Новые приключения никсов, Часть 3

Дурной запах «золотого лотоса».

Этот притон был обнаружен очень давно. Нехорошая квартира неоднократно освобождалась от сектантов. Но каждый раз через неделю другую вонь и непонятные действия возобновлялись. В эту квартиру их привела подруга Светланы Рита. Девочка была в полнейшем восторге от фокусов, которыми привлекают новых адептов. Светлана, оказывается, знакома с одной из продвинутых учениц. Некая девица с безумными глазами – институтская подруга Светланы, примерно в течение получаса и в самых высокопарных выражениях описывала чудеса «ордена золотого лотоса». Глаза Светланы все больше разгорались интересом, эмоциональный рассказ подруги захватывал ее, как мистический боевик.
Ник, который всегда встречал и провожал девушку, слушал с довольно непроницаемым лицом. Парень сам немного разбирался в магии, и к чудесам относился довольно скептически. Мало того, Ник периодически портил рассказ язвительным замечанием или специальным термином, после которого «счастливая» рассказчица, изображавшая начинающую волшебницу, долго не могла войти в накатанную колею повествования. Он понял, что из этой девицы колдунья – как из куриного удобрения пуля. О чем и сказал своей девушке, не дожидаясь ухода подруги.
Светлана схватила за руку Ника и потащила его в этот сказочный, как ей казалось мир. Она бы и не сообщала своему парню. Просто нужно были восемь тысяч рублей в течении часа.. А где взять такие деньжищи неизвестно на что? Естественно у Ника – папа сразу спросит «Для чего?». И тогда – прощай сказка. Парень едва успел скинуть сообщение своему другу и дяде Алеше. Светлана, счастливая, что успела, дрожащими от волнения руками внесла требуемую сумму за себя и за кавалера, который придирчиво осматривал все вокруг. В отличие от возбужденных подруг, молодой никс не был очарован собранием «милых, очаровательных, удивительных» людей.
Встреча гуру первого уровня Мандрагоры (по паспорту Ефросиньи Васильевны) и жаждущих нового знания подростков происходила вполне пристойно – на дне открытых дверей в одном из районных домов культуры.
Дама завела детей в полутемную комнату, освещенную слабым огоньком свечи. По углам комнаты струя вентилятора шевелила какие-то пестрые тряпки, заставляла звенеть колокольчики (звук которых был настолько противным, что начинало ломить виски). Окна были плотно зашторены. По замыслу Мандрагоры, сама обстановка комнаты должна была подавить малейшее сопротивление. Примерно теми же приемами пользуются конкуренты его приемной матери Хильды.
Хорошо одетая, приятная во всех отношениях женщина больше часа распространялась о преимуществе нового мышления. О том, каких высот могут достигнуть дети, если только дети завещают все свое имущество некоему господину – главному гуру, Сансун-Видалу. Собравшиеся слушали ее сладкие речи, затаив дыхание.
Скучающих на «этом чудесном, волшебном, сказочном вечере» было двое. Выпускник местного военного училища и окончивший волшебную мореходку юноша. Они, не сговариваясь, дружно позевывали в сторону, чтобы не обидеть своих девушек. Вскоре «почетная гостья» вошла в раж, загипнотизировав саму себя, и, как казалось парням, перестала воспринимать реальность. Парни, чтобы скоротать время и хоть как-то развлечься, слонялись по залу, заглядывая в закутки. Они чувствовали себя слушателями духовной семинарии, случайно забредших в клуб толкиенистов. Через полчаса исследователи стали приятелями. Ник и его новый друг Миша, так звали парня, обнаружили тщательно задрапированную нишу. Ее содержимое развлекало их почти до конца семинара. После этого Миша сказал, что «в гробу видел такие семинары». Ник с ним полностью согласился.
На стене висела схема, на которой иерархия «ордена золотого лотоса» представала в виде дивного дерева. Ник уже довольно неплохо разбирался в таких вещах. Его поразила удивительно сходство организации с церковью саентологов. (Дядя Алеша щедро делился с мальчишками подобного рода информацией, да и в морском лицее их чему-то обучали). Это было практически «одно лицо с его мордой». Те же (только слегка, измененные подогнанные под буддийское звучание) названия рангов и уровней. Те же цели и средства, те же способы и методы вербовки новых последователей, та же система вознаграждения за вовлечение в процесс «осчастливливания» своих друзей и знакомых, то же условное почтение к уголовному кодексу. И то же финансирование – за счет спецсредств ЦРУ, тот же принцип работы – по типу мошеннической пирамиды.
Вот кстати, и инструкции по вербовке лежат. Парень прочел несколько брошюрок. Ни о каком развитии или раскрытие личности речь и не шла. Это были учебники по мошенничеству, по строительству финансовых пирамид. Мудрые книги учили, как втереться в доверие, как заставить человека пойти на семинар, как и у кого просить денег в займы, и как избежать назойливых кредиторов, как держать в повиновении членов своей ячейки. Нечистоплотные американские психологи давали подробные указания, как поставить совершено здорового и уверенного в себе человека в зависимость от себя любимого, ничем со своей стороны не жертвуя. Наоборот, заставляя деньги, связи опыт и оборотистость новообращенного работать на себя. Эта литература была скрыта от посторонних глаз – она предназначалась руководителям низшего звена ордена. Новичкам это знать не положено.
Госпожа Мандрагора превзошла саму себя. Парни, когда их отсутствие могло быть заметным и чтение бравурных учебников по «хитрологии» изрядно наскучили, вернулись к гостям. И начали всем мешать своими шепотками – издевались над явными нестыковками и откровенными ляпами режиссеров действа. Однако к этому смеху была примешана изрядная доля горечи. За кого их (не конкретно Ника и Мишу, а вообще всю Россию) принимают, если даже не дают себе труд соблюсти хоть какое-то правдоподобие? Почему русских считают тупее папуасов?
Фрося-Мандрагора пыталась являть образец радушия, внимания, расположения. Однако, ее широкая американская улыбка напоминала Нику хищный оскал. А у Миши ассоциировался с пословицей: «смех без причины – признак дурачины». Небольшой зал заполнили «новопосвященные» и желающие приобщится к новой вере, с которыми «продвинутые» по лестнице адепты делились своими успехами. Парней очень раздражала манера «членов ордена золотого лотоса» приветствовать друг друга чуть ли не интимными объятиями. И целоваться едва не взасос, не разбирая пола и возраста.
Лица адептов на первый взгляд, существенно не отличались друг от друга – хотя среди них и зомбированные особи, которые глядят на мир через призму внушенного «добренькими дяденьками и тетеньками» безумия, и ряженые халявщики, которые пришли подзаработать деньжат (кто на хлебушек с маслом, кто на блинчики с икрой – как кому повезет). У всех был одинаково бессмысленно осчастливленный взгляд. И приторно-сладкая манера речи, липким коконом обволакивающая сознание. И навязчивая музыка, прилипающая, как банный лист. Вербовщики старались во всю, местами превосходили самих себя (за каждого новообращенного полагалась премия пятьсот рублей), временами переигрывали.
«Посвященных» было около двадцати девяти человек. Каждый рассказ начинался со слезного описания горестей и злоключений, приведших его автора к подножью золотого лотоса. А завершался бодрым восхвалением чудес, счастливо изменивших их жизнь.
-Я сбросила сорок пять килограмм – верещала дородная дама в открытом купальнике со свисающими жирами – Я счастлива!
-Какая же ты была до того? – подумал Ник, едва не рассмеявшись над этим явным ляпом режиссера шоу.
Мой бизнес после этого пошел в гору! – радостно кричала девица лет сорока пяти, очень бедно и безвкусно одетая. Ее вид: растрепанная прическа и одежда, пригодная разве что полевых работ – красноречиво опровергал высокие слова бизнес-леди – моему счастью не границ! Я прекрасна и счастлива! Мною начали интересоваться мужчины – это так замечательно!
-Я бросил пить! Я доволен – неуверенно пробасил субтильный мужчина с всклокоченными волосами.
- А уж как я довольна! Вы не представляете, как я счастлива! – по мышиному пропищала блеклая истощенная тетка лет пятидесяти, нервно теребя серо-мышиный хвостик волос жиденькой шевелюры.
- Мы без конца ссорились! Теперь у нас великолепные, изумительные, высокодуховные отношения! Мы счастливы! Золотой лотос – это просто подарок судьбы! – в один голос заявляли супруги, со слегка посоловевшими глазами.
- Я решил свои проблемы со здоровьем. Я был весь больной, у меня был полиомиелит, полиартрит, бронхоэнтерит, астма, из-за геморроя я не мог дышать носом, из-за ишиаса у меня сильно колотилось сердце, я задыхался, я не мог подняться на второй этаж, у меня вечно текло из носа, у меня не было сил, не было денег. Золотой лотос изменил мою жизнь! Я так благодарен Сансуну-Видалу! Восемь тысяч – это смешные деньги, по сравнению с тем, что я приобрел! Я бы продал квартиру, машину, – нараспев произнес бритоголовый молодой человек, подрабатывающий еще и на собраниях кришнаитов исцеленным паралитиком и на колдовских шоу – прозревшим слепцом.
-Я счастлива!!! Я доволен!!! Моему восторгу нет границ!!! – неслось со всех сторон хорошо продуманной психической атакой.
Голоса «посвященных» братьев и сестер, вместе с голосами ряженых образовывали в голове шум. Все это говорилось под аудиокассету – человеческие уши слышали лишь расслабляющие восточные мелодии. Тонкий слух хельве, тренированный распознавать скрытые заклятия слышал совсем другое. На фоне музыки хриплый, шипящий мужской голос цинично и агрессивно вещал:
-Ко мне, мои овечки! Денежки, несите денежки! Ведите ко мне дурачков, таких же, как вы! Несите денежки! Будьте послушными! Отныне и навсегда только я – Ваш единственный бог и господин. Мое слово – для вас закон! Я бог – вы черви. Несите денежки, дураки и дурочки, взамен вы познаете блаженство вечного единения с божеством! Вы – мои! Я – ваш бог! Ваша душа, ваша плоть – все это мое, отныне и навеки! Моё слово – для вас закон! Скажу – «умри», и вы умрете, скажу «убей свое дитя» – и не в ком не должно быть сомнения! Долой сомнения! Долой скучный разум! Менты фуфло! Попы фуфло! Их бог – фуфло в квадрате! Родители – фуфлометы! Все фуфло – кроме меня! Только вера – слепая, безотчетная, безоговорочная! Только ваша вера – залог моего успеха.
Но люди слышали всего лишь «медитативную музыку». Ник категорически запретил своей девушке посещать этот дурацкий семинар. Но та лишь хитро улыбалась. Нику было не так жалко восьми тысяч рублей – пусть они подавятся ими эти твари (чтоб деньги им поперек горла стали). Работа психиатра и декодера стоит гораздо дороже, мало того, сам процесс выведения из «счастливого состояния» до того неприятен, что не только говорить – думать об этом не хочется. Не говоря о том, что после этого предстоят годы дорогого и малоприятного лечения.
-Я запрещаю тебе! Ты не пойдешь! Другие, как хотят, но ты – не пойдешь! – довольно резко сказал парень, и дословно пересказал то, что услышал на «медитативной кассете».
-Молодой человек, – госпожа Мандрагора переменила свой слащаво-подобострастный тон на громкий командный голос, – как у Вас язык повернулся! Вы специально клевещете на нашего дорогого Видал-Самсунга! Вы засланы его недругами!
-Не смейте пугать людей плодом больного воображения! – верещала тетенька, напоминавшая запуганную мышку. Однако, у этой мышки сильно топорщились усики – дама была рассержена, готовилась защитить своего живого бога любой ценой. Она была готова погибнуть за бесценного Видал -Сансуна.
Гуру первого уровня внимательно изучала будущих адептов их новой веры. Девчонка уже готова – эта, без всякого сомнения, сделает все, что ей велят. Но – и добыча незавидная: ни своих денег, ни связей. Все папино. Заявится папаша-мент со взводом ОМОНа – там уж протестуй, не протестуй, все равно получишь…. (Ефросинья Васильевна была хорошо информирована личным адвокатом, какие статьи уголовного кодекса нарушает, да и сама она ночами напролет листает эту интересную книжицу, выискивая лазейки, чтобы избежать наказания).
А вот мальчишка – это нечто. Сразу видно, что себе на уме. Даже широкая доброжелательная улыбка на лице не смогла скрыть чуть насмешливого взгляда, цепко выхватывающего из темных углов малозаметные детали. Конечно, этот молодой человек, если удаться его заманить – принесет немало пользы ордену «золотого лотоса». Вот только – случайно ли этот мальчишка залез в зону для посвященных?
Дама несколько колебалась, прежде чем дать адрес главного гуру. Она специально перенесла обычные вечерние семинары на девять утра, ибо в откровениях от Сансун-видала сказано: «берегись лесного демона, что придет в молельный дом, улыбаясь, с нечестивыми помыслами и погубит источник новых знаний». А мальчишка явно похож – и пронзительно-непроницаемые глаза, и плавные и бесшумные движения, как лесного кота (да и ушки больше кошачьи или лисьи, чем человеческие), и голосок такой ласковый. Но ничего – днем они не опасны. Тем более – против таких он, члены ордена вооружены могучей и чудодейственной молитвой, которую составил сам светоч нового знания. Сам Великий Сансун-Видал.
Вечером того же дня Ник рассказал все дяде Алеше и отцу Светланы. Ник очень не хотел подвергать опасности любимую. Однако, девушка сама напросилась – она была убеждена, что и папа, и ее друг напрасно плохо думают про хороших людей.
-Вот увидите! – убежденно шептала девушка, – Они ни в чем не виноваты. А Ник, как всегда нафантазировал. Папа, ну ты же знаешь, какое у хельве воображение! И как эти эльфы людей не любят. Ник не исключение – ему всюду бандиты и мошенники мерещатся.
-Хотел бы я тебе верить, дочка! – подозрительно мирно ответил ей отец.
-Я все равно пойду! – упрямо твердила Светлана, пристально гладя в глаза кавалеру, – с тобой ли, без тебя, все равно пойду, ты меня не остановишь! Ты специально не хочешь, чтобы я росла как личность! Тебе так выгодно. И вам всем так выгодно, чтобы я ползла по жизни, как гусеница. Я хочу жить яркой, полноценной жизнью.
Девица, строптиво хлопнув дверью, заперлась в комнате у Людмилы. Та попыталась отговорить, но Светлана не хотела никого слушать – яд Мандрагоры уже начал проникать в ее разум. А Ник долго не мог заснуть, беспокойно расхаживая по комнате, не находя себе места, и мешая спать своему брату Ганьке, и тете Даше. Жгучий липкий страх (не за себя – за любимую девушку, за дядю и его друзей, которые оказались невольно втянутыми в эту грязную историю), заставлял мысли носиться по замкнутому кругу, прогонял прочь живительный сон, отнимал силы.
В эти беспокойные часы Ник понял одну очень важную вещь. То, что он любит Светлану. Любит всякую – и капризную, и взбалмошную. Готов простить любую ее вину: и неумение готовить, и инфантильную склонность вляпываться в разные неприятности, попадаться в откровенно детские ловушки, имея папу-юриста. Он готов на любые жертвы, на любые страдания – лишь бы она была здорова и счастлива. Лишь бы любимой девушке не пришлось узнать нужду и муку.
Ник вспоминал слова сурового Волкодава-учителя, которые совсем недавно слушал, пряча снисходительную улыбку продвинутого ребенка. Наставник утверждал, что рано или поздно случается с каждым. Любовь – это величайшее чудо, самая непонятная и интригующая тайна, самый волшебный подарок небес. Но почему тогда так больно и тревожно? Зачем неприятная горчинка страха мешает безоглядной радости нести влюбленную душу в заоблачные дали?
Совсем недавно выпускник Морского лицея уверенно считал, что знает о любви все, даже больше чем все. Почему же теперь он напуган и растерян, как инфантильный турист, заблудившийся в чаще эльфийского леса в Иванову ночь? И в тоже время бесконечно благодарен суровому Волкодаву за его науку, вернее ее самые элементарные азы отношения к женщине, которые преподавались не сколько красивыми словами, сколько личным примером чистоты и благородства?
Парень уже хотел поговорить на эту тему с дядей Алешей. Он был самым близким взрослым мужчиной на том момент. Хорошо бы поговорить об этом с папой. Но телефон молчит уже целую неделю. Ник очень беспокоился за отца, которого уже долго не видел, чьего голоса уже так давно не слышал.
Подруги – Люда и Светлана, видели уже десятый безмятежный сон, когда Алексей Михайлович подошел к племяннику, тихонько дотронулся до сведенного напряжением плеча. Книжка, третий час открытая на восьмой странице, тихонько выкатилась на пол, руки расслабленно повисли, глаза закрылись – накатила теплая волна блаженного спокойствия.
-Все будет хорошо. Мы обязательно победим. Ты должен отдохнуть. Ты проснешься завтра утром сильным и отдохнувшим. Ты больше не переживаешь, – спокойно и размеренно звучал дядин голос в утомленном мозгу, прежде чем тот отключился.
Парень не сопротивлялся – он верил дяде Алеше, и был благодарен ему за помощь. Завтра их всех ждал трудный день.
На утро отряд быстрого реагирования пошел следом за молодой парочкой. Дом, который стал прибежищем новой веры, источником знаний выделялся сладковатым смердящим запахом. Подъезд источал такое зловоние, какого не бывает даже у пещер, где укрываются целое стадо драконов.
Ник, уже поднимаясь по лестнице, чуть не задохнулся от непонятного противного запаха. Светлана же смеялась:
- Это особый отвар, специально против злых духов.
- Я, наверное, для них злой дух.
- Ника, ты такой темный! – радостно воскликнула Рита, увидел обширное поле для проповеди, – Как ты не поймешь! Они живут в мире высших сущностей!
-Почему же тогда гадят на пол, как невоспитанные собаки?
-Им некогда тратить свое драгоценное время на такие малозначительные вещи, как чистка туалета! – бодро возразила продвинутая девица.
-Вообще-то нас учили, что грязь наружная порождает грязь внутреннюю и привлекает демонов, а чистота души начинается с чистых носков и трусов (извините уж за интимную подробность). А бабушка Чен говорит, что хороший Фен-шуй начинается с хорошей уборки.
- Где это такое сказано! Что ты тут за ерунду нагородил?
- Во-первых, это совсем не ерунда! Об этом в учебнике по истории сопредельных миров и основах целительства для первого курса морского лицея!
Рита от такого выпада слегка опешила. Они просто не нашла, что ответить этому непробиваемому материалисту. Она с минуту посмотрела на него и сказала:
-А слабо тебе сюда войти?
-Кому? Мне слабо?
Парень усилием воли подавил навязчивый приступ тошноты, когда молодые люди вошли в «продвинутую» квартиру. Ник с двумя девочками с большим трудом пробирался среди смрадных куч и лужиц, вполне определенного происхождения. Парень пытался вытолкать свою девушку ближе к выходу, подруга же с невероятной, для такой хрупкой фигурки, силой тянула ее внутрь ужасного гнезда нечисти. Рита пыталась просветить юношу, что пыль – это ценная информация из космоса. Парень же упрямо возражал, и рассказывала, как его приемная мать всегда тщательно избавлялась от нее. И еще добавлял, что единственная информация, которую может передавать пыль – это сведения о хозяевах помещения, об их гигиенических навыках.
-Ну, может быть, еще номер телефона, который был пальцем написан на той пыли, а еще туберкулез… – поддержала Светлана своего ухажера.
Рита обиженно поджала губки, и с одухотворенным лицом продолжала тащить своих друзей в таинственные недра нехорошей квартиры. Ник пытался утащить свою девушку из этого гнездовища безобразий. Но в Светлану словно кто-то вселился. Девчонка отчаянно отбивалась, вырывалась из объятий, и рвалась за подругой, увлекая Ника за собой. Тому ничего другого не оставалась, как следовать за девушками.
Будь он один, без Светланы, Ник просто бы повернулся и ушел, громко хлопнув дверью, оставив Риту на произвол судьбы. Он давно знал, что «не легкая это работа из болота тащить бегемота». Мало того, совершенно неблагодарная. Потому что бегемот упирается ногами и не хочет покидать зловонную лужу, кишащую крокодилами и пиявками – он там живет, ему там хорошо. Видно Рите весело и комфортно с этими людьми. Пусть бы там и оставалась. Пока бы не очнулась лет через пять – без денег, без здоровья, без образования, без профессии.
Пятикомнатная квартира, разделенная фанерными перегородками и тяжелыми драповыми занавесками, буквально пропитанными пылью и нечистотами, на непонятное число закутков казалась смрадным лабиринтом зловещего аттракциона. Никогда не знаешь, какое чудо выскочит из темного угла. Из одного возникла обкуренная наркоманка, подобно привидению, прогремев костями и выкрикнув свою ненависть ко всему миру, и свалилась в свой угол, как мешок с костями. Из другого вылетел огромный бородатый мужик, за которым гнался бомж, домашние насекомые которого непринужденно ползали по шевелюре своего доброго хозяина (Ник непроизвольно прижал покрепче к себе девчонок). Причем было видно, что эта шутливая погоня доставляет обоим участникам большое удовольствие. Из-за третьего поворота возникла невероятных размеров неряшливая баба. Она восседала на куче грязного белья в позе лотоса и источала противный запах давно немытого тела, бормоча неблагозвучные заклинания. Это чудо уставилось на юношу взглядом, полным сладострастия (от которого тот похолодел, едва представив себя в объятиях этого монстра.). Потом, довольно улыбнувшись, мадам вернулась к своему безобразному занятию. Из четвертого угла на Ника выпал исхудавший юноша, который стоял на голове и случайно заснул во время медитации. Впечатления дополняла тихая противно-писклявая музыка, под которую можно только сходить с ума, но никак не медитировать.
Рита, в отличие от обалдевших друзей, прекрасно ориентировалась в этом кошмаре. Она уверенно вела их на кухню, где отец основатель Сансун-видал, в миру бывший заместитель ректора Н-ского университета Э. Я. Дерюгин, готовил представление. Пока жуткое варево доходило до нужной консистенции, Сансун-видал рассказывал свою историю новым адептам, которые пришли раньше. Увидев Риту, за которой Светлана тащила за руку Ника, главный колдун пронзил нарушителей дисциплины испепеляющим взглядом. И продолжил откровения.
Кем только он не был, сей просвещенный муж по образованию историк! Был он и портовым грузчиком, и сотрудником нескольких археологических экспедиций. Там его травили завистники и мракобесы. Правда, у дяди Алеши была совсем другая информация о профессиональной деятельности Эпштейна Яковлевича Дерюгина. И причину, по которой ему не удалось обессмертить свое имя на ниве истории и археологии, Алексей Михайлович видел несколько иначе. Горе-археолога последовательно выгоняли изо всех институтов, лагерей, экспедиций, за элементарное пьянство, и за прямо вытекавшие из него безответственность, воровство наиболее ценных экспонатов, разгильдяйство и крайнюю безалаберность в исполнении своих обязанностей. Ну кто будет держать в экспедиции человека, отдавший барыгам золотой гребень, стоимостью несколько миллионов долларов, за ящик водки. Это, как оказалось, был его самый безобидный «подвиг». К школам, учитывая его дурную славу, горе-историка близко не подпускали.
Дядя Алеша наставительно просветил юношу, почему у «продвинутого ученого» Эпштейна Яковлевича не складывалась личная жизнь. Даже излишне терпеливые русские женщины не могли долго выносить его присутствие. Даже истосковавшиеся по мужской ласке старые девы, готовые выйти замуж за кого угодно, сторонились этого сорокалетнего недоросля, как заразного. Он был слишком инфантилен и беспомощен в быту, слишком мало средств приносил в семейный бюджет, а покушать любил, наоборот, слишком обильно и слишком часто. Мало того, поколачивал своих пассий. Что в его положении, с его хроническим «ничегонеумением» и «ничегонехотением», с отсутствием каких-нибудь достоинств мужчины как друга и защитника, не очень умно. Возник извечный конфликт. Эпштейн Яковлевич требовал к себе любви и уважения, а уважать, и тем более любить его было не за что.
Девушки с открытым ртом слушали колдуна. Ник в это время пробежался по квартире, скручивая усилием воли отчаянное желание облегчить желудок. Парень обнаружил несколько потайных ходов, по которым спасались учредители лже-буддистской новой ячейки, финансируемой из-за океана.
Мало того, в пяточке, площадью метр на метр, отгороженном посторонних глаз кирпичной кладкой и железной дверью с хитроумным замком, а от посторонних ушей звуконепроницаемой обивкой, парень с большим трудом узнал соседа бизнесмена. Узнать его было непросто. Мужчина был истощен, ухоженные прежде лицо и тело покрыты синяками и ссадинами. Как, позже узнал Ник от дяди Алеши, этот человек пропал несколько дней назад. Он ушел из дому с группой верных ему людей, чтобы вытрясти деньги из жуликов, которые превратили его сына, преуспевающего студента, отцовского помощника в бесполое, безвольное и безынициативное существо, послушное лишь командам главного сектанта.
Юноша, который до встречи со «знаменитым американским психологом» из принципа не пил, не курил и был очень осторожен с женщинами, тщательно перенимал у отца секреты семейного бизнеса, вдруг в течении месяца промотал все свои сбережения. Он забросил институт, перестал помогать отцу. Когда сын однажды привел с собой толпу небритого мужичья с отрешенным взглядом, которые несли непонятные ящики, отец решил вмешаться. Он надеялся, что его команды будет достаточно, чтобы сравнять с землей логово придурковатых магов.
А пока измученный мужчина не мог поверить в свое спасение. Парень бесшумно выключил обоих охранников. Потом, для надежности, приковал поверженных боевиков наручниками к батарее в той самой звуконепроницаемой комнате, где они безнаказанно издевались над человеком. Ник освободил заложника, который через несколько минут давал показания в ближайшем отделении милиции.
Ник связался с Алексеем Михайловичем. Через несколько минут пришло сообщение, что оперативная группа уже выехала. Ник сообщил расположение коридоров, примерное число собравшихся в квартире. Его отсутствие никто не заметил. Рассказчик дошел до самого патетического места в своем повествовании. Новички слушали его, уже едва дыша.
Довелось будущему Сансун-видал быть и заместителем ректора университета по научной части в городе Н… Ректор сего славного заведения, раньше других заподозрил, было всю глупость и неправильность западной науки, и обратил свою мысль на познание путем созерцания и медитации до полного слияния с объектом своего исследования. Но и тут завистники сделали свое черное дело, застивив его скрываться.
Позже, от Алексея Михайловича, парень узнал, что продвинутый ученый погорел на своем анализаторе интеллекта. Сие чудо технической мысли признавал достаточно интеллектуальными только евреев-брюнетов. Всех остальных, даже евреев-блондинов или рыжих, признавала хорошо замаскированными глупцами. Эти выводы очень не понравились ректору университета – Василию Потаповичу. Тот и попросил своего недавнего фаворита освободить место. Тот обиделся, проклял университет и сказал, что «всех видал в… светлой обуви!». И тут же ринулся рекламировать импортный шампунь «Видал-Самсунг». Но и от туда его попросили: этот «ученый муж» оказался не в состоянии выучить такое сложное название этого шампуня и постоянно коверкал его в прямом эфире. Что породило множество неприличных анекдотов. Его за глаза так и прозвали «Видал–Сосунг».
Но, в скоре и ему улыбнулась удача. Вместе с наркоманом Жориком этот чудо природы основало «общину по раскрытию возможностей человеческой личности». Жорик вскоре после этого отправился в бесконечное астральное путешествие. В секте бывший ученый, которого наука отторгла ввиду несовместимости великих открытий (а главное, связанных с ними материальных и духовных благ) с катастрофической ленью и беспробудным пьянством, нашел то, что искал. Назвавшись пророком новой веры, этот бродячий помойный кот в человеческом теле получил то, что мечтал: сытную постоянную еду, любовь и обожание женщин, уважение, славу и почет. Только вот без гипноза никто его так и не хотел уважать. Даже боевики, нанятые им для охраны интересов общины, презирали его и всячески обманывали, взвинчивали цены на свои услуги. Великому магу приходилось соглашаться с ними.
На заляпанной плите, где готовилось то дьявольское зелье, варево начало источать особенно невыносимый запах. Сансун - видал обрадовано воздел руки к потолку. Главный гуру заставил гостей отведать шедевр магии и кулинарии.
Ник тут же незаметно выплюнул угощение на пол, загаженный пол от этого не сильно пострадал. Ощущение во рту было такое, как будто не меньше десятка кошек справили туда малую нужду. Он схватил Светлану и Риту за руки и зашептал:
- Не смейте!
Рита резко вырвала руку и зашептала:
- Да пошел ты, материалист железобетонный, самому скучно – не мешай другим веселиться!
Светлана, воспользовавшись тем, что ее парень на пару секунд отвлекся, из любопытства опустошила предложенный бокал. И уставилась вперед невидящим взором. Все собравшиеся (около двадцать пяти человек) качались в такт похабной песне, ритмично выкрикивая отрывки. Чтобы не вызвать подозрений, он присоединился к компании. «Я вижу – его! О, боже, как он прекрасен! О, Сансун-Видал! О, мой бог!» – кричала Светлана не своим голосом и не своими словами, одурманено уставилась куда-то в неизвестность, разглядывая невидимое чудо природы. Ее голос сливался с какофонией других «узревших» этот самый воображаемый цветок.
Ник сосредоточился на главном гуру. Последний, с отрешенный видом, бормотал воззвания к демону. Казалось, что безграмотное творение целиком состоит из нецензурных словосочетаний и непристойных выражений, произносимых друг за другом. По крайней мере, так слышалось Нику. На такое заклятие, вернее набор звуков, мог откликнуться только ярый матерщинник или озабоченное некоторыми вопросами существо. Однако, грузный мужчина с отекшим и выцветшим от постоянного пребывания во мраке лицом ожившего покойника, сам поверил в чудодейственность своих чар. Светлана и Рита, вместе с другими девушками и женщинами, расслабленно танцевали под несуществующую музыку, спокойно наступая на кучки и разбрызгивая лужицы. Похабная песнь гуру подошла к своему апогею. Девочки заворожено смотрели на хрустальный шар, внутри которого восседала фигурка толстого человечка, у которого вместо лица оскаленная собачья морда (обычно у этого человека веселое и добродушное лицо). Сансун-видал, незаметно, как ему показалось, воткнул штепсель в розетку, и глаза чудовища засветились ярко-красными лучами. Никакого лотоса не было и в помине, зато гуру схватил Риту за округлую часть ее тела, та издала вопль наслаждения. Волосатая лапища потянулась к Светлане. Та выгнулась на встречу. Видимо, так действовал таинственный отвар.
Великий учитель позвонил по вполне земному мобильнику и сообщил, что девиц можно забирать – они уже «узрели золотой лотос». И спрашивал, «кто из господ интересовался мальчиками», ибо у него «появился великолепный экземпляр – могуч как лев, красив, как бог».
Ник, которого служитель грязного культа посчитал находящимся в трансе, запустил в хрустальный шар нефритовой ступкой из крашеного чугуна. Сансун-видал громко сокрушался по поводу уничтоженных «сокровищ, сотворенных просветленными мастерами Тибета в десятом веке», на которых почему-то было выбито «made in Honcong» (сделано в Гонконге). Парень, который уже вырвал девчонок из лап бандитов, (искатели изысканных восточных наслаждений не подавал признаков жизни, кроме едва заметного дыхания) и учитель новой веры встретились взглядами.
- Рита, неразумная дочь шакала! Ты кого привела в дом – это же материалист! – страшно рычал арестованный мессия, рыдая над разоренным гнездом - Проклятие падет на тебе, изменница. Нет, глупенькая – это не материалист! Это хуже – это лесной демон!
- От демона слышу!
Хозяин разоренного гнезда накинулся на Ника, пытался задушить виновного. Однако справиться с тренированным парнем было не так просто, как казалось в начале. Вот уже бесформенная туша в заляпанной мантии неопределенного цвета, уже слабо трепыхалась, и затем, миг спустя, затихла, в одном ряду со своими клиентами. И еще через несколько минут, маг и его ученики и соратники, а также «господа спонсоры», которым приспело зайти именно сегодня на дармовых девочек, а кое-кого и на мальчиков, очнулись в тесном уазике.
Ганька привел дядю Алешу и еще с ним нескольких сотрудников спецназа. Арестантский автобус быстро пополнялся магами и их учениками. Они вели себя крайне нагло. Час спустя магами занимались специалисты в погонах. За этими магами помимо мошенничества и «причинение тяжкого вреда психическому здоровью», водились другие уже совсем некрасивые дела – случайно спасшийся бизнесмен Иван Иванович был далеко не единственным, кого пытали в потайном уголке, вымогая деньги. Правда, он был единственный, кто ушел от них живым. Ритой – занимались доктора и психологи, Светланой, которая еще не до конца одурманена «волшебником золотого лотоса» – ее отец и дядя Алеша. Виталий очень переживал, что не доглядел, не забил тревогу раньше, когда всякие подозрительные девицы только начали забивать голову его дочери всякими бреднями размечтавшихся о мировом господстве мошенников и параноиков (они как тараканы, как зараза, лезут из всех углов – стоит только зазеваться). Ника и Ганьку от девицы временно отстранили, чтобы не наделал глупостей.
Расцветшая соседка обняла мужа, которого не надеялась увидеть живым. Им предстоит еще долгие годы бороться за возвращение их сына. Но все-таки они вместе. А вдвоем всегда легче пережить ненастье, легче бороться, легче жить.
А мальчики в это время сидели в просторной и чистой чайной комнате у старой целительницы. Они передали ей посылку от папы Ника – раковины моллюсков, медвежьи лапы, целый набор минералов, пучки растений, которые растут только в их лесу. Бабушка, казалось, совсем не изменилась за все годы – та же сухонькая энергичная старушка, как на той черно-белой фотографии у папы в альбоме. Кажется, у нее даже морщинок не прибавилось.
Эта старушка сначала показалась родственницей дракона Орлангура. Она только взглянула на парней, а у тех уже появилось жгучее желание покаяться во всех грехах. Ник, например, чуть было не начал рассказывать, как первые три класса постоянно врал отцу, что идет в школу, а сам в это время слонялся по лесу. И еще, как он не сказал полицейскому, что видел, кто украл печенее в магазине. Ганька отчаянно боролся с желанием поведать строгой бабушке, как он стащил у сестры из-под подушки засохший пряник и бессовестно сожрал. Старушка в душе посмеялась над этими «великими прегрешениями». Постепенно стена отчуждения растаяла. Через несколько минут молодым казалось, что они дружили с этой удивительной женщиной (назвать ее старухой язык не поворачивался) целую вечность.
Мальчикам не хотелось покидать эту чистую, уютную комнату, пронизанную солнечным светом, не могли надышаться ароматом душистых трав и зеленого чая, не могли насмотреться на яркое летнее солнышко. Не могли наговориться с мудрой бабушкой, которая не бормочет матерных заклинаний и ее внуком, который не хватает девушек, даже свою невесту, за неположенные места. На видном месте стояла статуя Будды, высеченная из куска нефрита. И огромная трехногая лягушка на куче денег в юго-восточном углу. И пара уточек в юго-западном. И еще много непонятных мальчишкам вещей. Но здесь это было естественно, так же как и иконостас у православных старушек. Эти люди – удивительная бабушка и молодой целитель, не бросали никому вызова, ни с кем не боролись, ни за что не агитировали. Да и в свою веру никого не обращали.
Самое странное (в отличие от многочисленных «астралопитеков» ) что старая Чен и ее внук никогда в жизни не занимались никакими экстремальными развлечениями, которыми так любят развлекать публику новоявленные целители-шарлатаны, тренеры-«раскрыватели личности», чудики-экстрасенсы, просто психически нездоровые индивидуумы, поверившие в свою гениальность и исключительность. В том числе и на Тибете. Там это всего лишь одно из многочисленных зрелищ, призванных очаровать доверчивых и падких на сенсации европейских и американских туристов (чтобы выманить у них больше денег).
Бабушка, которая давным-давно была молоденькой принцессой, была приучена с юных лет внимательно следить за своим здоровьем, не занималась лечебным голоданием и холоданием, вегетарианством, сыроядением, раздельным питанием и прочей экзотикой. Она никогда в жизни не бегала от инфаркта, не купалась в проруби, не обливалась ледяной водой. И (да заплачут все «осчасливливатели») даже никогда не медитировала: «что у меня мозги лишнее, что ли!»
Бабушка и внук просто жили, как привыкли жить, как считали нужным и правильным. Просто делали свое дело. Видно оттого здесь так спокойно и легко дышится. Молодые парни могли оставаться в этом доме до бесконечности. Но им пришлось уходить – у целителей всегда много дел. Их время дорого.
Алексей Михайлович то благодарил мальчишек за помощь, то распекал Ника за самонадеянность. Но волшебные книжицы с красными корочками не отобрал, и на некоторые похождения юных племянников смотрел сквозь пальцы. Хотя каждый раз, когда мальчишкам грозила опасность, сердце тети Даши начинало бешено колотиться. Она начинала тормошить уже привычно ворчащего супруга. Иногда, Ника и Ганька успевали сами выпутаться до приезда дяди Алеши. Но, пару раз помощь взрослого друга была совсем не лишней.
Алексей Михайлович долго беседовал с ними, вспоминая Максима Исаева и Александра Викторовича, которые так же вот вдалбливали в головы самонадеянных юнцов некоторые непреложные истины. И также, как и его наставники много лет назад, понимал, что сейчас им бесполезно что-либо говорить. Когда энергия плещет через край, когда в молодых мышцах кипит адреналин, бесполезно что-то говорить об опасностях и превратностях судьбы. Парни вошли в свой самый опасный возраст – кажется, что весь мир отсталые ретрограды. Ибо они сами с усами – все умеют, все знают, играючи победят всех врагов, легко и просто изменят весь мир. Не может юноша думать мыслями взрослого мужчины: «…смешон и ветреный старик, смешон и юноша степенный»
Зловещие покемоны от Алекса.

Девочки радовались таким возможностям. Одно только не нравилось – Ник и Ганька обходили все ночные клубы и дискотеки, как зачумленные острова, по максимально удаленной траектории. Особенно после того, как Светлана «узрела золотой лотос, исполняющий желания». Ник подозревал, чьи желания призван исполнять этот волшебный символ. И довольно строго объяснил это своей подружке. Девушки уже стали немного стесняться своих непродвинутых кавалеров.
- С этим Ником, все равно, что с мамой гулять, – жаловалась Светлана подруге, – туда не ходи, то не пей, там не кури. Он мне пока еще не муж!
Однажды Дарья Васильевна пришла домой и застлала странную картину. Ганька тоскливо глядел в окно, рассматривая панораму города. Ник мрачно сидел, съежившись в кресле. Людмила с распухшей щекой плакала. Женщина пыталась добиться, в чем причина такого поведения. Но она ничего не узнала: дочь плачет навзрыд, а отговорки парней более чем несерьезны. Тетя Даша позвонила мужу и Максиму. Они примчались. Взрослым мужчинам удалось выдавить из парней всю правду. Слова словно клещами из них тащили. Людмила каялась и плакала.
Оказалось, что девушки хотели доказать свои права на свободу. Им было неприятно, что их опекают, как маленьких девочек:
- Подумаешь, воспитатели, – говорила Людочка, – Приехали из своей дремучей деревни и поучают.
Девушки решили доказать свою независимость, посетив самый крутой ночной клуб. Там выступал ди-джей Алекс из Голландии. Люда, сказала, что ночует у Светланы, Светлана, сказала, что будет у Людмилы. Все бы сошло с рук. Но Ник не дождался обычного звонка от папы в пятницу. Ганька, высказал предположение, что кабель оборвался по каким-то причинам. Он тоже переживал. Парень знал, что мама не даст папе Нику забыть про сыновей. Ник не стал беспокоить Карпинусов поздно ночью, за папу и маму переживал все равно.
Около девяти часов утра дверь тихонечко заскрипела, и гулены проскользнули внутрь. Они, не раздеваясь, легли в постель и таинственно перешептывались. Вели себя девчоночки как-то не так. И пахли необычно: в этом аромате улавливались запахи дорого баночного пива, дешевой паленой водки, сушеных кальмаров, и какого-то необычного вещества. Девицы были одеты в кожаные куртки со множеством металлических побрякушек и в юбки-пояса, которые при малейшем наклоне демонстрировали всем интересующимся нижнее белье и аппетитные женские подробности. Косметика на их лицах расплылась и перемешалась.
Ник подошел к девушкам и резко сдернул одеяло с подружек:
- Доброе утро, пани курвы ! – с мрачным видом сказал Ник, – Скоро одиннадцать часов. Немедленно снимайте свои подергайчики и смойте боевую окраску с ваших лиц. Она вам не идет.
-Да пошел ты…, - ответила Людочка, - я спать хочу.
-Спать ночью надо, а не шарахаться где попало, выискивая приключения на свои «вторые девяносто».
-Не твое дело! Одеяло отдай.
-Вы где мотались, красавицы?
-А тебе какое дело? Мы гуляли!
-Вижу, что не спали! Где гуляли?
-Да пошел ты…
Мальчишки заставили своих подруг умыться и переодеться в более спокойные наряды, чтобы не шокировать Дарью Васильевну. Девочки искренне недоумевали, чем молодые люди так недовольны и рассержены. Вдруг Светлана хлопнула себя по лбу и радостно воскликнула:
- Я совсем забыла! Мальчики, родные! – девушка лезла с поцелуями к Нику, а потом к Ганьке, - Только не сердитесь, пожалуйста. Мы и вам немножко улетных дисков оставили. Вы просто обалдеете!
Светлана достала из кармана куртки мятый целлофановый пакет, пританцовывая в так воображаемой музыке. Вдруг она покачнулась, игриво взвизгнула и ничком рухнула на пол. Разноцветные таблетки с изображением покемонов и прочей нечисти раскатились по полу. Ник сразу принялся за искусственное дыхание, а его друг вызвал скорую.
- Очередная «покемонщица», – устало произнес врач-реаниматор бригады скорой помощи, – восемнадцатая за утро. Куда только милиция смотрит?! Опять этот Алекс со своими «улетными дисками»!!! Сколько «их родимых» она успела откушать?
- Всего два диска прокрутили, правда еще пиво бутылочку выпили – пристыжено произнесла Люда.
- Две, три четыре, дальше не помнят. И еще водочки, - саркастически добавил Ганька.
- Стыдно, молодые люди, очень стыдно! – наставительно выговаривал врач.
- Она поправится? – дрожащим от волнения голосом спросил Ник.
- Чего не знаю, того не знаю! Я всего лишь врач, а не господь бог.
- Куда вы ее везете?
- В реанимацию, куда же еще!
- А с ней можно?
- Не положено.
- Умоляю, разрешите!
- Надо было раньше думать.
Вот уже машина с сиреной уносит Светлану в реанимационное отделение Пермской областной больницы. Парни и девушка удрученно молчали, молча провожали взглядом визжащую машину.
Ник больно сжал руку сводной двоюродной сестры, и спросил, пристально глядя ей в глаза:
- Кто вам продал эту дрянь? Кто тебя спрашиваю? Кто?
- А ты кто такой? Какое тебе дело до того, куда я трачу свои деньги?
- Если бы свои…
Ник еще сильнее сжал руку девушки, взгляд стал страшным, в голосе, таком красивом, появились уже угрожающие интонации:
- Кто продал тебе эту дрянь?
- Пусти, урод, мне больно! – сердито хныкала девушка.
- Ничего, потерпишь! Светлане сейчас больнее, – сказал Ник, не ослабляя хватку – говори немедленно! Их имена, клички, ну хоть что-нибудь.
- Мне никто не продавал, это мне друзья подарили. Между прочим, каждая таблеточка полтысячи стоит. Ты, между прочим, тут пять тысяч рассыпал.
- Да таких друзей – за кое-что, да и в музей! – зло и обижено выпалил Ник, который вдруг растерял все эльфийское красноречие и высокую культуру общения – Ты хоть сама себя слышишь? Светлана сейчас умирает, ее мама и папа сходят с ума от горя и стыда, а ты защищает этих гадов.
-А ты кто такой? Как ты смеешь обсуждать моих друзей. Они, в сто раз лучше тебя, деревенщины! Они продвинутые! Они современные! Они уже все попробовали в этой жизни, а вы все мнетесь, как красные девицы, невинность потерять боитесь!
- Неужели чтобы узнать, что грязь плохо пахнет, надо обязательно в ней изваляться? В болотную трясину легко попасть, а вылезти ой, как сложно! И не всякому под силу. Эти подонки презирают вас, вы для них быдло. Быдло, которое приносит денежки. В последний раз спрашиваю, кто они? Ты хотя бы о своей душе подумай, если тебе на все другое плевать.
- Достал уже своими допросами, дурак трехцветный! – Люда вырывалась из объятий Ника, колотила его своими кулачками, - Что ты знаешь о человеческой душе? А знаешь, как таких, как ты, у нас называют? Нечисть поганая! Тварь, лишенная души! Лимита линдонская! Вот ты кто!
Тут Ник резко ударил ее по щеке, выпустил руку, и быстро вышел из комнаты. Он прилег на диванчик и заплакал, уронив голову на руки. Ему было обидно, что не смог уберечь свою девушку. Нику было стыдно, что он не сдержал своего гнева, ударил сестренку. Он считал, что повел себя недостойно, но просить у сестры прощения он не мог. Для него видеть близкое создание наркоманом – хуже, чем мертвым. Он знал, что наркоман, как черная дыра поглощает все силы, все деньги. И позор. Ник почти физически чувствовал боль Светланы. Чувствовал, как ей не хорошо и как страшно.
Юноша переживал из-за тети Даши и дяди Алексея. Что с ними будет, когда они узнают, чем занята их любимая дочь? Люда ему тоже не чужая. Если ее мама сводная сестра его папы, то значит Людочка его двоюродная сестра. Сейчас он относился к ней почти так же, как к сводной сестре Хильде. И просто холодел от ужаса, представив сестренку, с которой вместе выросли, с которой одну женщину называли мамой, на месте Светланы.
Папа не один и не два раза рассказывал детям, как умирали наркоманы от ломок. Страшные картины всплывали при каждом упоминании о наркотиках. Да еще папа строго сказал:
- Если узнаю, что кто-то из вас сел на иглу или колеса катает, то сам пристрелю, чтобы не мучился и нас не мучил. У меня нет денег, чтобы обогащать всякую сволочь. Я лучше эти деньги на других потрачу, кто им цену знает.
Сам Ник старший, произнося эти слова, сам холодел от ужаса. Он не мог представить себе, как он будет исполнять свои обещания. Он любил всех детей одинаково. И не представлял себе жизни без кого-нибудь из них.
Ганька молча наблюдал эту семейную разборку. Потом он подошел к подруге и повторил вопрос Ника.
- И ты туда же! – возмущено кричала Людмила и топала изящными ножками – ты мне не брат и не муж! Какое тебе дело?
- Люся, - устало спросил ее парень, - ты мне только одно скажи! Чего тебе не хватает? Твои родители работают изо всех сил, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Они любят и забоятся о тебе. Ты можешь учиться в институте, посещать спортзал и бассейн, часами висеть в Интернете. Тебе не придется начинать с нуля. А ведь твои родители очень далеко не молоды.
- Ты хочешь, чтобы я пошла на рынок? Нет уж, спасибо! Я свободная девушка.
- Правильно! Живу, как хочу, а кушаю, что папа принесет! Светлана, твоя подруга, может быть, сейчас умирает. От дурости своей умирает. От глупого детского баловства. А ведь войны нет. Друзья у нее завелись! Таблеточку ей за пятьсот рублей подарили, – какие добрые и щедрые! Потому и подарили, что им этот подарок сторицей вернется. Вон погляди на свое будущее лицо. Нравится? Хочешь быть такой через год? (Ганька красноречиво указал на окно, выходящее во двор) Тогда верной дорогой идешь, дорогой товарищ!
По двору вяло слонялось, худое, оборванное и совершено опустившееся существо. Мало кто узнавал в нем победительницу конкурса «Дворовая красавица», бывшую студентку юридического факультета, дочь довольно преуспевавшего год назад бизнесмена. Отец девушки озолотил не один центр реабилитации наркоманов, где обещали отучить ее от наркотиков. Но все без толку. Девушка с отвращением смотрела в окно, где бывшая красавица развязно приставала к интеллигентному прохожему.
-Дяденька! Дай денежку!
-Отстань, нет у меня денег!
-Дяденька, а ты в карманах поищи, хорошенечко, может, найдется там копеечка для бедной девушки.
Тот брезгливо отворачивался от нее. И стремительно бежал к автобусу. Девица тут же переключала свою активность на другой объект. К концу второго часа страждущая душа уже получила искомые триста рублей на дозу. Она просияла и понеслась за очередной порцией зелья.
Ганька продолжал выговаривать.
- Сейчас эти гады подсчитывают барыши и смеются над вами. И над нами. И над твоими родителями тоже смеются. Иди, неси им в горстях деньги родителей, свои мечты и планы, здоровье детей, продвинутая ты наша, а сама умри под забором. Слова тебе не скажу. Живи, как хочешь, только потом не плачься – обманули, ограбили. И не пиши обличительных писем в газеты – сама виновата. Ума нет – в аптеке не купишь, кожаный не пришьешь.
Людмила слушала своего друга и плакала. Ей было очень стыдно. Слова Ганьки били больнее, чем рука Ника, ее брата. Хмель испарился. Вместе с ним ушли бравада и веселье. Девушка только сейчас, только-только поняла, на сколько все серьёзно. Очень серьезно. То, что до этих самых пор казалось непринужденной игрой, безобидным развлечением разверзлось устрашающей пропастью, готовой поглотить ее саму, ее родителей, все, что ей было близко и дорого. Все, то, что казалось далеким и нереальным – оказалось близко и осязаемо. Казалось, бедная девушка почувствовала на себе дыхание смерти. Ей вспомнился анти-наркотический ролик «Ты думал наркотики – это игра. Тогда что же ты выигрываешь?»
Осталось только горечь, головная боль и какая-то странная пустота внутри. Хотела доказать свою самостоятельность и взрослость, а что доказала? Любимая, самая близкая подруга, почти что сестра сейчас тяжело больна, а кто в этом виноват? С другом рассорилась. С братом подралась. Только и доказала, что ее надо контролировать как двухлетнюю малышку. И значит, правы родители, прав ее брат, прав ее парень.
Девушка попыталась обнять Ника, попросить прощения. Но тот грубо отталкивал ее:
- Уйди от меня, ангелочек, еще запачкаешь свои белые ручки.
- Ника, ну прости меня, пожалуйста!
- Отстань, без тебя плохо.
Взрослым все-таки удалось помирить молодых людей. Дядя Алеша отвел Ника в другую комнату, и долго с ним о чем-то говорил. Подслушать разговор не удавалось никому. Потом они вышли, и Ник первым попросил у Людмилы прощения. Девушка в свою очередь извинилась. И еще в этот день им разрешили навестить Светлану в больнице. Мама девушки во всю проклинала Алексея Михайловича и его гостей.
-Это вы виноваты! Это из-за вас страдает моя бедная девочка! - гневно кричала женщина. А Вы! Тоже мне, супермены недоделанные! – трясла кулаками в сторону удрученных горем юношей рассерженная дама. Врач велел ей замолчать или покинуть отделение.
- Я на Вас на всех управу найду! Я до президента, до самого Путина дойду! Вы у меня сухими из воды не выйдете! – продолжала шуметь в коридоре мама пострадавшей девочки.
От ее слов Ник особенно съеживался и опускал голову. Он считал именно себя виноватым во всем: не доглядел, не додумал, не достаточно сильно любил ее, больше беспокоился о папе и маме Хильде, чем о своей девушке, может быть, чем-то ее обидел. Знать бы только, что он сделал не так. Алексей Михайлович смотрел на парня и с тревогой вспоминал его отца, который так же сидел с помертвевшим лицом и не хотел жить.
Дядя Алеша и тетя Даша не знали, как и чем помочь. Отвезти к знакомому психотерапевту? А он чем поможет? Ну, поколдует с гипнозом, ну поговорить с ним часок другой. Может быть, напичкает лекарствами. Но ведь как только действие и таблеток, и гипноза закончится, все вернется. И растерянность, и чувство вины, и ощущение собственной ничтожности перед ликом глобальной опасности. Ганька чувствовал себя виноватым, из-за того, что его подруга оказалась покрепче. Алексей Михайлович и Дарья Васильевна теперь переживали еще и за мальчишек.
Люде было очень неловко, что она участвовала в этой безобразной выходке, из-за которого пострадала девушка ее брата, ее лучшая подруга. Это же чудо, что они живыми добрались до дома: их не ограбили, не изнасиловали, не убили по дороге, не украли, не продали в бордель. Ведь с молодыми и очень симпатичными девушками, которые пьяные еле плетутся по улице, ночью могло случиться все, что угодно. Их каждый мог обидеть.
Как-то Люда спросила своего друга:
- Вы сами с Ником что, так ни разу и не пробовали «Экстези», и клея не нюхали? Может, он просто так болтал!
- Если честно, то не пробовали, ни он, ни я.
- Вам что, не предлагали?
- Предлагали, и много раз!
-Что мешало?
- Не было в этом необходимости.
- Разве вам не было интересно?
- Интересно, только отца с мамой жальче. Понимаешь, мама так много трудилась, чтобы нас с сестрой поднять, пока они с отцом Ника не поженились. Мы, бывало, неделями ее не видели. Она приходила с работы и буквально падала от усталости. Ей было тяжело, а тут еще мы с сестрой голодные плачем, жалеться хотим. А на утро опять улыбка на лицо, и бегом за деньгами. Решать проблемы равнодушных чужих людей. А мы с сестрой плакали, так нам было ее жалко. И папа Ник старается, чтобы нам всем было хорошо. Ему тоже очень тяжело, у него сердце надорвано. Он так за нас боится. И раны дают знать. Иногда так болят, что хоть на стенку лезь. Я бы, наверное, не выдержал такую боль. Он не жалуется, но я то знаю… Мама его лечит, а он только улыбается, как будто и не больно ему совсем.
Девушка заметила, как дрожит голос ее кавалера, когда он рассказывает о своих родителях. Она тихонечко обняла его за плечи, и неожиданно для себя поцеловала. Парень продолжал, уже более мирно:
– Родители так хотят, чтобы мы стали сильными, обеспеченными и уважаемыми, чтобы у нас были дети и внуки. А наркотики, Люся – это конец всему. Наркотики – это предательство. Мы не могли их предать, даже если очень интересно. И вообще – это так мерзко и противно? Неужели вы этого не чувствуете?
Парень рассказывал, как одного мальчика некоторые «сердобольные родственники» попытались насильно приобщить к героину. На этот раз наркодельцы пролетели по полной программе, как фанера над крышами. Начать с того, что мальчишка пытался вырваться и убежать от дядюшки, к которому его отправила очень дальновидная мамочка.
Ей этот двенадцатилетний мальчик был в тягость настолько, что недолгие лицейские каникулы – всего полтора месяца – были для легкомысленной дамочки бесконечно долгим сроком. Она то и дело перепоручала заботу о сыне многочисленным родственникам, друзьям и знакомым. Среди них обнаруживались такие личности, которых к детям нельзя даже близко подпускать. Общение с родственниками надолго выбивало мальчишку из душевного равновесия.
Психологи, педагоги, и даже сам директор пытались повернуть горе-мамашу лицом к ребенку. Объяснить родительнице, чем чревато, прежде всего – для любящей мамочки, такая вот забота о сыне. Но все без толку. Вроде бы не глупая женщина, мать искренне недоумевала, почему ее ругают, почему суровый директор грозиться отобрать ребенка. Она считала себя образцовой матерью.
Вот эта самая образцово-показательная мамашка сама привезла ребенка в прокуренную захламленную нору, к своему непутевому братцу. Он назывался художником особого, новомодного направления. Такого нового, что простым хельве и уж особенно «тупым скиплингам» не понять его утонченную и продвинутую натуру. Он был в таком возрасте, когда люди искусства или достигают чего-либо, или бросают это занятие, обращаясь к менее интересному, но более надежному способу заработать. Сестра считала этого заносчивого дармоеда и халявщика непризнанным гением. Дама искренне полагала, что общение с творческой душой дядюшки будет крайне полезно для мальчика.
И тот решил, что юношу пора приучать к благам цивилизации. Дядюшка даже не предполагал, что возникнут какие-то проблемы. Обычно к нему попадали уже достаточно продвинутые и давно дебилизированные особи, которые не один год катали колеса. Горе-художник решил, что приучать к таблеткам – это лишняя трата времени и денег. А вот героин – это нечто! Вот только племянничек не разделял дядюшкиного восторга от «чудо-порошка», под влиянием которого были написаны его лучшие полотна: «последний сон ящурной коровы на конопляном поле» и «предсмертные видения черной кошки, разобранной на части мяньяком-потрошителем». И совершенно не ценил родственной заботы. Мало того – отказывался верить в гениальность заляпанных, как попало, краской кусков холста.
Чтобы заставить мальчика попробовать, его держали четверо мужиков, а сам дяденька, гаденько похихикивая, быстро и умело всадил гадость в дергающуюся руку ребенку. И собравшиеся неопределенного пола существа, которые гордо величали себя «вольными художниками», надежно удерживали его на месте.
Они очень гордились тем, что художники всего города ( а таких немало) отзываются о них самих и об их произведениях по-разному, но всегда с брезгливостью и отвращением. А как еще можно относится к тому, кто позорит профессию? К тому, кто опустил ниже плинтуса само гордое понятие «вольный художник»? Эти свободолюбивые господа не обращали внимания ни на крики упирающегося мальчика, ни на его мольбы о пощаде, крепко держали, разорвали рукав рубашки, стягивали руку чьим-то засаленным ремнем. Они были уверены, что приобщают его к чему-то бесконечно прекрасному и удивительному.
К великому несчастью собравшихся, у мальчишки не возникло никаких ощущений, кроме кошмарных видений. Ему было так плохо, что дядюшка испугался. Не то, чтобы было так уж жалко ребенка, просто объяснения с полицией по поводу умершего племянника не входили в планы веселого времяпрепровождения. Остальным наркоманам мальчишка надоел, и они занялись своими делами и про него забыли. Выбравшись из притона, ребенок уже и не помнил, как добрался до лицея, как оказался на сильных руках инструктора-волкодава. Помнил только, как потемнело лицо у строгого наставника, когда он передавал мальчишку, (с которым уже побеседовали следователи) на руки медицинской службе. Говорят, что полузадушенного дядю-наркомана еле вырвали из рук огромного мужика.
Испуганные подельники, которые очнулись уже в тюрьме, не могли понять, как один человек (пусть даже наполовину собака) устранил их всех. Они только помнили его лицо, напоминавшее злобно оскаленную морду зверя: «С дитем справились, герои! Паразиты! Тараканье! Художники от слова «худо»! ». И прибавил кое-что относительно их мужского достоинства, типа «интеллектуальных кастратов».
Сам виновник, долго избегал товарищей. Он сильно мучился от невыносимого стыда, от сознания того, что силы зла его победили, переживал предательство матери. Матушке-то, как раз не было стыдно. Она и после того, как сыну пришлось пережить немало неприятных моментов в больнице по вине ее продвинутого братца, искренне недоумевала, в чем, собственно, ее, такую замечательную и красивую, обвиняют! Прелестная куколка ни разу не удосужилась навестить мальчика в больнице. А он этого так ждал и надеялся.
Наштукатуренная красавица без особых переживаний отказалась от сына. Даже была рада тому, что суд освободил свободолюбивую дамочку от необходимости заботиться о собственном ребенке.
Каникулы мальчишка проводи с семьей своего друга, которая усыновила этого умненького и спокойного мальчишку. А мамаша поняла, что такое лишение материнства, когда сунулась было к сыну, занять немного денег с его стипендии. Она было очень обижена, что ее не пустили к мальчишке, а он сам отказался с ней даже разговаривать.
Уже утратившая свою наглость и надменность мамашка, больше часа униженно бродила под окнами. Затем еще столько же прождала в гостиной. Дорогая штукатурка с ее когда-то красивого лица осыпалась, обнажая страсть его обладательницы к крепким напиткам и веселящим таблеткам.
-Сыночек, выйди к мамуле! Выйди, прошу тебя, мой золотой! – напрасно молила женщина перед закрытой дверью комнаты, где тринадцатилетний мальчик плакал, уткнувшись носом в подушку, плакал от боли, от обиды, от злости на эту тетку.
На эту дамочку, которая предъявляет претензии, на том основании, что именно она его родила. Мальчишка много чего простил бы своей матери. Как прощал все эти годы. И то, что она оставляла его малознакомым людям, уносясь на свидания, бог весть с кем, и несправедливые обиды, и даже побои. Даже дядюшку наркомана был готов простить. Готов простить страх, боль, страдания в больнице. Потому, что она его мать.
Ведь несмотря ни на что, он все-таки любил ее, надеялся, что она изменится, что она полюбит сынишку, заметит, наконец, что он не игрушка, а живое существо. Мальчишка хочет от нее ласки и внимания, хочет просто поговорить по душам с той, что дала ему жизнь. Хочет с гордостью говорить об этой женщине друзьям – «это моя мама!»
Сын не мог ей простить одного. Того, что она сама – не пьяная, не «под кайфом», не по принуждению, не в минуту раздражения, а сама, в здравом уме и твердой памяти отказалась от него. Спокойно так отказалась. Выкинула его как отслужившую половую тряпку.
Приемные родители уговаривали парнишку сказать хоть слово своей родной маме. Не отталкивать ее, не сжигать мосты. Как ни каялась его родная мать, не пыталась все объяснить, мальчик произнес только одну фразу:
-Как я тебя ненавижу!
-Это же твоя мама, малыш.
-Она не мать мне. Она мне не мать, пусть уходит. Она меня бросила.
-Сынок, у нее были обстоятельства.
-Какие, в пень, обстоятельства? На свидание бегать ей мешал? Всякий пьяный сброд дома собирать?
-Сынок, мы все ошибаемся. Прости ее, пожалуйста. Она же мать, она все равно тебя любит. Она допустила ошибку, но ведь нельзя же всю жизнь ее за это казнить.
-Хороша промашка – в чужой избе рубашка. Видеть ее не хочу. Пусть даже близко ко мне не подходит. Я ее ненавижу!
Он простит ее, может быть, через много-много лет. А может и вовсе не простить. Это очень больно, слишком больно, когда от тебя отказываются, как от надоевшей собачонки, когда выбрасывают, как ненужную вещь. И не какая-нибудь чужая незнакомая тетка. А родная мама, та, которая должна быть самым лучшим другом, самым доброжелательным советчиком, самым милосердным судьей. А потом, когда жизнь вроде бы наладилась, когда нашлись люди, которые полюбили как родного сына, и он сам полюбил их, проникся бесконечной благодарностью, прибегают и устраивают сцены из бразильских сериалов. Стонут под окнами «Ах, я одумалась! Ах, я раскаялась! Ах, простите меня, дуру грешную!».
Сам парнишка очень тяжело переживал эти события. Ему казалось, что все будут смеяться и злорадствовать. Или будут показывать пальцами, перестанут с ним общаться. Или задразнят еще и его друга.
Но никому из лицеистов это происшествие не казалось забавным. Наоборот, друзья мальчику помогали справиться с горем, жалели и всячески подбадривали, а его обидчиков сильно ненавидели. И вообще, все, что связано с наркотиками, вызывало у ребят чувство брезгливости и стойкого отвращения. Наркотики ассоциировались у всех лицеистов с опустившимся бездельником и мучителем их товарища.
Девушка слушала своего друга, и все больше и больше проникалась к нему нежностью. Конечно, этот парень немного наивен и старомоден, не чета ее институтским друзьям. Но рядом с ним так надежно и уютно. Людмила понимала, что он совершенно равнодушен к новостям поп-культуры, не будет млеть от воплей Стинга и прочих ему подобных, но сделает все, что он может, чтобы она имела возможность наслаждаться своими кумирами. И случись с ней что – первый побежит на помощь к своей возлюбленной, чтобы защитить ее – даже если отнимут жизнь – его жизнь.
О своих прежних друзьях она такого бы не сказала и не подумала. Девушка восхищалась его стройной, но сильной фигурой, бархатным голосом, и такой преданностью своим родным и друзьям.
Когда мир в семье воцарился, дедушка Максим уехал по делам. Все вроде бы было хорошо, но папа Ника так и не позвонил.

Спасение Светланы или происшествие в больнице.

Сам Ник все время торчал около Светланы. Она то приходила в сознание, то опять отключалась. Парень самоотверженно ухаживал за своей любимой, не брезговал даже самыми неприятными обязанностями (оставляя без работы санитарку – та не очень на него обижалась), развлекал ее разговорами, читал ей стихи и пел песни. Незамужние (да и замужние) санитарки и медсестры завистливо поглядывали в сторону необычной пациентки. Они недоумевали: за что такой парень так преданно любит эту молоденькую наркоманку, все достоинство которой – смазливое личико. Многие из них охотно согласились бы поменяться с ней местами. Но этот странный парень не обращал на них внимания, несмотря на декольтированные костюмы, яркий макияж и какие-то уж очень дорогие духи для особого случая.
Однажды красные корочки, которые подари дядя Алеша, очень пригодились. Можно сказать, спасли жизнь Светланы. Ник с мрачным видом сидел в коридоре и напряженно думал о папе:
-Ну почему он не звонит? Почему не отвечает на звонки. Господи, ну почему же все так плохо!
Однажды вечером из открытых дверей ординаторской парень услышал напряженный разговор по телефону.
Заведующий отделением, пожилой, но еще статный мужчина, гневно выговаривал кому-то на том конце провода:
- Я, милочка, очень дорожу своим местом. И не просите меня. Я сказал «нет», значит, нет. Я близко не подпущу ваших людей. Что значит почки – просто загляденье? Я сказал нет…
На следующий день профессора куда-то вызвали.
Рано утром Ник вошел в плату к своей возлюбленной. Вокруг девушки суетились какие-то люди. Медсестра вводила какие-то лекарства. Ник спросил, что это за лекарства. Медсестра нетерпеливо буркнула:
-Миорелаксанты, отстань мальчик! Мы торопимся, не мешай работать.
Вдруг парень бросил взгляд на стол медсестры. На столе лежал листок гербовой бумаги. С подписями, не хватало двух подписей – подписи заведующего и подписи эксперта, который удостоверяли смерть девушки, и разрешал использовать ее органы.
Парень бросился к Светлане, обнял ее и закричал:
-Не надо. Не уходи, любимая.
Его ласково обняла молодая женщина:
- Ты ей ничем не поможешь! Успокойся и дай нам делать свое дело.
- Куда вы ее везете?
- Как куда? Там клиент ждет печень.
- Я вам запрещаю! Она еще жива!
- Она мертва, говорю тебе!
Пришел эксперт и подтвердил слова трансплантолога. Парень бросился к выходу. В дверях он столкнулся с тем самым доктором, который лечил девушку. Он заступал на смену.
-Что такое миорелаксанты? – спросил Ник.
-Зачем ты об этом спрашиваешь? – удивился доктор и насторожился.
Парень взволновано и сбивчиво рассказал ему утренние события, которые он наблюдал. Врач еще из ординаторской вызвал милицию. Ник и доктор понеслись к операционной.
В это время директор трансплантационного центра спорила с хирургом, который отказывался забирать орган у девушки. У девушки еще билось сердце. Врач категорически отказывался потрошить живого человека. Отсутствующие подписи на разрешительных бумагах и вовсе заставили хирурга демонстративно выйти из операционной, тем самым выразить категорический отказ. За оперирующим хирургом вышел весь персонал, включая санитарок. Которые вывезли каталки с безмятежно спящими пациентами.
- Из-за какой-то смазливой наркоманки Вы лишаете возможности жить такого человека! (дама вдогонку уходящему доктору перечисляла заслуги перед отечеством крупного бизнесмена) Небось, за вшивого бомжа так не воевал бы!
- Я врач, а не убийца.
Директор центра настаивала, упоминая огромные деньги, именитых покровителей, имена и клички бандитских авторитетов. Но хирург отказывался становиться убийцей. Он громко хлопнул дверью в ординаторской, показывая тем самым, что не желает больше обсуждать эту тему. Директор центра трансплантологии отчаянно ломилась в закрытую дверь, выкрикивая угрозы, соблазняя деньгами.
- Всем стоять! – заорали Ник и вошедший Ганька, вытащив свои волшебные книжицы - Всем стоять! ФСБ России! Шаг вправо, шаг влево считаю побегом, прыжок на месте – провокация! Стреляю на поражение.
Тетушка злобно таращилась на перекошенное от гнева лицо вошедшего парня, на горящие злобой глаза его друга, на их напряженные позы и нацеленное на бригаду потрошителей оружие , и не могла ничего поделать. Красивая сумма в долларах, которая полагалась центру трансплантологии и лично директору, бесплотным облачком дыма растворилось в этих горящих глазах. Мало того, вся карьера дамы была под угрозой. Но, даже просто шевельнуться (не бежать) под прицелом этих странных ребят – подписать себе приговор без права обжалования.
Через несколько минут все трансплантологи от золотого тельца были повязаны прибывшими милиционерами.
- Вы еще пожелаете! Я вам покажу! Я вас всех посажу! – кричала бизнес-леди, как базарная баба.
Алексей Михайлович был уверен, что эта дамочка получит по полной программе. И не посчастливилось подельникам прекрасной директорши. Их ославили на всю страну.
Светлана быстро вышла из комы и стала поправляться. Ее уже перевели из реанимации в обычную палату. Однажды девушка обнаружила на тумбочке открытку. На ней торопливым почерком написано: «Светик, любимая! Я тебя очень сильно люблю! Поправляйся, пожалуйста! Я должен уехать! Прости меня!»
Случилось следующее. Однажды вечером мальчики все-таки позвонили домой. Телефон не отвечал. Тогда Ник набрал номер гостиницы «Серебряный Карп». Тетушка Карпинуса ответила неясно, и была явно чем-то расстроена. Тогда Ник попросил дядюшку Карпа. Но тут тетушка расплакалась.
Карпинус арестован в Риге. Он поехал туда навестить родственников, но его арестовали по пути к ним. Карп Карпинус обвинен в «преступлениях против человечности». Оказывается, в странах Прибалтики теперь эсэсовцы стали героями, а русские – оккупантами. Все те, кто воевал в партизанских отрядах, объявлены преступниками.
Этот арест был не столько неожиданным, сколько нелепым. Ведь супруги совершено не скрывали свое, как им казалось, славное пошлое. Мало того, в гостинице даже есть специальный уголок, посвященный этим тревожным страницам их жизни. И любой желающий мог ознакомиться с экспонатами. Тетушка с удовольствием рассказывала и показывала.
-А папа! Как там мама!!! - кричали мальчишки. Но связь прервалась. И так судьба родителей покрыта мраком.
Алесей Михайлович, тетя Даша, дядя Максим и все, все взрослые мужчины уговаривали юношей остаться. Если так дела обстоять, то лучше им оставаться у них. Дома может быть опасно. А тут их защитят в любом случае. Но мальчики считали себя взрослыми боевиками-спецназовцами. Ведь они так ловко раскрыли логово сектантов, так круто накрыли лохотронщиков, развалили их финансовые пирамиды. Мальчишки не хотели прятаться за дядюшкиной спиной и тетушкиной юбкой. В аэропорту все очень переживали. Дядя Алексей давал свои наставления, которые мальчики пропускали мимо ушей, а тетя Даша просила их непременно позвонить, как все разузнают.
- Если что-то страшное и непонятное – сразу назад, – говорит на последок Алексей Михайлович.
Мальчишки согласно кивают головой. Но делать этого не будут. Они же не маленькие – сами разберутся.
Единственным человеком, которого обрадовал отъезд мальчиков, была Светина мама. Женщина буквально светилась радостью. Ник, племянник мужниного друга Алексея Михайловича, так нагло нарушил ее планы. Ангелина Матвеевна так гордится своим сыном Василием. Ему всего двадцать восемь лет, но, тем не менее, у него своя фирма. Прекрасный дом в Подмосковье, престижная квартира в центре Москвы. Конечно, маму сильно раздражала ее невестка – бывшая фотомодель. Ни ума, ни чувства, ни даже элементарного вкуса. Но, подумав, Ангелина примирялась с выбором своего сына: зачем ему умная жена – с делами он и сам справляется неплохо, имиджем жены занимаются специалисты (так что с ролью крашеной куклы она справляется неплохо), с внучкой занимается гувернантка. А то, что девица глупа – так это к лучшему: не будет совать свой длинный нос, куда не следует.
Дочь Светлана была вечной проблемой для своей матери. Кажется, что сам ад послал ее на землю, чтобы мучить бедную Ангелину. Начать с того, что девочка очень похожа на своего недалекого отца. Его друзья по академии уже ворочают миллиардами в министерстве, а он все еще честно ловит жуликов. Да если бы не жена, так и ушел бы на пенсию простым опером. Все бы ничего, так ведь эта глупая девчонка вся в папашу.
Сколько трудов и унижений вытерпела мать, чтобы устроить девочку на юридический факультет, а она не явилась на собеседование. Она, оказывается, сдавала биологию в медицинский институт! И ведь поступила!
Ангелина Матвеевна лично договаривалась с родителями Эдика, чуть ли не силком выгоняла дочь на свидания с ним. Дама просто спала и видела себя тещей преуспевающего парня: учится в университете, владеет магазинчиками и ларьками на Черкизовском рынке, а ведь ему всего девятнадцать. Очень перспективный юноша! Так эта девчонка предпочла ему какого-то приезжего колхозника. Можно подумать, что на Руси мужики-навозники перевелись.
-Господи! Помоги мне поставить на ноги эту девчонку, – шептала женщина перед иконой, – Господи! Наставь заблудшую овцу на путь истинный!
Молитвы матери были услышаны, но результат поверг просительницу в шок. Он, конечно наставил, но бедной матери было от этого не легче. Тем более, что девочка все чаще тоскливо следила за уходящим солнцем, томно вздыхая. А на Эдика, такого продвинутого и перспективного, даже не глядела. Ангелина Матвеевна уж и уговаривала по-хорошему, и угрожала, и даже била своевольную девицу. А эффекта не было – противная девчонка плакала, но на свидания не ходила. Мало того, папаша заступился за дочь, едва не избил жену – впервые за тридцать два года супружества.
Ему, видите ли, Эдик тоже не нравился. Он называл его не иначе, как «молодой перспективный ворюжка». Жизнь бедной женщины стала подобна кромешному аду: каждый день ссоры, скандалы. Дочь, которая все свои гадости (как то: поступление не в тот институт, посещение не той дискотеки, знакомство не с теми парнями) делала исподтишка, теперь уже творила в открытую.
И вообще, после больницы Светлану как подменили. Ангелина предпочитала видеть ее избалованной доченькой богатенькой мамочки, которая не может посетить туалет без посторонней помощи, чем взрослой девушкой, которая имеет свое мнение. И может обойтись без нянек. Которая открыто, а не тайком, как раньше, звонит жениху. Жениху, которого сама себе выбрала, не слушая маменькиных наставлений.
-Господи! – воздев руки к иконам, стонала несчастная Ангелина, – за что мне такое наказание? За что ты меня мучаешь, господи!
Молчали иконы, молчала вселенная. Высшие силы были в замешательстве – они не могли понять, чем так недовольна бедная женщина, в чем причина ее слез и стенаний.