шло очень быстро. Роберт Евгеньевич не заметил, как исчезли из компании представители мужского пола, и он остался один с тремя дамами. В нахлынувшем экстазе он подхватил самую худенькую из них и радостным возгласом "Эх! Давно я не тискал настоящих женщин!" попытался покружиться с ней в ритме вальса, но не удержал равновесие и рухнул на пол, уронив несколько стульев и придавив своей солидной массой худенькую хрупкую женщину. Чтобы представить эту ситуацию отнюдь не позорящей честь военного мундира, а, наоборот, даже забавной, Роберт Евгеньевич заржал, подражая легендарному поручику Ржевскому. А разве нужны были какие-то извинения?.. Через некоторое время со стороны Роберта Евгеньевича последовала неуклюжая попытка повалить другую официантку на стол и снять с нее блузку. Далее в продолжающемся пьяном угаре сознание его постепенно отключалось, и, как обычно, оно вернулось к нему только на следующей день в виде головной боли, чувства неудовлетворенности и обиды за себя, что он в очередной раз напился и упустил возможность побаловаться с девочками как следует...
Через два дня после возвращения из командировки Веманиса вызвали в окружной штаб к первому заместителю командующего округом. Генерал вынул из стола пачку фотографий, где был изображен пьяный Веманис в самых непотребных ситуациях. "Да, вроде ты тот самый орел, что здесь зафиксирован!", - сказал генерал, сверив внешность Веманиса с изображениями на фотографиях. Живого Веманиса он видел впервые. Роберт Евгеньевич окаменел, его рот полуоткрылся и застыл, не в состоянии выдавить какие бы то ни было звуки. Генерал посмотрел на Веманиса, не скрывая презрения, и сказал: "Так, орел, у меня нет времени с тобой беседовать. Выйди в приемную к секретарю. Он тебе даст лист бумаги. Чтобы через две минуты у меня на столе был твой рапорт об увольнении из рядов Вооруженных Сил по собственному желанию. Иначе я тебя уволю за дискредитацию Вооруженных Сил. Все понятно?". "Да", - промямлил Веманис, неуклюже развернулся, и с трудом изображая строевой шаг, покинул кабинет.
Рапорт он не написал, а прямиком пошел на главпочтамт звонить в Москву своему влиятельному родственнику, а точнее - родному дяде по материнской линии, который был в одном звании с первым заместителем командующего округом, приказавшим Веманису написать рапорт. Родственник из Москвы также занимал примерно равную с генералом должность, но большая разница между ними состояла в том, что, служили генералы в слишком неоднозначных местах. "Москва! Как много в этом звуке...". Родственник-генерал из Москвы включил механизмы по вытаскиванию своего гораздо менее влиятельного родственника-подполковника из очень неприятной ситуации. Закончилась эта история компромиссным вариантом. Веманис остался служить далее, но был снят с должности заместителя командира окружного санэпидотряда и назначен на должность начальника отдела дезинфекции этого же отряда. Этот факт в биографии Веманиса был, несомненно, очень для него неприятный и постыдный, но куда более болезненными в физическом и моральном плане стали последующие события. Коллектив санэпидотряда почти в полном составе за исключением командира пришел в новый кабинет Веманиса с "поздравлениями". Его просто-напросто избили, причем каждый внес свою лепту в соответствие с мерой тех гадостей и пакостей, которые успел вкусить от своего бывшего заместителя командира. Били его долго. Веманис уже даже не мог визжать, лежащий на полу в согнутой клубком позе, жалкий и противный. А один особо рьяный молодой офицер, которому, видимо, больше всех в свое время досталось от Веманиса, расстегнул ширинку и закричал: "Ребята, отойдите, я хочу на него пописать!"...
Эти события постоянно заполняли мысли Веманиса, от них невозможно было избавиться. Нельзя было сосредоточиться на рабочих моментах, испортились отношения в семье, потому что Роберт Евгеньевич уже не мог общаться с женой и детьми как раньше. Он замкнулся в себе, не разговаривал с домашними, огрызался. В голове присутствовала только картина избиения его в кабинете санэпидотряда. Какая могла быть работа в новой должности? Далее смиряться с таким позорным положением он не мог...
Через несколько дней Веманис написал рапорт командиру с просьбой перевести его в другое место службы. Спустя пару недель Роберту Евгеньевичу был предложен Афганистан. Он вновь позвонил в Москву. Его дядя-генерал обещал сделать ему должность командира Кабульского санэпидотряда. Обещание это он выполнил без особого напряжения...
Сейчас, когда надо написать протокол, голову Роберта Евгеньевича опять заполнили злополучные воспоминания. Наверное, они так и будут сопровождать его по жизни, преследуя чуть ли не ежеминутно, мешая сосредоточиться на служебных вопросах. Роберт Евгеньевич фантазировал жестокие картины расправы со своими обидчиками, зная, что он наверняка уже не встретит их на своем жизненном пути, так как он не собирался возвращаться в тот отдаленный округ, а планировал продолжить службу в Москве. "Здорово все-таки они меня подставили с этими фотографиями", - каждый раз сокрушался Роберт Евгеньевич.
Чтобы как-то отбросить неприятные мысли Веманис встал, походил по кабинету, взглянул на сейф, в котором лежали ампулы, достал ключ и открыл его. Он извлек из цилиндра целую ампулу и стал рассматривать ее на свет, встряхнул несколько раз и вновь посмотрел. "Что же это за дрянь такая, из-за которой развернулась вся эта возня? Что в ней может быть такого особенного. Наркотик как наркотик. Почему понадобилось за этот грамм отстегивать мне такие сумасшедшие бабки? И что же все-таки я должен отобразить в протоколе? Биопробу на лабораторных мышах? Откуда мне знать, как ставится эта биопроба? Что я должен написать?". Веманис отошел от окна, сел за стол и опять задумался над листком бумаги с единственным словом "Протокол".
Он не обратил внимания, когда за окном профырчал подъехавший Уазик, и лишь встрепенулся испуганно, когда в дверь без стука зашел его зам - подполковник Конончук Василий Павлович. Веманис спешно схватил ампулу со стола и спрятал в карман, однако заметил, что это не скрылось от глаз его заместителя. Тот подсел поближе к своему начальнику и заговорщицки произнес:
- Ты знаешь, какую красотку к нам прислали на должность секретаря? Я только что с пересылки. Встретился с ней, побеседовал. Оказывается, она уже два дня, как прилетела из Союза, а мне только сегодня Степан из отдела кадров в штабе армии сказал про нее.
- Да, - оживился Веманис, - а сколько ей лет?
- Около двадцати пяти, молодая совсем. На морду, правда, ничего особенного, но зато ноги у ней от шеи растут, а задница - вообще прелесть. Я как увидел, обалдел.
- Так-так, ну ты говорил с ней обо мне?
- Нет, Роберт Евгеньевич, разве можно так сразу? Пусть приедет к нам сюда, осмотрится, ты сам с ней и побеседуешь за ужином. Объяснишь ей ее основные обязанности.
Конончук ухмыльнулся. Он давно был в курсе проблем своего непосредственного командира. Уже прошло полтора месяца, как убыла в Союз его "полевая" жена - лаборантка бактериологической лаборатории. Она отслужила в Афганистане более трех лет, надеясь выйти замуж, но ей удалось лишь побывать в качестве временной "полевой" жены у трех офицеров по очереди. Последним "мужем" был Веманис. После ее отъезда Веманис сразу стал искать замену. Ему необходима была женщина, которая бы убирала в его апартаментах, находящихся в отдельном уютном домике, обслуживала бы все его прихоти и похоти. Он первое время поискал среди других подчиненных ему свободных женщин, вызывал их к себе и откровенно предлагал себя в качестве сожителя. Но из этого мероприятия ничего не вышло. Авторитет командира не срабатывал. Все остальные женщины оказались уже "замужем". Штатное расписание санэпидотряда предполагало равное количество женских и мужских должностей за исключением бойцов срочной службы. "Надо было предусмотреть, чтобы женщин на две-три штуки было больше", - сокрушался Веманис по поводу безмозглости кадровиков. Он несколько раз звонил в Ташкент и спрашивал, когда, наконец, пришлют секретаршу-машинистку. Прежняя выехала в Союз в декретный отпуск, не отслужив положенный по контракту срок. И вот Веманис дождался. Конончук привез действительно хорошую новость. Надо только грамотно обработать эту новую секретаршу. А то попадется опять такая наивная девочка, которая искренне верит, что приехала в Афганистан выполнять интернациональный долг.
- Так иди и привези ее сюда. А я распоряжусь, чтобы накрыли ужин. Только доставь ее в мой домик так, чтобы этот наш старлей новый ее не увидел, а то быстро на нее глаз положит. Мне вчера водила его с Саланга звонил, что выезжают с колонной в Кабул. Сегодня должен приехать. По моим данным только у него нет бабы еще здесь. А он ведь вон какой жеребец усатый. От таких бабы тащатся. Надо сделать так, чтобы она сразу поселилась у меня.
- Так, Роберт Евгеньевич, но ее же надо завтра через штаб армии оформить. Не отпустят ее сегодня с пересылки.
- Ничего страшного, я договорюсь сейчас по телефону с пересылкой, отпустят, никуда не денутся. Медлить нельзя. Значит так: поезжай, а по дороге купи в дуккане пару бутылок водки, фруктов каких-нибудь.
- Хорошо, Роберт Евгеньевич, как скажешь. Тогда я поехал.
Конончук через пару минут выехал. Веманис, получив теперь обильную пищу для размышлений, стал в деталях разрабатывать план своего сватовства. Ему вдруг пришла в голову мысль организовать ужин не в его апартаментах, а в комнате отдыха в полевой бане-сауне. Во всех воинских подразделениях, дислоцированных в Афганистане, были свои сауны. Но лучшей в Кабуле считалась сауна в санэпидотряде. Большой бассейн с проточной водой, сухая парилка, удачно сконструированная так, чтобы не чувствовались в ней запахи солярки и продуктов ее горения, прекрасные душевые, великолепная комната отдыха с большим столом для организации застольных развлечений. Все внутренние поверхности помещений были довольно профессионально и красиво отделаны обожженным лакированным деревом, оборудованы лавочками. Веманис не раз организовывал в сауне отдых для высокого начальства из штаба армии, и даже для проверяющих из Ташкента. И сегодня - особый случай использовать сауну для того, чтобы у нового члена коллектива сложилась самое приятное первое впечатление о службе в Афганистане и о тех многочисленных преимуществах быть "замужем" за командиром части. "Она даже еще и не подозревает, как ей уже повезло здесь", - радовался за себя командир.
Он отбросил мысли о работе на второй план и направил свои стопы в баню. Она была открыта. Роберт Евгеньевич зашел внутрь и обнаружил солдата, собирающегося растапливать котел.
- Ты чего здесь делаешь? - спросил его Веманис.
Солдат встал по стойке смирно и доложил:
- Топлю баню для солдат, товарищ подполковник.
- Так, ты давай топи, но передай солдатам, что сегодня баня отменяется.
- Почему, сегодня же пятница, банный день. Трое наших ребят приехали с боевых, да еще Гришка сегодня с командировки возвращается.
- Солдат, ты, видно, не понял, что я тебе сказал?! - раздраженно прорычал Веманис, - разговоры лишние отставить! Топи давай, как положено, а для своих оболтусов завтра еще натопишь. Так и передай им. Понял?
- Так точно, товарищ подполковник.
- И еще, скажи Семенюку, чтобы он сходил в столовую и принес оттуда ужин на троих. Пусть возьмет самое вкусное: банки две "хама", селедки пожирнее, крабовых консервов, соку побольше. И пусть здесь накроет. А ты, пока будешь здесь топить, пожарь картошки с тушенкой.
- Есть, - ответил солдат, - разрешите выполнять?
- Вперед, - скомандовал Веманис и пошел к себе в кабинет.
О составлении протокола токсикологических исследований уже речи быть не могло. Веманис даже был рад, что появилась причина отбросить на время выполнение этой тяжкой задачи. Он подошел к окну, закурил сигарету и стал размышлять о предстоящем вечере и последующей за ним ночи. Мимо его окон с сумкой-мешком прошел солдат Семенюк, взяв курс по направлению к столовой. Этому бойцу не впервой было выполнять подобные поручения командира. Начальник столовой также уже привык к тому, что Семенюк приходит по поручению Веманиса за деликатесными продуктами. Лишь однажды под Новый год Семенюка за продуктами послал не Веманис или Конончук, а солдаты. "Иди, скажи прапорщику, что ты от Веманиса, пусть он и нам даст что-нибудь пожрать". Семенюк принес деликатесы, которыми солдаты украсили свой не очень то роскошный новогодний стол. Но кто-то из солдат, а может быть, из офицеров, заложил Семенюка командиру, и на следующий день Веманис за такое наглое своеволие отправил провинившегося солдата на гауптвахту. Как говорится, каждому свое.
Примерно через час прибыл Уазик. Веманис тут же прилип к окну в нетерпении узнать, один вернулся Конончук с пересылки или с новой секретаршей. Когда увидел, что Василий Павлович выпрыгнул с переднего сиденья Уазика, быстро захлопнул дверь, а затем открыл заднюю и галантно подал руку выходящей из машины молодой женщине, сердце Роберта Евгеньевича забилось от охватившего его волнения.
Через минуту дверь открылась.
- Проходите, пожалуйста, к нашему командиру, - Веманис пропустил женщину вперед, - вот, Роберт Евгеньевич, наша новая секретарша - Агеева Ирина Александровна.
- Здравствуйте, - сказала Ирина Александровна, явно смущаясь в сложившейся обстановке.
Веманис сидел за столом, изображая очень озабоченный от важных проблем вид. Он не сразу оторвал голову от листа бумаги, положил ручку и произнес уставшим голосом:
- Пожалуйста, присаживайтесь. Снимите Вашу курточку. Василий Павлович, помогите, пожалуйста, женщине раздеться.
Женщина повиновалась, сняла куртку и скромно села за край стола. Она была действительно хороша собой. Длинные пышные и хорошо ухоженные каштановые волосы, очень симпатичное лицо с тонкими чертами и чистой кожей, слегка оттененной кремом под цвет загара, красивые тонкие руки с длинными пальцами и также очень тщательно ухоженными ногтями. Все это не могло не вызывать чувства особого расположения, нежности, а у Веманиса и чувство страстного желания завладеть этой удивительной женщиной. "Она должна быть моей во чтобы то ни стало! - сделал он вывод для себя, - никому не позволю прицепиться к ней".
- Я - командир этой части, куда Вы прибыли служить, то есть работать. Часть наша называется армейский санитарно-эпидемиологический отряд. Я - Веманис Роберт Евгеньевич, подполковник медицинской службы. Ну а сейчас, может быть, мы начнем наше знакомство с того, что Вы немного расскажите о себе: откуда Вы прибыли, где и кем работали, каков Ваш стаж и тому подобное? Пожалуйста, - любезно предложил Роберт Евгеньевич и улыбнулся.
Женщина положила руки на стол, распрямилась и гордо вздернула головку, приготовившись к ответу. Приняв такую позу, она невольно подчеркнула прелесть своей фигурки. Роберт Евгеньевич бросил взгляд на ее талию и то, что находилось ниже, облаченное в американские джинсы, мгновенно дал самую высокую оценку увиденному и тут же отвернулся к окну.
- Ну, я работала последние два года секретарем в штабе дивизии в Десне. И-и все, пожалуй, - произнесла Ирина Александровна с некоторым оттенком вины из-за того, что трудовая биография ее оказалась такой короткой.
- Так, так, а до Десны? - спросил Роберт Евгеньевич.
- До Десны я была замужем.
- И что, не работали?
- Нет.
- А теперь Вы не замужем? - вопрос Веманиса был совершенно излишним, так как в Афганистан замужних женщин на контрактной основе, как правило, не брали, и он прекрасно об этом был осведомлен.
- Нет, не замужем, уже два года. Я закончила курсы машинисток и устроилась на работу.
- Так, понятно, Вы одни живете, я имею в виду там, в Союзе?
- Нет, я живу с мамой и сыном.
- И с сыном? - сделал удивленное лицо Веманис, - и сколько же лет Вашему сыну?
- Одиннадцать.
- Одиннадцать? Неужели? - еще более удивился Веманис, - сколько же тогда Вам лет?
- Двадцать девять.
- О - о! Так Вы совсем еще молодая женщина, то есть я хотел сказать, что Вы выглядите гораздо моложе.
- Спасибо, - женщина отвечала очень тихим милым голосом, немного улыбаясь от смущения, чувствуя на себе слишком пристальные взгляды обоих начальников.
- Ну, хорошо, Ирина Александровна, пока для первого раза мне достаточно той информации, которой Вы меня щедро одарили. Теперь я введу Вас немного в курс дела, объясню Вам специфику предстоящей работы. Итак, как я уже сказал, Вы попали работать в санитарно-противоэпидемический отряд. Служба, особенно для офицеров, здесь, конечно очень тяжела. Постоянные командировки. Мотаются наши ребята бедные по всему Афганистану. А что делать? Надо же везде успевать работать, во всех гарнизонах. Везде регистрируется очень высокая инфекционная заболеваемость, и с ней нужно бороться. Вот и торчат там наши офицеры неделями, а то и месяцами. Добираются туда на "вертушках", т.е. на вертолетах, которые постоянно сбивают духи своими "стингерами". Едут колоннами автомобильными. И еще не было случая, чтобы нашу колонну не обстреляли. Погибают часто. В прошлом году наш офицер погиб. Попала колонна в засаду, и его с гранатомета убили. То, что осталось от него, я имею в виду личные вещи, привезли сначала сюда в отряд, а потом отослали жене его. Она, бедная, одна с ребенком осталась. В общем, очень тяжелая служба у нас, опасная. Мы, вот с Василием Павловичем, себя тоже не жалеем. Едем, куда надо, не взирая ни на какие опасности, ни на что. А как же? Тут уже встает вопрос командирской чести. Какое моральное право я имею подвергать смертельному риску своих подчиненных, а самому отсиживаться здесь, за этими стенами?
Роберт Евгеньевич развел руками и охватил взглядом стены своего кабинета, за которыми он не имеет морального права отсиживаться. Он все больше распалялся в своем словоблудии, стараясь подчеркнуть свое благородство и честь боевого офицера, свою отеческую заботу о подчиненных. Он напрочь забыл, что, по крайней мере, двух своих офицеров он посылал в самые опасные, но сомнительные по своей важности командировки с тайной надеждой на то, чтобы эти офицеры не вернулись в отряд живыми.
- Но Вы особенно не пугайтесь. От командировок, по крайней мере, я Вас избавлю. Ваше рабочее место будет в приемной, перед моим кабинетом. Там тепло, уютно и безопасно. Основной задачей у Вас будет печатать документацию части, вести книгу приказов, журналы, какие необходимо, ну и все, пожалуй. Я думаю, такая работа Вам знакома и Вы легко с ней справитесь. Так ведь? - при последнем вопросе Роберт Евгеньевич накрыл своей ладонью маленький кулачок Ирины Александровны, который скромно покоился на столе во время беседы. Ирина Александровна легонько вздрогнула, но руку не отняла.
- Да, мне знакома эта работа. Именно этим я и занималась последние два года.
- Ну, вот и прекрасно. Кстати, а почему Вы решились на такой мужественный шаг поработать в Афганистане, можно узнать? - Роберт Евгеньевич вытянул спину, чтобы приблизиться и заглянуть в самые глаза женщине.
- Так, захотелось жизнь увидеть во всех ее проявлениях, - улыбнулась Ирина Александровна.
- Хм, для меня это несколько странно звучит. Видите ли, мы - люди военные, на нас погоны, нам приказали, и мы должны сказать "Есть!". А что Вас подвигло кроме желания увидеть жизнь, мне не очень то понятно. Ведь война - это не женское дело. Тем более, у Вас есть несовершеннолетний сын.
Роберт Евгеньевич смотрел настолько участливо, не отрывая своей руки от женского кулачка, что на последнем предложении у него невольно изменился тон в голосе, как будто оставшийся без матери сын - тоже его вина.
- Видите ли, были, конечно, еще причины, заставившие меня принять это решение.
- Можно ли нам узнать, какие?
- Ну, если говорить откровенно, мой прежний начальник изменил свое отношение ко мне после того, как я в категорической форме отказалась выполнять дополнительные функции, не связанные с моими служебными обязанностями.
- Что это еще за функции такие дополнительные? - настороженно спросил Роберт Евгеньевич. Такой оборот ему явно пришелся не по душе.
- Он домогался моей близости, а я это очень не люблю, - Ирина Александровна посмотрела в лицо Веманиса. Тот, наконец-то, убрал свою руку от руки Ирины Александровны. - После этого он сделал мне нетерпимую обстановку на работе, так, что я решила уйти. И вот я здесь.
"Ты смотри, какая она краля, - подумал Роберт Евгеньевич, - однако мне много работы предстоит с ней. Но все равно она будет моей. Боже мой, что за женщина! Нет, я не должен упустить ее. Это мне подарок судьбы за все те неудачи, что я испытал в жизни. Никому ее не отдам. Я - командир, и пусть попробует кто-нибудь на нее глаз положить, яйца оторву! Кстати, какого черта здесь сидит этот Конончук, уши развесил? Сделал свое дело и иди себе. Я как-нибудь сам найду, о чем поговорить с дамой". Вслух он произнес:
- Так, Василий Павлович, у меня есть такое предложение. Наша новая сотрудница, наверное, устала с дороги, да и после пребывания на пересылке. Может быть, мы сдвинем график ужина и организуем его чуть-чуть пораньше? Хорошо?
- Конечно, Роберт Евгеньевич, я тоже так считаю. Я пойду, распоряжусь насчет этого, а Вы тогда минут через пять-десять подходите.
- Хорошо. Мы подойдем.
Василий Павлович удалился. Роберт Евгеньевич посмотрел в потолок, не зная, как продолжить беседу.
- А можно узнать, где будет мое место, то есть, где я буду жить? - задала вопрос Ирина Александровна, чтобы не затягивать паузу.
Вопрос явно озадачил Веманиса, потому как другого места кроме своей кровати он не предусмотрел для новой сотрудницы, но об этом сейчас, естественно, он сказать не мог.
- Не беспокойтесь, Ирина Александровна, без места не останетесь. Давайте сначала поужинаем вместе. Потом солдаты сделают для Вас чудесную баньку. Вам же надо помыться с дороги, не так ли? А потом определимся с местом.
- Да, но я просто хотела вещи свои из машины куда-нибудь занести, и, может быть, переодеться.
- Ваши вещи в машине? - спросил вновь озадаченный Роберт Евгеньевич, - так не надо за них беспокоиться. Машина никуда сегодня уже не поедет, вещи могут и там пока полежать. Никто их не возьмет.
- А переодеться?
- А зачем Вам переодеваться, Ирина Александровна? Разве в этой одежде Вы не можете ужинать?
- Ну, в общем то, могу, - пожала плечами женщина.
- Вот, и славно. Больше проблем нет?
- Нет.
- Хорошо. Значит, выдвигаемся к месту ужина?
- Как скажете.
- В таком случае, прошу Вас, - Роберт Евгеньевич артистичным жестом указал на дверь.
Ирина Александровна встала из-за стола и направилась к стулу возле окна, где покоилась ее курточка. Роберт Евгеньевич резко вскочил со стола, опередил женщину и, когда она подошла к окну, он уже держал наготове курточку, галантно прелагая свою помощь. Ирина Александровна повернулась к нему спиной, вытянув руки. Роберт Евгеньевич ощутил легкий, но такой обалденный запах французских духов, как бы нечаянно коснулся носом ее волос, надел на плечи курточку и, пока Ирина Александровна не могла видеть, он успел бросить взгляд на обтянутые джинсами ягодицы, выдающиеся классически правильными красивыми формами. Ирина Александровна была настолько соблазнительна, что Роберт Евгеньевич проглотил слюну от предвкушения предстоящей ночи. "Неужели сегодня я буду гладить эту сладкую попку?" - заранее радовался и в то же время страшно переживал командир отряда, - это просто сказка! Неужели я дождался своего часа? Да, Робик, только не облажайся, только сделай так, как надо! Главное - не перегнуть палку. Хотя, куда она денется. Я же все-таки командир, а не хрен собачий".
Они вышли на улицу, прошли мимо дежурного офицера, который привычно отдал честь своему командиру, и направились в сторону бани. "Хорошо, что кроме дежурного никто нас не увидел, а то слишком светло еще".
Они зашли в баню, где уже было достаточно натоплено, и в помещении приятно благоухало эвкалиптовыми вениками. Роберт Евгеньевич указал путь через коридор мимо душевых комнат, бассейна в комнату отдыха, успевая при этом не без хвастовства продемонстрировать основные прелести бани. В комнате отдыха уже был накрыт стол, и их встречал улыбающийся Василий Павлович. На плитке стояла сковорода с только что пожаренным картофелем. Вся остальная закуска была сервирована на столе: консервированные крабы, сервелат, лосось, шпроты, сыр, маслины, импортное печенье, бутылки с соком, банки с лимонадом, то есть то, что можно приобрести в Военторге и чем можно поразить только что прибывшего из Союза человека, для которого данные продукты до сих пор были недоступными.
- Проходите, Ирина Александровна, садитесь, отведайте, чего Бог послал, - сказал Василий Павлович и неприлично громко по-гусарски засмеялся.
Роберт Евгеньевич бросил на него злобный взгляд, мол, не пугай женщину, и Конончук осекся. Чтобы сгладить момент, он решил объяснить свой беспричинный смех:
- Вы помните, как это было у Ильфа и Петрова в "Двенадцати стульях"? Там описано, когда Остап Бендер прикинулся инспектором и зашел проверять одну богадельню, то есть приют для бедных какой-то там, и начальник приюта выставился по этому поводу. "А теперь, - говорит, - прошу к столу отведать, чем Бог послал". А в этот день Бог послал... , и идет перечисление всего того, что было на столе. Помните?
- Ну, а как же не помнить? Это же - классика! - подчеркнул свою образованность Роберт Евгеньевич.
Все трое уселись за стол. Роберт Евгеньевич стал распечатывать литровую бутылку пакистанской водки "Stolitchnaja" и разливать в рюмки.
- Нет, нет, извините, я не пью водку, - Ирина Александровна закрыла стакан рукой.
- А у нас кроме водки есть только спирт медицинский. Здесь с выпивоном посложнее будет, чем в Союзе. Вы же спирт то же не будете?
- Конечно, нет. Да вы не обращайте на меня внимания. Пейте сами. А мне не надо ничего. А то мне даже неудобно как-то. Вы такой стол прекрасный организовали.
- Нет, Ирина Александровна, как это Вы не будете пить? Такого не бывает. Вы попробуйте, такую водку в Союзе не продают, только здесь ее можно купить, и то поискать надо. А какая она мягкая, как хорошо идет, у-мм, - Роберт Евгеньевич прищелкнул языком от удовольствия, - я бы всю жизнь ее попивал. Прелесть, а не водка! Давайте, я Вам чуть-чуть накапаю.
- Нет, нет, нет, не надо, - быстро затараторила Ирина Александровна.
- Ну, Ирина Александровна, так нельзя. Обижаете, - вставил свое веское слово Василий Павлович, пытаясь помочь командиру, - Нельзя нарушать традиции. Вы здесь в первый раз, где предстоит долгая ответственная работа. Нельзя не выпить. Пусть будет налито у Вас, хотя бы пригубить то можно для приличия?
В планах Веманиса на сегодняшний вечер прием алкоголя новой сотрудницей был обязательным элементом, от которого зависел исход знакомства.
- Да я вовсе не хочу вас обидеть, поймите. Ну, раз вы так настаиваете, то налейте капельку.
- О-о! Это совсем другой разговор, - воодушевился Роберт Евгеньевич и налил целую стопку Ирине Александровне.
- Вы знаете, если честно сказать, нам здесь без алкоголя нельзя, иначе с ума можно сойти. Такая напряженная стрессовая обстановка обязательно должна чем-то сниматься. Мы должны расслабляться, хотя бы по вечерам, после трудного рабочего дня. А что делать? - развел руками Роберт Евгеньевич, - ну давайте, поднимем рюмки, за нас, за наше пребывание на этой земле, за то, чтобы это пребывание завершилось благополучно, и чтобы мы все целыми и невредимыми вернулись домой. Ну, вперед!
- Облисполком! - подтвердил команду своего командира Василий Павлович. Он всегда произносил это слово перед рюмкой, совершая жест руками по-мусульмански в виде "омовения лица", как бы благословляя себя на пьянку.
Мужчины выпили до дна, Ирина Александровна лишь пригубила.
- Ирина Александровна, так не пойдет, у нас так просто не принято. В первый раз мы сидим за одним столом. Мы - командование отряда. Мы Вас так радушно встречаем, - Роберт Евгеньевич начал перечислять, загибая пальцы, причины, по которым Ирине Александровне никак нельзя отказаться выпить рюмку водки, - Вы не думаете, что для нас это может быть просто обидно? Здесь несколько иные законы, Ирина Александровна.
- Да, как говориться, сегодня с нами он не пьет, а завтра - Родине изменит, - загоготал Василий Павлович.
Ирина Александровна покраснела от сознания того, что ее поведение обижает командиров, хотя она на самом деле не была такой уж наивной, и в жизни ей приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, не очень то приятной для нее. Она взяла недопитую рюмку и сказала по-прежнему тихим спокойным голосом.
- Хорошо, я выпью первую рюмку, чтобы Вы не думали, что я настроена против Вас, но потом разрешите, я буду с Вами только чокаться? Поймите, мне от нее плохо станет. Если бы хотя бы шампанское было.
- Стоп! Какой же я дурак! Как я мог забыть о нашем чудесном напитке? Ну-ка, Василий Павлович, быстренько, одна нога здесь, другая там, подыми нашего Кузю - сверхсрочника, у него ключи есть от каптерки, сходи с ним туда. Там в третьем ящике из-под боеприпасов стоит канистра, ты знаешь какая. Набери литра два. А то, действительно, сидим здесь два здоровых лба и заставляем даму водку пить с нами. Как-то омерзительно получается.
- Понял, не дурак, - заявил Василий Павлович и побежал выполнять задание.
- О-о, Ирина Александровна! Великодушно прошу прощения за такую оплошность. Мы то - мужики, потребляем только спирт в основном, изредка водку по особо торжественным случаям. Я и забыл, что у нас есть великолепный дамский напиток. Прошу прощения.
- А что это за напиток в канистре у вас?
- О-о! Ирина Александровна! Эту канистрочку нам специальным рейсом передали молдаване. Вы знаете, они очень милые люди, и так любят вино! Они даже свою футбольную команду "Нистру" переименовали в "Канистру", га-а - га - га! Вы такой напиток точно никогда не пробовали. Голову даю на отсечение. Я не буду заранее Вам говорить, хочу, чтобы Вы сначала сами попытались определить, из чего он приготовлен.
- Ну, Роберт Евгеньевич, Вы меня заинтриговали, - оживилась Ирина Александровна.
- Ну, а как же! На что только ни пойдешь ради красивой женщины, - сказал командир, а сам подумал "...ради того, чтобы ее трахнуть".
- Мне уже начинает нравиться здесь. Правду сказать, мое первое впечатление на пересылке было ужасное. Я десять раз пожалела, что попала в Афганистан. Я думала, что такие же условия, как на пересылке, меня ожидают и тут, где придется работать два года. В общем, я приуныла. Но сейчас убеждаюсь, что напрасно.
Ирина Александровна очень мило улыбалась, демонстрируя белоснежный и безупречно ровный ряд зубов, приводя в экстаз Веманиса.
- Ну, конечно напрасно, уважаемая Ирина Александровна. У Вас здесь будут прекраснейшие условия для жизни и работы. Я их сам создам для Вас. Будете здесь жить, как сыр в масле кататься.
- И что, у вас в части все женщины так живут?
- Ну - у, не совсем так, - замялся Роберт Евгеньевич, - Скажем, избранные.
- Избранные? Интересно. И что же нужно предпринять, чтобы мне попасть в число избранных?
Роберт Евгеньевич еще более замялся, смутился, не зная, как прямо дать Ирине Александровне совет по этому поводу. "Может быть, сейчас и сказать, пока нет этого оболтуса Конончука? Хотя, рано еще, надо, чтобы она нашей барматухи попила".
- Ну-у... Вы говорите - "в число избранных"? Гм-мм... На данный момент число избранных приравнивается к единице... Гм-мм...
Положение спас Василий Павлович, который с шумом зашел в помещение, держа в руках трехлитровую банку драгоценного напитка, на который сейчас Роберт Евгеньевич возлагал большие надежды. Он тут же выхватил сосуд из рук своего зама и сам налил в стакан.
- Вот, Ирина Александровна, возьмите в руки стакан, посмотрите на свет, попробуйте и постарайтесь определить, что же это такое.
Напиток действительно выглядел очень красиво. Прозрачный, чистый, без каких либо включений, ярко оранжевого цвета, он был очень приятен для глаза, при этом источал аппетитный аромат. Ирина Александровна попробовала его осторожно, зная, что этого все равно не избежать, но к ее изумлению, напиток оказался еще и очень вкусным. Оба начальника, затаив дыхание, следили за движениями Ирины Александровны, за мимикой ее лица, стараясь угадать, насколько поразил ее этот напиток.
- Мм - м, очень вкусно, - сказала она улыбаясь.
- Правда? - спросил тоже улыбающийся во весь рот Роберт Евгеньевич, - а теперь, пожалуйста, выпейте его до дна и скажите, из чего он сделан.
Ирина Александровна сделала несколько глотков и поставила стакан на стол.
- Нет, нет, Вы так не разберете, - запротестовал Роберт Евгеньевич, - давайте весь выпейте, до дна. Тут же совсем немного осталось.
- Роберт Евгеньевич, мне этого стакана хватит на весь ужин. Обещаю Вам, что я его выпью. Напиток действительно очень приятный.
- Да, Вы правы, уважаемая Ирина Александровна, зачем его пить просто так, без тоста. Так культурные, образованные и интеллигентные люди себя не ведут. Нужен хороший добрый тост, а иначе наше культурное мероприятие превратится в банальную пьянку. Мы такого безобразия допустить не имеем права. Правда, Василий Павлович?
- Ну, разумеется, Роберт Евгеньевич.
- Тогда - вперед, тебе слово. Скажи что-нибудь приличествующее моменту.
Конончук взял стакан с водкой, встал, приосанился, приоткрыл рот и застыл. По лицу его было заметно то напряжение, с которым он пытался собраться с мыслями.
- Уважаемые товарищи, то есть...м-м... Роберт Евгеньевич, - тостующий широким жестом безмерного уважения указал на своего начальника, - и наша новая сотрудница Ирина Александровна. Э - э...
Времени сосредоточиться с мыслями явно не хватило Василию Павловичу, и сейчас его густо покрасневшее от смущения лицо выражало не только умственное напряжение, но и откровенное мучение.
- Э - э... Сегодня у нас знаменательный день...Э - э... Мы, наконец-то, после долгих ожиданий, э - э..., - тут Василий Павлович еще более покраснел и смутился, ощутив на себе красноречивый взгляд персоны, для кого это ожидание было особенно мучительным, - получили новую сотрудницу, положенную нам по штату. Э - э...И это очень хорошо, товарищи. Э - э...
- Так вот давайте за это и выпьем, - не выдержал Роберт Евгеньевич, - за нашу новую сотрудницу, за то, чтобы у нее хорошо сложилась работа и жизнь у нас в отряде, чтобы она могла благополучно вернуться домой. Я думаю, Ирина Александровна, после таких пожеланий со стороны начальства, Вы просто обязаны выпить этот прекрасный напиток до дна. Итак, за Вас!
Мужчины подняли свои стаканы с водкой и выпили залпом. Ирина Александровна пила мелкими глотками очень долго, преодолевая отторгающую вино реакцию организма. Стакан свой она все же допила.
- Ну, как? Вы готовы сказать, из чего приготовлен этот напиток? - спросил ее Роберт Евгеньевич, активно пережевывая квашеную капусту.
- Вы знаете, у меня такой маленький опыт по части спиртных напитков, что мне очень трудно определить сейчас его состав.
- Ну, Ирина Александровна, Вы здесь за два года приобретете такой солидный опыт, что ого-го..., - заржал Василий Павлович и резко умолк под взглядом своего командира.
- Будете пить вино до тех пор, пока не назовете правильно, из чего он сделан, - приказным тоном объявил Роберт Евгеньевич.
- А покушать мне можно будет? - нарочито робко спросила женщина.
- О - о, да, конечно, угощайтесь, пожалуйста. Что Вам положить? - спохватился Роберт Евгеньевич, обнаружив у сидящей рядом с ним дамы пустую тарелку.
- Не надо, я сама, ведь все под рукой.
- Ну-у, у нас так не принято, - Роберт Евгеньевич отнял тарелку из рук Ирины Александровны и стал энергично укомплектовывать ее пищей.
- Хватит - хватит, - пыталась остановить его женщина, но не смогла. Перед ней предстала переполненная едой тарелка, и, увидев ее, Ирина Александровна издала тяжелый вздох.
- Не надо так вздыхать, милая, мы сейчас еще выпьем, аппетит у нас возбудится, мы хорошо покушаем, затем поставим хорошую музыку, пойдем, искупаемся в сауне. Расслабьтесь, у нас предстоит впереди прекрасный вечер, - без умолку лепетал Роберт Евгеньевич, пережевывая пищу.
- Извините, мужчины, а что означает "искупаемся в сауне"? - спросила Ирина Александровна.
Мужчины посмотрели друг на друга, как бы советуясь, как лучше и понятнее ответить. Роберт Евгеньевич громко издал хмыкающий звук и заполнил рот капустой, что означало для Василия Павловича: "Объясни этой дуре сам то, что до нее не доходит". Тот приступил к объяснению:
- Ирина Александровна. Иногда для того, чтобы как можно лучше снять стресс, которому мы тут каждый день подвергаемся, мы устраиваем сауны совместно с женщинами, я имею в виду только с избранными, на которых мы можем всецело положиться. Естественно все проходит прилично. Мы встречаемся вместе только в комнате отдыха, укрытые полотенцами, а в парилку и душ женщины и мужчины ходят раздельно. Но само присутствие женщин среди мужчин в такой расслабляющей обстановке настолько положительно действует на здоровье, на психику, на..., ну я не знаю на что еще... В общем, всем это нравиться. Лично я в этом ничего аморального не вижу.
- А я вижу, - резко заявила Ирина Александровна.
Роберт Евгеньевич опять громко хмыкнул и одновременно с характерным жестом руки приказал:
- Наливай!
Тут же стаканы наполнились алкоголем. Роберт Евгеньевич вдруг посуровел, встал, поправил на себе форму и очень серьезно произнес:
- Сейчас, Ирина Александровна, я Вас посвящу в одну традицию, которая родилась здесь, в Афганистане. Третий тост здесь обязательно пьют за погибших наших ребят, за тех, кто остался здесь навеки или вернулся домой грузом "200", за тех, чья молодая жизнь прервалась на этой чужой и суровой земле. Мы понимаем и разделяем великое горе матерей и отцов, вдов, детей погибших. К сожалению, и у нас в отряде примерно год назад погиб молодой офицер. Я уже говорил об этом. Вы, наверное, заметили перед входом в наш штаб памятник, так ведь?
- Да, конечно заметила.
- Этот памятник нашему офицеру старшему лейтенанту Волошину Виктору Ивановичу, погибшему во время возвращения к нам в отряд по дороге из Джелалабада. Э-эх, хороший был офицер, не то, что сейчас понабирали к нам в отряд. Ну, да ладно, сейчас не об этом речь. Так вот, Ирина Александровна, третий тост здесь пьют за погибших. При этом обязательно стоя, молча, в абсолютной тишине. Если, допустим, играет магнитофон, его нужно отключить. И самое главное условие - выпить надо до дна.
Командир и его заместитель встали, помолчали несколько секунд с очень серьезными лицами, держа на уровне груди стаканы с водкой, тяжело вздохнули, и потом одновременно залпом выпили их содержимое до дна. Ирина Александровна тоже стоя наблюдала за поведение мужчин, потом с обреченной покорностью взяла свой на две трети наполненный оранжевым напитком стакан и выпила его весь полностью. Только после этого Роберт Евгеньевич опустился на стул, давая понять - то же самое могут сделать и остальные.
- Вы - молодец, Ирина Александровна, Вы - мужественная женщина. Я восхищен Вами, - сказал Роберт Евгеньевич и положил руку на плечо объекта своего восхищения. Ирина Александровна слегка распрямилась на стуле, но настаивать убрать руку не стала.
- Я же говорил, что это только первые двадцать лет тяжело бывает, а потом привыкаешь, - заржал Василий Павлович.
Немного занялись едой, отчего в комнате воцарился шум брякающих ложек о посуду, хруст квашеной капусты - любимого "закусона" мужчин, чавканье жующих челюстей.
- Так Вы еще не разобрали, что же все-таки за напиток Вы пьете, Ирина Александровна? - прервал процесс поедания пищи Роберт Евгеньевич.
Ирина Александровна в очередной раз задумалась и сказала:
- Я точно знаю, что мне не приходилось в жизни пить такое вино. Единственное, что я могу сказать, оно - действительно вкусное, просто удивительное. Ой, я, кажется, уже пьяная. Так в голове зашумело.
Мужчины заржали в два голоса, потом Василий Павлович сказал:
- Ладно, открою Вам секрет этого вина, думаю, Вы все равно не догадаетесь сами. Можно, Роберт Евгеньевич?
- Да говори уже, раз начал, - махнул рукой тот.
- Значит, рассказываю. Берется канистра на десять литров, туда кладется килограмм томатной пасты, килограмм сахара, заливается доверху кипяченной теплой водой, тщательно перемешивается, затем добавляется сто грамм дрожжей и на полмесяца ставится в теплое место. Через это время, весь осадок от томатной пасты оседает на дно, а сверху получается вот такой прозрачный и очень вкусный напиток. Ну, как?
- Да Вы что, серьезно? - Ирина Александровна невольно отставила руку с "напитком" от себя, недоверчиво и даже чуть-чуть с брезгливостью посмотрела на него. На лице ее было такое выражение, как будто она случайно проглотила жабу.
- Что такое, Ирина Александровна? Не вижу энтузиазма на Вашем личике, - ухмылялся Роберт Евгеньевич.
- Знаете, я, пожалуй, воздержусь от него, - Ирина Александровна поставила стакан на стол, своими маникюрными пальчиками прикрыла губы, которые касались этого напитка, чем вызвала бурю показного негодования у мужчин.
- Я очень устала, поверьте, - взмолилась женщина, - я уже поела и сейчас хочу отдохнуть.
- Да успеете еще отдохнуть. Сначала надо хорошо покушать, а потом отдохнем, баня уже натоплена. Попаримся, потом опять посидим.
- Нет уж, увольте, я не по этому делу. Вы, пожалуйста, без меня здесь продолжайте отдыхать, а мне укажите место, где бы я могла устроиться.
- Ну, Вы и торопитесь. Мы разве зря старались, приготовили ужин, баню, все для Вас, а Вы.
- Хорошо, как вы себе представляете нашу совместную баню? Все втроем или как?
- Нет, - смутился Василий Павлович, - я собственно не планировал себе сегодня банно-половой день. Это командир вот наш, ну и Вы с ним...
- Что-то я вас плохо понимаю? - Ирина Александровна привстала чуть-чуть и густо покраснела, - что значит "банно-половой день"?
- Ну, Ирина Александровна, не надо каждое слово воспринимать в штыки. Я же образно выражаюсь. Здесь армия, понимаете. Конечно, можно и грубость услышать, особенно от солдат. Не обращайте внимания. Мы тоже подвержены в таких условиях..., ну, как бы это выразиться, огрубению. Я, пожалуй, выйду, покурю, - Василий Павлович направился к выходу.
- Знаете что, уважаемые мужчины! - Ирина Александровна приняла решительный тон, - давайте сразу определимся. Я не выношу, когда мужчины грубят мне. Я так устроена. Ваше дело воспринимать меня такой, какая я есть, или сразу отказаться от меня. Я думаю, мне найдется место где-нибудь в другой части.
- Знаете что, уважаемая Ирина Александровна, - в тон ей ответил Роберт Евгеньевич, - если Вы думаете, что в другой части служат более культурные офицеры, то Вы глубоко ошибаетесь. Многие женщины прибывают сюда такими наивными, вроде Вас. Потом соображают, что к чему и устраивают свою жизнь очень даже неплохо. Я Вам хочу сразу предложить самый лучший вариант, который сейчас возможен. Буду откровенен, мне очень нужна такая женщина, как Вы. Вам со мной будет просто прекрасно.
- То есть Вы как командир решили, что меня сегодня можно трахнуть, да? Так сказать на закуску под этот ваш стол? Так получается? Может быть, даже прямо на этом столе?
Ирина Александровна слишком заволновалась, сделала резкое движение выйти из-за стола, но рука Веманиса, положенная в этот момент на спинку стула, преградила путь.
- Выпустите меня!
Роберт Евгеньевич привстал со своего стула, но лишь затем, чтобы еще надежнее преградить путь женщине.
- Я прошу Вас, выпустите меня! К чему эти все ваши намеки? Поймите, я не та женщина, с которой позволительно так обращаться.
Роберт Евгеньевич стоял, глупо улыбаясь. Он почувствовал, что женщина, которую он уже считал своей, уходит, и не просто уходит в смысле удаляется из помещения, а оставляет его ни с чем, то есть с носом навсегда. Василий Павлович из предбанника, где он курил, наблюдал за сценой, с удовлетворением понимая, что он здесь нежелательный свидетель поражения командира.
Ирина Александровна сделала слабую попытку освободиться от руки Веманиса, но тот, видимо уже утратив "тормозные колодки" от выпитой водки, оказал ей грубое сопротивление, немного не рассчитав свои силы, так что женщина отпрянула.
- Выпустите меня, или я Вас сейчас ударю! - она почти перешла на крик.
- Успокойтесь, пожалуйста, - Роберт Евгеньевич, положив вторую свою совсем не худенькую руку на хрупкое плечо женщины, постарался усадить ее на стул, - никто не собирался трахать Вас, не хотите - не надо, а кричать то зачем?
Спокойствию командира в этот момент можно только было позавидовать, чем он вверг в оцепенение Ирину Александровну.
- Посидите здесь минут пять, я выйду к Василию Павловичу покурить, и не надо волноваться.
Офицеры вышли на крыльцо, плотно прикрыли входную дверь, закурили.
- Ну что будем делать? - раздраженно спросил Роберт Евгеньевич, - ты видишь, какая стерва попалась! Она даже не соображает, куда попала, что тут такие номера не проходят.
- Может быть, она всего лишь ломается. Не думаю я, чтобы такая красивая баба не соображала, для чего она предназначена и зачем прилетела сюда.
- Главное - пить отказывается. Если хотя бы чуть-чуть еще выпила, уже бы легче разговор пошел. А так что? Не надо было ей рассказывать про нашу брагу томатную. Пусть бы дальше пила.
- Давайте так поступим: я сейчас пойду и откровенно поговорю с ней, а потом Вы довершите уже все до конца, хорошо?
- Да сказал я ей уже, слышал же сам, что ответила, - отрешенно махнул рукой Роберт Евгеньевич. Для него это было катастрофой, с которой он никак не мог смириться. Он курил сигарету в дикой злобе.
- Может, я еще раз более мягко попробую ей объяснить? - участливо предложил Василий Павлович.
Веманис посмотрел на него внимательно, определяя, сможет ли его зам справиться с такой сложной задачей. Тупиковая ситуация и дикое желание добиться своего заставили командира принять предложение Конончука:
- Ну, давай. Неужели у нее другие мозги, чем у нас, или даже, чем у всех остальных баб? Иди, я здесь подожду.
Василий Павлович выкинул недокуренную сигарету и решительно вошел в баню. Ирина Александровна сидела на своем прежнем месте, но уже с явно недружелюбным выражением лица.
- Ирина Александровна, послушайте мой совет внимательно. Я Вас намного старше и отношусь к Вам как отец к дочери. Честное слово, поверьте! Вы - очень красивая женщина, и мне будет очень жаль, если с Вами здесь произойдут какие-нибудь неприятности...
- А какие такие неприятности могут со мной произойти? - прервала Ирина Александровна своего собеседника.
- Ну... мало ли какие? Не будем вдаваться в подробности. Я просто хотел сказать, что если Вы будете под покровительством нашего командира, то Вам намного проще и легче будет пережить этот сложный этап в Вашей биографии - службу в Афганистане. Согласитесь быть его женщиной на этот период жизни, пусть, даже если он Вам несколько неприятен. Наш командир - в принципе неплохой человек, хоть и с раненой психикой. Но это вполне объяснимо. Здесь такая нервозная обстановка. Ему сейчас необходима женщина, которая бы его немного успокоила, подлечила бы его психику. И тогда всему коллективу будет лучше, ведь обстановка в коллективе во многом определяется настроением командира.
- Выходит, я - это армия спасения для вашего коллектива, то есть я должна всех вас прикрывать от командирского гнева, так что ли? А если я откажу ему, то все вы будете бедные. Правильно я Вас понимаю?
- Нет, Ирина Александровна, в данном случае меня больше заботит Ваша судьба. Если Вы откажете Роберту Евгеньевичу, то Вы, хотите того или нет, в конце концов окажетесь под другим мужиком, так уж здесь получается. Но в этом случае у Вас уже не будет таких шикарных условий, которые может предложить Роберт Евгеньевич. Вот - к чему я клоню.
- Спасибо за Вашу отеческую заботу обо мне, папаша, но я как-нибудь обойдусь без Вашего покровительства. Сегодня же напишу заявление о переводе в другую часть. И давайте прекратим этот разговор, если Вы не хотите, чтобы я завтра на собеседовании в штабе армии рассказала о Вашей так называемой "заботе" обо мне.
Василий Павлович задумался озадаченно, потом сказал:
- Вы думаете, что в другой части о Вас не будут проявлять подобной заботы? Или Вы думаете, что в штабе армии Вам посочувствуют, а нас, негодяев таких, строго накажут. Да над Вами просто посмеются, и все на этом закончится.
- Нет, я так не думаю.
- Ну и дура, - сплюнул Василий Павлович и направился к выходу.
- Выпустите меня отсюда, - бросилась к нему вдогонку Ирина Александровна.
Василий Павлович развернулся возле самой двери и сказал:
- Вас Роберт Евгеньевич выпустит. А я пошел. Разбирайтесь с ним сами, как хотите, - затем резко вышел, захлопнул дверь и щелкнул английским замком.
На крыльце нервно топтался командир. Конончук молча вынул сигарету, затянулся всей грудью, обдумывая, как лучше доложить командиру результаты переговоров.
- Ну, что скажешь? - не вытерпел Роберт Евгеньевич.
- Все должно быть нормально, - сказал Василий Павлович после нескольких затяжек, - я поговорил с ней, подготовил почву, а Вы дальше сами разбирайтесь. Чувствую, она - крепкий орешек, ломаться долго будет, но все теперь от Вас зависит. Сумеете уломать ее, значит, будет она Вашей, не сумеете - тогда, увы.
- Что-то ты тут распелся не по делу, - раздраженно сплюнул Роберт Евгеньевич, - иди уже, как-нибудь сам справлюсь.
- Хорошо, так я завтра утреннее совещание сам провожу, как обычно, так?
- Да.
- Будут какие-то Ваши указания?
- Я сказал тебе: иди уже! Обойдешься без моих ценных указаний. Что - в первый раз что ли?
- Есть! Понял! Тогда - до завтра.
Роберт Евгеньевич досмотрел злобно, пока его зам не скрылся в дверях жилого модуля, достал еще сигарету. "Да, ему легко здесь лясы точить, у него есть баба. А я? Бляха муха! Ведь если у меня ничего не получится с этой стервой, меня же в медслужбе штаба армии на смех выставят. Васька - скотина обязательно разляпает всем, что я не командир, не мужик, раз какую-то бабенку уломать не смог, что меня женщины не любят. Прямо как Паниковского. Как же ее уломать? Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы она меня послала. Нельзя! Что же делать? И ведь трахнуть ее хочется невыносимо..."
- Роберт Евгеньевич, выпустите меня, что за идиотские шутки!
"Действительно, получилась идиотская шутка", - подумал Роберт Евгеньевич, и тут ему в голову пришла еще более идиотская мысль: ампула с наркотиком, которая в сейфе, или нет, не в сейфе, а у него в кармане. Роберт Евгеньевич судорожно запустил руку в карман и нащупал там гладкое стекло ампулы. "Нет, я не должен этого делать. Отставить, и даже думать об этом не смей!", - прошибла его благоразумная мысль. Роберт Евгеньевич почувствовал, как по всему телу стал интенсивно выделяться пот. "Но тогда что с ней делать, с этой вздорной бабенкой?". Слишком далеко зашло дело, так далеко, что отступать уже нельзя. Он уже показал свое истинное лицо. Он уже в ее глазах предстал эгоистичным, подлым и похотливым мужланом. А если еще добавить, что его внешние данные были мало привлекательными для женщин (Веманис осознавал, что он - толстый и уже довольно таки обрюзгший, не очень заботящийся о правилах личной гигиены и, что самое противное, - стареющий мужик), то можно представить, какие чувства бушевали сейчас в душе молоденькой женщины.
- Так, мерзавец, если ты сейчас меня не выпустишь из этого гадюшника, ты об этом очень сильно пожалеешь. Я еще не знаю, что я тебе сделаю, но будь уверен, подонок, тебе это так не пройдет!
И тут Роберт Евгеньевич к своему удивлению услышал такой отборный мат, который он сам никогда не использовал в своей практике. Как может эта сопливая девчонка так ругаться! Его захлестнула волна благородного негодования. "Как она смеет, паршивка, так на меня, на командира орать!". Он резко толкнул дверь ладонью и, видимо хорошо задел ею Ирину Александровну, потому как она отлетела к следующей двери, ведущей из "предбанника" к основным помещениям бани, запнулась о порожек и, взмахнув руками, упала на пол, при этом ударилась головой об угол стены, выложенный керамической плиткой. Она вскрикнула, схватилась руками за голову. "Этого мне еще не хватало!", - выругался Роберт Евгеньевич и бросился на помощь к потерпевшей. Он приподнял ее, безуспешно попытался поставить на ноги, потом понес в комнату, где совсем недавно так мило начинался их общий ужин, усадил на стул. Ирина Александровна тихо стонала. Роберт Евгеньевич попытался оторвать ее руки от головы и увидел кровь, просачивающуюся между пальцами, склеивающая красивые густые волосы женщины. "Та-ак, это уж точно мне даром не пройдет! Надо же так влипнуть! Чтоб ты сдохла, дура такая! Что же делать, что?", - проносились мысли в голове.
- Ирина Александровна, давайте я Вам окажу помощь. Здесь есть медицинская аптечка.
- Да пошел ты..., - едва выговорила она, раскачиваясь на стуле, не отрывая рук от головы.
Он схватил ее за предплечья, приподнял и заглянул в глаза. Они были полны слез. Он почувствовал, что это были слезы не унижения, не обиды, а именно слезы от невыносимой боли в затылке, которую она сейчас испытывала. Он почувствовал, что эта женщина унижаться не привыкла, и, если бы не падение и повреждение головы, он бы не увидел слез в ее глазах. Ему стало жалко ее. "Что я, дурак, наделал!". Он отпустил ее руки и пошел к серванту, выдвинул ящик и достал оттуда медицинскую аптечку. Достал пузырек с раствором йода, упаковку бинта. Кроме этих двух средств да еще полпачки аспирина, это было все содержимое аптечки. Он стоял спиной к ней, просто не хотелось смотреть в ее сторону.
- Вам надо обработать рану, Ирина Александровна. Я должен сделать это Вам, - сказал он, доставая бинты, йод.
- Да пошел ты... Скажи лучше, где тут вода?
Роберт Евгеньевич резко обернулся к ней и увидел ее, рассматривающую свои окровавленные пальцы.
- У нас там направо от парной душевая комната, вода - там. Ну, еще в бассейне есть.
- Сам плавай в своем бассейне, козел. Покажи мне, как вода включается в душевой. Мне еще и блузку стирать надо.
- Пройдемте со мной.
Ирина Александровна уже немного успокоилась. Роберт Евгеньевич тоже, видя, что она идет на контакт, почувствовал какую-то надежду на лучшее. Они пришли в душевую, где он продемонстрировал хорошую работу кранов горячей и холодной воды.
- Все, теперь можешь идти, - сказала она.
- Ирина Александровна, послушайте меня, пожалуйста. Я очень сожалею, что так все получилось. Я очень виноват перед Вами и прошу извинить меня за столь хамское поведение. Поверьте, я говорю от чистого сердца. Понимаете, тут, в Афганистане, совершенно другие порядки, другие традиции, и не я их устанавливал. Здесь так принято, что у каждого офицера есть его собственная женщина, с которой он живет как муж с женой. У меня полтора года нет женщины (тут Веманис явно соврал), я просто обезумел от этого, поверьте. Увидев Вас, я совсем потерял голову. Простите, что я так грубо предложил Вам стать моею. Я просто не знал Вас, как человека. Я знаю, что другие женщины здесь не отказались бы от моих предложений. Понимаете, для меня Ваша реакция была даже неожиданной. Я просто полагал, что Вы такая же женщина, как и все, которые сюда приезжают. Поэтому, я хотел бы, чтобы Вы забыли все, что я и мой зам наговорили Вам. Я признаю, что мы обидели Вас. Простите нас за такую оплошность, если можно. Нам еще много предстоит работать вместе, поэтому давайте забудем, что сейчас здесь произошло, и я обещаю, что ничего подобного больше не случится.
- Вы дадите мне возможность раздеться и промыть рану на голове? - был ответ Ирины Александровны.
- Да, я уже ухожу, - сказал Роберт Евгеньевич, отметивший про себя тот факт, что Ирина Александровна вновь перешла с ним на "Вы". "Это хороший прогностический признак", - подумал он и сказал с надеждой на примирение:
- Ирина Александровна, я уйду на полчаса, а потом вернусь, чтобы обработать Вам рану, хорошо?
- Можете не возвращаться, Вы мне не нужны.
- Нет, нужен, Вам без меня не обработать рану, я должен вернуться, - сказал Роберт Евгеньевич, уже удаляясь от душевой.
Ответа не последовало, из чего он заключил, что примирение почти состоялось, и особых возражений на его возвращение для оказания медицинской помощи нет. Он зашел в комнату отдыха и замер возле стола. Он действительно намеревался удалиться из бани на полчаса, но сейчас в этой комнате стоял, не двигаясь, и с каждой новой секундой убеждался, что никуда отсюда не уйдет. А зачем, собственно? Чтобы его кто-то увидел из подчиненных? Увидел его, командира отряда, позорно покидающего поле брани. Ведь все уже наверняка знают, до последнего рядового, что командир в бане уламывает бабу на предмет сожительства с ним. Он не должен сейчас никому показываться на глаза. Все должны думать, что командир - неотразимый мужчина, и ни одна женщина не в силах отказать ему ни в чем. Все должны думать, что командир ведет светские беседы с очень приятной молодой особой, и при этом совершенно не зря натоплена баня. Все должны так правильно думать о нем и завидовать ему. Иначе от командирского авторитета не останется и следа. Нет, он не должен выходить отсюда.
В желудке у Роберта Евгеньевича стояла приятная от выпитой водки изжога, голова слегка кружилась, но он чувствовал, что от опьянения не осталось и следа. Он вдруг подумал, что Ирина Александровна все равно не будет продолжать с ним пить, поэтому быстро налил себе полстакана водки и залпом выпил. Дальше нужно было что-то делать. Роберт Евгеньевич включил самовар, достал из серванта чашки, насыпал в них заварки и присел на стул. Запустил руку в карман за пачкой сигарет и вновь нащупал пальцами ампулу с неизвестным ему веществом. "А что, если, высыпать порошок в чай этой сучке? Интересно, как он на нее подействует? Вино томатное пить я уже ее не заставлю. Так может чай с наркотой заменит вино? У нее сейчас страшно болит голова, а чай снимет ей боль и улучшит настроение. Тогда, возможно, с ней опять придется поговорить, и разговор может состояться в совершенно ином аспекте?". От этих мыслей Роберта Евгеньевича опять прошиб холодный пот, голова замутилась, после чего он постарался успокоиться, и в мыслях уже возник единственный соглашательский вопрос "А что делать?". То есть ему ничего не остается делать, как только провести эксперимент с этим порошком на Ирине Александровне. Самовар уже закипел, а руки Роберта Евгеньевича сами бесконтрольно вскрыли ампулу и высыпали ее содержимое в одну из чашек с заваркой, после чего он залил обе чашки кипятком. Когда он доставал сигарету и прикуривал от зажигалки, он почувствовал неуемную дрожь в руках. "Что я делаю?", - возник в мыслях запоздалый вопрос. Он вышел на воздух с сигаретой в руках, затянулся пару раз, почувствовал, что его мочевой пузырь нуждается в опорожнении, и направился в свои апартаменты, расположенные в одельном домике "для гостей", но где постоянным гостем был он - командир. При этом уходя Роберт Евгеньевич не забыл закрыть на ключ входную дверь в баню...
Он присел у себя в комнате на кровать, докуривая сигарету. Было очень муторно и противно на душе. Неужели ему предстоит смириться с таким позорным поражением от какой-то соплячки? В голове лихорадочно трезвонила одна мысль - "Что делать?". Время стремительно уходит, еще несколько минут, и Ирина Александровна просто должна будет покинуть баню и ей придется предоставить койку в модуле для всех. Он, Роберт Евгеньевич опять начнет противную, мерзкую жизнь никому не нужного "холостяка"... "Что делать?"...
За окном послышались громкие сигнальные звуки и шум заезжающего автомобиля ГАЗ-66. Эти звуки были хорошо знакомы Роберту Евгеньевичу. Они принадлежали старому, уже давно подлежащему списанию автомобилю, на базе которого была установлена дезинфекционно-душевая камера ДДА-2. Именно на этой "барбухайке" он - командир части - отправил в длительную командировку одного наглого старлея, который осмелился качать какие-то там свои права. Тоже мне, борец за справедливость, ети его мать. Ну, старлей и нарвался, как говориться, на мину. В следующий раз подумает, прежде чем подымать свой голосишко на командира. Та командировка вовсе не диктовалась служебной необходимостью. Официальная задача, которую Роберт Евгеньевич поставил старлею и водителю ДДА, формулировалась так - проводить камерную дезинфекцию матрацев и белья на заставах по трассе Кабул - Хайротон, то есть до самой границы с Союзом. Такую задачу за девять лет пребывания войск в Афганистане еще не выполнял никто из представителей санэпидслужбы. Солдаты на заставах сами стирали себе белье как придется. Никто из них в мыслях не держал, что постельное белье должно подвергаться камерной дезинфекции, так как просто никто не знал этого. Естественно, из числа врачей санэпидотряда никому в голову не приходила такая оригинальная идея, кроме головы командира отряда - Роберта Евгеньевича Веманиса. Конечно же, командир преподнес личному составу свою идею как положено, то есть как великое достижение его творческого ума. На самом деле все было несколько иначе. Это была совсем не его идея, и вряд ли он самостоятельно мог додуматься до нее. Роберт Евгеньевич лишь выполнил указание связного от Александра Петровича, того самого "светского льва", с которым он познакомился в гостинице Ташкентского аэропорта. В условленный час Роберт Евгеньевич, возвращаясь из штаба армии, заехал, как обычно в дуккан, где хозяином был связной. Тот сказал ему, что нужно отправить машину в Хайратон все равно с какой целью. Водителя проинструктировать, чтобы он в Хайратонском гарнизоне встретился с начальником ремонтно-восстановительной роты, который бы организовал замену бронированного колеса. И все... Роберт Евгеньевич выполнил задание. Однако в следующую явку, связной сообщил ему, что автомобиль с ДДА не был в Хайратоне. Сейчас автомобиль с бронированным колесом находится на перевале "Саланг". Роберт Евгеньевич должен связаться с водителем и поставить ему следующую задачу: остановиться у кишлака на Кабульской трассе в шестнадцати километрах от перекрестка дороги, ведущей в Баграм. В этом кишлаке есть дуккан возле дороги, в который водитель должен зайти и сказать хозяину, что он прибыл от командира отряда, то есть, от Веманиса. И все... Очень просто. Далее, что будет с машиной, водителем и офицером - старшим машины, Роберта Евгеньевича не должно интересовать и посвящать его в эту проблему связной не собирался. "Сделаешь, как тебе говорю - будешь много иметь денег, и полетишь жить в Америку. Не сделаешь - у тебя будут большие сложности, командор". Роберт Евгеньевич сделал выбор ровно за две секунды. Договорились, что он сообщит связному точное время выезда машины, для того, чтобы ее уже ждали в назначенном месте...
Сейчас эта экспедиция вернулась. Роберт Евгеньевич даже не подумал поинтересоваться, чем она завершилась. "Вернулся старлей, гад, живой..." - проскрежетал он зубами, увидев выходящего из кабины и направляющегося в штаб старшего лейтенанта Корсакова. Роберт Евгеньевич подумал, что ему было бы совсем все равно, если бы этот старлей погиб во время такой опасной командировки. Если бы машина вовсе не вернулась в отряд, для него это был бы даже лучший вариант. Пусть бы все погибли из его подчиненных, ему было бы по барабану, конечно, если бы только ему как командиру не пришлось отвечать за их гибель. Но сейчас его волновала только одна проблема - Ирина Александровна...
Зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос Конончука:
- Ну, как дела, все в порядке?
- Конечно, а как же может быть иначе?
- Что, уговорил ее?
- Ну, конечно. Сейчас, она только подмоется, и я возвращаюсь к ней.
- Нашего старлея видел? Вернулся целым и невредимым.
- Видел, молодец он, что вернулся. Ладно, сегодня поздно уже. Мне не до него. Ты им займись, если такая возникнет необходимость.
- Ну, хорошо, успехов тогда. До завтра.
- До завтра, - Роберт Евгеньевич зло бросил трубку. "Вот, скотина, следит он за мной что ли? Впрочем, я же сам свет у себя включил. Так, идти мне в баню или плюнуть на все? - спрашивал себя он, понимая, однако, что все равно пойдет: такова уж психология выпившего мужчины, особенно его - Роберта Евгеньевича, - Ладно, хрен с ним, пора возвращаться, пока старлей меня не засек. Сейчас он минут десять будет сдавать оружие дежурному, надо проскочить за это время в баню".
Он вошел в баню осторожно, прислушиваясь, в каком из помещений может быть Ирина Александровна. Из душевой уже не доносилось журчание воды, и свет был там выключен, зато горел свет в комнате отдыха. Роберт Евгеньевич подкрался и зашел в комнату. Ирина Александровна сидела на стуле в весьма странной позе: одна нога вытянута далеко под стол, вторая сильно согнута в колени и отстранена в сторону, руки беспомощно опущены вниз, голова резко запрокинута назад, так что широко открытые глаза смотрели прямо в потолок. Несколько пучков еще мокрых волос беспорядочно раскинулись по лицу. Рот был широко открыт. Ирина Александровна часто и глубоко дышала одновременно и ртом и носом так, что издавался странный звук, что-то среднее между храпом и свистящим дыханием астматического больного. Из одеяния на женщине были только небрежно одетые на голое тело и не застегнутые на замок джинсы. Ясно, что она одевала их из последних сил, после чего потеряла сознание. Рядом со стулом валялась мокрая простынь, которой она укрывалась, выходя из душевой. Роберт Евгеньевич застыл от гормонального внутреннего взрыва, когда он увидел красивый торс женщины, на котором вздымались в такт дыханию небольшие, но очень упругие груди с темными торчащими сосками. Он обалдел от созерцания тонкой талии, кожа которой еще сохранила летний загар, красиво ограничивающийся четкой линией ниже пупка, где из под джинсовой ткани едва выглядывал черный волосяной покров треугольника Венеры. Роберт Евгеньевич едва справился с первым потрясением от увиденной картины, сообразил, что с женщиной не все в порядке. Он заглянул ей в бледное лицо. Зрачки глаз были настолько расширены, что занимали почти всю площадь радужки. "Что с ней такое?", - подумал Роберт Евгеньевич, потом взял руку за запястье, но пульса не обнаружил, скорее всего, в силу малого практического опыта в оказании неотложной помощи. Он обернулся и на столе увидел чашку, наполовину наполненную чаем. "Порошок, это он, это он... Что я наделал!" - обожгла его мысль. Он машинально схватил чашку с оставшимся чаем, побежал с ней к посудомоечной раковине и вылил его. Затем долго мыл чашку со стиральным порошком, долго прополаскивал ее, а после чего еще добела отчистил саму раковину. Зачем он это делает, он не осознавал, он работал как кем-то руководимый марионетка в совершенно отключенном сознании. Когда он вернулся в комнату отдыха, то заметил перемену в характере дыхания женщины. Оно стало прерывистым. После длительной паузы организм женщины производил целый каскад очень частых и неглубоких дыхательных актов, который вновь сменялся продолжительной паузой. Веманису бросилась в глаза необычная бледность женщины. Он обхватил ее голову руками и, потрясая ею, прокричал:
- Ирина Александровна! Проснитесь! Что с Вами?!
Он отпустил несколько пощечин ей, но голова ее лишь беспомощно дергалась то в одну, то в другую сторону. "Что же делают в таких случаях? - лихорадочно соображал Роберт Евгеньевич, - если бы знать, что с ней происходит. Что же за гадость была в этой ампуле?". Он еще раз попробовал потрясти Ирину Александровну за плечи, и тут к его удивлению, она застонала и попыталась приподнять голову. "Очень хорошо, очень хорошо! - обрадовался он, - давай, милая, просыпайся!". Он продолжал ее трясти, надеясь привести в чувство, но Ирина Александровна вдруг надолго прекратила дышать. Бледная кожа лица начала приобретать сероватый оттенок. "Она умирает", - сообразил Роберт Евгеньевич. Он бросился вновь к аптечке и на этот раз вытрусил ее всю. Где-то среди бинтов и ваты он увидел единственную ампулу кофеина. Среди ящиков с каким-то хламом он нашел одноразовый шприц из тех трофейных, добытых при досмотре душманских караванов. Шприц был распакован с насажанной иглой, то есть он был уже использованным. Кто-то из солдат, видимо не раз колол себе какую-то наркоту. Сейчас думать о стерильности было совершенно излишним, и Роберт Евгеньевич трясущимися руками разбил ампулу кофеина, заправил шприц и сделал инъекцию в плечо женщины. Затем он составил ряд стульев и положил неподвижное тело на него. Прислонился ухом к груди и с некоторым облегчением услышал очень частые, но слабые сердцебиения. Провел несколько актов искусственного дыхания. Женщина задышала самостоятельно. Вдруг он увидел, что Ирина Александровна делает неимоверные усилия, чтобы приподнять голову. На несколько секунд ей это удалось, потом голова снова беспомощно запрокинулась назад. Слабо зашевелились губы, словно пытаясь что-то произнести, но получилась только пара глотательных движений. "Чай, она пила чай, значит надо ей промывать желудок, надо ей много воды", - лихорадочно соображал Роберт Евгеньевич. Быстро взял рядом стоящую кружку чая, которую он предназначал для себя, приподнял голову Ирины Александровны и попытался залить жидкость в полость рта. Ирина Александровна стала пить, захлебываясь и уже пытаясь оказать слабое сопротивление такому насилию. Она выпила всю кружку до конца, и Роберт Евгеньевич опустил ее голову на стул. Теперь она дышала ровно и не издавала тех странных хрипов при дыхании. Он пошел наливать в кружку следующую порцию жидкости. Когда вернулся к ней, с каким-то испугом Роберт Евгеньевич встретился взглядом с ней. Или это ему показалось, что пострадавшая женщина смотрит прямо на него, наверное, из-за того, что очень широкие зрачки были у этих глаз.
- Ирина Александровна, что с Вами произошло? - самопроизвольно вырвался вопрос.
- Ты меня отравил, негодяй, - едва слышно прошептали губы женщины, что повергло Роберта Евгеньевича в шок от испуга. Он ясно почувствовал, что этот ответ прозвучал из какой-то недосягаемой глубины, из потустороннего мира. Он всмотрелся внимательно в лицо женщины. Мертвенно-серые губы не шевелились, невидящие глаза вновь смотрели сквозь него, угасающее дыхание было едва уловимым. Он подумал, что ему послышался ответ, что все ему почудилось, ведь женщина пребывала явно в бессознательном состоянии.
"Зачем я ее реанимирую? Это мне вовсе не нужно. Если она выживет, она заявит на меня в прокуратуру", - такая догадка во второй раз за последнюю минуту шокировала Роберта Евгеньевича. "Нет, она не должна выжить. Надо что-то делать. Но что? Она сейчас окончательно отбросит копыта, далее сюда кто-то придет. С ней рядом находился только я, я - единственный, кто будет под подозрением. Этот хмырь Конончук слинял очень вовремя. Ну почему мне всю жизнь так не везет? Что делать? Что?! Уйти отсюда, пока не поздно? Но если я уйду, и весь этот бардак вместе с ней тут так и останется..., нет, так оставлять все здесь нельзя. Надо что-то делать". Роберт Евгеньевич учащенно задышал от волнения, заметался как лев в клетке, забежал в парилку и сходу глотнул обжигающего сухого пару, что сразу его отрезвило. "Надо ее перенести сюда, а самому сматываться как можно быстрее. Мало ли что с ней могло случиться в мое отсутствие? Тем более, она еще жива". Моментально созрел нехитрый план действий. Он закрыл парилку и устремился к Ирине Александровне, все также беспомощно пребывающей в коме. Трясущимися руками стянул с нее джинсы, что далось ему с большим трудом. "Черт, какая же ты молодая и красивая, - подумал он с отчаянием, - ну почему ты такая дура? Почему не согласилась сделать так, как я тебе советовал? Как все сегодня могло быть здорово! Нет, ты сама виновата в том, что случилось с тобой! Не была бы такой упертой, все было бы прекрасно. Сама виновата! А теперь что я должен делать по-твоему?". Он взял ее на руки, легкую, как подросток, и понес в парилку. Там положил ее лицом вниз на верхнюю полку. Осмотрелся, увидел на полу следы своих сапог. Пошел в раздевалку, взял тряпку и тщательно протер пол в парилке. Было очень жарко, почти нестерпимо. Солдат натопил баню на славу. Роберт Евгеньевич бросил взгляд на тело женщины. "Она ведь еще жива. А вдруг выживет? Нет, я ей подброшу пару, так что даже здоровый организм не выдержит", - размышлял он и вдруг увидел, как по предплечью, из места инъекции стекает струйка крови. "Дурак, какой я дурак! Кто меня надоумил делать ей укол! Теперь это будет уликой. Немедленно смыть кровь! Может никто не обратит внимания на маленькую дырочку от укола? Надо шприц и ампулы уничтожить. Такие вот мелочи, а не дают мне уйти отсюда спокойно. Ничего, ничего..., даже если возникнут вопросы, отпираться буду до конца. Ничего не знаю и все тут!". Мысли тут же воплощались в действия. Кровь на руке была смыта водой из деревянного бочонка, в котором плавали эвкалиптовые веники. Роберт Евгеньевич еще раз осмотрелся, приоткрыл чуть-чуть дверь наружу, взял ковш из бочонка, наполнил его водой, перехватил дыхание и быстро вылил воду на раскаленные докрасна каменья, затем быстро выплеснул еще один ковш воды, затем еще и выбежал из парилки, охваченный крутым паром. Захлопнул дверь. Теперь там внутри была совершенно нестерпимая для человеческого организма температура горячего пара, который должен был умертвить Ирину Александровну наверняка. Все, назад пути нет. Роберт Евгеньевич постоял еще с полминуты, придерживая дверь, представляя, что Ирина Александровна может каким-то чудом очнуться и начать ломиться в дверь, крича и прося выпустить ее. Но за дверью ничего не происходило. Лишь слабо доносились шипящие звуки пара, вздымающегося вверх от раскаленных камней. Все, надо бежать... А может, мне подпалить баню?... Нет, тогда точно все улики будут против меня. Надо уходить, только уходить... Он заскочил в комнату отдыха, захватил шприц, ампулу с кофеином и все то, что могло натолкнуть на мысль о проделанной инъекции. Последним его решением в комнате перед тем как ее покинуть было схватить бутылку с остатками водки и через горлышко опустошить ее. Он вышел на крыльцо. На улице уже было темно. Роберт Евгеньевич забросил далеко за забор шприц и ампулы и двинулся в сторону своего жилища.
Возле входа в офицерский модуль на лавочке сидели и курили несколько офицеров и женщин - служащих отряда. Среди них был старлей Корсаков. Всем было весело, они громко разговаривали и смеялись. "Как же им хорошо, и как же мне хреново! Ну почему всегда мне так не везет?", - продолжал сокрушаться Роберт Евгеньевич. Он решил не показываться на глаза этой компании, а обойти с противоположной стороны лабораторный модуль и пройти к своему домику, как будто бы он возвращался с территории инфекционного госпиталя. Войдя в поле зрения своих подчиненных, Роберт Евгеньевич безмятежно закурил и еще долго стоял на своем крыльце с сигаретой, как он обычно это делал по вечерам. Компания молодых людей немного приутихла, увидев своего командира, так как расстояние было достаточное для прослушивания. Затем все они встали и удалились в свой модуль. Роберт Евгеньевич остался стоять на крыльце. Он немного успокоился, так как начала действовать последняя порция водки, достал еще сигарету и закурил, анализируя страшные события сегодняшнего вечера. В это время со стороны продовольственных складов госпиталя приближался Василий Павлович с довольно тяжелой ношей, которая заметно перекосила его тело. Конончук, уткнувшись взглядом строго под ноги, быстро семенил мелкими шажками, часто меняя руки, так как мешок выскальзывал из рук. Когда он поравнялся с Веманисом, тот его окликнул:
- Что, опять затарился продуктами? Куда ты их только деваешь? Наверное, в дуккан отвозишь, так?
Конончук от неожиданности уронил мешок, но быстро пришел в себя:
- Да я..., ну Вы понимаете, скоро у моей бабы день рождения, так я попросил начпрода немного консервов...
Слова "у моей бабы" настолько покоробили Роберта Евгеньевича, что у него потемнело в глазах. "У него, видите ли, своя баба, а моя баба - там, в бане, непонятно, на том свете или нет. Как все мерзко вокруг! Куда бы от всего этого деться!".
- Ладно, будешь мне тут рассказывать. Твоя баба только через неделю из Союза возвращается, а день рождения у нее ты полгода назад справлял, я то ведь помню.
- Роберт Евгеньевич, я с Вами поделюсь, Вы же знаете. Что в первый раз что ли?
- Ладно, заметано, - наигранно спокойно ответил Роберт Евгеньевич, докуривая сигарету, - тащи давай.
- А что, у Вас с Ириной Александровной? Ничего не вышло что ли?
- Ты знаешь, я передумал, вредная она очень бабенка. Мне такая не нужна. Завтра подумаю, может ее в другую часть отправить. Представляешь, начала шипеть на меня, змеюка.
- Да, она по характеру совершенно несносная, - согласился со своим командиром Василий Павлович, - я сразу понял, что с ней ничего не выйдет, когда еще на машине ее вез с пересылки.
- Знаешь что, Вася, а ты не хочешь сам ее уломать, она еще там плещется. Мне то она ясно сказала, но что-то такое блядское в ее разговоре прозвучало, и я так понял, что с тобой она бы и не прочь перепихнуться. Ты как? Все равно твоя баба через неделю только прилетает.
- Ну..., я не знаю вообще-то. Мне тоже что-то показалось.
- Нет, тебе не показалось. Небось, ты с ней еще в машине договорился, иначе, зачем бы ей так себя вести со мной, а?
- Да что Вы, ни о чем я с ней не договаривался.
- Ну, так иди, проведай ее, может, что у тебя и выйдет. Не получится, так вернешься, а вдруг получится, так... того... сам понимаешь. А то она одна там парится, бедняга. Ты думаешь, ей не скучно?
- Да ну ее к черту. Пусть скучает.
- Ну ладно, как знаешь. Я пошел спать, спокойной ночи, - Роберт Евгеньевич выкинул окурок и ушел в свой домик, хлопнув дверью.
Он не стал включать свет у себя, а повалился, не раздеваясь, на кровать. Голова гудела и кружилась, сердце не переставало учащенно биться, перед глазами маячил силуэт обнаженной Ирины Александровны с кровоточащей точкой на предплечье, с расширенными зрачками невидящих глаз, с прилипшими к мокрому лбу волосами. Роберт Евгеньевич приподнялся и сел, обхватил голову руками. Головокружение лишь слегка уменьшилось... Он долго смотрел в окно на пустынный плац, освещенный единственным фонарем, видел, как выходил из штаба дежурный офицер покурить, как ходят вокруг территории отряда двое часовых с собакой, несущих патрульную службу. Он взял в руки бутылку с остатками водки и опустошил ее прямо из горла. Потом пьянеющий Веманис увидел, как водитель ДДА, вернувшийся с командировки, завел свою машину и проехал за баню. Там было постоянное место стоянки списанной ДДА, между баней и складом, где хранились бочки с соляркой, необходимой для работы дезинфекционных камер. Вот уже заглох мотор ГАЗ-66, из-за угла бани вышел Григорий и направился в сторону казармы. "Так, значит, он в баню не заходил. Солдаты его предупредили о том, что сегодня баня занята. Это хорошо. Вернее, ничего хорошего. Как же мне плохо! Что принесет мне завтрашний день? Будет ли мне хоть немного легче? А ведь еще всего три часа назад все в моей жизни складывалось прекрасно, если бы не эта упрямая дура. Нет, видимо мне сегодня предстоит пережить бессонную ночь"... В это время за окном он заметил фигуру своего зама, с деловым видом, как при проверке службы суточным нарядом, направляющегося в сторону бани. "Я так и думал, - обрадовался Роберт Евгеньевич, - мой зам клюнул. Все же он такой же в сущности дурак, как и все. Ну, пусть идет. Завтра будем разбираться. Но мне уже легче. Я уже в любом случае отбрешусь. Не знаю, мол, оставил бабу одну в бане. Она мылась, парилась. Ничего не знаю. Какие могут быть подозрения? Теперь пусть Васька отбрехивается и доказывает всем, что он не причем. Только поверят ли ему?".
Он еще долго, минут двадцать наблюдал в окно, размышлял над превратностями своей судьбы, пока не увидел еще одну фигуру, направляющуюся туда же, в баню. Присмотревшись в темноту, Роберт Евгеньевич узнал в ней старлея Корсакова. "А-а, дорогой, ты тоже захотел помыться, ну конечно, с дороги принять сауну - это святое дело. Ну, так иди, дорогой, иди, помойся. Этим ты мне очень поможешь, умница...".
... С мыслью, что в его жизни не все складывается против него, Роберт Евгеньевич решил заснуть. Однако обмануть свой возбужденный мозг ему не удавалось. Его тело лежало в кровати отдельно от его мыслей. В своих мыслях Роберт Евгеньевич был там, в бане. Вновь последовательно прокручивались последние до безобразия мрачные события, приведшие к такой отвратительной развязке. Роберт Евгеньевич вновь и вновь с удивительной реалистичностью переживал этот вечер. В очередной раз, когда он увидел себя уже вышедшим из бани в тот момент, когда он выкинул далеко за пределы территории части шприц и две ампулы, он резко вскочил с кровати, ошарашенный новой крайне неприятной мыслью. Одна из ампул, которые он выкинул, была с раствором кофеина, вторая - с порошком, который он подсыпал в чай Ирине Александровне. Сейчас только он вспомнил о том самом порошке, за который ему была в Ташкенте отвалена солидная сумма "зелененькими", и акт токсикологического обследования которого он завтра должен будет представить своему руководству в штабе армии. Как он мог поступить так беспечно и безответственно по отношению к той работе, за которую ему заплатили? Почему все вышло именно так, как не должно было случиться? Почему он не думал в тот момент, когда разбил ампулу и высыпал порошок в чай, что этого ни в коем случае совершать было нельзя. Ему специально дали вскрытую и пустую ампулу, для того чтобы он мог ее предъявить, как доказательство токсикологического исследования данного вещества. Вторая нетронутая ампула с порошком должна была обязательно сохраниться в целости. Она должна была попасть сначала в Ташкент, а потом в Москву в секретную лабораторию для полноценного исследования. Именно так должно было случиться по сценарию, после того, как Роберт Евгеньевич представил бы свой акт. Ему это разъяснялось очень подробно в гостинице Ташкентского аэропорта. Теперь, когда нет ни ампулы, ни ее содержимого, не имеет никакого смысла представлять в штаб армии этот злополучный акт. Только сейчас Роберт Евгеньевич начал осознавать, насколько ужасно и безысходно его положение. Смерть Ирины Александровны - ничто по сравнению с теми последствиями, которые его ожидали. Послезавтра он должен был быть в дуккане у связного. Что он ему скажет? Что ему грозит за провал такого ответственного задания? Эти люди очень умные, хитрые, очень сильные и всемогущие. Они вышли на него в свое время, значит, знали и давно наблюдали за ним, следовательно, они достанут его из-под земли. От них не скрыться. Такая огромная сумма денег просто так не дается. За нее ему придется отчитываться. Но как? Почему он, Роберт Евгеньевич, прекрасно зная обо всем этом, мог совершать такой необдуманный поступок? Неужели какая-то баба могла напрочь затмить его разум? Почему он только сейчас вспомнил о том, что натворил? Такое впечатление, что его действиями руководил кто-то посторонний, кто-то извне. Сейчас Роберт Евгеньевич вспоминал каждое свое движение, каждую свою мысль и с ужасом приходил к выводу: это были не его действия и мысли. Он не мог так поступать. Может, это произошло под влиянием алкоголя? Нет, он был достаточно трезв, чтобы контролировать свои действия. Он ведь все сейчас помнит, о чем он вел разговоры с Ириной Александровной, как себя чувствовал в это время. Нет, он был всего лишь слегка выпивши, но не пьян, и мог отвечать за свои поступки. Тогда почему все произошло так нелепо? Действительно, какая-то сила держала его мозг под контролем и освободила его только сейчас, предоставив ему ужасаться исходом последних событий.
Роберт Евгеньевич понял, что он не уснет сейчас. Он открыл холодильник, в котором был создан запас вкусной еды и питья на сегодняшнюю ночь, достал бутылку водки, распечатал ее и начал пить из горлышка, подавляя рвотный рефлекс. Закусывать не стал. "Надо уйти хотя бы на время от реальности, надо забыться", - думал Роберт Евгеньевич и продолжал с отвращением заливать в горло водку...
"Твою мать...Ты командир отряда или ты хрен собачий, Робик? - спросил себя Роберт Евгеньевич, - а ну, объяви боевую тревогу, покажи всем кто ты есть! Давай, действуй!". Роберт Евгеньевич встал и пошел к выходу, изрядно пошатываясь. Открыл дверь, и, высунув лишь половину своей головы наружу, заорал:
- Дежурный!
Ответная тишина показалась ему слишком длинной по времени. Тогда он вышел весь на крыльцо и вновь заорал:
- Дежурный, твою мать!
Из здания штаба показалась фигура, направляющаяся к нему. Эта медленно передвигающаяся фигура вызвала прилив гнева у Роберта Евгеньевича.
- Я долго буду ждать, хрен собачачий, бегом ко мне.
Фигура чуть прискорила шаг и вскоре оказалась напротив своего командира:
- Дежурный капитан Морозов по Вашему приказанию прибыл! - отрапортовала фигура, приложив руку к головному убору.
- Что за служба у тебя, хрен знает, какая! Что за бардак! А-а! - рыкнул Роберт Евгеньевич, издав в заключение бурную отрыжку.
- Какой бардак, товарищ подполковник? - спросил дежурный.
- Молчать! Слушай сюда! Объявляю боевую тревогу для всех. Всех в ружье! Понял? Исполнять команду! Немедленно! Чтоб все как один! Сволочи такие. Бегом я сказал! Я вас научу бегать!
Роберта Евгеньевича понесло в центр плаца. Он долго шагал по нему, описывая круги, стараясь найти опору и не шататься. Удавалось ему это с большим трудом, но все же он нашел ровное место на плацу, зафиксировал себя на нем и стал наблюдать, как личный состав выполняет сбор по тревоге. Вокруг стали выстраиваться солдаты, затем появились несколько офицеров. Роберта Евгеньевича это еще более привело в гневливое состояние. Он широко расставил ноги и непрерывно матерился, изрыгая проклятия на подчиненных. Все перед глазами плавало, он никого не узнавал. Все для него были сплошной людской массой. Ему становилось все труднее и труднее стоять. Слова тоже уже не вязались в предложения. Он уже не знал, что он собирался сказать своим подчиненным каких-нибудь две минуты назад, слабые попытки собраться с мыслями тут же исчезали невоплощенными в жизнь. Вдруг до его отдельного проблеска сознания дошла фраза "Товарищи офицеры, что это вы перед дерьмом выстроились?" и затем смачный плевок в его сторону. "А - а, старлей Корс..Крос..., забыл", - Роберт Евгеньевич пытался ухватиться за последнюю мысль в своем угасающем мозгу. Он издал в ответ только бессловесный рев, после чего, почувствовал, что его тело подхватили чьи-то руки и понесли. Все вокруг завертелось, и он провалился в бессознательное состояние...

* * *
- Просыпайся быстрее, козел пьяный! Вставай, кому говорю! - это над ухом Роберта Евгеньевича рычал его заместитель. Он с исступлением схватил пятерней шевелюру своего непосредственного начальника и непрерывно тряс ее, пока Роберт Евгеньевич не подал первые признаки чувства и не промямлил в нос:
- Ну, шо ты хошь, уйди.
Конончук одновременно и оживился оттого, что его усилия начинают оправдываться, и пришел в еще большую ярость:
- Я тебе дам сейчас "уйди". Ты у меня сейчас заработаешь, скотина пьяная. Говори сейчас же, что ты сделал с бабой, говори!
- С какой такой бабой, шо ты от меня хошь?
- Что, уже не помнишь, с какой!? Я тебе сейчас освежу твою память, гнида.
Конончук со всего размаху залепил своему начальнику оплеуху. Роберт Евгеньевич крякнул, голова его опрокинулась, ударившись о дужку кровати, Все его грузное тело совершило неуклюжий поворот и затем грохнулось на пол, где стоял таз, наполненный рвотными массами. Таз загремел, перевернулся, и вся атмосфера помещения сразу приобрела гнилостно-кислый запах.
- Ну, ты и свинья! - голосом, полным презрения, продекламировал Конончук. Он зажал нос и стал пинать ногами таз, пока тот не оказался в соседнем помещении.
Роберт Евгеньевич барахтался на скользком полу, пытаясь повернуться лицом к своему обидчику. Тот закрыл дверь в комнату, куда сейчас переместился таз, посмотрел еще раз, как беспомощно валяется на полу его командир, и пнул его ногой так же, как до этого пинал таз. Ему было противно наблюдать за этим ничтожеством. Вышел на свежий воздух, где уже прочно установилась темная азиатская ночь. Из жилого модуля доносились возбужденные возгласы веселой компании. "Корсаков празднует счастливое возвращение из командировки. Как им всем хорошо! Мне бы их заботы. Пьянствуют, анекдоты травят. А я влип в такое дерьмо! Ну, как специально. Что же этот гад вытворил с девчонкой? Не могла же она отравиться бражкой так быстро. Что-то Веманис с ней сделал". Он вдруг вспомнил все обиды, нанесенные командиром ему во время их совместной службы, унижения при подчиненных, оскорбительный тон общения, отдачи приказов, указаний, распоряжений. Он вспомнил самые несущественные мелочи, которые прочно отложились в его памяти. Голова была наполнена дикой злобой, кровь прилила к лицу. "Какого черта я полгода лебезил перед тобой, ничтожество! Когда ты уже свалишь отсюда? Достал уже меня своей безмозглостью. Все! С меня хватит. Я тебя убью, если из-за этой бабы я не стану командиром после тебя. Скотина, не мог дождаться дембеля, не мог потерпеть, трахаться приспичило! Урод!".
Василий Павлович направился к бане, которую он лично запер на ключ и положил его себе в карман. Постоял возле двери, не решаясь зайти внутрь. Было страшно. Остатки хмеля еще давали о себе знать, но лишь усугубляли отчаяние. Целый рой отрывчатых мыслей преследовал его, из которых доминировала одна: "Что предпринять в такой ситуации? Что делать с трупом? Сообщать в прокуратуру и подставить Веманиса по полной программе? Пусть расхлебывает полной ложкой свое дерьмо. Но ведь он, Конончук, не останется в стороне. Он тоже замешан. Его тоже прокуратура затаскает, и не видать ему должности командира, как своих ушей. Что делать? Кто еще видел Ирину Александровну? Водитель Уазика. Тот может лишь заявить, что подвозил женщину от пересылки до отряда. Солдат-истопник, по-моему, не видел ее. Веманис старался, чтобы она прошла в баню никем незамеченной. Так, а этот хамоватый старлей Корсаков, так некстати вернувшийся из командировки. Он мне ясно дал понять, что видел бабу в парилке. На всякий случай, если заварится расследование, надо сделать так, чтобы Корсакова в отряде не было. Завтра отправлю его в очередную командировку подальше и надолго. Лашкаргах для этого подойдет. Опасное место, может оттуда и не вернуться. Что можно сделать для этого? Не знаю. Во всяком случае позвоню комеске, попрошу, чтобы подольше его придержал в гарнизоне, а может удастся намекнуть и на большее... Но все же что делать с трупом Ирины Александровны? Нельзя так оставлять дело до утра. Надо что-то предпринять. Представляю, какой шум завтра может подняться. Так-так-так... Стоп! Я же на пересылке не забрал ее документы. Я просто поставил в известность дежурного прапорщика, что забираю женщину в часть, а с документами ее разберемся завтра. Пересылка переполнена народом, их кормить нечем. Там их человек двести пятьдесят сейчас. Все рады, если как можно больше народу отвалит. Так... Начальника пересылки на месте не было. Так... Думай дальше, думай! Дежурный прапорщик Ирину Александровну даже не видел, и не знает ее в лицо. Он просто не стал возражать против того, что я забираю ее с собой. Завтра заступит в наряд уже другой дежурный и никто не вспомнит о бабе. Так... А что, если просто избавиться от трупа? Как тебе мысль, Вася? Но как, каким образом избавиться? Так... Наверное, чем проще, тем лучше. Возьму саперную лопату, отвезу бабу на "барбухайке" километров за пятнадцать и зарою в песке. "Барбухайка" как раз за баней стоит. Темнота кругом, никто не увидит. Завтра Веманису надо шепнуть, что, мол, никого мы с пересылки не забирали. В штабе армии нас о ней не спросят, своих хлопот хватает. На пересылке с ихним бардаком ее не хватятся месяц, а то и больше. Водителю нашему всегда все по барабану. Мало ли он возил всяких баб с госпиталя, со штаба армии. Тем более, он в течение этого месяца уволится и отправится в Союз. А если вдруг кто и начнет доискиваться, то мы ничего не знаем, не ведаем. Были же случаи, когда духи баб с пересылки через забор воровали. Хотя их просто пугают этими сказками. Так... Неужели, я придумал выход? Давай, Вася, все обдумай еще раз..."
...Через полчаса Конончук лично за рулем "барбухайки" подъехал к воротам части. Дежурный солдат, облаченный в бронежилет, подошел к окну машины.
- Я в дуккан проедусь. Буду минут через сорок. Открой ворота.
Солдат молча повиновался. Конончук выехал в темноту. На КПП отряда еще долго светились габаритные огни автомобиля, да слышался удаляющийся гул мотора. Конончук вез в пустыню завернутый в простыню труп женщины, поместив его непосредственно в дезинфекционную камеру автомобиля. Рядом положил саперную лопату, а в кабину "барбухайки" под сиденье бросил портфель с парой бутылок пакистанской водки на случай, если кто-то в отряде усомниться в том, что он действительно ездил в дуккан. Зачем еще можно ездить в дуккан среди ночи, как не за водкой? Личные вещи Ирины Александровны, которые водитель выгрузил из Уазика и перенес в кабинет Веманиса, Конончук закрыл в платяном шкафу, надеясь завтра избавиться от них. Все должно было пройти гладко...
Уже далеко вдали тускло маячили огоньки фонарей инфекционного госпиталя, которые уже светили почти так же, как эти ночные звезды. Огромное количество звезд и луна позволяли увидеть очертания холмов, отстоящих от трассы на полкилометра. Конончук решил свернуть с дороги и заехать за эти холмы метров на триста вглубь пустыни, на полпути между Теплым станом - местом дислокации советских частей на подступах к Кабулу - и расположением родного санитарно-эпидемиологического отряда. До Конончука никто из советских военнослужащих не позволял себе уклоняться от трассы. Даже не нужны были официальные запреты на подобные действия. Каждый и так дорожил своей жизнью, боялся сворачивать с дороги. Конончук и рассчитывал на то, что никому в голову не придет проехаться до этих холмов. Здесь он и решил похоронить женщину. Остановил машину, заглушил мотор. Рядом - ни единой живой души. "Все, хватит углубляться в пустыню. С дороги вряд ли кто меня увидит. Только в свете фар можно меня заметить. Но для этого надо развернуть машину поперек дороги. Быстрее рыть яму, быстрее. Десять минут тебе на это, Вася!". Быстро рыть не получалось. Песок был очень холодный, перемешанный с глиной и камнями, местами спрессованный после недавних дождей. Василий Павлович работал лихорадочно, обдумывая дальнейшие действия. "Я буду не я, если не скачаю с этого урода Веманиса пару кусков. Пусть раскошелится. Скотина. Буду шантажировать его до дембеля. Он то не будет знать и никогда не узнает, куда подевалась Ирина Александровна. А я ему предъявлю хорошенький счет. Он у меня попрыгает, скотина пьяная!".
Из-за гор медленно поднималась полная луна, освещая все вокруг. "Вот мерзавка! Теперь машину видно со стороны дороги. Не везет - так не везет!", - выругался Конончук и из-за яркого света луны решил не рисковать дальше, а удовлетвориться размерами вырытой могилы. Он с трудом извлек из автомобиля укрытый простыней труп женщины. В это время тишину нарушил нарастающий рев приближающейся машины. Конончук заметил, как дорогу освещает яркий свет автомобильных фар. Объезжая дорожные ухабы, автомобиль отклонялся от прямой линии своего движения, при этом лучи фар скользили и по придорожной окрестности, один раз едва не задев притаившуюся у подножия холма "барбухайку". Конончук замер в испуге. "Не дай Бог, заметят меня. Черт, надо было подальше от дороги отъехать. Еще эта белая простыня так светится сильно". Он скомкал простыню, притаился. "А ты какого черта выползла так некстати?", - заругался он на луну. Автомобиль, рассекая тишину своим гулом, проехал мимо и стал медленно удаляться, а затем, он как будто бы свернул на обочину с другой стороны дороги и исчез. Шум мотора прекратился. Конончук замер, пытаясь определить, куда делся автомобиль. Может, ему просто показалось, что он свернул на обочину дороги. Сейчас уже ничего нельзя было увидеть. Выждав еще несколько минут, Василий Павлович немного успокоился. Только сейчас он заметил, как крепко прижимался к мертвой Ирине Александровне. Он посмотрел в ее прекрасное лицо, освещаемое светом луны. Стало жутко. Он только сегодня с ней познакомился, доставил ее в отряд. Еще каких-то четыре часа назад он сидел с ней за одним столом и отпускал шуточки, пребывая в прекрасном расположении духа. И вот сейчас должен ее закопать. Она говорила, что дома, в Союзе у нее дом, где живут мама и одиннадцатилетний сын. "Нет! Лучше не думать об этом. Быстрей закапывать и возвращаться в часть! Быстрей, быстрей! Не надо на нее смотреть!". Положил труп в вырытое углубление в песке. Руки Конончука лихорадочно заработали. Минут через десять, Конончук поднялся и осмотрел результаты своей работы. Порыв ветра поднял песок в воздух, затрепетал штанинами Конончука, загудел внутри мотора "барбухайки". "Все, надо ехать! Это хорошо, что ветер поднялся. Следы от машины заметет до завтра. А теперь - ехать!". Он сел в кресло автомобиля, завел мотор и тронулся. С ходу решил по обочине заехать на дорогу. Но, не тут то было. Склон оказался слишком крутым. Мотор взревел, и тут же задние колеса завязли в песке. Конончук съехал назад вниз. Попробовал еще раз. То же самое. "Барбухайка" - достаточно тяжелый автомобиль за счет массы дезинфекционных камер и оборудования, а проходимость при этом - незначительная. Шасси ГАЗ-66 не предназначены для передвижения в пустыни. Конончук решил проехать вдоль дороги в поисках менее крутой обочины. Машина ревела, с трудом преодолевая вязкие пески, вследствие чего перемещение было слишком медленным. Конончук злился, громко вслух матерился, проклиная всех, кого мог вспомнить в этот момент. Несколько раз пробовал опять взобраться на дорогу. Напрасно. Колеса буксовали и погружались в песок. Огни инфекционного госпиталя так и оставались далеко впереди и казались недостижимыми. Конончуку стало страшно. Страх с каждой минутой нарастал и приобрел мистический оттенок. "Это она меня не отпускает. Она не позволяет мне уйти отсюда! Зачем я посмотрел ей в лицо?". Впереди за лобовым окном автомобиля Конончуку чудилось лицо Ирины Александровны, такое, каким он увидел его последний раз, освещенное луною. Страх перерастал в паническое состояние. Конончук задышал часто, прекратил ругаться и мысленно дал себе команду успокоиться, тем более, что он нашел менее крутой склон дороги. Отъехав на несколько метров от дороги для разгона, он включил первую передачу и до отказа нажал газ. Машина врезалась передними колесами в песок на подъеме, истошно завизжала, затем задрожала всем корпусом. Конончук, вцепившись мертвой хваткой за руль, заорал, не в силах более сдерживать свой страх и злобу. В это время огромной силы взрыв подбросил автомобиль в воздух, отшвырнул его в сторону и опрокинул на песок колесами вверх. Конончук на мгновение потерял сознание, а, очнувшись, нашел себя придавленным всей массой мотора. Голова оказалась сильно наклоненной к груди, так что подбородок больно давил на ключицу. Рот раскрыть невозможно. Дышать можно только носом. Грудная клетка была спрессована между креслом и панелью приборов, что резко ограничило дыхательные движения. Конончук стал задыхаться. Попытки вылезти причиняли только дикую боль во всем теле. Затем Конончук почувствовал, как на его лицо от перегретого мотора стекают горячие капли бензина. Он пытался увернуться от них, потому как шевелить мог только головой. Капли бензина превратились в струйку, которая все увеличивалась в размерах. Вокруг все было заполнено парами бензина. Вдруг Конончук заметил, что струйка бензина где-то внутри машины заполыхала синим пламенем. Сначала пламя было малым, затем увеличивалось и приближалось к его, Конончука телу. Ужас обуял Василия Павловича. Он осознал полностью и бесповоротно, что погиб. Так вышло, и ничего уже нельзя сделать. В желто-синем пламене, которое уже охватило всю машину, Василий Павлович увидел лицо Ирины Александровны, спокойное, холодно-безразличное. "Не отпустила меня...", - промелькнула в голове прощальная мысль. Он раскрыл рот, чтобы издать свой предсмертный крик боли и ужаса, но не смог: в сдавленных легких не было воздуха... Раздался второй более мощный взрыв, разорвавший на части и разметавший автомобиль. Третьего взрыва бака дезинфекционной камеры, заполненного соляркой, Конончук уже не слышал.

- 5 -

Мы изменились и продолжаем меняться. Я стал замечать, что многие члены команды стали уединяться в отдельных отсеках нашего комплекса или, надев скафандры, под благовидным предлогом покидали территорию базы. Вся команда разделилась на отдельные функциональные группы, которые старались держаться в стороне друг от друга. Я понимал, что происходит с командой. Мы все находились под влиянием гибели гонноидов на сепараторах и гибели тех, кто направил космолет на планету, кому мы обязаны своим спасением. Я почти уверен, что даже исчезновение 60 миллиардов гонноидов в жерле Черной дыры, эта грандиознейшая по своим масштабам катастрофа не смогла оказать на нас такое удручающее влияние, как утрата 150 членов нашей команды. Я понимал, что меняются наши френы, в них зарождается что-то новое, неизвестное нам до сих пор. Сначала я понял это по своему поведению, когда почувствовал необходимость уединяться в обсерватории и длительно наблюдать за далеким созвездием Беказа. Тогда я вспоминал свою спокойную жизнь и деятельность в последние Большие циклы, размеренную, четко слаженную деятельность всего нашего общества, которое не знало потрясений и даже самых мелких колыханий в сторону негативных явлений. Это было уверенное в своей непоколебимой стабильности общество, безупречно действующий механизм, где каждый гонноид никогда не задумывался над тем, что он может подвергнуться опасности. Но сейчас в мои френы упорно внедрялось ощущение, что мы жили неправильно. Да, если бы гибель 150 гонноидов случилась тогда, в прежние безмятежные времена, их бы общество немедленно восстановило, и никто бы из нас не почувствовал абсолютно ничего. Сейчас мы все понимаем, что потеря наших товарищей невосполнима. Мы не имеем архива с данными их френов, мы не располагаем оборудованием для клонирования. Возможно, когда флотилия прибудет на место, мы сможем восстановить погибших гонноидов, но гарантии, что все космолеты флотилии благополучно достигнут цели, нет.
Мы уже длительное время существуем без контроля информационной системы, мы стали думать самостоятельно, осознавая, что мысли каждого из нас уже являются недоступными для других. Коллективного мозга нашей команды уже практически не было. Все внедренные в наш мозг чипы стали бесполезными, мы разделились полностью. Мысли каждого стали его собственными мыслями, недоступными для других.
95 членов команды были разделены на 9 рабочих групп. 62 гонноида постоянно обслуживали энергетический комплекс (они также разделялись на группы по количеству обслуживаемых сепараторов), 12 несли дежурство на контрольно-наблюдательном пункте нашей базы, остальные 21 гонноид на семи челноках (по три гонноида в каждом) постоянно несли вахту на орбите сателлита. Изредка проводилась лишь замена составов рабочих групп. Такое размежевание устраивало нас.
Устраивало, пока не произошла очередная трагедия. Мы вновь понесли утрату: погибли три гонноида на борту одного из челноков. Его насквозь прошил метеорит именно в том отсеке, где находился экипаж. Резкая разгерметизация послужила причинной мгновенной смерти гонноидов, которые в это время находились без средств защиты. Как могло это случиться? Всем было ясно: никто из нас не учел того факта, что защита наших летательных аппаратов от столкновений с космическими объектами регулировалась все той же Единной информационной системой. Защитное поле космолетов включалось только в случае опасности столкновения и не зависело никоим образом от наших действий. Действительно, мы не могли вовремя зафиксировать летящие с огромной скоростью мелкие метеориты и включить защитное силовое поле. Эту функцию всегда при нашей деятельности в созвездии Беказа выполняла Единная информационная система. Я не помню ни одного случая катастрофы с комолетами на Беказе. Этот момент мы не учли и поплатились жизнью еще троих из оставшихся в команде.
Я собрал экстренное совещание, на котором объявил приказ о снятии всех пилотируемых челноков с орбиты. Мы не имели права больше рисковать собою. Жизнь каждого гонноида приобретала все большую ценность для всей нашей команды. Мы поместили челноки под навес, который когда-то служил укрытием от метеорных потоков для нашего космолета. На орбите остались беспилотные челноки с рефлекторами френального излучения, управляемые с базы. Теперь мы - пленники объекта 72. Оставшийся транспорт был пригоден лишь для полетов вокруг сателлита и к поверхности планеты. Это также в настоящий момент является причиной невозможности моего вылета навстречу флотилии, к далекой границе планетарной системы объекта 72.
Биосреда на планете продолжала развиваться. Мониторинг качественных изменений френальных соединений зафиксировал большой скачек в развитии биосреды. Френы файлов-энергоносителей стали продуцировать крупные конгломераты френальных соединений, некоторые из которых достигали размеров пятого порядка. Это означало, что единственный на планете вид файлов-энергоносителей приобрел свойство мыслить. Особи этого вида мыслили еще примитивно, и в большей части их суждения и выводы об окружающей среде были ошибочными. Таким образом, если объем информации френальных соединений был уже внушительным, то их качество не годилось для основы информационной системы.
Я распорядился о подготовки экспедиции на планету. Команда из 10 гонноидов получила задачу детально исследовать взаимоотношения мыслящих особей, их влияние на биосферу планеты в целом, характер и направленность мыслительных процессов. Экспедиция вернулась с обширным материалом. Мы несколько раз просматривали и прослушивали записи, произведенные экспедицией на планете. С удовлетворением отметили, что мыслительная деятельность изучаемого вида привела к еще одному огромному достижению. Популяция мыслящего вида выработала свою особую сигнальную систему общения. Особи, вступая в контакт между собой, пользовались особыми звуками, которые в результате мыслительных процессов переводились в образы, команды к действию или чувственные выражения. То же самое было на ранних этапах развития цивилизации гонноидов. Мы продолжительный период истории общались при помощи звуков, пока с созданием информационной системы не перешли на более рациональную систему общения - телепатию. Информационная система обеспечивала гонноидов уже готовыми мыслями, образами, символами, концепциями, формулами, идеями посредством френального поля. При этом энергетические затраты и время передачи информации значительно уменьшались. Лишь после Черной дыры, когда мы лишились информационной системы, мы вновь вынуждены перейти на звуковой способ общения, свойственный первобытным гонноидам. Нам понадобилось много усилий, чтобы расшифровать записи, доставленные с планеты. Мы четко должны были определить значение каждого звука. Это была трудная коллективная задача. Ведь звуки выражали не только окружающие предметы, но и символы, явления, понятия, команды, выражения чувств и многое другое, что могло нести информацию. Кроме того, как оказалось, мыслящие популяции, изолированные или удаленные друг от друга, пользовались разными звуками для определения одних и тех же значений. Расшифровав и тщательно изучив весь материал, мы пришли к тревожным выводам:
1. В популяции данного вида формируются многоуровневые иерархические структуры. Практически на каждом уровне иерархии во взаимоотношениях между особями преобладают агрессивность, враждебность, склонность к подавлению слабых структур сильными. Высшие уровни иерархии подчиняют низшие в постоянной борьбе, сопровождающейся массовой гибелью особей.
2. Имеет место образование иерархий глобального масштаба. Во время работы экспедиции число таких иерархий варьировало от 7 до 15. Они находились в постоянном противоборстве друг с другом: захват, поглощение или уничтожение одних другими. Сформированы особые структуры для осуществления этих задач.
3. Познавательная деятельность файлов-энергоносителей направлена главным образом на совершенствование методов уничтожения друг друга. Изучение информации об окружающей среде составляет менее 10% познавательной деятельности. Обработка информации особями производится на крайне низком уровне, что приводит к неверным результатам и выводам.
4. Тенденции в развитии взаимоотношений на иерархических уровнях - неблагоприятные, ведут к закреплению и увеличению агрессивных характеристик особей, в конечном итоге - массовому самоистреблению в ближайшем будущем.
5. Качество производимой френальной энергии в ближайшее время резко снизится. Соответственно возрастет процент отрицательно заряженных френальных соединений.
Я собрал всю команду на экстренное совещание, запись которого привожу в сокращенном виде.
Глиэн: Главный вывод после обработки доставленного материала сводится к следующему: мы стали наблюдателями резкого скачка в развитии файлов-энергоносителей. Можно говорить о зачатках цивилизации на планете. Можно ожидать, что этот скачек - лишь начало последующих, еще более выразительных, революционных. Причем время между этими скачками будет сокращаться. Однако направленность в развитии популяции нас не устраивает. Как только зарождающаяся цивилизация вышла на следующий уровень в интеллектуальном развитии, так она немедленно приступила к совершенствованию методов уничтожения своих собственных сородичей. Все крупные иерархические образования планеты уже создали свои специальные боевые структуры, внутри которых внедрен четкий особый порядок взаимоотношений. Организована индустрия вооружения, пусть весьма примитивного, но оно будет совершенствоваться. Я ожидаю, что без нашего вмешательства цивилизация при данном направлении своего развития обречена на вымирание. В лучшем варианте, через два - три Больших цикла, произойдет уже не скачек, а взрыв агрессивности, который уничтожит 90% популяции. Оставшиеся в живых 10% неминуемо претерпят деградацию. Их эволюция замедлится на длительный период. Но ничто нам не указывает, что в дальнейшем эта эволюция изменит свою направленность.
Девирий: Если бы мы могли обратиться к Единой информационной системе, она бы нам предоставила точно такие же факты в нашей истории. Мы тоже проходили этапы войн, разрушений, многие из которых завершались уничтожением почти всей популяции гонноидов, после чего наступали длительные эпохи возрождения. Эти скачки и падения сопровождали добрую половину нашей истории. И только техногенный взрыв явился причинной окончательной стабилизации общества гонноидов. Я считаю, что нам не надо вмешиваться в естественный процесс эволюции, чтобы избежать непредсказуемой реакции со стороны файлов-энергоносителей.
Джангор: Несмотря на некоторое сходство, эволюция файлов-энергоносителей значительно отличается сейчас и еще более будет отличаться в будущем от истории цивилизации гонноидов по двум важным причинам.
Первая причина заключается в том, что генная структура файлов-энергоносителей содержит информацию о всепоглощающей, уничтожающей силе Черной дыры. Мы совершили ошибку, облучив биосреду планеты неочищенной генной информацией, и сейчас имеем большую проблему. Как результат, мы наблюдаем две тенденции в развитии файлов. Одна тенденция выражается в стремлении отдельных иерархических структур к завоеванию территории, к присвоению благ, созданных на завоеванной территории их обитателями, уничтожению и порабощению файлов, причем не только тех, на чужих территориях, но и своих собственных, принадлежащих к своей иерархии. Эти характеристические особенности унаследованы от Черной дыры. Вторая тенденция выражается в постоянном страхе перед опасностью, стремлением избежать гибели. Эту тенденцию закрепила бомбардировка нашим космолетом поверхности планеты, что внесло свою отрицательную информацию в генетические структуры последующих популяций. Таким образом, я согласен с Глиэном: изменения тенденции в эволюции в лучшую для нас сторону ожидать не приходится. Я допускаю возможность, что техногенный взрыв будет губительным для цивилизации планетян. Они создадут совершенные виды оружия, которыми и уничтожат себя.
Вторая причина заключается в нас самих. Надо признать тот факт, что мы потеряли свою вечность и скоро должны умереть, если мы не дождемся флотилии, где, возможно еще будут сохранены копии наших френов. Несмотря на то, что еще тысячи Больших циклов назад у нас были уничтожены программы, отвечающие за старение организмов, здесь, на объекте 72 мы не обновляли свои биоструктуры. Наши организмы уже изношены, и заменить, даже частично, их нечем. Я занимался расчетами времени и пришел к выводу: ни один из нас не имеет шансов дожить до того периода эволюции файлов-энергоносителей, когда можно будет формировать информационную систему планеты. Самый молодой из нашей команды проживет 6 Больших циклов, остальные в среднем - 3 - 5 циклов. Если мы разделим команду на три группы, которые по очереди будем погружать в охранительный режим существования, то треть из нас будут еще живыми через 20 - 25 Больших циклов. В эволюции файлов-энергоносителей - это слишком малый период для того, чтобы они вступили в техногенный этап своего развития. Поэтому нам необходимо срочное вмешательство с целью изменить неблагоприятную тенденцию.
Глиэн: Если мы разделим нашу команду на группы, и часть из этих групп будет существовать в охранительном режиме, у нас не останется гонноидов для обслуживания сепараторов и синтезаторов френальной энергии.
Джангор: Когда этот момент наступит, возможно, мы станем перед необходимостью пойти на прямой контакт с файлами-энергоносителями и привлечь их к обслуживанию сепараторов. Но - это проблема отдаленного будущего.
Глиэн: Мы должны приблизить техногенный период, дать им необходимые знания.
Джангор: Это может оказаться очередной нашей ошибкой. Файлы-энергоносители не готовы использовать те знания, которыми обладаем мы. Проще говоря, они не поймут и не воспримут эти знания. Форсировать их науку мы не должны. Здесь главное - поэтапное развитие. Планетяне должны сами постепенно и последовательно овладевать природными законами. Мы можем лишь незаметно для них и строго дозировано преподносить нужную информацию в отдельные высокоорганизованные френы. Или корригировать неверные истолкования научных изысканий. Во всяком случае, инициативу должны проявлять только сами планетяне.
Глиэн: Но это не ускорит эволюцию их сознания, как нам бы этого хотелось. В чем же тогда должно проявиться наше вмешательство?
Джангор: Мы должны затронуть другую сторону в их развитии, не связанную с научными знаниями. Мы должны воздействовать на их френы таким образом, чтобы нейтрализовать синтез френальных соединений с отрицательным зарядом. А для этого необходимо разработать и внедрить в их френы программу синтеза дополнительных положительно заряженных френальных соединений.
Глиэн: Но структуры френов у популяции уже сформированы. Они не воспримут новые френальные соединения, не соответствующие структуре. Даже дополнительное информационное облучение не в состоянии изменить структуры френов.
Джангор: Эволюция способна на чудеса, Глиэн. Разве ты не заметил изменения в структуре своих френов за последнее время?
Рокси: Джангор, я думаю, необходимо посвятить всю команду в суть нашей встречи с Газамиром. Среди нас только трое участвовало в этой встрече: я, Ридван и Джангор. Информация о ней была заблокирована. Ридван, позволь мне рассказать о том событии.
Ридван: Да, время настало. Иначе мы не поймем друг друга. Трудно придти к согласию без информационной системы. Сейчас мы должны быть едины, должны знать все, что раньше было заблокировано информационной системой. (Я взглядом дал понять Рокси, что знать все детали для остальных членов команды сейчас не нужно: только информировать о положительно заряженных кристаллах, которые нам продемонстрировал Газамир. Рокси меня понял).
Рокси: Газамир представил нам образцы френальных соединений и продемонстрировал их действие на структуры наших френов. То, что мы испытали, не испытывал никто из вас. Я выражу свое мнение: те френальные соединения - огромное неизмеримое богатство, которого цивилизация гонноидов лишилась в техногенный период. Вы все, за исключением Ридвана и Джангора, не в состоянии понять меня, поэтому сейчас бессмысленно рассказывать о тех ощущениях, которые мы испытали. Этими ощущениями сейчас живет зарождающаяся цивилизация на планете, которую мы выращиваем так, как когда-то выращивали культуральную биосреду на Беказе, и имеем виды на ее эксплуатацию. Обладая этим богатством, биосреда, как мы презрительно ее называем, является более развитой, чем наша некогда могущественная цивилизация гонноидов. Если не брать в расчет объем научных знаний, то любой представитель зарождающейся цивилизации на планете стоит намного выше гонноида в своем развитии. Поэтому, я сейчас вижу новое предназначение цивилизации, более важное для нас, чем просто выживание. Френальные соединения, которые нам продемонстрировал Газамир, давно не синтезируются френами гонноидов, потому что наши френы не содержат ответственных за их синтез структур. Мы утратили это богатство и стали нищими. В погоне за научным прогрессом мы потеряли все: богатое культурное наследие гонноидов, способность восхищаться природой, произведениями искусства, страдать и радоваться жизни. То, о чем я сейчас говорю, для вас не имеет смысла, но я хочу, чтобы смысл этих понятий был постигнут каждым из нас. После встречи с Газамиром мы поняли, что память о френальных структурах мозга первобытных гонноидов сохранена в наших генах. Именно рудименты этой памяти позволили нам почувствовать те прекрасные ощущения, то счастье, ту безграничную радость, которые мы испытали. К сожалению, синтезировать соединения, ответственные за те чувства и ощущения, которые мы испытали, наши френы не могут. Но там, на реакторе, файлы-энергоносители синтезируют подобные соединения, они владеют этим бесценным богатством. Мы - не владеем. Поэтому, я уверен, мы должны пойти с ними на прямой контакт и помочь друг другу.
Ридван: Прямой контакт нежелателен для обеих сторон. Это может вызвать взрыв отрицательной энергии, погубить всю зарождающуюся на планете цивилизацию, а через сепараторы и нашу команду. Даже если мы отключим сепараторы, мы все равно погибнем, заразившись теми субклеточными и клеточными структурами биосреды, которые в изобилии обитают на планете в окружающем пространстве и в организмах файлов-энергоносителей. Наши организмы стерильны, мы не имеем иммунитета, и поэтому абсолютно беззащитны от любой инфекции.
Джангор: Я предлагаю вариант косвенного контакта. Для этого необходимо методом облучения передать волновую генетическую информацию одного из нас в яйцеклетку избранного файла-энергоносителя. Таким образом, мы клонируем одного из наших гонноидов. Будучи выращенным в биосреде планеты, организм гонноида приобретет нужный ему иммунитет. По достижении зрелого возраста, в мозг уже взрослого организма мы сможем внедрить френы нашего гонноида. Это будет возможным, так как генетически структуры мозга будут содержать френы обоих видов: гонноида и файла-энергоносителя. Таким образом, гонноид из нашей команды получит вторую жизнь на планете среди файлов-энергоносителей или, как я предлагаю впредь их называть - среди планетян.
Ридван: Надо понимать так, что здесь жизнь этого гонноида прекратится. Он должен уйти от нас.
Джангор: Да, это так. Другого варианта я не вижу. Я думаю, что с этой задачей может справиться только Рокси. Он должен забрать отрицательную френальную энергию от файлов-энергоносителей, то есть от планетян, и взамен предложить им новые положительно заряженные соединения, которые должны усвоиться популяцией на планете, которые должны перестроить структуру их френов, и тогда мы сможем переломить неблагоприятную тенденцию в развитии их цивилизации.
Ридван: Но отрицательная энергия убьет френы Рокси. Он погибнет, как погибла половина нашей команды на сепараторах.
Джангор: К сожалению, это так. Но мы не имеем другого пути к взаимному спасению наших цивилизаций.
Рокси: Я готов к совершению этой миссии. Ради того, чтобы каждый гонноид прикоснулся к утраченному богатству, ради возрождения среди нас великого смысла жизни, ради постижения Истины, которую мы не смогли найти, пройдя пик своего техногенного развития, я готов пойти на смерть. Предстоящий контакт - это взаимное обогащение двух цивилизаций, оказавшихся на краю гибели. Мы должны стать ими, они должны стать нами. Задача неизмеримо сложная для обеих сторон. Мы должны помочь друг другу. В этом наше спасение.
Мы доверились Рокси, и осуществили план, предложенный Джангором. В результате облучения яйцеклетки избранного нами файла-энергоносителя на планете родился организм, который совместил в себе генетические признаки планетянина и Рокси. Он ничем не отличался от своих соплеменников как внешне, так и по своему поведению. Он познавал окружающий мир и строил свои взаимоотношения в соответствии с условиями его окружения. При этом он совершенно не подозревал, что является избранным, не знал о своей будущей роли в дальнейшей истории цивилизации. Мы наблюдали за его развитием, обсуждали дальнейшие свои действия, отрабатывали тот информационный материал, который Рокси должен был передать новой цивилизации. Несомненно, Рокси знал и чувствовал гораздо больше любого из нас. Своим энтузиазмом он заразил всю команду. Уже все были убеждены, что нам предстоит измениться, вернуть свои френы в первобытное состояние. Рокси в корне изменил отношение команды к биосреде реактора, как мы раньше ее называли. Для нас это была уже новая цивилизация. Хотя представителей этой цивилизации мы продолжали называть файлами-энергоносителями, потому как изначально они были предназначены нами для производства френальной энергии, такое потребительское отношение к ним перестало устраивать нас. Оно сменилось совершенно новыми чувствами к файлам. Рокси утверждал, что подобные чувства ощущали древние гонноиды к своему потомству. Ведь наша техногенная цивилизация уже на протяжении тысяч Больших циклов не давала потомства, стабилизировав свою численность на рациональном уровне в 60 миллиардов гонноидов, как требовал того ареал обитания в девять планет созвездия Беказа. И вот сейчас мы осознали, что на планете вырастает наша надежда, наше наследие, то великое и родное сообщество планетян, которое мы должны вырастить, уберечь от ошибок, научить быть счастливыми и, благодаря их способностям, попытаться вернуть счастье себе и тем, кто из гонноидов еще остался жив в безграничной бездне Вселенной.
Программа подготовки Рокси к контакту с новой цивилизацией включала облучение его френов энергией френальных соединений, которые поступали на сепараторы от планетян, завершивших свой жизненный цикл. Для этого на сепараторах отбирались самые совершенные соединения пятого порядка. Рокси объявил однажды, что он приступил к новому этапу познания Истины. Чисто научные поиски Истины, присущие гонноидам на последнем этапе развития цивилизации, не могли привести к положительным результатам. Рокси посредством своих ощущений во время облучения искал новые подходы к Истине. Однажды после очередного сеанса облучения ему пришло откровение, которым он поделился с нами. "Если мы уже знаем, какое чувство должны испытывать планетяне по отношению к своему потомству, следовательно, должно существовать обратное чувство, присущее потомству по отношению к своим родителям. Но, кроме того, существует нечто более богатое и несравнимое по силе ощущение, присущее многим планетянам. Оно передается только френальными соединениями седьмого порядка. Только самые совершенные френы планетян могут синтезировать такие соединения. Новая цивилизация на планете обладает этим особым чувством. Я познал его через соответствующие френальные соединения. Но если мы способны обнаруживать в себе эти особые чувства, то должен существовать и сам объект, к которому эти чувства обращены. Я понял, что мы сами являемся потомками того, кто нас создал, кто сотворил цивилизацию гонноидов, а еще раньше сотворил весь мир. Этот Создатель - личность, превосходящая нас на несколько порядков. Я уверен в Его существовании, потому, что чувствую безграничную любовь к Нему и радость общения с ним. Я чувствую, что я и Он - одно целое, что наше раздельное существование всего лишь условно". "Ты с ним общался?" - был задан вопрос. "Да, я свое чувство могу определить этим понятием". Мы решили, что это был лишь побочный эффект облучения Рокси, эмоциональный всплеск, не имеющий научного обоснования, и поэтому не соответствующий достоверной информации. Рокси продолжал нас убеждать в обратном. "Газамир самостоятельно приступил к синтезу френальных соединений из элементарных частиц. Он скрупулезно исследовал структуры своих собственных френов, и подгонял синтезируемые соединения под эти структуры с одной целью - испытывать удовольствия в неограниченных количествах. Он культивировал в своем сознании жажду власти, обладания всем миром, подчинения законов природы своей воле. Именно от этого он получал огромное удовольствие. Газамир поставил себе цель стать властелином мира. Но в своем мозге он не обнаружил тех френов, с помощью которых он смог бы познать доброту, радость, любовь. А, следовательно, он не мог обнаружить Создателя". Мы спросили его: "Если Создатель является нашим родителем, и питает к нам родительские чувства, почему Он позволил зародиться Черной дыре и уничтожить нас?". Рокси невозмутимо ответил: "Я не знаю ответ на этот вопрос. Возможно, мы когда-то поймем Его, если он посчитает это целесообразным. Сейчас я вижу, что Его ум, Его логика, Его деятельность пока являются для нас непостижимыми. Мы должны пересмотреть программу контакта с новой цивилизацией. Информация о Создателе должна стать основным содержанием этой программы".
Примерно через тридцать циклов, совершенных планетой вокруг звезды, мы отправились в экспедицию. Челнок завис на орбите непосредственно над жилищем, где находился наш избранник. Экспедиции удалось полностью трансформировать сознание Рокси во френальные структуры мозга нашего избранного файла за один сеанс облучения. Все завершилось благополучно. Пополнив запасы воды и кислорода, экспедиция вернулась на базу. Мы законсервировали тело Рокси в криокамере. Теперь он перешел в другое состояние. Он стал одним из представителей новой цивилизации, жителем планеты, которую мы называли Четвертым реактором. Он стал жить новой обособленной от нас жизнью, хотя мы держали с ним связь постоянно. Посредством Рокси мы вступили в контакт с новой цивилизацией продолжительностью около трех циклов планеты. Первое время Рокси изучал окружающее его общество, и вместе с ним через его мысли изучали это общество и мы. Затем он приступил к демонстрации своей необычности, а иногда исключительности. Общаясь с файлами, Рокси демонстрировал им необыкновенные вещи, которые для нас были вполне объяснимы. Просто Рокси обладал гораздо большими знаниями и способностями по сравнению с планетянами. Он занимался исцелением поврежденных файлов, а иногда даже возвращал к жизни тех планетян, которые завершили свой жизненный цикл. Он успокаивал природные стихии, или, наоборот, вызывал их силу. Он превращал в питательную среду объекты неживой природы и утолял голод и жажду планетян. Он выносил решения по сложнейшим социально-нравственным проблемам, кода планетяне обращались к нему за помощью. Он преодолевал время и пространство в масштабах, недоступных для жителей планеты. Конечно, во всех его чудесах принимали участие мы, объединенные с ним особым каналом связи, посредством которого мы передавали ему необходимую энергию.
Наряду с этим Рокси стал преподносить знания, предусмотренные нашей программой контакта. Эти знания не носили научно-технический характер, они были направлены на изменения взаимоотношений между планетянами, на формирование нового восприятия мира. Рокси пытался сформировать для них новый смысл существования, настойчиво внедряя идею Создателя в их френы. Общество поверило в исключительность Рокси, но у части планетян его исключительность породила негативное отношение. Наряду с командой своих последователей, Рокси приобрел явных недоброжелателей. Мы ожидали такой исход событий. К этому Рокси готовился еще будучи среди нас, на нашей базе. Тем не менее, деятельность Рокси принесла свои плоды: у ближайшего его окружения френы стали претерпевать изменения, которые, как мы надеялись, в будущем должны переломить тенденцию в развитии новой цивилизации. В обществе зародилось новое движение, которое стало распространяться в отдаленные районы планеты. Одновременно с этим движением зародилась противоборствующая ему сила, стремящаяся уничтожить Рокси и его последователей. Мы понимали опасность дальнейшего пребывания Рокси на планете, в сеансах связи предлагали ему завершить контакт и вернуться на базу. Ведь главная задача уже выполнена: начало новой эволюции сознания планетян уже положено. Рокси решительно отказался. Он заявил, что ситуация развивается в соответствии с его планом. Он намерен собрать воедино в одном месте огромное количество планетян и забрать у них отрицательную френальную энергию. "Я сам хочу на себе почувствовать действие отрицательной френальной энергии. Это необходимо нам, гонноидам, для правильного выбора пути к нашему Единому Создателю. Я это знаю, я это чувствую. После моей гибели вы должны изучить мои френальные соединения. Вы многое поймете".
Его смерть была долгой, мучительной, сопровождаемой эмоциональным взрывом многочисленной толпы планетян, собравшихся вместе для того, чтобы участвовать в умерщвлении Рокси или наблюдать за этим процессом. Мы на своей базе зафиксировали целую серию фейерверков отрицательной энергии. Вновь в момент гибели Рокси наши сепараторы стали испускать шаровые молнии. Но они не представляли для нас особой опасности, так как общий потенциал на разноименно заряженных стенках сепараторов был небольшим. Отрицательная энергия компенсировалась достаточным количеством положительных зарядов.
Мы забрали истерзанное тело Рокси-планетянина с места его гибели, доставили на базу и поместили его рядом с телом Рокси-гонноида. Для нас оба его тела приобрели особую ценность. Находясь рядом с ними, мы ощущали комплекс новых для нас чувств и переживаний: благодарности, вины, скорби, любви, доброты и особой радости. Мы продолжали меняться, возвращать себе утраченные в далеком прошлом те качества, которые связывали нас с возвышенным, мудрым, преисполненным смысла содержанием Вселенной. Мы стали понимать себя, ощущать в себе чувство достоинства. Мы сами приобрели смысл своего существования и наше предназначение в этом мире. Мы уже осознавали ответственность не только за судьбу гонноидов, но и за будущее новой цивилизации. И еще, мы были безмерно благодарны этим диким обитателям планеты за то, что они возвратили нас к настоящей жизни. Мы все пребывали в возвышенном чувстве единства с нашим новым миром.
Исследовав френальные соединения Рокси, их информационное содержимое, схематическое строение, мы получили долгожданные результаты. Эти френальные соединения оказались кристаллами высшего качества, бесценные по своей красоте, силе излучения и свойствам вступать во взаимодействия с другими френальными соединениями. По сложности своей структуры все кристаллы относились к соединениям 7 порядка. Именно они в последующем стали основой для создания новой информационной системы планеты. Рокси оказался прав. Мы поняли, что вплотную подошли к вершине нашей миссии на объекте 72. Далее нам предстояла лишь техническая, но сложная по творческой активности задача: соединить кристаллы в единую сферическую форму, окутывающую планету. Пока кристаллы служили бы просто каркасом, к которому в будущем будут присоединяться все новые и новые френальные соединения, обогащая сферу информацией, порождаемой новой цивилизацией.
После гибели Рокси качество поступающей френальной энергии значительно улучшилось. Мы изучили френы нескольких файлов и с особо развитыми из них установили специальные каналы связи. Нет, мы не контактировали с ними, но через эти каналы мы иногда улучшали способности отдельных наиболее совершенных в интеллектуальном отношении планетян к восприятию мира. Таким образом, осторожно, чтобы не нарушить френальный баланс популяции, мы подталкивали новую цивилизацию к техногенной эпохе.

- 4 -

Командир Кабульского санитарно-епидемиологического отряда подполковник медицинской службы Веманис Роберт Евгеньевич посмотрел в окно из своего рабочего кабинета. Весь личный состав уже был построен на плацу по случаю трагической гибели заместителя командира отряда подполковника медицинской службы Конончука Василия Павловича. С правого фланга выстроились офицеры, с левого - солдаты и сержанты, за ними вторым рядом - врачи и лаборанты вольного найма. Вдоль строя в ожидании отдать рапорт командиру о готовности личного состава к прощальной церемонии медленно передвигался начальник бактериологической лаборатории подполковник Скрипник Анатолий Витальевич, который сейчас перешел в ранг второго офицера отряда после командира в соответствии со званием, должностью и возрастом. В пяти метрах перед строем на двух столах был установлен гроб с телом покойного. Гроб был закрыт. Мало кто из посвященных в прощальную церемонию знал, что тела Конончука в гробу не было. На месте происшествия практически не сохранилось даже его останков. Сгорело все, и хоронить было нечего. В гробу была только его парадная форма одежды и парадные туфли. Китель был одет и застегнут на мешок, содержимое которого было известно только Веманису. Штанины брюк также были натянуты на мешки меньшего диаметра. Накануне два солдата, которые значились в штате патологоанатомической лаборатории инфекционного госпиталя, под контролем Веманиса оформили таким образом гроб и запаяли крышку. Вопросов у солдат не возникло. Они часто оформляли гробы "груз 200", и часто укладывали рядом с трупом вскрытые мешки с хлоркой, обычно, если гроб предстояло везти на далекое расстояние или, если причиной смерти являлось инфекционное заболевание. Так что мешки, которые доставил в морг Веманис, не привлекли внимание солдат.
Возле гроба из числа солдат стоял почетный караул с автоматами в положении на груди: двое у изголовья по обеим сторонам, двое - в ногах покойного лицом друг к другу. Еще четыре солдата были выстроены отдельно с малиновыми подушечками в руках, на которых были закреплены ордена и медали Конончука. В десяти метрах в стороне от строя стоял автомобиль УАЗ- 456, "таблетка", в готовности везти гроб на пересылку. Построение было назначено на одиннадцать часов.
Роберт Евгеньевич посмотрел на часы, которые уже показывали двенадцать минут двенадцатого. Строй ждал прибытия представителя из Военно-медицинского управления штаба армии. "Наверное, надо начинать панихиду. Чем быстрее - тем лучше. Этот Чернобаев вечно на все мероприятия опаздывает", - подумал Веманис. Он убрал в сейф личное дело Конончука, которое он просмотрел для подготовки к прощальной речи, достал из сейфа флакончик с туалетной водой, обильно полил ею свою шевелюру, лицо, шею, не забыв впрыснуть в полость рта, чтобы не так чувствовался перегар, надел полевую фуражку и вышел из кабинета.
При приближении командира отряда к строю Скрипник набрал в грудь воздуха и громко подал команду:
- Отряд! Смир-рно! Равнение нале...во!
Развернулся лицом к командиру и четким строевым шагом с отданием воинской чести замаршировал. В трех шагах от командира остановился, выждал паузу и отрапортовал:
- Товарищ подполковник! Личный состав отряда по случаю...по случаю панихиды... по случаю трагической..., - Скрипник заволновался, стараясь правильно сформулировать речь доклада, слова которого он несколько раз про себя репетировал до приближения командира к строю, передернул головой и попытался начать снова, - товарищ подполковник!
Веманис еле уловимо махнул рукой, что означало "отставить", повернулся к строю лицом и спокойным голосом сказал:
- Вольно, товарищи! Давайте сегодня обойдемся без привычных уставных требований. Давайте просто, чисто по-человечески проводим нашего боевого друга в последний путь.
Скрипник тоже обратился лицом к строю, подал команду "вольно" и занял позицию возле гроба. Веманис подошел ближе к первому ряду, по-отечески оглядел строй, с удовлетворением отметив, что взгляды всех с искренним вниманием устремились на него.
- Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты! Уважаемые мужчины и женщины! Мы все сейчас собрались здесь по чрезвычайно трагическому, печальному для всех нас поводу - гибели заместителя начальника СЭО, подполковника медицинской службы Конончука Василия Павловича. Его гибель до глубины души потрясла всех нас. Два дня назад, уже было темно, Василий Павлович выехал на пересыльный пункт армии. В темноте он, видимо, сбился с пути. Машина была обнаружена в семи километрах от нас возле дороги. Как нам объяснили офицеры штаба армии, которые провели расследование обстоятельств гибели подполковника Конончука, машина съехала с дороги и подорвалась на мине.
Веманис с чистой совестью забросил эту пилюлю об обстоятельствах смерти своего заместителя личному составу отряда. Он продолжал говорить со скорбным выражением лица, а в его воспаленном от недавних нервных потрясений и обильного возлияния алкоголя мозгу формировались совсем иные мысли. "Пусть переваривают то, что я им скажу. Больше им знать не положено, - думал Роберт Евгеньевич, - ай, да Вася! Ну, какой же ты молодец! Как ты правильно все придумал с этой Ириной, как ее, Александровной! Как ты правильно поступил, что подорвался на мине! Какая удача! Ты сделал как нельзя лучше! Умничка! Просто прелесть!". Ликование переполняло душу Роберта Евгеньевича, но он сдерживал в себе порывы радости и продолжал свою речь для строя:
- Подполковник Конончук прошел небольшой, всего лишь в тринадцать лет, путь воинской службы. Но это был нелегкий путь офицера. После окончания Куйбышевского Военно-медицинского факультета он пять лет служил в отдаленном гарнизоне Забайкальского военного округа. Затем последовала пятилетняя служба в Монголии, откуда он прибыл для прохождения дальнейшей воинской службы в наш отряд. Здесь Василий Павлович прослужил чуть больше года и проявил себя требовательным к себе и к подчиненным, дисциплинированным, грамотным офицером. Как вы все знаете, за проявленное мужество в боевой обстановке он был награжден орденом Красной Звезды и представлен к досрочному присвоению воинского звания подполковник медицинской службы.
Эти факты правительственной оценки особых заслуг Конончука перед Родиной действительно были известны всему личному составу и не раз обсуждались среди офицеров и сотрудников отряда. Бывшая секретарь командира, которая сейчас находилась в Союзе и, пребывая в неведении последних событий отряда, готовилась стать матерью, как-то полгода назад, заняв свое рабочее место, обнаружила, что на печатной машинке кто-то поработал. Она достала копировальную бумагу из мусорной корзины и внимательно просмотрев ее на свет, легко смогла прочитать текст представления Конончука на внеочередное звание и орден. Оба представления очень красочно отражали личные качества заместителя командира отряда и его неоценимые подвиги во время боевых операций. Действительно, Конончук ранее направлялся в трехдневную командировку в Газни, где был дислоцирован полк, очень часто задействовавшийся в боевых операциях. Офицеры отряда, побывавшие в этом гарнизоне после Конончука, были наслышаны о его "боевых подвигах" от офицеров полка: Василий Павлович пропьянствовал трое суток с заместителем командира полка по тылу и его ближайшим окружением, не выходя практически из командирского модуля. После этой командировки Конончук лично напечатал себе оба представления, постеснявшись поручить это дело секретарю. Примерно через месяц Василий Павлович получил и орден и внеочередное звание. Секретарь, конечно же, распространила известную ей информацию среди служащих отряда.
Сейчас, находясь в строю и слушая речь своего командира, все давали истинную оценку заслугам Конончука, но... о покойниках думать плохо не принято. И все добросовестно старались так не думать. Веманис продолжал:
- Страшная смерть постигла нашего товарища. Он заживо сгорел в подорвавшемся автомобиле. Когда мимо места гибели проходила наша колонна автомобилей, военнослужащими были обнаружены обгоревшие останки Василия Павловича. По личному номеру удалось опознать к нашему большому горю, что эта трагедия произошла именно с нашим боевым товарищем.
Веманис в это время прогонял в голове следующие мысли: "Как хорошо, дорогой Василий Павлович, что ты успел перед смертью избавиться от Ирины Александровны и замести все следы. Как здорово, что ее трупа не оказалось рядом с тобой. Мне просто судьба благоволит. Что было бы сейчас, если бы ты не вывез труп за пределы части и сам бы остался жив? От скольких неприятностей ты избавил меня? Теперь у меня нет никаких проблем. Даже если прокуратура выйдет на меня, я буду отпираться до конца: не знаю, мол, Конончук привозил Ирину Александровну сюда из пересылки, чтобы только представить ее мне, только на предварительное собеседование. Я ведь мог и не принять ее в свой отряд. Поэтому после собеседования он повез ее обратно, так как ее документы еще не были оформлены. Куда она делась, я понятия не имею. Ничего не знаю. А с ней могло случиться все, вплоть до того, что даже "духи" могли ее захватить для продажи в какой-нибудь притон. Да и вряд ли кто-нибудь вспомнит про нее. На пересылке каждый день сейчас до трех сотен людей перекантовываются. Кому она нужна? О, как все хорошо сложилась!". Тем временем рот Веманиса продолжал освещать тему в совершенно другом аспекте:
- Василий Павлович прожил слишком мало на этой земле, товарищи. Великое горе настало в его семье, огромное горе у его родителей, родственников, друзей, близких. И у нас с вами тоже сегодня - траурный день. Это - большая трагедия, когда жизнь человека, грамотного, подготовленного во всех отношениях офицера, специалиста-профессионала... - "Ммм..., что бы еще такое сказать? М.., да ладно, хватит", - прерывается в самом расцвете. Сколько больших дел он еще не завершил в этой жизни?
"Скорее бы все завершить это. Мне нужно в штаб оформить командировку в Союз для сопровождения гроба. Заеду в дуккан к связному. Обрадую его, скажу, что товар упакован. Потом, после возвращения из Союза мне останется только сообщить точные координаты захоронения. Тогда простят мне мою оплошность. Я получу огромные бабки. Как я правильно сделал, что не испугался и заехал вчера в дуккан! Какие дурные мысли еще вчера мучили меня! Я хотел не возвращаться сюда из Союза. Хотел уволиться из армии и уехать туда, где меня никто не найдет. Даже за границу бы уехал. Хотя, эти сволочи из спецслужб меня там быстро бы вычислили. Вчера еще я не знал, что мне предпринять, как поступить? Как мне отбрехаться по поводу ампулы? Ведь они не просто так мне ее всучили, наверняка рассчитывали, что целая неиспользованная ампула будет подкинута в Москву. Я мучился сомнениями: появляться мне в дуккане или нет? И в самый последний момент я решился на риск, заехал в дуккан. Что это, если не провидение? Как я правильно поступил! Ведь если бы я не появился, они решили бы, что я съехал с темы, и искали бы меня, и обязательно нашли бы, когда-нибудь да нашли. Зачем мне жить в страхе всю жизнь? И вот я, ай да молодец, заехал в дуккан и подкинул связному идею с гробом Конончука. В ответ я узнал, что последняя встреча Александра Петровича с моим дядей в Москве прошла успешно. Дядя включен в проект международной борьбы с наркобизнесом, и дал свое согласие, чтобы мне также было дозволено принять в этом участие. Меня заверили, что транзит наркотиков внутри гроба через Союз в Ригу - это как раз то, что предусматривается проектом. И вот сейчас, все мои переживания уже в прошлом. Как здорово! Про ампулу и протокол меня даже не спросили. Я надеялся, что если спросят - пообещаю заехать завтра, еще один день до отлета в Союз в моем запасе есть. Но они не спросили. Только задали вопрос: где, в каком месте произошла трагедия? Вернее так: где взорвалась "барбухайка"? Их интересовала машина, а не Конончук. А более точно, их интересовал товар, замурованный в бронированном колесе "барбухайки". Я подробно им ответил на вопрос. И все. Никаких претензий ко мне. Видимо тот товар, что я должен переправить в Союз, стоит в тысячи раз дороже ампулы. Когда же все кончится, этот Афганистан, эта служба? На хрена мне эта служба сдалась? Когда я стану богатым и смогу послать всех к черту? Так, что-то я слишком долго разговариваю с этими придурками. Пора заканчивать".
- Товарищи! Гроб с телом покойного Василия Павловича завтра спецрейсом отправиться в Союз вместе с другими погибшими нашими соотечественниками. Далее из Ташкента он проследует в город Ригу - на его родину, где Василия Павловича похоронят с воинскими почестями. Нас там, к сожалению, не будет. Мы не сможем быть свидетелями последнего пути нашего товарища. Этот его путь начинается сегодня отсюда - с плаца родной воинской части. Поэтому, мы с вами будем сопровождать тело нашего боевого товарища также с воинскими почестями, как и положено по уставу, хотя и по сокращенной схеме. А там, в Риге, военкомат организует похороны в полном соответствии с уставными требованиями. А сейчас, если кто-то хочет сказать последнее прощальное слово - скажите. Если нет - прошу приготовиться к отданию воинской почести.
Строй стоял в полной тишине. Все были потрясены, и выходить говорить перед строем никто не решался. Да и что можно было сказать? Всем казалось сейчас очень трудным подобрать и произнести соответствующие слова. Все понимали друг друга: при жизни Конончука никто не питал к нему особого уважения, и хотя сейчас всем было искренне жаль этого офицера, но что-либо говорить о нем - означало кривить душой. Веманис выждал паузу и произнес, обращаясь к Скрипнику:
- Прошу Вас, начинайте, - и отступил на шаг в сторону.
- Отряд! Смирно! - подал команду Скрипник.
Четверо солдат подошли к гробу, подхватили его за ремни, осторожно заняли свое место сразу за солдатами, несущими награды на подушечках. Процессия медленно двинулась к автомобилю. Весь личный состав совершил тот же короткий путь. Гроб установили в автомобиле. Солдаты заняли место рядом с ним для сопровождения тела до пересылки. Старшим машины поехал Скрипник.