Усталый путник

Науменко Александр Васильевич

Усталый путник

Посвящается Почетному Координатору Сашуне




Глава 1. О том, как обрадовало начальника семнадцатой межзвездной экспедиции
ее начало

В координационном коконе потихоньку спадало напряжение, вызванное стартом
семнадцатой межзвездной экспедиции, которой предстояло войти в учебники с
эпитетом исторической. Члены экспедиции замерли в своих креслах, и на их
умиротворенных лицах не осталось ни следа той настороженности, которая пропитала
все предстартовые приготовления. В этот раз аппаратура, над которой столько
времени под прессом постоянных нападок работали все сотрудники группы профессора
Добронравова, не подвела. Сколь ни малоприятен был в обхождении доктор Ворхов,
но его предложение себя оправдало полностью. Военные, которые всеми правдами и
неправдами добились участия в этом чисто научном проекте, скрепя сердце,
вынуждены были согласиться с невероятными расходами на привлечение новых
Координаторов. Впрочем, выбора у них не было. Они, конечно, могли настаивать на
своем, но добились бы только того, что комиссия Парламента по правам человека
просто выперла бы их из проекта.
Негромкое, но характерное гудение саркофага Координатора экспедиции заставило
всех операторов отвлечься от созерцания замерших в своих креслах фигур и
вернуться к своим мониторам. Мониторы были в числе тех немногих единиц
первоначального оборудования, конструкцию которых доктор Ворхов так и не смог
улучшить. А именно мониторам он уделял большую часть своего времени. Говорили,
что проект многое потерял от того, что доктор Ворхов присоединился к нему уже
после печальной трагедии с первой экспедицией. Разумеется, имелось в виду то
благотворное влияние, которое не успел оказать на последнего мастер Терехов.
Собственно, несмотря на все успехи проекта, который вопреки беспощадной
критике ортодоксальной научной общественности все же получал финансирование
Парламента, недостатков еще было много. Операторы не могли общаться с
участниками экспедиции, поэтому им только и оставалось, что следить за
показателями жизнедеятельности участников. Точно так же реагировать на что-либо
они могли только одним тумблером. Если у кого-то в экспедиции что-то шло не так,
его просто оттуда выдергивали. Однако с момента старта мониторы не передавали ни
единого тревожного сигнала.
Начальник семнадцатой межзвездной экспедиции доктор Вернев стоял на мостике
космического крейсера К-17 и торжествующе волновался. В этот раз благодаря
контрольной аппаратуре и изменениям в технологии осуществления экспедиции жизни
и здоровье членов экипажа крейсера риску не подвергались. Однако память
настойчиво рисовала картины истаивавших переборок гибнувшего у него на глазах
К-4. В отличие от первой экспедиции в тот раз никто не погиб, но пришлось
пропустить двенадцать экспедиций, пока для его экипажа строился новый крейсер. И
все же снова находиться на мостике космического корабля, готового спустя
несколько мгновений шагнуть от базы флота у Веги к Мицару, сверкавшему за
десятки световых лет, было здорово.
- Капитан, Координатор фиксирует точку цели? - уточнил он у капитана крейсера.

- Четко и устойчиво, - ответил капитан Краев.
- Тогда с Богом и ни пуха нам, ни пера!
Заставить человека, отвечающего за экспедицию, успех которой зависит от
дисциплинированности ребенка, использовать казенную речь было, мягко говоря,
сложно. Никто и не следил за этим. Тем более что в момент старта корабля следить
было за чем. Немного необычные очертания созвездий, наблюдаемых с орбиты Веги,
на миг исказила судорога, и вот уже экраны К-17 фиксируют иную картину
созвездий, а место красавицы Веги занимает более яркий Мицар. Мгновенно
последовали доклады от всех постов.
- Контакт с Координатором устойчив.
- Выход на цель подтверждаю.
- Все механизмы крейсера в норме.
- Приступаем к изучению звездной системы.
Пока компьютеры обрабатывали информацию о планетах, астероидах, кометах и
прочих объектах, люди занимались наиболее важным и ответственным делом.
Уткнувшись в экраны, они утоляли собственное любопытство. Проект был в
достаточной степени необычным, чтобы его участники могли позволить себе
некоторые слабости. Впрочем, здесь не было места вольностям, потому что
профессор Добронравов четко обозначил пределы допустимого. Его доводы в защиту
любопытства состояли в том, что при встрече с чем-то новым любое живое существо
должно определить степень его опасности, что автоматически делало любопытство в
глазах профессора одним из механизмов выживания вида. В сочетании со спецификой
проекта подобные воззрения профессора давали его противникам массу поводов для
обвинения его в псевдонаучности его исследований. Но его сотрудникам это совсем
не мешало проводить эти самые исследования.
В ходе предыдущих двенадцати успешных экспедиций ни разу не было получено
данных, которые противоречили бы результатам наблюдений земных астрономов, что
не позволяло отметать остальную информацию об исследованных звездных системах
как потенциально недостоверную. А этой информации было огромное количество. К
сожалению, из-за ограничения в двадцать световых лет информация поступала на
Землю только в виде записи показаний мониторов, и именно эта деталь делала эти
сведения объектом постоянных насмешек представителей "настоящей" науки.
"Интересно, а что привиделось нашим коллегам прошлой ночью?" - было еще не самым
едким их замечанием. К чести представителей ортодоксальной науки сказать,
подобным занимались далеко не самые видные ее представители.
Как только начали поступать первые доклады о результатах анализа, начальник
экспедиции доктор Вернев почувствовал охватывающий его азарт. Первое, что искали
компьютеры в каждой звездной системе, это планеты или их спутники, где возможна
жизнь. Затем компьютеры занимались поиском ценных химических элементов, но, пока
не было способа доставить сокровища других систем на Землю, возбудить интерес у
начальника семнадцатой экспедиции, за плечами которого были две первые успешные
экспедиции землян, могла только возможность найти жизнь. В системе Мицара
потенциальная планета была.
Компьютеры обнаружили богатые залежи редкоземельных (на Земле, но не в системе
Мицара) элементов, но никто не обратил на них внимание. Крейсер на всех парах
мчался к облюбованной компьютером планете. Чем меньше до нее оставалось, тем
больше информации выдавали о планете компьютеры, но обилие информации только
разжигало азарт команды. Все знали, что на Земле сейчас так же неотрывно смотрят
на экран монитора, на который выводился прогноз компьютера о возможности наличия
жизни на планете. Эта цифра перевалила за пятьдесят процентов, когда планету в
виде слабой звездочки можно было уже видеть невооруженным глазом. Затаив дыхание
и сжав кулаки, все члены экспедиции каждый на свой лад изображали беззаботность,
но никто даже не догадался имитировать занятость работой.
Все произошло в тот момент, когда девятки сотых сменились нулями, но
восемьдесят семь так и не превратились в восемьдесят восемь. Никто так потом и
не узнал, кто из программистов заложил это в компьютер, но экран потемнел, а
потом появилась фотография голубого неба со снежно-белыми облаками. На фоне
фотографии стали проявляться зернышки веселого зеленого цвета, которые под
торжественное "та-дам!" динамиков образовали единицу с двумя нулями без всяких
там десятых и сотых. Компьютер получил информацию, которая позволяла ему
уверенно заявить о наличии жизни на голубой планете, которая в тот момент
казалась немногим больше горошины. Когда после небольшой паузы последовал взрыв
сдерживаемых и лелеянных не один месяц эмоций, даже невозмутимый капитан
крейсера Краев поддался охватившему всех безумию.
Планета была размером с Землю, но материков на ней было всего два. Размером
каждый из них был с Австралию, а их расположение на планете гарантировало
каждому климат лишь немногим жестче райского. Компьютер утверждал, что воздух на
планете был идентичен земному. Когда крейсер завис над условно северным
материком, доктор Вернев подумал про себя, что радости иногда бывает слишком
много. Еще больше он утвердился в этом мнении, когда проведенный только на
следующий день подробный анализ снимков, сделанных с орбиты, позволил обнаружить
кроме всего прочего явные признаки разумной жизни.
В каюту капитана доктор Вернев летел как на крыльях. На Земле уже знали об их
успехе, а теперь им предстояло спустить на планету челнок и вступить в контакт с
на удивление человекообразными разумными существами обнаруженной планеты. Когда
капитан Краев сказал, что лучше будет сесть, начальник невероятно удачной
экспедиции решил, что так действительно будет лучше. Сам же капитан со своим
делом долго не тянул.
- Какой у вас уровень допуска, доктор Вернев? - не по ситуации серьезно
спросил капитан Краев.
- Самый полный, капитан, - допустив в своем голосе толику удивления, ответил
тот. - Но мне кажется, что о наших открытиях уже знает весь экипаж, да и на
Земле все в курсе.
- Вопрос не в том, что известно землянам, доктор. А что касается экипажа, то
они не узнают о том, что я покажу вам здесь. Кстати, сейчас мой и ваш мониторы
по моей просьбе переведены в режим обеспечения секретности.
- Почему-то мне не нравится начало этой беседы, - сразу помрачнел доктор
Вернев.
- Что же, посмотрим, как вам понравится вот это!
С этими словами капитан подвинул начальнику экспедиции папку с лаконичным
грифом в углу. Как и любой человек, не имеющий ни опыта общения с секретными
документами, ни должного к ним уважения, доктор весьма неуклюже открыл папку и
прочитал парочку абзацев на официальном бланке Службы Безопасности Парламента.
Сдерживать свои эмоции он не умел, поэтому его гневная тирада сразу же
обрушилась на капитана. Но тот ее даже не слушал.
- Доктор, я не советуюсь с вами.
- Ах, так! Тогда ...
Что тогда, доктор не знал, но он все же был ученым, и препирательства с
оппонентами на конференциях его кое-чему научили. Некоторое время он задумчиво
теребил свою бородку, а потом посмотрел на капитана. Тот мгновенно подобрался,
понимая, что сейчас доктора нужно принимать всерьез.
- Итак, в случае обнаружения разумной жизни командование экспедицией переходит
к вам.
- Вы ведь не собираетесь отрицать, что мне лучше знать, как обеспечить
безопасность Земли?
- Я собираюсь отрицать совсем не это. Ведь то, что мы обнаружили, не
гарантирует, что на планете действительно есть разумные существа.
Капитан сразу понял всю смехотворность этого довода, но он понял и еще
кое-что. Он мог проиграть эту битву, обеспечив себе победу в войне.
- Согласен, доктор. Как только вы сделаете окончательный вывод, сообщите,
пожалуйста, об этом мне.
Вежливость капитана никоим образом не подсластила испытанную доктором Верневым
горечь. Мало того, что отсрочка, скорее всего, будет не очень длительной, так он
еще и должен будет сам прийти и сообщить о своем поражении. Уж лучше было бы не
сопротивляться. "Да, если начало экспедиции так щедро меня радует, - подумал
доктор Вернев, - то чего ожидать в дальнейшем?"
Экипаж челнока состоял из двух космических десантников, внезапно ощутивших
себя элитой Вооруженных Сил Земли, и доктора Налова, который на корабле чаще
всего помогал компьютерщикам, но был также лингвистом, что сделало его идеальной
кандидатурой для первого контакта. Посылать на планету начальника экспедиции
капитан крейсера с очень мягким нажимом не советовал. Им предстояло наблюдать
сцену контакта в прямой трансляции с планеты.
Челнок приземлился на лесной поляне, рядом с жилищем предполагаемо разумного
существа. Пока компьютер анализировал обстановку за бортом, пассажиры челнока с
интересом изучали ее через иллюминаторы. Один из них стараниями пилота челнока
сержанта Войтова был обращен в сторону жилища, но оттуда никто не показывался.
Именно поэтому встреча с одетым в звериные шкуры туземцем, который легко взбежал
по опустившемуся, наконец, трапу челнока, оказалась для всех неожиданной. Второй
десантник сразу же протянул к нему руку открытой ладонью вперед. Туземец понял
этот жест и остановился, изучая в свою очередь изучавших его землян.
Подготовленные снимками с орбиты, люди все равно были поражены, насколько
абориген был похож на человека. Если точно, то он, а это был явно мужчина, не
был похож ни на одного из трех стоявших перед ним людей точно так же, как они
сами были не похожи друг на друга. Если бы не знание его инопланетного
происхождения, то его описывали бы как мужчину среднего роста, черноволосого,
обычной комплекции, лишь слегка склонного к полноте. А так нужно было ждать
вердикта врача, желательно анатома, но его в челнок не взяли. Так распорядился
капитан. В свою очередь туземец рассматривал прибывших так, словно никого
другого и не ожидал встретить на прилетевшем с неба аппарате.
Молчание затягивалось, поэтому решительный десантник, стоявший позади ученого
представителя человечества, слегка стимулировал того коленкой. И дипломированный
лингвист в этот исторический миг выдал наиболее уместную фразу.
- Тебя как зовут?
Впоследствии в признание заслуг доктора Налова эту фразу внесли во все пособия
по контактам как эталонную. А в тот момент туземец просто повторил эту фразу,
ничуть ее не исковеркав. Эффект был настолько поразительный, что доктор Налов
машинально представился. Спохватившись, он виновато улыбнулся, туземец тоже
улыбнулся, сделав это так искренне, что вскоре все четверо уже весело и громко
смеялись.
Когда смех утих, один из десантников счел момент удобным для того, чтобы все
же высадиться на планету, и сделал шаг вниз по трапу. На это туземец лукаво
улыбнулся и повторил запрещающий двигаться дальше жест. Контакт, который уже
начал налаживаться, застопорился и грозил закончиться конфузом. Ситуацию
исправил капитан крейсера, который по каналу связи с пилотом разрешил взять
туземца на борт челнока и доставить его на крейсер. Сержант Войтов вышел вперед
и жестом пригласил аборигена на борт челнока. Четкость его действий сразу
объяснила двум его товарищам источник инициативы, так что им оставалось только
проследовать на борт вслед за принявшим приглашение туземцем.
Шагая по трапу, житель планеты изучал устройство челнока, а потом, обведя
вокруг себя рукой, спросил у доктора Вернева: "Тебя как зовут?" Тот
автоматически уточнил: "Как это зовут?" Когда туземец утвердительно кивнул,
доктор ответил, что это челнок. Формулу туземец уяснил четко, поэтому на пути к
крейсеру он узнал названия всех предметов на борту челнока. Память у него была
не менее поразительной, чем его тонкий музыкальный слух. Более того, он учитывал
разницу в размерах, называя руку доктора рукой, а руку высоченного десантника
ручищей. С глаголами было сложнее, но дело двигалось и в этом направлении. К
моменту стыковки с "челночищем" командование экспедицией принял на себя капитан
Краев.
Церемония приветствия туземца на борту крейсера была сжатой ввиду
необходимости соблюдать предосторожности медицинского карантина, но все же
жизнерадостное "привет" аборигена было по достоинству оценено экс-начальником
экспедиции, метнувшим многообещающий взгляд лингвисту-виртуозу крейсера. Всех
четверых пассажиров челнока препроводили в медицинский отсек крейсера, где уже
готовились к встрече.
- ... дай мне песку для ... О, вы уже здесь?
Поскольку работа предстояла нешуточная, доктор Тогова гоняла своих подчиненных
с того самого момента, когда челнок еще только готовили к старту. В первую
очередь ее волновали микроорганизмы, но ничего фатального во взятых у побывавших
на планете землян пробах обнаружено не было. Все же все четверо на трое суток
были задержаны в лазарете, где туземец шлифовал свои языковые навыки под
руководством доктора Налова и смущал комплиментами доктора Тогову, единственную
женщину на крейсере. Последнее вызывало у остальных членов экипажа не меньшее
изумление, чем у самой Тоговой, потому что ее преданность науке несколько
отразилась на ее внешности и сильно сказалась на ее характере. Планету, откуда
прибыл их гость, все чаще стали называть диким миром.
Гость великолепно перенес карантин, а доктор Тогова успела взять неимоверное
количество анализов, учитывая, что их гость не разрешал к себе притрагиваться.
Получив запрет на любые действия, потенциально конфликтующие с культурными
нормами туземцев, которых представлял их гость, доктор Тогова повиновалась и
проявляла любезность и изобретательность. Благодаря последнему качеству она
обеспечила себя работой на много дней вперед. А гостя крейсера пришлось
отпустить - биологической угрозы от него не исходило, поэтому на первый план
вышли политические интересы.
В зал переговоров капитан кроме себя допустил только научного начальника
экспедиции и своего помощника лейтенанта Лютова. И вообще круг допускаемых к
туземцу лиц был чрезвычайно узок, и даже тех инструктировали весьма серьезно. Не
понимал необходимости этих мер только сам жизнерадостный виновник всего
происходящего. Перспективу же представлять свою планету в переговорах с
землянами он воспринимал как веселое развлечение. Войдя в зал переговоров, он
небрежно вскинул руку к виску, сопроводив этот жест нарочито шепелявым
посвистыванием. Эту явную пародию на отдание чести сам абориген описывал в
терминах естественности жеста и симуляции свиста воздуха от якобы быстрого
движения руки. Капитан Краев, стиснув зубы, постарался сразу перевести беседу в
серьезное русло.
- В первую очередь давайте выясним, как нам вас звать?
- Зовите меня капитаном Штопором.
За то время, что он провел на крейсере, как только к нему ни обращались.
Туземец откликался на любые прозвища, умело разбирая по ситуации, когда
обращались именно к нему. В официальных переговорах это могло привести к
ненужным осложнениям, поэтому доктор Вернев одобрил подход капитана Краева. Что
же касалось аборигена, то его облик идеально подходил под титул капитана, только
в отставке. В нем не чувствовалось военной выправки или ухваток действующего
морского капитана, но уважение он вызывал.
- Отлично. А как нам называть вашу планету?
- Тэарилидий.
- А ее жители тогда тэарилидиане? - вставил от себя доктор Вернев.
- Тэарилидий переводится как планета по имени Лидий. Так что называйте нас
лидийцами.
- Замечательно. Капитан Штопор, - снова взял слово капитан Краев, - мы желаем
провести переговоры с представителем вашей планеты по некоторым интересующим нас
вопросам. Прежде, чем мы продолжим, скажите, обладаете ли вы полномочиями вести
подобные переговоры от имени своей планеты?
- Вы можете спросить у любого жителя нашей планеты, и вам скажут, что капитан
Штопор имеет подобные полномочия. Поэтому давайте переходить к делу.
- Давайте. В первую очередь мы хотим создать на вашей планете планетарную
базу, чтобы иметь возможность изучать вашу планету и ваш народ.
- Ваше желание мне понятно, но мне еще нужно время, чтобы оценить искренность
ваших намерений в отношении нашей планеты. Для этого я бы начал с изучения
возможностей ваших приборов, чтобы предотвратить вольное или невольное нанесение
вреда нашей планете. Например, хотелось бы узнать, что происходит в тех звездных
системах, которые вы уже исследовали.
Доктор Вернев с изумлением слушал столь деловую речь из уст, казалось бы,
неотесанного аборигена. Он настолько привык к беспечной манере его речи и
наивному восприятию мира, что просто не собирался верить в то, что слышали его
уши. Он также не сильно поверил в полномочия капитана Штопора, но теперь была
его очередь вступить в переговоры, а другого туземца под рукой не было. Доктор
Вернев уже жалел, что капитан Краев не допустил к переговорам юриста крейсера.
Тот бы не стал вопреки опасениям капитана защищать интересы инопланетян и
отстаивать их право на правдивую информацию, зато помог бы найти формулировку,
которая не позволила бы лидийцам совать свой нос в дела Земли. А так приходилось
самому искать приемлемую формулировку.
- Это отчасти совпадает с нашими интересами. Ведь мы заинтересованы в изучении
вашей культуры. А лучший способ изучить другую культуру - это рассказать о себе.
Что же касается происходящего в других звездных системах, где мы побывали, то
еще рано говорить о результатах тех экспериментов, которые там проводятся.
Это было лучшее, на что он был способен. Ведь не рассказывать же этому дикарю,
что те звездные системы наводнены машинами, которые разгрызают астероиды и даже
планеты в поисках полезных ископаемых. Чтобы там ни думал капитан Краев, а
опасность открытия такой информации лидийцам доктор Вернев вполне осознавал и
сам. Оставалось узнать, как проглотил это капитан Штопор.
- Что же, как я и говорил раньше в отношении разрешения на ваш допуск на
планету, моя позиция в этом вопросе будет сдержанной. Вам придется
довольствоваться моими рассказами. Если у вас есть время, я мог бы кратко
осветить главное сейчас, чтобы вы представляли, как вести переговоры дальше.
С таким аргументом спорить не приходилось, тем более что узнать о нравах
братьев по разуму из первых рук было интересно всем. Кое-что земляне услышали
раньше, но только теперь у них появлялась возможность свести многие имеющиеся
факты воедино и сравнить образовавшуюся картинку с красотой планеты внизу.
Материки назывались Купетюния и Манитюния, но их жители редко пользовались
этими названиями. Обитатели Купетюнии, родного материка капитана Штопора,
называли себя северянами, а жителей другого материка - южанами. Тех такое
положение вещей вполне устраивало. Жили они друг с дружкой дружно, ловили рыбу,
охотились, собирали грибы-ягоды, но только не те молодые люди, которые регулярно
на свою двадцатую весну отправлялись на архипелаг островов, находящийся как раз
между двумя материками. Там им предстояло провести три года в постоянных стычках
друг с другом. Острова были единственным местом, где южане и северяне на три
года становились врагами. Когда выжившие возвращались на материк, вражда
забывалась, а южан в пивных северного континента обслуживали так же радушно как
и своих. Острова были школой мужества, но туда отправляли и девушек. Когда самым
грозным оружием являются луки и пращи, девушки вполне могут сражаться на равных
с парнями. Острова эффективно сдерживали рост населения, но угрозы полного
истребления целого поколения никогда не возникало. Причиной этому было то, что
за определенной чертой молодые люди на островах должны были уже подставлять один
другому плечо, чтобы выжить в борьбе с хищниками и непогодой. Острова отсеивали
худших, делая лучших еще лучше.
Рассказ капитана Штопора вызвал у всех сильное впечатление, поэтому было
высказано предложение продолжить переговоры на следующий день. Когда спросили
капитана Штопора, он сказал, что у него есть одна маленькая просьба. Ему
разрешили просить все, что угодно, но в этих словах капитана Краева звучало
весьма недвусмысленное обозначение границ угодного. Впрочем капитан Штопор ничем
не выдал осознания последнего, потому что скорее всего был уверен, что просит
действительно мелочь.
- Не так давно доктор Тогова просила дать ей пескудля. Вот я и подумал, что
если я принесу ей этого пескудля, то она будет со мной мягче.
- Боюсь, капитан Штопор, - переглянувшись с доктором Верневым, протянул
капитан Краев, - что для этого пескудля будет мало.
- Тогда вы ведь мне дадите двух, а если понадобится, то и трех?
- Ну что же, - осторожно подбирая слова, начал капитан крейсера, - если вы
настаиваете, то ... она не уточняла, для чего просила дать ей песку?
Сообразил туземец быстро. Лицо капитана Штопора приобрело такой кислый вид,
что все невольно заулыбались. Сам же капитан Штопор просто не способен был долго
унывать. Прекрасно понимая, что ему теперь будут предлагать пескудлей на каждом
шагу, он счел это хорошим поводом повеселиться, а его смех оказался не только
громким, но и заразительным.



Глава 2. О том, какой широкой души люди становятся военными

Каким бы удивительным это ни казалось, но в глубине души капитан Краев
подчиняться не любил, хоть и выбрал карьеру военного. Тот факт, что его
рекомендовали к зачислению в проект профессора Добронравова, подчеркивал, что
военным он был хорошим. Но помимо всего прочего капитан Краев прислушивался к
мнению окружающих, а среди его знакомых командиров космических кораблей о
проекте отзывались пренебрежительно. Поэтому, получив на руки пакет с
предписанием, он почувствовал себя глубоко несчастным человеком. Меньше всего
ему хотелось делиться своим горем с коллегами, мнение которых он уже знал и,
более того, поддерживал.
Однако реальность оказалась не столь суровой, как ему казалось. Начать с того,
что, когда он попал под крыло профессора Добронравова, ему объяснили, что назад
дороги не будет. Кроме того, он получил полный допуск, что автоматически лишало
его возможности общаться с прежним кругом знакомых, зато возвышало в собственных
глазах. Ему еще раз давали понять, что его ценят. Он в это поверил, когда под
его начало выделили полную команду крейсера, в каждом члене которой капитан
Краев признал матерого профессионала под стать ему самому. То, что крейсер им
сразу не выделили, говорило о том, что это будет засекреченный, а значит и
навороченный корабль. В этом он был так же уверен, как и в своих знакомых с
верфей, которые не сообщали ему о закладке новых крейсеров.
Однако по причине участия в проекте капитан Краев не мог избежать
осведомленности о его сути. В уравнения с игреками он не вникал, но на пальцах
ему очень четко дали понять, что крейсера ему не видать как своих ушей. Разве
что во сне, и это была самая неудачная шутка из всех услышанных им от его новых
сослуживцев, потому что все считали ее шуткой, а она ею не была. Если раньше он
поддерживал своих товарищей в их неодобрительном отношении к проекту без веских
на то оснований, то теперь все основания для такого мнения он имел, но не
высказывал их, потому что был человеком достаточно военным.
На какое-то время его увлекла работа, когда его впервые забросили к базе
дальнего флота у Веги. В то время база вызывала жалкое впечатление, да и флот
был маленьким. Почему он состоял исключительно из крейсеров, которые не были
самыми мощными кораблями планетарного космического флота Земли, ему внятно не
мог объяснить никто. Координаторы облюбовали именно этот вид кораблей, и с этим
ничего нельзя было поделать. Капитана Краева и его экипаж передали в подчинение
доктору Верневу, который уже осуществил две успешные экспедиции и собирался в
очередную.
Именно обустраивая крейсер К-4, капитан Краев понял, как его подставили. Его
самого и его великолепно обученную команду профессиональных военных использовали
как грузчиков или в лучшем случае как разнорабочих. Работы было очень много,
потому что сразу после появления на орбите Веги крейсер немногим отличается от
той игрушки, которая служит его прообразом. Чтобы начинить его по стандартам
космического флота, необходимы не только мускулы, но и мозги. Мозги были у
ученых, которые и заправляли всем в проекте и на орбите Веги. Это был целиком их
проект, поэтому успех принадлежал тоже им, а не капитану крейсера. Если в
планетарном флоте у Краева был шанс выслужиться от простого офицера до капитана,
уходя от необходимости подчиняться одним и тем же людям, то здесь он навсегда
останется в подчинении у ученых, сколько он ни выслуживайся. Впрочем, даже
возможность хорошо себя проявить ученые закрепили только за собой.
Чем ближе был момент старта его первого межзвездного корабля, тем чаще он
перечитывал описания катастрофы с первой экспедицией. Координатор не
зафиксировал цель и потянул крейсер сразу к двум звездам. Никто так и не узнал
потом, какая звезда была второй, так что неизвестно было даже, на сколько
световых лет разбросало атомы того крейсера и его экипажа. Контрольная
аппаратура тогда не сработала, а в результате на Земле участники первой
межзвездной экспедиции так и не встали со своих кресел.
Неизвестно, как после того несчастья профессору Добронравову удалось убедить
Парламент продолжать поддерживать проект. Но тот факт, что для проекта
использовали лучшие кадры планетарного космического флота Земли, говорил о
многом. Возможно, многие в Парламенте на самом деле верили, что участники
проекта летают между звезд. Побывав у Веги, Краев и сам готов был верить, если
бы не суть проекта, которая сама по себе вызывала сомнения. К тому же всегда
присутствовали ученые из другого лагеря, которые подбрасывали много пищи для
размышлений и сомнений.
Тот ажиотаж, с которым перед каждой новой экспедицией возобновлялись разговоры
о возможности обнаружения инопланетной жизни, не миновал и Краева. Когда он
радовался вместе со всеми, он радовался искренне. Уже позже он пришел к выводу,
что понять причину этой радости он был не в силах. В конце концов, его будут
вспоминать, если только будут, потому что он числился капитаном крейсера, ученые
которого обнаружили разумную жизнь. Как бы ни хотелось ему быть реальным
капитаном, но навигация межзвездного корабля пока находилась в руках ученых, а
его роль в управлении кораблем заключалась в произнесении первого тоста за
ужином. В иной день ему казалось, что на этой работе он тупеет, а когда от таких
мыслей Краев начинал улыбаться, это не на шутку его пугало.
Так совпало, что первый раз он испугался, когда отправился в свою первую
экспедицию. Доктор Вернев практически убедил его в том, что после двух успешных
экспедиций вряд ли может случиться такая катастрофа, как с первой экспедицией. К
тому же доктор, как живой талисман, собирался лично обеспечивать удачу. Не
обеспечил. Координатор четко зафиксировал цель и точно доставил их к Ахернару, а
сразу после этого начались неприятности. Координатор начал шалить, что на
крейсере выглядело настоящим бедствием. Крейсер начал разваливаться на части, а
Краеву до сих пор в кошмарах снились тающая на глазах бронированная дверь шлюза
и проявляющаяся сквозь нее черная клякса открытого космоса. Он знал, что с этим
еще в первые годы проекта научились бороться, но его охватила паника. Очнувшись
в кресле, он даже глаза не стал сразу открывать, чтобы ничем себя не выдать.
Его сразу же направили обратно на орбиту Веги, где показали новый крейсер. Ему
снова предстояло таскать тяжести наравне с рядовыми десантниками. Во второй раз
необходимость подчиняться ученым его уже не тяготила. В свою вторую экспедицию
капитан Краев отправлялся изрядно перегоревшим, но появление дикарей вызвало к
жизни секретную директиву. Вместе с ней вернулся интерес к жизни и у Краева.
После знакомства с капитаном Штопором он решил не пересматривать план
тренировок десантников, но с инструктором переговорил. Ребята находились в
хорошей форме, что означало, что они предпочли бы боевой вариант контакта.
Впрочем, туземцы еще имели возможность напроситься на неприятности. После
переговоров с капитаном Штопором капитан Краев уже не считал туземцев опасным
противником, но акцентировал свое одобрение всех предпринятых командой мер по
обеспечению безопасности.
Хоть капитан Штопор и дурачился большую часть времени, это облегчало задачу
капитана крейсера только наполовину. Если противник не пытается завладеть твоими
секретами, их защищать намного легче. Беда в том, что туземец не воспринимал
всерьез и вопросы землян. Да и откуда ему было знать, зачем им на самом деле
база. Доктор Вернев оставил два своих первых крейсера в качестве передвижных баз
в исследованных им звездных системах, чем обрек два полных экипажа обустраивать
два новых крейсера. Строительство планетарной базы эту необходимость устраняло.
Кроме того, планетарные базы не зависели от капризов Координаторов. Однако на
все и любые аспекты технологии межзвездных путешествий было наложено безусловное
табу. Это была закрытая тема в переговорах с туземцами, поэтому приходилось
искать обходные пути.
Стоически выдержав имитацию звука рассекаемого движением руки воздуха при
приветствии, капитан Краев четко по Уставу приветствовал своего оппонента, после
чего прошел к своему креслу. Доктор Вернев и лейтенант Лютов уже сидели на своих
местах. Ожидалось, что в этот день переговоры будут более продолжительными и
хоть мало-мальски плодотворными.
- Капитан Штопор, - решительно приступил к делу капитан Краев, - если вы не
возражаете и у вас нет других предложений, то мы бы хотели вернуться к нашим
переговорам.
- Если вы не поймали пескудля, - пожал плечами тот, - то похоже, что ничего
другого мне не остается.
- Похоже на то. Тем не менее мы бы хотели, чтобы наши переговоры вы
воспринимали всерьез. И первым делом мы хотим сделать заявление. Лейтенант
Лютов, попрошу вас.
- Земной Парламент, - вытянувшись по струнке, начал читать из своей папки
лейтенант, - выражая волю всех жителей планеты Земля, заявляет, что звездные
системы, освоенные земными учеными за счет ресурсов планеты Земля, объявляются
владениями народа планеты Земля. Представители других народов не в праве
требовать разглашения какой-либо информации, которая может касаться внутренних
интересов народа планеты Земля и колонизированных звездных систем. Разглашение
какой-либо информации может быть произведено полномочными представителями народа
планеты Земля и колонизированных звездных систем только в виде проявления его
доброй воли.
- Будем считать, - мгновенно и почему-то весело отреагировал капитан Штопор, -
что я произнес такое же заявление от имени моего народа. Насколько я понимаю,
теперь начнутся проявления доброй воли? Тогда как дипломат и представитель
своего народа я бы хотел заполучить челнок. Время от времени мне нужно будет
бывать на планете, не разглашая при этом информацию, которая ..., - он
нетерпеливо потряс в воздухе рукой в поисках нужных слов, - и как-то там еще.
В этот день капитан Штопор не говорил тем деловым тоном, который вчера так
поразил землян. Однако даже произнесенные игривым тоном его слова поражали не
меньше. А тот факт, что вчера при обсуждении возможной реакции туземца на
заявление ожидалось как раз что-то в этом роде, не смог смягчить разочарования
от крушения надежд на легкие переговоры.
Еще на вчерашнем совещании обсуждалось, что можно использовать для подарков
туземцам. В том, что наступил их черед, капитан Штопор оказался прав. Также
вчера всех обрадовало, что капитан Штопор сам ограничил круг представителей
своей планеты. Удивить одного человека изысканностью подарков и ошеломить их
количеством было проще, а для человечества потенциальная выгода могла легко
превысить стоимость даже крейсера К-17 со всеми его потрохами, какими бы ни были
затраты и сил, и условного времени на его оборудование. Был отмечен еще один
благоприятный факт. В качестве подарков такому весельчаку как капитан Штопор
больше подходили готовые изделия человеческой технологии, а не описания этих
самых технологий, которые были бы ему непонятны и скучны. А с точки зрения
расшифровки технологий именно описания были бы наиболее ценным приобретением для
отсталых аборигенов. Поэтому челнок, который не выдавал секрет межзвездных
путешествий, был одобрен в качестве подарка, но было решено максимально
усложнить лидийцам задачу анализа использованных в нем технологий.
- К сожалению, - совсем его не чувствуя, начал капитан Краев, - мы не можем
отдать в ваше распоряжение наш челнок, но на борту крейсера есть мастерская, где
наши механики смогут изготовить челнок такой формы, какую вы выберете сами.
Изготовление не займет много времени. Вас это устроит?
- Конечно же. Я даже знаю, что именно мне нужно. Где у вас здесь мягкий пол?
- А зачем это вам? - округлил глаза доктор Вернев.
- Я собираюсь нарисовать форму челнока.
- Капитан Штопор, - с улыбкой произнес капитан Краев, - для этого не нужно
писать на полу. Лейтенант, проводите нашего гостя в наш компьютерный отсек и
попросите сержанта Квотова ему помочь.
Когда капитан Краев остался в зале наедине с доктором Верневым, они даже
улыбнулись друг другу. Все получалось великолепно и как бы само собой. По
возвращении капитан Штопор потребует себе еще и компьютер, после чего дары
хлынут как из рога изобилия. Для этого были изучены доклады всех, с кем
встречался капитан Штопор. Все, к чему он проявлял интерес, было уже
приготовлено, разумеется, кроме пескудля.
Когда ушедшие вернулись в зал, капитан Штопор не скрывал своего восхищения, а
на лице лейтенанта играла улыбка. Капитан Штопор помахал зажатым в руке листом
бумаги и протянул его капитану Краеву.
- Смотрите, разве он не прекрасен?
После того, как капитан Краев и доктор Вернев взглянули на картинку с
изображением челнока, улыбка заиграла и на их лицах. Капитана Штопора восхищала
перспектива летать на галоше.
- У вас тонкое чувство прекрасного, капитан Штопор.
- И не говорите. Когда человек возвращается с островов, он начинает ценить
красоту.
- Расскажите о вашей жизни.
Этот ход предложил доктор Вернев, а капитан Краев его сразу же одобрил.
Изучение лидийцев изначально входило в планы экспедиции, поэтому переводить все
разговоры в русло жизни обитателей планеты было полезно само по себе. Кроме
того, увлеченный рассказами о себе капитан Штопор будет меньше интересоваться
секретами землян.
- Знаете, - мечтательно начал туземец, - я ведь живу на материке. Там жизнь
проще. Там можно позволить себе бродить по лесу и любоваться его красотами. Мне
много чего нравится. Например, понравилось рисовать на вашем компьютере.
Представляете, - резко оживился он, - мне обещали поставить на челноке
компьютер. Я даже крестик нацарапал, чтобы не попутали. У вас добрые люди на
крейсере. Они подарили мне хороший нож, фонарик и крепкую веревку. В лесу ведь
без этого нельзя.
- Вы не скучаете по лесу, по дому? - полным сочувствия голосом попытался
подтолкнуть беседу в нужное русло доктор Вернев. - Мы могли бы отправить вас
туда на нашем челноке. Вы бы показали нам свою планету, познакомили бы нас с
вашими соотечественниками.
- Вам не нужно с ними знакомиться, - сразу насупился капитан Штопор. - Они
тоже захотят нож и фонарик. Кому-то вы дадите, а кому-то не достанется. Они
начнут ругаться. Не нужно пока этого.
- В таком случае мы могли бы пригласить сюда некоторых из них, самых
достойных. И никто не будет знать, откуда у них такие вещи. Или же вы можете
привезти их сюда сами на своем челноке, когда он будет готов.
- Не нужно, чтобы они знали, откуда у меня челнок. К тому же он у меня
одноместный. Лучше покажите, как на нем летать.
Это должно было неизбежно случиться, однако это не означало, что при
проведении обучения можно было вести себя небрежно. Пилот челнока был
проинструктирован очень четко, потому что обучить пилотированию нужно было
хорошо, с другой стороны при этом легко было раскрыть сведения, раскрывать
которые было нельзя.
Например, пользование бортовым компьютером подразумевало для боевого пилота
также умение его перенастроить, при повреждении отремонтировать благодаря
запасным платам, знание основ программирования и некоторые другие тонкости.
Поскольку использовать "галошу" в боевой обстановке решился бы только безумец,
то летное образование капитана Штопора решили ограничить только умением
пользоваться заложенными в компьютер программами, картами и данными. Карта
планеты и ее ближайших окрестностей была уже заложена в компьютер вместе со
звездной картой в том виде, как звезды видны с Тэарилидия. Капитану Штопору
сразу дали понять, что звездная карта нужна для навигации. То, что ему ее дали,
не означает, что он может теперь интересоваться другими звездными системами.
Изучая звездную карту, капитан Штопор сделал несколько высказываний, на основе
которых аналитики крейсера сделали вывод, что созвездий лидийцы не выделяют. Это
значительно упрощало задачу по составлению карты. Даже самые яркие звезды у
туземцев оставались без названия, хотя, как и люди, они на них смотрели.
- Вот на эту, жирную, я часто смотрю, когда ночью не спится, - заметил как-то
капитан Штопор, тыча в карту пальцем.
В другой раз он долго рассматривал карту, а потом с хитрым прищуром посмотрел
на сержанта Войтова и сообщил, что изучает ее, чтобы ненароком не залететь в
запретную звездную систему. Пилота это чрезвычайно рассмешило, но это не
помешало ему пресечь попытку капитана Штопора сковырнуть заднюю панель бортового
компьютера. Какими бы выдающимися ни были успехи капитана Штопора в освоении
азов пилотирования, но все были согласны с тем, что "галоша" скорее всего долго
не протянет. В лучшем случае туземцы грохнут ее о дерево, в худшем разберут на
винтики, так ничего и не поняв.
Как и на челноке, на "галоше" поставили экспериментальный электромагнитный
двигатель. Экспериментальным он перестал быть десятки лет назад, но название к
нему приклеилось прочно. По сравнению с реактивным двигателем он вместе с
генератором был на порядок компактнее, но на тот же порядок уступал ему в
скорости. Для малых судов вроде челноков такой двигатель подходил вполне,
позволяя достаточно быстро перемещаться в пределах системы. В бою более высокие
скоростные характеристики делали предпочтительным реактивный двигатель. Поэтому
на крейсерах стояли реактивные двигатели, а электромагнитные там устанавливались
в качестве вспомогательных при взлете-посадке, поскольку были не в пример
безопаснее в экологическом отношении. Само собой разумеется, что кроме двигателя
"галошу" снабдили еще и маячком для отслеживания передвижений "галоши" на
случай, если лидийцы так и не станут союзниками землян.
Когда "галошу" торжественно вручали заказчику, он уже мог очень неплохо
летать, что и продемонстрировал всем собравшимся. После пробного полета в
"галошу" с почетной инспекцией залез капитан Краев. Взяв с настенного зажима
фонарик, он предложил научить капитана Штопора, как из фонарика сделать
подзорную трубу. Тот согласился, но, стоило капитану Краеву начать разбирать
фонарик, как капитан Штопор сразу же попросил прекратить. Вместо этого он
затребовал себе в качестве подарка еще и фабричный бинокль.



Глава 3. О том, как велик авторитет капитана Штопора у соотечественников

Пользующийся в округе заслуженным авторитетом трепача Мореход всегда мог
рассчитывать кружку-другую пива, но, как и любой другой лидиец, предпочитал
иметь что-то за душой и помимо своих историй. Нравы соотечественников этому
весьма способствовали. Да и сам Мореход любил подшутить над недалеким соседом,
когда тот оказывался на мели, не имея чем прокормить себя и свою семью.
Над ним самим за его долгую жизнь посмеялись не так много раз, как потом об
этом говорили, хотя попыток было и того больше. Само его прозвище было
результатом удачного розыгрыша, когда его, молодого и зеленого, поймали на
хвастовстве, что он, мол, море перейдет пешком, если захочет. Его и отвели к
грязной луже, которую при хорошем ветре и перескочить можно было. Да он бы ее и
перешел, если бы там здоровой ямины не было. Когда он вылез на берег, его уже
успели окрестить Мореходом, а потом часто просили поведать, как он переходил
море. Так, слово за слово, он и научился рассказывать истории о себе и о других,
за что его угощали пивом. Но сам он знал, что за каждую кружку в амбаре у
хозяина пивной лежат привезенные Мореходом три рыбины.
Ловить рыбу было второй страстью Морехода. Он, как и все жители планеты, не
рассказывал никому о своих рыбацких секретах, но главным его секретом было то,
что он умел не ловить рыбу. Всегда так бывает, что проверенное место, удачное
время, хорошая наживка и отточенные движения сильных рук почему-то подводят.
Другие в такие моменты начинали беситься, а он начинал смотреть на море, на
небо. В результате домой он приплывал всегда довольный, поэтому и научился лучше
других оберегать свои секреты. Особенно за ними охотились его внуки, которые
хотели вырасти самыми лучшими моряками. Они и без его секретов росли смышлеными
ребятишками, а в поиске его тайников и за разгадыванием его загадок очень быстро
стали заводилами среди ровесников.
Вчера он поймал возле своей лодки своего старшего внука Рыдвана. Парень уже
сам был опытным рыбаком, а те секреты, которые он все же выведал у деда, сделали
его еще и удачливым. Деда же это научило быть более осторожным, но всякий раз
молодость брала свое. В тот раз парню не повезло, так что изворачиваться он не
стал. Дед же не стал его журить за неумение подкрадываться к чужим лодкам
незаметно. Да и не в том было дело, что старик заметил внука, просто перед
очередным походом в море стоило проверить лодку и снасти. Парень просто выбрал
неудачное время, о чем говорить ему не стоило.
Вместо этого дед спросил внука, не видел ли тот своего дядю. Давненько тот не
наведывался на берег из своей чащи, а деду хотелось снова отведать лесного меда.
Тревожиться за племянника он не тревожился, но долгое отсутствие было явно не в
духе любящего дядюшки. Недели не проходило, чтобы он не навестил своих
племянников с подарком для каждого. А теперь вот пятую неделю не появлялся.
Рыдван сказал, что дядю давно не видел. Мореход решил, что можно
воспользоваться ситуацией, поэтому спросил, не хочет ли племянник сам проведать
своего родственника. Ходить в лес внукам Морехода нравилось, поэтому старший и
самый сообразительный из них быстро согласился, пока дед не придумал задания, не
такого приятного. В тот же день парень отправился в дорогу. К очередному походу
в море он должен был уже вернуться, а если не вернется, то Мореход не зря
никогда не объявлял никому о том, когда выходит в море. Можно будет и подождать.

Вечером следующего дня он в который раз вывел лодку в море, отвязав сначала
привязанный младшим колокольчик, и взял курс на острова. В другой раз он нашел
бы применение колокольчику, да и курс выбрал бы другой, просто в этот вечер он
решил проверить место, где, как он подозревал, ловил рыбу еще его дед. Тот давно
умер, но его истории Мореход помнил хорошо. Со временем, сам поплавав по морю,
он начал намного лучше их понимать, и года три назад ему показалось, что место
он вычислил. Потом он стал ждать удобного случая туда съездить. Ждал он
терпеливо, не желая нарушить очарование решенной загадки.
Уже когда волны скрыли далекую полоску берега, он выполнил уклонный маневр,
взяв курс на остров, который был первым в череде ориентиров, которыми
пользовался дед. Как дед и описывал, дорога к его месту была "занятная".
Несколько разнонаправленных течений едва не снесли лодку в сторону от заветного
острова, подходить к которому с другой стороны было бесполезно. Хорошо
понимающий повадки морской живности, Мореход понял сразу, что прибыл на искомое
место. Теперь не имело значения, здесь ли ловил рыбу его дед и есть ли здесь она
вообще. Для Морехода это было просто хорошее место.
Закинув свои немудреные снасти, он лег на спину, чтобы иметь возможность
рассматривать звездочку, которую заметил три дня назад. За эти дни в постоянных
хлопотах он не смог найти время, чтобы как следует ее рассмотреть. А этим
вечером он, вспомнив о дедовом месте, решил, что хороший повод найден, и
отправился в путь. Он еще не знал, какую историю он придумает с этой звездочкой,
но кто-то может получить прозвище Звездочета, если все как следует обдумать.
Только в голове начало немного проясняться, как Морехода отвлекла рыба. К его
наживке подошел целый косяк, так что думать стало некогда. Когда улов стал
внушительным, он повернул назад. Вспомнив советы деда, последнюю рыбину он
выпустил. По дороге домой мысль сформировалась окончательно. Надо было уступать
дорогу молодым, оставалось только хорошенько при этом повеселиться.
Сдав Кашевару улов, Мореход отправился в пивную, где его уже ждала теплая
компания. В этом была еще одна прелесть выходов в море. После бескрайних
просторов прийти в тесную лачугу и стряхнуть одиночество среди понимающих людей.
Подождав для приличия, пока он выпьет первую кружку пива, они стали требовать
истории. Как обычно, договорились, что за историю он получит кружку пива, если
история будет хороша.
Жизнь на планете была незатейлива. Кто не ленился и крутился, тот мог жить и
не тужить. Природа непогодой не докучала, хищных зверей было немного и на людей
они не бросались. Нужно было только глупостей не делать. Вот народ и развлекался
розыгрышами. Да и что с них взять, если всепланетным героем было натуральное
посмешище. Многие говорили, что такого человека на самом деле не было, но
истории с его участием слушали. За плохую могли и побить, но за хорошую
награждали щедро. Чаще всего истории были выдуманные, что на планете простых и
веселых людей ценилось, но Мореход для этого вечера припас историю, которая
однажды случилась с ним самим.
- Ну, давай, Мореход, расскажи нам о капитане Штопоре.
- Только ври складно. Чтобы смешно было.
- А то мы над тобой посмеемся.
- Да разве ж вы, балбесы молодые, - охотно отреагировал на их уговоры Мореход,
- можете знать, какой он, капитан Штопор?
- А ты сам-то его видел?
- Я не видел, но один раз мимо меня лодка его проплыла.
- Так что же не догнал?
- А об этом и история будет. Если слушать захотите.
- Давай уже, не томи, старый.
- Ну что же, слушайте. Капитан Штопор ведь знал моего деда, когда тот еще
молодой был. И вот, когда я рыбачить плавал к плоскому острову ...
- У плоского острова рыбы нет, ты не ври, - запротестовал кто-то из молодых.
- Вы ведь не думаете, что я начну вам рассказывать, где мое место заветное?
- Да придушить этого молокососа, - раздалось из угла, - чтобы не перебивал.
Давай дальше, Мореход.
- Так вот, наловил я рыбы, что грести мог только одним веслом. Второй рукой
рыбу придерживал, чтобы с лодки не выпрыгнула. Она это любит, особенно когда
вокруг сытной отмели плыть ...
- Это ж как ты от плоского острова домой плыл? - снова вмешался молодой. -
Случаем не через третий материк?
- Ты думай, что говоришь, - снова осадили его. - Продолжай, Мореход!
- И вот когда я там плыл, мимо меня и проплыла лодка капитана Штопора. Или
кто-то думает, что я его лодку не узнаю?
- Да, эту лодку любой узнает.
- Вот и я узнал. Заодно узнал сидевшего в ней.
- Неужели он сам?
- Не торопитесь. История не с этого начинается.
- Ну так продолжай.
- И я о том же. Приехал я домой, думаю, застану деда, узнаю у него, а деда
дома нету.
- Знаем мы, какой твой дед был, - оживились старики. - Его в море было проще
случайно встретить.
- Ту рыбу, что я привез, мы уже два дня, как съели, когда дед вернулся.
- Слушай, Мореход, не томи, не будем мы тебя колотить, только рассказывай
скорее.
- Дальше уже мой дед рассказывал. Он ведь все это время капитана Штопора на
своей лодке возил.
- Вот это да!
- А за это тот ему рассказал свою историю, а дед только мне рассказал, когда я
ему колючку из ноги достал.
- Чего это он так расщедрился?
- Это в каком же месте ноги он колючку заимел? - съехидничал кто-то из
молодых.
- Может, мне лучше вам другую историю рассказать? - не остался в долгу и
Мореход.
- Не сердись, старик. Ты лучше дальше рассказывай.
- А дело было так. Сидел как-то капитан Штопор в пивной. И вот, когда он там
уже хорошо насиделся, наведался к нему один южанин.
- Не часто их у нас увидишь, - авторитетно донеслось из угла.
- Что да, то да. А этот еще и капитана Штопора узнал.
- Это как же?
- А они, южане, говорят, что капитан Штопор тоже южанин, так что его там
каждая собака знает.
- Ну и брешут их собаки, потому что капитан Штопор северянин.
- Мой дед это у него самого узнал, так что он знал точно.
- Ну и как?
- Наш он, конечно же, - заверил всех Мореход, вызвав у них шумное одобрение.
- Вот то-то же!
- А что тому южанину надо было? - не позволили ему надолго отвлечься от
основной темы.
- Да просто рядом присел. Капитан Штопор ему даже выпить предложил.
- А тот что?
- А тот согласился. И видя, что капитан Штопор давненько уже набирается, решил
у него секрет рыбацкий, про наживку заветную выяснить.
- Вот глупый, - не удержался кто-то. - Какой же северянин такой секрет выдаст?

- Разве что море выпьет, - неуверенно поддержали его другие.
- Ну, капитан Штопор, пожалуй, мог и больше выпить, - проговорил кто-то из
стариков. - Но все равно не рассказал бы.
- Не знаю, ребята, - перебил их Мореход, - откуда у вас такие сведения, но
южанину капитан Штопор секрет открыл.
- Не может быть! - дружно ахнули все.
- Увы, - печально развел руками Мореход. - Выложил все как есть. Все про кашу
с маслицем тому поведал.
Впервые за вечер пивная взорвалась здоровым хохотом. На северном континенте
все знали, что на кашу с маслом рыбу не поймаешь. И еще всем было приятно, что
капитан Штопор их не подвел. Такова была вера в бесшабашный и веселый нрав этого
человека, что никто бы не поверил, что его так легко провести.
Когда все угомонились, Мореход продолжил свой рассказ. Уж ему ли не знать, что
в итоге стало. Вот и проверит, есть ли у него нюх на хорошую историю.
- А южанин кашу проглотил и дальше спрашивает, когда капитан на рыбалку ездит.

- Ну-ка, ну-ка. Сейчас опять интересно будет.
- Капитан Штопор сначала пива долил, а потом выложил, что рано утром, когда
последняя зорька с неба исчезает.
- Вот молодец!
- Южанин и это проглотил. А набрались они к тому моменту, что еле языком
шевелить могли. Но южанин все же свежее был, потому спросил, какой снастью тот
пользуется.
- А капитан Штопор ему что?
- Как что? Дубиной, говорит, по башке бью, когда рыбка к каше подплывает.
- Хорошая история, - прочувствованно заметили в углу.
- Хорошая, вот только после этого капитан Штопор на землю сполз и уснул. И
южанину пришлось искать другого простака, который рассказал бы ему свои рыбацкие
секреты.
- А что же лодка?
- Вот и я деда о том же спросил. А он мне и говорит, что, когда я поехал рыбу
ловить, к нему прибежал капитан Штопор и попросил помочь догнать южанина,
который у него лодку украл.
- Так ты в лодке южанина видел?
- А то кого же?
И вот в этот момент посетители пивной рассмеялись по-настоящему. Сначала
кто-то прыснул, кто-то хрюкнул, а все остальные, пытавшиеся сначала сдержать
рвущийся наружу смех, как будто только этого и ждали. Смех, безудержный и
громкий, залил пивную, выбежал за дверь и поскакал по холмам, поражая
беспричинным весельем попадавшихся ему на пути. А Мореход сидел довольный,
попивая свое пиво, и наблюдал за веселящимися моряками.
Вот такими они были, истории о капитане Штопоре. Далеко не всегда он
становился жертвой розыгрыша, гораздо чаще случалось наоборот. Однако Мореход от
своего деда знал кое-что еще. Давным-давно, поколений пятнадцать назад, жил
реальный капитан Штопор, который действительно часто попадал в разные веселые
истории, но прославился он не этим. Он умел потом эти истории рассказать так,
что их потом любили пересказывать другим. Только в своих историях тот капитан
Штопор никогда не попадал впросак, что бы ни случалось с ним на самом деле. И
таким Мореход его очень понимал. А того капитана Штопора, о котором спустя много
поколений стали ходить и вот такие истории, он не понимал, потому что сам не
любил насмешек. Однако любил он именно этого, непонятного капитана Штопора, как
любили его очень многие на планете. Не зря же северяне и южане не могли
договориться, откуда тот родом.
- Эй, Мореход, - окликнул его кто-то очень довольным голосом, - а твой дед не
говорил, вернул ли себе лодку капитан Штопор?
- Вернул, разумеется. И деду было очень весело, когда он мне об этом сообщал.
- И как он это сделал?
- Видите ли, я к тому времени уже вытащил колючку, так что дед мне этого
рассказывать не стал.
- Что же ты? Вот капитан Штопор на твоем месте не стал бы так спешить.
- В том-то и дело, - грустно вздохнул Мореход.



Глава 4. О том, как всякая душа тянется к добру

С тех пор, как были обнаружены затухающие волновые процессы в мозге,
человечество пусть и не сразу, но получило в свои руки надежный, если так можно
выразиться, метод изучения дальнего космоса. Вместе с тем, некоторые опасения по
поводу осуществления контроля над процессом космических перемещений вынуждали
экипажи межзвездных экспедиций ускорять создание планетарных баз на наиболее
интересных планетах, поскольку блокирование на орбите межзвездного крейсера
означало огромные потери условного времени. А с учетом того, насколько
критически воспринимали проект освоения дальнего космоса некоторые радикально
настроенные слои общества, это могло ускорить истощение лимита терпения высших
чинов Космического Агентства.
Собственно говоря, военные давно поняли, что сели в лужу, поспешив с
требованием обязательного своего участия в проекте. Им приходилось вкалывать как
проклятым на этапе обживания крейсеров, и, ограничив на них доступ, они вынудили
своих же элитных космических десантников выполнять не особо напрягающую мозговые
извилины работу. Именно поэтому руководство над экспедициями мягко и, как бы это
ни раздражало военных, логично перешло в руки ученых, которые были единственными
людьми из имевших допуск на борт крейсеров, кто разбирался в том, как
функционирует вся техника. Единственное, что могли самые элитные из вооруженных
сил Земли, так это навести бортовые орудия на цель и дать залп. Судя по
расцветавшим в эти моменты на их лицах улыбкам, они были согласны с заплаченной
ценой. А с учетом того, что моменты эти были редки, от них часто можно было
услышать ворчливые замечания о мозолях, натруженных спинах и вселенской
несправедливости.
Как помощник капитана, лейтенант Лютов отвечал за орудийные системы крейсера.
С сожалением он воспринял распоряжение капитана Краева о недопустимости стрельбы
в системе Тэарилидия. Умом он понимал, что создать в этой системе такой же хаос,
какой творится в тех системах, которые высокопарно были названы
колонизированными, недопустимо. Достаточно хотя бы одному астероиду изменить
свою орбиту и гравитационные возмущения вызовут каскад изменений, в результате
чего трудно будет гарантировать, что на Тэарилидий ничего не упадет. Впрочем, в
этом случае появится возможность пострелять, но чисто логически капитан Краев
был все же прав.
Вот и приходилось команде заниматься на компьютерных симуляторах, а ему самому
присутствовать на переговорах с этим странным туземцем, возомнившим себя
капитаном. Капитан Краев, как ответственный за выработку стратегии поведения
команды, совершенно правильно оценил боевые возможности лидийцев. С пращами и
луками все десять миллионов их населения не справятся даже с дюжиной их
десантников, если тех будут исправно снабжать боеприпасами. А если не будут, то
десантники смогут эвакуироваться на челноке, за которым туземцы при всем желании
угнаться не смогут.
Лейтенанту оставалось следить за тактикой. Ему было хорошо известно, что мог
натворить один человек, пусть и дикарь. Дикарь был особенно опасен тем, что и
сам не ведал, что творит. Поэтому следить за ним в надежде определить по
выражению лица, что он что-то задумал, было не то, чтобы бесполезно, но явно
недостаточно. Иногда капитан Штопор действительно творил всякие глупости, но к
технике землян питал почтение. В целом, надо было признать, что для дикаря от
капитана Штопора беды на крейсере было на удивление мало. Его дикость приводила
скорее к веселью среди членов экипажа, чем к убыткам и ущербу имущества Флота.
Тем не менее, лейтенант без малейшего смущения следил за туземцем, где бы тот
ни находился. В любой момент лейтенант Лютов был готов на любые меры по
обеспечению безопасности корабля и экипажа. Когда капитан Штопор оставался
наедине в закрытых помещениях, за ним всегда следила камера, а лейтенант Лютов
держал палец на кнопке, готовый выпустить оттуда воздух. Его подчиненные были с
ним в этом заодно. Капитан Краев гордился своей командой и доверял ей, а команда
не собиралась разочаровывать своего командира.
Когда наступил очередной этап переговоров, лейтенант Лютов принес в зал
напитки. Предварительно доктор Вернев согласился с тем, что ради блага
человечества можно совершить и небольшое преступление по отношению к отдельно
взятому туземцу. Поэтому в зал переговоров доставили среди прочего и спиртные
напитки, для первого раза слабоалкогольные. Капитан Краев был доволен, что
доктор понимал необходимость немного форсировать вялотекущие переговоры. Попытка
была хорошей.
- Друзья, - сразу отреагировал на напитки капитан Штопор, - если это пиво, то
я бы с радостью выпил, но после того, как у одного моего родственника после
этого дела лодку увели, я пью умеренно. Не хочу, чтобы вы отняли у меня
"галошу".
- А мы этого делать не собираемся. Более того, если она вдруг поломается, мы
готовы ее отремонтировать или даже полностью заменить.
- Где это вы видели, чтобы у северянина лодка ломалась. Хотя нет, такие случаи
были. Но все равно я не собираюсь ломать свою "галошу". Расскажите мне лучше о
ваших компьютерах.
Возможность этого хода предварительно уже обсуждалась. Еще до того, как было
решено презентовать аборигену компьютер, доктор Вернев предложил интересный
психологический ход, который и убедил всех, что компьютер дарить можно.
Способствовало этому и то обстоятельство, на которое указал все тот же доктор
Вернев. Он отметил, какие именно предметы интересовали капитана Штопора. На
первый взгляд, ничего удивительного не было в том, что того интересовало
практически все, чего не было на его планете. Однако, при этом эти предметы были
творением неведомых лидийцам технологий. В сочетании с уже продемонстрированной
капитаном Штопором сообразительностью наличие у него "подарков" обещало быстрое
улучшение технологических знаний туземцев.
Доктор Вернев отмечал, что это в интересах Земли, так как это даст землянам
союзника в освоении космоса. Если у туземцев тоже будут обнаружены затухающие
волновые процессы, люди смогут заполучить еще одну базу, что позволит обойти
ограничение в двадцать световых лет. При этом сам доктор соглашался, что это
длительный процесс. Капитан Краев из всего этого выделил для себя потенциальную
угрозу освоения лидийцами земных технологий, поэтому у него появилось желание
заменить некоторые из подарков чем-нибудь не столь компрометирующим технологии
землян.
- Вам интересно, что у него внутри, или то, что он еще может делать?
- Мне понравилось рисовать на нем "галошу", а что еще на нем можно рисовать?
- Мы покажем вам, какие там уже есть картинки, и вы поймете, что рисовать на
нем можно все, что угодно, и даже лучше, чем на земле. Но на нем можно не только
рисовать. У нас есть много книг, где написано, что еще можно делать с
компьютером. Только они занимают много места, так что из "галоши" придется
многое выбросить.
- Вы хотите, чтобы я выбросил нож и фонарик? - к полному удовлетворению землян
насторожился лидиец. - Тогда мне не надо книг. Лучше просто покажите мне
картинки.
В этот момент вмешался доктор Вернев, который заметил, что капитан Краев
совсем не хотел расстраивать их гостя. Сказано это было скорее для капитана
Краева, потому что капитан Штопор совсем не выглядел расстроенным. Чтобы
избежать ненужных осложнений, доктор Вернев предложил на время забыть о
компьютерах и сделанных людьми подарках. Капитан Штопор сделал вид, что понял и
одобряет намерения начальника научной части экспедиции, но предложил пойти ему
на уступку и обучить программировать автопилот челнока, после чего он о
компьютерах и не заикнется.
Это был очень скользкий момент, который требовал дополнительного обсуждения,
поэтому доктор Вернев сделал попытку выиграть для них передышку.
- Если это действительно так, то мы пойдем вам на встречу, дорогой капитан
Штопор. Однако мы хотели бы, чтобы в виде ответной любезности вы разрешили нам
посещать вашу планету. Мы даже заранее согласны, если вы всякий раз будете нас
сопровождать.
- Как я и обещал ранее, - уже спокойно ответил капитан Штопор, - я этот вопрос
обдумаю, а пока вынужден запретить появление на поверхности планеты ваших
челноков или любых других кораблей. Я не хочу подвергать ненужному волнению
своих соотечественников.
- Что же, в таком случае мы сделаем перерыв, чтобы лейтенант Лютов показал вам
картинки в вашем компьютере.
Как только лейтенант вывел капитана Штопора, капитан Краев распорядился
принести распечатку последних сообщений с Земли. Несмотря на то, что на Земле
обо всем происходящем на крейсере узнавали мгновенно, обратная передача сведений
была невозможна. Поэтому для доставки сведений использовали связников. Процедура
была простой, но не мгновенной, а для самих связников еще и малоприятной. В
заранее оговоренный момент связник возвращался из экспедиции щелчком тумблера.
После того, как его приводили в себя, он освобождал кресло. В него садился
второй связник, который заранее изучал все сведения, которые нужно было передать
на крейсер. Его отправляли в экспедицию, где он диктовал заученные сведения,
которые потом читал капитан крейсера. В первых экспедициях связник был один, что
увеличивало время контакта, поэтому кто-то предложил использовать двух
связников. Идея прижилась.
Пока ожидали сообщения с Земли, доктор Вернев спросил капитана Краева, не
напоминает ли тому поведение капитана Штопора что-нибудь знакомое.
- Мне кажется, что этот жадный дикарь хочет монополизировать общение с нами,
что даст ему возможность одному получать от нас подарки, с помощью которых не
так уж трудно захватить всю эту планету.
- То есть, вы не верите в его полномочия?
- Именно это я и говорю, но если мы попытаемся их проверить, это может очень
нежелательно сказаться на ходе переговоров.
- Мне кажется, я знаю, как это препятствие обойти. Но прежде я хотел бы
высказать одну мысль.
- Давайте.
То, что затем сообщил доктор, имело смысл, и капитан Краев вынужден был это
признать. Отсталый Тэарилидий в лице капитана Штопора отказывался от контакта с
внешним миром, в роли которого выступала Земля в лице экипажа крейсера К-17. Это
было похоже на изоляционизм, который на Земле в чистой форме продемонстрировала
Япония, когда на два с половиной столетия отгородилась от остального мира в
период правления сёгуната Токугава.
- Но ведь экономически это дико невыгодно.
- Дикарям этого не понять.
- Но вы ведь могли объяснить капитану Штопору основы экономики, чтобы он
понял, что обмен выгоден обеим сторонам.
- Капитан, вы, как человек военный, не очень хорошо знаете экономику, не так
ли?
- А чего ее знать? - искренне удивился капитан Краев. - Ты мне, я тебе, ничего
сложного.
- Все это так, дорогой капитан, но только при наличии действующих институтов
вроде рынка, центрального банка, судовой системы. Если нет инфраструктуры,
экономики тоже нет. Если покупатель не доверяет продавцу, то покупки не будет.
Если нет единой системы цен и легального средства обмена, покупки не будет. Если
покупатель не может найти продавца с нужным ему товаром, покупки не будет. Я уж
не говорю о том, что вы, капитан, привыкли иметь дело с развитой экономической
системой и оптимальной по причине постоянной конкурентной борьбы и присутствия
на рынке спекулянтов системой образования цен. В нашем случае о доверии речи
быть не может, разве что мы захотим рискнуть. Полномочного суда, который сможет
рассмотреть любую тяжбу между нами, просто не существует. Денег, приемлемых для
обеих сторон, тоже нет. И не забывайте, что в лице капитана Штопора нам
противостоит монополист, который может диктовать свою цену.
- Вы думаете, у нас будут проблемы? - помрачнел капитан крейсера.
- Не забывайте, лидийцы все же слишком примитивный народ, чтобы
воспользоваться своими преимуществами. А с другой стороны они к тому же дикари,
потенциально ценящие свою изолированность, так что в установлении цен они будут
нелогичны и непредсказуемы. Все, что они смогут понять, так это возможность на
незначительные уступки выменять для себя побольше изделий земной технологии.
- Капитана Штопора интересуют всего лишь фонарики, - беззаботно заметил
капитан Краев.
- Отдав им фонарик, вы откроете им электричество.
- А если отдавать им ножи и веревки, что они смогут узнать?
- О новых материалах.
- Тогда их нужно отнять.
- И взамен отдать им компьютерные технологии?
- Почему же тогда вы не добились разрешения изучать аборигенов, пока капитан
Штопор еще ничего о нас не знал?
- Это было не столь срочно, в конце концов, даже в нейтральной звездной
системе мы сможем изучать того же капитана Штопора, а по мне так все туземцы
одинаковые.
Разговор на какое-то время прервался, а потом капитан попросил доктора Вернева
рассказать о Японии то, что можно было использовать на Тэарилидии. Доктор честно
попытался рассказать все, что мог вспомнить. Из его рассказа выходило, что то, с
чем они столкнулись, все-таки больше походило именно на Японию.
- То есть, вы хотите сказать, что капитан Штопор действительно может оказаться
полномочным представителем своей планеты?
- Очень даже может быть. Поэтому неплохо бы проверить его полномочия. Вы не
помните, что по этому поводу говорил сам капитан Штопор?
- Он говорил, что мы можем спросить у любого жителя планеты.
- Вот мы и спросим. Он ведь разрешил.
В этот момент принесли сообщение с Земли. Помимо очередных поздравлений с
грандиозным успехом встречались и завуалированные инструкции ускорить процесс
переговоров. В качестве альтернативы планетарной базе предлагались база на
орбите или даже в одной из нетронутых пока колонизированных систем. Даже
упоминалось название звезды Поллукс. Из этого следовало, что налаживание хороших
отношений с лидийцами на Земле считалось приоритетным. Относительно
предоставления туземцам земных технологий на Земле предлагали продвигаться в
этом направлении, но осторожно. Капитан Краев расценил подобные инструкции как
одобрение его предыдущих действий и разрешение действовать дальше на свое
усмотрение. После некоторых раздумий доктор Вернев с этим согласился.
А дальше последовало сообщение для лейтенанта Лютова. На Земле предпочли не
делать его в формальном виде, поэтому просили капитана как можно тактичнее
передать своему помощнику, что от него ушла жена. Реакция доктора Вернева на это
сообщение удивила даже капитана Краева, который не ожидал подобного выражения
участия.
- Она с ума сошла? - вскипел возмущением добродушный доктор. - Он же вернется
домой героем!
- Похоже на то, - брезгливо кивнув на лежащий на столе лист, отвечал капитан
Краев, - что на Земле есть и другие герои, доктор, и она одного такого нашла.
- Да кого она могла найти?
- Не забывайте, доктор, что мы здесь, а ей нужен кто-то рядом. Вот она и
выбрала синицу в руке.
- А о нем она подумала?
Капитан Краев хмыкнул, снова кивнув на бумагу с распечаткой, и стал думать о
том, сможет ли он быть тактичным. Очевидно, что он не успел закончить эти
невеселые размышления, потому что лейтенант Лютов заметил выражение лица своего
командира. Так и не решив, как лучше передавать такую новость и что при этом
делать с капитаном Штопором, который с неуместным в сложившейся ситуации
счастьем на лице рассматривал какую-то крикливо раскрашенную картинку, капитан
принял решение покончить с этим делом как можно скорее.
Вывалив новость на беднягу Лютова, капитан Краев опустил голову и с искренним
удивлением отметил, как неровно у него самого подрезаны ногти на руках. Это его
смутило. Надо было что-то делать, поэтому капитан крейсера отпустил своего
помощника, как только тот смог отпроситься в свою каюту. В такой ситуации
продолжать переговоры было как-то неловко, но говорить это капитану Штопору
никто не решался. А тот решил проявить человечность на свой дикарский лад.
- Что собирается делать наш юный друг? - разве что не весело спросил он.
- Без понятия, - и не думал юлить капитан Краев. - Возможно, возьмет отпуск,
отправится к ней.
- А что будет делать она?
- А какая разница?
- Рад, что мы понимаем друг друга. Вы позволите мне удалиться?
- Если вы собираетесь его утешать ...
- Вот еще, что за глупые выдумки?
С этими словами капитан Штопор, не дожидаясь никакого особенного разрешения,
удалился. Поскольку лейтенант свою вахту вроде как сдал, доклады службы
безопасности стали поступать прямо на наушники капитана Краева. Подчиненные
лейтенанта Лютова четко выполняли свои функции. Про себя капитан отметил, что
жалко будет, если лейтенант покинет сейчас крейсер.
Капитан Штопор успел догнать лейтенанта у самой каюты. Последние шаги до
дверей они прошли рядом. Все это время капитан Штопор молчал, но войти в каюту
он лейтенанту не дал, рукой придержав дверь.
- Что собираешься делать?
- Еще не знаю.
Этот стандартный ответ всех отвергнутых вызвал у капитана Штопора непонятную
лейтенанту в его состоянии реакцию. Приглядевшись, он оторопело распознал
счастливую улыбку. Лейтенант вспомнил ее. Так улыбалась его бабушка, когда он в
детстве прибегал к ней со своими вселенскими проблемами. Одна эта улыбка
уменьшала его проблемы, делая их всего лишь планетарными. Только капитан Штопор
не был его бабушкой.
- Отлично, парень. Тогда слушай меня. Ты останешься здесь и никуда не поедешь.

- Почему?
- Ты сам ответишь на свой вопрос, если я задам дополнительный. Ты решил, что
будешь делать дальше?
- Нет.
- А я решил, парень. Поэтому тебе придется пойти со мной. Я знаю отличное
место. Там тебя сразу вылечат.
Возможно, капитан Штопор решил, что лейтенант заболел, а может он думал, что в
лазарете крейсера могут лечить и душевные раны, но он повел молодого лейтенанта
туда. По дороге они встретили доктора Налова, которого капитан Штопор решительно
пригласил следовать за ними. Зато в лазарете он повел себя иначе. Усадив
лейтенанта в самое удобное кресло, он попросил лишних людей покинуть помещение.
В результате его бурной деятельности в лазарете кроме их троих остались еще
доктор Тогова и двое санитаров.
Никто не смел перечить капитану Штопору, опасаясь в первую очередь за
состояние лейтенанта, но лейтенант лишь удивленно смотрел по сторонам, тогда как
капитан Штопор пытался выудить из доктора Налова слова той песенки, которую тот
напевал, когда они находились вместе в карантине. Сначала доктор Налов
отнекивался, посматривая на лейтенанта, но сломленный напором капитана Штопора
все же начал тихонько петь. Его тихий голос сразу же дополнил негромкий, но
сильный голос капитана Штопора.
Бреду усталый путник,
Глотаю пыль дорог,
А свет твоей улыбки,
Домой меня ведет.
К этим двоим начали подключаться остальные, при этом лейтенант Лютов даже
опередил доктора Тогову и одного из санитаров. Пусть и печально, но он улыбался.

- Неудачная песня, капитан Штопор.
- Глупый ты. Это замечательная песня. Она говорит о том, что тебя ждет дом и
тень ее улыбки. Когда-нибудь ты поймешь, что это тень улыбки не той женщины,
которая от тебя ушла. Что на это скажешь?
- Скажу, что не видели вы ее улыбки.
- Весенняя кровь. На улице прохладно, а тебе горячо. Мне это знакомо. А ты
скажи мне, парень, было у тебя с этой, что вы вместе отправлялись на острова,
где каждого из вас могли убить? Когда днем ты не решаешься посмотреть на нее,
потому что отвечаешь за ее жизнь и за жизнь еще двух таких же как вы? Когда
утром первым делом узнаешь, будет ли она с тобой в этот день? Когда три года ты
не можешь рассказать ей о весенней крови? Возвращался ты с ней оттуда, с
маленьких островов, на огромный материк, который купается в весеннем цвету,
ожидая вас двоих и еще двух таких же как вы?
Ответа лейтенант не дал, а капитан Штопор его не требовал. Они сидели еще
долго, доктор Налов научил их множеству песен, но в какой-то момент лейтенант
строго посмотрел на всех и скомандовал отбой, поскольку завтра еще один день.
Капитан Штопор ушел к себе первым, отдав лейтенанту честь в своей неподражаемой
манере.



Глава 5. О том, в каких ситуациях любопытство не порок

Сколько существовал проект, столько же военные ворчали, зачем их в него
втянули. Военное руководство, способное видеть перспективу, а потому и способное
терпеливо ждать, в проекте участия не принимало. Для этого были военные рангом
ниже, которые всей картины не видели, а потому и не понимали, где обещанные
враги.
В свою очередь, ученые только радовались, слыша ворчания военных, потому что
длительное время у них самих других поводов для радости не было. И обнаружение
затухающих волновых процессов в мозге, и детальные исследования всех параметров
этих процессов, и концепция проекта освоения дальнего космоса, а также некоторых
других проектов, все это было их неоспоримой заслугой. Однако все результаты их
экспериментов были настолько зыбкими, что они и сами понимали, что у них на
руках есть полно гипотез, но пока не было ни одного факта, которым можно было бы
дать отпор противникам и подтвердить свои гипотезы.
А противники у них были серьезные. Во-первых, им противостояли такие же
ученые, к борьбе с которыми они были хоть как-то готовы. Еще им противостояли
религиозные деятели, доводы которых не менялись столетиями, но у ученых за все
эти столетия не нашлось собственного довода, за который они могли бы столь же
упрямо цепляться. И все же святые отцы тоже не были опасными противниками,
потому что на них вместе с их доводами привыкли попросту не обращать внимание.
Самыми опасными и злобными, коварными и беспощадными, неумолимыми и реакционными
оказались матери носителей тех самых мозгов, затухающие волновые процессы в
которых вызвали такой фурор в научных кругах. Самое обидное, что у этих мамаш
союзники были везде, что позволяло им правдами и неправдами получать любую
информацию обо всех планах и контролировать ход любых экспериментов. Применяемые
ими методы заставляли ученых только зубами скрежетать от бессилия и искать
обходные пути для подтверждения своих гипотез.
Если говорить полностью объективно, то герой был один - основу исследований
затухающих волновых процессов заложил незабвенный профессор Добронравов, который
изучал особенности волновых процессов в мозгах юношей до и после службы в армии.
Интуитивно он чувствовал, что по сравнению с контрольной группой юношей, которые
к радостному удивлению профессора охотно соглашались не идти в армию ради
участия в его опытах, результаты обследований отслуживших в армии покажут
некоторые отклонения, хотя и не мог заранее указать закономерность. Но
исследования оказались тщетными. Профессор Добронравов доверял своей интуиции и,
не найдя подтверждения своим догадкам, стал детально изучать все собранные
данные, а также просмотрел немногочисленные труды своих коллег по этой теме.
Позже он с необъяснимой тоской в голосе рассказывал, что за все те шесть лет не
беседовал ни с одной матерью участника эксперимента.
Прорыв начался с того, что профессор предположил, что отсутствие результатов
можно объяснить завершением цикла созревания биологической единицы.
Взбудораженный открывающимися возможностями для исследований, он обратился в
Парламент с инициативой снизить призывной возраст на десять лет. Полгода ушло на
активную переписку с различными чиновниками, в ходе которой ему понадобилось
давать подробные объяснения необходимости этого шага, и еще столько же он
ожидал, пока проект решения блуждал по комитетам Парламента. За это время он от
нечего делать десятки раз просмотрел каждую карту волновых процессов и, как ему
показалось, обнаружил некоторое отсутствие. Сторонник теории непрерывного
спектра, он заметил в картах участки, где волны отсутствовали. Однако это
наблюдалось у обеих групп, и профессор с нетерпением ожидал возможности
исследовать волновые процессы пациентов помоложе. Отказ Парламента поверг его в
уныние, и с некоторым смущением он потом вспоминал, как в сердцах съехидничал о
мозговой атрофии некоторых наших политиков. Впоследствии человечество достойно
вознаградило профессора Добронравова за мужество, понадобившееся ему для
продолжения его поисков.
Чтобы обнаружить искомое, ему понадобилось очень долго собирать карты волновых
процессов пациентов разного возраста, как нормальных, так и имеющих некоторые
наиболее распространенные психические отклонения. Спустя три года он обнаружил
недостающие линии у пациентов не старше пяти лет, а также у людей, мозг которых
оказался поврежден в результате воздействия некоего сильнодействующего
наркотика. К тому времени группа профессора Добронравова поступила в
распоряжение военного ведомства, а сам он только отметил, что ему стали меньше
досаждать во время работы. Человек по природе своей мягкий, профессор жил
наукой, будучи совсем не требовательным в остальных вопросах.
Несмотря на многочисленные попытки, работать с младенцами моложе двух лет
оказалось совершенно невозможно. А в их картах нужные профессору линии не просто
присутствовали, они были явно доминирующими. Но по какой-то причине удерживать
их в пределах каких-либо фиксированных рамок не было никаких возможностей. И в
какой-то момент профессор вынужден был признать, что работать с этой группой
бесперспективно, хотя по его личному мнению очень заманчиво.
У детей от двух до пяти лет линии уже не были доминирующими, что позволяло их
контролировать. И именно в этой группе были достигнуты первые и пока
единственные успехи в области использования затухающих волновых процессов. Это
название возникло спонтанно, когда обнаружилось, что после пяти лет линии
присутствуют в картах еще два года периодически, искрами, а потом совсем
исчезают. Другими словами, именно затухающие волновые процессы по мере
взросления человека постепенно теряют свою силу и как бы затухают.
Эксперименты с сильнодействующими наркотиками одобрения руководства не
получили. Правда, некоторые сотрудники лаборатории волновых процессов в
неофициальном порядке сообщали, что по словам некоторых их знакомых
характеристики волновых процессов под воздействием наркотиков весьма
неустойчивые, что не позволяет рассчитывать на их практическое применение.
Профессор не сомневался, что его сотрудники, как и он сам, общаются только с
уважаемыми в научных кругах исследователями, поэтому в их словах он нашел
основание для отказа от ему лично несимпатичной линии поиска. К тому времени
успехи основной группы уже позволяли говорить о серьезных перспективах, а
руководство выражало удовлетворение достигнутыми результатами, обещая полную
поддержку проекту в дальнейшем.
С тех пор профессора оставило беспокойство за судьбу его детища, а на первый
план вышли эксперименты и работа в лаборатории. Его не тревожило отсутствие
признания, поскольку он видел, что проект медленно и неуклонно продвигается
вперед. А когда семнадцатая экспедиция достигла ошеломляющего успеха, сделав
эпохальное открытие, профессор Добронравов смог окончательно перевести дух.
Все-таки его время от времени грызли сомнения, от которых легко было бы
отмахнуться, если бы не погибшие люди. Теперь их смерть виделась иначе, а они
сами стали героями, отдавшими жизнь во имя торжества науки.
Даже после открытия внеземной жизни и пуще того инопланетного разума у
противников профессора Добронравова руки не опустились. Они считали
подозрительным, что открытые разумные существа уж слишком похожи на людей. В
проекте считали, что к форме разумных существ в любом случае придрались бы,
сочтя непохожих на людей созданий порождениями кошмарных снов Координаторов.
Однако сотрудники проекта признавали, что это невероятное сходство объяснить
сложно. Большие надежды возлагались на результаты анализов доктора Тоговой.
И все же это был прорыв, потому что проект был, наконец, признан официально.
Если раньше этому мешали серьезные доводы оппонентов и отсутствие сильных
аргументов в поддержку достижений подчиненных профессора, то открытие
инопланетного разума позволило политикам позабыть об осторожности и рискнуть. В
своем заявлении они особенно подчеркнули этот момент, чтобы ни у кого не
оставалось иллюзий. Они признавали, что могут ошибаться, но они хотели верить
профессору Добронравову, в чем и признавались. После подобного выражения
поддержки нападки научных оппонентов стали тише, но ядовитее. Зато подобрели
материнские организации.
Профессор Добронравов проводил к выходу делегацию Конгресса матерей, которые
впервые за всю историю их отношений с почтением поинтересовались ходом работ в
проекте и состоянием здоровья не только Координаторов, но и всех участников.
Профессор в ответ тоже проявлял радушие и любезность, чувствуя, что ему это
дается намного легче той сдержанности, которую он демонстрировал им раньше.
Вернувшись к своему столу, он принялся изучать рапорт о ходе переговоров с
капитаном Штопором. Профессора забавлял этот деревенский мужик, пытающийся
изображать из себя дипломата, но его действия сильно мешали планам землян, что
вызывало раздражение. Вместе с тем профессор был доволен, что там находится его
старый друг доктор Вернев, который сможет найти подход к этой разудалой
проблеме. Оставалось только надеяться, что военные, которые так некстати влезли
со своими играми в секретность, не наломают дров своими пушками. Профессору
очень хотелось надеяться, что к тому времени, как будут готовы к отправке в
систему Тэарилидия срочно готовящиеся на орбите у Веги исследовательские
крейсера, военные еще не откроют стрельбу, потому что тогда исследовать будет
некого. Как ни недолюбливал военных профессор Добронравов, но он им отдавал
должное. Вхолостую они не стреляли.
Очередной раунд переговоров открыл капитан Краев, который сообщил капитану
Штопору, что из-за отсутствия у лидийцев технологий межзвездных полетов они не
будут иметь возможности изучать наравне с землянами колонизированные землянами
звездные системы. Однако в качестве жеста доброй воли Земля допускает создание
базы не только на планете Тэарилидий, но и на ее орбите. Если же и это будет по
какой-либо причине невозможно, то возможен вариант объявления одной из
колонизированных звездных систем нейтральной с последующим созданием в ней
совместной базы землян и лидийцев. Расходы по оборудованию лидийской части базы
Земля любезно согласится взять на себя.
Капитан Штопор выразил заинтересованность в последнем варианте, но не преминул
поинтересоваться возможностью установить в других звездных системах
наблюдательные станции, которые передавали бы информацию на Тэарилидий. Про себя
профессор Добронравов отметил, что абориген слишком быстро освоил терминологию.
Возможно, земные дипломаты допустили небольшую неточность, столько всего поведав
дикарю о возможностях земных технологий. А с другой стороны, как они могли
скрыть что-либо, демонстрируя ему крейсер.
Как бы то ни было, в установлении станций наблюдения в других системах
капитану Штопору было отказано. Оно и понятно, потому что очень уж неприглядную
информацию о тех системах получили бы туземцы. Более того, имея станции в
качестве передового поста они бы резонно могли требовать создания своих
планетарных или орбитальных баз. Поскольку допускать подобное военные не стали
бы из-за своих стратегий, пришлось бы откупаться от лидийцев парочкой звездных
систем. И прощай тогда возможность изучать братьев по разуму в их колыбели.
Получив отказ, капитан Штопор совсем не расстроился, а сразу же спросил, могут
ли в таком случае лидийцы получать информацию с земных станций слежения. Доктор
Вернев на подобную просьбу сумел не ответить отказом, потому что в отличие от
военных он знал, как воздействует на человека отказ, а думать о капитане Штопоре
как о человеке было удобно со многих точек зрения. Вместо этого он сообщил, что
на Земле изучат этот вопрос и решат, какую информацию передавать лидийцам и
какую не передавать.
В характерной для него несколько наивной манере капитан Штопор сразу начал
конкретизировать интересующие его детали - количество планет, астероидов, комет.
Сразу было видно, что туземец где-то успел посмотреть в астрономическую
энциклопедию. Несмотря на попытку капитана Штопора облегчить землянам задачу,
последних она не воодушевила, потому что капитан Краев сразу же наложил запрет
на раскрытие такой информации. Профессор Добронравов даже фыркнул. Военные все
на свете объявили бы информацией стратегического значения, а между собой
общались бы только с санкции вышестоящего начальства.
С другой стороны, безобразие, которое происходит в тех системах по вине
землян, лучше не показывать. А со временем лидийцы все равно выйдут в космос, и
тогда их может удивить, как сильно расходится полученная ими сейчас информация и
увиденная в тот момент, когда бы он ни наступил. А к тому времени они будут
знать, что планеты просто так не исчезают. На взаимоотношениях двух народов это
не сможет сказаться хорошо. Что бы ни думал капитан Краев о неэффективности
оружия аборигенов, но у тех есть такая дубина, против которой даже десяток
крейсеров ничто.
Не добившись своего таким путем, капитан Штопор простецки решил пойти другим.
Он попросил, чтобы на его компьютере установили базу данных на все звездные
системы в ближайших окрестностях. При этом он не настаивал на том, чтобы там
была подробная информация о планетах и малых телах, а также о политическом
статусе системы. Подобную информацию ему пообещали предоставить, но попросили не
настаивать на дальнейшей расшифровке и дополнении этих сведений. На это капитан
Штопор только улыбнулся той улыбкой, которая профессору Добронравову была очень
знакома. Так улыбались те из молодых людей, с которыми он работал в свои молодые
годы, которые не хотели прямо отказываться от участия в каком-либо эксперименте,
но на эксперимент так или иначе не являлись. Было ясно, что не раз еще эта тема
будет всплывать, но благодаря, как это ни странно, капитану Краеву профессор
Добронравов был спокоен, что неприглядная информация из других систем всплывет
не так скоро. А что было ему неясно, так это зачем туземцам с их луками
информация о далеких звездных системах, куда они сами точно никогда не попадут,
а их потомки - ну разве что через многие поколения.
Затем последовал банкет, на котором капитан Штопор сумел в отличие от всех
остальных расслабиться и получать от процесса поглощения еды неописуемое
удовольствие. Впрочем, описать, как он с набитым ртом пытался описать свое
удовольствие, было бы сложно. Зато он демонстрировал редкостную способность
забывать о таких пустяках как переговоры с землянами. Для землян это пустяком не
было, поэтому их после банкета ожидало очередное совещание.
По мнению профессора Добронравова в аборигеновских психологических практиках
все-таки что-то было, но им все равно придется со временем обучиться
классическому психоанализу. Потому что тыкать пальцем наобум в израненную душу
больного, даже если иногда случаются успехи, крайне дико и нежелательно.
Вообще к случаю с лейтенантом Лютовым, который в настоящее время горячо
обсуждался ведущими специалистами в соответствующей области, отношение было
самое однозначное. Несмотря на явный временный успех использованной методики,
резкость воздействия, оказанного капитаном Штопором на ослабленную шоком психику
лейтенанта, заслуживала всяческого осуждения. Поэтому теперь лейтенант попал под
пристальное наблюдение врачей, поскольку возможность скорого срыва не
обсуждалась, а ожидалась как неизбежность.
В этом был весь капитан Штопор с его дикарским воспитанием. Если на своей
отсталой планете туземцы были вынуждены все делать сами, не особенно доверяя
своим диким сородичам, то на Земле общество было цивилизованным и развитым.
Знания, накопленные землянами за свою долгую историю, были настолько обширны,
что о выгодах специализации никто даже не говорил, настолько это было банально.
Профессор Добронравов пользовался в своих опытах аппаратурой, но когда ее
создавали, он всецело доверял таким мастерам как Терехов или Ворхов. Профессор с
грустью вздохнул. Он еще не успел решить, что огорчало его больше - гибель
мастера Терехова или сложности в общении с доктором Ворховым.
А капитана Штопора, похоже, удовлетворяла поверхностность его знаний. Он
обязан был знать все, пусть и понемногу. Как он говорил, на островах противник
может появиться с любой стороны, поэтому и смотреть нужно во все стороны.
Профессор Добронравов считал, что человек по природе своей создан смотреть в
одну сторону, но два человека могли смотреть в разные стороны. Сам профессор был
намерен смотреть, а вернее присматривать за своим проектом.



Глава 6. О том, когда терпение всегда вознаграждается

Параллельно с обживанием первых крейсеров происходило изучение новой карты
созвездий, открывающихся с орбиты Сириуса. Было давно известно, что между
Солнцем и Сириусом звезд не так много, но как оказалось, даже небольшие отличия
здорово мешали эстетическому наслаждению при наблюдении звездного неба.
Интеллектуальное наслаждение от поиска соответствий несколько компенсировало
ученым их досаду, но лишь отчасти. Тем более что военные на борту крейсеров
неприкрыто и в полной мере наслаждались звездным небом Сириуса в недолгие минуты
отдыха, что наводило на мысль об отличиях в строении их головного и, возможно,
спинного мозга. Переносить базу флота с орбиты Сириуса не стали. Как бы то ни
было, но звездные карты были синхронизированы, и почетное право дать отмашку
первой успешной межзвездной экспедиции (на самом деле второй по номеру, но о
первой предпочитали не вспоминать) заслуженно предоставили профессору
Добронравову. Он взмахнул рукой, впрочем, к тому времени руки у него тряслись
постоянно, и произнес историческую фразу: "С Богом!"
Со стартом с орбиты Сириуса проблем не возникло, но вектора внутрь сферы
вокруг Солнца радиусом двадцать световых лет оказались блокированными, что
несколько укрепило позиции тех аналитиков проекта, которые списывали
возникновение этой сферы без доступа на счет повышенной концентрации некоторого
излучения, испускаемого затухающими процессами. Сам факт наличия этой сферы
говорил о многом, но наученные горьким опытом члены группы Добронравова не
выдвигали его в качестве долгожданного подтверждения. А вторую, как и первую,
межзвездную экспедицию отправили к Арктуру, звезде, которую хорошо изучили как с
Земли, так и в ходе вторичных исследований с орбиты Веги. Данные земных
исследований были подтверждены и даже немного дополнены, но результаты
экспедиции и ее саму настолько успешно проигнорировали, что едва не упустили
действительно важное достижение этой экспедиции. На орбите Веги планет,
пригодных для создания планетарных баз, не оказалось, зато у Арктура одна
приемлемая планета нашлась, и ее нарекли Новой Землей.
Это название впоследствии дополнили до Новой Земли-1 в память о первой
межзвездной экспедиции, которая так и не достигла этой планеты. Именно на Новой
Земле была создана первая планетарная база. Когда к ней ушел первый челнок,
обнаружили, что для пребывания на базе уже не нужен сеанс с использованием
затухающих процессов. В этом открытии были огромные плюсы, поскольку поддержание
базы теперь не зависело от поведения детей с их нестабильной психикой. Взрослых
теперь напрямую включали в контакт с базой, а затухающие сеансы использовали для
снабжения и связи. Были, однако, и минусы, потому что без использования
затухающих сигналов вызвать эффект условного растяжения времени было невозможно,
а поэтому темпы работ на базах вернулись к привычным на Земле нормам. Тем не
менее, руководство посчитало, что надежность планетарных баз стоит отказа от
условного и нестабильного ускорения.
Если по каким-либо причинам требовалось создать орбитальную базу, то
вынужденно использовали для этих целей уже обжитой крейсер, который блокировали
на нужной орбите, и он становился доступным для использования в режиме реального
времени. Орбитальные станции руководство проекта называло "условно дорогими",
поэтому для блокирования на орбите крейсера приходилось долго доказывать
целесообразность такого шага. Обычно для этого хватало уникальных свойств
звезды, или газового гиганта, или пояса астероидов, или кометного облака, или
любого другого космического объекта, на поверхности которого базу создавать было
либо неудобно, либо нелогично.
Доктор Стоков, который работал в проекте едва ли не с самого его зарождения,
освоил функции навигатора вскоре после несчастья с первой экспедицией. С
доктором Верневым он проводил уже вторую экспедицию, но в отличие от своей
первой с ним экспедиции эта проходила пока нормально. Находясь в своем отсеке,
доктор Стоков изучал звездное небо Тэарилидия, производя синхронизацию звездных
карт различных звездных систем.
Время от времени он отвлекался от своей работы и, вглядываясь в слегка
искаженную вязь знакомых с детства созвездий, с содроганием вспоминал, как эти
звезды расползались в разные стороны. Тогда он подумал, что наступает конец
света, но это был всего лишь конец одной из экспедиций и заодно крейсера К-4. С
тех пор, наблюдая за звездами, даже находясь в полной безопасности во внутреннем
дворике своего дома на Земле, он с опаской присматривался, не дрогнет ли
незыблемая в своей фундаментальности звездная россыпь.
Часто он задумывался о том, что совсем не похож на героя, каким его изобразят
для потомков. Точно так же не казались героями те люди, с которыми они вместе
создавали историю освоения дальнего космоса. Они были представителями поколения,
которое слишком близко находилось к тем катастрофам, благодаря которым подобные
путешествия станут безопасными в будущем. Для грядущих поколений, которые не
будут знать таких трагедий, они будут людьми, которые в тяжелое время испытаний
не сломались. Может, они все-таки были героями.
Но даже у героев есть слабости. Навигатор Стоков хотел скорее вернуться на
Землю, а для этого нужно было создать в этой звездной системе базу. Если он
хотел оказаться на Земле скорее, а он этого хотел, то лучшим местом для базы
была бы поверхность планеты, а не крейсер. А на поверхности жили туземцы.
Руководство считало, что обижать местных жителей нельзя, и вело с ними
переговоры. Стокову было наплевать на туземцев, но от исхода переговоров с ними
зависело, когда он снова окажется во внутреннем дворике своего дома на Земле.
Вот и приходилось следить за тем, как его начальники, серьезные люди, ломают
комедию перед типичным шутом, который строит из себя серьезного человека.
Если за предыдущий день землянам и удалось чего-то добиться, так это отстоять
неприкосновенность колонизированных звездных систем. На крейсере мало нашлось бы
людей, которые верили бы в то, что победа эта окончательная. Не верил в это и
доктор Стоков. Более того, он был удивлен, что очередной раунд переговоров
капитан Штопор не начал с попытки хоть в чем-то потеснить позиции землян. Тем
более что он предложил обсудить тему базы, так интересующую землян. Навигатора
это обстоятельство могло только порадовать, если бы не два обстоятельства.
Во-первых, он уже успел убедиться, насколько инертным при всей его энергичности
оказался капитан Штопор. Во-вторых, вчера туземцу дали понять, что люди готовы
согласиться на базу в нейтральной системе. Оставалось только надеяться, что при
обсуждении вопроса с базой землян капитан Штопор не попытается инертно оставить
в неприкосновенности поверхность своей планеты, добиваясь доступа хоть к
какой-нибудь звездной системе, что, кажется, было уже в его интересах.
Вслед за вступлением капитана Штопора произошло нечто новое в этих и без того
странных переговорах. Сначала капитан Краев выразил свое мнение относительно
того, что для землян наиболее предпочтительной была бы планетарная база,
поскольку при этом условии можно было бы организовать оптимально быстрое и
прямое сообщение между двумя народами. Как ученый, доктор Стоков более осторожно
использовал слово "оптимальный", но в данном контексте оно было приемлемым.
Вслед за капитаном крейсера взял слово начальник Стокова доктор Вернев. Он
усилил позицию землян, отметив, что планетарная база больше отвечала бы
намерениям землян изучать культуру своих братьев по разуму, а также представлять
земную культуру лидийцам. Раньше руководство экспедиции не повторялось, поэтому
Стокова насторожила возможность того, что туземец может понять, насколько важна
для землян именно планетарная база. А ведь капитан Штопор не раз указывал на
нежелательность спешки с контактом землян с широкими массами его сограждан.
Когда за этим спаренным залпом земных дипломатов слово опять взял капитан
Штопор, его слова несколько успокоили навигатора экспедиции. Все же капитан
Штопор был и оставался дикарем, поэтому он не мог долго скрывать свои планы,
плести сложные интриги, скрывать в рукаве козыри. Да и не было у него никаких
козырей, если не считать таковыми малонадежные полномочия на проведение
переговоров. Стоков, думая об этом, вообще поражался, как могли его начальники
поверить, что первый встречный житель планеты, особенно встреченный в глухом
лесу, может обладать полномочиями вести переговоры с инопланетными гостями от
имени всей своей планеты. Удивительным было даже то, что он знал о существовании
второго материка, а если учесть уровень развития лидийской цивилизации, то и сам
факт того, что сам он жил на материке. Как бы то ни было, дикарь остался верен
себе, пообещав подумать об их просьбе, если земляне ослабят свою позицию в
вопросе доступа лидийцев к другим звездным системам. Не могло у такого
нетерпеливого человека быть тайных планов и способностей плести интриги. Вот
Стоков бы смог усложнить задачу землян, но думать, что он сам бы делал на месте
капитана Штопора, было неинтересно. Слишком уж не терпелось доктору Стокову
услышать, что планетарная база на Тэарилидии все же будет.
В этот момент Стоков увидел то, что ему было забавно проинтерпретировать как
скрытую коммуникацию. Начальник экспедиции и капитан крейсера не шелохнулись,
чтобы переглянуться, но капитан при этом напоказ вытянулся на своем стуле, после
чего снова подобрался. Как именно передал сигнал доктор Вернев, Стоков знать не
мог, но проще всего было предположить, что тот просто пнул капитана под столом,
чтобы тот не помешал его замыслу. Вслух доктор Вернев сказал, что для землян
планетарная база имеет очень важное значение. Сказано это было подчеркнуто,
чтобы туземец мог надеяться, что у него будет возможность все же добиться своего
в отношении других звездных систем. Доктор Стоков не был допущен к вечерним
совещаниям, но было ясно, что земляне разыгрывают заранее подготовленную
комбинацию. Слушать становилось все интереснее.
В это же время навигатору крейсера было видно, как капитан Штопор болтает
ногами и покачивает головой. Будучи наслышан о музыкальных талантах туземца,
Стоков не сомневался, что капитан Штопор не заметил второй линии общения, и
сомневался, уловил ли тот, какая удача идет к нему в руки. Скорее всего,
капитану в этот момент как раз "улыбалась тень улыбки", так что Стоков не
удивился бы, если б капитан Штопор ответил сейчас немного невпопад. Когда тот
начал рассказывать какую-то историю о своем пребывании на островах, доктор
Стоков поначалу даже подумал, что совсем не ошибся.
- Знаете, у нас на островах иногда случаются вещи, о которых потом долго
говорят, как о небывалых. Как-то раз группа молодых людей с северного континента
удерживала укрепление, когда их окружили южане. Южан было больше, поэтому они
нагло заявили нашим, чтобы те сдали свои позиции, тогда их самих не тронут.
Вообще-то мы считаем позорным бежать с поля боя, не дав этого самого боя. Вот и
те бедняги так считали. Им удалось убыть больше южан, чем было их самих, но они
все же полегли. С тех пор на островах так не поступают. Острова умеют учить. Так
что я думаю, нам нужно пойти на некоторые уступки по отношению к вам.
Обычная история о войне, рассказанная капитаном Штопором, вызвала у навигатора
Стокова естественную грусть, потому что к такому привыкнуть нельзя. Смерть в
молодом возрасте не должна оставлять людей равнодушными, потому что это
неестественно. Может, поэтому поэты любили использовать войну, чтобы добраться
до слегка очерствевших душ своих далеких от искусства сородичей. Грусть Стокова
усилил доктор Вернев, потому что навигатору, который любил наблюдать за
звездами, не хотелось бы узнать, что его начальник один из тех самых
очерствевших душ. Из всего рассказа капитана Штопора начальник экспедиции
выделил для себя только последнюю фразу, которая его несказанно обрадовала.
- Капитан Штопор, в таком случае я хотел бы, чтобы место для базы нам выделили
недалеко от какого-либо крупного поселения, если такие у вас есть. Возможно, мы
сможем предложить вашему народу альтернативу этому кошмару, который творится у
вас на островах.
В этот момент компьютер в отсеке навигатора потребовал к себе внимания,
поскольку для продолжения расчетов ему требовались дополнительные данные. Доктор
Стоков включил запись, чтобы проанализировать ход переговоров позже, а сам
занялся с компьютером. Он уже заканчивал синхронизацию звездных карт местной
звездной системы, поэтому приоритеты в расходовании машинных ресурсов нужно было
перераспределить. Как навигатора его в первую очередь интересовали новые
маршруты, поэтому он задал компьютеру задание произвести анализ тех звезд,
которые были слишком далеки для астрономов Земли или Веги, но за которыми удобно
было наблюдать из этой системы. Подобный анализ позволял ученым на Земле
определить направление для следующей экспедиции. То, что их внимание на
ближайшее время будет приковывать к себе Тэарилидий, не должно было отвлекать
навигатора от выполнения своей работы. Сам он считал, что теперь новые
экспедиции будут снаряжаться с еще большим рвением.
Ближе к вечеру доктор Стоков смог снова отвлечься от своей работы. Первым
делом он узнал расписание работ всех служб на завтра, чтобы заранее договориться
о посещении спортивного зала крейсера. Свой график он считал умеренно плавающим,
зато у некоторых его друзей со свободным временем были сложности. Иногда из-за
этого посещение спортивного зала откладывалось. В такие дни он предпочитал
оставаться в своей каюте, наблюдая за звездами. Заниматься сам он не любил,
поэтому у него это плохо получалось. Однажды он чуть не получил из-за своей
рассеянности травму, после чего долгое время пытался найти одиночным занятиям
замену, но так и не смог. В такие дни он чувствовал себя настолько неуютно, что
даже звезды не всегда радовали.
Впрочем, в этот вечер ему было чем заняться благодаря открытию разумной жизни
на планете, над которой висел сейчас крейсер, а вернее благодаря переговорам с
представителем этой разумной жизни. А на завтра он договорился с доктором
Наловым позаниматься на тренажерах. С лингвистом они были знакомы давно, а в
последнее время у них появилась интересная тема для обсуждения. Чтобы быть
готовым к завтрашнему обсуждению, доктор Стоков включил воспроизведение записи
остатка сегодняшнего раунда переговоров. Он оказался на удивление коротким.
Возможно, виной тому было меланхоличное настроение капитана Штопора, который был
сам на себя не похож.
После того, как Стоков их оставил, капитан Штопор выдержал долгую паузу, рисуя
пальцем на столе какие-то вензеля. Он явно витал где-то далеко, но перебивать
его размышления никто не решался. Вдруг он оживился и с отчетливым звуком
припечатал столешницу рукой.
- Я вот что подумал. Раз уж мы так далеко продвинулись в обсуждении ваших
интересов, то вполне может быть, что вы не откажетесь немного больше рассказать
мне о ваших компьютерах. Я вчера очень долго сидел со своим, даже не выспался,
как следует. Думается мне, что с вашей помощью я смог бы с большей пользой
использовать это устройство.
Когда капитан Штопор выдал эту фразу, начальник экспедиции бросил на капитана
Краева очень красноречивый взгляд и весьма неопределенным жестом уступил слово
ему, хотя тема вопроса вроде бы подразумевала, что отвечать должен был именно
доктор Вернев. Смысл взгляда был не совсем Стокову понятен, но выраженные им
слова "я же говорил" буквально читались как в упрекающем выражении лица доктора,
так и в смущенно-виноватом выражении лица капитана крейсера. Тому даже пришлось
выдержать небольшую паузу, чтобы собраться с духом.
- Прежде, чем дать окончательный ответ на ваш вопрос, капитан Штопор, нам
нужно посоветоваться. Однако я не буду от вас скрывать, что шансы на то, что
вопрос решится положительно, невелики. Позиция Земли такова, что открывать
подобные знания и технологии неподготовленным народам опасно как для самих этих
народов, так и для Земли. Однако мы намерены готовить вас и ваших
соотечественников к получению и использованию этих знаний.
- Капитан Краев, я несказанно рад, что вы понимаете это так хорошо. Именно по
этой причине я опасаюсь чересчур поспешного контакта между нашими народами. Я
рад, что в этом вопросе у меня есть столь мудрый союзник.
Проводить переговоры дальше стороны не стали. Доктор Стоков про себя отметил,
что капитан Штопор раньше до такой топорной лести не опускался. Оставалось
надеяться, что капитан Краев тоже отметит этот факт. А еще навигатор крейсера,
много работавший с компьютерами и людьми, которые с ними работали, заметил, что
интерес к компьютерам у туземца может оказаться глубже, чем тот показывал.
Компьютеры могли не только притягивать, но и затягивать, и Стоков не знал, как
пойдут переговоры, если компьютер одолеет капитана Штопора. Пока же у землян
были очень хорошие шансы на получение разрешения на строительство планетарной
базы. Это был хороший итог хорошего дня.



Глава 7. О том, что в своем отечестве лучше не пророчить

Юрист крейсера лейтенант Ляхов был приписан к экспедиции в первую очередь из
соображений обеспечения порядка на военном корабле. Он был в достаточной мере
проинструктирован о том, как вести себя с учеными, но в первую очередь он был в
курсе того, как обосновать переход власти над экспедицией из рук ученых в руки
военных. Именно он подал рапорт капитану Краеву о необходимости объявления
полной боевой готовности после обнаружения на обнаруженной планете жизни. О том,
что будет найдена разумная жизнь, речь тогда еще не шла. Капитан Краев сначала
отказался от принятия на себя командования экспедицией, разумно полагая, что
доктор Вернев со своими учеными лучше знает, как защитить экипаж и крейсер от
воздействия микроорганизмов, а также более крупных живых организмов.
Выбора не осталось, когда были обнаружены лидийцы. Тот факт, что они были на
удивление человекообразными, совсем не успокаивал. Кому, как не военным, было
лучше знать, на что способны люди. Лейтенант Ляхов вместе со всеми военными
членами экипажа крейсера К-17 давно уже считал лидийцев людьми, потому что так
было проще. Необходимость проверки ДНК и прочих анализов, которая позволила бы
считать так же ученым, его не волновала. По крайней мере, до тех пор, пока он не
вспоминал о своих служебных обязанностях.
В последнее время вспоминать о своих служебных обязанностях лейтенант Ляхов не
любил. В отличие от практически всех членов экипажа крейсера он как юрист хорошо
представлял, как сильно все запуталось после того, как К-17 прибыл к Мицару.
Земной Парламент в обязательном порядке требовал установления хороших
взаимоотношений с туземцами, будь они не ладны. Хорошо зная юридические
тонкости, лейтенант Ляхов даже не сомневался, что вздумай кто-нибудь на крейсере
пальнуть из бортовых пушек в сторону Тэарилидия, тайно ли от других или открыто,
он бы не смог этого сделать, потому что его выдернули бы из экспедиции одним
щелчком тумблера. То, что их не предупредили об этом, даже настораживало. С
капитаном Краевым он решил этот вопрос не обсуждать.
Установить хорошие отношения. Для этого понадобилось бы десяток таких
крейсеров с экипажами из одних юристов. Начать с того, что двум народам
понадобился бы третейский судья для разрешения любых споров. Если
абстрагироваться от того простенького факта, что любая из сторон являлась
суверенным народом, что автоматически придавало ей иммунитет от любых
нежелательных решений такого судьи, оставались и другие столь же простенькие
факты. Например, судья должен руководствоваться в разбирательстве неким сводом
законов. Стараниями Земного Парламента у Земли такой свод был. Продукт многих
сотен лет постоянных забот юристов и законодателей, результат множества
прецедентов, он был плоть от плоти и дух от духа человеческой культуры. Как
юриста лейтенанта Ляхова мутило от одного упоминания слова "культура".
Если у дикарей она и была, то законов у них не было. Разве можно было считать
законами тот салат из правил, которые каждый лидиец устанавливал для себя сам.
Ждать, пока лидийцы сами выработают свои законы, было бы безумием, не говоря уж
о тех сотнях лет, что ушли бы на это. С другой стороны, подталкивать их в нужном
направлении было бы либо неэтично, либо неэффективно. Толкнешь слабее, так
придется ждать на сотню лет меньше, то есть не шесть, а пять сотен лет. Толкнешь
сильнее, так тогда сами туземцы взвоют, обозвав землян захватчиками. Если бы не
необходимость устанавливать хорошие отношения, лейтенант Ляхов предпочел бы
навести все же на планету бортовые орудия и одним залпом покончить со всеми
проблемами.
Эта мысль была опасной, потому что сам лейтенант Ляхов очень хорошо знал, в
каких случаях инструкции Верховного Командования позволяли пустить в ход оружие
крейсера. А при наличии разумных существ с достаточно неразумным поведением
можно было при желании найти неплохой повод "разрядить обстановку". Это была
штатная шутка на крейсере К-17, потому что сочетание "орудийная установка"
лейтенант Лютов в неформальной обстановке заменял именно "обстановкой". Чтобы
гнать дурные мысли, лейтенант Ляхов возвращался к работе.
Дни и ночи лейтенант Ляхов рисовал на своем компьютере схемы, составлял планы,
прикидывал графики, отмечал наиболее важные узловые понятия, которые необходимо
прояснить. Каждый день он находил неучтенные ранее нюансы, что заставляло
возвращаться порой к самому началу его размышлений. Частенько он ловил себя на
мысли, что ему хочется домой, где он после нескольких дней наедине с подобной
проблемой будет очень неплохим юристом. Тем более, что он был на том самом
крейсере К-17. А как очень неплохой юрист он отчетливо понимал, что проект не
скоро его отпустит пожинать плоды не своей славы. Оставалось продолжать
выполнение своей работы.
Сам факт оказания землянами помощи лидийцам мог серьезно подорвать
легитимность и авторитет законодательства Тэарилидия, когда оно будет создано. А
еще всегда на горизонте маячила интересная перспектива убедить или научить
лидийцев подчиняться своим законам. Лейтенант Ляхов не хотел бы заниматься этим
делом, особенно на столь раннем этапе. С одной стороны, кажется, что не только
занимаешься бесперспективным делом, но и сам начинаешь дичать подобно твоим
клиентам. С другой стороны, перспектива остаться без работы ему бы не угрожала.
Последняя мысль казалась смешной. Тем не менее, поговорить с капитаном крейсера
просто о самом существовании всех этих вопросов стоило.
Лейтенант Ляхов был хоть и военным, но юристом, поэтому хорошо понимал, как
нужно выполнять свою работу, чтобы к тебе не придирались. Эту часть он про себя
называл "служебными обязанностями первого порядка". К "служебным обязанностям
второго порядка" он относил все то, что могли назвать "хорошей работой". Он
выполнял их, когда они не противоречили служебным обязанностям первого порядка и
когда для этого было время. В конце концов, хорошо выполнять работу можно только
тогда, когда она у тебя есть. Не считая себя в глубине души бюрократом,
лейтенант находил некоторые бюрократические методы работы уместными в своей
практике. А сообщать о возможных направлениях деятельности начальству было
необходимо хотя бы для того, чтобы начальство вовремя запрещало проявлять в
некоторых вопросах инициативу.
- Капитан Краев, позвольте обратиться.
- Позволяю, лейтенант. Проходите, присаживайтесь.
- Благодарю.
- Я вас слушаю.
- Я заметил, что в ходе переговоров обсуждаются в основном вопросы создания
планетарной базы, земных технологий, изучения культуры туземцев и
колонизированных Землей звездных систем. Я хотел обратить ваше внимание на
наличие еще некоторых вопросов, которые можно было бы поднять в ходе
переговоров. Если позволите?
- Разумеется, лейтенант. Продолжайте.
- Я все время думаю о том, что в инструкциях с Земли на первом месте постоянно
упоминается необходимость установления хороших взаимоотношений с жителями
Тэарилидия. Однако по роду своей службы я знаю, насколько часто могут возникать
разного рода противоречия. Вы со мной согласны?
- Это звучит логично.
- Вот и я подумал, что нам понадобится некоторое подобие суда для решения
спорных вопросов. А для этого необходимо наличие у туземцев законодательства.
Поскольку сами они такой необходимости не видят, я мог бы предложить дать им
Конституцию вроде той, которую навязал Японии генерал Макартур.
- Лейтенант, позволите задать вам вопрос? - прервал юриста капитан Краев.
- Конечно, капитан.
- Почему вы провели аналогию между Тэарилидием и Японией?
- На самом деле, капитан, я такой аналогии не проводил. Просто этот случай
показался мне уместным. А в чем причина вашего вопроса?
- Дело в том, что подобная аналогия уже всплывала, и я надеялся, что вы
предложите новые доводы в ее пользу. Сожалею, что вы не задумались об уместности
подобной аналогии.
- Но почему?
- Дело в том, что Япония в то время была врагом, побежденным врагом,
собственное мнение которого никого не интересовало. У нас, как вы должны
понимать, несколько иная ситуация. Но даже если бы ситуация была такой же, из
того случая тоже можно было бы сделать выводы.
- Какие выводы, капитан?
- К Японии нельзя было относиться как к врагу. Именно этому народу необходимо
было дать возможность "сохранить свое лицо", как говорят сами японцы. Тогда не
было бы долгой истории торговой войны между странами Востока в лице Японии и
странами Запада в лице США.
- Я не очень силен в истории, капитан.
- Досадное упущение, лейтенант. И это не единственное ваше упущение.
- Разве я упустил что-то еще? - сконфузился лейтенант Ляхов.
- Насколько я понимаю, вас интересовал порядок приоритетности вопросов для
прояснения в ходе переговоров с лидийцами?
- Именно так, капитан.
- Что же, в таком случае позвольте вас ознакомить с точкой зрения на этот
вопрос доктора Вернева.
- Доктора Вернева? - с недоумением в голосе спросил юрист крейсера. - Но ведь
сейчас экспедицией командуете вы, капитан.
- Лейтенант, - и в голосе капитана Краева прозвучала усталость опытного
наставника, - я командую только той частью экипажа крейсера, которую составляют
профессиональные военные. В остальном это научный корабль. Не заблуждайтесь на
этот счет. Вся полнота командования может перейти ко мне только тогда, когда
верховное командование передаст мне извещение об объявлении войны между Землей и
Тэарилидием. У вас случайно нет такого извещения?
- Разумеется, нет.
- В таком случае вернемся к мнению доктора Вернева. Он не считает то, чем мы
сейчас занимаемся, переговорами. Изучив его доводы, я считаю, что он прав. Для
ведения переговоров обеим нашим сторонам необходимо разговаривать на одном
языке. Пока мы лучше не узнаем друг друга, это невозможно, как бы хорошо ни знал
наш язык капитан Штопор. То, что мы делаем сейчас, это подготовка к обмену
информацией о том, кто мы. Лучше я вам объяснить не смогу. Если вам будет нужно
получше в этом разобраться, вам стоит обратиться к доктору Верневу.
- Вы все очень доступно объяснили, капитан.
- В таком случае я хочу обратить ваше внимание еще на один момент. Вчера ко
мне пришла доктор Тогова в попытке добиться разрешения провести дополнительные
исследования жизни на Тэарилидии.
- То есть, я не один, кто не видит полной картинки?
- Более того, я тоже на вашей стороне, лейтенант. Но должен отметить, что свою
работу вы выполняете отлично. Я благодарен вам, что этот разговор состоялся.
- До того, как я натворил глупостей? - уловил недосказанное лейтенант Ляхов.
- Что-то вроде того, лейтенант. Надеюсь, это все?
- Так точно, капитан. Разрешите удалиться?
- Вы свободны, лейтенант. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, капитан.
Этот разговор позволил лейтенанту Ляхову вздохнуть с облегчением. Если раньше
он думал, что ему катастрофически не хватает времени, то теперь становилось
ясно, что он работал с приличным опережением графика. Осознав это, он позволил
себе сделать небольшой перерыв, задумавшись о словах капитана. Зацикленный на
своей работе, он видел только то, что нужно было по работе ему самому. Он не
понимал, что в этих переговорах могут быть свои интересы у доктора, у лингвиста,
у исследователей, и даже у туземцев. Полная картинка позволяла увидеть задачи
экспедиции в новом свете, а также заподозрить существование еще более полной
картинки. После некоторых размышлений лейтенант Ляхов пришел к выводу, что
анализ полной картинки лучше оставить другим людям, а ему и ему подобным лучше
не знать даже о первом уровне полноты картинки. От этой мысли даже дышалось
легче.
Снова вернувшись к работе, лейтенант Ляхов принялся за изучение записи
очередного раунда переговоров. Он чувствовал себя хорошо, поэтому анализ позиций
сторон давался ему легко. Он отметил про себя, что земляне слишком напирают на
то, что им нужна планетарная база. Между тем их позиция стала ясна после
нескольких первых фраз. Из этого следовало, что они вполне могли позволить себе
добиться своей цели, заодно укрепив свои позиции в других вопросах. Это была
хорошая мысль, поэтому лейтенант принялся изучать ее с разных сторон. Постепенно
он начинал видеть альтернативу текущему положению вещей. Как ему казалось,
стоило попытаться кое-что исправить, поэтому он обратился к капитану Краеву.
После вчерашнего разговора он чувствовал себя увереннее, к тому же у него были
на руках стоящие предложения.
- Лейтенант, вы хотите снова порадовать меня своим анализом ситуации?
- Да, капитан. Мне показалось, что в ходе последнего раунда переговоров мы
слишком сильно увлеклись отстаиванием наших позиций относительно планетарной
базы.
- Но ведь это нам и нужно, разве не так?
- Это так, капитан. Но мне кажется, мы могли одновременно добиться двух выгод.

- Каким же образом?
- Нам нужно было сразу пресечь любые поползновения туземцев в сторону других
звездных систем, даже если бы это прозвучало несколько резко.
Лейтенант знал, что для военного прозвучать резко не означает выставить себя в
невыгодном свете, а скорее наоборот. Поэтому он смело использовал эту
формулировку.
- Интересная мысль, лейтенант. Возможно, вы даже правы.
- Получив резкий отказ в одном, капитан Штопор попытался бы упрямиться в
вопросе планетарной базы.
- Я так понимаю, что ваш замысел учитывал это?
- Да, капитан. В этот момент мы бы и вспомнили о том, каковы наши интересы, и
проявили бы твердость в их отстаивании.
В ходе этих переговоров земляне слишком мягко высказывали свои пожелания.
Такое положение вещей не могло не вызывать все возраставшего раздражения у
капитана крейсера. Для военного человека проявить твердость было намного
естественнее.
- Скорее всего, все было бы не так просто.
- Я тоже это допускаю. Я даже уверен, что капитан Штопор попытался бы
каким-нибудь образом отсрочить дальнейшее обсуждение этого вопроса.
- Что не совсем нам на руку.
- Совершенно верно. Поэтому мы не пошли бы ему на встречу, а продолжали бы
гнуть свою политику.
Если уж упоминать о политике в присутствии военного, то это надо делать четко
и по-военному. Капитан это оценит.
- Им бы это не понравилось.
- Я тоже так думаю, капитан. Более того, я полагаю, что они попытались бы
ограничить возможности наших людей покидать пределы базы.
- Что не является для нас чересчур серьезным препятствием, не так ли?
- Именно. Я уже обсудил этот вопрос с некоторыми учеными. Так вот они
полагают, что с базы они могли бы проводить обследования практически всего
материка, в какой бы его точке она ни находилась. Не исключено, что под контроль
попадала бы часть второго материка. Таким образом, использование наших более
развитых технологий позволило бы нам уступить для виду их требованиям, добившись
на самом деле своего.
В мирные дни военным очень редко выпадает возможность применять свои навыки. А
здесь речь шла о военных хитростях, которые были любимым курсом всякого курсанта
Военной академии. Лейтенант Ляхов считал, что с этой уловкой он вообще попал в
десятку.
- Я думаю, что после этого оставалось бы сделать совсем немного.
- Да, это так. Туземцы, скорее всего, не стали бы дальше развивать эту тему.
Нам осталось бы только дожать.
Для военного главное - добиться цели. Еще лучше - ее поразить.
- А это их не насторожит?
- Я бы этого не исключал. Но все дело в том, что они бы при этом только
оборонялись. Ведь когда база будет уже на поверхности их планеты, мы сможем
решительно возражать против ее демонтажа.
Военным не нравится демонтировать свои строения, зато им нравится решительно
возражать. Лейтенант Ляхов был очень доволен тщательностью подготовки своего
предложения. Он не упустил ни единой мелочи.
- То есть вы допускаете мысль о возможности некоторых беспорядков?
- Вынужден допускать, если мы хотим заранее оградить себя от них. И все же,
что бы они ни делали, отступать от своего мы бы не стали.
Военные никогда не отступают. В противном случае они терпят поражение.
- Вы помните о том, что я вам говорил? О том, чтобы дать противнику
возможность сохранить лицо?
- Хорошо помню, капитан. Мы оставили бы им такую возможность. Но при этом мы
бы лучше других знали, что при этом мы и своего не упустили.
- Лейтенант, вы знаете, что об этом говорит капитан Штопор?
- Он много чего говорит.
- Но иногда он удивительно точен. Как это он сказал?... Когда северянин
возвращается с островов на свой материк, он радуется, что в это время южанин
возвращается на свой материк.
- Это звучит странно.
- Я бы так не сказал. На островах они враждуют один с другим. Когда они
покидают острова и возвращаются на свои материки, их вражда прекращается.
- Да, это я упустил, - вынужденно признал лейтенант Ляхов.
- Не в первый раз, лейтенант, - улыбнулся капитан Краев. - Но вы не должны об
этом беспокоиться. Ваше предложение очень интересно.



Глава 8. О том, что непрофессионалам доверять не стоит

Генерал Видов сидел за столом в своем кабинете, просматривая отчеты о работе
смежных отделов. В последнее время он был завален работой, потому что в отличие
от других звездных систем система Мицара обеспечивала его новостями по самую
макушку. В свое время он завидовал другим генералам, которых назначали
кураторами от Генштаба по колонизации очередной звездной системы. Потом ажиотаж
несколько поутих, так что он воспринял собственное назначение куратором от
Генштаба по колонизации системы Мицара без особого энтузиазма.
Впрочем, это не помешало ему присутствовать на запуске семнадцатой экспедиции.
Скорее всего, это и позволило ему остаться куратором Тэарилидия. Пусть это и
была пустая формальность, но двое предыдущих кураторов на старт своих экспедиций
под вполне благовидным предлогом не явились. Это нисколько не повлияло на их
карьеру, поскольку ничего экстренного тогда не произошло. Генерал Видов
относился к своим обязанностям более ответственно, поэтому он не только явился
на старт экспедиции, но и самолично переговорил с капитаном Краевым, которого и
до этого хорошо знал. В проект малоизвестных или же не очень способных не брали,
потому что всех опасностей проекта никто не знал, следовательно нужны были
лучшие.
Себя генерал Видов к лучшим не относил принципиально, потому что не считал
достойным давать оценку самому себе. За него это делали другие, но ему не
повезло родиться несколько раньше, чтобы его заслуги позволили ему стать
куратором более ранних, "почетных" экспедиций из первой десятки. Когда
семнадцатая себя проявила, он об этом уже не жалел.
Вместе с командой операторов он следил за разворачиванием событий в
экспедиции, вместе с ними с замиранием сердца следил за прогнозом компьютера о
наличии жизни на планете. Он даже несколько раз вне очереди гонял на крейсер
связников, чтобы поздравить, успокоить и дополнительно инструктировать экипаж.
Он срочно созвал весь состав сотрудников проекта, на свой страх и риск пригласил
ученых со стороны, только бы оперативнее выработать линию поведения экипажа
крейсера К-17.
Его решительность и инициативность были достойно вознаграждены, когда Генштаб
рассматривал вопрос о создании специальной комиссии по Тэарилидию. Было принято
трудное решение не отходить от традиции назначения единого куратора. Не явись он
на старт или оплошай с реакцией на новости с крейсера, его бы даже не пригласили
на заседание Генштаба. Комиссию по Тэарилидию потом все равно создали, а за ней
создали еще несколько групп и комитетов на различных уровнях, но его полномочия
остались выше всех. Вот потому и приходилось работать от зари до зари, отставая
от жизни родной планеты, потому что появилась другая. Отмечая его
неосведомленность в общеизвестных фактах, некоторые его коллеги ревниво
замечали, что за Тэарилидием он Землю стал забывать. Смеяться над этой шуткой
времени тоже было мало.
На предстоящем заседании Генштаба собирались рассматривать не только его
вопросы, поэтому он старался быть в курсе происходящего не только на Тэарилидии.
Будут выслушаны также доклады смежных служб и отделов, так что надо было
освежить в памяти их пожелания и запросы. К началу заседания он не успевал
изучить всю необходимую информацию в деталях, но пролистать пухленькие папки
успел раза два. Все равно начинать не ему, а генералу Скочкову, так что можно
будет войти в курс дел других отделов по ходу заседания.
Генерал Скочков доложил о состоянии дел в колонизированных звездных системах.
Горнодобывающее оборудование удалось окружить крейсерами так, что потери от
сходящих со своих исконных орбит астероидов стали значительно ниже. Смешок
пробежался по залу, когда генерал Скочков сообщил, что в последнее время
десантники стали проявлять намного больший интерес к стрельбе и боевой
подготовке. Генерал Видов сделал вид, что не заметил нескольких обратившихся в
его сторону лиц.
Потом докладывал генерал Гожев. Он сообщил о темпах подготовки к старту новых
крейсеров. Генерал Гожев отвечал за строительно-монтажные работы на орбите Веги.
Работы на пяти новых исследовательских крейсерах, создаваемых для изучения
Тэарилидия, продвигались с небольшим опережением графика, но этого и стоило
ожидать. Большее оживление вызвало сообщение генерала Гожева о том, что его
монтажники в тесном сотрудничестве с учеными на орбите Веги из нескольких
порезанных крейсеров начинают собирать линкор. По этому поводу разгорелась
небольшая дискуссия.
- А если этот ваш готовый линкор не понравится Координатору, на кого вы
спишете потраченное время и ресурсы?
- Мы рискуем только в том случае, если Координатор снова начнет шалить либо
расфокусирует захват цели. Для этого у нас есть технология доктора Ворхова. А
если Координатор не захочет потянуть за собой линкор, мы сможем использовать его
на орбите Веги для защиты базы дальнего флота.
- А для нового типа кораблей не нужны особые настройки аппаратуры? Не хотелось
бы терять линкор из-за такого пустяка.
- Мы уже провели ряд экспериментов. Не буду скрывать, использовались маленькие
типы кораблей, но потребности в изменениях настроек не возникло.
- Не связано ли строительство линкора с открытиями семнадцатой экспедиции?
- Отчасти. Для проведения экспедиций действительно нет необходимости в
создании столь крупных боевых кораблей, но в случае возникновения проблем они
могут весьма пригодиться. Однако не думаю, что на Тэарилидии нам потребуется
линкор.
По залу пробежала очередная волна смешков. Даже у генерала Видова вызвала
улыбку мысль о необходимости посылать линкор на борьбу с вооруженными пращами
дикарями. Теперь наступила его очередь.
В своем выступлении он затронул два основных вопроса. Во-первых, он не
рекомендовал отменять боевую готовность, но готовиться к отмене скорее всего
стоило. Капитан Штопор пока не заслуживал полного доверия, но нельзя было
держать команду в постоянном напряжении. Во-вторых, он предложил обсудить
возможность возврата командования экспедицией доктору Верневу. На данный момент
обстановка для этого была не совсем подходящей, но было очевидно, что военное
командование на крейсере К-17 не требуется.
Готовясь к выступлению, он опасался, что вопросов не последует. В таком случае
следовало бы опасаться ударов из-за угла от затаившихся противников. Но этого не
произошло. Последовало несколько вопросов о том, когда, как он думает, наступит
время для подобных действий. Когда он сообщил свое мнение, с ним согласились.
Ученые уже успели несколько раз настойчиво поинтересоваться причинами смены
командования на К-17. Никто не хотел слишком сильно натягивать струны.
Потом выступил куратор системы Поллукса, который сообщил о начале работ по
строительству вспомогательной базы. Несмотря на практически заключенное
соглашение о строительстве планетарной базы на Тэарилидии, военное руководство
дало добро на подготовку запасного варианта. В этом тоже необходимо было
усматривать влияние ученых. Им было важно изучать туземцев, поэтому они были
готовы ради этого пожертвовать планетарной базой и связанными с нею удобствами.
Высказывалось мнение, что весь проект задумывался именно ради поиска внеземной
жизни. Тогда военным оставалось только следить за тем, как бы эта жизнь не
поживилась их учеными партнерами по проекту. А еще они надеялись, что ученые
найдут им динозавров для славной охоты.
После совещания им пришлось посетить заседание комиссии Парламента по
Тэарилидию, чтобы доложить о дальнейших планах командования на этой планете.
Парламент держал военных на коротком поводке, не желая допустить большой
трагедии, если у горячих голов из военного ведомства возникнет идея попугать
аборигенов для острастки. В свою очередь у военных было свое предвзятое мнение о
типичном депутате Парламента, который если и мог кого-то напугать, то только
своей неразборчивостью во всем и здоровым аппетитом.
Генерал Видов придерживался в еде крайней умеренности, не позволяя себе
съедать больше, чем можно было оправдать работой. Так получалось, что
большинство его обедов и ужинов были отданы на откуп работе. Только завтраки
оставались неприкосновенными как святое. Их он разделял только с семьей. После
заседания комиссии Парламента время было как раз для ужина, который он заранее
спланировал провести с капитаном Краевым. Со вчерашним связником он отправил ему
приглашение, которое тот с благодарностью принял.
Каким бы полным ни было погружение в экспедицию, но его участники всегда
помнили о том, как тяжело привыкать к своему телу после длительной отключки.
Поэтому один раз в три дня каждый из них выдергивался из экспедиции для
профилактики. Обычно часа вполне хватало на приведение себя в норму. Когда
генерал Видов подошел к ресторану "Под сенью закона", как всегда подтянутый
капитан Краев, который прибыл на Землю два часа назад, уже ожидал его. Они
поздоровались, но разговор начали, только сделав заказ.
- Как настроение экипажа?
- Вы дали мне отличных парней, генерал. Они в полном порядке.
- Рад это слышать. А от ученых что слышно?
- Я редко понимаю то, что от них слышу. Но я стараюсь не злоупотреблять своим
положением командира. Они относятся к этому с пониманием.
- Это хорошо. Мы скоро этот вопрос уладим. Ваши личные впечатления? Можем мы
отменять готовность?
- Пожалуй, это было бы неплохо. Ребятам не помешает расслабиться. Но ведь вы
не о них спрашивали? - с лукавой улыбкой уточнил капитан Краев.
- Вы меня правильно поняли, капитан.
- В отношении капитана Штопора тоже можно не опасаться. Он, конечно, странный,
но мне кажется, что я достаточно осторожен на его счет. А люди лейтенанта Лютова
ему даже косо посмотреть не дадут.
- Вы будьте настороже. Наши аналитики выделяют в его поведении
непрогнозируемые линии поведения, так что он еще остается для нас дикарем.
- Ему трудно будет разубедить в этом мою команду. Мы не К-9.
- Когда они слишком поспешно отрапортовали о найденных залежах трансурановых
элементов, они не могли знать о постоянно действующих вулканах, откуда те
извергались, - несмотря на попытку оправдать незадачливый экипаж, веселье в
голосе генерала выдавало его истинное к нему отношение.
- Но они могли бы продемонстрировать не только доверчивость, но и
компетентность.
- Любой командир мечтает о компетентных подчиненных.
- Благодаря вам моя мечта сбылась.
Поскольку в этот момент им принесли еду, они отложили разговор до напитков.
Однако как раз перед напитками зазвонил телефон генерала Видова. Выслушав
короткое сообщение дежурного офицера, генерал приказал собираться. Он имел
обыкновение быть любезным до тех пор, пока у него не возникало необходимости
требовать от своих людей полного подчинения. Потом он снова становился любезным
и даже мог извиниться за некоторые свои методы. Официант с кредиткой догнал
генерала только за дверями ресторана.
По пути к знакомому обоим корпусу генерал сказал только, что главное сейчас не
сорваться на грубость. Капитану Краеву хватило времени приготовиться к обратной
отправке и к тому, что кто-то серьезно напортачил. В какой-то момент он даже
вздрогнул от осознания того, что не был с экипажем, когда туземцы попытались
совершить диверсию. Заранее подозревать капитана Штопора в вероломстве не
хотелось, тем более что он не смог бы нанести крейсеру большой ущерб, не допусти
кто-либо из экипажа серьезный промах. Такая версия могла объяснить поведение
генерала Видова. Увидев двери в корпус, капитан приготовился узнать реальную
версию.
На экранах мониторов все показатели были в норме. Крейсер был цел, а в зале
переговоров мирно продолжали беседовать доктор Вернев и капитан Штопор.
Оставалось ждать объяснений от операторов, но проще было просмотреть запись.
Вместе с генералом его пригласили в отдельный зал, чтобы они могли обсудить
увиденное наедине без свидетелей. Манеры генерала Видова в проекте уже хорошо
знали.
Очередной раунд переговоров начался с того, что капитан Штопор попытался
выяснить, готов ли доктор Вернев гарантировать, что земляне с планетарной базы
не будут вмешиваться в дела лидийцев. Получив возможность высказаться, доктор
Вернев попросил прощения за отсутствие капитана Краева, после чего сообщил, что
капитан уполномочил его сделать заявление о том, что информация о
колонизированных землянами звездных системах лидийцам пока предоставляться не
будет.
Генерал Видов попросил остановить запись и вопросительно взглянул на капитана
Краева. Тот перед тем, как говорить, прокашлялся.
- Согласен, несколько неуместно прозвучало, но я действительно попросил
доктора Вернева перед своим отбытием сделать это заявление. Детали замысла
изложены в докладе лейтенанта Ляхова, который он сделал мне вчера вечером.
- Я с ним ознакомлюсь. Пока все равно ничего страшного не произошло.
Снова включив запись, они получили возможность полюбоваться реакцией капитана
Штопора на заявление доктора Вернева. Склонив голову на бок, капитан со
скептическим видом рассматривал доктора, словно тот попытался обмануть его в
общеизвестных фактах. Ему даже удалось слегка смутить славного доктора Вернева.
Потом капитан Штопор снова вернулся к теме базы. С лукавой улыбкой на лице он
предложил доктору Верневу назвать в честь него город, если тот пообещает
все-таки не выпускать своих коллег за пределы базы. Доктор Вернев смутился еще
сильнее, но твердо ответил, что не может дать подобного обещания, потому что в
его интересы входит изучение культуры лидийцев. Кроме того, добавил доктор, у
землян не принято давать городам имена еще живых людей. Капитан громко хлопнул в
ладоши и воскликнул, что лидийцы терпеливый народ. Далее он развил свою мысль,
сообщив, что они дождутся смерти доктора, после которой назовут его именем
город. Только пусть он продемонстрирует готовность землян проявить ответное
терпение. Для этого нужно только пообещать, что земляне не будут вмешиваться в
дела лидийцев, пока те сами не захотят общаться с землянами. На это доктор
Вернев заявил, что не желает для себя лично подобной славы, но готов на
значительные уступки ради возможности изучать нрав и обычаи жителей Тэарилидия.
Генерал Видов снова остановил запись. Он посмотрел на капитана Краева и,
дождавшись от того внимания, спросил, нет ли чего необычного в поведении доктора
Вернева или капитана Штопора. Капитан Краев усмехнулся и сказал, что капитан
Штопор всегда ведет себя подобным образом, а доктор Вернев, как обычно, слегка
выведен из себя провокационным поведением туземца. Генерал на минуту задумался,
а потом сказал, что пока ничего экстраординарного он тоже не заметил. Капитан
Краев кивнул, соглашаясь с такой оценкой. Они снова включили запись.
Капитан Штопор рассказывал очередную историю о тяжелых испытаниях, выпадающих
на долю молодых людей на островах.
- Доктор Вернев, у нас на островах часто бывает так, что в одном месте южан
оказывается больше северян или наоборот. Обычно в таких ситуациях нет смысла
погибать всем. Находится герой или несколько героев, которые отвлекают на себя
превосходящие силы противника, пока их товарищи не скроются. Бывали случаи,
когда и им самим удавалось бежать, убедившись в отходе своих. В вашей истории
встречались такие герои?
- Да, и не раз.
- В таком случае вы поймете мое предложение. Я готов сам рассказывать вам все
о нашей жизни, если вы временно ограничите исследователей с планетарной базы.
- Капитан Штопор, я очень надеюсь, что вы не воспринимаете нас как
превосходящих вас числом противников. Поэтому делаю вам встречное предложение. Я
готов остановиться на варианте с базой даже в нейтральной звездной системе, если
у меня и моих коллег будет возможность изучать живой мир вашей планеты, обычаи и
культуру ваших соотечественников. И я хотел бы, чтобы с нами общались не только
вы, но и другие уважаемые жители вашей планеты.
Запись, сделанная для генерала Видова, обрывалась на этом месте. Он и сам был
готов ее оборвать, и не только ее. Вскочив на ноги, он несколько минут вымахивал
в воздухе сжатыми кулаками, шумно вдыхая и выдыхая воздух. Капитан Краев не
пытался успокаивать своего начальника. И без того было о чем подумать. Позвав
дежурного офицера, генерал потребовал изложить последовавшие после этого
события. Офицер доложил, что лейтенант Лютов почти сразу же предложил прекратить
переговоры, поскольку при обсуждении последнего пункта капитан Краев желал
присутствовать лично. Генерал Видов мрачно посмотрел на капитана.
- Если это личная инициатива вашего лейтенанта, то он заслуживает
благодарности, в противном случае вас всех троих следовало бы отдать под
трибунал за измену.
- Боюсь, доктор Вернев не подпадает под юрисдикцию военного трибунала.
Последнюю фразу капитан Краев произнес с улыбкой, которая дорого ему стоила. И
тем не менее попытка смягчить генерала удалась.
- Капитан, вы все еще командир на крейсере. Так что я мог бы отдать под
трибунал и доктора как вашего подчиненного, - не намереваясь этого делать на
самом деле, произнес генерал Видов.
- А кто будет расхлебывать? - с облегчением в голосе спросил капитан Краев.
В конце концов, сошлись на том, что нужно будет попытаться как-то замять дело
с этим глупым предложением доктора Вернева. Если получится, то лучше всего
добиться разрешения на строительство планетарной базы. В крайнем случае, нужно
настаивать на орбитальном варианте базы. Для получения информации с планеты в
режиме реального времени это был худший метод, но все остальные были значительно
хуже, не обеспечивая при этом такой оперативности. Пока же капитан Краев
отправлялся обратно на крейсер с заданием поговорить с доктором и выяснить, что
на того нашло.
Устраиваясь в кресле, капитан думал, что теперь у него будет еще больше
полномочий, а командование вернется к доктору Верневу не так быстро, как думал
генерал Видов еще этим утром. Спустя несколько минут он уже находился в своей
каюте. Вызывая доктора, капитан отчаянно желал, чтобы тот добирался подольше.
Тот почувствовал это желание или сам испытывал подобное, потому что добирался
столько же, сколько и обычно. В подобной ситуации любой десантник сокращал время
появления вдвое. Процедуру приветствия они предельно сократили.
- Доктор, объясните, почему вместо своего экстравагантного предложения вы
просто не потребовали от туземцев предоставления вам всех необходимых
возможностей, а в случае их отказа не выступили с решительным требованием
разрешить нам создание планетарной базы, пусть даже нам запретили бы изучать их
примитивные обычаи?
Голос капитана звенел от переполнявшей его ярости. Одно дело - пытаться
успокоить своего генерала, и совсем другое дело - говорить с человеком, который
этого генерала взбесил. С удивлением он заметил, что доктор отвечает ему в том
же тоне, только ярость у него была с другим оттенком. Так мог отчитывать малыша
взрослый за каприз, сорвавший крупную сделку.
- Капитан, я не солдафон. Мы столкнулись с инопланетным разумом, а сходство
лидийцев с людьми уже вызвало к жизни невероятные по своей глубине научные
теории. Чтобы вы там себе ни думали, но мы должны иметь возможность изучать их.
И мы будем изучать их, чего бы это нам ни стоило.
Выслушав подобную отповедь, капитан внезапно понял, почему доктор Вернев так
спокойно принял переход командования. Ему было просто наплевать на ярлыки,
потому что реальным начальником экспедиции всегда оставался даже не доктор
Вернев, и, скорее всего, не профессор Добронравов. Ученые дорвались до своей
заветной цели, найдя жизнь и разум в далеком космосе. Они были к ней так близко,
что всех остальных считали безнадежно отставшими. Разве могли они подчиняться
отсталым?



Глава 9. О том, что бежать лучше всего вперед

Особая заслуга в создании считывающего монитора принадлежала мастеру Терехову.
До тех пор, пока группа профессора Добронравова не сумела создать считывающий
прибор, им приходилось полагаться на довольно несвязные рассказы подопечных о
том, что тем снилось. Именно схожесть видений, вызываемых у детей затухающими
процессами, со снами вызвала самую большую критику проекта со стороны научной
общественности. Даже качественно зафиксированные приборами записи видений не
воспринимались оппозиционно настроенными учеными доказательствами гения
профессора Добронравова. И ему не оставалось ничего другого, как работать
дальше. Пока его коллеги доводили до ума записывающую аппаратуру, он
разрабатывал новые приборы и методики. И со временем тематику видений научились
контролировать так хорошо, что очередное видение начиналось именно в том месте,
где заканчивалось предыдущее.
Не обошлось и без проблем. Детишки, с которыми худо-бедно научились
справляться, оставались детьми. Не у всех из них были одинаковые способности, но
усиливающая аппаратура позволяла их уравнять, но никакая аппаратура не могла
добиться от детей хорошего поведения. Стоило какому-нибудь из участников проекта
не в меру расшалиться, и никакие усилия контролирующей техники не способны были
удержать их в фокусе нужного видения. Мало того, само видение можно было считать
потерянным. Даже под страхом исключения из проекта дети продолжали шалить, и
профессор был вынужден признать, что пока изучены далеко не все волновые
процессы мозга.
Приходилось перед каждым сеансом давать детям перебеситься, но и это не
избавляло от неприятностей. Тогда предложили ни одного ребенка не держать в
рамках одного видения более трех сеансов. Это помогло. После этого видения все
же продолжали иногда безнадежно искажаться из-за шалостей в ходе сеанса, но
теперь можно было говорить о серьезных проектах.
К тому времени был открыт метод включения в видение ребенка сознания взрослых,
и тогда обнаружилось, что внутри видения проводить серьезную исследовательскую
работу невозможно. Визуализацию проводил только носитель затухающих процессов, а
в сознание трехлетнего ребенка невозможно было запихнуть даже простейший
радиоприемник. Впрочем, именно эти устройства оказались бесполезны. Забросить
крейсер ближе двадцати световых лет ребенок не мог, а оттуда никакой внятный
радиосигнал дойти не мог. Как ни пытались ученые уменьшить это расстояние,
сделать они ничего не могли. Дальше можно было, хоть на сотни световых лет, а
ближе никак. Оставалось рассчитывать только на записи видений о наблюдаемых
звездных системах.
Вот и приходилось забрасывать к Сириусу болванки космических крейсеров,
конструкцию которых дети проще всего усваивали с игрушек, а там их обживали,
оснащая всем необходимым оборудованием, команды ученых и элитных космических
десантников. Даже глубокие знания ученых и огромная физическая сила отборных
военных не позволила бы считать это легкой задачей, если бы не условное время.
Время сеанса в видении растягивалось в сотни раз, и записи подтверждали этот
эффект, беспристрастно фиксируя объемы выполненных работ. А еще ученые из группы
Добронравова дико восторгались, когда записи одного крейсера фиксировали
возникновение на орбите Сириуса еще одного космического крейсера. Более того,
крейсера могли спокойно обмениваться радиосигналами.
Когда записи с этими фактами представили научной общественности, восторга,
разумеется, не последовало. Слишком велика была неохота ученых полагаться на
записи видений. Кроме того, возникал вопрос, откуда берутся миллионы тонн стали,
а детишки не мелочились, возникающие на орбите Сириуса, если они там возникали.
Даже установленный факт обмена заранее обусловленными сигналами, восхитивший его
участников, был воспринят в штыки. Ученая инквизиция клеймила подчиненных
профессора Добронравова и его самого за ненаучный подход к собиранию
экспериментальных подтверждений, а популяризаторы науки ехидно высказывались
насчет "коварных проделок сознания".
Когда была сделана первая попытка отправить крейсер с орбиты Веги к другой
звезде, лучший ребенок из числа подготовленных, которых стали называть
Координаторами, все же оплошал, захватив сразу две звезды в качестве
потенциальной цели экспедиции. Когда он потянул крейсер через пространство к
выбранной цели, то крейсер естественным образом разорвало на мельчайшие
субатомные частицы. Погиб весь экипаж той экспедиции, включая мастера Терехова,
которого и сменил доктор Ворхов.
После той катастрофы и начались проблемы сотрудников проекта с матерями
Координаторов, которым как раз ничего и не угрожало. Сколько ни пытались
профессор Добронравов и его коллеги довести этот факт до сознания матерей, все
было бесполезно.
Даже после первой успешной экспедиции, так и не удосужившейся эпитета
исторической, ситуация не изменилась. Пусть и косвенные, но подтверждения
правоты группы Добронравова позволяли им укреплять свои позиции. Неожиданное
выступление военного руководства проекта в пользу того, что группа все же
занимается делом, а языком трепать и других хаять большого ума не надо, было
столь же искренним, сколь и топорным, в полном соответствии со славными
армейскими традициями, и только еще сильнее накалило ситуацию.
Доктор Ворхов начал свою работу в проекте с исследования систем обеспечения
безопасности при проведении межзвездных экспедиций. К тому времени у землян уже
был опыт двух катастроф, нескольких успешных экспедиций и опыт создания
планетарных баз с их повышенной надежностью. Первым его предложением было
ограничить количество сеансов работы Координатора с одним крейсером. Он
прекрасно понимал, что это было только временное решение проблемы, поскольку для
окончательного решения нужно было переконструировать всю аппаратуру обеспечения
безопасности.
Хороший ученый, он искренне считал, что наука не сможет обеспечить его
надлежащим образом. Очень многие из своих проектов он в той или иной степени
удачно продавал на рынке, но удовлетворения от количества вырученных денег не
испытывал. Когда его пригласили в проект, он сразу понял, что специалист в
оборудовании, которым он был, после ознакомления с техникой межзвездных
сообщений сможет неплохо обеспечить и себя, и своих потомков. Это была одна из
причин, по которой он активно включился в работу проекта. На ее фоне совсем
незначительным казалось то, что суть проекта была ему интересна.
Важнейшей своей задачей он считал обеспечение безопасности. Но это было тогда,
когда он находился на работе. Дома он изучал причины, по которым Координатор не
мог визуализировать ничего другого, кроме крейсера. Еще его интересовало, почему
Координаторами становятся только те дети, которые начинали говорить.
Использовать затухающие процессы в их доминирующей фазе было его тайной мечтой.
И разумеется, его интересовала природа излучения, создающего барьер в двадцать
световых лет.
На самом деле дети могли визуализировать любую игрушку, но на орбите Веги
ученым нужны были громадные корабли, а не метровых размеров модели. Почему-то
только крейсера представлялись Координаторам стоящими увеличения. Если доктор
Ворхов хотел создать свой частный флот, то он хотел разнообразия. Одним из
вариантов было разрезать несколько крейсеров на запчасти, из которых создать
корабль другого образца. Так родилась идея создания линкора.
Идея заиметь собственный флот появилась у него тогда, когда он задумался,
какие выгоды он мог извлечь из проекта. Идея ему понравилась, потому что
отвечала его личным амбициям даже больше, чем он мог когда-либо мечтать. Для его
флота, который должен был состоять из юрких торговых корабликов, линкоры или
крейсера были не особенно нужны, разве что для охраны конвоев от космического
мусора. Впрочем, доктор Ворхов допускал, что после появления частных кораблей у
него они появятся и у других. Простота получения военного крейсера могла
подсказать некоторым горячим головам с военным прошлым простой путь разжиться за
счет торговых корабликов предпринимателей вроде доктора Ворхова. Поэтому к
категории космического мусора он собирался со временем причислить не только
кометы и астероиды.
Видел он и еще одно препятствие на пути к своей цели. Политики и военные,
которым сейчас принадлежала монополия на межзвездные полеты, не захотели бы
выпускать ее из своих рук. Они бы нашли способ ограничить тоннаж и вооружение
частных кораблей, обещая за умеренную плату надежную защиту от пиратов. Как
никто другой доктор Ворхов знал силу денег, поэтому он ни гроша не ставил на
честность таких защитников. Пираты всегда могли бы заплатить больше честных
торговцев. По крайней мере торговцы не получали свой товар даром, а при его
реализации никто не помешал бы пиратам точно так же искать выгодные
маркетинговые ходы для увеличения выручки.
Чтобы иметь преимущество перед пиратами, его слабо вооруженные кораблики
должны будут иметь оружие, которого не будет ни у военных, ни у снабжающихся
военными пиратов. Именно поэтому доктор Ворхов изучал особенности доминирующей
фазы и излучения затухающих процессов. Если не удастся извлечь из подобных
исследований радикально новых способов перемещения в пространстве, то уж оружие
выйдет на славу. Его флот будет защищен.
Не менее плодотворным был доктор Ворхов и в корпусах проекта. После
ознакомления с последними новостями с Тэарилидия, он мгновенно предложил
заняться выработкой варианта сообщения между системами Мицара и Поллукса. К тому
моменту военные уже получили достаточно поводов опасаться того, что глубоко
запасной вариант может оказаться на продолжительное время единственно возможным.
Его предложение не только одобрили, но и снабдили высоким уровнем
приоритетности. У кого-то под ногами горела земля.
Доктору Ворхову было интересно наблюдать за эпохальными переговорами на орбите
Тэарилидия. Дикари оказались долгожданной неожиданностью для ученых, благодаря
которой у них резко прибавилось работы. А еще они очень сильно помешали планам
самого доктора Ворхова. К межзвездным экспедициям никто не относился всерьез,
пока не появились дикари. У него была возможность в спокойной обстановке
закончить подготовку к осуществлению своих планов. Теперь на эти планы
оставалось очень мало времени. Домой он теперь приходил далеко не каждый вечер,
но даже когда приходил, работать ему не хотелось.
И все равно следить за ходом переговоров было необходимо, потому что им нужны
были всевозможные данные. Задача отправки из одной звездной системы в другую
аборигена с неизвестной биохимией, который не сидел в кресле, опутанный
проводами, сообщающими о показателях жизнедеятельности, вызвала необычайный
ажиотаж среди коллег доктора Ворхова. У них не будет возможности узнать, что
капитану Штопору плохо, не будет возможности щелкнуть тумблером, чтобы выдернуть
его из экспедиции. Иногда усталые лаборанты шутили, что было бы неплохо щелкнуть
тумблером и увидеть в кресле дикаря.
Ближе к вечеру начальников отделов пригласили в просмотровый зал для
ознакомления с последними новостями с Тэарилидия. Для рядовых сотрудников
предназначались записи, которые они могли просмотреть на своих компьютерах.
Доктор Ворхов считал это нечестным, потому что рядовые работяги получали
возможность изучать эти доклады в комфорте своих комнат, а ему приходилось
сидеть в жестком кресле среди несдержанной толпы научной элиты.
Сначала перед ними выступил с докладом доктор Полуэхов, который сообщил, что в
системе Поллукса заканчиваются работы по уничтожению астероидов и прочих
объектов с нестабильными орбитами. Затем он обобщил собранные к этому моменту
данные по системе Мицара, после чего начался просмотр записи с очередным раундом
переговоров.
Перед самым началом переговоров капитан Штопор отмочил очередной свой номер.
Демонстрируя, что он активно изучает по компьютерным базам данных обычаи землян,
он вошел в зал переговоров, где его уже ждали собранные и готовые к решительному
сражению за возврат к прежним позициям земляне. К их изумлению капитан Штопор
поклонился им в пояс, сделав размашистый жест рукой, который лишь немногим
уступал в естественности его уже знаменитому отданию чести. Среди сотрудников
проекта уже были оригиналы, которые приветствовали знакомых на манер капитана
Штопора. Потом капитан Штопор сел за стол и, удобно откинувшись в кресле, чем
вызвал укол зависти у доктора Ворхова, начал говорить. Он упомянул, что
вчерашний день закончился по его мнению несколько сумбурно, поэтому он готов
забыть об интересном предложении доктора Вернева и вернуться к обсуждению
возможности строительства землянами базы на поверхности планеты. Более того, он
готов помочь им в этом. Если они не возражают, он хотел бы, чтобы основную
работу по строительству базы сделали лидийцы под присмотром землян.
В том, как ответит капитан крейсера, как и в том, что отвечать будет он, никто
не сомневался. Согласие с предложением капитана Штопора означало бы не только
ознакомление туземцев с технологиями землян, но и их осведомленность с планом
базы и установленным на нем оборудовании. При наличии компьютера на "галоше"
капитана Штопора ему не будет сложно сложить два и два, четко вычислив
возможности базы. Скорее всего, база в этом случае даже не будет достроена до
конца. Капитан Краев сразу же все это оценил, но ответил мягко. Он сказал, что
квалификация лидийцев не позволит им построить базу, которая будет отвечать всем
стандартам землян. Следовательно, он вынужден отклонить это великодушное
предложение.
С этим капитан Штопор согласился, но заметил, что земляне сами упускают
возможность узнать, каковы в деле лидийцы.
- Можете мне поверить, я был на островах и видел их в деле. Это настоящие
звери. Взяв их на работу вы не пожалеете.
После такой своеобразной рекламы капитан Штопор предложил, чтобы персонал базы
включал жителей планеты, которые будут изучать землян, давая им возможность
одновременно изучать себя.
Не так, так эдак капитан Штопор собирался наводнить базу шпионами. Доктор
Ворхов уже понял, что его очень скоро попросят работать с большей отдачей.
Начальник экспедиции по научной части попытался вставить в этот момент свое
слово, но капитан Краев ему этого не позволил. Он высказал мнение, что на
территории базы будут находиться хрупкие приборы, доверить которые заботам
туземцев будет опрометчиво. Однако земляне будут рады построить рядом с базой
при помощи работников из лидийцев школу, где они и будут обмениваться знаниями,
изучая друг друга.
В просмотровом зале тихонько загалдели собравшиеся ученые. Для военного это
была слишком изысканная идея. Следовательно, к голосу доктора Вернева капитан
Краев все же прислушивался. Это радовало, потому что свидетельствовало об
отсутствии санкций в отношении их коллеги.
Капитан Штопор улыбнулся, но в его словах не было ни тени веселья. Он говорил
о том, что с момента прибытия на крейсер успел немного изучить возможности
некоторых приборов землян. Порою их воздействие было очень сильным.
- У меня даже болели ушки.
Вызвав насмешливое сюсюканье в просмотровом зале, капитан Штопор продолжил
тем, что сказал, что пытался защитить свою хрупкую планету от воздействия этих
приборов. Но земляне не хотят допускать на базу экологический контроль. В
просмотровом зале все согласились, что эту фразу капитан Штопор скорее всего
вычитал за день до этого в компьютере. Если позиция землян будет неизменной, то
разрешения на строительство планетарной базы они не получат. Поэтому капитан
Штопор предложил обсудить вариант с совместной базой в нейтральной звездной
системе.
Капитан Краев услышал в последней фразе нотки окончательного решения. Зная
энергичность капитана Штопора, он все же подумал о том, что в ходе дальнейших
переговоров у землян еще будет возможность вернуться к теме планетарной базы, а
база в нейтральной системе будет нелишней. В конце концов, лейтенант Ляхов
говорил что-то о необходимости нейтральной территории для решения спорных
вопросов. Приняв нелегкое решение, капитан крейсера ровным тоном произнес, что
строительство базы в нейтральной системе можно будет начать после уничтожения в
этой системе астероидов с нестабильными орбитами. Капитан Штопор немедленно
отреагировал на это замечание.
- Зачем нужно уничтожать астероиды? Они ведь такие красивые.
- Для пролетающего корабля они опасны, поэтому их приходится уничтожать. Это
приводит к дестабилизации орбит некоторых других астероидов, что может вызвать
астероидную бомбардировку базы. Мы принимаем меры для предварительного
устранения этой проблемы.
- Ваш крейсер будет совершать регулярные рейсы между нейтральной системой и
нашей планетой?
- Ну да.
- И вам придется отстреливать наши астероиды?
- Это вряд ли потребуется. Их плотность в вашей системе достаточно низка.
- Капитан, я смотрел в компьютере. Она не на много ниже плотности астероидов в
системе Поллукса. Если вы не против, я предпочел бы, чтобы деятельность
экспедиции была полностью перенесена в нейтральную звездную систему как можно
скорее.
- Мы это сделаем в течение ближайших нескольких дней, - неестественно тихим
голосом пообещал капитан Краев.
В просмотровом зале стояла гробовая тишина. За несколько минут потенциальная
планетарная база усилиями вояки превратилась в базу в нейтральной системе.
Теперь вкалывать придется без сна и отдыха, так что прощайте ужины с женами и
детьми у семейного очага.



Глава 10. О том, как располагает к себе искренность

Проект изначально считался трудноосуществимым по причине сложности воссоздания
из имеющегося в наличии материала чего-либо пригодного для дальнейшей работы. На
первой стадии проекта остро ощущалась нехватка инструментов. Если разные там
молотки и зубила Координатор еще мог визуально представить, то объяснить ему
основы материаловедения никто и не пытался. Немного помогло, когда Координаторы
трогали модели необходимых предметов перед визуализацией. Так на орбите Веги
появились простейшие сплавы. Производить же закаливание приходилось на месте.
Однако большую часть работы все равно оставалось делать ученым. При этом
ученым, которые находились на Земле, приходилось работать едва ли не больше тех,
кто осваивал крейсера на базе дальнего флота. Земным ученым приходилось с нуля
восстанавливать подзабытые технологии первичной обработки металлов и других
материалов. Было даже обидно, что вся эта работа будет никому не нужна, когда
будет сделан прорыв к передовым технологиям. Все с нетерпением ждали входа в
строй основных монтажных цехов, а также орбитальных станций по производству
всего необходимого для существования базы.
Интересная работа ожидала и компьютерщиков. С одной стороны им пришлось в
сжатые сроки пройти все стадии разработки компьютеров, но здесь им помогали уже
известные факты из истории развития вычислительной техники. Сдерживало их только
появление новых инструментов точной и сверхточной обработки. Зато у них было
одно колоссальное преимущество перед земными фирмами-производителями. Сырье к
ним поступало в идеально чистом виде. Никто не знал, как работает визуализация в
исполнении Координаторов, но поставлять к Веге тонны химически чистых
редкоземельных металлов или кремния для них не составляло никакого труда. Кроме
того, вскоре было освоено получение в условиях космического вакуума сплавов,
которые выгодно отличались от своих аналогов, изготовленных на лучших
металлургических комбинатах Земли.
Дела обстояли совершенно иным образом, когда Координаторов пытались научить
лепить из имеющегося материала готовую форму. Попытка создать матрицу микрочипа
закончилась бурным весельем среди сотрудников, потому что на орбите появилась
матрица размером с небольшой автобус. В различении масштабов дети оставались
детьми. По этой причине заниматься формовочными работами приходилось самим
ученым.
Зато проект в результате выполненной работы имел в своем распоряжении лучших
компьютерщиков, каких на Земле и не бывало. И сержант Квотов был из их числа.
Единственное, на что он досадовал, так это на несовершенство вверенной ему на
борту крейсера К-17 вычислительной техники, хотя она выгодно отличалась от
техники того же К-9. До уровня земных компьютеров оставалось еще два поколения,
что в переводе на временные единицы по самым оптимистичным прогнозам означало
три месяца. После этого сержант рассчитывал на стремительный отрыв дальней
техники от земных аналогов. Он искренне верил в превосходство ученых проекта, с
которыми работал уже больше года, над их земными коллегами.
Во время экспедиции ему приходилось помогать ученым крейсера решать все
проблемы, связанные с компьютерным обеспечением их работы. Чаще всего проблемы
были надуманные, потому что эти люди привыкли работать с современными
компьютерами и хорошо отлаженными программами, а в проекте еще не успели все как
следует отшлифовать. Семнадцатая экспедиция ушла к своей цели несколько раньше
того благословенного момента, когда уровень технологий дальнего флота догонит
уровень земных технологий. Вот ему и приходилось объяснять, как одно и то же
можно делать на устаревшей технике. Поскольку самые передовые опции программ все
равно использовались редко, а меньшее быстродействие компенсировалось большим
объемом доступной памяти, то ученые крейсера не чувствовали себя чересчур
дискомфортно.
У самого же сержанта Квотова всегда находилось время поковыряться в своих
программах, отлаживая и перенастраивая их, после чего он с гордостью
переустанавливал их по общекорабельной сети на все машины. Еще он очень гордился
собой, что вовремя успел сделать программу празднования обнаружения жизни. Также
его потешило то, что его вмешательство в эту программу никто не заметил.
Для капитана Штопора компьютер собирал тоже он. Капитан крейсера был готов
отрядить ему в помощь нескольких десантников, но сержант с усмешкой ответил на
это предложение, что в проекте уже миновали тот этап, когда для сборки
компьютеров возникала необходимость в шкафах. В своих высказываниях сержант, как
и любой компьютерщик, всегда ходил по лезвию ножа. Тогда еще отношения между
капитаном крейсера и доктором Верневым были приемлемыми, поэтому компьютер ему
велели собирать "как для себя". Вот сержант, предварительно отобрав для себя
побольше ценных деталей, и слепил для капитана Штопора неплохую машину, которая
и так хорошо работала. Да и какой был смысл пыжиться, если через несколько
месяцев всю эту рухлядь заменят современные красавицы.
Потом произошел неприятный инцидент с предложением доктора Вернева, после
которого радикально поменялось и отношению к туземцам. Информацию для них решили
фильтровать еще более тщательно, потому что капитан Штопор демонстрировал
чересчур большую активность. В момент инструктажа по использованию автопилота
сержанту было поручено всадить на машину капитана Штопора блокирующую программу,
чтобы тот не мог получать информацию о звездных системах в полном объеме.
Вообще-то сержанта даже немного покоробило от такого поручения. Необходимость
поставить на место и немного прижать наглого аборигена он понимал, но ведь для
этого не нужен лучший специалист по компьютерам на крейсере. Себя сержант считал
приблизительно четвертым по силе компьютерщиком дальнего флота, так что он был
лучшим специалистом не только на своем крейсере, но приходилось скромно
довольствоваться масштабами одного корабля.
Через наушники он должен был получать инструкции от капитана Краева, если
что-то потребует такого вмешательства. Сержант совсем не сомневался, что ничего
такого не произойдет, но капитан даже не слушал его возражения. Блокирующую
программу было решено поставить сразу же после получения доступа к компьютеру
"галоши".
Чтобы это проделать незаметно, нужно было заговорить зубы болтливому
аборигену. Это было не сложно. Сержант Квотов и сам любил и умел поговорить.
- Итак, капитан Штопор, что конкретно вас интересует в использовании
автопилота?
- Насколько я понял, его можно научить летать по определенному маршруту.
Только вот я не умею задавать этот маршрут.
- Ясно. С этим мы вам поможем. Только сначала я установлю на вас компьютер
программу для оптимизации использования оперативной и дисковой памяти. Это
поможет ему быстрее работать.
- Еще быстрее?
- Вы даже не поверите, как быстро умеют работать эти черти.
- Я в это и так не верю.
- Капитан, не будьте пессимистом, - попытался ободрить собеседника сержант. -
Компьютеризация это наше и ваше будущее.
- Не знаю, как вам, а мне хватило бы старой, доброй арифметики.
- Вы, капитан, не созданы для того, чтобы бороздить космическое пространство.
- Я обратного не утверждал.
- Ну и зря. У меня все готово. Можете оценить.
Блокирующая программа действительно оптимизировала доступ ко всем видам памяти
компьютера. Это был побочный эффект того, что она не поощряла доступа к
определенным отделам некоторых баз данных. Чтобы запечатать доступ к основной
базе данных окончательно, достаточно было отжать специальную комбинацию клавиш.
Капитан Штопор сел за пульт и сразу же загрузил свою рисовальную программу.
Запустив ее в тестовом режиме, он смог убедиться, что компьютер действительно
заработал быстрее. Сержанту Квотову даже стало немного неловко, когда капитан
Штопор начал осыпать его благодарностями. Если бы этот абориген еще разбирался в
компьютерах, сержант почувствовал бы себя еще более неловко, потому что считал
похвалу вполне заслуженной.
После этого капитан Штопор загрузил программу автопилота и стал рассказывать
сержанту, что он уже успел выучить. По всему выходило, что успехи капитана
Штопора были поразительными, как для дикаря, но весьма посредственными, как для
того же сержанта. С другой стороны, можно было объяснить такие темпы усвоения
информации, если вспомнить теорию доктора Вернева. Тот считал, что капитан
Штопор воспринимает все, с чем знакомится, как интересную игру. В случае с
компьютером эта теория была уместна как никакая другая. Детишки на Земле освоили
бы автопилот челнока едва ли не так же быстро как капитан Штопор.
Единственное, чего тот не смог пока сделать, так это загрузить в автопилот
карту звездного неба, потому что тот использовал звезды для ориентирования в
ночное время и при полетах в ближнем космосе. На межзвездные полеты челнок не
был рассчитан в принципе, но в пределах системы был довольно шустрым и
маневренным. Другое дело, что карта звездного неба была частью базы данных,
которую земляне собирались блокировать. Сыграв дурачка, сержант поинтересовался,
для чего капитану Штопору сейчас загружать карту звездного неба. Тот мгновенно
ответил, что без этого он не сможет освоить автопилот в полной мере, а ведь они
именно для этого собрались.
Через наушники капитан Краев передал инструкцию, чтобы сержант все же отключил
доступ к центральной базе данных. Согласно их плану в ближайшее время должна
была быть готова укороченная версия базы данных, из которой будут удалены все
упоминания о стратегически важной для землян информации. Нельзя было допустить,
чтобы капитан Штопор получил информацию о колонизированных звездных системах,
как он получил информацию о системе Поллукса, которую ему открыли после первого
упоминания о ней.
Якобы с целью подгрузить карту звездного неба, которая была интегрирована
неотъемлемым образом в основную базу данных, сержант несколько раз нажал на
клавиши компьютера, в том числе выжал и специальную комбинацию клавиш, которая
включала режим полной блокады. Теперь с этого компьютера нельзя было
восстановить доступ к основной базе, которая все равно на нем хранилась. Чтобы
все вернуть на место, нужно было бы отформатировать все диски и заново
проставить все программы, для чего понадобилось бы соединить компьютер капитана
Штопора с сетью корабля или демонтировать его с "галоши" и нести в компьютерный
отсек крейсера, где была возможность заменить его диски.
С картой ничего так и не получилось, поэтому сержант пообещал на днях
поставить дополнительную программу, но сначала нужно было проверить, почему не
работает эта. Это была заранее подготовленная дезинформация.
Капитан Штопор не стал пока ее проверять, а поинтересовался, каков на данный
момент статус информации о колонизированных системах. Сержант Квотов просто
повторил заученную фразу, что эта информация сейчас закрыта и доступ к ней будет
предоставлен позже в сокращенном виде.
После этого капитан Штопор попросил сержанта показать ему, как получать из
компьютера информацию о какой-либо звезде. По наушнику поступила инструкция
поступать по обстоятельствам, которая в данных обстоятельствах была равносильна
приказу "выкручивайся, как сам знаешь". Потыкавшись по разным программам,
сержант признался, что скорее всего запортилась основная база, которую нужно
будет переустановить.
На эти слова капитан Штопор отреагировал просьбой вернуть ему доступ к
основной базе данных, на что сержант сказал, что для этого понадобится еще одна
программа. Капитан Штопор понимающе улыбнулся и сказал, что лучше бы сержант не
вмешивался со своей оптимизирующей программой, и попросил ее удалить, чтобы
посмотреть, не восстановится ли доступ.
Сержант сделал еще одно признание, что этого нельзя сделать, не запортив
системные данные, без которых компьютер не сможет работать. Чтобы сделать все,
как положено, нужно будет снять компьютер с "галоши", почистить его память и
снова поставить на него необходимые программы и базы данных.
С этим капитан Штопор согласился, после чего попросил все это сделать
поскорее. Сержант про себя вздохнул с облегчением, выжав фразу, что сможет
приступить к этому прямо сейчас. Но капитан Штопор его остановил, попросив
научить его ставить пароль на свой компьютер, потому что на планете он будет
показывать его своим сородичам, а потом оставлять на длительное время. А народ
это дикий, поэтому лучше заблокировать им доступ к этому компьютеру. Но
заблокировать так, чтобы сам капитан Штопор смог восстановить его, если сам
забудет пароль. С этим они провозились допоздна, но зато капитан Штопор освоил,
как защищать свой компьютер и информацию на нем от непрошеных гостей.
Решив свою проблему, он с благодарностью помог сержанту демонтировать
компьютер, после чего пригласил сержанта на посиделки. Пока сержант относил
компьютер в свой отсек, капитан оставался в своей каюте. Его передвижения по
крейсеру были все еще ограничены. А сержант, придя в свой отсек, с удовольствием
поставил компьютер капитана Штопора на свободную полку, после чего постарался
принять эффектную позу. Зная, что за ним неотрывно наблюдают операторы на Земле,
он с чувством прошелся по тяжеловесной технологии древних землян. Работа у
операторов была по-своему тоже непростая, и сержант не забывал их иногда
позабавить.
Перед тем, как отправляться на доклад к капитану Краеву, он быстренько
проверил своими щупами количество обращений к базе данных, а также количество и
объемы переписанной на лазерные диски информации. Убедившись, что капитан Штопор
не пытался его обмануть, он поверил, что смог обмануть капитана Штопора сам. С
этим можно было идти к капитану Краеву.
В каюте капитана он быстро и по-военному четко изложил, как прошла операция по
замене компьютера туземца, после чего сообщил о приглашении капитана Штопора.
Для капитана крейсера это оказалось небольшой неожиданностью, потому что до
этого их гость не проявлял подобного интереса. С лейтенантом Лютовым был случай
экстренной психотерапии, а здесь, похоже, в подобной терапии нуждался сам
капитан Штопор. На этом можно было сыграть, если умеючи. Включив интерком,
капитан крейсера вызвал начальника экспедиции по научной части.
- Доктор Вернев, наш гость пригласил на ужин сержанта Квотова. О чем это может
говорить?
- Это хорошие новости, капитан, - обрадовался доктор. - Похоже, его несколько
тяготит та изоляция от общения с нашей командой, которой мы его подвергли.
- А это можно использовать в наших интересах?
- Думаю, да. Если мы осторожно начнем снимать барьеры на общение с другими
членами команды, он может понять, какие мы, после этого нам будет легче снова
попытаться выторговать у него планетарную базу.
- Пожалуй, попробовать мы можем. Тем более что переговоры и так зашли в тупик.
Завтра я попрошу десантников лейтенанта Лютова прощупать его. Если он не проявит
себя неадекватно, мы сможем продолжить.
- Это было бы чудесно. Я с удовольствием понаблюдаю за ним со стороны.
- Спасибо, доктор Вернев.
- Не за что. Кстати, раз уж сержант будет с ним ужинать, пусть он заодно
попытается выяснить среднюю продолжительность жизни туземцев.
- Вы что-то нащупали? - заинтересованно спросил капитан Краев.
- Пока рано об этом говорить. Мы все еще на стадии анализа и отбраковки
версий.
- Хорошо, я передам ему вашу просьбу.
Отключив интерком, капитан Краев повернулся к сержанту и спросил, ясно ли ему
задание. Тот кивнул, подтверждая получение задания. Капитан Краев напомнил о
том, что теперь открываемую капитану Штопору информацию нужно тщательно
обдумывать. Скользких тем лучше избегать, но вести себя дружески, не вызывая
подозрений и настороженности. Сержант четко козырнул своему командиру и
отправился на камбуз запасаться провизией для поддержания дружеской беседы.
Кок крейсера посоветовал для такого дела компот и пирожные. Зная вкус капитана
Штопора, сержант кухонных дел Усаров посоветовал приправить угощение сравнением
пирожных с выпечкой бабушки Квотовой. На ворчливое замечание сержанта Квотова,
что его бабушка не готовила пирожных, кок по-отечески похлопал беднягу по плечу,
приговаривая, что туземец этого не может знать. Это был хороший способ начать
беседу, поэтому отказываться было грех.
- Капитан Штопор, это не те пирожные, что готовит моя бабушка, но очень
близко.
- Насчет пирожных не знаю, но компот на этом крейсере делают потрясающий.
- Но не такой, как готовила ваша бабушка, не так ли?
- Не знаю, я ее плохо помню.
- Значит, компот она не варила. Обычно внуки не забывают бабушкин компот. Или
у вас на планете все не так?
- На нашей планете не все помнят своих бабушек и дедушек, потому что те рано
умирают. У нас люди живут лет сорок-пятьдесят, а у вас, похоже, дольше.
- Это точно. Моей бабушке сейчас за семьдесят, а она еще правнукам компот
варить планирует.
- Наши народы не во всем схожи. Это точно.
- Мы бы могли вам помочь.
- Но в этом случае нам пришлось бы измениться.
- А разве это плохо? Взять хотя бы ваши острова. Вы не пытались отменить этот
обычай?
- Однажды.
- И как результаты?
- Для второй попытки не нашлось желающих.
- Но почему? - искренне удивился сержант Квотов.
- Те, кто не прошел острова, были другими. Они сами сторонились других. Никто
не хотел прятаться всю жизнь подобно им.
Вот так за неторопливой беседой капитан Штопор и сержант Квотов просидели до
полуночи. Сержанту было приятно, что капитан Штопор не пытается выведать у него
какие-либо секреты, потому что не хотелось портить очарование вечера. И еще
сержант старательно пытался не думать о том, что капитан Штопор не человек.



Глава 11. О том, какими наивными бывают дикари

Если когда-то на Земле было множество удельных княжеств, царств и королевств,
то с приходом цивилизации их сменили суверенные страны. Суть от этой перемены
слагаемых, разумеется, не изменилась. И это могло означать только то, что и люди
внутренне не изменились. По этой причине во внешне цивилизованном мире
продолжались войны, столь же бессмысленные, как и раньше, процветал бандитизм,
выходящий на все более высокий уровень. На фоне цивилизованного стремления к
объединению не единичными были случаи раздувания сепаратистских настроений.
По мере того, как истощались залежи полезных ископаемых, человечество
устремлялось за ними все глубже в космос, а на самой Земле это привело к падению
радикальных режимов, которые из-за своей национальной и религиозной политики не
были приспособлены к выживанию в борьбе за новые рынки. Когда сплав науки и
рыночной экономики стал диктовать условия для выживания, рухнули многие из
догматов столь же многочисленных религий. На их останках ученые возвели молодое
и дерзкое учение о духовных силах человека.
А тем временем одни страны сливались, уничтожая старые границы, а другие
разваливались на части, возводя новые. Некоторые народы оказались просто не
готовы к мирному сосуществованию со своими соседями. Когда из-за лавинообразно
усилившихся сепаратистских тенденций эти народы распались на отдельные кланы,
границы между которыми были столь же гибкими, сколь и зыбкими, люди вспомнили о
себе. Они перестали думать о том, что они народ, честь и гордость которого
дороже жизни. Они стали думать о детях, жизнь и будущее которых были дороже
всего.
Тогда и свершилось большое объединение. Самые большие его противники влились
наконец в большую семью примирившихся народов. При этом хлопот они вызвали не
только меньше ожидаемого, но и меньше всех остальных. Это было столь
поразительно, что люди даже не сразу поняли, что Земля впервые в своей
сознательной истории стала единым государством. Некоторые этого так и не поняли.
Поэтому единое государство не отказалось от своих вооруженных сил. Преступность
не исчезла, не прекратились природные и техногенные катастрофы, а потому
потребность в службах охраны порядка и спасения не отпала.
Для того, чтобы помогать людям во время тех или иных бедствий, по всей Земле
были рассредоточены подразделения службы спасения. Их оснащение и численность
диктовались потребностями конкретной местности и спецификой региональных грозных
"достопримечательностей".
Службы охраны порядка были организованы несколько иначе, поскольку из-за
отсутствия границ им теперь приходилось мотаться за преступниками по всему
земному шару. Иногда приходилось выходить и в космос. Отрабатывались методы
облавной охоты по секторам, но время от времени возникала необходимость именно
преследования, потому что преступник оказывался хитрым, а его уловки лучше всего
знала небольшая горстка блюстителей порядка. Такие показные погони привлекали
внимание рядовых граждан, которые чувствовали, что преступность все же идет на
убыль.
А еще такие погони помогали постигать нехитрую премудрость преступного ремесла
еще более хитрым личностям. Они не бегали с континента на континент, а просто
растворялись в воздухе и исчезали прямо на месте преступления. Смешивались с
толпой свидетелей, переодевались полицейскими, заходили в ближайший ресторанчик
перекусить, в их арсенале было множество хитростей, которые указывали на тонкое
знание психологии.
Чем дальше совершенствовались преступники, тем больше расслаивались сами силы
охраны порядка. Среди них постепенно выделилась элита, которая действовала почти
так же бесшумно, как и их противники. Это были профессионалы своего дела,
обладающие универсальной подготовкой и уникальными талантами. Вот с таких людей
и набирались десантники для службы в дальнем флоте.
Для них самих такое назначение удивительным не было, потому что охрана важных
проектов была одним из видов их деятельности. Удивительным для них оказалось то,
что к творящемуся в стенах проекта они все же оказались не готовы. Вот и
приходилось ученым доучивать их уже на месте. При всей силе десантников их
умственные способности приятно удивили уже самих ученых. Удивили в первую
очередь наличием.
А десантники в проекте освоились быстро. Несмотря на всю его необычность, они
в первую очередь оставались профессионалами. Инструктаж капитана Краева и
лейтенанта Лютова они выслушали внимательно, не задавая вопросов. Обычно вопрос
задавали один в самом конце инструктажа. Это была выдумка психологов, которая
оказалась одной из тех немногих, что пришлись десантникам по душе. Самый молодой
из них, сержант Войтов был признан лучшим в их группе для этого дела. После
инструктажа ему поручалось задать самый глупый из всех уместных вопросов.
Сержант дураком не был, зато с чувством юмора у него было все в порядке. Поэтому
его вопросы неизменно веселили команду, чего и добивались психологи.
Встречу капитана Штопора с группой десантников решили объяснить ему просто.
Сказали, что в переговорах нужно сделать перерыв, чтобы стороны могли
передохнуть и собраться с мыслями. Ему же предоставляется возможность
познакомиться с некоторыми членами экипажа крейсера. Капитан Штопор мог и
отказаться, но он не стал этого делать, с радостью приняв приглашение.
Саму встречу начали с угощения. Десантники первым делом познакомили капитана
Штопора с земной традицией произносить тосты. Несмотря на то, что пили из
кружек, к тому же компот, от традиции решили не отступать. Первый тост произнес
все тот же сержант Войтов. Сразу после него завязалась беседа, поскольку и
десантникам, и капитану Штопору было о чем рассказать и спросить.
- За то, чтобы не оскудел наш стол!
- Хорошо сказано, - поддержал тост капитан Штопор. - У нас тоже могли бы так
сказать. А разве ваши технологии не избавили вас от забот о хлебе насущном?
- Они нам очень помогают, но нас просто очень много.
- А вы всех хотите накормить?
- А как же иначе?
- У нас на планете каждый заботится о себе сам.
- Простите, капитан Штопор, но это дикость. Человек не должен умирать только
потому, что он не может найти себе пропитание.
- По-моему, в природе все происходит именно так.
- Но ведь мы не звери.
- Не уверен в этом. А природу нужно беречь.
- Но ведь она и так способна нас прокормить.
- Вы хотите сказать, что в ваших морях полно рыбы, а в лесах много зверей?
- Вообще-то нет.
- А что вы делаете, чтобы они туда вернулись?
- Сейчас мы разводим рыбу и зверей на специальных фермах.
- А раньше что делали?
- Раньше наши предки убивали всех зверей в одном лесу и шли в другой.
- А если там уже кто-то был?
- Воевали. Давайте выпьем за то, чтобы не было войны!
- Непонятный тост. Разве не вы сами решаете, быть войне или нет?
- Если бы мы могли это решать, войны бы не было.
- Однако людей слишком много, - решил помочь Войтову один из десантников.
- И решение начать войну могут принять другие? - снова спросил капитан Штопор.

- Чаще всего так и происходит.
- И это, по-вашему, не дикость?
- Дикость, конечно. А что делать?
- Не истощать свою планету. Не кормить слабых.
- А как отличить слабого от сильного, умного от глупого, хорошего от плохого?
- У нас это происходит на островах.
- О, Боже! Не дай такое увидеть на Земле! - вырвалось еще у одного десантника.

На какое-то время разговор прекратился. Десантники сосредоточенно жевали
бутерброды, размышляя над услышанным. Слишком многие пытались спрятаться за
полученными с детства нормами морали, некоторые с облегчением вспоминали, что по
Уставу думать о столь высоких материях полагается начальству. Капитана Штопора,
похоже, подобные мысли не мучили, и он с нескрываемым любопытством вертел
головой, разглядывая своих собеседников. Терпением он тоже не отличался.
- А у вас все воевали? И молодые, и старые?
- Когда шла война, то все.
- А много времени шла война?
- Как когда, но бывало и столетиями.
- А что делали после войны?
- В мирное время готовились к новой войне. Кто-то собирался нападать, кто-то
готовился обороняться.
- Все?
- Нет, для этого у нас есть армии, куда набирают молодых парней.
- Совсем, как на наши острова.
- Похоже, но служба в нашей армии не похожа на то, что происходит на ваших
островах.
- Почему?
- Мы готовимся убивать, но на самом деле не убиваем.
- Опять же почему?
- Но ведь не можем же мы стрелять по своим! - ужаснулся сержант Войтов.
- А на войне вы убиваете кого?
- Врагов, конечно.
- Как же вы их отличаете?
- На поле боя это просто. У нас одна форма одежды, у врагов - другая.
- А кто решает, кому какую форму надевать?
Вопросы капитана Штопора настолько напоминали вопросы, которыми потчевал их по
окончании каждого инструктажа сержант Войтов, что некоторые десантники даже
посмеивались. Туземец казался таким наивным. Вместе с тем ответить на последний
вопрос, как и на любой другой глупый или наивный вопрос, оказалось не просто.
Смешной на первый взгляд вопрос требовал максимально серьезного ответа. Как это
ни странно, такие ответы были парафией все того же сержанта Войтова.
- За военных это делают другие. Политики, священники, банкиры.
- То есть они решают, кто хороший, умный, сильный. А как они это делают?
- Очень просто. "Кто не с нами, тот против нас".
- Звучит это несколько странно. А этих управителей никто не проверял на
предмет болезней?
- Иногда в этом не было необходимости.
- Но вы все равно их слушались. Почему?
- Потому что они говорили то, что все хотели услышать. "Вы хотите есть, вы
имеете на это право, вы избранные, они не такие, убейте их, заберите их еду".
- Похоже, проверять действительно не было необходимости. Я бы не хотел жить в
вашем мире.
- Никто не хочет жить в таком мире. Поэтому есть мы. Мы пытаемся его
исправить.
- Как?
- Боремся с преступностью.
- И что же земляне считают преступным?
- Это когда сильный незаконно обижает слабого, - сержант Войтов вынужденно
использовал несложные понятия, чтобы не перенапрягать мозг неискушенного
туземца.
- Когда сильный не прав, тоже решают ваши управители, не так ли?
- Само собой.
- Они надевают на него другую одежду?
- На нем такая же одежда.
- Как это?
- Он свой. Но плохой.
- И много у вас преступности?
- Много.
- Вы не пробовали от нее отказаться?
- Это не просто. Мы стараемся с нею бороться.
- Вам не кажется, что наличие преступности говорит о том, что ваши управители
неправильно определяют хороших и плохих?
- Мы в этом уверены.
- Почему же вы их не прогоните?
- Потому что они одни из нас.
- Как такое может быть?
- Мы выбираем из нас лучших и просим их показать, кто плохой.
- Разве это сложно? Люди всегда знают, кто себя плохо ведет.
- Но они не могут судить.
- А кто может?
- Управители.
- Почему же они не судят плохих?
- Потому что те их подкупают. В результате управители их оберегают от простых
людей.
- И это лучшие?
- Так получается. Они действительно сначала хорошие, только потом они тоже
становятся плохими.
- Вы не знаете, почему это происходит?
- Не знаем.
- Я знаю.
- Почему же?
- Потому что у вас нет островов. Поэтому вы воюете, поэтому у вас
преступность, поэтому лучшие из вас становятся худшими. У нас всего этого нет.
Острова отсеивают ложные ценности.
Спорить с ним никто не стал. Капитан Штопор мог таким же нахрапом подбодрить
лейтенанта Лютова, но лезть со своими советами, как решать земные проблемы, он
права не имел. Разговор нужно было переводить в другое русло. У военных же все
русла приводили к разговорам о войне.
- Капитан Штопор, это сложная тема. Взять хотя бы ту же войну. Вы считаете,
что это дикость. Но зачастую люди на войне проявляют самые лучшие свои качества.
А какое удовольствие видеть в деле гениального полководца. У нас очень чтят
великих полководцев. Их ум неоднократно доказывал, что численного перевеса для
победы в войне недостаточно. А еще у нас, как и у вас, были герои, которые ценой
своей жизни спасали жизни многих своих товарищей. Я уверен, что вам будет
интересно о них послушать.
- Само собой.
Десантники оживились, поскольку теперь у них была возможность говорить о том,
чем можно было гордиться. Наперебой они рассказывали капитану Штопору о славном
наследии предков, о чести перед лицом коварства, о бесстрашии на фоне трусости.
Порой они перебивали друг друга, чтобы поправить или уточнить рассказ. Иногда
между ними разгорались нешуточные дискуссии, когда одни не соглашались с
другими. Казалось, слова о битвах оказывали на них магическое действие, которое
разгоняло молодую кровь, заставляя их бросаться в бой, как бросались в него те
самые воины из рассказов.
Капитан Штопор сидел и слушал о том, как создавалось новое оружие, как росла
численность армий, как менялась стратегия и тактика боя, какие славные
полководцы посылали в бой своих солдат. Мечи и луки мгновенно сменялись штыками
и ружьями, появлялись пушки, ракеты и бомбы, солдаты бросались в бой пешие и
конные, на танках и на самолетах, на кораблях и подводных лодках. Но даже в пылу
разговора о своем десантники сумели избежать упоминания о ядерном, химическом,
биологическом и других видах оружия массового поражения. На смену десяткам и
сотням приходили многотысячные и миллионные армии, требуя для себя обширных
полей, которые щедро орошали кровью. На Западе армии сходились в правильном
строю, а их командиры ценили прямоту и благородство, с Востока пришла военная
хитрость. Капитан Штопор услышал имена Сунь Цзы, Александра Македонского,
Чингисхана. Несмотря на всю неоднозначность оценок, которые давали по ходу
повествования сами десантники, он остался очень доволен услышанным. Заметили это
и десантники.
- Капитан Штопор, а в истории вашей планеты были войны?
- У нас никогда не было войн. Нам хватало островов.
- А герои и полководцы были?
- У нас героем можно считать любого, кто прошел острова.
- А на островах ведь были сражения?
- Разумеется.
- Может, расскажете?
- О самом крупном сражении?
- Лучше о самом знаменитом.
- Это можно. Тем более, что оно было одним из крупнейших.
- А вы лично в нем участвовали?
- Нет. Но я рад, что северяне в нем одержали победу, несмотря на численное
превосходство противника.
- Насколько значительным было превосходство противника?
- Южан было в полтора раза больше.
- Мы слушаем вас.
И рассказ капитана Штопора перенес всех из уютной кают-компании крейсера на
тропический островок, где в листьях пальм прятался ветер. Над островком нависла
ночь, любимое время для вылазок к укреплениям противников. Ночь выдалась темной,
поэтому при возвращении назад две группы натолкнулись одна на другую. Поскольку
бросаться в бой наобум на островах не принято, дождались рассвета.
Как только южане рассмотрели, что северян было намного меньше, они кинулись
вперед. С грустью в голосе капитан Штопор отметил, что южан на островах
практически всегда оказывается больше. По этой причине южане редко думают и
сразу бросаются на врага. У северян, которым не с руки бросаться вперед на
превосходящие силы противника, остается стоять и ожидать врагов на месте.
Благодаря этому у них есть время обдумать свой план сражения. Поэтому северяне
одерживают больше побед. У лидийцев даже есть поговорка, что лучший капитан -
это северянин с материка, потому что это умный человек, а лучший солдат - это
южанин с островов, потому что это бесстрашный человек, готовый бездумно
выполнять приказ командира.
Северяне построились в две линии, что считается обычным построением, поэтому
южане не заподозрили подвоха. Они ударили широким фронтом в три линии, вот тогда
и открылась хитрость северян. За неимением другого оружия у всех были наспех
выломанные палки. Удар первой линии противника приняла первая линия северян, но
за этим сразу последовал колющий удар второй линии. Замешкавшиеся воины второй
линии южан еще ожидали, пока упадут тела их товарищей из первой линии, когда
наша первая линия уже наносила свой колющий удар по второй линии южан. Наши
воины первой линии поверили своим товарищам из второй линии, поэтому, отразив
первый удар, не стали бить врагов из первой линии. Благодаря этому в самом
начале сражения северян осталось практически вдвое больше южан.
Третья линия южан успела отступить, перестраиваясь в две линии. Они готовились
использовать против северян их же прием. На островах удачные решения
перенимались быстро.
- Я думаю, капитан Штопор, ваши соотечественники придумали, как справиться с
этим приемом, не так ли?
- И возможно, еще до того, как применили его сами.
- Совершенно верно. Благодаря своему внезапному меньшинству южане утратили
преимущество, которое перешло к северянам. В отличие от своих противников они
своего шанса не упустили.
- Что же они сделали?
- Что они противопоставили этому хитрому приему?
- Они поступили еще хитрее. Срочно отступили в свой лагерь.
- Но как же так? Они ведь могли одолеть всех своих врагов и одержать
великолепную победу!
- Неужели они не придумали ничего против своего же приема?
- Они могли преодолеть этот прием тремя довольно эффективными способами. Они
могли одолеть всех оставшихся врагов. И что тогда? Над островами уже поднялось
солнце. Стоило им остаться на поле боя в гордом одиночестве, их бы сразу
забросали бы камнями пращники из ближайшего лагеря южан. Кроме того, они выдали
бы контрприемы против своего приема, который южане не применили бы в будущем
сами и правильно отразили бы в нашем исполнении. Наши воины проявили ум и
смекалку. Они смогли вернуться в лагерь без потерь. Они стали героями.
- Сколько их было?
- Восемь.
- Восемь сотен или тысяч?
- Их было восемь человек, а южан было двенадцать.



Глава 12. О том, как сильна у людей тяга к высоким материям

Экипажи крейсеров подбирались очень тщательно. В первую очередь боялись
возникновения нештатных ситуаций. Достаточно было уже проблем, которые возникали
по вине Координаторов. Кроме них всегда оставалась возможность сбоя аппаратуры.
Не то, чтобы они пугали кого-то по причине присутствия глубокого вакуума в
нескольких метрах от нежной человеческой плоти. Для защиты от вакуума всегда
оставались скафандры, настроенные так, чтобы быстро герметизироваться. В крайнем
случае всегда оставались тумблеры на Земле.
С этим старались бороться на Земле, где продумывались конструкции дублирующих
систем. С этим пытались справиться на орбите Веги, где велась тяжелая работа по
доведению до уровня земных технологий возможностей орбитальных верфей. Наконец,
с этим сталкивались на крейсерах, когда что-либо из техники выходило из строя.
Было время, когда в таких случаях просто давали отмашку операторам, которые
тривиально щелкали тумблерами. Это было время, когда тумблеры называли
"приводами окончательного решения проблемы". Несколько позже руководство взяло
на себя труд проанализировать причины, из-за которых врубали привод и теряли
крейсер. Был сделан вывод, что чаще всего привод врубали поспешно. Экипажи
крейсеров стали инструктировать на случай возникновения таких ситуаций. После
этого проблему сначала пытались решить техники крейсера. Если решение могли
подсказать с Земли, дергали связников.
Как бы ни боялись проблем, создаваемых все еще несовершенной техникой, они
были только прелюдией к проблемам другого плана. Если в штатной ситуации все
реагировали более-менее одинаково, то в критической обстановке были возможны
всяческие срывы, которые могли усугубить и без того сложную ситуацию. Если
десантники еще имели опыт работы в стрессовых условиях, что автоматически
позволяло допускать их на крейсера дальнего флота, то от ученых можно было
ожидать всякого. Если учесть, что с большинством из установленной на борту
обычного крейсера аппаратуры могли справиться только ученые, то их устойчивость
к стрессу была критическим условием для успеха экспедиции.
Если это было возможно, то в экипажи подбирали таких ученых, которые на
психологическом тестировании показывали хорошие результаты. Идеальным случаем
было объединение в одной команде людей, которые могли бы дополнять друг друга.
Тогда в критической ситуации их взаимная поддержка помогла бы им эффективно
справиться со стрессом и с вызвавшей его проблемой. Идеальных экипажей не было
ни на одном крейсере. Поэтому там были психологи.
Благодаря профессору Добронравову с его эксцентричным подходом к делу многие
аспекты деятельности проекта для постороннего могли бы показаться странными.
Люди, не познавшие воздействия этих странностей, вынуждены были с ними мириться,
потому что без профессора Добронравова не было бы и проекта. Сами участники
проекта считали эти странности благословением, которое отличало их от обычных
людей.
Тестирование, которое проходили при приеме на работу в проект психологи, было
самым будничным и скучным. Проходить такие тесты их учили еще до поступления в
вуз, чтобы они могли туда поступить. По настоянию профессора Добронравова в
проект брали только тех, кто этот тест заваливал с треском. Сам профессор с
раздражением отмечал, что ненавидит профессионалов, которые не могут переносить
свои профессиональные навыки на каждодневные дела. Дальше этого заявления
профессор не распространялся.
Психологи проекта были интересными собеседниками с бурной фантазией и неуемной
жаждой деятельности. Благодаря их усилиям удавалось решать множество проблем еще
до их возникновения. Некоторые проблемы решались по мере накопления. Совсем
небольшое количество проблем для своего решения требовали терпения и
значительного количества времени. Все остальные проблемы, в конце концов,
изгонялись из экипажей.
Это были люди, которые на дух не выносили психологов и методы их работы. Они
чуяли их за версту и люто ненавидели, внешне ничем себя не выдавая. Они
встречались и среди ученых, и среди военных. Это были люди, которых профессор
Добронравов требовал решительно выгонять из экипажей, в которых они прижиться не
могли. От этих людей профессор не знал, чего ожидать, но дождался, когда собрал
из них экипаж для крейсера К-17.
В качестве эксперимента на крейсер психолога назначать не стали. Узнав об этом
решении, психологи проекта объявили в знак протеста однодневную забастовку,
которую вместе с протестом весь этот день обмывали в ближайшем ресторане. Как
альтернативу волнениям на работе, профессор забастовки одобрял. Тем более, что с
этой психологи опоздали на пару дней, если верить графику.
Зато на других крейсерах не было такой неприкаянной должности, как у доктора
Налова. Вроде бы он числился лингвистом, но зачем на крейсере лингвист? Ведь
нельзя же было угадать, что в системе Мицара экспедиции вдруг понадобится
лингвист. Его можно было считать специалистом по формальной логике, что
позволяло заподозрить в нем помощника компьютерщику крейсера. А еще у него была
побочная специализация по культурологии. В этом он был ближе доктору Верневу. Он
не был занят на какой-либо определенной работе, но и не мог сам распоряжаться
своим рабочим временем. Работу ему всегда находил начальник экспедиции, посылая
его туда, где нужна была помощь.
В последнее время доктор Вернев был сильно возбужден, но на вопросы не
отвечал. Вызвав к себе доктора Налова, он выдал свое волнение тем, что не стал
долго тянуть с делом.
- Доктор Налов, можете ли вы пообещать мне, что выполните мое поручение с
максимальной старательностью и без предубеждений? Пообещаете ли вы честно
доложить все, что вам при этом удастся узнать?
- А я могу? - осторожно спросил доктор Налов.
- Я думаю, что можете. Мне нужно, чтобы вы проанализировали все, связанное с
капитаном Штопором, и сделали вывод, насколько он может оказаться человеком.
- Абстрагируясь от ДНК?
- В яблочко!
С каждым из членов своего экипажа доктор Вернев поговорил еще на Земле. Он не
мог решать брать или не брать, но хотя бы знать о демонах каждого из них должен
был еще до старта экспедиции. То, что он узнал, заставило его вздрогнуть. Их
лояльность была непредсказуемой, как весенний ветер. С другой стороны пока еще
они были вроде как на его стороне, а их возможности вызывали уважение.
Перспектива отправиться с ними на одном крейсере могла ужаснуть, как
необходимость оседлать свору сцепившихся в драке собак. Доктора Вернева эта
перспектива восхищала. У него тоже были свои демоны.
Темной лошадкой для него остался только доктор Налов. В разговоре с ним
доктору Верневу не удалось разглядеть ничего. Доктор Налов вел себя абсолютно
безмятежно, проявляя такую доброжелательность, что доктора Вернева все время
била мелкая дрожь. Требовать полной откровенности он так и не решился.
А вот теперь он просил доктора Налова спустить всех его демонов на нескладного
капитана Штопора. И вызвано это было только потрясающим сходством аборигенов с
людьми, да еще первыми результатами анализов доктора Тоговой. Вот доктор Налов и
думал, как ему поступить. Отчаянная просьба начальника экспедиции для него
значила мало, а приказывать тот ему не мог. Доктор Налов мог, как и раньше,
выполнить поручение и забыть о нем, если бы в его представлении капитан Штопор
не был невиннее ангела. Все его выходки не отметали того непреложного факта, что
он является дитем самого по себе младенческого в своем развитии народа.
Потом доктора Налова одолело любопытство. Ведь его исследование не могло
навредить ни лидийцам в целом, ни капитану Штопору в частности. Если он не
обнаружит ничего зловещего, докладывать он не станет. Или же во время доклада
прикинется дурачком вроде капитана Штопора.
Стоило доктору Налову задуматься над заданием, как он пришел к выводу, что
такое оно у него будет едва ли не первое. Проработавший на разных должностях и
перепробовавший множество специальностей, он подобных исследований в чистом виде
все же не проводил. Были, конечно, случаи, когда в различных житейских ситуациях
он примеривался, как сам бы поступил на месте других людей, не важно, были это
живые люди или герои книг или фильмов. Но даже те наметки, которые он при этом
делал, не могли помочь ему сейчас.
В принципе, присматриваться к людям было для доктора Налова чем-то наподобие
профессиональной болезни. Как литературный корректор, много лет проработавший в
солидном журнале, не может после этого читать книги и журналы, автоматически не
проверяя синтаксические и грамматические ошибки, не выверяя опечатки, так и
доктор Налов не мог не замечать отличий между собой и другими людьми. Он
постоянно прикидывал, как сам стал бы поступать на их месте. В молодости он
из-за этого постоянно спорил и со всеми ругался, потом встретил лучшую девушку в
мире. Она прошла мимо, не заметив его, а он заметил ее и не смог допустить, что
такая девушка могла ошибаться в оценке людей. С тех пор он научился преодолевать
себя, а его демонов никто после этого не видел. Он и сам не знал об их
существовании, а этот термин впервые услышал от доктора Вернева.
Но даже это изменение не помогло ему легче сходиться с людьми. Может, он и
стал для них интереснее, но сам он держался от них на расстоянии. По большому
счету ему не было никакого дела до их проблем, но именно их проблемы помогали
ему находиться среди них. Вот он и выполнял различные поручения.
В этом была еще одна его личная проблема. Его угнетала необходимость выполнять
какие-либо задания по чьей-либо просьбе. Дело было не в том, что он не любил
подчиняться, как и не в том, что он предпочел бы заняться собственными делами
вместо чужих. Доктору Налову постоянно приходилось убеждать себя в том, что
предстоящая ему работа чем-то интересна. Когда он брался за что-либо, он
какое-то время тратил на поиск вдохновения. Без него результаты его работы были
бы просто ужасны, а на выполнение этой самой работы ушло бы чересчур много сил.
Позволяя вдохновению увлекать себя работой, он заслонялся от рутины, спасался от
депрессии.
Вызов вдохновения он работой не считал. Это было искусство. Многие из его
знакомых говорили, что он все делает не как ремесленник, а как художник. Но
доктор Налов считал, что художник в нем оживает только в минуты поиска
вдохновения, после этого оставалось только оно, а он сам растворялся в нем,
переставая ощущать себя как личность. Это тоже позволяло приглушить ощущение
собственной бесполезности, которое появилось в его душе после того, как лучшая
девушка в мире прошла мимо него.
Нельзя было просто сказать, что эта работа интересна. Пытаясь себя обмануть
таким образом, он обычно получал наказание, когда через несколько минут что-то
выпадало из рук, ценные мысли вылетали из головы, а сама голова начинала болеть.
Свой поиск доктор Налов начинал с наблюдения за каким-нибудь человеком. Что это
был за человек, чем он занимался, было совершенно все равно. В глазах доктора
Налова этот человек все равно все делал не так. Когда доктору удавалось ухватить
матрицу личности этого человека, он помещал ее в рамки полученного задания.
Наблюдая, как в его сознании бьется над трудным заданием это виртуальное
существо, он ощущал прилив сил. Обычно обогнать виртуального противника
удавалось без труда, но иногда он выдавал интересные идеи, которые доктор Налов
использовал без малейших колебаний или зазрений совести. Наличие или отсутствие
у себя совести доктору Налову еще предстояло установить.
Договориться с сержантом Войтовым о встрече было несложно. Тему доктор Налов
решил взять сразу из направления поиска. Не так давно была успешно осуществлена
операция по замене базы данных в компьютере капитана Штопора. Сам доктор Налов
удивлялся, почему капитан Штопор не предупредил эту по сути своей диверсию. В
том, что нехитрые маневры компьютерщика крейсера разгадать смог бы даже дикарь,
доктор Налов не сомневался. Эта странность была отличной ширмой для его интереса
в разговоре с сержантом Войтовым.
- Вам не кажется, сержант, что вместо того, чтобы блокировать доступ к базе
данных, проще было бы стереть информацию о звездных системах?
- В этом случае ответный выпад противника не позволил бы сержанту Квотову
выполнить приказ командования и поставил бы под угрозу неразглашение этой
информации.
- Но для нас ведь не составило бы труда изменить формулировки наших прежних
соглашений.
- Тем самым мы дали бы силам противника возможность укрепить свои позиции,
атакуя наши собственные.
- Неужели весь опыт нашей цивилизации не помог бы нам обставить
необразованного варвара?
- Варвары в свое время доказали, что много стоят как воины, а опытный воин не
упустил бы случая испытать прочность нашей обороны.
- Для нас совсем не сложно убедить дикаря в нашей искренности.
- А что бы вы делали, если бы он потребовал доступа к нашим компьютерам?
- Мы предоставили бы ему такой доступ, но закрыв предварительно сектора памяти
с информацией, не подлежащей разглашению.
- Прекрасно, - довольным тоном резюмировал сержант Войтов. - Пока бы вы это
делали, он бы нанес вам удар в другом месте.
Военная душа очень сильно привязывается к военным терминам. Это обуславливало
некую однобокость, которая выгодна в военное время, но неуместна при других
обстоятельствах. Будь у доктора Налова потребность в ценных советах, он бы даже
пожалел о выборе такого собеседника. Но для целей доктора Налова сержант
подходил великолепно.
Чувствуя поднимающееся снизу груди знакомое щекочущее чувство, доктор Налов
принялся за дело. Прежде всего, нужно было выбрать из записей все данные о
мимике аборигена. После ее анализа можно было бы определять отношение дикаря к
различным событиям. Это был начальный этап исследования. Его польза зависела от
того, насколько сильно связана мимика туземцев с их чувствами и эмоциями.
Сомневаться в отсутствии зависимости пока оснований не было.
Потом необходимо было рассортировать события с участием капитана Штопора по
его реакциям. Это позволило бы выстроить пирамиду приоритетов аборигена, какими
бы нелепыми эти приоритеты ни оказались. Если после этого проверить наличие
каких-либо зависимостей между пирамидой землян и пирамидой капитана Штопора, то
легко будет выявить уровень сообразительности туземца. Он мог прятать его за
глуповатыми выходками, он мог приукрасить свои способности, демонстрируя
способности к языкам, но не попытаться извлечь максимум выгоды из элементарной
торговли он просто не мог. Насколько у него это будет получаться, будет хорошим
индикатором его умственных способностей.
Выстроить план исследования удалось очень быстро. За это время виртуальному
существу удалось придумать только первый пункт собственного плана. Он заключался
в анализе тем шуток аборигена. Юмор, мол, универсальный язык общения.
Столкнувшись с непривычным заданием, виртуальный исследователь попытался найти
столь же непривычный для себя инструмент. Доктор Налов был премного наслышан о
военном юморе, поэтому с кривой ухмылкой пожелал виртуальному противнику успеха.

Благодаря компьютеру и собственным навыкам работы с ним доктору Налову удалось
в течение дня получить пирамиду приоритетов туземца и сравнить ее с пирамидой
приоритетов землян. Сообразительность капитана Штопора не восхищала. Его успехи
в изучении языка после этого следовало списывать на музыкальный слух лесного
жителя и хорошую память представителя народа, не имеющего письменности.
Несколько настораживал анализ эмоциональных и мимических реакций. Что бы ни
происходило, капитан Штопор на все реагировал более-менее доброжелательно.
Степень доброжелательности зависела не от приоритетов, которых и выявить-то
толком не удалось, а от настроения или других подобных факторов. Можно было и
докладывать.
- Доктор Вернев, у меня для вас две новости - хорошая и плохая. С какой
начинать?
- С хорошей, - разве что не простонал бывший начальник экспедиции. - А то я
могу не дожить до хорошей.
- Ну что же, могу сказать, что таких людей на их планете немного.
- А какая же плохая новость? - уже готовый ко всему спросил доктор Вернев.
- Он хорош.
- Что же в этом плохого?
- Дело в том, что я не знаю, чего он хочет.
- Что это означает? - насторожился доктор Вернев.
- То, чего вы опасаетесь, - успокаивающе улыбнулся доктор Налов, - является
только одной из двух возможностей. Но я не думаю, что он скрывает свои истинные
желания.
- Почему?
- Насколько я понял, наши дела его мало волнуют. Иногда, когда он отвлекается
от хлопот с нами, он думает о действительно серьезных для него вещах. Думаю, о
врагах.
- Кто это может быть?
- Ума не приложу, - развел руками доктор Налов. - Не хватает информации.
Может, у него сейчас сын на островах. А может, переживает, что ему соседи в его
отсутствие дом подожгут. Не знаю.
- Ладно. Какова вторая возможность?
- Он сам не знает, чего хочет.
- Так не бывает.
- Что взять с дикаря? У него крайне нечеткие приоритеты. Эмоциональные реакции
ровные. Умственные способности так себе.
- А вы не допускаете мысли, что у него могут быть свои демоны?
- Боюсь, в данном случае вы сами себя одурачили собственным термином. То же
самое ведь можно назвать и принципами, и мухами. В каждом случае, согласитесь,
смысловой оттенок несколько меняется. Если у капитана Штопора что-то и есть, то
это мухи, а не демоны.
- Вы так это говорите, будто ...
- А я действительно не уверен, - закончил за собеседника доктор Налов.
- Если я попрошу вас уточнить, какая из двух версий ближе к истине, вы
займетесь этим?
- Все равно мне нечем заняться. Сделаю.
Выйдя из каюты доктора Вернева, доктор Налов получил доклад от виртуального
исследователя. Тот как раз закончил анализ шуток их лидийского гостя. Капитан
Штопор был признан странной личностью.



Глава 13. О том, как дорого дается бескорыстность

В этот раз кто-то из старших ребят подговорил младшего внучка притащить
откуда-то мерзких водорослей, которые теперь плавали в бухте как раз напротив
того места, где грелась на берегу лодка Морехода. Мерзкими водоросли звались,
потому что были липкими и непрочными. Из них варили кисель, который многим
нравился, но в море встретить мерзкие водоросли не пожелал бы никто из бывалых
моряков. Сквозь них было тяжело грести, они налипали на борта лодки, а потом всю
дорогу отрывались маленькими кусочками, рассказывая всем на свете о том, куда
плавала лодка.
Заподозрив старших дружков младшенького внука, дед решил проверить лодку еще
раз. Найдя плохо спрятанный клубок бечевки, он сразу понял, что в этот раз
верховодил этот молодой растяпа Шустрый. Еще ни разу Мореходу не доводилось
жалеть о том случае, когда он предложил Шустрому обогнать младшенького, пообещав
победителя прокатить на лодке на острова и поудить вместе рыбу. Чтобы тот не
успел проверить обувку, на которой развязались шнурки, старт забегу был дан
предельно быстро. Прозвище свое Шустрый получил после двух сделанных прыжков,
второй из которых закончился в траве. Тогда младшенький получил свою первую
рыбацкую науку.
Пришлось потрудиться, чтобы обойти водоросли, зато теперь можно было спокойно
плыть к дедовскому заветному месту. Дорога выдалась неспокойная. В этот раз
Мореход не очень заботился о том, чтобы дождаться нужной погоды. Ему не хотелось
ловить рыбу. Поэтому он не стал приглядываться к облакам, выслеживать ветер,
наблюдать за муравьями. Вот и пришлось всю дорогу прикладывать все усилия, чтобы
лодка не набрала бортом воды, не перевернулась, не сбилась с курса. Течения,
охранявшие заветное место, вообще удалось преодолеть с большим трудом.
Звездочка светилась, как и прежде. Теперь Мореход был рад, что не стал никого
разыгрывать. Ему было бы тяжело потом смотреть на эту звездочку, потому что
исчезновение племянника произошло вместе с ее появлением. Если это не простое
совпадение, то Мореходу не хотелось бы потом вспоминать о том, как он веселился,
когда появилось зловещее предзнаменование. К смерти лидийцы относились спокойно,
но шутить и веселиться в ее присутствии не пытались. Пока она близко, так можно
и накликать, а шанс ее обхитрить оставался всегда.
Узнав от внука, что у себя дома дядя уже давно не был, старик решил приехать
на заветное место. Здесь он долгое время наблюдал сверкавшую высоко в небе
маленькую звездочку, пока не пришел к выводу, что что-то должно случиться. В
такое время нужно быть бдительным, так что с рыбалкой нужно было какое-то время
обождать.
Это не означало, что в этот раз, прибыв с такими трудами на это место, нужно
было плыть назад ни с чем. Как только снасти были пущены в ход, так рыба сразу
же полезла на крючки. Вытягивая ее в лодку, Мореход отметил, что и в этом видит
тревожные знаки. Он постарался успокоиться. Рыба могла чувствовать только
длительное ненастье, вот и запасалась жирком впрок. Как запасался сам Мореход.
На обратном пути поднялся ветер. Как ни пренебрег Мореход наблюдениями за
погодными знаками, но некоторые приметы ветра заметил, потому одежду взял
соответствующую. Закутавшись в плащ, он покорно наблюдал, как волны гоняют его
лодку. Легкий шторм помог ему успокоиться лучше, чем собственные усилия. С
судьбой бороться бесполезно, если она так сильно толкает. Его, как и лодку,
будет нести вперед. В его силах было только выбирать, куда направить лодку.
Можно было пожертвовать временем, направив лодку подальше от скал, рифов, мелей,
но нельзя было жертвовать вечностью, рискуя пристать к берегу. Многие из
рискнувших оставались на берегу навсегда, и только волны играли с их телами.
Морехода же ветер сам привел в бухту, куда за ним не последовал. От бухты
добираться домой было не близко, но буря в море наполнила его ноги молодой
силой, сердце билось с задором, поэтому дорога к пивной показалась и светлее, и
мягче, и короче, чем она была на самом деле. В пивной ко всему прочему было еще
и тепло.
Приняв решение не рассказывать сегодня историй, Мореход устроился за свободным
столиком, сам прислушиваясь к историям, которые всегда здесь звучали. Если
что-то случится, то здесь об этом узнают раньше, чем кто-то успеет сюда
добраться с подробными новостями. Когда в дверь пивной вошел южанин, Мореход был
уже в преувеличенно добродушном настроении, что позволило ему даже улыбнуться.
Судьба хорошо тасовала свои карты.
Завсегдатаи пивной при виде южанина дружно загалдели. Не часто те сюда
приезжали, как и северяне не часто ездили на южный континент. Да и зачем куда-то
ездить, если из твоих мест был родом сам капитан Штопор. Обычно от редкого гостя
ожидали не менее редкой истории, поэтому все притихли в предвкушении. Гость не
стал спешить, выпив сначала пива. Это было нормально, поэтому все терпеливо
ожидали, когда опустеет его кружка. Пить вторую кружку в норму не входило. Гость
явно набивал себе цену, а этого в пивной не любили. Ему дали понять, что его
историю выпрашивать не будут, поэтому он не стал допивать вторую кружку.
Чувствовал, что его могут поставить с его историей в очередь.
- Я думал, что успею доплыть сюда раньше ветра.
- А разве у южан лодки с крыльями, чтобы ветер обгонять?
- У нас были новости, которые любого на крыло поднимут.
- И что за новости?
- Гости у меня были. Издалека гости.
- С третьего материка?
- Думаю, что дальше.
Мореход в своем углу про себя стал вязать узлы. Сначала появилась звездочка,
потом пропал племянник, потом появился южанин, теперь вот гости издалека. Узлов
было слишком много, чтобы их мог связать человек. Эти узелки плела судьба, а это
означало, что история должна будет ему понравиться. Другим посетителям пивной
тоже не терпелось ее услышать.
- Неужели с четвертого?
- Выкладывай, что за гости?
- Они прибыли не с нашей планеты, - не стал томить слушателей южанин. - Они
говорят, что прибыли с планеты, которую освещает другая звезда.
- Постой-ка, южанин, тебя как звать?
- Случаем, не Трепачом?
- Да у них, на южном материке в этом году грибы, видно, дали щедрый урожай.
- Звездочет мое прозвище, - донеслось до Морехода.
Еще один узелок. Мореход мог бы приблизительно так же начать свой розыгрыш, но
он уже видел отчетливые следы на прибрежном песке. Такие следы оставляла судьба,
когда решала, что может уже не прятаться. Для баловства места не оставалось.
Историю надо было слушать.
- Послушай, Звездочет, - спросил он, - а сколько звезд в звездном круге?
- С недавних пор на одну больше, - ровным голосом сообщил тот. - Только это не
звезда.
Если бы Мореход стал кого-то разыгрывать, он не стал бы открывать, сколько там
звезд, но у южанина был другой план. Он делал упор на том, что это не звезда.
Для этого нужны были доказательства. Увидеть на небе еще одну звезду одно, а
понять, что это не звезда, совсем другое. Розыгрышем здесь и не пахло. В пивной
притихли, наблюдая за Мореходом. Если они еще ничего не поняли, то его мнению
они поверят.
- Новую звезду я давно приметил, теперь жду, к чему это.
- На самом деле это корабль, который летает между звезд. В нем сидят люди с
другой планеты. Как я понял, я был не первым, с кем они общались.
- Спасибо тебе, Звездочет. Я не знал, чего ждать, но твоя новость радует.
- Ты знаешь, с кем общались люди со звезд до меня?
- Догадываюсь, но сперва мы послушаем твою историю. Что еще ты узнал?
Послушав этот обмен равных в осведомленности, все в пивной притихли, ожидая
интересную историю. Если кто-то о чем-то и сожалел, так это о том, что историю
эту рассказывает не сам Мореход. Еще надеялись, что южанин тоже окажется
неплохим рассказчиком.
- Я не скажу, что они глупые, но они какие-то примитивные.
- Почему ты сделал такой вывод?
- А что еще можно о них сказать, когда они сами говорят, что у них на планете
небо тоже голубое. Такое впечатление, что они в детстве это выучили, а сами ни
разу на небо не смотрели.
- Может, они не все тебе говорили?
- А то я не видел, как они между собой общаются, как питаются, что делают. Они
здороваются всегда одними и теми же словами. Как будто тяжело придумать что-то
новенькое в духе нового дня. Есть они готовы одно и то же каждый день, хотя и
говорят, что любят разнообразие.
- Может, они больные?
- Я не заметил. А еще они сами говорят, что для полета к другим звездам на их
планете выбрали лучших. И такие при этом были угрюмые, что хотелось бежать.
- И ты таким поверил?
- В том все и дело, что они ничего не врали. Я же говорю, они примитивные. А
видели бы вы их, когда они за рыбаками сверху следили.
- Они, что, узнали наши секреты?
- Я тоже так подумал, поэтому не упустил случая посмотреть в их записи.
Сказал, что проверить хочу.
- И что ты узнал?
- Вот, что они записали: "Каждый день в море выплывает около десятка лодок. В
качестве наживки используют преимущественно червей."
- И это все?
- Я же говорю, они примитивные.
Рыбаки, ожидавшие хорошей истории, сидели кислые. Они привыкли, что в хорошей
истории простака всегда разыграет остроумный и веселый капитан Штопор, если сам
не попадется никому на крючок. Все-таки плохо, что историю не рассказывал
Мореход. Но это было еще не все, что собирался сообщить южанин.
- А знаете, зачем они ко мне прилетали?
- Уму-разуму набраться, чего здесь не понять.
- Совсем нет. Как я уже говорил, я не первый, кто с ними говорил.
- И кто же этот первый?
- Кто это, знает Мореход, я знаю только имя, которым его называют люди со
звезд.
- Что же это за имя?
- Капитан Штопор!
Все в пивной так и подскочили при упоминании этого славного имени. Будь оно
произнесено без такой неинтересной предыстории, они бы так не реагировали. Но
южанин их убаюкал, и потому ему удалось их огорошить. Особенно удивленным
казался Мореход.
- Что он там делал?
- Мореход, кто он?
- Южанин, ты ничего не напутал?
- Вот еще! Люди со звезд, которые зовут себя землянами, вели с капитаном
Штопором какие-то переговоры. Но он не вызывал у них доверия. Вот они и решили
узнать у меня, имеет ли капитан Штопор право вести переговоры от имени нашей
планеты. Я им сказал, что если кто-то и имеет такое право, то только капитан
Штопор. Они мне поверили и улетели. Бедненькие.
Спустя несколько мгновений раздался оглушительный взрыв хохота, который
выразил общее мнение северян по поводу сообразительности землян. Все как один
забыли о том простеньком факте, что капитан Штопор жил пятнадцать поколений
назад, так что людей со звезд морочит самозванец, который может оказаться не
таким сообразительным, как тот реальный капитан Штопор или тот образ, что так
полюбился лидийцам. А Мореходу еще сильнее захотелось увидеть своего племянника.

- Нам нужно знать побольше о тех переговорах. Что еще ты узнал?
- Оказалось, что они уже ко многим звездам летали до того, как прилетели к
нам. Капитан Штопор интересовался тем, что они там увидели, но они не стали
отвечать. И они не хотят, чтобы капитан Штопор совал туда свой нос.
- Может, там страшилища?
- С чего вдруг?
- И чего они боятся, что мы можем их увидеть?
- Может, они эти страшилища туда и пустили?
- Давайте лучше узнаем, не обманул ли их капитан Штопор.
- Этого я не знаю, - признался южанин, - потому что в моем присутствии
обсуждали только небольшой кусочек переговоров, а они велись не один день и еще
не закончились.
- Но что-то ты узнал?
- Да. Капитан Штопор согласился не совать свой нос в другие звездные системы,
но попросил предоставить ему базу данных с астрономической информацией.
- Что это и как об этом узнал капитан Штопор?
- Это информация о звездах, которая есть у людей со звезд. Капитану Штопору
они сами о ней рассказали и пообещали этой информацией поделиться.
- Зачем она ему?
- Вы капитана Штопора не знаете, - начал всех убеждать кто-то из стариков. -
Он сначала заберет у людей со звезд все, что те ему дадут. Потом он выторгует у
них все, что сможет, в обмен на нелепые обещания. Сами обещания он выполнять не
будет, люди со звезд начнут возмущаться, а он тем временем отберет у них что-то
еще.
- Чушь это все, - вмешался другой. - Капитан Штопор на такое не способен. Одно
дело дружеский розыгрыш, и совсем другое дело наглый обман.
- Да, капитан Штопор не обманщик, - поддержал второго Мореход. - После общения
с ним люди чувствуют себя счастливыми, хотя им это иногда дорого обходится.
- Да, вот это точно наш капитан Штопор, - согласились собравшиеся.
- А что люди со звезд? - спросили снова у южанина.
- Они что-то там принялись у себя исправлять, - ответил Звездочет, выслушав
этот поток мнений, - чтобы не выдать ничего лишнего.
- Как будто это его остановит!
- И что же капитан Штопор?
- А он в это время как бы невзначай поинтересовался, - снова заговорил южанин,
- будут ли земляне строить базу в нейтральной системе и для себя?
- А это они о чем?
- Сначала земляне хотели построить себе дом на поверхности планеты. Но капитан
Штопор им не позволил.
- Ну я же говорил!
- Да. Так вот теперь земляне решили строить базу в одной из изученных ими
звездных систем, и этой базой мы будем пользоваться с ними наравне.
- И капитан Штопор интересуется после этого, будут ли там земляне?
- Ну да.
- Вполне в его духе.
- Это еще что. Он сказал, что их корабль должен будет покинуть нашу систему,
как только будет готова база в нейтральной системе.
- Ай да капитан Штопор!
Теперь Мореход немного успокоился, хотя он еще не мог разобраться в том, что
задумал его племянник, да и с землянами оставалось много неясного. Если бы
реальный или созданный воображением многих рассказчиков капитан Штопор и мог
сделать больше, то не намного. Его племянник оказался совсем не прост.
- Земляне стали возмущаться, - продолжил тем временем южанин, - что именно об
этом они и договаривались с самого начала.
- Не умеют они с ним общаться.
- Похоже на то. Сам капитан Штопор невинно заметил, что он совсем не возражал
против их присутствия, наоборот, он будет очень рад.
- А что земляне?
- Подтвердили, что база будет создана на тех же условиях.
- Как же, капитан им не позволит на себе проехаться!
- Мореход, тебе что-то известно?
- Хочешь угостить нас еще одной историей?
- Это можно.
Теперь, когда все так хорошо складывалось, Мореходу действительно было, что
сказать. Тем более что история, которую он узнал от своего деда, была в этом
случае очень уместной.
- Эти пришельцы, может, и не знают, как общаться с капитаном Штопором, но они
поступили очень правильно, не став прижимать его на совместной базе в
нейтральной звездной системе.
- Но ведь они могли это сделать?
- К моему деду приходил его знакомый, который как-то раз попытался уговорить
капитана Штопора помочь ему ремонтировать лодку.
- Капитана Штопора на такое не раскрутишь!
- Тот знакомый это знал. Поэтому он предварительно спрятал лодку капитана
Штопора.
- И что же капитан?
- Ну, тот попробовал затребовать за свою помощь дерева как раз на новую лодку,
да еще и вперед.
- Капитан Штопор верен себе.
- Но знакомый моего деда был начеку. Он не дал капитану Штопору ни куска
дерева.
- Он что, хотел получить помощь даром?
- Может, он и хотел, но это было не в интересах капитана Штопора. Он
потребовал у того взамен рыбацкие секреты. Надо сказать, что знакомый моего деда
был хорошим рыбаком, и его секреты стоили не одной лодки.
- Тогда он вряд ли их открыл капитану Штопору.
- И не открыл. Как вы думаете, что сделал капитан Штопор?
- Отказал, что же еще?
- Он ему помог даром, после чего знакомый моего деда отвез его к месту, где
спрятал лодку капитана Штопора.
- Но на этом ведь история не закончилась? - логично предположил кто-то.
- Не закончилась. Когда они приплыли на небольшой островок, капитан Штопор
заметил, что островок ему нравится.
- Чего это он?
- А то, что у лодки знакомого моего деда из днища доска пропала, как только
они пристали к островку.
- Будет знать, как задирать капитана Штопора!
- Что же дальше было?
- А дальше у капитана Штопора на красивом островке появился дом!
История пришлась по душе всем, даже южанину, о чем свидетельствовал хохот,
слышный даже в далекой бухте. Дом Мореходова деда стоял не на острове, но
появился он приблизительно таким вот образом. Мореход об этом узнал случайно, а
саму историю берег для особого случая. Сбить с толку южанина не удалось.
- Хорошая история, Мореход. Но у тебя есть еще одна, не так ли?
- Зачем спешить. Дождемся моего племянника, он и расскажет следующую историю.
- Мореход, так это ты о своем племяннике нам все время рассказывал? -
заподозрил что-то кто-то в зале.
- Молод он еще. Но истории мои он слушал внимательно.
- Если ему нужна помощь, ты только скажи.
- Сейчас он все делает сам, а нас просит не вмешиваться.
- Откуда знаешь?
- Иначе земляне были бы уже здесь. А еще нам известно, что земляне слишком
опасны, что бы нам ни рассказывал наш южный друг.
- Я все видел своими глазами и слышал этими вот ушами.
- Значит, капитана Штопора им не удалось провести так же как тебя. Зачем ему
было представляться этим именем и играть эту роль, если ему не было нужды
дурачить землян? Они опасны, значит нам нужно притихнуть. Ты, южанин, останешься
с нами. Если мой племянник вернется, ты отвезешь его новости своим.



Глава 14. О том, как много радости могут приносить мелочи

По мере того, как переговоры продвигались все дальше, настроение начальника
экспедиции становилось все хуже. Слишком значительное открытие, которое им
удалось сделать, быстрое обучение одного из аборигенов языку, все это радовало
только сначала. Потом все приелось, а на смену радостному возбуждению пришла
апатия. В таком состоянии не хотелось ничего делать, поэтому необходимость
участвовать в различных мероприятиях как на Земле, так и на крейсере раздражала.

На Земле с этим было проще. Там новости с Тэарилидия обрабатывал не один
человек, а целые группы. Если одному требовался отдых, то воз тянули другие. В
результате на Земле энтузиазм по поводу открытия семнадцатой экспедиции не
иссякал. Известие о неудаче с планетарной базой оказалось для них не самым
лучшим, но в главном оно их не поколебало. Курс на завязывание хороших отношений
с лидийцами оставался прежним. В связи с этим идею создания на Тэарилидии
планетарной базы решили списать как нежизнеспособную.
Капитан Краев, узнав об этом решении, созвал очередное совещание, на котором
пришлось присутствовать и доктору Верневу. Активного участия он не принимал, но
на вопросы отвечал, и его ответы были вполне осмысленными. Главная идея капитана
Краева заключалась в том, что любая списанная вещь или идея обладают некоторой
остаточной стоимостью. Разумеется, моральная и физическая изношенность,
транспортные и ремонтные расходы делают ее использование в другом месте
нерентабельными. Но там, где она находится, она еще может принести пользу. Если
экипажу удастся эту пользу извлечь напрямую или опосредованно, он может
рассчитывать на щедрое вознаграждение с Земли. Такая возможность заслуживала
детального обсуждения. На совещании также присутствовали доктор Налов и
лейтенанты Лютов и Ляхов.
- Итак, мою точку зрения вы все знаете. Кто может указать пути оживления этой
списанной идеи? Доктор Вернев?
- Для меня важна только возможность изучать аборигенов. Взамен нашему отказу
от строительства планетарной базы аборигены должны предоставить нам возможность
их изучать.
- Хорошая идея. Представить их отказ в виде нашего отказа. Доктор Налов?
- Я продолжаю свое исследование. Если будут новости, я сообщу.
- Хорошо. Лейтенант Ляхов?
- Мы выступаем с предложением о создании совместной базы в нейтральной
звездной системе. Поскольку мы отказываемся от планетарной базы в этой системе,
то мы могли бы выторговать за это возможность изучать туземцев на совместной
базе. Кстати, и на самой базе мы можем потребовать для себя привилегированное
положение.
- Об этом еще нужно будет думать, - засомневался капитан Краев. - Думаю, что в
этом отношении Земля свяжет нам руки. Лейтенант Лютов, как продвигаются дела в
нейтральной звездной системе?
- Еще три дня и можно будет улетать отсюда.
- Мы сможем забрать с собой капитана Штопора?
- Думаю, да. Обеспечить при этом его полную изоляцию мы тоже сумеем.
- Хорошо.
Выдерживать подобные совещания было несложно. Другое дело было поддерживать
контакт с руководством на Земле. С Земли ситуацию в звездной системе Мицара,
похоже, видели как-то по особенному. Там считали, что человечеству удалось
наконец найти в космосе братьев по разуму. Почетное задание произвести
формальный ритуал братания было выдано экипажу крейсера К-17. Если бы туземцы не
были так похожи на людей, никакие инструкции с Земли быстрому сближению не
способствовали бы. А так шансы оставались, но даже и в этом случае доктор Вернев
не верил, что братания стоит ожидать скоро.
Ко всему прочему Земля считала своим долгом оказать лидийцам всемерную помощь
в накоплении современных знаний, освоении новых для них технологий, наращивании
промышленности, и во многом остальном. Это вызвало на Земле настоящую бучу,
поскольку с одной стороны появились сторонники этой политики, а с другой
противники. У каждой стороны в свою очередь было свое внутреннее дробление на
отдельные лагеря, которые иногда даже враждовали между собой.
Среди сторонников сдержанной политики нашлись добряки, которые считали, что
лидийцам рано вываливать на головы все наши достижения и технологии. По их
мнению для необразованных дикарей это могло оказаться шоком. Поэтому следовало
начать кампанию обучения дикарей. Начинать предлагалось с любого возраста, но
особое внимание обратить на детей от двух до пяти лет. Последнее предложение
поддерживали очень многие.
Более радикально были настроены те, кто считал, что шока у туземцев не будет,
но среди них обязательно найдутся фанатики или сумасшедшие, которые с помощью
земных технологий обязательно попытаются захватить власть на своей планете.
Вмешательство же землян на такой ранней стадии контакта будет обозначено такими
личностями как вторжение. Рядовым жителям, даже враждующим с этими фанатиками,
будет трудно не признать в такой постановке вопроса рациональное зерно. Как бы
то ни было, цель землян - наладить контакт и хорошие отношения - будет
провалена. Поэтому передачу технологий необходимо производить не взрослым
аборигенам, а детям, прошедшим обучение в нейтральной звездной системе. Детей
лучше было привлекать в возрасте от двух до пяти лет.
Наиболее реакционную позицию занимали откровенные расисты, которые не
признавали в человекоподобных лидийцах людей. Они считали, что при получении в
свои руки земного оружия и технологий лидийцы не преминут воспользоваться
случаем и напасть на Землю. Поскольку допустить такое было ни в коем случае
нельзя, знания и технологии туземцам нельзя было передавать вовсе. А для
предотвращения всяческих недоразумений и открытого проявления враждебности
следовало отобрать из числа обитателей планеты заложников. Лучшими заложниками
признавались дети от двух до пяти лет.
Разумеется, в Парламенте представителей последней группы не было, но логичные
требования осторожно настроенных противников быстрого контакта нашли благодарных
слушателей. Поэтому во время нечастых ужинов на Земле доктору Верневу
приходилось выслушивать наставления о том, что изучение психологии туземцев
должно иметь первостепенное значение. На новые крейсера ему рассчитывать не
приходилось, потому что до их полной готовности оставались еще месяцы. К тому же
на совместной базе будет достаточно и одного такого крейсера. Также упор делался
на недопустимости поспешных действий, чтобы не вызвать отторжения или
враждебности у туземцев. Выслушивая все это, доктор Вернев только и мог, что
кивать.
Дальше больше. Для того, чтобы получить возможность начать полноценный и
эффективный обмен знаниями, каким бы односторонним он кому-либо ни казался,
требовалось доверие туземцев. Завоевать это доверие предполагалось при помощи
действий по директиве Парламента "Радушие". Доктор Вернев был обязан следить за
тем, что все отсеки крейсера становятся доступными для осмотра капитану Штопору,
а также остальным туземцам, которых тот сочтет необходимым пригласить. Любая
информация должна ему предоставляться сразу же за исключением той, что несет в
себе знания о запретных технологиях или стратегически важную информацию. Все
члены экипажа должны были проявлять дружелюбие по отношению к гостю крейсера.
Нетерпение на Земле не приветствовали, поскольку действие директивы "Радушие"
было рассчитано на годы и даже десятилетия.
Доктор Вернев тщетно попытался найти какие-либо аргументы, чтобы обеспечить
себе и своим товарищам по крейсеру любые послабления и оправдания за медленное
внедрение этой директивы. В конце концов он принял решение смириться. Лучшим
способом показать это он счел использовать трюк из техники ведения торговых
переговоров, в которой за последнее время изрядно поднаторел. Демонстрируя свою
покладистость, доктор Вернев предложил назвать директиву "Радушие и политика
открытых дверей", что больше соответствовало бы ее содержанию. Руководство его
инициативу одобрило, но по некоторым скептическим взглядам доктор Вернев сделал
вывод, что этот трюк известен не только ему.
Тем временем на Земле ученые начинали поднимать вопрос о недопустимости
дальнейшего командования экспедицией со стороны военных. Анализ поведения
аборигена не выявил никаких признаков скрытых намерений или агрессивности,
поэтому не следовало и дальше держать крейсер в полной боевой готовности. Ученые
на многих крейсерах уже продемонстрировали свою способность к слаженной работе в
связке с военными. Выполняя свою работу, они всегда оставляли достаточно
пространства для маневра и военным. Не составляли исключения и ученые крейсера
К-17.
Даже с учетом того, что на самом крейсере ученых факт командования капитана
Краева не сильно беспокоил, ученые на Земле в полный голос заявляли о
нежелательном психологическом эффекте такого положения вещей. Военные огрызались
вяло, делая основной упор на необдуманный поступок доктора Вернева. На это
ученые ссылались на директиву "Радушие", где действия доктора Вернева задним
числом получали полное оправдание.
Сам он участия в таких обсуждениях принимать не желал, потому что не хотел
вспоминать, какая буря поднялась в его душе после обвинений капитана Краева.
Неправым он себя не считал, но те обвинения его сильно задели. Не желая
вмешиваться со своими замечаниями, он все же предпочел бы, чтобы все вернулось к
первоначальному состоянию.
В эти дискуссии были вовлечены далеко не все ученые проекта. Большая их часть
занимались обработкой данных по капитану Штопору. Сходство аборигенов с людьми
настолько поражало, что любые данные доктора Тоговой воспринимались как манна
небесная. Психологи полным ходом выдавали на гора отчеты с анализом поведения
капитана Штопора во время переговоров, во время отдыха, во время бесед с
рядовыми членами экипажа крейсера. А главной темой порождаемых версий было
объяснение сходства.
До появления окончательных результатов анализа ДНК, который несовершенные
компьютеры крейсера все никак не могли закончить, ученые могли оперировать
только косвенными данными. Благодаря этому их бурную фантазию совершенно ничего
не сдерживало. Теории предлагались на случай сходства двух ДНК и на случай
значительных отличий между ними. Слишком многие теории грешили на Координаторов.
Одни считали Тэарилидий с его обитателями визуализацией Координатора, который
каким-то образом услышал о тайном желании всех ученых проекта найти разумных
существ. Вот он и создал их, не сильно выдумывая, на кого они должны быть
похожи. Однако эта теория имела существенный недостаток. Ни у одного
Координатора не было родителей, даже отдаленно похожих на капитана Штопора.
Другая группа теорий напоминала об экспериментах с младенцами моложе двух лет,
у которых затухающие процессы были в доминирующей фазе. Если пассивные
затухающие процессы способны на визуализацию громадного крейсера, то наверняка
доминирующая фаза этих самых процессов способна еще и не на такое. Идея была
интересная, но накопленные во время тех исследований данные были слишком
малочисленны, чтобы говорить о ней всерьез. Тем не менее, доктор Ворхов вызвался
провести дополнительные исследования доминирующей фазы затухающих процессов.
Еще были теории, которые не требовали полного сходства ДНК. Согласно этим
теориям сходство было вызвано схожими условиями на Земле и на Тэарилидии.
Несмотря на все разнообразие, которое демонстрирует неистощимая на выдумку
природа, конечности различных животных устроены более-менее одинаково, точно так
же существует много других общих приемов. Почему бы природе Тэарилидия не
воспользоваться теми же оптимизационными параметрами, которые использовала при
лепке разумного существа природа Земли.
Верологи не могли упустить случая поучаствовать в этом обсуждении. Их версию
любой ученый мог тезисно набросать за то время, которое требовалось, чтобы дойти
до трибуны. У верологов были слишком хорошо известные предпосылки, чтобы их
теории были непредсказуемыми. Поэтому их версия о том, что на Тэарилидии, как и
на Земле, разумная жизнь была создана более совершенным существом по своему
образу и подобию, была более приемлема на улицах, чем в корпусах проекта.
На фоне горячих дискуссий почти незаметным прошло еще одно событие. Проект
покинул один из его самых активных участников. Это был маленький пятилетний
мальчик, бывший Координатор, у которого обнаружили первые признаки затухания
волновых процессов. Это был первый случай взросления Координатора. Родители,
получив обратно свое чадо живым и здоровым, безмерно радовались. Никакие просьбы
руководителей проекта оставить его на "пару дней" для дополнительных
обследований не могли оказать на них влияния. Будь у руководства проекта такое
право, они бы мальчика у родителей отобрали силой, но Парламент такого права им
не дал. Юристы напирали на то, что изоляция в стенах проекта может оказаться для
бывшего Координатора не такой вредной, как нездоровое любопытство соседских
детишек. Депутаты на это отвечали доводами Конгресса матерей, что ученые хотят
защищать не их детей, а только свои секреты.
Ученым пришлось смириться с потерей ценного объекта исследований, военным
пришлось смириться с потенциальным каналом утечки важной информации, а
Парламенту пришлось в признание заслуг обеспечить малышу ежемесячную стипендию
до наступления совершеннолетия. И все же руководство проекта сумело сделать из
происшедшего свои выводы. Впредь за согласие оставить свое чадо в недрах проекта
родители получали щедрые отступные вместе с возможностью следить за состоянием
его здоровья. Ребенку же обеспечивали образование и постоянную занятость в
проекте.
А пока на Земле кипели страсти, на крейсере снова возобновили переговоры.
Вопреки пожеланию доктора Вернева капитан Краев настоял на его непременном в них
участии. В итоге последовавшей перепалки доктору Верневу пришлось идти в зал
переговоров и любоваться новым нарядом капитана Штопора. Поверх мундира
дипломата было понавешано неведомых орденов и медалей, изготовленных техниками
крейсера. Медали висели где только было можно, подтверждая "Храброе сердце",
"Сильную руку", "Быструю ногу" и "Высший почет" их обладателя. Объект почета так
и остался неведомым, но шутники крейсера вспомнили о комплиментах капитана
Штопора доктору Тоговой.
Новый раунд переговоров капитан Штопор начал с пространного выступления о том,
как его народ тянется к знаниям и ко всему светлому. Свою речь он закончил
просьбой рассказать о других звездных системах. Доктор Вернев с некоторым
удивлением заметил, что капитан Краев был готов уступить ему право ответа, но
промолчал, занимаясь анализом сказанного капитаном Штопором. Пока капитан Краев
пересказывал капитану Штопору мнение о необходимости постепенного приобщения
лидийцев к знаниям землян, закончив свой рассказ отказом предоставить информацию
о колонизированных звездных системах на столь ранней стадии контакта, доктор
Вернев перебирал слова капитана Штопора.
Проявленный тем интерес к звездным системам, информация о которых пока что
ничего не могла дать ни лично капитану Штопору, ни его сородичам, говорил об
упрямстве. Потом в порядке интеллектуального баловства доктор Вернев поменял
точку зрения и обозначил это свойство настойчивостью, признав возможность
наличия этого чисто человеческого чувства у аборигена далекой от Земли планеты.
Снова получив слово, капитан Штопор выступил с очередной речью, которых он за
долгий перерыв в переговорах, похоже, приготовил великое множество. В этом
выступлении капитан Штопор отметил, что ценит понимание этого важного фактора
землянами, поэтому просит учесть и то, что даже без планетарной базы землянам
пока что не рекомендуется вступать в контакты с жителями планеты без санкции
самого капитана Штопора. Если же такие контакты на данный момент поддерживаются,
то их необходимо прекратить, а все предыдущие санкции, прямые или косвенные,
отменяются.
Доктор Вернев успел подумать, что это явная провокация, потому что капитан
Штопор не мог знать о тайном контакте с жителем южного материка. Этот контакт к
тому же был уже завершен, поскольку полученные данные подтвердили полномочия
самого капитана Штопора. Теперь доктор Вернев считал, что держать в тайне этот
контакт было нельзя, поскольку южанин мог подтвердить личность присутствовавшего
на крейсере туземца как капитана Штопора. В свое время капитан Краев обосновал
нежелательность такого шага тем, что нецелесообразно предоставлять аборигенам
любую дополнительную информацию. Присутствие их лазутчика на крейсере могло
послужить каким-то знаком или сигналом для остававшихся на планете, а это могло
спровоцировать нежелательные волнения.
Провокацию капитан Краев если и заметил, то запоздало, потому что на его лице
доктор Вернев заметил некоторые следы замешательства. Когда же капитан Краев
согласился с пожеланием капитана Штопора, а тот выразил по этому поводу свое
глубочайшее удовлетворение, доктор Вернев продолжил свой интеллектуальный
эксперимент, признав у туземца искреннюю заботу о своих соотечественниках.
Продолжая свои словесные выкрутасы, капитан Штопор заявил, что изучать
культуру народа или жизнь удивительного уголка леса не одно и то же, что
разрушать их. А эти два действия так легко произвести одновременно, что
неловкость при этом крайне недопустима. Почувствовав, что затронута его тема,
доктор Вернев дернулся из уютной глубины своего кресла и едва не упал. Указав
несколько смазанным жестом в его сторону, капитан Штопор без тени насмешки
добавил, что имел в виду нечто в этом роде.
Доктор Вернев вернул себе достойный вид и ответил, что истинная цель землян
изучать культуру жителей Тэарилидия, а не разрушать ее, поэтому они согласны
подчиниться всем инструкциям капитана Штопора. Про себя же он отметил, что
капитан вел себя на удивление человечно. Пора была признаться по крайней мере
самому себе, что капитан Штопор ему нравится.
Перед тем, как продолжать, капитан Штопор решил рассказать очередную историю
об островах. Суть истории заключалась в том, что немногочисленные северяне давно
привыкли не торопиться во время марш-бросков от одного лагеря к другому.
Поскольку их и без того было меньше южан, они не желали допускать возможность
того, что более быстроногие из них оторвутся вперед и могут стать легкой добычей
случайного караула южан. После этого шансы у отставших бойцов тоже будут не
велики. А самая главная хитрость заключалась в том, что спешка изматывает. Южане
об этом редко задумываются, чем часто пользуются северяне.
Капитан Штопор широко улыбнулся, затевая очередную свою "великую хитрость", и
спросил, почему нельзя начать с обсуждения того, что происходит в других
звездных системах.
Глядя в пытливые глаза туземца, доктор Вернев вслух высказался в том духе, что
пока что эта информация не принесет лидийцам пользы. Про себя он отметил, что
"ну нельзя вам узнать, что мы превратили эти системы в горно-металлургические
комбинаты, и провести аналогию с нашими намерениями относительно вашей системы".

В очередной раз капитан Штопор проявил удивительное равнодушие к отказу, что
подтверждало мнения многих аналитиков, что туземцы демонстрируют только показной
интерес к земным технологиям и достижениям. Поэтому запрос капитана Штопора
указать, какие звездные системы из указанных в базе данных астрономической
информации принадлежат землянам, был принят во внимание, но сразу после этого
было предложено сделать перерыв в переговорах.
Капитан Штопор это предложение поддержал, сказав, что на островах после
длительной работы по укреплению лагеря принято петь песни. Так что можно было
провести немного времени, слушая музыку землян на компьютере капитана Штопора.
Хозяева крейсера великодушно предложили ему послушать музыку в кают-компании
крейсера, где была установлена более совершенная техника. Особенно на своем
"радушии" настаивал доктор Вернев, собираясь уступить неминуемой просьбе
капитана Штопора подарить ему музыкальный центр.



Глава 15. О том, какими дикими бывают нравы

Когда проект находился еще в зачаточном состоянии, никто не знал, какие
возможности и потребности у людей, пребывающих в экспедиции. Вместе с освоением
первых крейсеров ученые начали накапливать ценный опыт и в этой области. На
самых первых порах люди, находящиеся на орбите Веги, не имели с собой запасов
продовольствия, поэтому могли находиться там только до тех пор, пока не начинали
чувствовать сильный голод.
Первой попыткой решить эту проблему было давать участникам путешествий, вернее
их телам, остававшимся на Земле, внутривенную подпитку. Однако это никак не
отразилось на чувстве голода тех, кто находился не в кресле, а на крейсерах у
Веги. Приходилось возвращать их из экспедиции и давать им выспаться в
естественном режиме. Этот феномен вызвал лавину версий, начиная с пресловутых
энергетических тел и заканчивая симбиотическими фантомами активного подсознания
Координатора и пассивного - участника экспедиции. Ко времени старта семнадцатой
межзвездной экспедиции ни одна из этих версий и тех, которые появились позже, не
получила достаточного подтверждения. Поиски объяснений продолжали вестись
дальше, а решение проблемы было найдено по-детски простое.
Координаторам давали задание визуализировать в трюмы крейсеров различные
фрукты и овощи. Ценой нескольких пищевых отравлений, которые на Земле
оборачивались психическими расстройствами и внезапно возникающей аллергией,
удалось определить безопасные виды продуктов, а также оптимальные процедуры их
доставки на орбиту Веги к базе дальнего флота. Со временем доставка
продовольствия стала специализацией некоторых Координаторов, а подчиненные им
крейсера были превращены в летающие орбитальные склады пищевых продуктов.
Намного сложнее оказалось доставлять на орбиту Веги невегетарианскую пищу.
Попытки Координаторов визуализировать куски мяса приводили к появлению на орбите
Веги пластмассовых брикетов очень схожей с мясом раскраски. Иногда вместо
пластмассы находили пластилин. В этом отношении Координаторам оказалось проще
визуализировать живых животных, что с успехом было продемонстрировано, как
всегда, на мышах. Не все Координаторы, правда, могли с ними работать, но те,
которые не теряли при этом сознания, исправно доставляли мышей на крейсера
дальнего флота.
За мышами последовали курочки, кролики, поросята, на которых Координаторы
реагировали не в пример спокойнее. Приходилось в спешном порядке организовывать
на орбите Веги еще и мясокомбинаты, поскольку десантники были готовы понять
временные трудности, но не были готовы отказываться от привычки кушать мясо.
Ученые, были не столь прихотливы, поэтому сначала дождались результатов первых
экспериментов с мясом, которые проводились над ничего не подозревающими
десантниками.
Первоначально замысел руководства проекта подразумевал, что все процедуры,
связанные с продовольственным обеспечением базы дальнего флота, а также
крейсеров на базе и в экспедициях, будут находиться в ведении ученых. После
нескольких пищевых отравлений, вызвавших уже знакомые реакции, только более
сильные, пришлось передать окончательное приготовление пищи в руки флотских
коков. Это позволило решить одну проблему, но взамен ей создало еще одну.
Семейная жизнь ученых проекта была одним из самых больных его мест, поскольку
времени для этой самой семейной жизни у них оставалось чрезвычайно мало. Те из
ученых, которые до поступления на работу в проект не успели обзавестись
спутником жизни, имели очень небольшие шансы на успех в этом отношении после
начала работы. Те, кто был женат или замужем, порой с удивлением замечали, что
их брак трещит по швам. Как правило, к тому времени не оставалось даже следов
тех швов. Поэтому в проекте завидовали тем редким счастливцам и счастливицам,
которые работали в проекте и уходили домой вместе.
Неудачи ученых на поварском поприще для многих их спутников стали последней
каплей, которая для самих ученых оказалась тем горше, что их эстафету
подхватывали красавцы-военные. Не нуждаясь ни в какой особой рекламе, коки
дальнего флота получили в свои руки удивительно щедрый подарок. Поскольку на их
попечении в далеком космосе собирались оказаться и прихотливые ученые, и
испытывающие потребность в протеиновом питании военные, то они смело обращались
к женщинам проекта и из академического городка с просьбами поделиться рецептами
приготовления блюд из весьма ограниченного на первых порах круга продуктов.
Не избалованные лаской и вниманием домохозяйки оказались легкой добычей, хотя
в некоторых случаях они оказывались и хищницами, но в этом были виноваты лишь
отдельные, особо скромные военные повара. Таким образом, осуществлялся
обоюдовыгодный обмен, в результате которого на Земле оставались польщенные своим
участием в великом деле хозяйки, а в космосе летали сытно и вкусно накормленные
ученые и военные.
Подобные инициативы коков вызвали среди ученых здоровое возмущение еще до
того, как стали повальными. Когда военное руководство вникло в суть протестов
ученых, оно приняло решение строго наказывать замеченных в порочащих мундир
действиях, но при отсутствии нареканий отличившиеся коки щедро вознаграждались.
После этого открытого слушания, собственно, и начались у ученых основные
проблемы. В довершение всего именно они настояли на открытом рассмотрении их
протестов.
На крейсере К-17 коком служил сержант Усаров. За время службы в планетарном
флоте он ни разу не был замечен ни в чем, что могло опорочить честь мундира,
более того он был примерным семьянином, а его жена отлично готовила, что и
помогло ему получить такую непыльную работу. К моменту перехода в дальний флот
порочить честь для него стало еще сложнее, потому что возраст был уже не тот. А
рецепты блюд ему помогала составлять умница-жена, за беседами с которой он
сильно тосковал, находясь на крейсере. На крейсерах планетарного и позже
дальнего флота кока, если он умел готовить и не задирал нос, уважали, что
выражалось в ласковом прозвище "шеф". Более того, называть этим прозвищем кока
мог далеко не всякий, что подчеркивало его положение. Не задрать нос в таких
условиях было сложно, поэтому коков так и ценили.
Соответствовать всем этим требованиям могли только такие люди, которые в
обычной жизни были слегка ироничны, житейски мудры и самую малость грубоваты.
Последнее качество помогало осадить не в меру развеселившихся солдат первого
года службы, что было полезно в планетарном флоте, потому что в дальний флот
брали только сверхсрочников. В дальнем флоте легкая грубость была в ходу среди
опытных ветеранов не самых высших чинов, на которых в армии держалась
дисциплина. Ирония помогала не задрать нос, а житейская мудрость позволяла не
пересолить с иронией перед лицом начальства.
Если у человека были эти немудреные качества, умение готовить он рано или
поздно приобретал, так что ему была прямая дорога в "самые светлые из черных".
Неофицерский состав дальнего флота носил черные нашивки с золотыми звездами, у
офицеров звезды были пронзительно синими на белом. Но кок на своем посту носил
не мундир, поэтому и был из всех черных самым светлым. Для многих он был еще и
слушателем, выговориться перед которым хотелось.
Поскольку люди не могут эффективно изо дня в день выполнять рутинную работу,
им требуется отдушина. Обычно для этого и существуют традиции. Кроме этой важной
функции знание или незнание традиций изобличало чужаков, что делало традиции
ценными вдвойне. К традициям можно относить все, что угодно, в том числе и
перекуры, но на флоте с этим было строго. В молодом дальнем флоте своих традиций
еще не было, поэтому до их появления заимствовали традиции планетарного флота.
Тот в свою очередь взял свои традиции у морского флота, но тщательно переделал.
Теперь наступал черед переделывать традиции дальнему флоту. Это было хлопотное
дело, потому что требовало полного пересмотра старых традиций, которые зачастую
так въедались в плоть и кровь, что воспринимались неотъемлемыми. И тем не менее
бывшие служащие планетарного флота, а теперь служащие элитного межзвездного
флота Земли должны были переступить через самих себя, очиститься от всего
отжившего свое и оставить только жизненно важное.
В планетарном флоте главным врагом каждого бойца был вакуум, а главным другом
был скафандр. В дальнем флоте это не изменилось, но здесь были другие приоритеты
и возможности. В планетарном флоте воду берегли, поэтому проверку герметичности
скафандров производили в шлюзе. Владелец скафандра, отвечающий за него в
спокойное время, обязан был чинить его и проверять. Во время проверки он входил
в шлюз, откуда откачивался воздух. "Скафандр водили гулять". Если ремонт
скафандра был произведен недобросовестно, то традиция требовала, чтобы "скафандр
наказал". Растяпу доставали из шлюза только после потери сознания, которую
фиксировали по данным системы жизнеобеспечения.
В дальнем флоте, который благодаря Координаторам снабжался значительно щедрее,
вакуум шлюза заменили водой в бассейне. "Скафандру давали поплавать". Традиция
осталась, но наказание стало жестче. Так дальний флот вспомнил своего дедушку
флот морской и одновременно выразил свою элитарность. С элиты требовали больше
всех, за что им и самый большой почет. Если справлялись.
На камбузе были свои традиции, но они оставались еще с далеких земных времен.
Только если в наземных войсках повар перед вступлением в должность должен
укусить яблоко, висящее на нитке, то в космическом флоте, как планетарном, так и
в дальнем, яблоко в условиях невесомости висело в воздухе без всякой привязи.
Единственное отличие с планетарным флотом состояло в том, что в дальнем флоте на
крейсерах включался вес. Перед испытанием кока его торжественно отключали, так
что здесь это был более веселый праздник.
Незадолго до того, как крейсер должен был покинуть систему Мицара и отбыть в
систему Поллукса, было решено дать обед в честь гостя крейсера. На этом обеде
капитану Штопору впервые предстояло увидеть всех членов экипажа крейсера К-17 и
познакомиться с теми из них, кого он еще не видел. А во время подготовки к обеду
капитана Штопора познакомили с сержантом Усаровым, чтобы они вместе сообразили
праздничное угощение для почетного гостя крейсера.
Капитан Штопор впервые увидел человека, который готовил ему салаты, пирожные и
компот, и каждую свою фразу он начинал с выражения своего восхищения или похвал.
Мудрый сержант Усаров на это реагировал спокойно, отсылая капитана Штопора с его
похвалами к своему начальству. Отсылал он его вежливо, считая, что действие
директивы "Радушие" приравнивает капитана Штопора к начальству. Когда же капитан
Штопор сам забывал о вежливости, сержант Усаров начинал говорить с ним, как с
равным.
- Почему земляне употребляют в пищу мясо?
- Там есть особые вещества, которые помогают сбалансировать поступающие с
пищей полезные элементы.
- А зачем вы пьете спиртное?
- Это эффективный способ расслабиться.
- Вы лукавите, сержант. Вы ведь спиртного не употребляете.
- Эффективный не означает обязательный.
- Вы любите компот?
- Его любили мои дети, когда были маленькими. Я пью его на крейсере и
вспоминаю, как они баловались за столом.
- Почему вы пошли в армию?
- Вы хотите знать?
- Мне кажется, я знаю ответ, - невинно улыбнулся капитан Штопор. - Тот ответ
мне нравится. Ваш может не понравиться.
- А я думал, что вы любите задавать праздные вопросы, чтобы мы считали, что вы
всерьез интересуетесь нашими делами.
- Похоже, вы не из тех, кто страдает, оставаясь наедине.
- Как-то раз я шел мимо детского сада. Было очень рано, поэтому там был только
один ребенок. Он сидел возле забора и, когда я проходил мимо него, спросил у
меня, который час.
- Я бы не захотел посмотреть этому ребенку в глаза.
- Я посмотрел. Он боялся одиночества и ждал, когда придут другие дети.
- Среди которых он все равно остался бы один.
- Но у него было ожидание.
- И вы соврали.
- Всего на пять минут.
- Сержант, что это было? - спросил напрямик капитан Штопор.
- Вы просили историю о том, почему я пошел в армию, - пожав плечами, ответил
сержант Усаров.
- Но я ведь не ожидал честного ответа.
- А я не обещал хорошо себя вести.
Сержанту Усарову, как и многим другим, кто общался с капитаном Штопором, было
дано задание прощупать туземца на предмет слабостей. Руководство полагалось на
всех, поскольку каждый действовал по-своему. Что не увидел один, то разглядит
другой. Сержант увидел в капитане Штопоре родственную душу, поэтому доверия к
нему он не испытывал. За время службы в армии у сержанта Усарова не было ни
единого замечания, но он сам знал, что другие видели и знали о нем, а также чего
они не знали.
Обсуждать с капитаном Штопором блюда, которые он захотел бы видеть перед собой
на праздничном столе, было несложно. Но кроме этого необходимо было прощупать
отношение капитана Штопора к состоявшемуся ранее утром очередному раунду
переговоров. Это было совсем не трудно, потому что капитан Штопор сам болтал об
этом без умолку.
Сначала капитану Штопору рассказали о возможности компьютеров крейсера
объединяться в сеть, что позволяет читать данные, записанные на одном
компьютере, с другого компьютера. При этом также есть возможность разделить
сложную задачу на части, которые будет решаться разными компьютерами, что
позволит решать задачу быстрее. Задача навигации относится к сложным задачам,
поэтому капитану Штопору предложили объединить его компьютер с сетью крейсера.
- Мой дед мне говорил, что лодка быстрее даст течь, если в ней много досок.
- Ваш дед хорошо разбирался в компьютерах.
- Я рад, что вы поняли причину моего отказа.
- Надеюсь, от салата с редиской вы не откажетесь?
- Не посмею, потому что вы подсунете вместо него этот жуткий салат с чили.
После его отказа капитану Штопору объяснили, что объединение его компьютера с
компьютерами крейсера позволит его "галоше" поддерживать связь с базой в
нейтральной звездной системе.
- Они были очень настойчивы, - лукаво заметил капитан Штопор.
- И вы попытались этим воспользоваться.
- Спросил, нельзя ли получить разрешение на доступ к информации о других
звездных системах.
- Это закрытая информация, вы же знаете.
- Вы повторили их слова.
- И вы так ничего и не добились?
- Попытался уговорить их сделать связь без соединения компьютеров.
- А они сказали, что без соединения не будет связи.
- И я не стал с этим спорить.
- И что вам после этого сказали?
- Попытались все-таки уговорить меня объединить мой компьютер с компьютерами
крейсера.
- И вы?
- Выторговал отдельный компьютер для нашей части базы.
- И вам сразу согласились его отдать?
- Ну да.
- Вам не кажется, что вы могли сразу его попросить без всех этих хитростей?
- Зато так жить интереснее.
В этом сержант Усаров ничуть не сомневался. Перед встречей с капитаном
Штопором он прошел подробный инструктаж с доктором Верневым и капитаном Краевым,
поэтому ему было нетрудно демонстрировать свою догадливость. Что же касается
трюка с компьютером, то его решили отдать из предосторожности. Ведь если бы на
базу отдали компьютер с "галоши", капитан Штопор попытался бы добиться связи с
базой, а в случае отказа выбил бы себе компьютер куда сильнее любого компьютера
на крейсере.
Чтобы успокоить капитана Штопора, который начал волноваться за судьбу
компьютера на его "галоше", доктор Вернев клятвенно пообещал этот компьютер не
трогать, разве что для замены на более мощный и не такой громоздкий.


Глава 16. О том, как приятно наблюдать профессионала за работой

Побеседовав с сержантом Войтовым, доктор Налов и думать забыл о бравом
военном. А тот не забыл. Тема, которую затронул доктор Налов, показалась
сержанту крайне любопытной, поэтому он взял на себя смелость обсудить ее с
товарищами десантниками. Правда, преломленная в сознании военных тема сразу
трансформировалась и теперь звучала как "Капитан Штопор - военный гений или
бездарь?"
Поскольку обсуждение этой темы оказалось неплохой альтернативой
малопродуктивному безделью, десантники взялись за новое дело с жаром. Свободные
от вахты бродили по крейсеру в поисках таких же свободных пташек, которых можно
было бы расспросить об их мнении. Поначалу все от таких расспросов только
отмахивались, а если и отвечали, то просто признавались в том, что даже мысли не
допускают, что отсталое общество может произвести гения. Талант означает много,
но без огранки он пропадет, а в примитивном обществе нет не только огранщиков,
но и самого понятия о необходимости шлифовать талант. Точно так же там не могли
знать, в какую сторону двигаться. Нет, не мог капитан Штопор оказаться гением,
хотя дикарь из него вышел очень даже приличный.
Столкнувшись с таким отношением, десантники невольно были вынуждены занять
проаборигеновскую позицию, которую со временем признали своей не только из
чувства справедливости, но и по убеждению. Они снова достали на свет пример
гениального исцеления душевной раны лейтенанта Лютова, а также детально
проанализировали свою беседу с капитаном Штопором о военных делах. После этого
они с широченными улыбками говорили о том, как им горько признавать его правоту,
но в некоторых вопросах он оказался действительно проницательнее многих земных
правителей. Такой была их точка зрения.
На крейсере со временем стали с интересом наблюдать за тем, как недалекие
десантники загорелись идеей возвеличить мысли и деяния дикаря-дипломата. Кто-то
подбросил десантникам идею начать выпуск стенгазеты с комиксами, чтобы капитану
Штопору было легче ее воспринимать. Идея была воспринята на ура, а компьютерщик
крейсера после непродолжительных колебаний попросил зачинщиков этого движения
больше его не тормошить и согласился употребить свои способности к рисованию
узнаваемых картинок на пользу правому делу.
После выхода в свет первого номера стенгазеты с красиво нарисованным в
уголочке штопором капитан Штопор, которому до восторженного писка понравилось
узнавать знакомых из экипажа крейсера в нарисованных картинках, тоже
присоединился к процессу выпуска газеты. Он сообщил, что на своей планете
обязательно наладит выпуск такой газеты, чтобы все могли ее посмотреть.
Капитан Краев не выразил своего восхищения инициативой подчиненных, но
серьезному разговору с ними помешал доктор Вернев, который снова оживился, хотя
его еще не назначили обратно на пост начальника экспедиции. Доктор сумел
отговорить капитана Краева от каких-либо действий, которые можно трактовать как
попытку саботажа директивы "Радушие". Сам доктор Вернев не пользовался своим
вариантом названия этой директивы, но все же в его глазах мелькали веселые
огоньки при упоминании этого названия.
Кроме стенгазеты компьютерщик крейсера предложил также создать
импровизированное ток-шоу, которое он сможет снимать цифровой камерой,
соединенной с компьютером кают-компании, который будет транслировать шоу на
остальные компьютеры крейсера. Первым гостем шоу стал доктор Вернев, а капитан
Штопор был постоянным участником. Ведущий сержант Войтов задавал вопросы из тех,
что приходили в адрес шоу по компьютерной сети крейсера. Перед озвучиванием во
внутрикрейсерном эфире все вопросы поддавались жесткой цензуре, чтобы
предупредить нежелательные оскорбления капитану Штопору.
Из-за наличия цензуры авторам вопросов пришлось очень быстро учиться задавать
вопросы, которые будут эту проверку проходить, но в остроте шоу проиграло.
Поэтому в сравнении с насыщенной смешными изображениями членов экипажа
стенгазетой, которую несмотря на все технологии предпочли лепить на стены в
самых неожиданных местах, шоу явно проигрывало.
Только один раз шоу вызвало оживление, когда капитан Краев объявил, что на
Земле закончили составление перечня технологий, которые признаны временно
закрытыми для лидийцев. В этот перечень входили и компьютерные технологии.
Вступление обещало затяжную перепалку, но после обещания капитана Штопора, что
он будет очень осторожным, капитан Краев сказал, что это было бы замечательно,
но лучше не рисковать. Дальнейшие возражения он не слушал, поэтому в тот раз шоу
вышло несколько коротковатым.
Вот так и вышло, что стенгазета неизменно привлекала интерес, поскольку
рассматривать, как в очередной раз нарисовал всех сержант Квотов, было весело
даже жертвам его таланта. А шоу такого интереса не вызывало, несмотря на все
попытки авторов поднять его рейтинг.
Одной из таких попыток стала серия передач из кают-компании, в которых
обсуждались сходство и различия землян и лидийцев. Сначала тема вызвала легкое
удивление у капитана Штопора. Он не мог понять, почему людей так удивляет
схожесть землян и лидийцев. Узнав о том, что древние земляне даже других землян
воображали чудовищами с собачьими головами, если не знали наверняка, какими те
были, он долго смеялся. Он даже спросил, не разочаровал ли он кого-либо на
крейсере своей головой. Если в самом начале этой серии земляне напирали на то,
что сходство между ними только внешнее, а различия начинаются внутри, то капитан
Штопор на протяжении всей серии отстаивал обратную точку зрения.
- Разве вы, капитан Штопор, можете сказать, что наши культуры одинаковы?
- Я хочу сказать, что и земляне, и лидийцы одинаково хорошо воспринимают
доброе отношение к себе, ценят хорошую музыку, и те, и другие одинаково
любопытны и вместе с тем осторожны. Разве я в этом ошибаюсь?
- В этом ошибиться невозможно. А как же вы воспринимаете различия наших
культур?
- А вот это как раз и есть наносное, внешнее. Поэтому я и говорю, что в самом
сердце мы с вами одинаковы, а внешне отличаемся.
Эта мысль ни у кого возражений не вызывала, но она была поверхностной.
Основные дебаты вызвал обычай отправлять молодых людей на острова. Земляне
настаивали на том, что культура, допускающая подобное, не может одинаково с
земной относиться к бесценному праву на жизнь.
- Что вы на это скажете? - спросил сержант Войтов.
- Согласен, - признал капитан Штопор. - В этом мы немного отличаемся от
землян.
- Значит, вы признаете обособленность этого обычая?
- Да, в этом отношении мы немного дальновиднее.
Благодаря этим шоу, капитану Штопору удалось привлечь к себе внимание, но его
самоуверенные суждения не добавили ему сторонников. Зато десантники во главе с
сержантом Войтовым в один голос выступали на его стороне. Они продолжали искать
пути повышения интереса членов экипажа к своему шоу.
Вскоре после очередного неудачного шоу с участием капитана Краева десантники
объявили, что готовится нечто необычное. Когда заинтригованные члены экипажа
пытались выяснить подробности, десантники отнекивались, аргументируя это тем,
что еще продолжаются консультации с капитаном Штопором.
Поскольку долго изнывать от неведения при наличии современных средств
добывания и анализа информации было нелогично, ученые крейсера попытались
провентилировать вопрос на Земле. Здесь они столкнулись с доселе ими не
встречавшимся наложением грифа секретности на просмотр записей последних
переговоров десантников с капитаном Штопором. Руководство проекта кивало в
сторону военных, а те ходили с явно мрачным видом. По всему выходило, что
инициативу собственных десантников военное руководство не одобряет, но и
запретить не может. Это отдавало расколом в до сих пор монолитных рядах
доблестных вооруженных сил Земли. А интрига только усиливалась.
Вместо того, чтобы терпеливо ожидать обещанного шоу, ученые попытались
всяческими невинными вопросами пробить завесу таинственности, использовались
даже современные средства промышленного и военного шпионажа, на скорую руку
смонтированные из подручных материалов, но в лице десантников ученые
натолкнулись на мастеров по охране тайны.
Но день настал, и шоу впервые вызвало поголовное внимание всего крейсера и
половины персонала проекта на Земле. Снова гостем был капитан Краев, а в
качестве темы были объявлены боевые искусства. Капитан Краев в довольно скупых
выражениях расписал многочисленные направления земных боевых искусств, описал их
достоинства и недостатки, проанализировал основные задачи и техническую базу
боевых искусств вообще и рукопашного боя космического десанта в частности. Сам
капитан Краев не был лучшим рукопашником на крейсере, но в тройку лучших входил,
немногим уступая двум первым.
Когда настал черед капитана Штопора, то он не смог ничего поведать о боевых
искусствах лидийцев, потому что к испытаниям на островах каждый в основном
готовился сам, а не в группе с другими молодыми людьми. Если кто из старших и
помогал в подготовке, то тоже только своим родственникам. Вот и выходило, что
все готовились по-своему, но на островах все дрались практически одинаково.
Особенно это могли бы отметить те, кто уезжал с островов вместе. Одногодки,
прожившие три года на островах, становились во многом похожи. Но о стилях они
все равно не говорили, потому что после островов о них никто не говорил.
Слушая этот довольно спокойный обмен мнениями, все напряженно ожидали, когда
же взорвется бомба. Это произошло, когда сержант Войтов спросил у капитана
Краева, можно ли считать, что земляне лучше подготовлены к битвам, чем лидийцы.
- Мне кажется, что после всего, что мы здесь услышали, в этом сомнений быть не
может.
- Значит ли это, капитан Краев, что в поединке лидийца и землянина вы бы
предрекли победу последнему?
- Скорее всего.
- Согласны ли вы принять результат такого поединка в качестве основы для
оценки уровня боевого искусства лидийцев?
- В случае, когда уровень землянина будет приемлемым.
- Ваш уровень, капитан Краев, можно считать приемлемым?
- Думаю, да.
- Вы примете вызов на поединок от капитана Штопора?
- Не думаю, что мы имеем право принимать такие решения, - по ровному голосу
капитана Краева было ясно, что эту тему с ним уже обсуждали. - Думаю, что это не
будет расценено на Земле как удачный дипломатический ход.
- С вашего позволения, капитан Краев, мы пригласили на наше шоу эксперта.
Лейтенант Ляхов, как с юридической точки зрения можно оценить такой поединок?
- Насколько я понимаю, инициатива проведения поединка принадлежит десантникам
крейсера, землянам. В поединке надлежит участвовать землянину и лидийцу. Таким
образом, все будет зависеть от решения лидийца. Если он ознакомится с правилами
проведения поединка и согласится участвовать, то ответственность за его
поражение будет лежать только на нем. Последствия такого поражения могут
негативно отразиться на взаимоотношениях землян и лидийцев, поскольку интересы
последних представляет как раз капитан Штопор, который может подсознательно
испытывать после своего поражения негативное отношение к капитану Краеву. Таким
образом, по-человечески я против проведения этого поединка, но юридически при
соответствующем заявлении капитана Штопора возразить нечего.
- Что вы скажете по поводу судейства поединка?
- Разумеется, судить поединок должна группа разумных существ, представляющих
как Землю, так и Тэарилидий.
- Благодарю вас, лейтенант Ляхов. Теперь вопрос вам, капитан Штопор. Что вы
думаете о проведении такого поединка.
- Насколько мне объяснили, характер этого поединка будет исключительно
спортивный. Противники не должны будут убивать или калечить друг друга. Мне это
кажется странным. Для достижения взаимопонимания между нашими народами было бы
хорошо определить одну из звездных систем в качестве своеобразных островов со
всеми вытекающими последствиями. Но я наслышан об обычаях землян. Поэтому
согласен изучить ваше боевое искусство и правила проведения поединка, как
согласен и участвовать в одном таком поединке.
- Вы будете приглашать своих соотечественников в качестве судей?
- В этом нет необходимости. Поскольку убивать друг друга мы не будем, можно
договориться о каком-нибудь условном результате поединка. Например, падение
одного из противников. Слежение за соблюдением приличий может произвести
кто-либо из членов экипажа крейсера. Я не буду возражать.
- А что вы скажете по поводу замечания о вашем поражении лейтенанта Ляхова?
- Если я упаду, это не будет поражением, если капитан Краев не воспользуется
случаем убить меня. Поражение случается только тогда, когда человек убит. Этому
нас учат острова. А чтобы снять с вас напряжение, я предлагаю сделать такие
поединки между главными послами регулярными. Тогда держать друг на друга зло
будет ни к чему. Всегда будет возможность взять реванш в следующем поединке. Да
и послы будут всегда в форме.
- Спасибо, капитан Штопор. Итак, уважаемые зрители, наступает торжественный
момент. Сейчас мы узнаем, состоится ли грандиозный и небывалый поединок между
представителями двух разумных народов космоса. Капитан Краев, вы даете свое
согласие на участие в поединке?
- Вряд ли это разумно, если говорить о двух разумных народах. Но хорошо, я
согласен.
- Спасибо, капитан Краев. Капитан Штопор, вы даете свое согласие на участие в
поединке?
- Даю.
- Благодарю, капитан Штопор. Уважаемые зрители, дату грандиозного поединка мы
сообщим вам позже.
Шоу умело закончили максимально быстро, потому что все равно никто дальше не
слушал. Обсуждение перспективы увидеть капитана Краева на ковре с аборигеном
дикой планеты охватило не только крейсер, но и корпуса проекта и всю поверхность
Земли. Всех поголовно интересовал вопрос, кто одержит верх. Судя по букмекерским
ставкам, капитану Краеву верили больше. А учитывая невысокий коэффициент, к
шансам дикаря относились с уважением. О возможных последствиях задумывались
только самые здравомыслящие люди, которых глубоко тревожила перспектива вызвать
международный конфликт. Кроме того всех удивляло удивительное отношение к
поединку самого капитана Штопора. Его предложение познакомить землян с
концепцией регулярной резни на службе в армии никого не удивляло. Тех, кто не
ужаснулся, оно заставило съежиться от дурных предчувствий. О том, что в
Парламенте полно не самых умных людей, говорили давно, но не было повода
тревожиться всерьез. Теперь повод появился.
О том ажиотаже, который поднялся вокруг поединка, не знали только на родной
планете одного из участников. Капитан Штопор не считал необходимым сообщать туда
об этом. Он занимался подготовкой к перелету в нейтральную звездную систему.
Десантники помогали ему проверить прочность всех узлов "галоши", надежность
захватов, которые держали ее в ангаре крейсера. Сама подготовка проходила на
фоне всего остального весьма буднично.
При обсуждении возможных проблем при межзвездной транспортировке капитана
Штопора вопрос о его возможной гибели деликатно не поднимался. В принципе
крейсера уже стартовали от Веги к другим звездам с дополнительными членами
экипажа, которых не было ни в креслах данной экспедиции, ни в креслах любых
других активных экспедиций. Эти эксперименты проводились специально для
расширения кругозора ученых, которые занимались теоретической стороной проекта.
Транспортировка пассажиров с других крейсеров и тех же мышей проходила успешно.
Понятное дело, что капитан Штопор не был похож на мышь, но в том отношении, что
он тоже не был защищен креслом и тумблером на Земле, они оба для ученых были что
близнецы-братья.
Более актуальным был вопрос о недопустимости раскрытия тайны межзвездных
путешествий. Для этого было предложено пойти на сильную махинацию. Во-первых, на
крейсере включали повышенную силу тяжести, имитируя создаваемое двигателями
ускорение. Во-вторых, капитан Штопор запирался в своей каюте, пока его оттуда не
выпустят. В-третьих, и силу тяжести на повышенном уровне, и капитана Штопора в
его каюте было решено удерживать намного дольше того мгновения, которое отнимал
у Координатора прыжок к другой звезде. Все пункты плана, как всегда, осуществить
не удалось. В последний момент капитан Штопор захотел находиться на борту своей
"галоши". Это изменение мало что меняло, поэтому эту его просьбу удовлетворили.
Прыжок произошел без видимых осложнений, все системы крейсера работали штатно.
Капитана Штопора выпустили из "галоши", когда крейсер завис над каменистой
планеткой, на поверхности которой уже смонтировали здания базы. Они привлекли
внимание капитана Штопора только после того, как он насмотрелся на местное
светило, "в точности как в моем компьютере", на пояс астероидов, на парочку
комет, "таких я не видел". Поскольку здания базы еще не были обустроены, то этим
предстояло заняться привычным к такому делу десантникам. Капитан Штопор увязался
за ними, желая посмотреть, что они будут делать на своей части базы, чтобы у
него самого было не хуже. В этом ему отказывать не было смысла.
На самой базе, разделенной на две симметричные половинки, капитан Штопор сразу
потребовал, чтобы ему выделили ту часть, откуда открывался вид на пояс
астероидов. Десантники охотно с этим согласились, желая всячески помочь своему
кумиру подготовиться к ответственному поединку. Для видимости они лишь попросили
его помогать им. Помогая им расставлять мебель, капитан Штопор попытался
втолковать десантникам основы первобытной гармонии, но им эта наука не далась.
Капитану Штопору пришлось потребовать полного послушания при отделке своей части
базы. Десантники сказали, что так будет легче, а когда оценили уют, созданный
под его руководством, то пообещали сделать так же и у себя. Капитан Штопор не
упустил возможности для виду их поругать, мол, сразу надо было слушаться, но,
когда все вернулись на крейсер, был доволен. От руководства экспедиции он
добился разрешения находиться все же на борту крейсера, а на базу со временем
прислать толковых парней с Тэарилидия. Это всех устроило, поэтому лидийскую
часть базы временно опечатали.



Глава 17. О том, как важна роль искусства в поиске общего языка

Последняя возможность, которая оставалась у доктора Налова, заключалась в том,
чтобы самому стать капитаном Штопором. С одной стороны, это было не так уж и
трудно, поскольку экипаж крейсера К-17 собрал очень большое количество
информации о том, как ведет себя капитан Штопор. Эта информация к тому же была
изучена и проанализирована вдоль и поперек. Но всегда оставалась и обратная
сторона. Сам доктор Налов не был воспитанником культуры, которая произвела на
свет капитана Штопора. Землянам об этой культуре было известно очень мало, но
даже из изученного становилось ясно, что культуры землян и лидийцев отличаются
сильно.
Однако методы доктора Налова позволяли ему справляться и с такими задачами. В
свое время он многому научился, наблюдая за людьми, которые были далеко не
профессионалами своего дела. Такое использование людей, которые сами ничего не
знали, доктор Налов считал оптимальным. Пока другие пытались объяснять профанам,
что нужно учиться, доктор Налов сам находил за них правильные пути поведения в
различных ситуациях и в надлежащее время эффективно пользовался этими знаниями.
Будучи по природе человеком замкнутым, он не решался задавать вопросы, но
вопросы у него были всегда. Наблюдая за людьми вокруг себя, он научился отвечать
на свои вопросы сам. Ответы не обязательно были правильными, но в этом было и
свое преимущество. Никто не знал, к каким выводам пришел доктор Налов, поэтому
при обнаружении собственных ошибок ему было легче их исправлять.
И все же для своего дела доктору Налову были нужны кое-какие ответы от самого
капитана Штопора. В этом тот сам оказал доктору Налову помощь, поскольку
предоставил отличную тему для подготовки вопроса. Доктор Налов давно заметил,
что капитан Краев крайне неодобрительно смотрит на то, как капитан Штопор отдает
честь. Еще доктор Налов понял, что сам капитан Краев говорить об этом не будет.
- Капитан Штопор, хотел у вас спросить, да все как-то случая не было.
- Спрашивайте, доктор Налов.
- Я заметил, что вы очень внимательный наблюдатель. Но церемонию отдания чести
вы несколько исказили. Не проще ли было ее просто скопировать?
- Есть способы, - учительским тоном начал капитан Штопор, - как что-либо
делать правильно, и есть способы, как что-либо делать легко и быстро. Разницу
улавливаете?
- О, да.
Можно было еще спросить, почему свою манеру отдания чести капитан Штопор
считает правильной, но это можно было бы вычислить и самому. Что-то вроде
гордости не позволяло капитану Штопору копировать земные обычаи бездумно, вот
ему и приходилось их извращать, якобы придавая им оттенок лидийской культуры.
Что-то очень знакомое было в этом молчаливом преодолении своей примитивности,
что позволяло согласиться с капитаном Штопором в том, что цивилизованное
превосходство землян и культурная простота лидийцев это наносное. В таком случае
сам капитан примитивным не казался. С этого можно было начать.
Сложнее было научиться копировать поведение невозмутимого капитана Штопора.
Каким бы хладнокровным ни казался со стороны доктор Налов, но внутри у него было
множество различных устремлений и даже комплексов. Он не мог видеть проявления
некомпетентности в любом виде, а также не выносил чрезмерное проявление любых
эмоций. В результате за внешне неподвижным лицом доктора Налова бушевали такие
же бури, какие у других прорывались наружу. Изучив капитана Штопора, доктор
Налов мог уверенно заявить, что у того внутреннее состояние как раз очень
гармонично отражается в наружных проявлениях. Поэтому капитан Штопор большую
часть времени действительно был невозмутим.
Научиться этому было непросто, но доктор Налов понимал, что этот навык и ему
самому окажется чрезвычайно полезен. Сначала доктор Налов снова вернулся к
анализу приоритетов. На этот раз своих. Что ему было бы нужно, если бы он на
месте лидийца во время переговоров с землянами раз за разом пытался узнать
что-то о других звездных системах? Сама эта информация? Вряд ли, иначе ему не
удавалось бы не испытать разочарование, получив отказ. Изучить эмоциональные
реакции землян при обсуждении секретного вопроса? Тоже сомнительно, потому что
капитан Штопор не прилагал усилий, чтобы разглядеть лица оппонентов, да и сам
эмоционально не "включался" ни в одну сторону, когда за столом переговоров
вспыхивали страсти.
Понять цель капитана Штопора было важно, но и сложно. Сам он ни словом не
обмолвился о том, что он на самом деле желает получить от землян. Не один раз
прошерстив все записи, доктор Налов не обнаружил ни единой цели, которая
неизменно вызывала бы интерес у капитана Штопора. Возникало впечатление, что тот
вообще ничего не хочет. Мысль была нелепой, но, не имея других жизнеспособных
идей, следовало проверить и эту.
Легко было сказать "ничего не хочу", но трудно было жить, руководствуясь этим
высказыванием. Доктор Налов собирался проверить, насколько это трудно, на себе.
Начал он с того, что, сидя перед экраном компьютера, на котором воспроизводилась
очередная запись, представлял себя на месте капитана Штопора. Повторяя его слова
и жесты, доктор Налов пытался ощутить возникающие эмоции, мысли, отзывы тела. Он
слушал ответы на свои и капитана Штопора вопросы, пытаясь подогнать свое
восприятие к идеалу, который задавался капитаном Штопором. Нужно было достичь
состояния, когда реакция на те же ответы совпала бы с заданной реакцией.
На первых порах основной проблемой оказался эмоциональный маятник. Желая
подавить негативную эмоцию, доктор Налов настраивал себя на положительное
восприятие, в результате его реакция оказывалась положительной. Приходилось
избавляться от нее. Ставить щит было тоже бесполезно, потому что щит помогал
сохранить беспристрастие, но при сильном воздействии он играл роль плотины,
которая собирала перед собой огромное водохранилище. Когда она взрывалась, ущерб
оказывался во много раз больше того, который принесло бы полное отсутствие
плотины. Капитан Штопор явно использовал другой метод.
Нечто вроде просветления забрезжило впереди, когда доктор Налов использовал
технику отвлечения. Слушая ответы собеседников с экрана компьютера, он, не
уделяя им основного внимания, прислушивался к ударам своего сердца. Это была
одна из техник расслабления, которую он придумал для себя, когда начал борьбу с
внешними проявлениями своих эмоций.
Сначала доктор Налов отметил, что совершенно не может воспринимать то, что
говорят ему с экрана. Зато на его лице начало отражаться нечто очень похожее на
то, чего он искал. Поэтому он начал искать ту степень отрешенности, которая
позволит не терять нить разговора. Когда что-то начало получаться, он начал
ощущать, как слова собеседников сами формируют готовые ответы. Оставалось
проверить свои силы на том, что говорил сам капитан Штопор. Ничего не вышло.
Незначительные жесты, мимика, тембр голоса капитана Штопора, такие
незначительные при простом разговоре, при погружении в обнаруженное доктором
Наловым состояние начинали сильно мешать сосредоточиться на словах. Это вызывало
подозрения, но дополнительные исследования, проведенные доктором Наловым, не
выявили никаких скрытых попыток загипнотизировать собеседника или каким-либо
иным способом увести разговор в другое русло.
Даже знание этого небольшого секрета не позволило доктору Налову разобраться в
желаниях капитана Штопора. Оставалось прийти к выводу, что такая манера речи
использовалась капитаном Штопором всегда, даже с собеседниками, которым этот
сбивающий с толку заслон совсем не мешал. Это заключение вернуло доверие доктора
Налова к капитану Штопору и даже заложило основу для глубокого уважения. Хорошо
разбираясь во многих психологических техниках, он по достоинству оценил умение
капитана Штопора, возможно им неосознаваемое.
Как и всякий усвоенный навык, этот следовало закрепить постоянной практикой.
Но доктор Налов не полагался только на повторение. Он рано осознал и
впоследствии часто применял один прием для прочного усвоения выученного
материала. Этот прием помогал также добиться такого важного нюанса в обучении,
как уверенность в полученных знаниях. Пока доктор Налов находился в одном
коллективе, занимающемся изучением какой-либо проблемы, все добытые знания
накапливались, но уверенности это не прибавляло. Стоило выйти за рамки этого
коллектива, как общение с неосведомленными о данной проблеме людьми стремительно
наполняло его уверенностью в своих знаниях, равно как и знанием о пределах
полученных знаний. Последнее заставило доктора Налова методично добиваться
всестороннего изучения предмета, благодаря чему доктор Налов быстро завоевывал
уважение. Но ему необходимо было иногда откалываться от коллег, поэтому
приживался он с трудом.
Первый разговор по новой методике доктор Налов решил провести с сержантом
Усаровым. Он и раньше любил с ним общаться, тренируя свое умение не обращать
внимания на грубость, которая в устах кока звучала еще не так грубо, как у
некоторых знакомых доктору Налову ученых. После кока общение с ними становилось
не таким сильным испытанием, как раньше.
- Сержант Усаров, найдется для меня кружечка вашего компота и минута времени?
- Вообще-то я готовлю ужин.
- Да ладно вам, сержант. Вы всегда что-то готовите.
- А вам всегда нужно прийти не вовремя.
- Это не мне нужно прийти. Меня посылает судьба.
- Посылала бы она вас куда в другое место.
- У вас это получается намного лучше. Прямо душа радуется.
- Ладно, вот ваш компот. Ступайте себе радоваться в другое место.
- Что-то вы, сержант, сегодня не в духе. У вас продукты не пропадали?
- Ходят потому что здесь всякие, вот они и пропадают.
- Неужели я угадал?
- Это такой новый научный метод - гадание на продукты?
- Зря вы, сержант, ученых не любите. Они помогают таким людям как вы жить
лучше.
- Это когда они их не отвлекают от работы.
- Иногда им нужно это делать, чтобы собрать важную информацию.
- Короче, доктор, чего вам нужно?
- Я же говорил - кружечку компота.
- Знаете, доктор Налов, - опустив голову, произнес сержант Усаров, - а ведь
наш крейсер неспроста успеха добился.
- О чем вы? - озадаченный резкой сменой темы, выдавил доктор Налов.
- Вы позволите задать вам вопрос?
- Да, конечно, - особый настрой трещал по всем швам.
- Вы не разговаривали в последнее время с капитаном Штопором?
- А почему вы об этом спрашиваете? - попытался все же успокоиться доктор
Налов.
- А вы не хотели бы еще раз с ним побеседовать, где бы он сейчас ни был?
- А это интересная мысль, сержант, - уже спокойно проговорил ученый. - Я его
обязательно найду. Вам же спасибо за компот. Он у вас замечательный.
Если начало разговора доктора Налова обрадовало в том отношении, что ему было
легко его вести, то концовка сбила его с толку. Заканчивать разговор ему
пришлось уже в нормальном состоянии, но он был настолько ошарашен, что только
многолетняя привычка сдерживать свои эмоции не позволила ему истерически
расхохотаться или исполнить номер и того почище.
Открытие талантов капитана Штопора у кока заставляло задуматься. Долгое время
доктор Налов просто бродил по коридорам крейсера, напевая привязавшееся "Бреду,
усталый путник..." В конце концов, ему пришла в голову мысль поговорить с
начальником экспедиции. Если доктор Вернев не захочет рассказать ему о демонах
кока, то можно будет открыть часть своих козырей, затребовав для продолжения
исследования запись своей беседы с коком. "Впрочем, - подумал доктор Налов, -
запись нужно будет требовать в любом случае".
Как бы то ни было, странные способности капитана Штопора нашли простое
объяснение, благодаря чему уже не выглядели подозрительными. Оставалось еще
много работы, которую доктор Налов запланировал провести над собой, но это
сейчас не к спеху.
Как он и ожидал, доктор Вернев не стал открывать личные тайны членов экипажа,
но пообещал позаботиться о том, чтобы в очередной отпуск на Земле доктору Налову
показали интересующую его запись. Но неожиданно доктор Вернев добавил кое-что от
себя.
- Кстати, насчет демонов. Без них, знаете ли, живется легче.
- Вы в них разочаровались?
- Скажем так, оказалось, что дальше нам не по пути.
- Вы хотите сказать, что наш доморощенный психолог еще и демонов разгоняет?
- Насчет этого не знаю, но глаза он мне открыл. И, насколько я понимаю, не
только мне?
- Вот бы они теперь еще не разбегались.
- У вас еще вся жизнь впереди, - по-отечески успокоил его доктор Вернев, -
что-нибудь вы себе да найдете.
После этого можно было идти к себе, но оставлять безнаказанной выходку кока не
стоило. Особенно с учетом того, что выходка была весьма добродушной.
Обнаружить капитана Штопора удалось рядом с компьютером "галоши", на котором
тот, сосредоточенно высунув язык, рисовал какое-то дерево. На приглашение
доктора Налова выпить вместе с ним компоту капитан Штопор согласился с радостью.
Когда они вместе появились на камбузе, доктор Налов с гаденькой улыбочкой,
которую не стал сдерживать, сообщил сержанту Усарову о желании его посетителей
выпить компоту. Тот деловито их обслужил и скрылся среди сковородок,
демонстративно оставив дверку на кухню открытой. Скорее всего, он не стал бы
подслушивать, но оставить без ответа ход доктора Налова в таких условиях было
нельзя.
Признав в коке достойного соперника, доктор Налов вынужден был теперь только
перейти к следующему пункту своего плана. Устроить беседу с капитаном Штопором
на камбузе было направлено против сержанта Усарова, но в беседе нуждался сам
доктор Налов. У него были вопросы, которые он хотел задать, даже не надеясь
получить исчерпывающие ответы. Кое-чему он уже научился.
- Капитан Штопор, вы знаете, как устроена система образования на Земле?
- Кое-что читал.
- Интересно было бы услышать это в вашем изложении.
- У вас родители не воспитывают своих детей. Их воспитанием занимаются чужие
люди.
- А кто воспитывает детей у вас?
- Все, кому не лень, но родители обязательно контролируют этот процесс. И,
конечно, перед детьми всегда маячат острова.
- Вы считаете, наша система более жестока?
- Вы очень милый молодой человек, доктор Налов. Что вы знаете о жестокости?
- Мне кажется, - резко начал доктор Налов, - что за свою жизнь я узнал о ней
достаточно много.
- Сейчас вы об этом жалеете?
- Вообще-то нет, но тогда было неприятно.
- Разве у вас эффект обучения определяют в его процессе?
- Вы сами можете ответить на свой вопрос.
- Значит, вы все же знаете, какова роль жестокости в обучении.
- Ах, вот вы о чем!
- На самом деле мне кажется, - попытался развить мысль капитан Штопор, - что
вы переоцениваете возможность человека к самообучению.
- После сказанного вами я уже начинаю сомневаться в такой возможности.
- Почему вас все время нужно подталкивать к очевидному?
- Что я упустил на этот раз?
- Вы человек разумный, вам должно быть виднее.
- Вы хотите сказать, что самообучение и определяет нашу разумность?
- А вы сами подумайте об этом.
- Неужели вас это не волнует?
- Меня волнует надежность дверей, которые поставили ваши десантники на нашей
части базы. На Тэарилидии двери делают крепче.
- Вы ошибаетесь, капитан Штопор. Ваши двери не крепче, а толще.
- Разве это не одно и то же?
- Вас тоже нужно подталкивать к очевидному.
- А что упускаю я?
- Почему бы вам для вашей базы не выпросить у капитана Краева шлюзовую дверь
крейсера?
Капитан Штопор, услышав о шлюзовой двери крейсера, восхищенно хлопнул рукой по
столику. Из кухни выглянул сержант Усаров, вмиг наполнив душу доктора Налова
самыми черными подозрениями. Пока он их оттуда выгребал, капитан Штопор попросил
наполнить кружки компотом, выразив попутно коку свое восхищение шлюзовой дверью
крейсера. Тот на выражение столь квалифицированной оценки только хмыкнул, после
чего снова скрылся на кухне.
- А если кто-то попытается проникнуть на территорию вашей части базы, в чем я
лично сомневаюсь, у вас всегда остается возможность наложить запрет на изучение
землянами ваших обычаев.
- Вы, земляне, сообразительный народ. Вот только быстрее всего вы соображаете,
когда ущемляют ваши интересы.
- Если они начнут возмущаться, вы всегда сможете для затравки рассказать им
пару историй о бытности своей на островах, а когда они их заглотят, вы вежливо
попросите, чтобы без вашего ведома никто не мог общаться с жителями вашей
планеты.
- Тогда мне придется бывать на всех подобных встречах.
- А вы сначала поставьте предварительные условия для проведения таких встреч,
при этом условия должны быть приемлемыми.
- Они же легко их выполнят.
- А вы все равно не будете спешить с организацией встреч.
- А если они будут протестовать?
- Вы ведь в любой момент можете вообще запретить такие встречи.
- Вы хороший человек, доктор Налов, - с грустью в голосе проговорил капитан
Штопор. - Я это вам уже говорил?
- По-моему, да. А что?
- А то, что хорошо, что не все земляне такие как вы.
- Я вас не понимаю, - в замешательстве пробормотал доктор Налов.
- А вы подумайте об этом на досуге.
Расставшись с капитаном Штопором, доктор Налов отправился к себе. Он думал о
том, что ему открылось за этот долгий день. О беззащитных детях, которых
насильно пичкают знаниями, заботясь об их выживании в еще более жестоком мире. О
той силе, которая требуется от человека, чтобы силой своего ума вырваться за
пределы навязанных ему знаний о своем месте в этом мире. И еще ему было гадко
из-за своего детского поведения по отношению к мудрому сержанту Усарову.



Глава 18. О том, как хладно сердце дипломата

В свое время профессор Добронравов считал, что его проект не требует большого
количества персонала. Время доказало, что профессор не всегда был прав. По мере
того, как проект развивался, открывались все новые его стороны. В результате
проект, как древнее божество, требовал от человечества все новых жертв или в
зависимости от ситуации жрецов. Сведущие в медицине специалисты требовались ему
изначально, однако на орбите Веги выяснилось, что медики проекту нужны не только
для того, чтобы следить за сидящими в креслах, но и для сидения в них.
Все началось с того, что при освоении крейсеров десантники получали
многочисленные травмы, на которые, будь они на Земле, они и внимания бы не
обратили. Собственно, на крейсерах они тоже не обращали внимания. Данные
мониторов подтверждали, что раны заживают и там. Но не все раны успевали
исчезнуть до возвращения, а у тел на Земле их, разумеется, уже не было. Зато
остались ощущения, которые никуда не девались. Странно было слышать жалобы на
фантомные боли, когда внешне все выглядело целым.
Вот и пришлось докторам сесть в кресла. Медицина на орбите у Веги оказалась
неинтересной в том смысле, что она не сильно отличалась от земной. Как ни
ожидали доктора на Земле каких-либо сенсационных открытий, но для них проект
оказался малодоходным. Многие винили в этом политику проекта, согласно которой в
кресла не допускались люди с отклонениями. С одной стороны, в проекте хватало
своих сложностей, чтобы искать их дополнительно. В этом руководство проекта
нельзя было винить. А с другой стороны возможности проекта исследовать нечто
близкое к подсознанию или энергетическому телу человека могли помочь если не в
лечении умалишенных, то хотя бы в их обследовании.
Долгое время медики с придыханием наблюдали за работой десантников на
крейсерах в надежде изучить поведение человека, который теряет сознание на
крейсере. Была мысль использовать с той же целью усыпляющее. Потом реальные
события показали, что в этих происшествиях тоже ничего интересного нет. Спящие
на крейсерах тоже оказались для медиков скучными объектами.
Оставалось только лечить раны. Определенные сложности при этом вызывало
несовершенство имеющейся аппаратуры, поэтому в своих рекомендациях медики
настаивали на том, чтобы тумблеры врубали при возникновении риска опасных травм.
Такие травмы медикам лечить было трудно без подходящих медикаментов и
инструментов, а смерть на орбите Веги была равносильна смерти на Земле.
Прецеденты были.
В медицинских отсеках крейсеров стояло оборудование лучшего образца на момент
старта крейсера, однако доктора крейсеров практически не имели дел с переломами,
не говоря уж о чем-то более опасном. В основном все сводилось к тому, чтобы
забинтовать порез или что-то вправить. Росту профессиональной квалификации это
не способствовало, если врачи сами не прилагали усилий в изучении медицинской
литературы. Это было самое большее, что могли для них сделать в проекте.
С появлением на борту крейсера К-17 капитана Штопора доктору Тоговой пришлось
в максимально сжатые сроки освежить в своей памяти все, что она знала о
медицине. Выдернуть капитана Штопора тумблером в момент опасности возможности не
было, поэтому любые его травмы были бы ее заботой. За время карантина доктор
Тогова успела сделать всесторонние снимки капитана Штопора, собрала все виды
анализов тканей, которые смогла. В некоторых случаях оставался небольшой процент
вероятности того, что волос или кусочек кожи, найденные на стерильном полу
лазарета, были оставлены десантниками или медработниками, но в целом шанс того,
что компьютер анализирует ДНК именно капитана Штопора, был высок.
Пока компьютер делал свое дело, доктор Тогова изучала собранные данные. Если
все остальные на крейсере считали капитана Штопора очень похожим на людей, то
она знала точно, насколько сильно он на них похож. Даже биохимия его тела мало
чем отличалась от человеческой. Лечить его можно было бы точно теми же методами,
которые она изучала в университете на Земле.
Предварительными результатами анализов она делилась только с доктором Верневым
и капитаном Краевым. Если доктор Вернев при этом все больше удивлялся, то
капитан Краев - успокаивался. Догадываясь, что может быть на уме у военного,
доктор Тогова только фыркала. Обученные убивать людей солдаты и с туземцами
Тэарилидия будут хорошо ладить. Приблизительно так.
Когда компьютер закончил анализ, доктор Тогова долго не могла понять, как к
нему относиться. Согласно заключению компьютера, анализу подвергся фрагмент
человеческой ткани. Еще до первой межзвездной экспедиции точность анализа ДНК
компьютерами крейсеров была неоднократно проверена, поэтому сомневаться в
точности анализа не приходилось. Сомневаться можно было только в происхождении
образцов тканей, которые собирались полулегальными методами.
Выслушав сомнения доктора Тоговой, доктор Вернев распорядился открыто взять
образец крови у капитана Штопора. Если возникнут сложности, можно было сослаться
на подготовку к поединку, что бы это ни означало. Обнаруженные отличия в ДНК из
изученного образца от ДНК любого из членов экипажа были столь незначительны, что
могли быть вызваны как болезнью кожи, так и погрешностью компьютера. Если же
исследованный образец действительно принадлежал капитану Штопору, то все равно
без повторной проверки оглашать результаты анализа было бы преступлением против
всех научных процедур.
С взятием пробы крови у капитана Штопора вышел очередной конфуз. Снова
проявились различия в культурах двух народов.
- Вам нужна моя кровь? - удивился капитан Штопор. - Но вы ведь вне опасности!
- А разве это имеет отношение к моей просьбе? - в свою очередь удивилась
доктор Тогова.
- Вы просите меня пролить за вас кровь, а потом говорите, что я должен сделать
это, даже не спасая вашу жизнь?
- Капитан Штопор, - с облегчением произнесла доктор Тогова, - вы меня неверно
поняли. Мне нужна только одна небольшая капелька вашей крови.
- Вы хотите обменяться со мной кровью, но это ведь обряд братания!
- Я совсем не это имела в виду! - заупрямилась она.
- Доктор Тогова, неужели я ничего не стою в ваших глазах?
- Капитан Штопор, как вы можете говорить такое? Мне ваша кровь нужна для
анализа.
- Вы получите каплю моей крови в обмен на каплю вашей.
- Я согласна, - обреченно смирилась доктор Тогова.
Вообще-то при инструктаже подобная возможность не обсуждалась, но доктор
Вернев четко дал понять, как важно получить образец. Давая свое согласие, доктор
Тогова воображала себя мученицей на алтаре науки, совсем не думая о возможных
последствиях. Когда доктор Вернев после завершения во многих отношениях
неуместного на борту современного крейсера ритуала обмена кровью между
побратимами объяснил ей, что капитан Штопор может впоследствии потребовать от
нее исполнения каких-то первобытных обязательств побратима, она даже застыла от
неожиданности. Тогда доктор Вернев с улыбкой добавил, что они всегда сумеют
объяснить капитану Штопору, что тот ошибается в своей оценке проведенного
ритуала. По голосу доктора Вернева чувствовалось, что его это замечание
успокаивало.
Кроме необъяснимого с точки зрения цивилизованного человека требования к
доктору отдать ее кровь взамен сданной на анализ крови капитан Штопор умудрился
еще и стребовать с капитана Краева шлюзовую дверь крейсера для своей части базы
в нейтральной звездной системе. Это хоть было понятное требование, но доктору
Тоговой казалось странным, что при сдаче крови пациент требует взамен шлюзовую
дверь. В ее практике это случилось впервые.
Когда она с подачи доктора Вернева попросила капитана Штопора доставить ей при
случае образцы растений и животных с Тэарилидия, а также по возможности образцы
крови других жителей планеты, он улыбнулся так широко, что доктор Тогова с
опаской вспомнила о своих предположительных первобытных обязательствах. Но
капитан Штопор всего лишь сказал, что отправится немедленно. После этого все
присутствующие повернулись в сторону капитана Краева. Тот от такого даже слегка
покраснел.
Поскольку базу можно было временно законсервировать, крейсер отправился
обратно к Мицару. Все понимали, что этот рейс продиктован требованиями науки, но
иначе как фарс его никто не воспринимал. За несколько недель пребывания крейсера
у Тэарилидия капитан Штопор ни разу не наведался на свою планету, а тут вдруг
через два дня после отбытия из системы Мицара у него возникла необходимость там
побывать. И ведь не придерешься к нему, потому что по всему инициатива исходила
от земных ученых.
Вот и пришлось снова терпеть два длительных периода увеличенной силы тяжести.
На этот раз крейсер по договоренности обеих сторон остался на большом расстоянии
от внешних планет системы, а капитан Штопор добирался до планеты на своей
"галоше". Все время, пока крейсер "мчался" к его системе, он сидел в своем
челноке, повторяя инструкции по пилотированию, навигации, посадке, взлету,
поддержанию связи с крейсером, пользованию компьютером и обновленной базой
данных астрономической информации. Предполагалось, что на планете он пробудет от
силы день.
Сам капитан Штопор подлетал к родной планете, когда над северным материком
опускался вечер. В это время нужные ему жители планеты могли находиться либо в
пивной, либо в море. В последнем случае пришлось бы их поискать, но не пришлось.

"Галошу" капитан Штопор спрятал в лесу, а до пивной добрался пешком. С одной
стороны не стоило спешить с демонстрацией земной техники, а еще хотелось
подышать этим воздухом. Одежду, полученную от землян он переодевать не стал.
Тянуть с объяснениями все же не стоило. В пивной он обнаружил Морехода и многих
знакомых, которых рассчитывал там увидеть. Был там даже один южанин.
- Здравствуй, племянник. А мы уже заждались. Три дня в море не ходим.
- А я вроде как занят был, дядя Мореход.
- Что же ты мне раньше не говорил, что капитаном быть хочешь?
- Так ведь не хотел я им быть. Сам знаешь, мутит меня в море.
- Да тебя от одного вида лодки мутит. Но ты зубы не заговаривай, здесь хитрить
не надо.
- Сдается мне, дядя Мореход, ты и так все уже знаешь. Где уж тут хитрить?
- Все или не все, не тебе решать. Говори, к чему нам готовиться?
- Мы ничего не сможем сделать, - сразу стал серьезным самозваный капитан
Штопор. - Если они решат нас всех передушить, они нас передушат.
- Так может, хоть расскажешь пару историй, чтобы мы развлеклись напоследок?
- Про них или про нас?
- А чего мы о себе-то не знаем? - удивился Мореход.
- Например, того, что каждую весну мы отправляем на острова всех парней и
девушек в возрасте двадцати лет, чтобы северяне и южане убивали там друг друга.
- Думаешь, этого хватит? - начиная понимать, спросил старик.
- Не знаю, надо ждать. Но давить сильно тоже незачем. Они и так нас дикими
считают.
- Что же, - задумчиво протянул Мореход, - может, у нас еще будет возможность
подышать нашим воздухом.
- Вы можете для разнообразия и делом заняться.
- Кто и когда тебе понадобится? - сразу взялся за дело опытный моряк.
- Пусть твои внуки со мной отправятся, хочу им кое-что показать. А Рыдвана я
со временем с собой заберу.
- Почему его?
- Сообразительный он у тебя. Да и кровь мне родная. Земляне могут проверить.
- Ладно. Слушай, - в голосе Морехода прорезался интерес, - а зачем тебе
понадобилось именно капитаном Штопором называться? Назвался бы мною, мы бы все
равно тебя поняли.
- Но ты ведь живой, дядя Мореход.
- А он так глупо умер.
- Учитывая обстоятельства, он умер очень даже удачно.
- У, - довольно протянул Мореход, - а ты, похоже, мои истории хорошо слушал.
Обещай рассказать, как все будет.
- Вот не передушат нас, тогда и расскажу.
- Выходит, что капитан Штопор все-таки на северном материке родился, - подал
голос внимательно слушавший их разговор южанин.
Когда возле "галоши" собрались внуки Морехода, капитан Штопор первым делом
вручил им ящики для сбора образцов, куда они собрали растения, жучков,
червячков, даже земли насыпать не поленились. Когда ящики были наполнены и
собраны в кучу перед "галошей", капитан Штопор попросил племянников облазить ее
со всех сторон. Когда они с этим закончили, он спросил, смогут ли они
разобраться, как все это действует. Ребята были на удивление сообразительными,
но начисто лишены всяческого уважения к старшим. Впрочем капитана Штопора это
вполне устраивало.
- А какие проблемы, дядь"кà?
- Это что еще за дядь"кà?
- Это уважительное сокращение от "дядя капитан"!
- Если уважительное, то подойдет. А что касается проблем, то начнем с того,
что я сейчас улечу.
- Ну и лети себе.
- Молодцы. Тогда слушайте еще, что я вам расскажу об их крейсере.
На рассвете "галоша" взлетела и взяла курс на окраины системы. Когда
наладилась связь с крейсером, там отметили, что капитан Штопор быстро справился.
Он ответил, что он очень старался. Сразу после посадки в ангаре крейсера,
капитан Штопор вместе с десантниками выгрузили ящики с образцами и доставили их
в лазарет.
- Доктор Тогова, к сожалению на нашей планете никто не захотел меняться с вами
кровью.
- Почему?
- Потому что вы уже поменялись кровью со мной. Меня там уважают. А здесь?
- Капитан Штопор, вы невозможны.
Пока крейсер летел в систему Мицара, пока капитан Штопор летал на свою
планету, компьютеры анализировали образец крови капитана Штопора по двум
алгоритмам - полному и ускоренному. К моменту возвращения капитана Штопора на
крейсер укороченный анализ подтвердил результаты сделанного ранее анализа ДНК из
образца кожи. На время "обратного пути" к базе в нейтральной звездной системе
было решено занять компьютеры крейсера анализом дополнительных образцов тканей
капитана Штопора. Ожидалось, что к тому времени будет также готов полный анализ
ДНК из образца крови.
Чтобы получить дополнительные образцы тканей, капитану Штопору предоставили
новую одежду, а на одежде, в которой он был на своей планете, собрали все до
единого волоски и кусочки кожи. Предварительный анализ физических характеристик
показал, что это скорее всего образцы тканей самого капитана Штопора. Но на этом
этапе исключить возможность того, что по крайней мере некоторые образцы
принадлежат другим лидийцам, было невозможно, поэтому каждый образец был также
подвергнут анализу по сокращенному варианту.
Когда крейсер снова завис над базой в системе Поллукса, а капитан Штопор смог
снова выбраться из своей "галоши" и выпить кружечку-другую компоту, он не смог
не отметить, что на крейсере неуловимо изменилась атмосфера и отношение к нему
самому. Даже в разговорах между членами экипажа уже не так часто обсуждался
предстоящий поединок, зато начали упоминаться слова вроде ДНК, образец ткани,
анализ.
- Доктор Тогова, мне кажется, вы уже закончили свои анализы. Я не ошибаюсь?
- Вы не ошибаетесь, капитан Штопор. Мы действительно закончили первый этап
проверок. Многое еще предстоит изучить, в том числе, доставленные вами образцы,
но на Земле уже все на ушах стоят от первых результатов анализа.
- А вас не затруднит и мне о них сообщить?
- Разумеется. Только я думаю, что такие новости лучше всего оглашать в
торжественной обстановке. Наверное, доктор Вернев будет...
- Простите, вы верите в непреодолимую тягу человека к познанию?
- Да, но...
- В таком случае сообщите мне эту новость сейчас неофициально, тем более что
ее, похоже, и так все знают без официального оглашения, а на этом самом
оглашении я буду прилагать все силы, чтобы выглядеть удивленным. Договорились?
- Если вы так настаиваете. Капитан Штопор, анализ показал, что вы такой же
человек, как и все остальные на крейсере. Есть, конечно, отличия, но точно
такого же типа отличия есть, скажем, между доктором Верневым и капитаном
Краевым.
- Скажите, а без вашего анализа вы не могли поверить, что я человек?
- Капитан Штопор, вы многого не понимаете. Для нас этот анализ очень важен. Мы
ведь и раньше, а теперь и подавно, не совсем были уверены в том, откуда мы
появились.
- Но это ведь и так понятно, разве нет?
- А вы знаете? Расскажите, что вам известно! - с внезапной надеждой обратилась
к нему доктор Тогова.
- Вы, земляне, прилетели с Земли, я, лидиец, прилетел сюда с Тэарилидия.
- Капитан Штопор, - разочарованно произнесла доктор Тогова, - если бы все было
так просто. Это такое открытие...
- Скажите, доктор Тогова, вы довольны своей карьерой?
- Разумеется, я участвую в грандиозном проекте профессора Добронравова,
приложила руку к этому открытию ...
- Вы счастливы?
- Можно сказать, что да.
- Скажите, а есть на свете усталый путник, которого ведет домой тень вашей
улыбки?
- Вот вы о чем. Капитан Штопор, - сердито произнесла доктор Тогова, - почему
мне кажется, что вы воспользовались личным несчастьем лейтенанта Лютова, только
чтобы спеть мне ту песенку?
- Потому что вы предвзято ко мне относитесь. Я лично надеюсь, что в основе
этой предвзятости лежит очень светлое чувство.
- Если хотите знать, - с вызовом обратилась к нему она, - к этому несчастному
лейтенанту у меня и то чувства светлее, чем к вам.
- В таком случае разрешите задать вам вопрос.
- Задавайте.
- Какого цвета глаза у лейтенанта Лютова? И учтите, я знаю ответ.
Доктор Тогова ответа не знала. Но в тот момент он ей был и не нужен. У нее
возникло сильнейшее желание заменить объект ее исследований и постоянных забот
каким-нибудь другим, пусть даже и с Земли. Возможно, лучше всего было даже
оказаться на Земле, причем подальше от корпусов проекта. Как бы сильно ни
ненавидела в свое время она свой родной городишко за его провинциальность, но
сейчас он казался ей милым и уютным пределом мечтаний.



Глава 19. О том, куда доводит стремление к истине

Интерес к вопросам веры ученые проявляли довольно давно. По крайней мере
задолго до того, как истощение земных запасов полезных ископаемых привело к
падению ряда основных мировых религий. Все началось с того, что после открытий
квантовой физики ученые начали искать возможные направления для дальнейших
исследований не только среди микрочастиц, а и в древних фолиантах.
Применение компьютеров позволило не только систематизировать информацию о
точках акупунктуры, меридианах, чакрах, энергетических потоках, но и начать
проверку провозглашенных нетрадиционной медициной постулатов. Завеса тайны
начала постепенно приоткрываться, когда ученым постепенно становилась понятной
работа мозга, воздействие гормонов, влияние поступающей извне информации и
предварительной подготовки к ее приему. Многие мистические явления получили
пусть и громоздкое, непригодное для практического использования, но рациональное
объяснение. Были и другие явления, механизм которых был осознанно обозначен
учеными как необъяснимый.
Все, что можно было объяснить, рано или поздно было отдано на откуп различным
отраслям психологии. Оттуда же вырос, к примеру, проект профессора Добронравова.
Его достижения были колоссальными, но с точки зрения науки достижения проекта
были не такими уж и значительными. Всего-то и было в проекте научно ценного, что
открытие эффекта визуализации мозговыми процессами Координаторов объектов на
сверхдалеких расстояниях. В других сферах научного интереса были и более
значительные открытия. Но в отличие от них профессору Добронравову удалось
продать свой проект, сыграв на извечных человеческих слабостях.
Но даже в этом случае профессору пришлось преодолеть чрезвычайно упорное
противодействие ученых старой школы. Ученых, которые решили заняться
исследованием необъяснимого, и вовсе игнорировали. Несмотря на мученическое
пристрастие к научному методу познания и анализа, их исключили из научной общины
только из-за их выбора объекта исследований. Наука не могла терпеть, когда
обсуждались единичные и не воспроизводимые в лаборатории явления. Поэтому
исследователям необъяснимого пришлось образовать свою отдельную секту,
финансирование которой добывалось весьма сомнительными для истинных ученых
методами.
Очень многие не смогли долго выдерживать условий полной изоляции от научного
сообщества, но и вернуться они уже не могли. Не в силах продолжать борьбу, они
сворачивали на легкий путь, всегда желанные в преступной среде. Их талант к
манипулированию людьми помогал им не только быстро оказываться во главе любой
толпы, но и не поддаться искушению раствориться в потребностях этой самой толпы.
Многие их таких банд, будучи сильнейшей головной болью правоохранительных
органов, стали поддерживать породившую их секту.
Столкнувшись с перспективой оказаться вовлеченными в связь с криминальными
структурами, исследователи необъяснимого, отринутые обществом и прозябающие в
нищете, сумели найти в себе силы остаться достойными звания ученых, в котором им
было отказано. Свернув ряд своих программ, они вошли в контакт со своими бывшими
коллегами, которые предлагали им такой неприемлемо легкий способ покончить со
всеми проблемами. На базе этих банд были созданы особые силы безопасности,
которые следили за тем, чтобы криминальные структуры не получали поддержку от
членов секты, бывших или действительных. Их трудно было винить за то, что в
борьбе с обычными преступниками, которые такой поддержки не получали, они не
участвовали.
Поскольку этот источник доходов оказался перекрыт, приходилось искать другие.
Со временем внутри секты выделилась группа, которая отсеивала объяснимое.
Поскольку для секты такие направления исследований интереса не представляли, их
пускали в оборот. Максимально используя свое первенство в открытии новых методов
и явлений, члены этой группы открывали новые сегменты рынка, на которых сразу
становились монополистами, или входили в существующие рынки, вытесняя
конкурентов за счет использования более эффективных технологий. Эта группа также
специализировалась на передовых методах анализа кризисных рынков, благодаря чему
чрезвычайно эффективно играла на бирже. Поскольку исследователи Великих Загадок
не контактировали напрямую с внешним миром, то члены этой группы служили
своеобразным мостиком между своими скрытными коллегами и остальным миром,
который все же нуждался в результатах подобных исследований, но не мог этого
признать открыто. А еще одно их отличие от внутреннего круга своей секты
состояло в том, что они не верили. Они знали многое, но в секте от них
требовалось отсутствие веры.
Во внутреннем круге секты рядовые исследователи тоже не верили, поскольку от
них требовался острый и критичный ум. Верили только старшие исследователи
внутреннего круга. Их вера была сродни безошибочной интуиции, которая отсекала
объяснимое от необъяснимого, выделяя работу исследователям внутреннего и
внешнего кругов. А еще они издавали "инструкции" о жизни среди необъяснимого.
Среди рядовых исследователей эти писания пользовались спросом, поскольку были
начисто лишены логики. Как ни были они привычны к нарушенной логике своих
исследований, но кардиналы внутреннего круга всяко находили чем их удивить.
Если объяснимое хоть с трудом, но поддавалось анализу, который проводился под
руководством кардиналов внешнего круга, то необъяснимое понять было невозможно.
Поэтому исследователям внутреннего круга оставалось только найти методы
использования обнаруженных феноменов, если это было возможно. Казалось бы, их
работа была не такой трудной, как у исследователей внешнего круга, но не нужно
забывать о том, что в своей работе они вынуждены были пользоваться
"инструкциями" своих кардиналов.
Свое учение исследователи необъяснимого назвали верологией. По этой причине
иначе как "Их Вероломствами" их за глаза не называли. Относились к ним
приблизительно так же, но за этой завесой верологам было как нигде уютно. Они не
подгоняли события и не приспосабливали свое учение в угоду требованию дня, но ко
времени, когда в них возникла нужда, они смогли продержаться и набраться сил.
По мере того, как истощались минеральные ресурсы Земли, планетарный
космический флот все активнее рыскал по Солнечной системе в поисках новых
месторождений. Так сложилось, что наиболее активными в этих изысканиях были те
страны, которые были наиболее отстающими в религиозном отношении, а именно
страны с развитой рыночной экономикой. Со свойственным им отношением к делу они
решительно захватили обнаруженные месторождения в собственное владение. А когда
начала остро ощущаться нехватка ресурсов на Земле, оказалось, что высокая
культура и истинная вера не обеспечивают народ всем необходимым для проживания.
Очень многих это обескуражило, некоторые в результате заинтересовались вопросами
высшей справедливости и божественного предназначения. Короче, воевать они
начали. Однако оказалось, что обладающие небесными кораблями язычники оказались
ближе к Богу, чем его верные служители.
Не сумев проявить себя в планетарном масштабе, религиозные фанатики решили
доказать свое превосходство в пределах своих кварталов. А еще им понравилось
неожиданно наносить визиты обладателям небесных кораблей и уходить не прощаясь.
Какое-то время это им удавалось, потому что политическая обстановка складывалась
в их пользу. Когда по всей планете говорили о братском единении, никто не хотел
портить отношения с соседями, но на будущее склонности святых братьев
фиксировались, чтобы семейная терапия была скорой и эффективной.
Когда же Земля стала единым государством, оказалось, что религиозных фанатиков
никто не любит. Без защиты в виде межгосударственных границ они оказались очень
уязвимыми и их очень быстро начали уязвлять. С преступностью было не так легко
справиться, но она вынуждено скатилась до уровня мелких и средних банд, да
местами до организаций корпоративных масштабов, но религиозным фанатикам в этой
инфраструктуре места не оказалось.
Вот так и получилось, что воплощенный страх божий отошел в небытие, а потом
дело довершили стремительно разрастающиеся мегаполисы. Чем плотнее один к
другому сбивались в них люди, тем меньше добрососедских чувств их связывало.
Ранее многочисленные и монолитные религиозные общины рассыпались на отдельных
людей, каждый из которых вдруг ощутил себя наедине со свободой вероисповедания.
Когда религиозная приверженность с большой руки исчезла с игровой площадки,
жрецы многих религий увидели, что в их распоряжении остались только те самые
маленькие люди, о которых они и заботились все те предшествующие века. А еще они
увидели, что заботиться о таких людях они не умеют. Маленьким людям нужна помощь
в поиске работы, в лечении детей, в улаживании семейных конфликтов. А именно
такие мелкие, но конкретные поручения легче всего было выполнять оптом, когда
отчитываться нужно многим, а не каждому в отдельности.
А маленькие люди, когда их не спрашивают соседи, выбирая богов, начинают
думать. И приходят к выводу, что глупо молить глухих богов, если по соседству
есть боги, готовые услышать и откликнуться. Вот тогда и начали работать с
максимальной эффективностью расставленные загодя сети кардиналов внешнего круга.
Они обрубили своим богам лишние руки и выкололи им лишние глаза, сразу пообещав
людям далеко не всемогущих, всепрощающих и всеведущих богов. Зато они сообщили о
том, что их богам по силам и доказали это, а могли их боги многое. И работали в
розницу.
Несмотря ни на что, верологию и ее кардиналов наука так и не признала. Зато их
признали простые люди, а еще ученые, которым и самим досталось от ортодоксальной
науки. Люди, которые вели борьбу за место под солнцем, не гнались за модой, но
были готовы принять то, что было эффективно и функционально, пусть и немодно.
Профессор Добронравов обратился к кардиналам, когда не смог воспользоваться
доминирующей фазой затухающих процессов. Ответа он тогда не дождался, но, когда
столкнулся с чрезвычайно медленным и бесплодным ходом переговоров, решил
обратиться еще раз.
В этот раз отклик был очень быстрым. Профессор Добронравов заподозрил было
кардиналов в желании подлизаться к успешному проекту, но кардинал внешнего круга
Кудов сразу расставил все точки над "і".
- Здравствуйте, профессор Добронравов. Кардиналы внутреннего круга не
заинтересовались доминирующей фазой, а внутреннему кругу настоятельно советовали
также обойти ее вниманием. Так что я здесь только из-за ваших дикарей.
- Что же, спасибо, что хоть ради этого пришли. Как вы знаете, мы ведем с ними
переговоры, но добиться чего-то значительного не можем. Вот я и подумал, не
сможете ли вы пообщаться с капитаном Штопором, чтобы выяснить, есть ли у
лидийцев какие-либо суеверия или религиозные предрассудки, на которых мы сможем
сыграть.
- А разве вы до сих пор не выявили у этих дикарей никаких суеверий?
- Мы не такие хорошие специалисты в этих вопросах как вы, дорогой кардинал
Кудов, но можете поверить, наши аналитики тоже кое-чего стоят. Но они ничего
полезного обнаружить не смогли.
- Любопытно.
- А мне любопытно, - решительно начал профессор Добронравов, - почему внешнему
кругу не советовали заниматься доминирующей фазой.
- О причинах я, как и вы, могу только догадываться. Но если мне позволят
побеседовать с вашими специалистами, я, возможно, смогу дать более определенный
ответ. Мне позволят?
- Я был уверен, что этого не избежать, и заранее обо всем договорился.
А еще профессор Добронравов подготовил все, чтобы именно доктор Ворхов смог
устроить кардиналу экскурсию с необходимыми объяснениями. С одной стороны,
Ворхов своим несносным поведением заслужил это, да и кардинала следовало слегка
наказать за высокомерие, а иначе его первый отказ профессор не воспринимал. С
другой стороны, доктор Ворхов разбирался в теме лучше всех, а если кардинал
поможет, то ему нужно было выделить лучшего консультанта. Когда экскурсия
закончилась через час, профессор сильно удивился. Многие ученые из других
отраслей за несколько часов не успевали вникнуть в суть происходящего в проекте,
не говоря уже о том, чтобы разобраться с тайной доминирующей фазы.
- Если вы скажете, - с уважением в голосе заговорил профессор Добронравов, -
что доминирующая фаза не составляет для вас тайны, я поверю в бога.
- Не спешите. Я, собственно, не копался в поисках тайной сути явления, но мне
открылось достаточно, чтобы я не сомневался в правоте кардиналов внутреннего
круга.
- Если вы только скажете, что открыть тайну можно, проект будет перевернут с
ног на голову до конца этого дня.
- Дорогой профессор, вам нужно успокоиться. Вы не думали о том, чтобы уйти на
покой и радоваться тихим семейным трапезам?
- Моя жена слишком плохо готовит, чтобы семейные трапезы были тихими. А еще
мне нравится искать ответы на мои вопросы.
- Профессор, - изменив тон голоса, кардинал Кудов, попытался привлечь внимание
собеседника к своим словам, - не нужно искать ответы на все свои вопросы.
Взгляд кардинала Кудова был не столько предупреждающим, сколько оценивающим.
Профессор Добронравов сделал для себя вывод, что мировой катастрофы проект все
же не спровоцирует, но верологи не видели, какую из маленьких бед предпочесть.
Но беду они все же видели.
Оставив профессора наедине с его мыслями, кардинал Кудов отправился в святая
святых проекта. В кресле участника экспедиции он расслабился, позволив техникам
и медикам позаботиться обо всех проводках и клеммах. Шпионить здесь было
бессмысленно. Такое толкование последней "инструкции" напрашивалось в первую
очередь, но игнорировать "инструкции" было для кардинала внешнего круга делом
привычным. Другое дело, что после знакомства с доктором Ворховым не возникало
сомнений в правоте отношения внутренних кардиналов к проекту в целом.
На борту крейсера кардинал Кудов первым делом направился в каюту капитана
Краева, где его также ожидал доктор Вернев. Для капитана Штопора была готова
версия о том, что кардинал прибыл на крейсер на одном из крейсеров, которые
доставляли строительные материалы для совместной базы в системе Поллукса.
Оставалось войти в курс последних новостей и получить предупреждения
относительно нежелательных и закрытых в общении с туземцем тем.
Капитан Краев вкратце поведал кардиналу Кудову обо всех основных направлениях
ведущихся переговоров, но особо выделил тему колонизированных землянами звездных
систем. Эта тема была опасна, потому что капитану Штопору нельзя было узнать
слишком рано о том, что там происходит на самом деле, а многие члены экипажа
находят ее настолько тривиальной, не считая действия землян в этих системах
неприемлемыми, что сохранение тайны виделось капитану Краеву весьма
проблематичным заданием. Поэтому к просьбе доктора Вернева прощупать капитана
Штопора насчет лидийских верований капитан Краев добавил просьбу замаскировать
тему других звездных систем, чтобы капитан Штопор вроде как узнал о них что-то,
но чтобы это что-то не было правдой.
- Капитан Краев, не подумайте, что мне сложно соврать, но я считаю, что вам
следовало сделать это раньше.
- Вы еще не знаете капитана Штопора. Он все равно что-то заподозрил бы.
- Он уже ловил вас на лжи?
- Нет, но я думаю, что мозги у него на месте.
- Капитан Краев, - менторским тоном произнес кардинал Кудов, - чтобы ложь не
вызывала подозрений, нужно держать в запасе другую ложь. Впрочем, об этом мы
сможем побеседовать после моего разговора с капитаном Штопором.
Встречу кардинала Кудова с капитаном Штопором решили провести в зале
переговоров. Капитан Краев попытался было возразить против этого, будто не стоит
давать понять капитану Штопору, что это нечто вроде очередного раунда
переговоров. Но кардинал выразился в том духе, что для его дела это
несущественно. Про себя капитан Краев подумал, что верологу полагается больше
внимания уделять антуражу и ритуалам, но вслух умыл руки.
Руководство экспедиции в зале переговоров решило не появляться. Кардинала
капитану Штопору представил лейтенант Лютов. Капитан Штопор приветствовал
кардинала Кудова своим неподражаемым отданием чести, после чего перешел к тому,
что считал главным.
- Вы уже пробовали здесь компот?
- Не успел. Как говорится, не хлебом единым.
- А что за спешка? Давайте пойдем на камбуз, где сержант Усаров угостит нас
своим компотом. Там и поговорим.
На камбуз лейтенант Лютов за ними не последовал. Увидев у себя капитана
Штопора в компании с только что прибывшим на борт крейсера кардиналом, сержант
Усаров вел себя на удивление почтительно. Он даже против своего обыкновения
прикрыл за собой дверь, когда, поставив на стол перед каждым из своих гостей
кружку с компотом, скрылся на кухне. Очевидно, не хотел, чтобы их разговору
мешал перезвон котелков.
- А компот очень даже ничего.
- Это многие говорили.
- А они говорили, зачем я сюда прибыл?
- Мне многое не говорят, - попытался провести веролога показной обидой капитан
Штопор. - Например, почему мне нельзя интересоваться событиями в других звездных
системах.
- И что вы успели вообразить по этому поводу? - с кривой ухмылочкой дал понять
о своем отношении к его хитрости кардинал Кудов.
- Что земляне прячут там что-то нелицеприятное.
- А другие версии у вас есть?
- Возможно, они там что-то ищут, но не хотят рассказывать, чтобы потом не
делиться.
- Скажите, капитан Штопор, - решился использовать открывающийся ему шанс
кардинал внешнего круга, - а у вас есть что-то, чем вы ни с кем не поделитесь,
что поделить с кем-то вообще не возможно?
- Само собой, - уверенно выдал капитан Штопор. - Это моя "галоша".
- Это не совсем то, о чем говорю я. То, что ищут в других звездных системах,
связано с нашими убеждениями о том, что происходит после смерти. Что вы об этом
знаете?
- Знаю, что мертвые плохо пахнут. Мы их поэтому в море выбрасываем.
- Любопытное решение проблемы. А вот земляне считают, что умирает только тело,
а душа отлетает и продолжает жить в других мирах. Вы знаете, что такое душа?
- Похоже, я догадываюсь. Когда человека тошнит, от него начинает отлетать...
- Нет, нет, - поспешно перебил его кардинал Кудов. - Это другое. Душа это наши
мысли и чувства, это все то, что делает человека человеком, а не грудой мяса.
- Вы хотите сказать, что эти ваши души отлетают в другие звездные системы, а
вы их там ищите? Для этого вам нужна была планетарная база?
- И для этого тоже.
- Тогда не переживайте. Я могу вас заверить, что раньше к нам земляне не
прилетали.
- Мы не только для этого прилетели к вам. Мы несем вам весть о спасении.
- На нас кто-то собирается нападать?
- Нет. Мы хотим спасти ваши души.
- Вы их видели?
- Если честно, то нет.
- А вы лично много душ спасли на Земле? - с невинной улыбочкой поинтересовался
капитан Штопор. - У вас есть этому документальные подтверждения?
- Похоже, - попытался сохранить свое лицо опытный в мирских искушениях
веролог, - я должен был заняться сперва именно этим.
- Я надеюсь, я не показался вам грубым?
Дальнейший разговор проходил в том же духе, но недолго. В каюте капитана
крейсера кардинал перевел дыхание. Несмотря на то, что его отчета ждали с
нетерпением, торопить его никто не стал.
- У меня две версии того, что произошло, - со вздохом произнес наконец
кардинал Кудов. - Либо ваш капитан Штопор непроходимо дремучий дикарь, либо он
просто дурачился.
- Можете поверить, кардинал Кудов, - с легкой насмешкой произнес доктор
Вернев, - он не дикарь.
- Ну, вот, теперь и вы надо мной потешаетесь.
- Мне распорядится выделить для вас каюту? - решил пресечь назревающий
конфликт капитан Краев.
- Да, будьте любезны. Мне придется побыть здесь еще какое-то время.
Оставшись наедине в своей каюте, кардинал Кудов привычно отметил требующие
решения вопросы. Под номером первым он поместил доктора Ворхова. Под номером
вторым он отметил занятный факт из своего первого дня на крейсере. Когда его
инструктировали перед беседой с капитаном Штопором, в итоге которой туземца
можно было провести, наиболее активным участником беседы был капитан Краев.
После постигшей его неудачи, которую можно было рассматривать и как триумф
капитана Штопора, большую активность проявил доктор Вернев.
Проговаривая про себя считалочку-отвлекалочку, кардинал Кудов шевелил
пальцами, указывая то на воображаемый номер один, то на не менее виртуальный
номер два. В конце считалочки у него засосало под ложечкой. Подсознание было
недовольно. Пришлось ему уступить и переставить доктора Ворхова на второе место.




Глава 20. О том, что рыба не любит мутной воды

В силу специфики проекта работа в его корпусах велась постоянно без выходных и
перерывов, но это, естественно, не касалось его сотрудников. У них были очень
вольготные четырехчасовые дежурства с таким же промежутком между ними, чтобы они
могли отдохнуть и набраться сил в залах отдыха, расположенных по соседству с
рабочими кабинетами. Кроме того каждый сотрудник мог по своему желанию уйти в
очередную забастовку по утвержденному графику. Поскольку сотрудников было много,
то рабочие места у пультов не пустовали никогда.
В отличие от многих своих подчиненных профессор Добронравов приходил на работу
ежедневно. В последнее время это стало привычкой, потому что необходимости в его
посещениях в проекте не испытывали уже давно. Проект несколько лет имел нового
научного руководителя, а профессору Добронравову предоставили звание почетного
президента проекта и возможность прятаться в его корпусах от домашней скуки.
Его секретарем был молодой человек, который согласился на эту должность на
время защиты своей диссертации в области истории проекта. С темой диссертации
должность секретаря сочеталась идеально, хотя приходилось ради этого терпеть
странности профессора. Он исправно носил шефу журналы, а потом терпеливо читал
все те статьи, которые тот рекомендовал прочесть. Иногда статьи были
интересными, а иногда складывалось впечатление, что старик, забыв все на свете,
тыкал дрожащим пальцем в первую попавшуюся статью.
На днях профессор Добронравов заказал раздобыть ему толстенную монографию
профессора Сероглазова о функциональных нарушениях сна. Мало того, что
используемое в проекте явление было не сном, а скорее как раз его функциональным
нарушением, профессор Сероглазов еще и относился к противникам проекта. Понять
интерес к его монографии со стороны профессора Добронравова секретарь был не в
силах, особенно с учетом того, что толщина монографии и возраст профессора
Добронравова вызывали вполне обоснованные сомнения по поводу шансов профессора
прочесть книгу до конца дней своих. Жена профессора, периодически проверявшая у
секретаря планы мужа, посоветовала книгу не покупать. Если бы не автор
монографии, ее воздействие в этом отношении оказалось бы незначительным.
- Но почему профессор Сероглазов?
- Потому, молодой человек, что из всех наших противников он один критикует нас
вдумчиво. Умных противников надо уважать хотя бы потому, что умные противниками
не бывают. Так или иначе они оказывают нам помощь, а раз так, то профессор
Сероглазов нам почти что друг.
Еще одним залетом старика было читать "Невролог", где печатались все те
ученые, которые ни одним добрым словом не отозвались о проекте. Сотрудники
проекта не могли там напечатать ни слова, а лучшим доказательством приемлемости
статьи в этом журнальчике, похоже, считали упоминание "добрых старых нравов,
которым пора на пенсию" в первом же абзаце. Когда секретарю удавалось раздобыть
очередной номер этого запрещенного в стенах проекта журнала, он совершенно
открыто приносил его профессору, а потом целый день, а в особо удачных случаях
два-три дня, начальники различных отделов слушали о происках врагов по телефону,
в коридорах, на совещаниях.
На совещания профессора Добронравова никогда не приглашали, но он сам,
прекрасно зная распорядок дня в проекте, безошибочно находил нужный зал и
приходил туда точно в нужное время. Пытались переносить место или время
заседаний, пытались отследить возможные пути утечки информации, но профессор
регулярно появлялся. Отсутствие приглашения его не волновало по той простой
причине, что он вообще никогда приглашений не читал, всецело доверяя бумажную
работу секретарю. Отсутствующие приглашения, таким образом, он не замечал, как в
свое время не замечал приходившие.
Кое-кто пытался изучить тайны мозговых процессов самого профессора, чтобы
объяснить причуды его характера, но этому противились научные руководители этих
самых инициативных работников. А никакой тайны не было. Для профессора, который
всего себя отдал науке, проект был и оставался единственным детищем, поэтому
ничего удивительного не было в том, что он все о нем знал.
А в проекте между тем события развивались своим чередом. После сенсационного
результата анализов ДНК туземца все теоретики только тем и занимались, что
попытками объяснить происхождение жизни на Тэарилидии, а заодно и на Земле.
Поскольку уровень развития Тэарилидия не оставлял сомнений в невозможности
заселения Земли лидийцами много лет назад, а знание прошлого Земли исключало
возможность обратного воздействия, то оставались две гипотезы. Первая, согласно
которой природа дважды попала в десятку, была лишена всяческого изящества, но
для самолюбия ученых была более приемлемой, чем вторая. Вторая гипотеза отводила
землянам и лидийцам второстепенную роль, поскольку согласно ей и тех, и других
создала некая мифическая цивилизация, которая в давно минувшие времена освоила
межзвездные полеты и решила оставить после себя след в виде звездных систем,
заселенных разумными существами одинакового внешнего и биологического вида.
Далее сторонники второй гипотезы могли вовсю изощряться, реконструируя
недостающие детали своей гипотезы. А додумывать нужно было многое. Многим
хотелось, чтобы таинственная раса космических экспериментаторов была тем самым
образом и подобием, по которому были созданы два известные землянам народа. Были
и такие, кто утверждал, что создатели могли и не быть похожими на людей. Когда
затронули вопрос, а поддерживали ли создатели своих детей впоследствии, началось
вообще что-то мало поддающееся восприятию. Из истории Земли вытянули ангелов,
пророков, богов, летающие тарелки и, само собой, пришельцев. Но даже в тех
случаях, когда действительно на Земле обнаруживали останки пришельцев и их
космических кораблей, информации о том, какое они имели к человечеству
отношение, не было. А еще очень сильно настораживал тот факт, что даже самые
гуманоидные пришельцы не были так похожи на людей, как были на них похожи
лидийцы.
Зато в вопросе о количестве населенных полноценными людьми вроде землян и
лидийцев расхождений не было. Все были убеждены, что Тэарилидий только первая из
планет, населенных людьми, которую удалось обнаружить землянам. Это означало,
что проекту будет оказано всяческое содействие, и от его сотрудников будут
ожидать большей настойчивости в изучении далеких звездных систем. Поиск полезных
ископаемых не просто отодвигался на второй план, он превращался в глазах ученых
и политиков в чудовищную трату драгоценного времени на неприоритетные
направления.
О том, к чему все шло, в проекте старались вслух не говорить. С одной стороны,
ожидалась прибавка в объемах работы. Это могло только радовать, и об этом
говорили открыто. Угроза того, что придется работать больше, воспринималась
легко. Перспективы, которые были хоть и отдаленными, но тем не менее
неминуемыми, видели не все, но атмосферу в коллективе, как правило, задают
именно наиболее прозорливые. И снова вспомнили профессора Добронравова. Его не
стали ни о чем просить, от него просто ожидали отмашки.
Поскольку с его вечным присутствием на совещаниях давно смирились, место и
время очередного совещания скрывать тоже не стали. Темой уже в который раз было
обсуждение версий происхождения людей. Далеко продвинуться с развитием темы
собравшимся не удалось, потому что слово взял профессор Добронравов.
- Уважаемые коллеги! Мы с вами за те долгие годы, что существует проект,
прошли через многие испытания. Я лично всегда считал, что именно в критических
ситуациях человек проявляет свою истинную сущность, а за время нашей совместной
работы такие критические ситуации возникали не раз. Все вы хорошо изучили меня и
друг друга, а я в свою очередь изучил вас. Если я не всегда выражал вам свое
удовлетворение теми достижениями, которыми можно по праву гордиться, то прошу
меня простить. По правде говоря, есть среди вас бездельники и недотепы, но
вместе вы коллектив, с которым можно достичь многого. Поэтому я считаю, что все
мы заслуживаем откровенности, особенно перед лицом грядущих изменений. Я
понимаю, что обсудить вопрос о происхождении людей очень важно, но этот вопрос
сейчас не срочный. Сейчас я предлагаю заняться срочными вопросами. Если кто-то
не готов говорить открыто или слушать неприятную правду, я хотел бы, чтобы эти
люди сразу себя назвали. А я пока попью водички.
В тот момент в зале нашлось бы много желающих и себе выпить как минимум воды.
Но им пришлось ограничиться легким перешептыванием с соседями. О том, чтобы
выйти с признанием слабости своих коленок, не думал ни один. Всех занимали мысли
о том, принес ли профессор Добронравов детально разработанный план спасения или
он пришел к потенциальным разработчикам этого плана.
- Рад, что трусов среди вас не нашлось. И сразу просьба ко всем - давайте тех,
кто сегодня не решился подняться, трусами не считать.
По залу прокатился смешок. У некоторых из собравшихся полегчало на сердце.
Если старик шутит, значит не все еще потеряно. Более опытные только крепче
ухватились за подлокотники кресел. Раз уж предстояла битва, то нужно было
собраться.
- Итак, расклад такой. На данный момент мы работаем едва на половину мощности
нашего проекта. С учетом того, насколько быстро мы сможем готовить новых
специалистов, строить новые здания и готовить новую аппаратуру при полном
содействии Парламента, мы сможем довести численность кораблей дальнего флота до
пятидесяти только через восемь лет. Даже если эти корабли будут использоваться
исключительно для поиска новых населенных систем, мы будем продвигаться вперед
недопустимо медленными темпами. Сейчас не время и не место говорить о том, что
всю эту истерию с поиском братьев по разуму спровоцировали мы сами. Факт в том,
что от нас требуется большая оперативность, а политики хорошо знают предел наших
возможностей. Их легко обвинять в попытках решить за наш счет свои проблемы, но
я не прошу вас это делать. В конце концов на них давят те самые избиратели, за
налоги которых мы с вами здесь очень неплохо проводим время. Если нас до сих пор
не попросили ускорить темп нашей работы, это означает, что нам дают время
подготовить достойный ответ на эту просьбу. Если вы мне верите, то я вам
гарантирую, что нас об этом попросят. Я хочу, чтобы мы были готовы ответить до
того, как вежливые просьбы превратятся в настойчивые приказы. Вы не первый год в
науке и должны знать, что следует за такими приказами.
В этом старик был прав. Все знали, что ведущие промышленные компании только и
ждут, когда ученые оплошают. Эти акулы всегда крутятся вокруг передовых
разработок, готовые своими миллионами разорвать на части годами выпестованное
детище. Их не будут интересовать тонкие аспекты исследований или их этическая
сторона. Поэтому они смогут за год построить тысячный флот. Они заплатят за
результат сотней размазанных по всей Вселенной крейсеров, но сотни других
долетят до других звезд. Это тоже был вариант достичь успеха, но при этом ученые
не будут иметь к нему никакого отношения. И ученые еще пострадают при этом
меньше многих других.
- Значит, никто не хочет, чтобы нас уговорили начать продажу лицензий или
выпуск акций. Это немного утешает. Тогда вопрос состоит в том, может ли кто-то
предотвратить это. Не хочу вовлекать вас в антинаучные методы, но мне кажется,
что сейчас нужно немного пересмотреть приоритетные направления исследований. К
сожалению, никто не знает, сколько у нас есть времени, поэтому научный
руководитель проекта готов принимать любые предложения по известному всем
вопросу. Я собираюсь заняться стариковскими делами - похожу на встречи с другими
стариками, посплетничаю. Другими словами, я собираюсь выяснить намерения наших
политиков. А вы не забудьте обсудить происхождение людей.
Старика проводили к выходу веселым смехом. Все же даже в случае, когда
профессор Добронравов не приходил с готовыми ответами, работать под его началом
было хорошо. Предстояла тяжелая битва, но такое начальство наполняло всех
готовностью бороться, не обращая внимания на шансы. В такой ситуации шансы могли
интересовать только исследователей бесконечно малых величин, но среди них, как
правило, рисковых людей не было.
Сам профессор Добронравов, будучи настроен чрезвычайно решительно, решил
посвятить остаток дня размышлениям наедине. Отпустив секретаря, он бродил по
знакомым коридорам корпусов проекта, заглядывая в кабинеты, где вопреки всем
тучам, которые сгущались над горизонтом, раздавались звонкие, молодые голоса. В
проект постоянно приходили свежие кадры. Улыбаясь про себя, профессор уравнял
шансы на то, кто больше сделает для спасения проекта - старый опыт или молодая
кровь. О том, какими были шансы до этого, он молодым говорить бы не стал.
В одном из коридоров профессору Добронравову посчастливилось натолкнуться на
генерала Видова, который, очевидно, приходил за очередной сводкой новостей с
Тэарилидия. Профессор, взглянув на генерала, даже вздохнул. Забот у того было не
меньше, но генерал Видов взял и позволил или запретил себе думать о них.
Профессор так не мог, в лучшем случае он о своих проблемах забывал, причем все
чаще с каждым прожитым годом.
- Рад вас видеть, генерал.
- Здравствуйте, профессор.
- Как ваши подчиненные? Не огорчают?
- Я бы сказал, озадачивают, но в целом грех жаловаться.
- А как там дела у вашего кока? Вы еще не решили, куда его определить после
выхода в отставку?
- Не думаю, что он захочет теперь уходить в отставку, хоть уже и возраст
подошел.
- А вы о его жене знаете?
- Узнаю, - признав свой прокол изменившимся голосом, пообещал генерал Видов.
- Если захочет, - потрепав его по руке, продолжил о своем профессор
Добронравов, - передавайте ему, что я приглашаю его в компаньоны.
- А не рановато ли вы собрались на отдых?
- Ах, генерал, вы, как и все военные, очень милый человек, но совершенно не
умеете говорить комплименты.
- А разве я что-то не то сказал? - настороженно спросил генерал Видов.
- Может, я и старый, - горделиво отклонил голову профессор, - но все же
мужчина. Мужчинам комплименты не говорят.
- Можете не беспокоиться об этом, профессор, - повеселел генерал. - Я отношусь
к вам с сыновним почтением.
- Ну, грубить тоже не надо, я хоть и мужчина, но все же старый.
- Если шутите, значит я за вас спокоен.
После этого они разбежались. Профессор отметил про себя странность - они
разбежались в разные стороны, чтобы заниматься одним и тем же делом. Пусть и
стоило сегодня отдохнуть, но существовал риск, что завтра он не вспомнит о
необходимости просмотреть отчет об очередном раунде переговоров с капитаном
Штопором.
Проблемы, которые поднимались в ходе переговоров, были профессору Добронравову
сейчас такими же далекими, как и система Поллукса, в которой находился крейсер
К-17. Но наблюдение за хитросплетениями аргументов, которые стороны выбирали
крайне тщательно, как минимум, с одной стороны, помогало отвлечься от
собственных тягот. К тому же профессора забавлял этот капитан Штопор. С каждым
днем он все сильнее видел в нем того сына, которого ему заменил проект. Пусть бы
и он был порой таким же легкомысленным, лишь бы только был.
Тема генетических исследований в принципе не могла открыть лидийцам ничего
особенно секретного. Однако те, кто находился на крейсере, были уже научены
горьким опытом и капитаном Штопором. Поэтому они знали, что логические выверты,
возможные при переговорах, могут вынудить вслед за А говорить весь алфавит,
иллюстрируя сказанное картинками. Чем меньше открывалось на данном этапе
туземцу, тем было лучше. А директива "Радушие" единодушно признавалась всеми как
самая великолепная из всех изданных Парламентом директив.
По этой причине капитан Краев начал очередной раунд переговоров с просьбы
выделить для исследователей-генетиков дополнительное помещение на совместной
базе, которое со временем они освободят. На предварительных совещаниях
высказывались мнения, что такая постановка вопроса не может вызвать возражений у
капитана Штопора, потому что он и сам не раз выражал заинтересованность не
только самими исследованиями, но и некоторыми генетиками.
Но оказалось, что не только генетики оказывали на него свое благотворное
влияние. Со ссылкой на своего друга лейтенанта Ляхова, с которым они
неоднократно пили вместе компот, капитан Штопор выдал закрученную юридическую
фразу, которая всех повергла. Суть фразы сводилась к тому, что стремление обеих
сторон к равным возможностям не может быть скомпрометировано под влиянием
момента или сложившихся традиций. По этой причине капитан Штопор отказывал в
выделении дополнительного временного помещения, чтобы в корне пресечь попытки
создать основу для будущей дискриминации.
Пока капитан Краев пытался свести воедино компот, лейтенанта Ляхова и
дискриминацию, доктор Вернев попытался выиграть время, попросив не чинить
препятствий исследованиям проявлениями назойливого интереса к отдельным
исследователям.
Капитан Штопор согласился, что эта просьба доктора Вернева звучит разумно, но
с прискорбием был вынужден поставить в известность противную сторону о том, что
его крайне несвоевременно извещают о ходе этих самых исследований. В случае
исправного получения копий отчетов генетиков посольство планеты Тэарилидий не
станет искать альтернативные пути получения этой информации.
В этот момент у капитана Краева уже успело сформироваться мощное желание и
себе выпить пару кружечек компота с лейтенантом Ляховым, а доктор Вернев мягко
сообщил капитану Штопору, что на данный момент исследования только начались,
поэтому не стоит ожидать результатов так быстро.
Капитан Штопор с милой улыбкой произнес, что раз вопрос о направлении копий
отчетов послу Тэарилидия решен положительно, то, возможно, ему сообщат также о
текущем состоянии дел с поиском святого грааля в колонизированных звездных
системах.
К этому времени капитан Краев уже пришел в себя, так что последнее "нет"
капитану Штопору передал он. Чтобы как-то смягчить отказ, он любезно пригласил
капитана Штопора на тренировку в спортивный зал крейсера. Когда он в ожидании
ответа капитана Штопора немного задумался о том, как выглядит это приглашение на
фоне предстоящего поединка, то смутился окончательно. А неунывающий капитан
Штопор приглашение принял.



Глава 21. О том, какое любопытство не порок

У каждого человека свои представления об идеальном. Когда он что-то делает, он
стремится к совершенству. Вопрос только в том, что именно он делает. Если
человек пытается сделать то, чего просит его душа, результат будет близок к
идеалу. Если просить будет душа, но чужая, результат тоже будет близок к идеалу.
Вот только человек будет работать над тем, как удовлетворить свои собственные
интересы. Если он альтруист, он постарается помочь ближнему и, возможно, даже не
дорого возьмет. Если он лентяй, он постарается отделаться от предлагаемой
работы. Если он ни то, ни се, он постарается помочь, но так, чтобы не сильно
уставать. Главное, что он в любом случае будет стремиться к идеалу.
У сержанта Квотова тоже были свои идеалы. Он каждый день приходил на свое
рабочее место, где от него требовалось работать максимально эффективно. За
исключением мелких недостатков сержант Квотов в работе был человеком
старательным. Поэтому в первую очередь его волновало создание подходящей рабочей
обстановки. Когда он добивался в этом успеха, некоторые, заходя в компьютерный
отсек, использовали для описания интерьера отсека словосочетание "творческий
беспорядок", более лаконичные использовали слово "убрать". К счастью сержанта
Квотова лаконичные к нему заходили редко, а люди, обожавшие слово "бардак", не
имели полномочий требовать от него соблюдения стандартов чистоты и порядка их
уровня.
Случалось, сержант Квотов сам не мог найти в своем отсеке какую-нибудь вещь.
Любой другой счел бы это неприятностью, но сержант Квотов только улыбался и
произносил свою любимую присказку: "Так жить веселее!" После этого он развивал
кипучую деятельность по поиску пропажи. Поиск проводился на основе невообразимой
смеси методичности и беззаботности, в результате чего проверялись все визитеры
компьютерного отсека на предмет, не прихватили ли они чего им не принадлежащего,
а также на предмет, почему они этого не сделали. Затем составлялся график
последних перемещений ящиков и упаковок по отсеку, который сравнивался с
графиком, в котором отмечалось время последнего контакта с пропавшей вещью.
Ящики, попавшие в подозрительный перечень, проверялись на предмет, не прикрывают
ли они пропажу. В качестве последнего средства использовалось тотальное
перелопачивание всего находящегося в отсеке, периодически при этом отыскивались
вещи, числившиеся пропавшими месяцами. Если и это не помогало, сержант Квотов
начинал сосредоточенно унывать, просчитывая, чем можно заменить утерянную вещь.
Вот в этом и крылось подлинное веселье, поэтому сержант никогда подолгу не
унывал.
Иногда все же сержант для разнообразия устраивал в своем отсеке
инвентаризацию, чтобы снизить, как он выражался, "уровень энтропии". Рисковый по
натуре, он оценивал шансы того, что к нему заглянет начальство, как приемлемые,
поэтому порядок в отсеке наводил не часто. Когда же он это делал, то в его
понимании на то были веские причины. Например, за обычный беспорядок начальство
по головке не погладит, но нагоняй только разгонял по жилам застоявшуюся молодую
кровушку, так что терпеть было не только можно, но и нужно. Когда же "уровень
энтропии" угрожал внеочередным купанием "исправительного скафандра", в котором
всегда имелась очень крохотная дырочка, чтобы вода в него набиралась подольше,
приходилось переступать через принципы. Радость сержанту в такие часы приносило
то, что по Уставу дальнего флота все службы должны изредка производить
инвентаризацию. Точнее срок проведения инвентарных проверок сержант при всем
желании вспомнить не смог бы.
Грузовой крейсер с базы флота прибыл, как чувствовал сержант Квотов, за
несколько дней до очередной инвентаризации. Поскольку крейсер К-17 с недавних
пор оказался на относительном приколе, поскольку в списке приоритетности
модернизации его оборудования он стоял практически на первом месте, поскольку
ученые на базе флота все же работали, в общем, грузовые крейсера прилетали к ним
часто. На самом деле в списке приоритетности их крейсер был реально первым, но
именно по этой причине возникало на удивление много проволочек, из-за которых
обновленную технику первыми получали не то, чтобы недостойные, но другие
экипажи.
С одной стороны, это выглядело мелочным пакостничеством, на которое команда
крейсера всегда отвечала хорошо наигранной обидой, а с другой стороны, все
радовались продолжительным задержкам очередного грузового крейсера. Радовался и
сержант Квотов, потому что в присылаемых грузах часть его оборудования была
весьма значительной. А это означало, что ему приходилось следить за перегрузкой
этого оборудования с одного крейсера на другой и за его доставкой в компьютерный
отсек. Потом нужно было отгрузить обратно на грузовой крейсер списанные из-за
устаревания компьютеры, которым просто не было места на борту крейсера К-17
после очередной модернизации. Сам сержант не знал, зачем нужно эти компьютеры
отвозить обратно на базу флота. Он даже подумывал иногда, что до базы списанная
техника просто не долетает. Но это было по большому счету не его дело, поэтому
он подолгу об этом не думал.
Дальше начиналась обычная работа компьютерщика. Нужно было проверить технику
по описи, потом протестировать каждый компьютер, а если подразумевалась
дополнительная сборка, то и собрать. После этого компьютеры нужно было доставить
каждому из пользователей в его или доктора Тоговой каюту, что вообще-то
подразумевало использование малой транспортной техники, но сержанту хватало и
того, что приходилось переставлять компьютеры со стеллажа на тележку, а потом с
тележки на стол пользователя. Его регулярные запросы о снижении силы тяжести на
крейсере на время таких работ не просто игнорировались, а оглашались по громкой
связи на весь крейсер. Подразумевалось, что он должен был сам после этого
понять, что ведет себя недостойно, но тяжесть оставалась тяжестью.
После того, как от физических нагрузок начинали ныть даже волосы, ему
приходилось плестись в свой отсек, откуда инсталлировалось новое программное
обеспечение и восстанавливались данные каждого пользователя, предварительно
заботливо сохраненные на сервере. Рутина этой работы с учетом физической
усталости усыпляла, но настойчивость некоторых пользователей не позволяла
разглядеть даже первый сон. Если в этот момент обнаруживались многочисленные
глюки в обновленном программном обеспечении, ни сил, ни желания на их анализ не
оставалось. В условиях несовершенного оборудования такое случалось часто, потому
что компьютеры, на которых тестировали программы, могли отличаться от тех,
которые присылали на крейсер. Приходилось возвращаться к прежним версиям
программ, надеясь, что они не будут конфликтовать с новой техникой.
Само собой, что за такие дни полагались отгулы, но не сержанту Квотову. На
следующий день он должен был быть на посту, готовый отвечать на многочисленные и
не совсем понятные сквозь дремоту запросы. В связи со всем этим он не то, чтобы
не любил грузовые крейсера, их экипажи, тех, кто их снаряжал в дорогу, а иногда
и руководство проекта, но предпочел бы не видеть их в своих снах. Он хотел
выспаться, а они приходили к нему и извинялись, при этом иногда они глючили и
ему приходилось их переинсталлировать собственными руками.
Но и это было еще не все. Иногда с каким-то изощренным цинизмом поставщики
присылали не весь комплект для полного переоснащения крейсера, а лишь несколько
сигнальных экземпляров. Мало того, что даже технически совместить их в сети с
другими машинами иногда было далеко не простой задачей, оставались вопросы
приоритетности. И вот здесь, как назло, решения принимать полагалось не сержанту
Квотову, который хорошо знал расстояние от своего отсека до каждой каюты
крейсера и удобство доступа к ней. По этому показателю у него уже был составлен
справедливый порядок выделения экспериментальных компьютеров различным
пользователям, но, очевидно, руководство крейсера использовало несколько иные
методики распределения, которые по мнению сержанта Квотова были зачастую весьма
несправедливыми.
Иногда руководство пыталось донести до сведения сержанта Квотова свои мысли по
поводу лучшего выделения малого числа компьютеров лучшим среди большого числа
пользователей. Насколько понял сержант, эти методики тоже претерпевали
существенные изменения с течением времени. Если в самом начале их знакомства с
экспериментальной техникой она считалась благом, которым стоило одаривать
достойнейших, то вскоре жалобы достойнейших на несправедливость устройства мира
изменили такой порядок вещей. Теперь руководство выделяло экспериментальную
технику тем, чьи жалобы раздражали его меньше всего. Как правило, это были
сообразительные люди, которые здраво оценивали эффективность своих жалоб
начальству, но терпеть молча соглашались не многие из них. Виновником их бед
номер два, а у самых осмотрительных и номер один, был сержант Квотов, у которого
было собственное мнение в отношении их жалоб.
Часто после визитов грузового крейсера "уровень энтропии" в компьютерном
отсеке резко увеличивался. Со временем сержант Квотов научился соотносить рейсы
поставщиков и сроки проведения инвентарных проверок. Подмеченная им
подозрительная взаимосвязь совсем не прибавила очков к рейтингу служб
обеспечения в глазах сержанта.
На этот раз ему повезло, если мерить везение относительными единицами. Все,
что было привезено на грузовом крейсере для его отдела, состояло из одного,
пусть и мощного компьютера для нужд генетиков. Также к компьютеру прилагались
некоторые программы с многообещающей сопроводительной запиской о "необходимости
некоторых доработок". Угрозу очередной инвентаризации сменила неизбежность
другой неприятности.
Вообще-то возню с программами сержант Квотов чаще всего приветствовал. Это
была возможность полюбоваться чужими алгоритмами, кое-что изучить самому, а
кое-что показать другим. Для этого только нужно было полностью включиться в
задачу. Этому могло помешать только одно обстоятельство - полное включение в
другую задачу.
Просто лазить по сетке крейсера в поисках секретных файлов к таким задачам не
относилось, потому что могло подождать, хотя зачастую это было интереснее многих
программ, которые от этого отвлекали. Но недавно сержант Квотов обнаружил
секретный документ с информацией о том, что проект покинул Координатор с
обнаруженными возрастными изменениями. Само по себе извещение было тривиальным,
а на Земле о его содержании знали все, кто не прятался от средств и соседей
массовой информации.
Присвоение этому сообщению грифа секретности могло означать, что гриф наложен
автоматически из-за упоминания о технологии межзвездных перелетов. Однако
дальнейшие исследования в этом направлении показали, что секретность наложена
именно на тему возрастных изменений у Координаторов. Закрытость темы для широких
масс была непонятной, поэтому требовала от сержанта Квотова усилий по прояснению
ситуации. Часто получалось, что не всякие усилия позволяли добиться полной
ясности в некоторых вопросах. Признавая, что на данном этапе сделать больше
нельзя, сержант легко охладевал к проблеме. Но он никогда так не поступал, не
попытавшись что-то сделать.
Проблема выбора перед ним стояла неоднозначная. Он должен был идти помогать
генетикам наладить их компьютер для полноценной работы по анализу ДНК жизненных
форм с Тэарилидия. По ходу дела он мог бы услышать что-нибудь интересное о теме
возрастных изменений вообще, а для уточнения он всегда мог задать вопрос. А
можно было проволынить, сославшись на занятость в компьютерном отсеке, и
заняться теми обширными информационными обзорами, которые сержант обнаружил на
днях вместе со строгими грифами в заглавиях файлов. Иногда он пытался волынить,
но его никогда не пытались понять.
По дороге в отсек генетиков сержант Квотов мужественно боролся с соблазнами,
которые так и подмывали его отвлечься от порученного ему ответственного дела.
Любой другой на его месте скорее всего справился бы с искушением, а сержанту это
удавалось с трудом. Когда на пути ему встретился капитан Штопор, услужливая
память напомнила сержанту о благословенной директиве "Радушие". У капитана
Штопора была очередная игрушка. Поскольку он постоянно копался в базах данных
своего компьютера, то ему постоянно удавалось наткнуться на что-то, до этого ему
неведомое. В этот раз капитану Штопору попалась информация о музыкальных
инструментах. Техники крейсера с радостью и изрядной толикой радушия помогли
капитану Штопору изготовить из нескольких деревянных трубочек нехитрый духовой
инструмент, который с легкой руки лидийца получил гордое название "дуделка".
Сержант Квотов услышал ее дудение раньше, чем увидел капитана Штопора.
- Капитан Штопор, вы и не представляете, как я рад вас видеть!
- Аналогично!
- Чем вы сейчас занимаетесь?
- Уговариваю ваших техников сконструировать мне волынку. Они говорят, что с
помощью имеющихся на крейсере материалов это сделать невозможно.
- Я думаю, - заговорщицким тоном произнес сержант Квотов, - вернее будет
сказать, что это невозможно сделать с помощью людей, которые слышали звучание
этого музыкального инструмента.
- Если так, то я уверен, что на моей планете найдутся ценители прекрасного, -
в тон ему проговорил капитан Штопор. - В конце концов, мы любим не только
музыку, но и хорошую шутку. Конструкцию волынки я запомнил. А куда направляетесь
вы?
Напроситься вместе с сержантом Квотовым было столь естественно для капитана
Штопора, что тот даже не стал сопротивляться. Для виду и для операторов на Земле
он попытался отнекиваться, но капитан Штопор пообещал быть полезным и во всем
помогать. Было яснее ясного, что помощь капитана Штопора в налаживании
программного обеспечения мощного компьютера генетиков больше всего поможет
самому капитану Штопору разобраться с программами и программированием. Это было
настолько ясно, что сержант Квотов сразу же отмел эту причину как основание для
отказа. Капитан Штопор не всем нравился, а доктор Тогова, возглавлявшая группу
генетиков, стала причиной, из-за которой сержанту пришлось отложить интересное
исследование. Если нужно будет придумать причину для присутствия капитана
Штопора с ним, он ее придумает.
Узнав о возможностях привезенного им компьютера, генетики вовсе не завопили от
радости. Точнее, они завопили, но сразу было ясно, что не от радости, а от
чего-то неуловимо от нее отличающегося. Проявив недюжинные познания в
компьютерном деле, они тут же потребовали, чтобы этот компьютер спарили с
компьютерами базы, которые все равно пока что стояли без дела. Это было
возможно. Можно было использовать радиосвязь для поддержания обмена данными
между компьютерами, а разделение задач между процессорами обеспечит одна из
программ, которых у сержанта было несколько. Это было даже легко, поэтому
сержант при всем желании затруднился бы обосновать "сложность" такого
подключения.
Зато для капитана Штопора это проблемой не было. Разговаривай он с доктором
Тоговой, возможно, проблемы бы возникли, но в компьютерных вопросах ее заменял
ее помощник. Не могла же она знать, что вместе с компьютерщиком появится капитан
Штопор. А он появился и сразу дал понять помощнику, что компьютер базы является
совместной собственностью землян и лидийцев. Использовать его можно только с
разрешения обеих сторон. Поскольку лидийцы не могут пока загрузить компьютер
аналогичным по сложности заданием, то временно компьютер базы будет отвечать
только за ее системы обеспечения безопасности и нормальных условий для
проживания людей.
Генетики, ожидавшие входа в строй дополнительного компьютера, загалдели о
важности проверки гипотезы о Скитальцах, которые гипотетически были не творцами,
а предками и землян, и лидийцев. Когда капитан Штопор попросил более подробно
рассказать об этой гипотезе, ему ответили, что на данный момент это всего лишь
гипотеза, для подтверждения которой нужны многочисленные генетические
исследования. После этого генетики покинули их, чтобы не выдавать своих
профессиональных секретов любопытным дикарям.
Дальше все было просто. Сержант Квотов задавал капитану Штопору наводящие
вопросы, на которые тот очень уверенно и точно отвечал. Пару раз капитан Штопор
проявил большую предусмотрительность и даже некоторый стиль, что вызвало у
сержанта Квотова неподдельное восхищение. У него даже появилась шальная мысль,
как отблагодарить капитана Штопора за те ценные советы, которые пусть в мелочах,
но сделали программу лучше. Пока ее будут обдумывать руководители, сам сержант
может переписать на компьютер капитана Штопора некоторые простенькие средства
разработки программ.
Капитан Штопор, услышав об этом, побежал на камбуз за компотом, чтобы отметить
это дело. Криво ухмыльнувшись, сержант проследил за убегавшим капитаном
Штопором, а потом за входящей доктором Тоговой. Ухмылка резко искривилась еще
больше. Мысли забегали в поисках идей.
К его удивлению доктор Тогова избежала резких высказываний, но все же
поинтересовалась, почему капитан Штопор сидит возле компьютера. Выдерживая ее
спокойный тон, сержант объяснил, что вообще-то это теперь общие владения,
поэтому капитан имеет право находиться здесь. К тому же, так за ним легче
следить, ведь в этом случае капитан сидит здесь и занимается внедрением своего
алгоритма, который принесет генетикам пользу. А в противном случае капитан смог
бы заручиться поддержкой начальника экспедиции и вообще получить доступ к базам
данных и всем наработкам генетиков, тем более что в компьютерах он все же
разбирается, как бы это от него ни скрывали. И снова доктор Тогова его удивила,
сообщив, что согласна с его точкой зрения. Как только появилась первая
возможность, сержант Квотов убежал в свой отсек, чтобы не видеть странную
доктора Тогову. Погрузившись в информационные обзоры о взрослении Координаторов,
он и думать о ней перестал.



Глава 22. О том, насколько больше дров вдали от опушки

Что бы ни говорили ученые о своих успехах в изучении внутреннего мира
человека, они все же вынуждены были признать, что даже внутренности изучены
далеко не досконально, а о мире духовном и говорить не приходилось. Некоторые
психологические эффекты были признаны распространенными, но все они были
основаны на различных инстинктах, что нельзя было использовать в качестве основы
для конструирования морального облика здорового общества. Тем более, что и здесь
были свои исключения. Вот и приходилось искать статистические закономерности,
характерные для большинства.
Когда же речь заходила не о толпе, а об отдельном человеке, наука пасовала.
Доктор Тогова могла подтвердить это на основании своих наблюдений за
профессиональной карьерой различных своих знакомых и не только. Одни из них
добивались значительного роста, другие ничего не добивались, были и откровенные
неудачники. Хорошо зная закон нормального распределения, доктор Тогова не
удивлялась разнообразию достижений всех этих людей. Это разнообразие, может, и
отличалось от нормального в научном понимании, но по-житейски оно было
нормальным в самый раз. Зато отношение к своим достижениям у них было никак не
связано с уровнем этих самых достижений. Одним было мало, хотя и так сделали
много, другим было достаточно и того, что они имели, а имели они не так, чтобы
много.
Такие наблюдения многому научили доктора Тогову, хотя с детства настроенная на
серьезный лад она не могла изменить своего отношения к работе на основе
подмеченных закономерностей. Кое-что из-за этого у нее не получалось. Еще в
школе ее как-то пригласили для участия в школьном спектакле. Это был один из тех
театральных экспериментов, который легко прижился в школах, поскольку не
требовал от детей буквального и точного запоминания своих ролей. Пьесу писали
набросками, расставляя только ключевые фразы для задания нового поворота в
действии, а остальное актеры придумывали сами с учетом своего настроения или
последних новостей из жизни общества.
Хорошо написанные пьесы этого вида создавали большое пространство для
импровизации, позволяя вместе с тем избегать путаницы, нестыковок и нелогичных
накладок. Для поклонников великих актеров профессиональных театров такие пьесы
были возможностью проникнуть в душу их кумиров, наблюдая проявления их
внутреннего состояния день за днем, театры были довольны постоянными
посетителями, а представления перестали быть рутинным повторением одного и того
же текста. Найдя свою нишу, такие пьесы потеснили обычные театральные
произведения, но вытеснить их полностью не могли, что было вполне логично. Не
все традиционные пьесы были хороши, но и среди экспериментальных было не много
шедевров.
В детском исполнении спектакли получались особенно живыми, а прыгучесть
настроения молодых актеров часто делала невозможным точное определение жанра
пьесы и особенно амплуа отдельного персонажа. Дети быстро учились запоминать
только ключевые фразы, выделенные жирным шрифтом, а остальные фразы пьесы,
которые отображали только один из возможных ее вариантов, часто никогда не
появлявшийся в реальных спектаклях, они просматривали только один раз, да и то
из любопытства. Малышка Тогова свою роль выучила полностью, что и
продемонстрировала на двух подряд спектаклях. Легкомысленное отношение к своим
ролям других детей она не понимала и не разделяла, в результате на третий
спектакль ее не пригласили.
Зато хорошая память помогала учиться. Серьезная и ответственная она легко
поступила в медицинский, который окончила очень хорошо, если не считать
настороженного отношения к ней преподавателей. Из-за своей требовательности
отношения с парнями у нее складывались непросто. Чаще всего они просто не
складывались. Зато удалось получить место в проекте профессора Добронравова.
Работу свою она выполняла хорошо, но, когда понадобилось отправлять на
крейсера докторов, ее отправили одной из первых. Для доктора на крейсере работы
было мало, зато она меньше общалась с людьми. Похоже, что в этом и была причина
ее отправки, а доктор Тогова самой себе не врала. Но было на крейсере и свое
достоинство. Там у нее появилось много свободного времени для собственных
исследований.
Благодаря этому ей удалось привести в порядок свои материалы, а также
разрешить для себя многие остававшиеся для нее спорными моменты. Было еще
множество неисследованных тем и направлений, но всесильной она себя не считала,
а потому старалась выполнять свою работу, не распыляясь тонким слоем на многих
участках. Универсалистов с их поверхностными знаниями доктор Тогова не уважала.
Она не выражала своего мнения открыто, но ее сдержанность никого не могла
провести.
Только в семнадцатой экспедиции, третьей в ее списке, все пошло наперекосяк.
Количество специалистов на крейсере было ограниченным, поэтому от нее
потребовалось проявить себя в разных областях. Приходилось становиться тем самым
универсалистом, что вызывало некоторые мысли о нездоровом отношении к ней высших
сил.
В детстве она пыталась разобраться в основах религии, но ее подвела
основательность. Она прилежно изучила многие священные тексты, а потом прочла
некоторые тексты критического толка. Потом она пришла к выводу, что современные
люди смогли бы лучше передать все то ценное, что есть в религии, но они погрязли
в старых терминах и догмах. Критики использовали современный язык, чем
становились ближе людям. Произошла своего рода ловкая диверсия, при этом
противники религии использовали в своей борьбе методы, которые помогли этим
самым религиям утвердиться в древние времена среди языческих народов. Тогда
проповедники изучали язык и нравы своих потенциальных слушателей, намереваясь
обратить язычников в веру. Теперь критики религии использовали язык своих
слушателей, чтобы верующих обратить в атеистов.
Теперь вот доктор Тогова пришла к тому, что вызвало к жизни необходимость в
существовании универсалистов. Пожалуй, история действительно нехитрая дамочка,
раз она только и умеет, что использовать раз за разом одни и те же
немногочисленные методы. Люди же с их ненадежной памятью способны только
восхищаться разнообразием ее методов, встречаясь с ними впервые на своем веку.
Одно это могло вызвать трещину в до того монолитном мировоззрении доктора
Тоговой. И она была готова пересмотреть некоторые свои взгляды. Единственное,
что темп, который задавал капитан Штопор, ей не подходил. Другое дело, что этим
человеком можно было восхищаться. Он столкнулся с диким грузом новых знаний, но
этот груз его не сломил. Более того, он сумел неплохо во всем разобраться и
найти место новым знаниям в своей жизни. Учитывая великий объем и разнообразие
усвоенной им информации, он несомненно был универсалистом, а его знания о
различных областях деятельности землян были без сомнений предельно
поверхностными. Но он плавал совсем не так, как барахтается на экзамене
отстающий студент, а уверенно двигался по жизни, применяя усвоенные знания
квалифицированно и уместно. Иногда он выглядел забавно, но часто его
находчивость делала смешными землян, которые не всегда додумывались так же как
он использовать имеющиеся у них знания. Но он двигался, как бурная горная речка,
а свою прежнюю жизнь доктор Тогова видела теперь, как застоявшееся озерцо. Она
не смогла бы сохранить себя, если бы позволила капитану Штопору с его напором
ворваться в ее жизнь.
Не думать о таких вопросах можно было, только занимаясь делом. А тот же
капитан Штопор предоставил такую обильную пищу для размышлений, что недостатка в
делах не было. Анализ ДНК из крови капитана Штопора, проведенный компьютером,
показал, что лидийцы и земляне могли иметь общих предков. В первую очередь эти
данные необходимо было перепроверить несколько раз, но важнее было получить
более детальный анализ. Для этого нужна была более мощная вычислительная
техника, которую так вовремя доставил грузовой крейсер. Важнее было бы иметь
возможность изучить образцы крови других лидийцев, но в этом вопросе многое,
если не все, зависело от капитана Штопора.
Но самыми важными были собственно анализ и интерпретация полученных сведений.
С их учетом круг версий о происхождении людей на Земле и Тэарилидии сужался до
версии о Скитальцах. Прочие версии либо не могли здраво объяснить имеющиеся
факты, либо были плодом излишнего мудрствования. Это не означало, что на Земле
не велись разработки новых гипотез, но в качестве базовой для дальнейшей
разработки была принята именно эта.
Когда информация о результатах анализа ДНК и логически выплывающей из него
гипотезе просочилась в средства массовой информации, помимо обычного в таких
случаях выражения восторга и массового изумления народ породил важнейший вопрос,
до которого ученые не додумались. Если земляне и лидийцы дети Скитальцев, то кто
старший ребенок в семье? Теоретически этот вопрос был для ученых неинтересен, но
у них была гипотетическая возможность выяснить ответ на него практически. А это
означало, что вопрос поступил в разработку.
То, что он мог привести к разного рода конфликтам на почве первородства,
ученые не могли не знать, но ученые были все же людьми, которым необходимо было
утолить свое любопытство. О том, что некоторые вопросы лучше оставлять без
ответов, они не думали, считая, что любые проблемы можно будет решить, когда они
появятся.
Вопрос старшинства невозможно было решить, имея на руках анализ ДНК одного
капитана Штопора. При всей его внешней нормальности, он все же мог быть белой
вороной среди лидийцев, по крайней мере на генетическом уровне. А для сравнения
необходим был даже не усредненный код ДНК лидийцев, а так называемый базовый, от
которого уже ветвятся различные отклонения. По большому счету такого ДНК могло и
не быть ни у одного из лидийцев, как нет такого у живущих землян, поскольку
воздействие природных и других факторов постоянно приводит к мутациям, которые
при всей своей незначительности играют важную роль. Каждое поколение внутри
одного биологического вида отличается от предыдущего и последующего. Включение в
рецепт естественного отбора делает бульон наваристей, но при этом заваривается
такая каша, что не всякая ложка по размеру будет.
Если верить капитану Штопору, то население южного материка совсем не
отличается от северян по внешнему виду. Компактное расположение материков на
планете привело к тому, что все ее жители принадлежали к одной расе. На самом
деле анализы ДНК землян, принадлежащих к разным расам, не отличаются один от
другого, но на Тэарилидии могло быть иначе. А так этот фактор исключался.
Пока компьютеры обрабатывали по несколько раз то, что им забросили, можно было
применить другой подход. Пока что капитан Штопор демонстрировал удивительное
равнодушие к различным религиозным вопросам. Однако в религиозных текстах земных
народов часто встречаются намеки на их представления о происхождении людей и
вообще всего живого. На Земле анализ этих текстов в последнее время стал вновь
актуален. На самом деле он не прекращался никогда, но теперь приобрел второе
дыхание и особую направленность. Этот же подход можно было попытаться применить
и к капитану Штопору. Если рассказы, услышанные им от стариков содержат какую-то
подсказку, ею нельзя было пренебрегать.
Стоило ей встретиться с капитаном Штопором, как тот сразу же переключился на
крайне несерьезный лад и пришлось очень долго разъяснять ему, почему этот
разговор так важен. Он наотрез отказывался понимать, зачем кому-то может
понадобиться знать, что было давным-давно.
- Но ведь там хранится разгадка тайны нашего происхождения!
- Вы имеете в виду биологический механизм размножения? - лукаво посмотрел на
нее капитан Штопор.
- Нет, - встрепенулась доктор Тогова. - Я говорю о тайне появления первого
человека.
- Она вас интересует в функциональном плане? - посерьезнел лидийский дипломат.

- Что вы имеете в виду?
- Мы знаем, как убить волка. Когда мы видим похожее на волка животное, мы
пытаемся убить его тем же способом. Но если оно на самом деле происходит от
кошки, то нужен другой способ.
- Это слишком приземленное использование таких знаний, - отмахнулась от него
рукой доктор Тогова. - А я говорю о наших корнях. Это как история нашей семьи.
- У нас не принято интересоваться своими предками. Я родился, потому что мои
родители выжили на островах. Там они убивали. Наши предки дали нам жизнь, а это
означает, что они свою битву выиграли и выжили. Наша задача в том, чтобы
выиграть свою битву и выжить, а не в том, чтобы тратить время на истории о наших
предках.
- Разве мы живем, чтобы только жить?
- Мы не знаем, почему мы живем, - глядя прямо ей в глаза, заговорил капитан
Штопор. - У судьбы свои планы на каждого из нас. Когда-нибудь люди должны будут
выполнить великую задачу. Мы живем так, чтобы к этому времени выжили лучшие. А
как живут земляне?
- Я наверное не смогу вот так сразу, в нескольких словах.
- А вы расскажите о том, - снова улыбнулся он, - чем интересовались ваши
предки.
По крайней мере к такому рассказу доктор Тогова была хоть немного готова.
Начала она его с религиозных представлений древних людей о том, что первых людей
лепили из глины всемогущие боги. Это очень похоже на Скитальцев. Капитан Штопор
на это заметил, что оно было бы похоже, если бы не было так глупо. Поскольку с
такой точкой зрения по этому вопросу было легко согласиться, доктор Тогова
ничего ему не возразила.
Потом появилась версия о происхождении человека от обезьяны, которая взяла в
руки топор и пошло-поехало. Капитан Штопор заметил, что это было бы смешно, если
бы обезьяны не были так похожи на людей. О сходстве обезьян с людьми доктор
Тогова знала многое. Было в этом сходстве и хорошее, и плохое, но понять точное
значение высказывания капитана Штопора было сложно. Скорее всего, он опять
потешался над землянами.
И вот теперь земляне считают, что их предками были Скитальцы, которые в
древние времена умели летать среди звезд. Капитан Штопор подвел итог ее
рассказу, что земляне зациклились на своем прошлом. Он даже сделал попытку
обрисовать последствия этого.
- Земляне за попытками понять то, чего давно нет, не замечают требований
наступающего дня, в результате чего постоянно совершают всякие глупости. Чтобы
научиться их избегать, они снова заглядывают в прошлое, чтобы извлечь оттуда
урок. А новый день подсовывает им новую задачу, с которой они снова не
справляются. На самом деле жизнь не так уж непостижима, поскольку она играет с
одними и теми же игрушками, но у нее их много, вот она и строит из них как из
конструктора новые башенки задач. Земляне на игрушки не обращают внимания, зато
увлекаются башнями. Вот и повторяют одни и те же ошибки день за днем. А надо
быть проще.
Слушать такие речи доктору Тоговой было невмоготу, поэтому она спросила
капитана Штопора, правда ли, что он совсем ничего не знает о том, какими были
люди на Тэарилидии в давние времена. Он сразу повеселел.
- Почему не знаю? Это у нас все знают. Древние люди были очень умными. У вас
на Земле тоже.
- Если говорить о древних людях Земли, то они не были такими уж умными, раз
пользовались примитивными орудиями труда.
- Это не значит, что они не могли сделать их лучше.
- Почему же не делали?
- Возможно, они считали, что совершенствование технологии отвлечет их от
исконно человеческого.
- Чего именно?
- Это не нам с вами решать, - снова посерьезнел капитан Штопор, - доктор
Тогова.
С капитаном Штопором так было всегда. С ним начинали разговор об одном, а
выходил разговор совсем о другом. По ходу вроде ничего путного не произносилось,
но потом от набежавших мыслей гудела голова. У доктора Тоговой она гудела не
только из-за состоявшегося разговора, но тоже не в последнюю очередь из-за
капитана Штопора. Поэтому, когда он собирался уходить, она его окликнула.
- Кстати, капитан Штопор, теперь я знаю, какого цвета у него глаза.
- Стоило ли беспокоиться? - с интересом повернулся к ней лидиец.
- Теперь я знаю, чувствую, что стоило.
- Похоже, вы из тех людей, для которых глаза зеркало души.
- Сейчас да, а раньше относилась к этой поговорке без энтузиазма.
- Одно дело знать головой, а испытать на собственной шкуре совсем другое, -
словно цитируя кого-то, произнес капитан Штопор.
- Что-то в этом роде.
- Эта поговорка о глазах старая. Помните, что я вам говорил о древних?
- Вы можете быть уверены, что я это усвоила.
- В таком случае я также могу быть уверен, что не зря притащил его тогда в
лазарет. Там нашелся лучший доктор для его ран.
- Вы совершенно жуткий человек, капитан Штопор, - засмеялась доктор Тогова, -
но я вам за это чрезвычайно благодарна.
- Я знал, доктор Тогова, что вы сильная личность, но не был уверен насчет
вашей смелости. Теперь я спокоен и рад за лейтенанта Лютова. Он славный парень и
думает, что он сильный. Но это ...
- Не совсем так. Я знаю.
- А он знает?
- Мы уже встречались. Дважды.
- Если он пришел на второе свидание, то придет и на самое главное.
- Ему придется.
- Как приятно, когда женщина знает, чего она хочет, и умеет этого добиться.
- Он тоже так думает.
- А я было подумал, что смогу вас завоевать. Мне на днях выдали авторское
свидетельство на алгоритмы, которые я разработал для ваших генетиков. За него
мне причитается солидное денежное вознаграждение, так что я теперь богатый
жених. Вы уверены, что не хотите, чтобы я вас отбил у этого бедного лейтенанта?
- Он себя считает не бедным, а счастливым. А если вы попытаетесь меня у него
отбить, то вслед за одним поединком будете участвовать еще в одном. И на этот
раз я за вас болеть не буду.
- Не нужно за меня болеть, - подняв руки вверх, взмолился капитан Штопор. -
Пожелайте лучше крепкого здоровья.



Глава 23. О том, как горек солдатский хлеб

Работу семнадцатой экспедиции теперь можно было только условно отнести в сферу
ответственности куратора от Генштаба по Тэарилидию, потому что крейсер находился
не только у другой планеты, но и в другой звездной системе. Однако если бы ее
передали в ведение куратора системы Поллукс, то должность куратора по Тэарилидию
можно было бы упразднять. Этого делать никто не собирался, а зоны юрисдикции
обсуждались не иначе, как в шутку. В некотором роде капитан Штопор в одном лице
представлял собой всю планету. Генералу Видову при всех его талантах такое и не
снилось.
Пределом его мечтаний было оказаться после очередного рабочего дня дома, где
он мог наблюдать за тем, как подрастают его внуки. Порой они радовались так, как
он уже не мог радоваться. Иногда они хмурились, и не было ничего страшнее их
горя. За вечер перед глазами довольного деда пробегал весь спектр человеческих
эмоций, преувеличенный детским самомнением как невероятной линзой. Проблемы,
которые он старался не приносить с работы домой, отступали и тускнели. Несмотря
на то, что наследника у него не было, генерал Видов был благодарен дочерям за
то, что сделали его дедом рано, когда еще можно получать удовольствие от детской
беззаботности внуков, не страдая от прелестей старости.
Чтобы оттянуть ее неизбежный приход, он регулярно посещал спортзал, где в
отличие от многих других генералов с удовольствием занимался с младшим
офицерским составом. Редко когда их схватки доходили до того момента, когда
грозили превратиться в урон чести командованию, сам же генерал Видов не
стремился наносить удар по молодецкому самолюбию. Другое дело размяться и
почувствовать бег еще горячей крови по жилам.
В работе генерал Видов был таким же. Не болезненно поспешным, а по-боевому
стремительным. Будь он узколобым, это могло бы только мешать работе, но генерал
Видов отличался широтой взглядов. Когда на Тэарилидии обнаружили разумную жизнь,
он поддержал введение карантина на крейсере К-17, чтобы не допустить любые
варварские действия аборигенов, но с пониманием отнесся к отсрочке,
предоставленной капитаном Краевым доктору Верневу. Он раньше всех стал считать,
что капитан Штопор не представляет угрозы. Поэтому, не дожидаясь подсказок
сверху, инициировал отмену боевой готовности на крейсере, несмотря на выходку
доктора Вернева. Он даже выходкой ее не считал, поскольку с точки зрения
долгосрочных перспектив вариант с нейтральной базой между двумя населенными
мирами был предпочтительнее за счет уменьшения риска для обоих народов. Что
касается землян, то их безопасность дополнительно обеспечивалась их полным
контролем над межзвездными перелетами.
После обнародования результатов анализов доктора Тоговой в полноте контроля
начали серьезно сомневаться, поскольку теория о Скитальцах подразумевала
технологии явно более высокого порядка, чем земные. Существовали объяснения, не
вовлекавшие никаких Скитальцев, но они были не столь обоснованными и далеко не
такими романтичными. Не считая себя романтиком, генерал Видов все же отдавал
должное авторам этой теории.
Но Скитальцев можно было оставить ученым, поскольку их никто еще не видел, а
Тэарилидий был, считай, под боком. Поэтому приходилось заниматься его
проблемами, которых с каждым днем становилось меньше. Изучая последние отчеты по
внедрению новых мер безопасности, генерал Видов пришел к выводу, что в боевой
готовности смысла больше нет. А отчеты о выполненных в рамках директивы
"Радушие" мероприятиях позволяли сделать вывод, что среди экипажа крейсера
растет число поклонников капитана Штопора. Хорошо зная своих людей, генерал
Видов умел им доверять. Они были в тесном контакте с лидийцем, значит, их оценка
его качеств говорит о возможности доверять и ему.
Доверие не входило в круг служебных обязанностей генерала Видова, но он ценил
его как тактический, а чаще стратегический прием ведения активных действий. В
отличие от боевых действий активными генерал Видов называл любые действия по
контакту с другой стороной. Контакт с противником автоматически переводил любые
действия в разряд боевых. Стрельбы могло и не быть, потому что противник мог
быть политическим, экономическим, любым, даже амурным, но сражение было всегда.
К счастью, в свое время генерал Видов, тогда еще не генерал даже, не имел
сомнительного удовольствия вести сражения за понравившуюся ему девушку, хотя в
то время он об этом тайком от любимой жалел.
Сменить режим полной боевой готовности штатным удалось сравнительно легко. В
Парламенте нашлось достаточно людей с мозгами в нужном месте, чтобы осознать
уместность этого шага. Кроме того, на тот момент вопрос о режиме готовности на
крейсере уже не казался первоочередным. От него отмахнулись, не желая
отвлекаться от более серьезных проблем. Лобби ведущих промышленных компаний
оказывало на Парламент нешуточное давление, пользуясь в качестве предлога
лозунгом о необходимости скорейшего исследования ближайших звезд. Поиск разумной
жизни после сделанного подопечными генерала Видова открытия стал чрезвычайно
популярной темой, но в подоплеке интереса промышленников к поиску разумной жизни
сомневаться не приходилось.
Парламент с одной стороны не хотел отказываться от монополии на межзвездные
перелеты, которая казалась логичным и легким способом уберечься от многих
конфликтов. В первую очередь генерала Видова стали бы беспокоить возможности
международных осложнений. Легче всего было прилететь на крейсере на орбиту
Тэарилидия и дать залп. Лучшим видом оружия при этом было бы просто сообщить о
крейсере на орбите Парламенту с последующим предложением убрать его оттуда при
условии щедрой компенсации экипажу крейсера всех затрат. Подобные люди были
всегда, а последствия их поступков их самих волновали меньше всего.
Но такой терроризм не был самой изощренной формой злоупотребления межзвездными
перелетами. Трудно было судить об этом наверняка, но существовала высокая
вероятность того, что совместная работа двух Координаторов с Земли и Тэарилидия
позволила бы покрыть все межзвездное пространство сетью транспортных маршрутов.
Один из них мог бросить крейсер от Солнца к Веге, а второй подхватил бы его у
Веги, чтобы забросить к Мицару. Открывающиеся вслед за этим возможности были
столь грандиозными, что такая мелочь, как согласие жителей Тэарилидия,
переставала восприниматься.
Пока проект находился в руках ученых профессора Добронравова, о подобных
проблемах задумываться не приходилось. Но с недавних пор независимые разработки
аналогичных технологий резко активизировались. Не приходилось сомневаться в
использовании любых средств промышленного шпионажа с целью раздобыть подробности
технологии профессора Добронравова. В таких условиях первые нелегальные полеты
можно было ожидать уже через пару лет. Это в случае, если работы будут
производиться без информации из стана профессора Добронравова. На этом фоне
безопасность крейсера К-17, которому и угрожать-то мог всего лишь один
необразованный туземец, в списке приоритетов выглядела блекло.
В средствах массовой информации подобные темы освещать было не принято, а вот
о новостях с Тэарилидия там говорилось предостаточно. Неудивительно, что рядовых
избирателей интересовало, почему до сих пор не активизировались работы по
исследованию других звезд. То, что там можно встретить не таких дружелюбных
туземцев, после знакомства с капитаном Штопором не волновало очень уж многих. Их
искренний интерес активно эксплуатировали все нечистые на руку депутаты, разом
взявшие на свои знамена девизы о покорении далеких звезд. Взывать в таких
условиях к морали и старым добрым этическим нормам было бесперспективно, потому
что лидийцев если и любили, то весьма абстрактно. Никому из рядовых землян не
было никакого дела до жителей Тэарилидия и их интересов. Земляне всегда были,
оставались и будут любопытными. Даже когда их любопытство свело в могилу
мамонтов, они ничему не научились.
В Парламентских комиссиях обсуждались два возможных варианта действий в ответ
на любые попытки злоупотребления, легальные или нелегальные. Первый вариант
состоял в том, чтобы еще на Земле взять под жесткий контроль всех потенциальных
разработчиков. Проблема с этим вариантом заключалась в том, что здания проекта
профессора Добронравова были не такими уж и большими. Аппаратура тоже была
компактная, так что наладить нелегальную временную стартовую площадку было
несложно. Выследить же ее было практически нереально, хотя профессор Добронравов
пообещал сконструировать локатор усиленных затухающих процессов, характерных для
работающего Координатора. Вопрос был в том, насколько эффективным будет локатор.
Еще было важно, кто успеет раньше - профессор Добронравов или его нелегальные
конкуренты.
Второй вариант предполагал развитие инфраструктуры проекта с тем, чтобы взять
под контроль орбиты всех наиболее ярких звезд, которые могут использоваться, как
базы нелегалов. Даже одного крейсера для таких блок-постов было бы достаточно,
но звезд было очень много, а предел дальности работы Координатора еще определен
не был. Важнейшие звездные системы вроде систем Мицара и Поллукса можно было бы
патрулировать эскадрами крейсеров и новейших линкоров. Здесь тоже были проблемы.
Вся поддержка Парламента не могла бы помочь проекту достаточно быстро нарастить
дальний флот. А экономические возможности конкурентов были по отношению к
возможностям выделенного проекту финансирования безграничными. Воевать на таких
условиях было бы самонадеянно.
Генерал Видов видел еще один вариант, но его было сложно обсуждать со
знакомыми. Далеко не всем из них можно было настолько довериться. Вариант
предусматривал открыть лидийцам полную базу данных технологий землян, включая
информацию о межзвездных перелетах. Добровольное сотрудничество землян и
лидийцев позволит защитить последних более надежно, чем это могут сделать одни
земляне. Подобный план в устах военного звучал созвучно признанию в измене.
Никакая широта взглядов не оправдала бы легкомысленной откровенности в отношении
этого варианта с кем попало.
По случаю формирования и отправки на совместную базу в системе Поллукса
постоянного контингента землян намечался фуршет. Это было отличное место, где
можно было присмотреться к различным людям. Вообще-то генерал Видов не любил
подобные сборища, пока генерал Скочков не заметил, что там не обязательно
скучать. Можно присматриваться к людям и думать о своем. В толпе никому нет дела
до того, чем занимается кто-то в военной форме и с бокалом в руках. И все дело
даже не в форме.
Всю вечеринку генерал Видов провел в компании Скочкова, под прикрытием
которого он осматривал всех присутствующих. Услышать что-то новое он не
рассчитывал, потому что новости политической или общественной жизни на Земле его
не волновали так сильно, как перспектива на ближайшие два, от силы три года.
Генерал Скочков беседовал с многочисленными своими знакомыми, роняя иногда
фразу-другую и в сторону генерала Видова. Иногда это были попытки взбодрить
товарища по Академии, но было и несколько дельных советов, но у генерала Видова
дело было другое.
В разгар вечеринки к ним подошел профессор Добронравов. Для профессора это был
заслуженно праздничный вечер, но он тоже остро ощущал надвигающиеся тучи. И все
же разговор у них с генералом Видовым получился довольно легкий. Не в плане
обсуждаемых тем, а в той степени откровенности, которой им удалось достичь.
- Вы герой этого вечера, профессор, - неловко взмахнув бутербродом с икрой,
произнес при виде Добронравова генерал Видов. - Примите мои поздравления.
- Героями могут чувствовать себя моряки, когда с палубы корабля ступают на
твердую землю. Я же ощущаю, что земля все еще может уйти из-под моих ног. Я еще
в море.
- Моряки, профессор, такой народ, что даже в море герои.
- Вам виднее. Вы были во флоте.
- В космическом флоте ближнего базирования. И был я всего лишь капитаном. А
вам принадлежит целый флот дальнего базирования. Так что мои достижения
поскромнее ваших будут.
- Весь мой флот сейчас может прихлопнуть какая-нибудь мошка из Парламента, -
раздраженно произнес профессор Добронравов.
- Но вы ведь не сдались?
- Да кому я вообще сдался? Молодые меня слушать не хотят, а стариков уже давно
нет.
- А вы в молодости разве слушали стариков? Небось, на все у вас были готовые
ответы?
- Не хотите ли вы сказать, молодой человек, что у вас есть готовый ответ?
- За молодого человека спасибо. Будет возможность, обязательно отблагодарю,
как положено.
- Вообще-то считается, что старики вроде меня чрезвычайно нетерпеливый народ.
Так что мигом выкладывайте, что у вас на уме.
- Для начала скажите, профессор, доверяете ли вы капитану Штопору?
- Этому молодому человеку я могу доверять больше, чем собственному сыну. Тот
при такой-то матери, совершенно не умеющей готовить, вряд ли вырос бы путным.
- А я со своей стороны могу сказать, что по ходу контакта с капитаном Штопором
мы очень многое сделали не так, как нужно, но он оказался очень даже неплох.
Могло быть намного хуже. Вы со мной согласны?
- Зная, какие горячие головы у военных, я считаю его достижения настоящим
чудом.
- Профессор, не забывайте, мы не собирались стрелять без достаточных
оснований.
- Нормальные люди о стрельбе вообще не думают. А в целом я надеюсь, что
разговор у нас с вами может получиться конструктивным. Вы продолжайте, -
напомнил профессор генералу.
- Из уважения к вашим сединам, профессор. Я уже закончил.
- Как это? - опешил профессор. - Вы же ничего не сказали!
- Профессор, я сказал, что доверяю капитану Штопору, вы сказали то же самое,
после этого я сказал, что закончил. Неужели вы думаете, что я мог еще что-то
сказать?
- Дружище Видов! - в глазах профессора Добронравова сверкнуло понимание. - У
вас светлая голова! Кстати, вы знаете о последних планах Парламента?
- Обычно обо всех глупых законах я узнаю, когда они уже изданы.
- Позвольте узнать, как вы относитесь к рукопашному бою?
- Планы Парламента как-то связаны с рукопашным боем?
- Вы не ответили.
- Если на мои способности кто-то жалуется, то не я.
- Хорошо. Вы собираетесь наблюдать за поединком капитана Краева и капитана
Штопора?
- Не знал, что вас заинтересует этот поединок.
- Так как вас он меня уж точно не заинтересует.
- Что вы хотите этим сказать? - уже встревожено спросил генерал.
- Я хочу сказать, что Парламент планирует послать куратора по делам Тэарилидия
..., - профессор сделал паузу, лукаво глядя в глаза ошеломленного генерала
Видова.
- ... послом, - только и смог выговорить тот.
Поскольку после этого профессор Добронравов мог только потешаться над
генералом Видовым, последний предпочел удалиться. На вечере он пробыл достаточно
долго, а услышанная новость требовала обдумывания. Кроме того нужно было
просмотреть очередные новости с крейсера. Где бы К-17 ни болтался, генерал Видов
все равно за него отвечал. По крайней мере пока.
Отчет с Тэарилидия начинался с попытки кардинала Кудова разговорить капитана
Штопора на тему природных явлений. Обычно примитивные народы были склонны
обожествлять грозные силы природы, так что рассказ об их проявлениях неизменно
выдал бы отношение туземцев к разного рода загадкам. С этого кардиналы внешнего
круга начинали любые исследования суеверий в определенной среде. Отношение
капитана Штопора к грому и молнии, ветру и дождю, к вулканам и оползням было
сугубо утилитарным. По его словам туземцы пользовались всем, чем могли
воспользоваться, даже если не понимали причин или сути явления.
Тем временем сержант Квотов установил в компьютере генетиков защиту от
несанкционированного доступа, о чем по дружбе сообщил капитану Штопору. Тот,
недолго думая, отправился к доктору Верневу, где попросил того помочь ему
посмотреть последние отчеты генетиков. Доктор Вернев любезно помог ему с помощью
своего компьютера подключиться к компьютеру генетиков через сеть крейсера.
Однако раздобыть необходимые отчеты не удалось, потому что нужен был пароль.
Собственный пароль доктора Вернева не помог. Неудача вызвала у капитана Штопора
дикий восторг, после чего он выразил доктору Верневу, а несколько позже и
капитану Краеву свое восхищение работой всех служб крейсера.
Когда в ответ на его высказывания земляне попытались получить доступ к
компьютеру капитана Штопора, чтобы проверить, какие разработки он осуществляет
при помощи полученных средств разработки программ, сержант Квотов взломал подряд
одиннадцать паролей разной сложности, после чего сделал вывод, что их там может
быть еще штук двадцать. Капитан Штопор, который выделил на этот эксперимент два
часа, отметил свою небольшую победу по-детски довольной улыбкой.



Глава 24. О том, как возвышает человека служение великим целям

С появлением на базе в нейтральной звездной системе контингента землян и
лидийцев произошел тот самый перелом, которого все так долго ожидали.
Собственно, событием дня было появление на базе лидийцев, доставлять которых
туда пришлось крейсеру К-17. В порядке исключения к Тэарилидию были допущены
челноки крейсера, которые взяли на борт десятерых молодых людей. Ученые
предпочли бы увидеть среди них хотя бы одну девушку, а десантники предпочли бы,
чтобы девушками были все десять пассажиров челноков.
Удивительной была организация этой доставки. Капитан Штопор остался на базе
разбираться со своими программами, а экипажу крейсера сообщил очень подробные
инструкции по контакту. При этом он с нескрываемой гордостью выдал им карту
северного материка, созданную им самим на компьютере. Когда ученые сравнили
карту с орбитальными снимками, сходство оказалось поразительным. То, что капитан
Штопор сумел по памяти нарисовать эту карту было само по себе поразительно, но
ведь он должен был еще и исходить свой материк, чтобы так хорошо его знать. А
материк был немаленький.
Когда челноки землян спустились к условленному деревцу, десять молодых
лидийцев уже поджидали их на месте. Это было невообразимо, потому что с момента
последнего посещения капитаном Штопором планеты прошло несколько дней, но тогда
он не знал о дате заселения на базу землян, а совпадение оказалось
сногсшибательным. Он предупредил также экипаж крейсера, что главным в группе
молодых дипломатов Тэарилидия будет его племянник Рыдван Хандра. И
действительно, из группы лидийцев навстречу десантникам, вышедшим из челноков,
направился смуглолицый молодой человек. Четко козырнув, он представился:
"Капитан Рыдван Хандра, северный материк".
Четкость его движений настолько отличалась от размазанных движений капитана
Штопора, что сомнений в том, что Рыдван Хандра не так давно вернулся с островов,
ни у кого не возникло. А еще десантники порадовались за своего кумира. Если в
свое время он был таким же лихим молодцем, то сожалеть можно было лишь о том,
что они его таким не увидели.
Ученых поразило прежде всего то, что за полдня, которые капитан Штопор провел
на планете, он успел подготовить эту встречу и научить избранных лидийцев языку
землян. После карты появление лидийцев на точке рандеву было все же не таким
ошеломительным. Все молодые люди были старше двадцати пяти лет, что говорило о
пройденной ими суровой школе. Желание капитана Штопора иметь на базе именно
таких парней удивительным не было, но десантники заметно усилили посты и меры
предосторожности. Это было излишне, потому что молчаливые туземцы проявляли
исключительное дружелюбие.
По пути в нейтральную систему разговаривать с лидийцами по понятным причинам
было сложно, а на самой базе они сразу же ушли на свою половину базы. Церемонию
официального представления по просьбе капитана Штопора перенесли на несколько
дней, в течение которых его соотечественникам нужно было освоиться с
оборудованием базы, языком землян, а также пройти инструктаж старшего дипломата.
Произнося свой титул, капитан Штопор радовался как ребенок.
Темы всех разговоров на крейсере и на базе вращались вокруг новых лидийцев,
которых увидели земляне. Их сдержанность и дисциплина очень всем нравились, но
несомненно было, что многим они нравились в том числе и потому что не подвели
первым впечатлением положительный имидж, который с таким трудом сумел создать
лидийцам капитан Штопор.
А пока все восхищались и обсуждали новых гостей, лейтенанту Ляхову досталась
самая трудная работа по подготовке всех необходимых документов, которые
необходимо будет подписать после начала полноценной работы совместной базы.
Поскольку она была местом дислокации посольств обоих народов, то и документы
должны были быть на уровне. Работы было много, но с некоторых пор у лейтенанта
Ляхова появилось чувство правильного направления, которого необходимо
придерживаться в делах с лидийцами. С землянами было бы сложнее.
Последнее обстоятельство во многом обусловило его реакцию, когда во время
нескольких последних его отпусков на Земле ему делали предложения поступить на
работу в самые известные юридические компании полноправным партнером. В
некоторых местах ему предлагали стать почетным членом Совета директоров.
Университеты наперебой предлагали ему места на кафедрах международного права.
Если несколько месяцев назад он бы с радостью согласился на все эти предложения,
то сейчас они уже не казались ему привлекательными. И ведь особых заслуг или
знаний у него не добавилось, просто он попал в центр самого модного водоворота,
который вращался вокруг Тэарилидия. Он отказал, потому что после знакомства с
капитаном Штопором не мог воспользоваться заслуженными не своими усилиями
благами. Капитан Штопор, узнав об этом, рассмеялся и сказал, что после островов
он бы так не сделал. Там для победы используют любые приемы, а тех, кто ловится
на хитрости противника, чаще выбрасывают в море.
Двусмысленность комментария была вполне в духе капитана Штопора, но сердиться
на него было невозможно. Вслед за ним все члены экипажа крейсера реагировали на
подобные иронические замечания с юмором и язвительными подколками. По мере того,
как капитан Штопор набирал очки в пользу своей планеты в ходе переговоров, члены
экипажа все чаще переходили на его сторону. Это могло показаться странным,
некоторые могли назвать это изменой, но на крейсере К-17 так не думал никто. О
своей родной планете и ее жителях капитан Штопор заботился так, как никто не
заботился о Земле и землянах. Те герои земной истории, кто пытался, кончали
плохо. А на Тэарилидии капитана Штопора по его же словам искренне любили. После
очередной его выходки ему как-то пожелали такого же язвительного отношения к
нему, и капитан Штопор сообщил, что именно так к нему и относятся на его
планете.
И все же лейтенант Ляхов не жалел, что отказался. Как он узнал, ничего нового
на юридической ниве за время его работы в проекте не произошло. Юристы точно так
же как и раньше старались надувать клиентов, обдирая их до нитки. Возможно, при
этом использовались новые методы. В этом его коллеги тоже оставались верными
себе. Когда очередной их трюк всем надоедал, а им самим переставал приносить
достаточные доходы, они находили новый трюк.
За время отсутствия лейтенанта Ляхова в моду вошло обдирание авторов
детективов, которых ловили на дискриминации. Иначе как дискриминацией ведь и не
назовешь, когда в начале книги среди всех белых появляется один чернокожий,
которого через пару страниц убивают. К чести автора убийцу находят и наказывают,
но только через много страниц, которые читатели, возмущенные фактом такой
вопиющей дискриминации, могли и не дочитать.
Важным в этом приеме было то, что для опытного юриста было все равно, кого
убивали в детективном романе. Как хороший юрист, лейтенант Ляхов не мог не
отметить элегантной простоты идеи. Авторы пытались оправдаться творческим
замыслом, но иногда оказывалось, что жертвами творческих замыслов в восьми
случаях из десяти оказывались разного рода попираемые меньшинства. Особенно не
нравилось юристам, когда в детективах убивали юристов же. Самому лейтенанту это
тоже не нравилось, но еще больше ему не нравились действия его коллег, которым
на самом деле было друг на друга наплевать.
Вот в проекте лейтенанту Ляхову было интересно находиться и работать, потому
что здесь даже не хватало всех его способностей и знаний. Слишком уж грандиозным
было задание. В тех разговорах, которые он провел с капитаном Штопором, ему
удалось объяснить лидийцу многие из опасностей, которым могут подвергнуться его
неискушенные соотечественники во время контакта с просвещенными землянами.
Вкратце он рассказал ему о правах человека, а также об основных преступлениях
против этих прав. О той же дискриминации. В целом капитан Штопор при обсуждении
этих вопросов оставался верен себе, то есть превратил обсуждение в балаган, но
основные идеи он усваивал четко.
- Я знаю, что такое меньшинство, лейтенант, я был на островах, а северян там
во все времена было меньше, чем южан.
- Тогда вы должны понимать, насколько важно защитить меньшинство, то есть всех
лидийцев, от большинства, то есть землян.
- Не должен и не понимаю, - как ножом отрезал капитан Штопор. - Благодаря
тому, что нас на островах было постоянно меньше, северяне всегда вырастают
сильными и сообразительными.
- При условии, что они выживают на островах.
- Те, кто там погибает, нас не интересуют. Они были слабыми и погибли, сильные
остались жить.
- Капитан Штопор, - терпеливо начал лейтенант Ляхов, - вы должны сами
воспринять идею, что право на жизнь даже слабого человека священно, преступление
против него есть убийство.
- Лейтенант, если вы говорите, что земляне принимают всерьез эти ваши права
человека, то этим можно эффективно воспользоваться. Это я понимаю.
Пусть капитан Штопор и его народ и не собирались отступать от своих обычаев,
но они соглашались играть с землянами по их правилам, и это было само по себе
достижение. Оставался еще вопрос о законах для Тэарилидия. Капитан Штопор и
здесь нашел удивительно простое решение.
- Я их напишу.
- Это будет непростая задача. Земные законы в современном их виде создавались
тысячелетиями, а земляне до сих пор не готовы жить согласно этим законам.
- Наши законы не меняются уже сотни лет, а наши жители им подчиняются
беспрекословно. Нужно только изложить их на бумаге.
- Вы думаете, это все так просто?
- А чего здесь сложного? Основную идею вашего алфавита я уже уяснил. По
большому счету я могу даже оставить ваши буквы, только писать наши слова.
После некоторых размышлений лейтенанту Ляхову пришлось согласиться, что
капитану Штопору под силу выполнить это, а попутно еще с десяток дел. Оставался
также вопрос о том, как и кем будут решаться спорные вопросы, и кто будет
следить за исполнением решений суда по ним. Это был чрезвычайно щекотливый
вопрос, потому что земляне могли и взбунтоваться, попади кто из них под горячую
руку лидийского суда, а лидийцы в свою очередь могли бы отказаться выполнять
решения суда в пользу землян, если земляне не будут подчиняться суду со своей
стороны.
- Как поступают в таких случаях на Земле?
- Заранее договариваются, по каким законам будут решаться спорные вопросы, а
потом годами судятся и еще дольше пытаются добиться выполнения решения суда.
- То есть, земная система неэффективна?
- Вынужден это признать.
- Мы судиться не будем, - решительно заявил капитан Штопор.
- А что вы будете делать?
- У нас на планете подобные вопросы никто не поднимает. Если кого-то надули,
то он уже оказался наказан за свое легковерие. А его обидчика все считают героем
дня.
- Земляне на такое не согласятся, - заметил на это лейтенант Ляхов.
- А вы сами не хотите взяться за подготовку соответствующего закона, чтобы
оградить нас от таких землян?
- Вы предлагаете мне перейти на работу в лидийское посольство?
- Ваших денег у нас нет, но кормить мы вас будем исправно.
- Работать за еду это моя мечта, - ехидно отметил юрист крейсера. - Скажите,
разве вы сможете мне доверять, ведь я же землянин?
- Вы еще и юрист.
- Что вы знаете о юристах? - с внезапным подозрением в голосе спросил
лейтенант Ляхов.
- В моем компьютере обширная база анекдотов.
- И после знакомства с ними вы предлагаете мне работать на вас?
- После знакомства с вами, это раз. А во-вторых, вам не нужно беспокоиться
насчет нашего доверия к вам. Оно будет безукоризненно непредсказуемым.
- Час от часу не легче. Вы думаете, я смогу работать в таких условиях?
- Вам придется. Я уже обо всем договорился с доктором Верневым.
- А почему со мной никто не посоветовался? - вскинулся лейтенант Ляхов.
- Лейтенант, вам придется привыкать смотреть на права человека сквозь призму
лидийской культуры. Не беспокойтесь, вам понравится.
Несколько позже лейтенант Ляхов узнал, что его провели в истинно лидийском
стиле. Столкнувшись с таким напором, он вынужден был согласиться на это
предложение. Спустя несколько дней он узнал, что руководство семнадцатой
экспедиции ничегошеньки об этом не знает. Более того, самому лейтенанту Ляхову
пришлось добиваться разрешения на переход на службу к лидийцам и смену
лояльности. Капитан Штопор, подложивший ему такую свинью, сидел в это время
рядом. Удовлетворение от удавшейся проделки так его и распирало. Договорились,
что переход осуществиться через две стандартных недели, в течение которых
лейтенант Ляхов будет продолжать выполнять свои обязанности, одновременно
передавая дела своему преемнику. Тем не менее эти две недели у него были в
основном на то, чтобы подумать как следует.
Удивительное дело, но на крейсере никто даже не заикнулся о том, что лейтенант
Ляхов совершает что-то зазорное. Наоборот, многие ему неприкрыто завидовали,
потому что, как догадывался сам лейтенант, многие и сами были бы не против
поработать вместе с капитаном Штопором. Влияние этой личности лейтенант уже
успел ощутить на себе. И он не мог сказать, что ему не понравилось. От того
безумия, которое с ним произошло, от невероятной метаморфозы кружилась голова,
но неприятных ощущений не было.
Ему даже дали пару дней на то, чтобы прийти в себя, а после этого начали
вызывать для разъяснительных бесед. Беседа с доктором Верневым превратилась в
сплошной поток поздравлений, а также дружеских наставлений. До этого доктор
Вернев лейтенанта даже не особенно замечал. Капитан Краев восторга не проявил,
но источал неприкрытое любопытство. Сам лейтенант Ляхов недоумевал не меньше
своего прямого начальника, как его угораздило так попасться, но обратного пути
он для себя не видел.
На Земле разговоры имели совсем другой оттенок, чем на крейсере. Здесь его
пытались завербовать добровольным шпионом, потом пытались научить тактике
мелкого саботажа, просили не забывать о том, что он землянин, инструктировали
насчет неразглашения и многое другое. Лейтенант Ляхов пресек все эти
поползновения одним вопросом.
- Мне переходить на службу к лидийцам или нет?
На этот вопрос ему никто не отвечал, потому что директива "Радушие" все еще
оставалась в силе, а лейтенант Ляхов был юристом. В присутствии юриста, готового
перейти на службу к лидийцам, лучше было себя не дискредитировать.
А самому лейтенанту Ляхову это время понадобилось для того, чтобы понять для
себя, кому же он будет хранить верность. Ведь его тело будет на Земле, и ему
будет необходимо периодически там бывать. Профессор Добронравов намекал на
существование возможности пересылки на Тэарилидий и самого тела, но юрист в
лейтенанте сразу уловил в этих намеках нечто потенциально нелегальное. По
крайней мере временно. Поэтому фразой о том, что на его веку такая возможность
останется лишь мечтой, он вежливо пресек дальнейшее развитие темы. Но профессору
было достаточно услышать в голосе лейтенанта искреннее сожаление, чтобы
по-отечески похлопать его по плечу.
Сложнее всего было оформлять последние соглашения с капитаном Штопором. Чтобы
не ставить юриста в слишком сложное положение, все подобные документы
составлялись в присутствии доктора Вернева и капитана Краева. Сам капитан Штопор
попросил лейтенанта Ляхова проявить себя на подобных встречах в полной красе,
чтобы его нельзя было упрекнуть в плохом выполнении своих обязанностей в
последние дни его работы. Это было и в лидийском кодексе поведения. Даже если
ждала другая работа, предыдущую нужно было доделать добросовестно.
Он себя и проявил, когда предложил рассматривать работу генетиков как проект
по совместному заказу двух посольств. При такой постановке вопроса капитан
Штопор согласился выделить на базе отдельные помещения и установить там
аппаратуру для генетиков. Но капитан Штопор не был бы капитаном Штопором, если
бы за свое согласие он не потребовал установить в спартански скромно
обставленных апартаментах базы музыкальную установку с караоке. Разумеется, на
лидийской части базы. При этом он пообещал пускать слушать музыку всех желающих.
Капитан Краев согласился на это требование, но попросил держать двери закрытыми,
когда будет играть музыка, чтобы не отвлекать шумом землян. Капитан Штопор на
это согласился, а также пообещал установить дополнительную звукопоглощающую
аппаратуру.
Доктор Вернев в свою очередь снова затянул свою песенку о том, что землянам
хотелось бы изучать культуру лидийцев. Капитан Штопор ответил, что теперь такая
возможность будет. Сначала его соотечественникам нужно освоиться на базе, но
потом они сочтут за честь просветить землян относительно особенностей своей
культуры.
Еще доктор Вернев попросил разрешения на взятие проб для анализов среди
новоприбывших лидийцев для генетического исследования. Капитан Штопор с
пониманием отнесся к этой просьбе. Он сказал, что сотрудники лидийской части
базы с удовольствием обменяются кровью с сотрудниками земной части базы, а также
выполнят другие необходимые ритуалы, если это не будет конфликтовать с их
моральными принципами.



Глава 25. О том, как благородно самопожертвование

Человечество с давних пор использует в своем обиходе моделирование сложных
явлений с целью упростить их для понимания путем отсечения от главных
характеристик явления второстепенных его качеств. Ведь на самом деле за всю
историю Земли на ней не произошло двух абсолютно одинаковых гроз, но люди всегда
знали, что вслед за появлением черных туч вскорости засверкают молнии и загремит
гром. Существовали ли когда две абсолютно одинаковые грозовые тучи? Скорее всего
нет, но люди научились узнавать их практически безошибочно именно благодаря
своему умению отсекать несущественное, такое, например, как форма и размер тучи,
оттенки ее цвета, скорость ветра. Скорее всего где-то в подсознании учитывались
и эти детали, но для узнавания грозы было достаточно "большой черной тучи".
Такую простенькую модель легко было усваивать детям, хотя создавали ее
взрослые. Они же разрабатывали методы использования модели для практических
нужд. В случае грозы модель не позволяла указать, куда и когда ударит первая или
шестая молния, но она говорила, что они обязательно ударят. Модель молнии
позволяла сделать вывод о ее опасности и о том, как от нее спрятаться. В
результате появилась несложная цепочка действий "появилась грозовая туча -
прячься". Ее тоже несложно было усвоить детям.
Взрослые жили в реальном мире и видели его сложность. Они знали, как важно
знать о нем как можно больше, но дети не имели взрослых мозгов и умения
понимать. Вот и приходилось все для них моделировать. В своей взрослой жизни
взрослые тоже создавали модели, но детские модели были значительно проще и
увлекательнее. В силу естественной живости своего молодого ума ребенку тяжело
долгое время концентрироваться на чем-то одном. Он быстро схватывает основную
нить, а потом его манит уже очередная загадка. А память ребенка пусть и
колоссальна, но все же требует некоторых усилий для включения в работу. Дети
этих усилий прилагать не желают. Повторение одного и того же их изматывает, если
не вызывает положительных эмоций.
Однако человеческая цивилизация, которая обрела мощь не в последнюю очередь
благодаря своей способности создавать модели, часто просто не ведала границ
своего могущества. В привлечении детей к играм, моделирующим взрослые проблемы,
игровые модели иногда слишком хорошо выполняли свою работу. Дети втягивались в
мир веселых игр и не хотели выходить из него в суровый и намного более сложный
мир взрослых. Зная его опасности, родители старались подольше ограждать своих
чад от столкновений с малоприятной реальностью, что было не слишком сложной
задачей, благодаря все той же мощи человеческой цивилизации. В результате на
стыке детства и зрелости возникали проблемы.
Затянувшееся детство больше не получало одобрения, и тягу к играм жестко
ломали. Некоторым это шло на пользу, но всегда находились дети, которые слишком
рано взрослели. Когда в глазах ребенка появляется взрослая настороженность, это
вызывает печаль, но этот ребенок готов выбрать свой путь в жизни. Об этом не
нужно печалиться. А вот если родители считают выбор ребенка продолжением детских
игр и навязывают ему свой выбор его дальнейшего пути, тогда это действительно
грустно.
Свой выбор был и у доктора Стокова. Оглядываясь назад, он уже не мог понять,
почему тогда думал о важности своего выбора. Но родители не позволили ему пойти
тем путем. Не пожелав становиться на указанную ими дорожку, он ушел служить в
армию. Первые две недели ему хватало желания разобраться в том, что ожидают от
армии и что армия ожидает от него лично. Потом пришло понимание, что армия ему
не подходит. Чтобы уйти с этого пути, ему необходимо было отдать ей два года
своей жизни. Он решил никому не осложнять жизнь из-за того, что сам совершил
глупость. Служил он ровно, без рывков, думая о том дне, когда уйдет. Его позицию
уважали, поэтому особых проблем у него не было, как и особых друзей.
Когда он вернулся домой, родители вынуждены были признать его право на
собственный выбор. Он вспомнил о своих прежних планах и не ощутил былого к ним
интереса. Более того он уже не чувствовал себя своим среди своих бывших
товарищей по дворовым играм. А они терпением, которое проявили его сослуживцы,
не отличались. Решение вернуться в армию пришло на ум легко, но вернуться было
не суждено. Его капитан, послушав его рассказ, сказал, что был бы рад заполучить
в свое подразделение такого десантника, но армия умеет ценить кадры и не сорить
ими на ветер.
Так он попал в университет, где стал изучать астрономию и основы навигации.
Это было совершенно не то, о чем он думал, когда мечтал стать заурядным
учителем. Теперь, если бы он справился, он смог бы водить по космосу громадные
военные корабли. Армейский контракт с университетом требовал от него
десятилетней благодарности. В учебу он не только втянулся, как до этого в службу
на крейсере десанта, но и сумел полюбить звезды. Но вернуться на ставший близким
флот ближнего базирования он снова не смог. Благодаря отличным характеристикам
своих профессоров он получил направление в проект профессора Добронравова.
Если раньше, даже в десанте, он не сталкивался с ситуациями, которые реально
угрожали его жизни, то здесь, среди таких мирных на вид ученых, к числу которых
он и сам теперь относился по невообразимой иронии судьбы, он с этим столкнулся.
Если катастрофу первой экспедиции он воспринял, как и многие другие виденные им
катастрофы, без особого душевного всплеска, то на борту К-4 успел испугаться,
хотя на это у него были доли секунды. Он успел, потому что ничего больше делать
не мог.
Психологи его страх сумели увидеть, но помочь не смогли. Какое-то время он
работал на Земле, довольный тем, что ему уже не разрешат полететь снова. Но на
крейсер К-17 его погнали едва ли не в приказном порядке. Психологи постарались
придумать этот трюк, чтобы он задумался о причинах такого переполоха, забыв о
страхе. Это помогло, но в глубине души заноза осталась.
Зато теперь можно было обо всем забыть. С Земли пришло сообщение, что какой-то
умник придумал прибор, который исключает возможность катастроф даже в моменты
шалости Координатора. Это сообщение он смаковал несколько дней, а потом капитан
Штопор при встрече как-то хлопнул его сзади по плечу и доктор Стоков вздрогнул.
Страх никуда не исчез, а только затаился в ожидании своего часа. Капитан Штопор
со свойственной ему решимостью сразу же ринулся на помощь.
- Дружище Стоков, вы должны мне помочь!
- Что я могу для вас сделать?
- Вы должны перестать трястись. Если вы не знаете, как это сделать, в этом
могу помочь вам я.
- Боюсь, что ваши песнопения мне не помогут.
- Я вам этого и не предлагаю. Вы готовы рискнуть?
- Если это будет понарошку, то лучше даже и не пробовать, - уныло отреагировал
доктор Стоков.
- А как насчет довериться мне, когда вы будете купать свой неплотно
застегнутый скафандр?
- А вы сможете меня откачать?
- Вот я вас и спрашиваю, готовы ли вы рискнуть?
- Зная вас, я не сомневаюсь, что откачать меня вы сможете не хуже доктора
Тоговой. Но я думаю, что вы даже не дадите мне утонуть. Я даже представить себе
не могу, что вы задумали на самом деле, - в конце фразы доктор Стоков даже
вздрогнул.
- Если вы пофантазируете вслух, я вас с удовольствием послушаю. Почему бы мне
для разнообразия не послушать самому истории о капитане Штопоре?
- Боюсь, я не знаю, с чего начать.
- А вы не бойтесь и начните с самого начала.
- Вы можете дождаться, когда я залезу в своем скафандре в бассейн, привяжете
меня, а потом вместо того, чтобы наполнить бассейн водой, всего лишь обрызгаете
скафандр водой. Я даже не смогу остановить вас, когда вы подсоедините ко мне
провода и подадите на них напряжение. Вы будете думать, что лечите меня, а у
меня может не выдержать сердце.
- Какой великолепный сценарий! Согласитесь, неплохо было задумано. Я только не
знал, что у вас сердце слабое.
- Вы же могли меня убить! - все же сдержанно возмутился навигатор крейсера.
- И что потом?
- Вас бы тут же растерзали наши десантники.
- Речь не обо мне. Что бы случилось потом с вами?
- Я бы умер, после этого со мной уже ничего бы не случилось!
- Все, что происходит с человеком, - мгновенно налился серьезностью до того
беззаботный голос капитана Штопора, - происходит до его смерти. Только об этом и
нужно помнить. Если человек жив, он может бороться с угрозой смерти или уступить
ей. Пока он жив, у него есть этот выбор. Когда он мертв, выбора нет. А теперь
пошли вас топить.
- Капитан Штопор, вы ведь не собирались убивать меня током?
- Не собирался.
- Тогда топить меня уже не нужно.
Пока капитан Штопор говорил, доктор Стоков прислушивался к себе. Подцепив свой
страх, он слегка приподнял его и приблизил к нему свое лицо, обращенное в самого
себя. Навстречу ему метнулось темное щупальце, холодом обжегшее щеку. И доктор
Стоков решился погрузить лицо в шевелящую щупальцами слизистую массу. Накатившие
волны страха омывали не только его лицо, но и все его существо, казавшееся ему
значительно большим его физического тела. Первой реакцией была тяга
содрогнуться, но, не уступив ей, доктор Стоков испытал насыщающую его тело
энергию, которую возвращал рассыпающийся после своего поражения страх.
Теперь он мог представить себя лежащим в бассейне, где он мог, как и говорил
капитан Штопор, бороться или уступить. При мысли о том, что это равносильный
выбор, ему удалось ощутить удивительное умиротворение. И он сразу же уверовал в
справедливость того, что выбор действительно равносильный. В испытанном ощущении
растворились остатки его тревог, а также настороженность в отношении капитана
Штопора. Любая неприятность теперь могла только уколоть, потому что он сразу же
пускал ее дальше, ощущая знакомое ощущение насыщения энергией погибающего
страха.
Вечером, снова спустя многие годы безоглядно любуясь звездами, он попытался
оглянуться на свои пути и увидеть, куда они его вели и куда они поведут его
дальше. Звезды призывно манили к себе навигатора крейсера К-17 флота дальнего
базирования Земли, а он снова мечтал об учительской работе. Он мог и дальше
бесстрашно бороздить просторы космоса, но при этом он не видел необходимости
доказывать кому-либо свое бесстрашие. Не боялся он теперь и обвинений в
трусости, он вообще ничего не боялся.
Зато на Земле было полно пацанов, которые со страхом ожидали своей первой
встречи со звездами, а многих страх ожидал у самих звезд. Думая об этих пацанах,
он видел в них самого себя и снова вспоминал, почему так важно для него стать
учителем.
На днях десантники крейсера сообщили ему новость о собственных повышениях.
После выхода орбитальных верфей на базе дальнего флота на полную мощность
ожидалось значительное увеличение численности флота. Новым крейсерам, которых
отправят на поиски других потомков Скитальцев, будут необходимы офицеры с
опытом. Ими и станут свежеиспеченные лейтенанты. Выпекать их пообещали не дольше
двух-трех месяцев, чтобы давать им в руки полноценные в своем оснащении
крейсера.
- Но ведь тогда от экипажа ничего не останется!
- На борту этой кошелки слишком ценные яйца, чтобы держать их все вместе.
- Я вижу, общение с капитаном Штопором оказало на вас неизгладимое
впечатление.
- Погоди, он еще задаст капитану Краеву.
Теперь новость о повышениях представлялась вполне логичным следствием открытия
семнадцатой экспедиции. Вслед за десантниками, которые от сержантов взметнулись
к лейтенантам, должны были последовать и ученые. Когда доктора Стокова вызвали
на беседу с капитаном Краевым, он пришел туда с широченной улыбкой на лице.
- Доктор Стоков, я вижу вы догадываетесь о причине моего вызова. Похоже, вы
рады внеочередному повышению.
- Капитан Краев, не буду водить вас за нос. Я ухожу из флота.
- Куда это вы собрались? Не вслед ли за лейтенантом Ляховым? А армейский
контракт?
- Вы можете не беспокоиться. Я не перейду на службу к лидийцам и не покину
армию.
- Тогда вы должны знать, что в армии все решает начальство, а не солдаты.
- Однажды мой предыдущий капитан сказал мне, что армия не может сорить ценными
кадрами. Я могу только надеяться, что в армии такие люди не редкость.
- А если вы ошибаетесь?
- Я собираюсь уйти в Академию преподавателем навигации. Поверьте, капитан
Краев, меня не очень сильно волнует, что мое решение может кого-то расстроить.
Приняв такое решение, доктор Стоков увидел для себя еще один путь. Обучая
студентов, он будет учиться сам. Проводя их среди застывших глыб архивных знаний
к вечно живым знаниям, ожидающим людей в космосе, он рано или поздно снова
окажется там. Но на меньшее, чем собственный крейсер, он не согласится, поэтому
нужно будет много поработать и стать лучшим капитаном крейсера. Пусть этот путь
длиннее предложенного капитаном Краевым, но это путь, который доктор Стоков
выбрал для себя сам.
Можно менять тяжелую работу десантника на скамью студента, можно сменить
кресло навигатора на профессорскую кафедру, можно заниматься вообще любой
работой, если относиться к ней профессионально. Любой профессионал это прежде
всего человек, которому многое не чуждо. Как и все, он может ошибаться, потому
что даже обезьяны падают с деревьев. Но обезьяна снова вылезает на дерево и
снова прыгает с ветки на ветку. Так же и профессионал, он видит свою цель и
неуклонно двигается к ней. Внимательный к деталям, он заранее думает о влиянии
своих первых шагов на конечный результат. Составляя план, он всегда оставляет
запасной вариант. Когда ситуация тяжелая, его бодрая походка и светлая улыбка
заставляют коллег воспринимать ее спокойнее и находить решение. Занимаясь делом,
он заботливо относится к окружающим, не испытывая предел их терпения.
Профессионала отличает его человеческое отношение к делу.
Доктор Стоков видел, как много ему еще предстоит узнать и выучить, чтобы стать
профессионалом, и считал, что это здорово. Но прежде всего следовало заняться
своими нынешними служебными обязанностями. Накопление информации о ближайших
звездах шло такими темпами, что компьютеры не успевали обрабатывать информацию.
Однако важность этой работы теперь была двойной. Помимо утоления извечного
стремления людей узнать о звездах побольше теперь поиск новых звезд с обитаемыми
системами получил официальное благословение Парламента.
А кроме сбора информации о далеких звездах экипаж крейсера и персонал базы в
системе Поллукса мог заниматься изучением культуры обнаруженных братьев по
разуму. Лучшим вариантом для этого все еще считалась планетарная база. Несмотря
на то, что была создана база в нейтральной системе, земляне не оставляли попыток
заполучить также планетарную базу на Тэарилидии. Так же как они, доктор Стоков
прекрасно понимал, что скорой победы теперь ожидать не стоит. Поэтому он с
легкой грустью навигатора наблюдал за тем, как тают надежды на получение
разрешения на строительство планетарной базы.
Капитан Штопор пришел в зал переговоров с флажком, который очевидно должен был
символизировать его родную планету. На флаге на голубом фоне в морских волнах
плескался кит. Над ним была надпись "Да здравствует Франция!" на французском
языке. Когда его спросили, зачем нужна эта надпись, он сообщил, что видел такую
же на флаге в одной книжке, на других флагах надписей не было, а ему хотелось
иметь на флаге надпись. Ему пытались втолковать, что фраза несколько неуместна,
но капитану Штопору было все равно.
Первым за дело взялся доктор Вернев, который сообщил, что в предварительном
варианте соглашения было бы неплохо упомянуть о потенциальной возможности
строительства планетарной базы на Тэарилидии. Однако капитан Штопор сказал, что
в этом вопросе лучше всего не оставлять лазейки в документе, который вполне
может приобрести силу закона. Пока посол Тэарилидия не дал формального согласия
на строительство базы, возможности для этого, даже потенциальной, нет и быть не
может.
Тогда доктор Вернев попытался убедить капитана Штопора разрешить землянам
посещать планету для изучения ее природы и обычаев ее жителей. Капитан Штопор
возразил, что эти посещения чреваты неизвестными пока опасностями, поэтому без
разработки специальных мер безопасности о визитах и говорить не приходится. На
это доктор Вернев сразу же предложил свою помощь в разработке этих самых мер
безопасности. Но капитан Штопор остался непреклонен, напирая на то, что земные
обычаи сильно отличаются от лидийских, поэтому совместная разработка мер
безопасности может отнять даже больше времени.
Капитан Краев сделал замечание, что любые негативные воздействия можно свести
к минимуму, если расположить базу в глухом уголке планеты. Капитан Штопор весело
помахал флажком и сообщил, что лучше всего, если договаривающиеся стороны
останутся на прежних позициях. С этим просто пришлось смириться.
Поскольку нечто подобное и ожидалось, сразу по завершении этого раунда
переговоров началась вечеринка с музыкой и компотом. Ее запланировали специально
для того, чтобы сгладить возможную неловкость после потенциального отказа.



Глава 26. О том, до какой степени разносторонни интересы гения

В корпусах проекта царило редкое для этих стен оживление. Его спровоцировало
заявление профессора Добронравова, но чувствовалось, что его услышали нужные ему
люди. Люди демонстрировали свою яростную решимость отстоять проект даже в таких
мелочах, как мытье лабораторной посуды и уборка кабинетов. Если раньше можно
было обнаружить в начале очередной смены грязную колбу или пятна на полу, то
теперь их трудно было отыскать даже в разгар смены. Обслуживающий персонал,
оказывается, знал, чего от него ожидают.
Группа доктора Ворхова работала, удивляя даже своего начальника, который
частенько готов был посидеть на работе до глубокой полуночи. Зато им удалось в
чрезвычайно сжатые сроки смонтировать новое устройство обеспечения безопасности
и проверить его в различных, в том числе и экстремальном, режимах работы
Координатора. Когда начальству было доложено об успешных результатах испытаний,
всей группе немедленно выделили щедрые премиальные. О потере условного ускорения
никто при этом не сожалел. Не последнюю роль в этом сыграли приближающиеся сроки
выравнивания уровня земных технологий с технологиями базы дальнего флота.
Идея устройства долгое время обсуждалась в проекте, но конкретной реализации
до сих пор никто предложить не мог. Настойчивость группы доктора Ворхова и
несколько светлых голов ее членов обеспечили достижение успеха. Стабильность
планетарной базы в сравнении с пребывающим под контролем Координатора крейсером
давно вызывала попытки добиться такой же стабильности для крейсера. Только
доктору Ворхову и его подчиненным удалось ограничить Координатора, выделив
несущую частоту затухающих процессов, отвечавшую за ускорение времени.
Никто не обратил внимания на то, что в ходе длительного поиска возможных
зацепок доктор Ворхов предложил существенно изменить направление поиска, включив
сканирование отдельных частот. Это принесло успех, который постарались закрепить
последующими экспериментами и проверками.
Доктор же Ворхов постарался выдать это озарение за случайность, даже списав
его на случайно услышанную в коридоре фразу. Подобное пренебрежение славой было
не в его духе, но несмотря на всю склочность его характера в откровенно грязных
методах его никто не уличал, поэтому сошлись во мнении, что он действительно не
является автором идеи, в чем честно признался.
На самом деле идея принадлежала ему, поскольку была выстрадана многими
бессонными ночами экспериментов с доминирующей фазой затухающих процессов. Она
явилась побочным результатом глубокого анализа и целенаправленного поиска,
который обеспечил также и другие ценные открытия. Это был очень большой шаг к
сначала небольшому, но личному флоту. Выдать все эти открытия означало бы свести
продвижение к нему к нулю. Поэтому, нуждаясь в экспериментальной проверке
некоторых положений своей новой теории, доктор Ворхов придумал трюк с разговором
в коридоре. Тем более что для разработки устройства безопасности выделение
несущей частоты имело ключевое значение.
Даже имея на руках эту частоту, трудно было бы проследить ход экспериментов,
которые привели к ее открытию, потому что основной их целью было совсем другое.
Данные, полученные в ходе многочисленных испытаний, были им тщательно собраны и
проанализированы в тишине его загородного домика. Среди различных тестов по
настоянию доктора Ворхова были и несколько неуместные, но якобы ценные для
проверки на нештатные ситуации. Зато теперь он имел существенное дополнение к
той картине, которую рисовали несовершенные приборы его домашней лаборатории.
Впервые за многие годы работы в проекте корабли его личного флота стали
реально прорисовываться в его воображении. А это был способ заработать намного
больше тех премиальных, которые платили ему в проекте. Спору не было, это были
хорошие деньги, но личный флот позволил бы ему платить такие, если не большие,
деньги его собственным служащим.
Совершенно не вовремя для него самого пресса и телевидение подняли шумиху
вокруг неудовлетворительных темпов освоения дальнего космоса государственными
подрядчиками. То в одном, то в другом издании мелькали призывы к началу продажи
лицензий промышленным гигантам, которые смогут оказаться расторопнее
правительственных бюрократов. Тема стала часто обсуждаться в различных ток-шоу,
где не сочли за труд появиться не самые последние представители тех самых
промышленных гигантов.
Этот шум не мог взяться из ниоткуда, поэтому становилось понятным, что
позволило профессору обо всем узнать. Другое дело, что он узнал это намного
раньше первых публикаций, но у профессора всегда были свои связи и возможности.
Если они помогли ему устоять на ногах после катастрофы с первой экспедицией, то
теперь его осведомленность не вызывала удивления. Скорее всего он переживет и
этот кризис, лишь бы здоровье не подвело, потому как возраст.
Шумиха вокруг технологии межзвездных перелетов и легализации ее коммерческого
использования была доктору Ворхову на руку, поскольку ему останется только
подать вслед многим другим и свою заявку. Только в отличие от других у его флота
будут небольшие, но очень существенные преимущества. Пока что рано было говорить
о полной готовности, но разработка вооружения для его флота вошла в ту стадию,
когда дело только за временем и капиталовложениями. Полученные данные позволяли
довести теорию использования доминирующей фазы затухающих процессов до
логического завершения и разработать эффективный и компактный образец бортовой
пушки.
К сожалению, теория не допускала пока какого-либо конструктивного
использования изначально хаотичной доминирующей фазы излучения затухающих
процессов, мощь которой завораживала своей неукротимостью. Если расчеты доктора
Ворхова верны, то предел дальности эффективного использования Координаторов,
находящихся на одной планете, составлял около двенадцати сотен световых лет.
Если так, то при активизации всего промышленного потенциала Земли работы по
освоению доступных звезд растянутся на сотни лет. Однако всегда оставался
запретный круг в двадцать световых лет, благодаря которому не было сообщения
между колонизированными дальним флотом звездными системами и Землей. А один этот
факт сильно подрывал целесообразность колонизации новых систем.
Выход, если он вообще существовал, мог быть только в построении моста между
двумя населенными людьми планетами. Затухающие процессы были обнаружены у многих
живых существ с развитым мозгом, но способность к визуализации проявляли к этому
времени только люди, а точнее люди с Земли. Кроме них жизнь вообще и разумную
жизнь в частности в космосе обнаружили только на Тэарилидии, что автоматически
сделало его идеальной второй опорой межзвездного моста.
Только на пути к наведению этого моста стали военные с их секретами и
стратегией. Они запретили рассказывать лидийцам о стратегически важных
технологиях землян, одной из которых являлась технология межзвездных
перемещений. Благодаря этому замкнутые лидийцы не сильно расстраивались, а
беспокоящиеся о своем стратегическом преимуществе земляне существенно
проигрывали. Если же учесть, что для отсталых лидийцев любые сведения о
технологиях землян практически подарок небес, то они вовсе даже и не
проигрывали, поскольку земляне щедро делились самыми базовыми технологиями и
знаниями.
Оставался, правда, вопрос, смогут ли лидийские Координаторы сделать то, что
выходило у земных. Сходство ДНК давало значительные шансы на успех, но
затухающие процессы были изучены чрезвычайно слабо, а потому получить
окончательный ответ на все вопросы можно было только в ходе экспериментальной
проверки.
Первый вариант для проведения такой проверки включал ненавистное военным
разглашение стратегической информации. Более того, если проверка пройдет
успешно, у малограмотных туземцев окажется возможность прилетать на Землю. Цель
любого из таких визитов трудно было даже пытаться прогнозировать. Если капитан
Штопор мог бы прилететь, например, чтобы собрать коллекцию ракушек на морском
берегу, то кто-то другой мог бы прилететь за коллекцией скальпов. Дикари
оставались дикарями, а военные - военными.
Второй вариант проверки был преступлением против всех прав человека, какие
только можно было придумать. Военные своим молчаливым уклонением от рассмотрения
такого варианта изобличали свою чудовищную суть, хотя они могли квалифицированно
помочь предотвратить этот сценарий.
В Парламенте открыто называли вещи своими именами и полным ходом обсуждали
способность некоторых землян к совершению неблаговидных поступков. Поскольку
цена таких поступков для Земли и дружественных космических народов может
оказаться нестерпимо высокой, многие депутаты требовали наложить вечный запрет
на коммерциализацию межзвездных перелетов, усилить контроль за деятельностью
проекта профессора Добронравова, чтобы исключить возможность диверсии изнутри, а
также начать мониторинг за разработкой и внедрением аналогичных технологий вне
государственной монополии. Вот это, по мнению доктора Ворхова, было бы совсем не
к месту.
Занимаясь своими разработками, доктор Ворхов внимательно следил за развитием
темы. Он еще не был готов к тому, чтобы принимать для себя решение о том, ждать
ли легализации или начинать нелегальный бизнес. Он надеялся, что ко времени,
когда он будет готов, многие проблемы будут улажены, а ему будет дан зеленый
свет. Однако оказалось, что существовал третий путь.
Как они его нашли, он так и не узнал, но после некоторых размышлений доктор
Ворхов понял, что это было несложно. Главное было в том, что они знали о его
причастности к проекту и о его осведомленности. И еще у них были деньги и очень
большие возможности. Одно это могло убедить пойти на встречу с такими людьми или
предостеречь от встреч с ними. Доктор Ворхов решил пойти, чтобы для виду
выслушать их предложение, а на самом деле выяснить, известно ли им о его частных
разработках.
- Доктор, давайте сразу договоримся не использовать никаких имен.
- А еще мы с вами вообще не встречались.
- Нас предупреждали, что вы умный и приятный в обхождении человек, доктор.
- Давайте обойдемся также и без доктора.
- Идет. Что вы думаете о том, как вам платят?
- Я думаю, что вы тоже очень приятный в обхождении человек.
- Мы люди очень широких взглядов. Я надеюсь, то же самое можно сказать и о
вас?
- О широте не скажу, но в последнее время я заглядываю очень далеко. Даже
телескоп туда не достанет.
- Насчет телескопа вы удивительно правы. Недавно мы смотрели в телескоп и
ничего не увидели. Никаких преград, никаких пределов.
- Но вы видели маленьких детей? - перешел от слов к делу доктор Ворхов.
- Просто ангелочков.
- Сколько времени потребуется вашим инженерам, чтобы собрать крейсер?
- Полтора года.
- У вас есть оборудование?
- У нас есть заводы, где любой знающий человек может создать все, что угодно.
- Вы знаете, как спрятать крейсер в космосе?
- Нас консультируют лучшие пилоты Солнечной системы.
Эти люди были опасны, что было видно по их предупредительным манерам и
готовности к резкой смене разговора. Но у них не было возможности прижать его,
потому что они не знали ничего о его личных разработках, а без предварительных
знаний их интерес к нему был пустым. Воспользовавшись их невежеством, он смог бы
мгновенно довести до конца все свои исследования. Возможно, даже удалось бы
сохранить их в тайне от этих людей. Но согласием поработать на них он вязал бы
себе руки, становясь снова служащим. Только на этот раз без малейших шансов на
свой флот.
Но если учесть возможности этих людей, его отказ может лишить его даже
большего, чем надежды на собственный флот. Так что отказываться было нельзя даже
больше, чем соглашаться. Как было бы хорошо, если бы у него была еще и третья
возможность. Или было бы еще хуже?
На размышления доктору Ворхову дали три дня. В своем кабинете в корпусе
проекта он с утра засел за бумажную работу. Бездумно просматривая докладные
записки и проставляя на них свои резолюции, он лихорадочно пытался придумать
выход из создавшегося положения.
Сквозь неплотно прикрытую последним посетителем дверь кабинета доктор Ворхов
услышал обрывок разговора. В этот раз разговор был реальным, но он не собирался
ничего никому говорить об этом разговоре и его роли в его жизни.
- Ты на кого ставить собрался?
- На Краева, конечно. Он твоего капитана Штопора так скрутит, что от штопора
ничем не отличишь.
- Плохо ты знаешь капитана Штопора. Он обязательно выкрутится.
Отложив бумаги до наступления очередного приступа меланхолии, доктор Ворхов
решил просмотреть очередной доклад о проходящих переговорах между землянами и
капитаном Штопором. Лидиец действительно был способен найти выход из любой
ситуации, а уж вдохновлять он умел лучше всех. Это было видно хотя бы по тому,
что за последние недели сотрудники проекта породили больше идей, чем за все
время до старта семнадцатой экспедиции. Возможно, нельзя списывать все эти
успехи исключительно на капитана Штопора, но и списывать его влияние со счетов
было недопустимой глупостью.
По причине занятости с генетиками доктор Вернев не появился в зале
переговоров, что свидетельствовало о том, что он утратил надежду на какие-то
серьезные достижения. Капитан Краев, которому в скором времени предстояло
встретиться с капитаном Штопором в рукопашном поединке, не упускал ни единой
возможности понаблюдать за противником. Капитан же Штопор не упускал ни единой
возможности покрасоваться перед членами экипажа крейсера своим нарядом посла с
новым флажком на панамке, которую он счел весьма "посольским" головным убором.
Крутанувшись вокруг своей оси, капитан Штопор на свой манер отдал честь
капитану Краеву и лейтенанту Лютову, на что капитан Краев на этот раз
прореагировал.
- Капитан Штопор, вы ведь наблюдательный человек. Неужели вы не заметили, как
положено отдавать честь на крейсере?
- Представьте себе, я считаю, что все делал правильно. Если что не так,
покажите и дело с концом.
- Лейтенант Лютов, будьте добры.
Лейтенант Лютов поднялся со стула, вытянулся и лихо козырнул по всем правилам.
Увиденное не оказало на капитана Штопора никакого впечатления.
- А где естественность жеста? Где характерный звук, имитирующий рассекаемый
рукой воздух? Вы меня разыгрываете, да? - откровенно веселясь, спросил лидиец.
- Не имею такой привычки. Более того, вынужден заметить, что на крейсере
некоторые несознательные члены экипажа берут с вас пример. Поскольку это
нарушение воинской дисциплины, я прошу вас прекратить подавать им дурной пример.

- Простите, капитан Краев, - решил прекратить цирк капитан Штопор, - но это
невозможно. Между нашими народами происходит культурный обмен. Лидийцы находят
многое в вашей культуре непривычным. Лично мне кажется более естественным
отдавать честь так, как это делаю я. Таким образом, я беру у вас ваше,
преобразовывая это затем в удобный для себя жест.
- Тогда у меня больше не будет к вам вопросов по этому поводу.
- А у меня есть вопрос к вам. Разрешите зачислить в группу генетиков Рыдвана.
Он будет им очень полезен как генетически родной мне человек.
- Боюсь, это невозможно. Он не имеет необходимого образования.
- Тогда он может заняться анализом информации о других системах. Он способный
и быстро учится.
- Капитан Штопор, - с укоризной произнес капитан Краев, - вы ведь знаете, что
это пока что закрытая информация.
- Тогда я скажу ему изучать ваши технологии по компьютеру на нашей базе.
С точки зрения полезности лидийцам, результаты генетических исследований и уж
тем более данные о колонизированных землянами системах были совершенно
бесполезны. Своим напором капитан Штопор добился того, что Рыдвану разрешили
изучать самое ценное. В этом было рациональное зерно.
После этого отчет переключился на беседу капитана Штопора с кардиналом
Кудовым. Кардинал просил рассказать о верованиях и обычаях лидийцев, но капитан
Штопор выдвинул встречную просьбу рассказать ему о состоянии дел в других
звездных системах. Кардинал вынужденно напомнил капитану Штопору, что эта
информация разглашению не подлежит, после чего получил ответ, что обычаи
лидийцев настолько просты, что и рассказывать нечего.
Увидев, как капитан Штопор отшил веролога, доктор Ворхов подумал про себя:
"Должно же у человека быть хоть что-то святое". После этого он решил отказать
промышленникам, уже зная, как это сделать. Он даже не стал ждать три дня, а тем
же вечером потребовал встречи. Его просьбу удовлетворили. Широко улыбаясь, он
начал плести свои сети.
- Великолепный сегодня день для начала сотрудничества, вы не находите, -
нервно щелкнув ручкой, начал беседу с нежелательными знакомыми доктор Ворхов.
- Да, день сегодня хороший, - сдержанно отреагировал его собеседник.
- У меня сегодня буквально все в руках поет, - еще раз щелкнув ручкой, сказал
ученый. - На работе полный порядок. Лучшего момента для начала сотрудничества не
подобрать.
- Это так, но сначала нам нужно убедиться в вашей квалификации.
- Это несложно сделать. Меня в проекте каждая собака знает. И я тоже очень
много знаю о его сотрудниках, - многозначительно щелкнув ручкой, сообщил доктор
Ворхов. - Кстати, сколько вы собираетесь мне платить?
- Прежде всего нам необходимо сообщить о вашем согласии нашему шефу и провести
окончательную проверку, - с едва сдерживаемым разочарованием произнес
представительный с виду делец. - Это пустая формальность, уверяю вас.
- Звучит, как музыка, - действительно довольным голосом сообщил собеседнику
доктор Ворхов. - Я сгораю от нетерпения поскорее пожать ему руку.
Ему пообещали перезвонить в скором будущем. Доктор Ворхов готов был съесть
немытую колбу, если с ним разговаривал не сам шеф. Поэтому его непонятная
реакция на скорое согласие доктора Ворхова говорила о том, что звонка он не
дождется. "Чего же они испугались? - весело щелкнув ручкой, подумал доктор
Ворхов. - Не могли же они подумать, что он какой-то стукач?"



Глава 27. О том, как важно в нужный момент плечо друга

Вся история человеческой цивилизации пропитана стремлением противопоставить
человека его животному началу. Между тем отличия людей от их меньших братьев
зачастую не делают людям чести. Можно обвинять в жестокости волка, который
догоняет и безжалостно убивает больного зайца, но волк должен питаться сам и
кормить своих детенышей. В лапы волка попадают ослабленные болезнями, голодом
или ранами зайцы, а сильные от них убегают и продолжают род, который с каждым
поколением становится сильнее, в том числе и благодаря волку.
Люди же могут убивать ради развлечения, специально выискивая для себя
достойного противника, хотя при соотношении их сил и возможностей о поединке
речь не идет. Слабых же и раненных животных люди с их состраданием выхаживают и
благородно отпускают на волю. Благодаря людям животные с каждым поколением
становятся слабее. Если считать животных и растения природными врагами человека,
то такой подход идеален. Однако есть и другой подход к данному вопросу.
В сфере экономической деятельности людям приходится иметь дело уже друг с
другом. Внезапно забывая о том, что они люди, они начинают соперничать. Одним из
примеров такого противостояния является битва продавца и покупателя. Только в
последнее время продавец значительно отдалился от производителя, но на заре
зарождения экономических отношений это были преимущественно одни и те же люди.
Традиционную ложь продавца о качестве его товара иначе как военной хитростью в
битве с покупателем не назовешь. Если это так, то и лозунг о желаниях клиента
следует воспринимать приблизительно так же. Но, возможно, желания клиента
действительно играют важнейшую роль в формировании рынка, тогда производитель
должен эти желания узнать, если он хочет извлечь максимальную пользу из своих
производственных возможностей. Чтобы узнать желания клиента, оптимальной
стратегией является перейти на его сторону, признать в извечном противнике
партнера.
Возможно, животные и растения, а также окружающая людей среда являются
все-таки их партнерами. В этом случае враждебное к ним отношение человека
вызвано в лучшем случае заблуждением.
Как бы то ни было, силу человека это не отменяет, хотя в биологическом
оснащении он существо слабое. У людей нет клыков, когтей, смертоносного яда, они
не такие сильные и быстрые, как другие животные таких же размеров. Все свои
недостатки люди компенсируют еще одним своим качеством - беспринципностью. И в
этом они очень точно соответствуют основному закону природы, который гласит, что
врожденные моральные запреты биологического существа обратно пропорциональны
уровню его биологической вооруженности. Люди, не наделенные от природы силой,
добиваются своего грязными трюками. Чтобы иметь возможность мстить сильным за
обиду, нанесенную своему сородичу, они сбиваются в стаи. Стаи образуют и другие
животные, но не у многих животных аморальность членов стаи оборачивается против
своих же. Честная драка за лучшее место под солнцем это одно, а грязные интриги
совсем другое.
В этой связи появление у людей морали с ее запретами на проявление их многих
естественных склонностей можно считать удивительным, если не противоестественным
до чужеродности. Этот душок чужеродности и зов инстинктов делает мораль в
человеческом обществе легко отторгаемым элементом, что легко проявляется при
возникновении критических ситуаций. Если умные люди, чтящие заветы, полученные
предками неведомо откуда, пытаются критических ситуаций избегать, то люди, не
способные на сдерживание своих инстинктов, их напротив провоцируют.
В результате борьба между инстинктами, делающими людей сильнее в их гнусности,
и моралью, которая своей слащавостью ограничивает доступные человеку методы
достижения своих целей, разгорается не на шутку. Судя по ярлыкам, мораль, как и
добро, побеждает. Вот и выходит, что для людей больше добра сделали неизвестные
чужаки, как бы это добро ни походило на человеческое сострадание к раненному
зайчишке.
А пока точится закулисная борьба за души людей, они живут своей размеренной
жизнью, а параллельно разворачиваются грандиозные приготовления новых сцен для
борьбы добра и зла. Природа устраивает землетрясения, вулканы, цунами, после
которых зло поднимает флаг и бросает в бой мародеров, а добро принимает бой,
направляя на защиту своих позиций медиков, спасателей, сочувствующих, которые
жертвуют пострадавшим все необходимое. Страсти со временем начинают угасать, а
простые люди делают для себя выводы, пока природа или судьба готовятся к новому
витку противостояния великих сил.
Зачастую эта борьба в жизни одного человека происходит не так драматично, но
избежать ее не дано никому. Человек может сразу же принять одну из сторон, всю
последующую жизнь отражая удары второй стороны. Возможны и метания, тогда удары
сыплются на человека со всех сторон. Поскольку природа сама еще не решила, кто
из двух прав, правых в этой борьбе нет и быть не может. Есть только личный выбор
каждого.
К своему выбору сержант Усаров двигался долго, но в конце концов сделал его
под сокрушающим, но по сути приятным нажимом судьбы. За что она его выбрала он
так никогда и не узнал, но его жена заприметила его задолго до того, как он стал
таким, каким ступил на борт крейсера К-17. Уже позже он придумал для нее вопрос,
с которого начинались многие их встречи.
- Дорогуша, вы знаете, что вызвало ваше любопытство, или только намереваетесь
это узнать?
- Еще как намереваюсь.
Как его вопрос всегда был одинаковым, так ее ответы всегда были разными. По
ним он узнавал о ее делах, о настроении, о планах. Это было всегда ново, и
сержант Усаров жил этим узнаванием. За все те годы, что они прожили вместе, ход
ее мыслей не стал для него ни на чуть понятнее. И чем дольше она оставалась для
него такой далекой, тем ближе она ему становилась.
Как и в те, далекие годы его юности, она все еще вела его за руку за собой, а
ему оставалось только с замиранием сердца следить за тем, что им при этом
открывалось. Ее вкус значительно отличался от его, но он научился любить то, что
любила она.
В доме на жене три угла, на муже - один. К своему стыду сержант Усаров помнил
времена, когда его жена поддерживала порядок во всех четырех углах, а заодно
присматривала и за ним. Когда они еще только встречались, он был настолько
диким, что ей пришлось здорово ему врезать, чтобы он смог оглянуться на то,
каким он был. Это случилось, когда он сделал ей первое предложение. Как дурак,
он долгое время сопротивлялся, считая именно это пределом мечтаний красивой
девушки. Она не ответила согласием. В тот миг он подумал, что его голова
взорвется от ударившей в нее крови.
Но она ему и не отказала. В ставшей позже ему такой знакомой манере она стала
водить его носом по его же поступкам, а потом спросила, может ли она ему
довериться. Он на ее месте точно не смог бы. Благодаря ей он понял, что всю свою
жизнь видел в остальных людях только себя и свои желания. А еще она впервые
показала ему его же в нем самом. Он так никогда и не понял, что же она тогда в
нем увидела за всем тем жутким нагромождением недостатков.
Потом она взяла его за руку и повела за собой через долгие годы. Идя за ней,
он уходил от себя прошлого. Под ее руководством он учился выполнять любую работу
так, как ее никто не делал. Он только чувствовал, как пело его сердце. Это был
их совместный секрет. Он не делал ничего, что заглушало бы это пение. От людей
же он прятался за дверкой показной грубости и недоверчивости.
Недоверчивость сыграла с ним злую шутку, когда он не сразу узнал знакомые
мотивы в поведении капитана Штопора. И снова глаза ему открыла умница-жена. Во
время очередного отпуска на Землю он сидел у нее в ногах и рассказывал о
чудачествах капитана Штопора.
- Ему очень тяжело, милый.
- Ну, глядя на него, я бы этого не сказал.
- Люди не умеют быть милосердными к чужим. Чтобы достучаться до их сердец,
нужно приложить много усилий. Ты, например, был временами просто несносен.
Ей не нужно было говорить много, чтобы сказать ему все. Когда она лежала после
аварии челнока в больнице, он приходил к ней и вот так же сидел у нее в ногах.
Она не могла разговаривать, но ее глаза смотрели так, будто это он лежал
прикованный к постели, а она его навещала. Чувствуя себя примерно так же, он
сдавался ее немой просьбе и улыбался, а потом начинал ей рассказывать о своей
службе.
Он не раз уже порывался оставить службу и присматривать за ней, но она ему
этого не позволяла. Иногда на службе возникали намеки на возможность получить
должность на Земле, но она уговаривала его не соглашаться на эти предложения.
Она всякий раз провожала его в очередной полет и ждала его возвращения. И он
возвращался. Рассказывая о том, что он видел, он становился глазами, с помощью
которых она видела мир.
Теперь, когда крейсер К-17 сделал свое открытие, рассказы сержанта Усарова о
капитане Штопоре стали для нее долгожданной приятной вестью. Точно так же она
встречала письма от разлетевшихся по всему свету детей. Сам сержант тоже
радовался, когда его жена улыбалась, но его печалило, что теперь его визиты
стали реже и короче. Обзывая его несносным, она выгоняла его из дому, и он снова
начинал ожидать отпуска.
Выбираясь в очередной раз из кресла, он получил приказ зайти в кабинет
генерала Видова. Тот не часто приглашал к себе в кабинет, предпочитая
встречаться с подчиненными в коридорах. Но иногда возникала необходимость
поговорить именно в этот момент с определенным человеком, тогда генерал
отправлялся из коридоров в кабинет, куда вызывали нужного ему человека.
- Присаживайтесь, сержант.
- Благодарю, генерал Видов.
- Не хочу вас надолго задерживать, но разговор может затянуться.
- Мне все равно нужно размять ноги.
- Вы в курсе происходящего вокруг проекта?
- В общих чертах.
- Среди всего прочего профессор Добронравов пытается сейчас разработать
оборудование для локации работающего Координатора.
- Не думаю, что мог бы ему помочь.
- И тем не менее. По причине его возраста профессору уже тяжело приходить на
работу, поэтому он предпочел бы заниматься делами дома. Ему понадобится
секретарь, собеседник и повар.
- И поваром буду я?
- Вы будете и поваром тоже.
- Постойте, собеседником это еще куда ни шло, но секретарем? Я ему все формулы
попутаю!
- У профессора свой стиль работы. Он будет болтать, вы иногда будете его
перебивать уместными и не очень вопросами, а беседы будете записывать. Если
нужно, будете делать рисунки. Для этого у вас будет компьютер.
- Не похоже на работу конструктора.
- Профессор сам ничего не конструирует. Он генерирует идеи. Когда идея у него
будет, к вам присоединится конструктор.
- А что с Тэарилидием?
- Экипаж вашего крейсера очень неплохо там поработал. Думаю, вы заслужили
небольшой отпуск. Дача профессора Добронравова находится в сосновом лесу. Вам и
вашей жене там должно понравиться.
- Спасибо, но могу я подумать?
- Мне переговорить с вами после великого поединка?
- Учитывая настроение капитана Краева, еще неделя к этому сроку не помешает.
- Договорились, но хотел бы и я так притягивать к себе людей, - покачал
головой генерал Видов.
Жену сержант Усаров застал в парке и, подойдя к ее креслу, привычно уселся у
ее ног, уткнувшись головой в ее колени. Он подождал, когда сердце немного
унялось, а потом поведал ей о предложении генерала Видова. О своем решении
повременить с принятием предложения он рассказывать не стал, но она слишком
хорошо его знала.
- Кайся уже, грешник.
- Я взял неделю отсрочки.
- То, что делает профессор Добронравов, очень важно, - и он сразу понял, что
она его поддержит. - Однако, видит небо, бывают моменты, когда важное может
подождать.
Получив благословение жены, сержант Усаров отправился на крейсер, где
продолжались приготовления к поединку. Грандиозное событие собирались
транслировать не только на все компьютеры крейсера, но и на базу. Проект впервые
за все время своего существования организовал прямую трансляцию показаний своих
мониторов. До этого показания мониторов демонстрировались только в записи после
тщательного редактирования, во избежание утечки стратегически важной информации.

Ведущие телекомпании вели настоящие боевые действия за право освещать поединок
в своем эфире. Организованные на время поединка встречи срочно отменялись. С
приближением поединка букмекеры отмечали все возрастающий поток ставок, которые
и без этого превысили все рекордные уровни. Страсти накалялись, а часы и минуты
убегали все так же неспешно.
Бег времени ускорился только для непосредственных организаторов поединка.
Компьютерщик крейсера проверял и перепроверял надежность работы сети, чтобы не
допустить отказа при максимальной нагрузке. Десантники готовили спортивный зал
крейсера и экипировку участников поединка. Доктор Тогова проверяла свои
инструменты и наличие всех медикаментов. Была работа и у сержанта Усарова.
Если после поединка все смогли бы расслабиться, то для кока это означало самое
начало всех забот. После резкого выброса адреналина все неизбежно ощутят
потребность в визите на камбуз, поэтому от кока требовалось обеспечить наличие
соответствующих случаю угощений в достаточных количествах. Пока он занимался
составлением меню и заказом всех необходимых продуктов, на базе дальнего флота
для него приготовили сюрприз по случаю предстоящего поединка и последующего
фуршета.
По мере того, как рос уровень технологий, доступных землянам на базе у Веги,
тамошние мастера стали позволять себе все больше свободы в экспериментах с
поиском новых технологий. Поэтому они доставили на орбиту Веги огромные комья
глины, которую стали обрабатывать в соответствии с древними гончарными
традициями, разбавляя их вакуумными технологиями. Поскольку вакуума на орбите
Веги было предостаточно, то возможности для экспериментирования с ним здесь были
неограниченными. В этом отношении работники дальней базы были больше избалованы,
чем их коллеги во флоте ближнего базирования. Сюда материалы доставляли щедрые в
своем всесилии Координаторы, а в планетарном флоте приходилось каждую тонну
трудами великими выводить на орбиту, к тому же каждую тонну необходимо было
предварительно обнаружить, извлечь из земли и доставить в космопорт.
Присланный техниками базы дальнего флота фарфор существенно уступал ручной
работе земных мастеров, но после штампованной металлической посуды он казался
приветом с далекой Земли. Глаз тешили даже заметные изъяны в структуре
материала. Технологию явно еще не довели до ума. К счастью, посуда была
небьющаяся за счет специальных добавок. Любая другая посуда на космическом
корабле считалась бы непрактичной.
Когда сержант Усаров как раз проверял целостность и комплектность доставки, на
камбуз ввалился капитан Штопор. Свой флажок он засунул за пояс, чтобы он не
мешал ему терзать дуделку. Было видно, что он изо всех сил старается страдать
так же, как и его злосчастный инструмент, но его глаза блестели весельем.
Специально для этого дня сержант приготовил для капитана Штопора борщ, который
тот давно заказывал. Довелось выведать у жены рецепт и немного потренироваться,
но все равно он нервничал, когда готовил капитану Штопору давно заказанное
блюдо.
Тот с обожанием стал рассматривать поднесенную ему фарфоровую тарелку с
аппетитным варевом, а потом решительно отправил в рот первую ложку. Сначала он
запнулся, а его лицо начало удивленно вытягиваться, наливаясь подозрительной
краснотой. Найдя в себе силы, капитан Штопор все же глотнул и, бросив ложку,
ткнул пальцем в сторону обалдевшего кока.
- Ты все же подсунул мне чили, повар!
На лице сержанта Усарова мелькнуло понимание, а его рука потянулась к
нагрудному карману, где находилась пачка со специями. На этикетке было четко
написано "Чилийский острый перец", но кок для верности сунул в пакетик палец и
облизнул его. Из его глаз сразу брызнули слезы.
- Согласен, приятного мало, но все равно не стоило называть меня из-за такой
мелочи поваром.
- Это тебе за чили! Как ты умудрился всыпать его в борщ?
- Случайно попутал пакетики. С кем не бывает?
- Земляне, - трагически заломил руки капитан Штопор, - почему вы все такие
неуклюжие?
- На самом деле, это пустяки.
- Согласен, - сразу согласился сговорчивый лидиец, - но на островах пустяков
не бывает.
Затем капитан Штопор, как ни в чем не бывало, стал поглощать борщ, нахваливая
кулинарное искусство сержанта Усарова и рассказывая ему о прошедших переговорах.
Его тон выдавал возмущение, но доверия оно не вызывало.
Сначала доктор Вернев хотел выудить разрешение на общение со стариками
Тэарилидия. В ответ на это капитан Штопор сообщил, что он сам с ними поговорит,
поскольку лишние стрессы старикам ни к чему, а старость нужно уважать.
После этого капитан Краев, пользуясь тем, что капитан Штопор разгорячился,
выторговал для землян базы курилку, на что капитан Штопор вынужденно согласился,
потому что факты, почерпнутые им из компьютера, говорили, что курение в общих
помещениях базы вынудило бы лидийцев покинуть ее вообще. Так земляне еще и
расписание пользования спортзалом базы под себя устроили.
На самом деле сержант Усаров знал, что доставка табака на базу дальнего флота,
а оттуда дальше при помощи грузовых крейсеров, запрещена профессором
Добронравовым в самом начале деятельности проекта. Что собирались делать с
курилкой земляне, было ему невдомек, но лишнее помещение всегда можно как-то
использовать.



Глава 28. О том, как важно найти в жизни свое призвание

Ошибочно полагать, что верология занимается исключительно вопросами веры. Как
и любая наука, наука о вере стремится к расширению круга своих интересов за счет
создания смежных с другими отраслями знания направлений исследований. Только
остракизм со стороны остальной научной общественности не позволил этим смежным
направлениям свободно развиваться, поэтому они тоже замкнулись на верологов.
В числе прочего кардиналов обоих кругов интересуют человеческие инстинкты и
мораль, а также разум. Рассматривая веру, как продукт человеческой цивилизации,
верологи пытаются также изучать человека и его глубинные мотивации. В этом им
помогают результаты наблюдений за поведением личности, коллектива и толпы и
попытки их осмыслить, но вместо ответов верологов скорее интересуют вопросы,
которые всякому пытливому уму будут интересны.
Вообще говоря, человечество не пытается что-либо о себе скрывать, а если
отдельные личности или группы и пытаются, то тем самым они только открывают
дополнительную информацию о себе. И в результате след "ноги человека" ни с чем
другим не спутаешь. Поэтому и существуют поговорки "познай себя" или "история
повторяется", а значит при изучении самих себя людям не нужно далеко ходить.
Верологи каждый день пользуются общественным транспортом. Не то, чтобы они не
смогли найти лучшего места для наблюдений за людьми, просто "а почему бы к
примеру и не метро?"
Все началось с того, что при анализе причин раздражения пассажиров были
подмечены два факта, после чего их начали искать целенаправленно. Если кому-то,
кто идет в плотной толпе, нужно завязать шнурки на ботинках, что он сделает -
отойдет в сторону, чтобы никому не мешать, или остановится прямо там, где ему
приспичило? На это можно было возразить, что и бутерброд на самом деле падает
маслом вниз только в 50% случаев. Однако на такое замечание некоторых аналитиков
кардиналы внутреннего круга выдвинули встречное - у бутерброда ведь нет мозгов,
которыми так гордятся люди. Это был факт номер раз. А вот и любимый верологами
факт номер два. На конечной станции поезд подается на посадку и в пустой вагон
заходит несколько человек. Их не так много, чтобы они заняли все места, но
сомнений в том, что все места будут заняты уже на третьей станции, нет и быть не
может. Как они сядут? В этом отношении выбор метро оказался изумительным -
только здесь есть сладкая возможность "сесть на два стула"! И что же - садятся,
а на следующей станции подвигаются, чтобы могли сесть и другие. Разве можно
подумать, что они не знали с самого начала, что придется подвинуться?
Что хотели сказать этим внутренние кардиналы, так это что такое поведение
неэффективно и к тому же ужасающе неэффектно. И если в первом случае
неэффективность больше касается толпы (коллектив по мнению верологов это все же
нечто иное), то в последнем случае (за что они его и любят) неэффективность в
большей мере обрушивается на личность, ее вызвавшую. В технике неэффективность
ухудшает качества системы, и со временем неэффективные системы исчезают со
стендов торговых павильонов.
Верологи не знают, но продолжают искать объяснения тому, почему в человеческом
обществе неэффективные образцы поведения столь живучи, но они не допускают
мысли, что "венец природы" глуп. Следовательно, остается предположить, что
причина постоянного и массового спроса на неэффективные образцы поведения,
порождающего соответствующее предложение, есть, и это должна быть "уважительная"
причина. И далеко ходить опять-таки не надо. Верологи и сами далеко не ангелы,
но готовы стать чертями, если кто-то усомнится в уважительности причин их
глупостей, которые и самим верологам кажутся такими по здравому размышлению.
Раз такое дело, то возник вопрос - ослабляет ли человека в частности и
человечество в общем такое поведение? Человек слаб, и поэтому неудивительно, что
отдельного человека неэффективное поведение, или в терминологии верологов -
грехи, до добра не доводят. В конце концов все мы к старости чувствуем себя не
лучшим образом, а тех, кто до старости не доживает, неэффективное поведение до
добра не доводит еще быстрее.
Другое дело - человечество в целом. Верологи не считают, что в этом случае
применима поговорка "что для русского хорошо ...", но они признают некоторые
уместные аналогии.
Хорошо, если неэффективность однобоко бьет по личности, которая эту
эффективность породила, хотя тем самым искажается решение проблемы, предложенное
классиком. Но часто неэффективность бьет по толпе, а личность на этом
наживается. Не в этом ли то фатальное ослабление человечества, которое рано или
поздно не доведет до добра и его? Если не брать во внимание закон больших чисел,
то все действительно печально. В такой ситуации последние тридцать леопардов
исчезающего вида не выживут, а шесть миллиардов умных приматов могут. Каким бы
умным ни был жулик, он не сможет обмануть всех, и когда станет ясно, что "кто-то
где-то там порой честно жить не хочет", соберутся все хорошие и поубивают всех
плохих. Долго ли, коротко ли, но человечество в целом постепенно учится решать
подобные проблемы, и только отдельные личности успешно об этом забывают, а
другие не менее отдельные личности кое-что из хорошо забытого вспоминают, "и
пулемет строчит снова".
Из этого можно сделать вывод, что если подобная память откладывается в генах,
то очень медленно и не у всех. Человечество в целом становится умнее, а
отдельные его члены остаются не умнее бутерброда. И они готовы отстаивать свои
"потребности" (завязать шнурки, к примеру) любой ценой и несмотря ни на что.
Можно допустить, что отдельная личность многое вкладывает в защиту своей
"свободы воли", но дело в том, что это ему позволяет человечество в целом. Не
нужно только подменять понятия, считая нормы морали или религиозные заповеди
голосом человечества. Кого-кого, а отдельную личность человечество подавить в
состоянии, равно как и коллектив, и толпу. Однако в направлении подавления
неэффективного поведения не предпринимается ровным счетом никаких усилий, а все,
что реально делается, можно в лучшем случае обозначить творчеством особо
одаренных представителей человечества. Чаще же всего это продукт толпы, а хуже
всего, если отдельного в чем-то своем заинтересованного коллектива.
Таким образом получается, что отдельные личности инстинктивно ведут себя
далеко не лучшим образом, что частенько усугубляется слабостью человека. При
этом другие личности пытаются их образумить, но сами ведут себя точно так же
(это верологам по себе известно). Так что все, что наблюдают верологи, это
деятельность отдельных личностей, пытающихся с наводки разума что-то изменить в
генофонде.
Не известно, может, и в самом деле разум - это величайшее достижение эволюции,
но судя по тому, что происходит с человечеством, природа еще не определилась с
дозировкой, и каждый человек страдает от передозировки, тоскливо оглядываясь на
беззаботное животное, которым был недавно. Верологи не исследуют, можно ли
квалифицировать разум, как нечто, что не только в глазах светится, в конце
концов реальные дети, воспитанные животными, теорем не доказывают. Не известно,
можно ли доведенное до автоматизма действие считать подконтрольным разуму. Зато
верологи знают, что человек, идущий "на автомате", идет красиво, а человек,
контролирующий каждый свой шаг, спотыкается через раз даже на ровном месте.
И еще верологи утверждают, что человеку довольно неуютно, когда он слушается
разума и осознанно выполняет какие-либо действия. И они готовы поклясться, что
это чувство дискомфорта и является тем самым голосом человечества. А если это
так, то согласно верологам человечество в целом пытается бороться с разумностью
своих членов.
Кардинал Кудов помнил те времена, когда молодым исследователем выслушивал
замечания от старших братьев по внешнему кругу, обращающих его внимание на
неэффективные действия в его собственном исполнении. Приходилось терпеть
атмосферу постоянной иронии, обучаясь относиться к своим действиям с уважением и
вниманием, но как бы отстраненно. При таком подходе контролировать свои
действия, замечая в них зерна глупости, было проще, что даже позволяло
присоединяться к веселому смеху братьев, искренне разделяя их чувства.
Особенно это стало получаться, когда он и сам стал старшим братом, а на места
младших исследователей пришли другие. Указывать на их ошибки входило в план
обучения его самого, и он признавал в этом рациональное зерно. Если подмечать в
себе и других неэффективное поведение он худо-бедно научился еще младшим
исследователем, то теперь ему нужно было научиться указывать на него другим.
Правильно указать на элемент поведения, привлекая к нему внимание, но не вызывая
отторжения, было важным шагом на пути к умению управлять толпой.
Несмотря на огромное разнообразие образцов неэффективного поведения, собранных
исследователями разных рангов, их все у верологов называли одним общим названием
"завязывание шнурков". Но не все собранные образцы поведения были удачными.
Например, кардинал Кудов имел в своей коллекции такой случай. Он как раз
пребывал в одном из все еще действующих храмов, изучая методы работы
священников. Одна из молоденьких прихожанок сразу привлекла его внимание. О том,
что эта категория людей не самый эффективный источник образцов неэффективного
поведения, он тогда и подумать не мог. С умилением он заметил, как объект его
наблюдения наклонилась к иконе и, уловив там свое отражение, небрежным жестом
поправила выбившуюся из-под платка челку. Кардиналы этот образец поведения
посоветовали выбросить на помойку, потому что сочли его не грехом против
эффективности, а просто свидетельством рядового лицемерия.
В школах верологии в отличие от других школ обучение начиналось с освоения
методов, характерных для профессиональных манипуляторов, умело играющих на
человеческих эмоциях. Зеленым новичкам, независимо от их взглядов и убеждений,
давали в руки инструменты управления толпой, которые можно было использовать и
как оборонительное, и как наступательное оружие. Стратегию использования этих
методов в качестве инструментов созидания преподавали только в самом конце
обучения. Кардиналу Кудову такой порядок в обучении казался странным, тем более
что на всех стадиях обучения учеников никак не привязывали к школе.
До завершения обучения, когда становились, наконец, понятны цели, которые
преследуют кардиналы, школу по разным причинам покидали очень многие. Так и не
получив ни крупицы знаний о моральных принципах верологии, они оставались один
на один с изученными методиками, с окружающим миром, с собой. Некоторым из них
не хватало полученных знаний, и они оказывались в подчинении у других людей.
Другим хватало полученных знаний и на самый верх забирались они. Самые успешные
из отступников отказывались от верховенства и возвращались.
Сам он из школы не убегал, поэтому не мог понять мотивов, толкавших этих людей
на предательство. Не желая прощать, он не мог также понять, почему кардиналы
принимали возвращавшихся, даже не отделяя их от остальных учеников. Позже, став
кардиналом, он после изучения "инструкций" внутренних кардиналов приоткрыл для
себя завесу этой тайны, но так и не смог принять сердцем мотивов самих
кардиналов.
Кардиналы внутреннего круга восприняли концепцию равноправия двух великих сил,
поэтому в своей деятельности исходили из того, что все так или иначе происходит
во благо. Раньше они объясняли ученикам главную истину своего учения до того,
как те приступали к изучению базовых методик. Ученики уходили и возвращались из
них не многие. Передвинув сообщение истины на самый последний день, они
увеличили поток убегающих учеников, но возвращалась намного большая их часть.
Допуская предательство среди своих учеников, они тем не менее давали им в руки
методы, которыми грех было не пользоваться. Однако оказывалось, что даже
всемогущие методы верологов мало что давали в столкновении с человечеством,
которое несмотря на глупость отдельных членов умело на удивление быстро
обучаться и эффективно реагировать на любые агрессивные воздействия. Кто был
неспособен принять учение верологов, был обречен на поражение. Кто оказывался
способен к дальнейшему обучению, получал знание о том, что поражение неизбежно,
и учился жить с этим знанием.
Стоило принять эту концепцию, как жить становилось легче. Разворачивающиеся в
природе и обществе трагедии начинали восприниматься в виде схлестывающихся
потоков двух великих воздействий, а роль отдельного человека виделась в
осуществлении своего выбора. Свою роль кардиналы видели в том, чтобы своего
выбора не делать, не вызывать потоков воздействий, не приводя тем самым к новым
трагедиям.
В отношении же обычных людей они проповедовали совершенно иную политику. Не
умея контролировать свои эмоции и поведенческие реакции, допуская многочисленные
неэффективные модели поведения и даже не обращая на них внимания, люди не были
способны на сдерживание своего выбора. Первые же эксперименты в этом направлении
убедили в этом кардиналов обоих кругов. Стоило неподготовленному человеку начать
сдерживать себя, как энергия все же сделанного в глубине души, но не
проявленного вовне, выбора начинала накапливаться, вырываясь в свое время наружу
мощным потоком воздействия.
Поэтому в отношении рядовых обывателей кардиналы проповедовали и практиковали
стратегию умеренного греха. Когда энергия сделанного выбора стравливалась в
окружающий мир понемногу, ее проявления подавлялись естественными поглощающими
механизмами, выработанными человечеством за многие тысячелетия существования.
Тем самым удавалось поддерживать в мире относительное спокойствие.
Подобные способности были и у кардинала Кудова, но в его исполнении все
выходило несколько топорно, если сравнивать с мастерством внутренних кардиналов.
Их вера позволяла им развивать мощную интуицию, которая позволяла им заранее
ликвидировать опасные сочетания даже мелких потоков, которые могли войти в
резонанс друг с другом, значительно усиливая свое воздействие. А еще внутренние
кардиналы умели создавать ситуации, в которых маленький камушек мог
спровоцировать огромную лавину.
Иногда из-за своих неудач кардинал Кудов жалел о своем решении податься в
верологию. Он с младых ногтей мечтал о науке, а среди сверстников о верологии
говорили как о запрещенной, но модной науке. Придя в школу из любопытства, он
так и не смог от него избавиться, хотя еще и не достиг максимальных высот. Но с
людьми кардинал Кудов общаться все же умел, а капитан Штопор из его словесных
ловушек ускользал как угорь.
- Святой отец, что нового слышно из других звездных систем?
- Поверьте, сын мой, для вас там нет ничего привлекательного.
- Кстати, вы слышали предварительные доклады генетиков о том, что лидийцы
ближе к Скитальцам, чем земляне?
- Да, слышал. У нас довольно долго бытовало мнение, что наши предки были
дикарями похлеще вас. Если это было так и у вас, то от своих предков вы не
далеко ушли.
- Святой отец, а вам разве положено шутить?
- Кто знает, может, вы и правильно поступили. Тогда это грустная шутка.
- Это как просить огня на пожаре?
В одной из "инструкций" внутренних кардиналов была фраза: "На пожаре дерни
себя за усы". У лидийцев бород и усов не было, но спросить было бы любопытно.
- А что вы делаете на пожаре?
- Если можно потушить, мы тушим, а если потушить нельзя, мы открываем пошире
окна и двери, чтобы все быстрее сгорело и можно было строить новый дом.
- Радикально. А как вы определяете, можно потушить или нет?
- На самом деле у нас плохо развито пожарное дело, так что мы сразу
распахиваем двери и окна, - весело произнес капитан Штопор.
- Это вы хорошо придумали. Все сгорает и место легче расчистить для
строительства нового дома.
- На самом деле мы строим дом в другом месте. Но не строить же его, когда
рядом горит другой. Вот и стараемся, чтобы тот второй дом сгорел быстрее.
- В этом мало логики.
- Любая попытка действовать логически как раз и нарушает всякую логику, -
подняв вверх палец, продекламировал капитан Штопор.
Что-то стронулось внутри кардинала Кудова от этой фразы. Сразу заплясали перед
мысленным взором некоторые туманные ранее места "инструкций", но на этот раз
кристально ясные. Действительно, в них не было логики, но теперь становилось
понятно, почему алогичные действия некоторых младших исследователей,
воображавших, что поймали Бога за бороду, были бесполезны.
Не всякая алогичность позволяла удержать под контролем потоки великих сил,
поскольку даже нелогичное действие способно обозначать выбор. Кардиналы, умеющие
сдерживать выбор, способны увидеть в алогичном внутреннюю структуру, которая
может быть использована, каким бы непостижимым ни был механизм их действия.
С этим можно было отправляться к капитану Краеву, который все еще надеялся на
помощь кардинала Кудова. Судя по всему, капитану будет нелегко во время
поединка. Логично было бы его предупредить, но кардинал Кудов еще не успел
распробовать вкус нелогичности.
- Кардинал, надеюсь, у вас для меня найдутся хорошие новости?
- Пожалуй. Могу со всей компетентностью заявить, что капитан Штопор сущий
дьявол, но исключительно в хорошем смысле этого слова, - закончил кардинал
Кудов, расплываясь в улыбке.



Глава 29. О том, как иногда захватывает дух от новых впечатлений

День поединка на крейсере начинался очень тихо и спокойно. Все в приказном
порядке получили от генерала Видова возможность поспать до полудня, чтобы от
излишка эмоций не подкачать в момент трансляции грандиозного события. Из всего
экипажа работал только сержант Усаров, который отсыпался за день до этого, пока
на крейсер доставлялись заказанные им продукты. Теперь он колдовал на кухне,
чтобы приготовить праздничное угощение по случаю в общем-то сомнительного
праздника.
Переговоры в этот день не проводились, поскольку в такой день никто не
воспринял бы их результаты всерьез. И вообще переговоры с капитаном Штопором
после вчерашнего раунда было решено на время приостановить, чтобы иметь
возможность проанализировать текущие достижения землян. Кроме того, были
основания сомневаться в физической способности одной из переговаривающихся
сторон продолжать переговоры.
Для капитана Краева обстановка на крейсере была очень непривычной по той
причине, что симпатии всего экипажа без исключения были не на его стороне. Он
прекрасно понимал, чем так притягивал к себе капитан Штопор, но легче от этого
не становилось. Особенно с учетом того, что капитану Краеву лидиец тоже
нравился, но он не мог открыто признать это, видя, как его подчиненные один за
другим попадают в полон туземного очарования.
К счастью, с утра он отправился на Землю, где соотношение сил было существенно
другим. Основной целью этой побывки было получение последних инструкций от
комиссии Парламента по связям с Тэарилидием. Рекомендации, полученные им от
парламентариев, были путанными и нечеткими, но общий их дух чувствовался ясно.
От капитана требовалось не создавать предпосылок для обострения отношений между
Землей и Тэарилидием, что в переводе с завуалированного означало просьбу сильно
не бить. Вместе с тем капитану Краеву дали четко понять, что престиж ронять
нельзя.
Уже уходя из стен Парламента, капитан Краев направлялся к лифту и заметил его
закрывающиеся двери. Нужды в спешке не было, но это была чудесная возможность
потренироваться. Физическая готовность тела на крейсере не пригодилась бы, но
готовность духа к рывкам и напряжениям не помешала бы, несмотря на всю кажущуюся
легкость задачи. Рывок капитана Краева был из разряда тех, которые он сам
называл "рвущими жилы", хотя они их не рвали, а всего лишь напрягали до гудения.
Впрочем, выдержи он такое напряжение достаточно долго, может, что и порвал бы.
В лифте его поджидал генерал Видов, который отреагировал на рывок подопечного
с пониманием и одобрением. Встреча, учитывая обстоятельства, случайной быть не
могла. И капитан был благодарен своему генералу за проявление участия.
- Похоже, вы в отличной форме, капитан. Желаю вам удачи. Это единственное, что
еще может вам сегодня понадобиться.
- Генерал, спасибо за пожелание, но позвольте поинтересоваться, неужели и вы
не удержались, чтобы не сделать ставки?
- Знаете, капитан Краев, я хочу рассказать вам одну историю. Когда я поступал
в Академию, это была далеко не легкая прогулка с известным маршрутом и
однозначным конечным пунктом. Несмотря на всю мою подготовку, на последнем
экзамене мне нужно было набрать тридцать три бала из тридцати пяти возможных.
- Это по математике?
- Именно. Первые пятнадцать одноочковых задач я решил легко, потом с усилиями,
но не менее уверенно я одолел еще девять двухочковых задач. Оставалась еще одна
задача и пять минут времени. У меня было тридцать три бала, в которых я был
уверен, и возможность закрепить свой успех.
- С какой стороны ни посмотри, великолепная ситуация.
- Согласен. Я начал решать задачу, но не сумел вспомнить легкий способ решения
и начал решать ее сложным методом. Я запутался и к исходу отведенного времени
успел только вывести формулу ответа, но ни просчитать численный ответ, ни
проверить саму формулу уже не успевал.
- Но ведь это уже не имело значения, не так ли?
- Да, если бы я дома не вспомнил легкий способ решения и не убедился в том,
что найденная мною формула таки содержала ошибки. Я потерял уверенность и стал
сомневаться даже в тех задачах, которые я решил уверенно. Ночь перед оглашением
результатов экзамена я не забуду никогда.
- Но в Академию-то вы поступили.
- Да, за тот экзамен мне выставили тридцать четыре бала. Я поступил в Академию
и дал себе обещание никогда больше не проверять решения своих задач до оглашения
результатов.
- Ну, у меня совсем другая ситуация. Мне ждать объявления результатов не
придется.
- Вам не следовало спрашивать о том, какую я делал ставку. Видите ли, капитан,
... - глядя в глаза капитану Краеву, затянул красноречивую паузу генерал Видов.
- Как, - тоном уязвленного римлянина выдавил из себя капитан крейсера К-17, -
и вы, генерал?
Известие совсем не добавляло оптимизма. Зато теперь у капитана Краева
появилась очень веская причина не уронить престиж. Более того он намеревался не
уронить престиж максимально чувствительно для капитана Штопора, но в пределах
дозволенного.
В правилах поединка допускались любые удары и приемы, а поражение присуждалось
тому из противников, кто первым упадет на пол спортзала. Поражение не
присуждалось в том случае, когда падение составляло часть маневра уклонения от
атак противника. Впрочем, капитан Штопор настоял на том, что точный удар в
лежачего противника равносилен удару, повергающему противника наземь.
Под поединок выделили все не маленькое пространство спортивного зала крейсера,
из которого предварительно убрали все оборудование. На стены повесили мягкие
ковры. Камеры установили в стенах и на потолке. Установка камер позволяла после
боя воссоздать его точную трехмерную модель, на которой можно было бы
рассмотреть все детали боя. Этим собирался заняться сержант Квотов.
Единственная странность, которую отметили все, это подготовка к бою капитана
Штопора. Он, если и приходил в спортивный зал, то только для того, чтобы
понаблюдать за тренировками капитана Краева, который увеличил интенсивность
своих занятий в ожидании поединка. Сам капитан Штопор ни разу не был замечен за
каким-либо подобием не то, что тренировки, но даже разминки. У него даже не
поменялся режим дня. Это говорило о колоссальном самообладании и уверенности в
своих силах, но все в один голос утверждали, что шансы капитана Штопора на
победу это не увеличивает никоим образом.
Капитан Штопор куда больше внимания уделил своей экипировке. Поединок решили
проводить в кимоно, но босиком. На последнем настоял сам капитан Штопор, а
капитан Краев против этого ничуть не возражал. Очень долго сержанту Войтову
пришлось объяснять капитану Штопору значение цвета пояса. После детального
рассказа о градациях уровней мастеров боевых искусств капитан Штопор попросил
изготовить ему голубой пояс, чтобы он был в цвет флагу Тэарилидия. Махнув рукой
на своенравного лидийца, просьбу решили удовлетворить.
Распорядителем торжества был его зачинщик сержант Войтов. Когда к поединку
было все готово, он расставил противников в разных углах комнаты, а сам, выйдя
на ее середину, произнес небольшую речь.
- Дамы и господа! Сегодня мы с вами станем свидетелями небывалого события в
истории наших двух народов. Впервые состоится поединок между полномочными
представителями Земли и Тэарилидия. Цель поединка не в выяснении сильнейшего, а
в эмоциональном единении наших народов. По предложению полномочного посла
Тэарилидия капитана Штопора такие поединки будут проводиться ежегодно, что
должно способствовать более интенсивному культурному обмену между нашими
народами. А теперь начнем наш бой. Несмотря на отсутствие ограничений, я
надеюсь, что вы будете избегать жестокости. Бой начнется, когда за мной
закроется дверь.
Выскочив из спортзала, сержант Войтов громко хлопнул дверью, отдавая сигнал к
началу поединка. В зале остались только оба поединщика. Зрители следили за
поединком исключительно по передаваемому изображению.
Поединок начался с того, что капитан Штопор решительно направился в сторону
своего противника легкой танцующей походкой, неотрывно глядя в глаза капитану
Краеву, который ожидал его, продолжая легкую разминку на месте. Когда капитану
Штопору оставалось сделать один шаг до зоны, из которой уже можно было бы
попытаться достичь противника ударом, он неожиданно отскочил назад и начал
кружить вокруг капитана Краева на почтительном расстоянии.
Инициативу пришлось брать на себя капитану крейсера, который резкими рывками
входил в зону нанесения удара, но капитан Штопор внимательно следил за этими
рывками, поэтому удары землянина цели не достигали. Зрители из экипажа крейсера
заметили, что капитан Краев ведет поединок в несвойственной ему манере. Обычно
капитан Краев сразу бросался вперед в зону ближнего боя, нанося град ударов
руками и ногами, а после отступления противника всегда наносил ему вслед дальний
удар ногой. Сейчас он ограничивался короткими сериями ударов руками, очевидно,
приберегая удары ногами для момента, когда с их помощью можно будет решить исход
поединка.
После очередной неудачной серии капитана Краева его противник позволил себе
обозначить на своем лице улыбку, которую землянин все же заметил. Улыбка в такой
ситуации казалась неуместной, поэтому стало видно, как настроение капитана
крейсера начало уходить за красную черту.
- Что же ты улыбаешься? Ведь мы же в последний момент добились модернизации
своих компьютеров, а ваши не тронули.
- Нам и тех компьютеров, что у нас есть, хватит.
Удар капитана Краева ребром ладони по предплечью противника пропал даром,
когда капитан Штопор крутанулся на месте, вынося с ударом собственную руку.
После этого отступать пришлось капитану крейсера.
- Ведь мы же в последний момент и график пользования спортивными тренажерами
под себя подогнали.
- А мы и так ими не пользуемся.
И снова капитан Краев ринулся в атаку, но капитан Штопор отступил назад,
готовый отреагировать на дальнейшее продвижение землянина. Тот попытался обрести
равновесие в новом положении, но последовало резкое движение капитана Штопора, в
ответ на которое капитан крейсера предпочел отступить назад.
- Но мы же отказались обновлять вам базу астрономических данных.
- Нам бы еще с прежней разобраться.
Очередной рывок капитана Краева мог бы вынудить капитана Штопора отступить в
угол, где он не смог бы уклоняться от ударов землянина, но лидиец решительно
пошел навстречу капитану крейсера, а когда тот изготовился к обмену ударами в
ближнем бою, капитан Штопор ушел в сторону, снова оказываясь ближе к центру
зала.
К этому моменту зрители, жадно изучавшие движения капитана Штопора, чтобы дать
оценку его боевым навыкам, пришли к выводу, что тот весьма неплох, но капитану
Краеву он явно не ровня. Некоторые, правда, допускали, что у капитана Штопора
имеется еще резерв, который он, как и капитан Краев, пока не пускает в ход.
- Мы же чуть не выбили у вас разрешение на строительство планетарной базы.
- Так не выбили же.
Капитан Краев, который заметно подогрел себя своими едкими замечаниями о ходе
переговоров предыдущего дня, очередную атаку провел неудачно. Он попытался войти
в зону ближнего боя и начать обстреливать капитана Штопора градом ударов, но тот
наконец применил удар ногой. Не ожидавший все же этого капитан Краев неудачно
отступил назад и вынужден был потратить некоторое время на восстановление
равновесия. Теперь он уже явно начинал выходить из себя.
- Мы же незаметно от вас скачали с вашего компьютера несколько программ.
- А это с нашей стороны был жест доброй воли.
Заметив, что капитан Штопор выставил вперед опорную ногу и готовит удар второй
ногой, капитан Краев хищно облизнулся и решительным движением ноги подсек
опорную ногу противника. К его удивлению капитану Штопору удалось убрать ногу
вовремя, а затем капитан крейсера заметил, что корпус лидийца не отклонился
назад. Это означало, что капитан Штопор будет вынужден потерять время на
возвращение устойчивости, и капитан Краев бросился вперед.
В тот же миг отводимая нога капитана Штопора уперлась носком в пол зала, а
спустя мгновение толчок обеих ног отправил его тело вперед, а оба его кулака
устремились с огромной скоростью к одному ему известным целям на лице капитана
Краева. Успеть отбить оба удара, нанесенные с такой скоростью, капитан Краев
просто не мог. Он понял это в тот же миг, как увидел несущиеся ему в лицо
кулаки, а еще он понял, что терять ему все равно нечего. На выдохе со рвущим
жилы усилием он свел перед своим лицом руки, понимая, что таким ударом может
даже перебить капитану Штопору кости. Отчаянный рывок землянина позволил ему
заблокировать удар противника, а на лице капитана Штопора ему удалось
рассмотреть нечто похожее на сожаление. Понять, было ли это сожалением о
неудавшемся ударе, капитан Краев не успел, потому что он уже посылал свое тело
во вращение, вынося локоть в сторону челюсти капитана Штопора. Капитан Краев
даже успел почувствовать уверенность в том, что его удар на этот раз достигнет
цели, когда ему в солнечное сплетение врезалось колено капитана Штопора.
Так и не набравший в грудь воздуха, капитан Краев вдруг ощутил, что его тело
внезапно утратило всякий интерес к физической деятельности. Все желания
сводились к глотку воздуха, но его в помещении почему-то не было. Перед тем, как
померкло его сознание профессионала до мозга костей, капитан Краев только и
успел подумать, что о возможной разгерметизации.
В сознание его привела резкая вонь нашатыря. Мотнув головой, он открыл глаза,
но еще долго не мог видеть четко. Потом он узнал склонившееся над собой лицо
доктора Тоговой.
- Какая же вы красивая!
- Спасибо. Я учту, что в следующий раз, когда я захочу услышать от вас
комплимент, нужно будет попросить кого-нибудь хорошо вам врезать.
Пока она говорила, капитан Краев понял, что находится в постели лазарета,
вспомнил о поединке и ощутил сильную боль в животе. Не сразу, но понял он и
фразу доктора. Дальнейший вывод было несложно сделать даже с затуманенным после
нокаута сознанием.
- Значит, это была не авария?
- Разве что для вашего самолюбия и престижа вооруженных сил Земли. Но
физически вы уже вполне готовы принимать посетителей.
- И кто же пожелал меня таким видеть?
В качестве ответа доктор Тогова продемонстрировала ему свою удаляющуюся спину.
В дверях она разминулась с капитаном Штопором, который все той же танцующей
походкой и с широченной улыбкой на лице направился к постели поверженного
противника.
- Пришли съесть мою печень? Думаю, вам она без надобности.
- Вы правы и не правы. Мне удалось вас победить, но это не означает, что у
меня были шансы на победу.
- Вы хотите сказать, что были уверены как слон, зная, что я сильнее вас?
- Ну, для меня этот поединок ничего не решал, так что волноваться смысла не
было.
- Но вы могли бы хоть подготовиться к нему.
- А я и готовился. Я несколько раз понаблюдал за вашими тренировками, а потом
придумал схему движений, которая позволила бы мне подольше продержаться. А
тренировать эти движения можно было не только в зале.
- Значит, когда вы направились прямо ко мне, вы готовы были получить удар и
упасть?
- Я собирался обменяться ударами, допуская, что упаду. Так будет точнее.
- Почему же вы отступили?
- Я увидел в ваших глазах, что вы не намерены драться в полную силу. Это
давало мне шансы, но никто бы не принял такой победы. Я хотел вас разозлить.
- Вам это удалось, но как же вы меня свалили?
- Все дело в том, что вы считали выставленную вперед опорную ногу
случайностью, а я нет, - с легкой улыбкой сообщил капитан Штопор.
- Так мне и надо. Что же, примите мои поздравления. Я могу себе представить,
через какой ад вы прошли на островах, если сохранили такую форму до сих пор.
- Не было никаких островов.
- Что вы хотите этим сказать? - не сразу понял капитан Краев.
- То, что на острова некоторые из нас иногда ездят, чтобы половить рыбу. То,
что я вам описал, не происходит ни на островах, ни где бы то ни было еще на
нашей планете.
- Вы хотите сказать, что все придумали? Но почему? - капитан крейсера
чувствовал, что из-за нокаута ему сложно соображать.
- А что мне еще оставалось делать? Вы прилетели к нам, у вас на борту полно
оружия, у каждого из ваших солдат пальцы постоянно на кнопках были, меня вы
постоянно подозревали во всех смертных грехах, что же говорить о наших невинных
развлечениях на поверхности? Да вы бы сочли нас ужасной угрозой и передавили бы
как курят. Вот и пришлось строить из себя дурачка, "галошу" эту дурацкую
придумывать, а заодно могучих воинов с луками и пращами. Если бы у нас не было
даже этой смехотворной армии, вы бы отнеслись к моим рассказам с подозрением, а
так вы всего лишь стали нас презирать. Презрение, уж вы мне поверьте, - пожал
плечами капитан Штопор, - пережить легче, чем массированный обстрел с орбиты.
- Этого не будет, пока мы здесь. Капитан Штопор, мне стыдно за себя, своих
людей и за всех землян, но вы правы в своей оценке. Более того, угроза со
стороны других землян все еще остается.
- Не беспокойтесь, это наша проблема, мы ею уже занимаемся.
- Мы могли бы вам помочь.
- Да вы сами себе помочь не можете. С такими внутренними проблемами, как у
вас, люди, вам еще рано в космос!
- Возможно, вы правы, но может быть и так, что вы снова морочите мне голову.
Кстати, хоть полномочия-то у вас были настоящие?
- Настоящие, не беспокойтесь. Но если бы вы наткнулись на кого-то другого, он,
не задумываясь, назвался бы моим именем, чтобы и самому претендовать на
полномочия героя планеты.
- Капитан Штопор, а какой же вы на самом деле?
- Всякий человек таков, каков он под давлением обстоятельств. Вы меня в деле
видели. А теперь мне нужно идти. Мы с Рыдваном отправляемся на Тэарилидий. Я
кое-кому обещал все рассказать. Кроме того мне нужно отдохнуть, а Рыдван через
неделю вернется. Вы будете ждать его в это время?
- Мы будем постоянно ждать вас на орбите.
- Спасибо. Пока меня не будет, присмотрите за ним. Первое время ему будет
тяжело.
- Я присмотрю за ним. Это я вам обещаю.
- Кстати, капитан Краев, совет хотите? - лукаво прищурился капитан Штопор.
- Валяйте, - смирился с неизбежной насмешкой капитан крейсера.
- Когда что-то делаете, не думайте больше ни о чем.
После этого капитан Штопор, пожелав капитану Краеву скорее поправиться, пошел
к выходу. Уже в дверях он остановился и повернулся к землянину. На лице лидийца
сияла улыбка. Привычным вялым жестом он взмахнул рукой, отдавая честь, а весь
этот ритуал сопровождал до боли знакомый капитану крейсера шепелявый свист.
Однако в этот раз капитану Штопору удалось вызвать на лице капитана Краева
искреннюю улыбку, а в ответ привставший с постели капитан крейсера точно так же
отдал честь своему боевому побратиму.
Дверь за капитаном Штопором закрылась, а в лазарете воцарилась тишина.
Откинувшись на подушку, капитан Краев подумал: "Как же он нас всех уделал!
Планетарную базу мы не построили, команда от него в восторге, генерал Видов
делает на него ставки, а я и вовсе в лазарете его стараниями очутился. Так чего
же я улыбаюсь?"



Глава 30. О том, что у судьбы свои интересы

В результате обещания, данного капитаном Краевым, крейсер К-17, доставив в
окрестности системы звезды Мицар "галошу" капитана Штопора, а также его самого и
Рыдвана Хандру, вынужден был дожидаться возвращения Рыдвана на дальних подступах
к системе. Рыдван отправился к Тэарилидию на "галоше", а капитана Штопора
доставили туда на челноке крейсера восторженные его победой десантники.
Вынужденное ожидание вовсе не было тягостным, но к удивлению всех причиной
этого был даже не поединок, состоявшийся двумя днями ранее. Разумеется, поединок
обсуждался, его детали рассматривались со всех возможных сторон, но главной
темой разговоров поединок при всей его небывалости и сенсационности результата
все же не был. Учитывая неожиданное признание капитана Штопора, все вновь и
вновь вспоминали его слова и поступки, пытаясь понять, что же было правдой, а
что оказалось выдумкой.
Хуже всего было то, что честность не позволяла не признать справедливости
оценок, которые капитан Штопор щедро раздал человечеству в целом, а также
некоторым его представителям в лице членов экипажа крейсера в частности. В этом
свете тяжело было искать недостатки в лидийском обществе, тем более что теперь
не было ясности, что же оно собой представляет. И уж тем более было не ясно, в
чем капитан Штопор был искренен, а что говорил в качестве военной хитрости.
Анализ его речей показал, что кроме истории об островах ничего существенного о
лидийской культуре он и не рассказывал.
В итоге было решено отталкиваться от истории об островах, которую вручили для
препарирования психологам на Земле. Детальный анализ требовал длительного
времени. Выданный же на скорую руку анализ говорил о том, что концепция
островов, описанная капитаном Штопором, является на удивление целостной и
предоставляет обществу, ее использующему, возможность поддерживать самое себя.
Другими словами, психологи утверждали, что это либо все-таки правда, либо очень
хорошая история. Однако доверять они не советовали, не уточняя, чему именно не
стоит доверять. На крейсере же все анализировали сделанное и сказанное капитаном
Штопором в преломлении достигнутых им результатов. А они были настолько
ошеломляющими, что многим было все равно, был капитан Штопор с ними честен или
нет.
Оживленные дискуссии не прекращались и тогда, когда радары крейсера засекли
приближающуюся "галошу". Прошло всего немногим менее суток после отправления
капитана Штопора и Рыдвана Хандры на планету, где они намеревались пробыть около
недели. Раннее возвращение "галоши" вызывало некоторые вопросы, но настроение у
десантников было прекрасным, поэтому прибытию "галоши" они только обрадовались.
- Галошеобразный объект, говорит крейсер К-17. Идентифицируйте себя.
- Рад вас слышать, крейсер К-17. Говорит Рыдван Хандра. Запрашиваю разрешение
на посадку.
- Посадку разрешаем. Добро пожаловать, капитан Рыдван.
Стоило крейсеру открыть пасть стыковочного отсека, как "галоша" заложила
крутой вираж, перешедший в постоянное вращение по широкой спирали. Кольца,
которые описывала приближающаяся "галоша", были значительно шире раствора
стыковочного отсека, что сразу вызвало беспокойство десантников у мониторов
радаров. Когда "галоша" начала вращаться еще и вокруг поперечной оси, у них
возникли серьезные опасения по поводу управляемости "галоши" и квалификации
Рыдвана Хандры на управление любым летательным аппаратом. Чтобы "галоша" не
стала для Рыдвана летальным аппаратом, десантники начали вызывать его по
радиосвязи, требуя прекратить маневр. Ответа на их требования не было, а
"галоша" приближалась.
Поскольку времени на эвакуацию в другой отсек десантников, которые регулярно
дежурили в ангаре, не было по причине слишком сложных запоров на дверях шлюза,
соединяющего стыковочный отсек с другими отсеками крейсера, и малого количества
остающегося времени, их решили не выводить, а держать в ангаре до последнего
момента. "Галоша" стремительно приближалась, совершая немыслимые кульбиты, в
которых все видели неминуемую гибель молодого лидийского капитана.
Несмотря на то, что в момент контакта "галоша" идеально вписалась в зев
стыковочного отсека, тумблеры на Земле щелкнули еще до того, как "галоша"
коснулась стыковочных буферов. Десантников выдернули из экспедиции, о чем
капитану Краеву сразу сообщили при помощи связника. Но капитан Краев доклада
связника даже не услышал, потому что во все глаза следил за событиями в ангаре.
А "галоша" резко выровнялась, прекратив свое вращение, и замерла, даже не
касаясь стыковочных буферов. Мигнув бортовыми огнями, "галоша" ткнулась в
объятия стыковочных захватов, а десантники услышали звонкий голос капитана
Рыдвана.
- Если мне предстоит заменить своего дядюшку, то я должен хотя бы приземляться
где-то так.
- Он себе ничего подобного не позволял.
Несмотря на это замечание и твердую уверенность в том, что поступок был
недопустимо рискованным, сержант Войтов был также убежден, что он сам не сумел
бы выполнить подобный маневр. Это не удивляло, потому что теперь от лидийцев он
мог ожидать всего. И даже услышав их признание во лжи, он бы все равно им
безоговорочно верил.
Встретив капитана Краева, Рыдван Хандра четко отдал ему честь и сдержанно
попросил доставить его к совместной базе в системе Поллукса. Попытку капитана
крейсера обсудить экстравагантную посадку он проигнорировал, очень мрачно
посмотрев на землянина, от чего тот сразу вспомнил о том, что "галоша" прибыла
слишком рано.
Больше ничего от своего гостя они не слышали, а на базе лидийцы после прибытия
капитана Рыдвана развили бурную деятельность по ее консервации, игнорируя все
расспросы землян. В какой-то момент капитану Краеву удалось вызвать Рыдвана для
беседы. Встревоженные земляне следили за этой беседой по мониторам, но в этот
раз аудитория была сильно ограничена, хотя интерес был не меньшим, чем к
поединку.
- Вы действуете по поручению капитана Штопора?
- Не в этот раз, - голос Рыдвана звучал ровно. - Для дальнейшего пребывания
здесь нам необходимо получить новые инструкции на планете.
- А можно поинтересоваться, как дела у капитана Штопора?
- Он отправился на третий материк.
- Капитан Рыдван Хандра, на вашей планете нет третьего материка.
- Вы в этом уверены?
Знакомые ироничные нотки в голосе Рыдвана и усилившееся предчувствие сжали
сердце капитана Краева холодными тисками. Сглотнув, он решил все же довести этот
странный разговор до конца, каким бы он ни был.
- Абсолютно уверен.
- А я точно так же уверен, - нахмурился Рыдван, - что капитана Штопора тоже
больше нет.
- Как это произошло? - едва сумел выдавить после длительной паузы капитан
крейсера.
- После прибытия на Тэарилидий он отправился на прогулку в лес, сказав, что
нуждается в отдыхе. Мы долго его ждали, но потом пошли искать. Его тело мы нашли
рядом с большим деревом. Возле него лежало несколько убитых им волков, но и он
сам уже не дышал, - точно книгу читая, произнес капитан Рыдван Хандра.
- Когда состоятся похороны? - хмуро поинтересовался капитан Краев.
- О, не беспокойтесь! - улыбнулся лидиец. - Мы уже выбросили его тело в море.
Напоминание об отличиях в культурах землян и лидийцев было болезненным,
заставив капитана Краева поморщиться. Он был слишком поражен, чтобы думать.
Кроме того он не видел смысла во лжи теперь, когда капитан Штопор добился такой
победы. Но и верить не хотелось.
Доктор Налов, который вместе с лейтенантом Лютовым наблюдал за разговором,
обратил внимание на некоторые нюансы. Зная о том, как много сделал и значил для
лейтенанта капитан Штопор, он решил не утаивать от того и страшной правды.
- То, что его порвали волки, было неправдой.
- А остальное? - вскинув голову, спросил лейтенант.
- Извини, - склонив голову, ответил доктор.
Лейтенант Лютов резко вскочил на ноги и выбежал на поиски Рыдвана Хандры. Если
он не мог ничего теперь поделать, то по крайней мере он узнает правду о причинах
смерти капитана Штопора. Он не стал ничего спрашивать у Рыдвана, когда встретил
его, а просто попросил пройти с ним в свою каюту. Там в присутствии доктора
Налова лейтенант Лютов попросил Рыдвана рассказать правду о том, как погиб
капитан Штопор.
- Парень, тебе нужна правда?
- Да.
- А ты поверишь, если я скажу, что он приехал домой и напился, а потом полез
на дерево и стал кричать птицам: "Я вам покажу, как летать. А вот так!" и с этим
криком прыгнул вниз?
- Нет. В такое я не поверю.
- Вот и не верь, парень. Пожалуйста.
Сказав это, Рыдван Хандра поднялся и вышел. Лейтенанту Лютову не было
необходимости спрашивать у доктора Налова, что из сказанного было правдой. Ему
не хотелось никого видеть, но он знал еще одного человека, горе которого могло
сравниться с его горем. Поэтому он пошел в лазарет.
По пути туда лейтенант Лютов встретил сержанта Квотова, и компьютерщик
крейсера, узнав, куда направляется лейтенант, напросился с ним за компанию.
Лейтенант вспомнил, как капитан Штопор вел его в лазарет и пригласил
встретившегося по пути доктора Налова. Это могло быть своеобразной данью памяти.

К этому времени лидийцы были заперты в отдельной каюте, а крейсер К-17 "летел"
к системе Мицара. Необходимости в дальнейшем сокрытии действительного времени
полета никто не признавал, но инструкции есть инструкции. Зато у экипажа
внезапно оказалось много свободного времени на то, чтобы осознать случившееся.
Когда по одному или группами к лазарету подтянулся весь экипаж крейсера,
лейтенант Лютов отметил это с благодарностью, от которой у него даже слезы на
глазах выступили. Как-то само собой получилось, что он и стал распорядителем
события.
- Капитан Краев, вы помните свой разговор с капитаном Штопором?
- Помню, несмотря на свое тогдашнее состояние. Он просил приглянуть за
Рыдваном, говорил, что тому будет трудно первое время. Выходит, он уже тогда это
затеял.
- Он был очень сильным, - вмешалась доктор Тогова, - если он и знал о своем
безумии, то сумел сдерживать его до конца.
- Вот тебе и мухи, - очень тихо произнес доктор Налов. Разобрать его слова не
смог никто, но доктору Верневу удалось уловить достаточно, чтобы восстановить
остальное. Доктору Налову это стало ясно по тому, как начальник экспедиции резко
стиснул зубы.
- Даже в своем безумии он был разумнее многих из нас, - проговорил кардинал
Кудов, - даже если мы не верим в силу религиозных ритуалов, давайте вспомним
его.
- Однажды я подсыпал ему в борщ перец чили, - проговорил сержант Усаров, - а
он только похвалил меня за вкусное блюдо. Я думал ухаживать за ним, когда он
будет восстанавливаться после поединка в лазарете, а оно вот как вышло. Теперь я
отправлюсь на Землю.
- А как же экспедиции? - поинтересовался кто-то.
- Если бы не профессор Добронравов, их бы не было. Я буду помогать ему в
разработке прибора, который поможет ловить нелегальных Координаторов.
- Если это получится, - взял слово сержант Квотов, - Тэарилидию никто не
сможет угрожать. А я тоже собираюсь уходить из флота и создать фонд помощи
бывшим Координаторам. Легальным, разумеется.
- А разве им нужна помощь? - вклинился кто-то из десантников, - они же
получают стипендию.
- Проблем у них тоже хватает, - метнув предупредительный взгляд на
компьютерщика, вступил в разговор доктор Вернев, - я, как преемник профессора
Добронравова, об этом хорошо знаю.
- Похоже, - решил добавить и свое доктор Налов, - семнадцатая экспедиция всем
помогла получить повышение.
- При чем здесь экспедиция? - горько усмехнулся капитан Краев, - я вот получил
генерала, но лучше бы я оставался капитаном и мог еще раз сразиться с ним.
В это время прибыл очередной связник с посланиями с Земли. Читали их все по
очереди.
- Это от доктора Ворхова, - развернул свою записку доктор Налов. - "Скорблю
вместе со всеми. Это огромная потеря для Земли и землян". Надо же, понадобилось
потерять капитана Штопора, чтобы обрести доктора Ворхова.
- Он все еще продолжает нам помогать, - со вздохом произнесла доктор Тогова.
- Это от генерала Видова, - взял свой листок сержант Войтов. - "Сожалею только
о том, что так и не пожал ему руку. Горд даже опосредованному знакомству с ним".

- При встрече генерал как-то сказал мне, - вставил капитан Краев, - что
благодаря капитану Штопору он теперь знает, какими должны быть экипажи крейсеров
и что один такой у него есть. Полностью согласен с его словами.
- А вы помните, - спросил у всех собравшихся лейтенант Лютов, - как капитан
Штопор приводил меня сюда? Он говорил, что ему нравится та песня об усталом
путнике. Давайте споем.
Предложение было встречено согласными возгласами, кто-то быстренько нашел и
включил запись, и слова песни подхватил нестройный, но чувствующий свое единение
в горе хор. От избытка эмоций некоторые даже не смогли допеть песню до конца.
- Действительно замечательная песня, - тихо проговорила доктор Тогова.
- Послушайте, что написал профессор Добронравов, - попросил у всех внимания
доктор Стоков. - "Не могу смириться с этой утратой. Хотел бы обнять его как
сына".
- Мы все не имеем права принимать эту утрату, - поддержал профессора кардинал
Кудов. - Капитан Штопор говорил, что лидиец, погибая на островах, терпит
поражение. Я знаю, что он погиб, но никто не сможет убедить меня, что он
проиграл. Мы должны жить дальше так, чтобы он мог гордиться нами. Тогда его
победа будет двойной.
Когда крейсер "добрался к месту назначения", лидийцы прощаться не стали,
пообещав в любом случае вернуться. Они надеялись, что крейсер будет любезно
ожидать их в условленном еще с капитаном Штопором месте первого числа каждого
месяца. Календарь лидийцев незначительно отличался от земного, поэтому
согласовать календари оказалось не сложно.
Когда все остальные погрузились в челнок, Рыдван Хандра обратился к лейтенанту
Ляхову. Тот все время до этого момента хранил молчание, обдумывая сложившуюся
ситуацию.
- Вы не передумали сотрудничать с нами, лейтенант?
- Я дал обещание капитану Штопору, а его смерть не освобождает меня от данного
обещания, а скорее наоборот требует его исполнения, - мрачно поклялся лейтенант
Ляхов.
- В таком случае это ваше.
С этими словами Рыдван Хандра, которого никто так и не привык называть
капитаном, передал лейтенанту Ляхову ключ от лидийской части базы, а сам
забрался в "галошу". Две недели, отведенные юристу для передачи дел, еще не
истекли, но по прошествии этого срока лейтенант получал право открыть шлюзовую
дверь и занять свой рабочий кабинет. Сам он считал это своей почетной
обязанностью.
Когда вечер воспоминаний подходил к концу и все начали расходиться по каютам,
к лейтенанту Лютову подошел сержант Войтов. Лейтенант сразу понял, что сержант
так и не смог выговориться до конца перед всеми.
- Я десятки раз просматривал записи поединка. Я не увидел ни единого
прицельного удара в исполнении капитана Краева. А выходит, он все-таки достал
капитана Штопора, - со слезами на глазах закончил сержант.
- Не вините себя за организацию поединка, сержант, - положил ему руку на плечо
лейтенант Лютов. - Капитана Штопора погубил не он. Как вы слышали, его разорвали
дикие звери. За то, что случилось, отвечать должен каждый из нас.