Выйти за грань

С моим сознаньем наравне
Вертится ход планет.
И если Бога нет во мне,
Его и выше нет.
Губерман И.

Вдох, ещё один... Не отойдя от шока, я открыл глаза и увидел нависшего надо мной уже немолодого, но пока вполне крепкого мужчину. Тяжёлый пронизывающий взгляд его карих глаз, казалось, проникал в каждый, даже самый тёмный уголок моей души. Но взгляд был не злым, а скорее испытывающим. Я лежал на высокой, мягкой кровати в какой-то светлой и уютной комнатке. Приподнявшись на подушках, я спросил:
- Кто вы? Как я здесь оказался?
Перед глазами всплывали картины, прорывавшиеся сквозь горячечный бред, как меня привезли в госпиталь, как главный лекарь развёл руками и сказал - "Он уже не жилец!". Как молча развернулся и вышел из покоев мой отец...
- Меня зовут Рауль. У меня тут имелись кое-какие редкие лекарства - и врачи отдали тебя на моё попечение, - с серьёзным выражением лица ответил мужчина, но его карие глаза таили едва уловимую смешинку - он был не совсем серьёзен.
- А где отец? - спросил я, осматриваясь по сторонам.
- К сожалению, отец не верил в твоё выздоровление и поэтому не знает, что ты уже не в больнице! - взгляд стал более жёстким и суровым. - Сейчас мы находимся в моём доме в Эрзеле. Привыкай, Глен.
Я невольно ахнул. Эрзель находился в двух сутках езды на почтовой карете от нашего маленького Селира. Мы с отцом пару раз ездили туда за редкими материалами - он был строителем. В нашем маленьком городке это совсем не прибыльная профессия, и поэтому он, когда удавалось, брался за разную поденщину. И вдруг я отметил одну деталь...
- А откуда вы знаете, как меня зовут?
- Не вы, а Рауль! - поправил собеседник. - Медсестра сказала. Глен, мы теперь с тобой "не разлей вода", два сапога пара - будь ко мне капельку дружелюбнее. Не нервничай. Ты ведь умеешь читать? - вопросительно поднял бровь мужчина.
- Ну да, конечно.
Вот ещё, с чего бы мне не уметь. Мать у меня была учительницей, между прочим.
- Тогда держи! - Рауль убрал руку за спину. Когда он вытащил её обратно, в ладони покоился свиток пергамента. Его-то собеседник мне и протянул.
Развернул и принялся читать. Почерк отцовский - только он такими каракулями писал.
"Сей бумагой удостоверяю, что мой сын Глен мёртв. Тело прошу похоронить за госпиталем, на их маленьком погосте. Сам отбываю на заработки в Гильермо. Деньги за больничные расходы перешлю оттуда".
Я сидел, перечитывал свиток и никак не мог поверить, что это правда. Гильермо - это же другая страна. Огромная страна... Где же там искать отца? Этот вопрос я, очевидно, задал вслух, так как Рауль тут же ответил:
- Я буду заботиться о тебе как могу и научу всему, что знаю. Мы подружимся, я уверен. Кроме того, я стар и мне нужен помощник. Ты отлично справишься, полагаю.
- Оставьте меня. Мне надо подумать! - ответил я, стараясь тут же не разреветься.
- Хорошо! - невозмутимо ответил мужчина. - Заодно пока и ужин состряпаю! - и, подмигнув, вышел и притворил дверь.
Итак, надо разложить всё по полочкам. Я практически умер, и отец, не желая смотреть на ещё одну гибель - ему хватило и мамы - написал бумагу, что лекари просили, и уехал домой. Вероятно, на следующий день он уже заколотил дом и отбыл - на подъём отец скорый. Этот господин... как бишь его, Рауль забрал меня в тот же вечер. Два дня дороги и ещё несколько дней, очевидно, я очухивался здесь. Отца не догнать. Значит надо выяснять обстановку, думать, где взять денег и как искать отца в Гильермо.
Все эти мысли удивительно чётко сложились в цепочку у шестнадцатилетнего мальчишки, в общем-то, сопляка, коим я и был, но уже много повидавшего. Жизнь научила меня рассуждать холодно и трезво - и за это ей и благодарен. Должна же быть хоть какая-то капелька мёда в этой огромной бочке дёгтя последних лет.
Встал с кровати, одел заботливо приготовленные домашние туфли и вышел из комнаты. Домик, очевидно, был не столь большим. Мебель и убранство добротные, но без кричащей роскоши. Нельзя было сказать, что Рауль перебивался с хлеба на воду - но и лишнего явно позволить себе не мог. К моей двери примыкала ещё одна - наверняка комната хозяина дома, дальше виднелась какая-то каморка. Коридор оканчивался проёмом, скорее всего ведущим на кухню. Вот и всё хозяйство. Ну что ж - не так уж плохо, почти как дома.
- Рауль! - окликнул я
- Глен, проходи на кухню. Я тут как раз заканчиваю с ужином! - ответил невидимый собеседник. Переступив порог кухни, я сразу почувствовал аромат жареного картофеля. Призывно заурчал желудок, рот начал наполняться слюной. Только сейчас я понял, как я проголодался за то время, что валялся в постели.
- Даже у плиты слышу, как твой живот песни горланит! - ухмыльнулся Рауль. - Бери тарелки в посудном шкафу, ставь на стол. Сейчас буду раскладывать.
Через пару минут тишину кухни нарушало только тихое чавканье. Наконец я понял, что ещё кусочек - и я лопну, и с наслаждением откинулся на спинку стула.
- А теперь мы с тобой отвару из калины выпьем! - улыбнулся мужчина и подал мне дымящуюся кружку. Пока я пил, Рауль сам, без всяких вопросов, начал рассказ.
- Я бывший священник. Окончил церковно-приходскую школу, после чего стал скромным настоятелем церкви нашего Эрзеля. Приход у нас небольшой, но паства дружная. Так я прожил около пяти лет, пока однажды во сне не явился ко мне Господь, и было мне видение бросить размеренную жизнь, и было мне предназначено прославлять дела Господни иначе, являя людям чудеса Его. И с того дня я живу другой жизнью - каждую неделю, в воскресение, на городскую площадь приходят те, кто истинно верует и жаждет чуда - и я в меру своих скромных сил помогаю им. А вот нынешние служители нашей церкви меня ненавидят и изредка хулят меня прилюдно.
Рауль всё говорил и говорил, голос его приобрёл некоторую напевность, речь периодически менялась - сейчас в нём явственно угадывался бывший священник.
- Выходит, вы что-то вроде фокусника? - спросил я.
- Да, похоже на то, мой будущий ученик. Эти маленькие чудеса действительно напоминают фокусы, ты абсолютно прав. Но эти чудеса творятся именем Его, - грустно улыбнувшись, промолвил Рауль. - Впрочем, в ближайшее воскресение сам со мной пойдёшь и всё увидишь.
"Да уж, надо разобраться, что к чему и кто меня приютил..." - подумал про себя и сказал:
- Поскорей бы! Мне безумно интересно! - и к своему стыду тут же зевнул. Вышло очень невежливо.
- О, да ты уже спать хочешь! Ну, пойдём тогда. Завтра предстоит тяжёлый день! - сказал фокусник и принялся убирать со стола, а я пробормотал дежурное "Спокойной ночи" и побрёл к кровати. Сил почти не осталось.

***
Следующие дни прошли в делах да заботах. Выбрали ткани и заказали портному по паре костюмов, брюк и рубашек - у меня совсем не было одежды. Прошлись по продуктовым и хозяйственным лавкам. Следуя все эти дни по пятам за Раулем, я отметил для себя одну очень интересную деталь - жители Эрзеля либо раскланивались в благоговении, либо в отвращении отворачивались. Равнодушных не встретилось ни одного, и это наводило на мысль, что человек он, мягко говоря, неординарный.
Подошло воскресенье. Я уже переоделся к прогулке и ждал Рауля на кухне. Наконец он вышел из комнаты - и я ахнул. Обычный чёрный сюртук сменил светлый плащ свободного покроя, белая шёлковая рубашка...прямо как лорд на королевском приёме.
- Чего ты так уставился, Глен? - рассмеялся фокусник. - Это мой рабочий костюм, так сказать. Когда научишься мне помогать - и тебе такой сошьём. Нам пора двигаться на площадь святой Доминики - там, верно, уже собрались страждущие... и, возможно, отец Бернард.
- А это кто? - спросил я. - Ваш преемник на должности настоятеля?
- Что-то вроде. Ну, если пришёл, то ты и сам увидишь, что мы с ним в не сильно тёплых отношениях! - скривился Рауль.

***
Городская площадь Эрзеля вся была залита солнечным светом. День был в самом разгаре. Голуби чистили пёрышки на бордюрчике фонтана, возле лавки с тканями о чём-то сплетничали женщины, а на скамьях в тени навеса, верно, сидели те, кто дожидался Рауля. Возле них жестикулировал, что-то втолковывая, отец Бернард. Я сразу понял, что это он, хоть сутану и заменила мирская одежда - его выдавали требник и чётки, покоящиеся в левой руке. Мы подходили всё ближе, и я уже начал различать его речь.
- Мёртвые! Мёртвые встают у меня перед глазами! Это наши предки. Они взывают к вашему разуму. Одумайтесь, дети мои. Этот шарлатан, еретик, отринувший догмы и нарушивший все табу, вставший на путь греха и скверны и возомнивший, что ему всё дозволено... Он недостоин лобызать пыль у ваших ног, истинных, хоть и заблудших, чад церкви нашей...
- Всё проповедуешь, Бернард? - рассмеялся Рауль.
Люди тоже заметили приближение фокусника и приветственно замахали, загомонили.
Бернард со злостью сплюнул.
- Не осталось у меня сомнений, что и эти, погрязшие во грехе, и этот еретик - все они - истинные враги церкви нашей!!!
- И тебе не хворать! - Рауля, казалось, нисколько не смущал этот сумасшедший.
- Всё юродствуешь? Вспомни псалтирь. Псалом 2:9-12, 9:20. "Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника. Итак, вразумитесь, цари;
научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом.
Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем,
ибо гнев Его возгорится вскоре. Восстань, Господи, да не преобладает человек,
да судятся народы пред лицем Твоим! AMEN!!! " - чуть ли не кричал, брызжа слюной, настоятель, фанатично сжимая перед собой деревянное распятие, извлечённое из кармана брюк.
- Видит Бог, ничем не оскверняю я имени Его. А вот тебе, мздоимец и Judas Priest (Служитель Иуды - прим. Автора), хорошо бы покаяться! - голос Рауля, казалось, внезапно обрёл силу и словно кнутом хлестнул по настоятелю.
- В назначенный час за грехи свои отнесу я тридцать сребреников в храм и повешусь на верёвке соломенной! - зашипел Бернард и, развернувшись, быстро зашагал в сторону церкви, на ходу что-то тихо приговаривая и быстро крестясь.
А к фокуснику уже подходили люди, здоровались, две женщины плакали и протягивали к нему руки, умоляя о помощи... Рауль единственным жестом остановил разговоры. Сперва он дал слово плачущим женщинам.
- Святой отец, наш Колин...он... он пропал! - всхлипывала пожилая, очевидно мать. Дочь обнимала её за плечи и сама не могла сдержать рыданий. - Со вчерашнего вечера не был дома. Уже и всех его друзей оббегали и в городе спрашивали...
- Я понял вас! - мягко сказал Рауль, взяв женщину за руку и закрыв глаза. Минуту помолчав, он сказал:
- Ищите у реки. Он упал и сломал лодыжку, но жив. Просто идти не может.
- Святой отец... - пробормотала женщина, не веря своим ушам и смотря на фокусника, не отрывая глаз в благоговейном изумлении. Затем быстро поднялась и чуть ли не бегом, насколько позволял возраст, ринулась в сторону городских ворот. Дочь побежала следом, окликая мать и умоляя быть осторожнее.
Дальнейшие просьбы оказались гораздо проще. Кто-то потерял кольцо - и Рауль достал это кольцо из нагрудного кармашка просящего. У следующего дочь никак не могла научиться выговаривать букву "Р". Рауль что-то прошептал малышке на ухо, и она уверено изрекла "Дядя Рауль", глядя на фокусника восторженными глазами. Я же был просто шокирован и только безмолвно наблюдал за его действиями. А людям, судя по всему, было не впервой видеть такие маленькие чудеса, и они относились к этому со священным трепетом.
Его благодарили и довольно щедро. Корзинка яиц, большой окорок, целая курица, крынка молока. Рауль ничего не просил и не говорил о плате - ему просто дарили, а он с благодарностью принимал. Бывало, что люди, которым помогли, не давали ничего - но он им помогал с такой же охотой, как и более зажиточным горожанам. Тут находились не только жители Эрзеля - приезжали и из соседних посёлков.
К шести часам, мы, доверху нагруженные подношениями, уже шли по направлению к дому. Я было заикнулся о произошедшем на площади, но Рауль только покачал головой и сказал:
- Дома. Поужинаем и поговорим. Разговор долгий предстоит.
Я молча кивнул. Как я потом вспоминал к своему стыду, в те первые дни череда удивительных событий словно скрывала от меня моё собственное желание найти отца, хоронила это стремленье всё глубже, вовлекая меня в другую, новую жизнь.
Зашли в дом, отнесли в кладовую продукты. Фокусник на скорую руку поджарил пару-тройку яиц. Было видно, как он устал. После ужина он налил себе и мне по кружке молока и сел напротив.
- Ну что, спрашивай.
- Как вы это делаете? Неужели тот мужчина сам не мог найти кольца в кармане своей жилетки к примеру? А как вы узнали, что случилось с сыном той женщины? А как... - вопросы выплеснулись водопадом, наконец-то прорвав плотину ожидания.
- Тише, тише! - сделал успокаивающий жест Рауль. - Давай по порядку. Кольцо того мужчины не лежало в кармашке. Он потерял его при поездке в Крестон. Я опустил пальцы в его кармашек - и они сомкнулись на кольце, лежавшем в пыли просёлочной дороги! - и, не замечая моих расширившихся глаз и открытого рта (или делая вид, что не замечая) продолжил:
- А та женщина сама помогла мне найти своего сына. Она так сильно хотела его найти, её стремление было столько безгранично, что я просто помог ей и, охватив всю округу её призывом к сыну, получил отклик его души. Оставалось только назвать место, где он. Видишь как всё просто! - закончил объяснения фокусник и улыбнулся.
Я сидел и не мог вымолвить ни слова. Это звучало столь необычно, что просто не укладывалось в голове.
- Ладно, я понимаю, всё это очень странно звучит и шутки делу не помогут! - внезапно посерьёзнел Рауль. - Расскажу по-порядку. Когда я ещё был настоятелем в нашей церкви, мне довелось разбирать имущество, хранившееся в нашем подвале. Среди старых лавок, изъеденых термитами, позеленевших от времени бронзовых чаш и прочего хлама я нашёл стопку книг. С детства любил читать, поэтому перерыл всё, что там было. Ничего интересного мне не попалось. Издание древних литаний, часословы, пару еретических книжонок, очевидно конфискованых моими предшественниками. А последней лежала брошюра с фокусами. Самыми простыми, детскими. Вроде исчезания платочка или извлекания монетки из уха. Пролистал её, да и сунул в карман - всегда было интересно, как у ловкачей на ярмарке это выходит. Потом за хлопотами я про неё забыл и вспомнил только дома, когда снимал сюртук - она выпала у меня из кармана. Поужинав, я уселся в кресло и начал изучать эту занятную книжицу. Фокусы оказались очень простыми - я сам переделал после нескольких неудачных попыток всё, что там было написано. С каждым новым фокусом мне это нравилось всё больше - и, совершенно внезапно для меня, брошюрка кончилась. Даже осталось какое-то чувство разочарования. Книжица оканчивалась фразой "Главное верь в успех - и у тебя получится любой, даже самый сложный фокус. Удачи, мой юный друг!" И тут я подумал - а почему бы не создать на основе этих простых какой-нибудь фокус посложнее и не удивить прихожан после воскресной молитвы. Ведь если верить книжице - главное - это вера. А её у меня было в достатке - я истово веровал в Господа и свои собственные силы.
Следующие два вечера я придумывал фокус. Подрезал до нужной длины верёвку, перешил манжеты рубашки и пуговицы на рукавах сюртука, чтобы они стали посвободнее. Тщательно отрепетировал, довёл его практически "до блеска". И вот настало воскресенье. После службы я попросил прихожан через час вернуться в церковь вместе с младшими детьми. Младших ребятишек редко брали на службу - они не могла отсидеть эти полчаса смирно и тихо. Паства очень удивилась, но пообещала прийти.
Когда все собрались, я сообщил им, что они сейчас увидят. Горожане удивлённо зашушукались. Для начала я показал им пару простейших фокусов с монеткой, шариком и платочком. Дети восторженно ахали, да и взрослые переглядывались, одобрительно улыбаясь. И вот подошёл момент для того фокуса, которого не было в книжке. Секрет фокуса крылся в умении сложить веревку. Взяв один конец веревки левой рукой между средним и указательным пальцами, а второй - между указательным и большим, я правой рукой брал за середину веревки и подносил ее к левой руке. Быстро и незаметно для зрителей вытаскивал часть веревки, конец которой находился между большим и указательным пальцами, и слегка поднимал ее. Догадываешься, где вызванный мной малыш разрежет веревку? А я тем временем сбрасывал вниз два конца целой веревки, а оставшийся кусочек связывал узлом. Вот его-то я и должен был показать прихожанам. Зрители видят, что веревка разрезана и связана узлом. Потом, когда накручивал бы веревку на левую руку, правой стянул бы узел и незаметно сунул бы его в карман. А малыш бы в удивлении размотал целую верёвку. Вот и вся соль. Но дома я сам себе и зритель, и фокусник. Сам разрезАл верёвку и сам себе апплодировал. А сейчас всё было совсем по-другому. И не успел я и глазом моргнуть, как вызванный мной ребёнок щёлкнул ножницами совсем не в нужный момент. Натужно улыбнувшись счастливому малышу, застывшему в ожидании чуда, я со всей ясностью ощутил, что держу в руках две половинки верёвки. Машинально я продолжил фокус - связал две равных половинки в узел и продемонстрировал публике. Мысли о том, что представление провалено, я отбросил в самую глубочайшую пропасть подсознания - я не мог сказать детям, что фокус не удался. С небес на меня смотрел Господь и ждал. Он тоже ждал окончания. И я знал, что Он меня не оставит. Я намотал верёвку на руку, как и было положено. Взявшись за узел, потянул его, как бы снимая с целой верёвки. И узел исчез. Растворился у меня в кулаке, понимаешь? Господь явил свою волю. Он не оставил меня. А малыш через мгновение уже размотал верёвку и держал её в руках, счастливо улыбаясь и недоверчиво ощупывая каждую пядь. Восхищённо переговаривалась паства, кто-то хлопал в ладоши. Они были счастливы - и я был счастлив! - закончил рассказ Рауль, залпом осушая свой стакан молока.
- И ты хочешь, чтобы я стал твоим учеником? - спросил я, не отрывая взгляда от хозяина дома.
- Конечно! - кивнул фокусник. - Веруешь ли ты?
- Ну... да, в общем... - пробормотал я в ответ. А что ещё мне было говорить, если за все свои шестнадцать лет я был в церкви раз пять, и то один из них в тот день, когда отпевали мать. Кроме того, в нашем старом доме в углу стояло старинное распятие - на этом и исчерпывались мои взаимоотношения с Богом.
- Вера - это ключ ко всему! - назидательно промолвил Рауль. - Чем истовей вера - тем на большее ты способен.
- Понимаю... Устал, честно говоря. Продолжим с утра? - с надеждой взглянул я на собеседника, желая избежать полного разбора моих мыслей на ночь глядя. В голове всё слилось, перепутываясь в слишком тугой клубок. Кроме этого, нужно было наконец решить, как сообщить фокуснику о моём нежелании бросать поиски отца ради обучения его премудростям - слишком нереальным казалось мне то, что бывший священник вытворял сегодня на площади. А ещё более невероятно звучало объяснение Рауля, как у него это получилось.
- Конечно, Глен, доброй ночи! - обрывая разговор, сказал новоявленный учитель, резко поднявшись с места и начиная с преувеличенным рвением убирать посуду. Кажется, он был немного раздосадован. Попрощавшись, я направился в свою комнату, утешив себя давней присказкой "Утро вечера мудренее".

***
- Глен, вставай! Ну же! Тут такое, а ты спишь! - пробуждение оказалось не самым приятным на свете. Открыв глаза, я непонимающе уставился на Рауля.
- Смотри! Письмо! От герцога Лемана! - фокусник выглядел крайне взволнованным, движения были суетливыми, он сжимал в руках свиток, как самую драгоценную в мире вещь и счастливо улыбался.
- А что пишут? - спросил я, зевнув. Попытки окончательно проснуться пока что с треском проваливались.
- Он зовёт меня, ну и тебя естественно, к себе. Он уверен, что его проблемы может разрешить только чудо! И господь явит ему милосердие, я уверен! - с жаром воскликнул бывший священник. - Герцог замечательный человек! Никогда не завышал налоги, помогал страждущим - а теперь помощь нужна ему.
- И мы поедем к нему? - спросил я.
- Именно! Собирайся! Очевидно, за нами скоро прибудет карета! - фокусник переодевался в парадный костюм и складывал какие-то мелочи в сумку, метаясь по дому с невероятной скоростью.
Я встал с кровати и, подойдя к бочке в углу, поплескал прохладной водой в лицо. Насухо вытершись, я, наконец, почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы начать одеваться.
Рауль, уже готовый к выходу, выглянул в окно и застыл, всматриваясь в мутное стекло.
- Послушай, Глен, карета уже на месте... - как-то неуверенно сказал он. - Я...
Его фразу прервал стук в дверь. Следом донеслось:
- Доброго дня, почтенный! Мы прибыли за вами по распоряжению герцога Лемана. Карета ждёт!
- Да-да, одну минуту! - отозвался Рауль, нахмурившись.
- Что-то не так? - тихо спросил я
- Возможно, мне просто кажется...Но...послушай, мой дорогой ученик, которого я пока ничему не успел научить, - горько усмехнулся бывший священник и достал из кармана сюртука какой-то конверт.
- Я бы хотел, чтобы ты взял это. Если мои опасения всё же оправданы, то не раньше, чем после того, как ты будешь в безопасности - прочти это письмо, - продолжал фокусник, - а ещё... вот тут, - он притронулся к углу куртки, которую я ещё не успел взять с вешалки, - зашита небольшая сумма денег и ключ от твоего дома в Селире. Одевайся и выходим! - тоном, не терпящим возражений и вопросов закончил Рауль.
Через пару минут мы вышли из дома. Неподалёку от входа стояла шикарная карета "Гласс Ландо", столь распространённая среди "денежных мешков". Давным-давно отец работал на самого месье Ландо, в те далёкие времена, когда тот ещё был простым мастером и делал двуколки для зажиточных горожан. Я часто сидел возле этого увлечённо работавшего ремесленника и рассматривал многочисленные чертежи и эскизы.
"Гласс Ландо", "Витторио", "Гелен-рид"... Он придумывал эти названия и восхищённо жмурился, представляя, как всё это изготовит и представит на Ретлегском торжище. Ландо оказался из тех счастливцев, кому всё удалось - теперь в его каретах ездили самые богатые люди королевства.
Склонившийся в угодливом поклоне лакей придерживал дверь. Как только мы сели, карета резко рванулась с места - очевидно, нас ждали с нетерпением. Я украдкой проверил дверцу - она оказалась запертой. Слуга, сидевший напротив нас, ехал молча, изучая какой-то трактат. Казалось, мы ему совсем не интересны и он лишь выполняет приказ. Но, неожиданно взглянув на него, можно было заметить, как быстро опускаются глаза, и исчезает цепкий взгляд, не дающий покоя. А может, это просто разыгралось воображение после напутствия Рауля дома? Я не знал, но становилось немного не по себе.
Прошло уже часов пять с тех пор, как мы выехали. Вечерело. Двигались по каким-то просёлочным дорогам, на большие тракты не выезжали. Поля-леса...и постоянный тяжёлый взгляд, который я чувствовал всем своим нутром.
Ещё около получаса дороги - и резкое "Тпрррру!" выдернуло нас из своих мыслей. Дверь кареты распахнулась, и чадящий факел осветил предзакатные сумерки одновременно с повелительным "Выходите, приехали". Рауль с ледяным спокойствием поднялся и вышел, я последовал за ним. Последним соскочил лакей и, посмеиваясь, направился в сторону налётчиков. Карету окружало кольцо из вооружённых людей. Факелы, которые держал каждый из них, мешали рассмотреть детали, но и так было ясно, что ничем хорошим это не закончится.
- Вот ты и попался, еретик! Именем его преосвященства архиепископа Орона Рауль де Эстелен арестован. Суд будет проходить прямо здесь и сейчас. Ты и твой щенок приговариваетесь к казни через повешение за ересь и измену короне. Последнее слово? - визгливые нотки голоса отца Бернарда невозможно было не признать.
" Лучше бы в больнице помер" - подумалось мне в тот момент, а фокусник уже сделал шаг навстречу оцеплению.
- Помнишь ли ты, ничтожество, как у тебя не хватало денег на лекарства, и я отдал все свои сбережения? А то, как я помог тебе найти утерянный свиток с распоряжениями епископа Гиронского? Всё добро позабыл, инквизицию на хвосте привёл! - медленно и осторожно двигаясь вперёд чеканил Рауль
- Грешен я был, что пользовался твоей помощью, слуга Люцифера. Но вовремя осознал да поддержкой его преосвященства заручился... - но священник не успел закончить реплику.
- Глен, беги, я их задержу! - крикнул фокусник, неожиданно делая рывок вперёд и всаживая кулак под дых ближайшему из инквизиторов. Тот согнулся пополам и от неожиданности выронил факел. Подхватив горящую головню, Рауль развернулся в сторону к бегущим на него бойцам и с силой дохнул на пламя. Поток огня выплеснулся на атакующих. Страшно закричали обожженные, возле меня просвистела выпущенный из самострела болт - а я уже бежал, не разбирая дороги. Последнее, что я успел увидеть, были две стрелы, вонзившиеся одна за другой в грудь моего учителя. Струя пламени, которую он успел сотворить на прощание, захватила с ним в лучший мир ещё пару-тройку врагов.
Звуков погони слышно не было - но всё равно нёсся что есть духу. Скоро на моём пути попался овражек, в который я благополучно скатился и застыл, вжавшись в стенку. Сил бежать уже не хватало, а до утра оставалось часов восемь-девять. Я решил, что укрытие достаточно надёжно для того, чтобы переждать время до рассвета.
Уже не помню, о чём думал тогда. Было жаль Рауля - он сделал для меня много добра, было жаль себя, было недоумение по поводу того, что делать дальше, был страх перед будущим. Эта смесь эмоций являлась, видимо, настолько взрывоопасной, что разум сам пришёл к выводу о необходимости сна. Дрёма накрыла мгновенно, едва ли не напоминая потерю сознания...
Я резко открыл глаза и огляделся. Казалось, что задремал лишь на пару минут - но уже светало. Выбравшись из оврага, я припустил вниз по склону. И вот, наконец, продравшись сквозь придорожные кусты, вышел на тракт. С противоположной стороны к нему примыкало поле, тянувшееся на сколько хватало глаз. Засев в зарослях у обочины, я решил ждать крестьянскую телегу или почтовую карету.
Совсем скоро вдалеке показалась доверху гружёная фруктами повозка. Я вышел из своего убежища и радостно замахал. Старик-торговец ехал на ярмарку в Ретлег. Дорога туда как раз проходила через наш Селир, чему я несказанно обрадовался. Не мешкая, забрался на козлы рядом с охотно согласившимся принять меня возницей и под его тихие, неспешные размышления, которые он завёл тотчас, как случайный попутчик умостился рядом, я, к своему стыду, уснул.
Старик с трудом растолкал меня на окраине родного посёлка. Сердечно поблагодарив его, я опрометью понёсся к своему дому, благо до него было рукой подать. Вот и родные стены... Без сожаления вспорол ткань нащупанным внутри подкладки ключом и вытащил вслед за ним конверт. Щёлкнул замок - и вот я наконец-то дома. Сразу прошёл на кухню. На столе меня ждала книжица. Простая, потрёпанная... Я сразу понял, что это за книга, ещё до того как взял её в руки. Это было то самое собрание простейших фокусов. Как она попала сюда - оставалось только догадываться... Внезапно вспомнив про письмо, я присел за стол и распечатал конверт. Из него сразу выпали золотые, о которых говорил Рауль, и небольшой листок бумаги. Развернув его, я принялся внимательно читать:
" Дорогой Глен! Если ты читаешь это, наверное, твой учитель всё-таки отдал Богу душу. Я прошёл тернистый и долгий путь, но всё же могу умереть спокойно, зная, что дело моей жизни не погибло, а живёт в тебе.
Теперь о главном. Я хочу попросить у тебя прощения. Твой отец мёртв. Знаю, в это тяжело поверить. Сходи завтра на кладбище, то, что за госпиталем. Узнав, что ты умер, он не выдержал. Вернее не выдержало его сердце. Ему внезапно стало плохо - спасти его не успели. Откуда бумага, которую я показывал в первый день? Оттуда же, откуда взялось кольцо в нагрудном кармашке того господина. Всевышний всегда внимал моим мольбам... Ты не смог бы воспринять меня верно, если бы я сказал правду - ведь думал бы только об отце. О тебе, Глен, никто не знает - значит в своём доме в Селире ты в полной безопасности. Деньги на первое время тоже есть - а дальше Господь тебя не оставит. Моя заветная книжечка поначалу поможет... Помни, Вера есть основа всего. Верь - и тебе откроется путь дальше. Я вышел за грань - теперь черёд за тобой. Крепко обнимаю тебя. Твой Рауль.
P.S. И ещё... Я знаю, в будущем придёт момент, когда ты подумаешь об этом... Я не знаю, что сказать, Глен. ТОТ не творил бы моими руками добро, бездействуя тогда, когда мне не помешала бы помощь для себя лично. Я почти уверен. Верь и ты"

Слёз не было. Были тупая ноющая боль в затылке и осознание того, что теперь совсем один. Я не мог понять до конца некоторых моментов послания фокусника, да и не хотелось сейчас в это вникать. Завтра нужно было сходить навестить могилу отца, заодно и объявить мэру, что я живее всех живых и дом отдавать никому нельзя. Но это всё завтра...
Всё завтра...

***
- Святой отец! Прошу вас, вознесите молитву! Помогите нам! В доме четверо больных, я не могу, я так больше не могу! - рыдающая женщина едва ли не хватала меня за полу сутаны. Зря я не пошёл к госпиталю вечером, как хотел того изначально...
- И сказано у Матфея: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них". Молитесь все, молитесь истово. И тогда Отец ваш, Небесный простит вам согрешения ваши. Иди с миром, дочь моя! - сказал я, касаясь её руки и на долю мгновения закрывая глаза. Жар должен сойти через дня три - и её отец, и муж с сыновьями - все были крепкими и определённо выживут. И вера им в этом поможет. Улыбнувшись посветлевшей лицом женщине, я вошёл в госпиталь Эрзеля.
Остановив одного из лекарей, я попросил проводить меня к недавно преставившимся. Вот и палата. Поблагодарив удивлённого мужчину, плотно затворил дверь и пошёл промеж рядов с носилками, приподнимая простыни. Нет, нет, нет... все они не смогут, не справятся...Он! На меня смотрело лицо чистое и непорочное, ещё не успевшее принять выражение застывшей маски. Он сможет, он вынесет всё. Мой новый ученик. Мой Стивен.
"Царю - Царь; Утешителю - Утешитель; Душе истины - Дух истины, Дух правды; иже - Который; сый - сущий, находящийся; вся исполняяй - все наполняющий; сокровище благих - сокровищница, вместилище всех благ, всякого добра; жизни Подателю - Податель жизни; прииди и вселися - приди и вселись; в ны - в нас; от всякия скверны - от всякой нечистоты, то есть от всяких грехов; Блаже - Благой, Добрый" - казалось, что мой голос разносился по госпиталю эхом, дрожало пламя свечей, трепетали по углам тени. Протянув руку в пространство над телом Стива, я сомкнул пальцы и, наклонившись, вдохнул это маленькое и тёплое облачко прямо ему в грудь. Он дёрнулся и хрипло застонал. Постепенно дыхание выровнялось. Мой будущий ученик спал. Как там говорил Рауль? Редкие лекарства? Надо будет что-то похожее сказать.
Взяв его тело на руки, я вышел из палаты.
- Он был жив. Я забираю его. Всё равно бедняга ведь сирота, а мне как раз нужен служка в моём приходе в Селире! - сказал настойчивым тоном, глядя в глаза лекарю. Он лишь кивнул, не в силах вымолвить не слова. Бедняге казалось, что ещё чуть-чуть - и он бы похоронил живого человека. А я уже шёл к карете и думал... Думал над словами покойного Рауля. Истинно так - не может добро вершиться руками ничьими кроме Всевышнего. Он прав. Значит и я смог пройти этим путём. И Стив, крепко спавший на моих руках, выдержит тяжёлую дорогу до грани.