Молчание богов Глава 4

Глава 4. Ангел-хранитель
Дул пронизывающий до костей ветер, застегнутые на молнию тучи, казалось, не выдержат и прольют на землю сумасшедший поток воды, стирающий все на своем пути. Казалось, что погода сошла с ума. Начало декабря, а все еще идет дождь. Кутаясь в легкую курточку, я шла по улице огромного чужого города куда-то в пустоту. Мне было совершенно все равно куда идти.
В голове смешались мысли. Нужна была работа. Хоть какая-нибудь. В дизайнерские агентства и фирмы большие и малые меня не брали. Приходить на собеседование в поношенных джинсах и свитере, который был неизменным со времен пожара, было не самой удачной идеей. Встречают по одежке. Особенно в Москве.
Не получив ни одного положительного ответа, я возвращалась в коммуналку. Вот уже второй раз у дома, в котором я живу, собрались машины с мигалками, полиция и скорая помощь. В первый раз ничего хорошего из этого не пвышло. И на этот раз мои подозрения не были напрасными. Из подъезда на носилках выносили женское тело, с ног до головы испачканное кровью. Олеся?... Я со всех ног кинулась к телу, окруженному медперсоналом. О, нет! Только не она!
Я накинулась на первого попавшегося человека в белом халате:
− Как она? Она жива?!
− А вы кто? – как-то пренебрежительно спросил врач.
− Я… я ее двоюродная сестра, − не знаю зачем соврала я.
Врач заметно оживился и изменил тон:
− Она жива, но состояние не стабильное. Мы делаем все возможное. А теперь не мешайте нам.
− Можно я с вами поеду?
− Конечно. Позвоните еще ее близким.
− У нее нет здесь никого… кроме меня.
− Вы сможете оплатить ее лечение?
− Э-э… Да, − не зная зачем соврала я.
− Ладно прыгайте в машину. Не время это обсуждать.
До клиники Олеся доехала не приходя в сознание. Дальше холла меня не пустили. И я буквально рухнула на диван рядом с огромной широколапой пальмой. Не знаю сколько времени прошло, но кажется я уснула. Я провалилась в забвение полное неясных очертаний и форм. Потом все начало понемногу проясняться и я увидела Олесю. Она была такая печальная, такая тихая, в белых полупрозрачных одеждах. А вокруг столько зелени. Но что это? Она уходит? Но куда? Здесь ведь так прекрасно. Ей нельзя уходить отсюда. Я пытаюсь что-то сказать, но не могу выдавить из себя и звука. Я стараюсь изо всех сил, но она, кажется, не слышит меня. Тогда я начинаю бежать к ней и протягиваю руку… Сделать даже первые шаги оказывается невероятно сложно, как будто тянешь за собой огромный груз. Но все-таки я приближаюсь. Мне становиться трудно дышать, но я должна ее остановить. И тут дикий крик все-таки вырывается из самой глубины моего горла. Олеся оборачивается… Я кричу ей, но сама не могу разобрать и слова. Что же я говорю ей? Понимает она меня? Слышит?
− Проснитесь, − меня теребил за плечо все тот же доктор, привезший меня сюда.
− Как? Как она? – хриплым голосом спросила я.
Оказывается я проспала несколько часов, а тем временем Олесе делали операцию.
− Сейчас состояние стабилизировалось. Но по-прежнему тяжелое. Ей нужна кровь. Какая у вас группа?
− Не знаю…
− Ох. И что мне с вами делать? Ладно идемте за мной.
Моя кровь оказалось той же группы и резус-фактора, что и у Олеси. Я не раздумывая отдала ей столько, сколько можно было. Это малое, чем я могла ей отплатить за заботу обо мне. Доктор ушел. Но перед этим показал мне палату Олеси. Теперь я стояла и смотрела на нее через стекло. Держись, Олеська! Только не умирай.
Она лежала неподвижно. Подключенная к аппарату искусственного дыхания, капельницам, и обставленная различными мигающими и пикающими приборами, она выглядела совершенно крохотной и беззащитной. Наверное и я была такая же пару лет назад. Олеся едва дышала. Только внимательно присмотревшись можно было увидеть слабые и неровные колебания груди.
Что мне теперь делать? Куда идти? В коммуналку возвращаться страшно.
В больнице мне быть не хотелось, я прекрасно понимала, что больше ничем не смогу помочь. Вернусь завтра.
Я шла по улице уже серьезно задумавшись, не пойти ли не ночевать на вокзал. Ноги вели меня сами, как будто мне не подчинялись. Не заметно для себя, я оказалась на кладбище. Уже больше суток я ничего не ела, спала тоже мало, а, став донором, я и вовсе подписала себе практически смертный приговор. Мне было ужасно холодно в осенней курточке. Ноги подкашивались, от слабости я плохо видела, и, пошатываясь и спотыкаясь, брела по темной аллее. Тусклый свет фонарей позволял разглядеть в густом сумраке лишь кованую чугунную ограду, и возвышавшиеся за ней слегка покосившиеся кресты и надгробья.
«Кладбище. Как раз то место, где заканчивается жизнь, и начинается вечный покой. За его пределы я уже не смогу выйти», − подумала я, все-таки продолжая идти по мокрому асфальту. Снова пошел дождь.
Внезапно в глазах потемнело, и, почувствовав острую боль в голове от сильного удара, я поняла, что лежу на земле не в силах даже пошевелиться. Когда я очнулась, я увидела все то же, мрачное черное небо, безразличное ко всему, что происходит на земле. Капли дождя били по лицу, волосам, одежде, забирая последнюю надежду на спасение. Все мысли куда-то ушли, а сознание растворилось в убаюкивающем ритме декабрьского дождя. Кажется деревья что-то шептали мне, но я уже ничего не слышала…
Но вдруг чьи-то сильные руки подняли меня. Я попыталась что-то сказать, но от бессилия из моих уст вырвался лишь слабый стон, и потеряла сознание…
Не знаю, сколько я находилась в бессознательном состоянии, мне казалось, что несколько дней я не приходила в себя и бредила. Сны мои были непонятны и запутаны, состоящие из обрывков воспоминаний, надежд и боли. Я видела свое прошлое в Саровске, солнечные и беззаботные деньки, свою мать. Внезапно все исчезало, подло ускользало от меня, а я пыталась это удержать, оставить хотя бы память о том, что когда-то я была по-настоящему счастлива. Мне хотелось кричать, кричать и кричать от осознания собственной беспомощности. А на смену свету опускалась мгла, укутывая с ног до головы в свои холодные объятия. Мне снилась Арина, она восседала на троне в мантии цвета запекшейся крови с огромным мечом в руках. В ее надменном взгляде было столько ненависти и злобы, что, казалось, вот-вот она выхватит меч из ножен и вонзит в меня…
− Просыпайся, − сказал мне низкий, суховатый голос, − тебе нужно поесть, иначе ты разделишь эту обитель грешных душ…
Попробовав пошевелиться, я поняла, что это сделать будет совсем непросто. Все тело занемело и настолько ослабло, что я лежала неподвижно и едва дышала. Веки с трудом подчинились мне, когда я попыталась открыть глаза. Яркий свет ударил в лицо, и я, не выдержав боли, повернулась к стене.
«Где я? Я не умерла?» – посетили меня мысли, как мне казалось, за долгое время. Постепенно привыкая к яркому свету, я заставила себя повернуться лицом к своему странному собеседнику, и повторила свой последний вопрос уже вслух:
− Я не умерла?
− Если бы я нашел тебя на пару часов позже, то возможно уже не успел бы, − ответил мне все тот же низкий голос, принадлежавший худому, с длинными седыми волосами и такой же бородой, но довольно крепкому старику лет семидесяти.
Я находилась в сторожке, а этот седовласый мужчина, вероятно, смотритель кладбища. То, что я еще на кладбище, я ничуть не сомневалась, уж больно сильно в сторожке ощущался запах сырой земли. Я огляделась.
Обстановка была самая простая, даже нищенская. Возле окна стоял разбитый диван необъятных размеров, по бокам располагался письменный стол, на котором стоял фикус, и кухонный стол с двумя дверками, на котором стояла электрическая плитка, наподобие тех, которые можно встретить на даче у любого среднестатистического российского дачника.
− Я долго была без сознания?
− Почти два дня ты бредила, говорила во сне, и я уже начал думать о том, что ты вовсе не проснешься, и это, − он развел в стороны руки, − твое последние пристанище. Но ничего, очнулась.
− Кладбище? – постепенно память начала возвращаться.
− Да, я давно здесь живу… − он остановился на полуслове, а потом добавил, − я сторож, но я предпочитаю другое слово.
− Какое?
− Смотритель.
− А имя ваше как?
- У меня раньше было много имен, но ни от одного из них не было никакой пользы, поэтому теперь у меня его нет.
− Как же к вам тогда обращаться?
− Так и зови меня «смотритель». И давай без «вы», я человек простой. Мне так будет лучше. Меня все здесь знают под этим именем. У тебя дом-то есть?
− Нет, − я вспомнила про коммуналку и меня буквально затрясло от страха.
Смотритель подумал, что мне стало холодно накрыл меня еще одним шерстяным пледом.
− А родители?
− Мать сейчас далеко отсюда.
− Все ясно. Оставайся пока у меня. Пока не подыщешь жилье, а хочешь, оставайся насовсем, хотя тебе, наверное будет скучно со стариком вроде меня.
− Спасибо. Вы очень хороший человек. Вы помогли мне. Спасибо.
− Мир не без добрых людей. Только вот что, я же тебе никаких «вы». Усвоено?
− Да.
− Ладно уж, слишком много болтовни на сегодня. На-ка вот, поешь немного.
Старик протянул мне большую железную кружку с бульоном, и только ощутив его запах, я поняла, как сильно проголодалась. Смотритель помог мне сделать несколько глотков, после чего я почувствовала режущую боль в желудке. Заметив это, старик сказал:
− Ну-ну, давно ты, видимо, не ела. Ничего-ничего… понемножечку, потихонечку, вот так, не торопись.
Я сделала еще несколько глотков, после чего съела небольшой кусочек курицы и попросила попить. Расторопный старичок принес мне еще и кружку воды. Почему-то очень сильно захотелось спать, и я опустила голову на подушку, опять погрузившись в мир грез.

…Я спускаюсь по лестнице и совершенно не представляю, где нахожусь, а если быть честной, то вообще не понимаю, где я. Опустив голову, иду вниз и пытаюсь собрать мысли в кучу. Черт! Где все-таки я?! Что-то похожее на торговый центр. О Боже! Я почти сбиваю с ног идущего навстречу человека. Пытаюсь ухватиться за что-нибудь, что бы не упасть, но меня за плечи хватает кто-то. В этот момент я поднимаю глаза и вижу Вильяма, мило улыбающегося мне.
− Ты где была? Я тебя везде ищу. Пойдем скорее, − говорит он по-английски.
− Куда? – недоуменно спрашиваю я, и вдруг понимаю, что задала вопрос на русском языке, поэтому переспрашиваю по-английски, − куда?!
Я чувствую его рядом, все так реально, я ощущаю запах его тела…

Открыв глаза, я увидела все того же старика, возившегося возле некого подобия кухонной плиты. Заметив, что я проснулась, он еще более заторопился, и через пару мгновений передо мной стоял обед или поздний завтрак. Запах разносился по всей крохотной, но уютной сторожке, и заставил мой желудок нетерпеливо заурчать. Я надеялась, что на этот раз прием пищи будет более приятным. Подвинув тарелку с картофельным пюре к себе, я с жадностью, свойственной только по-настоящему голодным людям, отправила первую порцию к себе в рот. Но она оказалась немного горячей, чем я ожидала.
− Ну-ну, аккуратнее, она горячая, − засмеялся смотритель, − тебе полотенце подать?
− Да, если можно.
Он с легкостью, для своего возраста, встал со стула, обогнул диван, дотянулся до полотенца, и с неким подобием реверанса подал мне. Я улыбнулась и поблагодарила его. Потом, справившись с последней ложкой своего обеда, выпила кружку молока и сразу почувствовала прилив сил, которые, как мне казалось, не возвратятся ко мне никогда. Стало легче дышать и мне ужасно захотелось выйти на улицу, там светило удивительно для октября теплое солнце.
− Сколько я спала? Опять двое суток?
− Нет, оставшийся день и всю сегодняшнюю ночь, а сейчас около девяти часов утра.
− А мне казалось, что сейчас ночь… Мне хочется выйти на улицу, там не холодно?
− Слегка подмораживает. На вот, накинь это, в своей куртенке ты продрогнешь, − ответил смотритель и положил на край кровати старую армейскую шинель.
Я села на кровати и опустила ноги на холодный пол. Старик, слегка кряхтя, подошел к двери, где стояли мои разбитые ботинки, поднял их и принес мне.
− Надо бы их починить, − сказал недовольно смотритель, оценив мою истертую до дыр обувь.
Мне стало, почему-то, ужасно не ловко, сравнив взглядом его сапоги, хоть и старые, но в хорошем состоянии, со своими башмаками. Но других у меня и не было, поэтому ничего не оставалось делать, как одеть то, что есть.
Встав с кровати, я почувствовала, как голова немного закружилась, и резкая боль ударила в затылок. Она напомнила мне о том дне, когда я потеряла сознание и сильно ударилась головой об асфальт. Зашнуровав ботинки, я вышла на улицу в морозное декабрьское утро. Вокруг простиралось все то же знакомое кладбище, но в солнечном свете оно выглядело не так мрачно и уныло, как несколько дней назад. Все деревья стояли голые, чуть тронутые инеем, который таял под лучами восходящего солнца.
Возле сторожки стояла лавочка из необструганных досок, и так как я еще не совсем встала на ноги, она прямо-таки манила к себе. Присев на нее, я почувствовала, что от свежего морозного воздуха моей больной голове стало легче. Я прикрыла глаза, подставив лицо навстречу утреннему солнцу. Так спокойно и легко за весь период, что я провела здесь, в этом сумасшедшем городе, мне еще не было. Я помнила о том, что дела у меня плохи. Но я не торопилась сдаваться, ведь это было только первое препятствие, и так легко опускать руки я не собиралась.
Сейчас же я совершенно не думала о своих проблемах, а сидела тихо, неподвижно, почти не дыша. Нужно будет к Леське зайти, проведать ее. Посидев так еще немного, я решила пройтись. Теперь встать на ноги оказалось гораздо проще. И я пошла в сторону обветшалого старого склепа внушительных размеров. Я шла не спеша, совершенно не обращая никакого внимания на то, что прогуливаюсь по кладбищу.
Решив, что я окончательно окрепла, и смогу дойти до больницы, я повернула обратно к сторожке, чтобы предупредить смотрителя, о моем уходе. Но на месте его не оказалось, и я решила, что не буду его искать.
В больнице мне не сказали ничего нового о леськином состоянии.
− Стабильно тяжелое, − поведала мне дежурная медсестра, не прикрывая своего отвращения к моей бомжеватого вида персоне.
Побыв там еще немного, и поняв что к Леське меня не пустят, я отправилась обратно к смотрителю, размышляя о том, где мы будем жить с Леськой дальше, а главное где я возьму денег на ее лечение.
Внезапно раздавшийся голос за спиной заставил меня обернуться, я и не заметила, как дошла до кладбища, а солнце уж клонилось к закату.
− Эй ты, фея в старой шинели, постой! – крикнул мне парень в клетчатой рубашке, черной куртке и дурацких ботинках, − ты кто? Правда фея?
Ничего не ответив, я подумала, что будет лучше, если я вернусь поскорее к смотрителю, но было слишком поздно. Ко мне подбежала невысокая девочка с жирно подведенными черным карандашом глазами, в рваных широких джинсах и наполовину расшнурованных берцах.
− Постой. Не обращай внимания на этого лишенного мозгов кретина! – показала она на парня, назвавшего меня «феей», − его мозги утащили инопланетяне, но он безобидный, поэтому и тупой.
− Да пошла ты, – ругнулся клетчатый в ответ.
Не обращая на него внимания, она продолжила:
− Я Кэт, а тебя как зовут?
− Каролина, − сухо ответила я.
− Что ты тут делаешь?
− Наверное живу, − неуверенно пробормотала я.
− Довольно необычное место для проживания, − не замолкала Кэт, − но мы тоже здесь можно сказать живем. Надоело нам все: люди, машины, суета. А здесь тихо, спокойно и предки не достают.
«Тунеядцы», − подумала я.
Видя, что я неохотно поддерживаю разговор, Кэт все-таки продолжала осыпать меня вопросами:
− Так ты почему здесь живешь? Ведь видно, что что-то стряслось, просто так на кладбище не приходят жить.
Посмотрев на них, я словно вернулась с небес на землю. На меня снежной лавиной, обрушились воспоминания прошедшей недели, к горлу подступил ком, я еле сдерживалась, но не давала волю чувствам, и просто молчала.
− Эй, расскажи, что стряслось, станет легче, − Кэт все не унималась, − присядь.
Она подвела меня к ступенькам старого склепа, я присела и заметила, что остальная компания притихла и смотрела на меня сочувствующим взглядом. Парень в клетчатой рубашке, назвавший меня «феей» подвинулся, уступая мне место, на вид ему было года двадцать два, по плечам были разбросаны волосы какого-то непонятного цвета, толи рыжего, толи русого. Рядом с ним сидел бледный юноша с печальными глазами и очень бледным лицом, которое обрамляли иссиня-черные локоны, и одет он был во все черное. Последней в их компании была девушка, сидевшая немного дальше от всех, казалось, ей совершенно безразлично все происходящее, она только изредка поворачивала в нашу сторону свою оранжевую, коротко стриженную и взлохмаченную голову, и жевала жвачку.
Странная компания то ли готы они, то ли панки, не понятно. Смотреть на них равнодушно было невозможно, но я сама выглядела не лучше: черные потертые запыленные штаны, темно-синяя куртка с оторванным наполовину карманом, давно мечтающие уйти на покой ботинки, и весь этот образ завершала старая армейская шинель.
− Чо молчишь? − забеспокоилась Кэт, осмотрев меня с ног до головы, − тебя надо со всеми познакомить. Вот этот, блистающей своей щербатой улыбкой, Паша, − она указала на парня в клетчатой рубашке, − та Белоснежка, − она показала на бледнолицего паренька, − просто Гена, но как его по-настоящему зовут, никто уже не помнит. А эта огненная бестия, которая сегодня не в духе, Валентина, но мы зовем ее просто, Тина.
На минуту воцарилось неловкое молчание. Кэт смотрела то на меня, то на своих друзей, в надежде, что кто-нибудь проронит хоть слово. Но все тупо молчали, как будто они ничего не слышали.
− Гм… Что, все так и будут молчать?! – завопила Кэт.
От ее голоса все как будто очнулись, и почти хором протянули:
− Привет.
− Привет, − ответила я совершенно равнодушным голосом.
− Так что у тебя случилось, − поинтересовался Паша.
− За один день я умудрилась потерять жилье и моя подруга сейчас присмерти, и что-то мне подсказывает, что из-за меня. Теперь у меня ничего нет… но я не хочу говорить и вспоминать об этом, − ответила я, а у самой в горле стоял все тот же проклятый ком, мешавший говорить и дышать.
− Не хочешь говорить – не надо, - подхватила Кэт, − забудь. Хочу тебе сказать, что ты попала в нужное место и в нужное время. У меня вопрос, − она пристально смотрела на меня, − ты куришь?
− Да, ну иногда, а что? Есть сигареты? – вот от сигареты сейчас бы я не отказалась.
Кэт как-то странно ухмыльнулась и достала из кармана пачку «Беломора», я с удивлением смотрела на протянутую мне сигарету, и с ужасом представляла, как можно курить такую махорку? Кэт уловила мой растерянный взгляд и спросила:
− Что, никогда такого не пробовала?
− Нет, вообще-то я «Беломор» не курю.
Кэт засмеялась:
− Тут не совсем «Беломор». Это нечто такое, что помогает расслабиться. Тебе это сейчас как раз необходимо.
Я взяла сигарету, прекрасно осознавая, что в ней забита дурь неизвестного происхождения, а может быть что-нибудь похуже. Но сейчас мне было уже все равно. Боль, терзавшая меня, заглушила все мысли об осторожности. Я сделала пару затяжек, в горле ужасно запершило, и я несколько раз кашлянула. Вкус совершенно не был похож на сигаретный дым, в нем чувствовалось что-то сладковатое и тяжелое. С каждой последующей затяжкой сознание туманилось, послышалась какая-то музыка, и я подумала: «Что за чудесная мелодия? Я обязательно напишу на ее основе песню…»
Последнее, что я помню: как чей-то голос откуда-то издалека сказал:
− Пойдем.
Меня подняли и я молча, совершенно ничего не понимая, пошла на голос. Перед глазами все расплывалось. Я пыталась понять, где я нахожусь, и что вокруг меня происходит. Вдруг я почувствовала на себе чьи-то руки, они начали расстегивать мою куртку, одновременно лаская мою шею и грудь, чей-то рот не то целовал, не то кусал. Потом руки опустились ниже, внезапно я почувствовала их у себя между ног. Разум стал возвращаться, мысли собираться в кучу, передо мной было лицо Паши, его руки начали расстегивать мои штаны. Сам он уже оставался в одних трусах и рубашке. Меня охватил ужас, тело совсем не слушалось, я не могла даже крикнуть. Я повернула голову и увидела, как занимаются сексом Кэт, рыжеволосая Тина и Гена. Сознание не спешило возвращаться ко мне. Но я поняла, что нахожусь в старом пустующем склепе, который эта свора использовала по своему усмотрению.
− Не бойся, фея. Все будет хорошо… тебе понравиться, − с жаром простонал Паша, слегка касаясь губами моего уха.
Как же было противно. Я тщетно пыталась собраться с силами, чтобы оттолкнуть его. И где была моя голова, когда я решила затянуть косячок? И что в нем такого намешено, что я не могу нормально соображать и двигаться?
Я закричала, из глаз брызнули слезы.
− Нет! Пожалуйста, не надо! Нет! – взмолилась я, но это было совершенно бесполезно.
Внезапный грохот падающей двери, заставил Пашу остановиться. В комнату ворвался человек и налетел на него:
− Сволочь! Убери от нее свои грязные лапы! – незнакомец схватил Пашу и отшвырнул в сторону, – наркоманы хреновы!
Незнакомец подошел ко мне и подал шинель.
− Ты как? – спросил он у меня, но я не успела ответить.
− Эй, брат, да чего ты разошелся? Мы так хорошо проводили время! − завопил Паша.
− Заткнись, ублюдок! – ответил ему незнакомец и тот притих, тем временем мой спаситель укутал меня в шинель.
− Кто ты? – спросила я слабым, дрожащим голосом.
Незнакомец улыбнулся и ответил:
− Я твой ангел-хранитель.
В тот момент он мне показался действительно ангелом. От его светло-русых волос, казалось, исходил свет, создавая над головой некое подобие нимба, а в голубых глазах отражалось бескрайнее, чистое небо. Он поднял меня на руки, и вынес из этого ада. Никто из одурманенной компании не проронил ни звука. На улице было темно и ужасно холодно. Мое тело дрожало под старой солдатской шинелью от мороза, стыда и слез.
« − Боже мой, что я творю?! Совсем недавно я балансировала на хрупкой грани между жизнью и смертью. И мне выпала жизнь. И что же?! Я опять безрассудно пускаюсь в борьбу со смертью! Какая же я дура!»
− Ну, не плачь, все уже позади, − успокаивал меня незнакомец, усаживая в машину, а потом добавил, − теперь у тебя все будет хорошо, я обещаю… Не плач.
Я не могла не плакать. Внутри все сжималось, болело, как будто острым ножом полоснули по сердцу, в горле стоял ком, словно я в сухую проглотила огромную таблетку. Голова раскалывалась, видимо от наркотика, держу пари мне еще что-то вкололи.
− Эй, не надо, − он посмотрел на меня и мило улыбнулся, вытирая мои слезы, − теперь тебя никто не обидит.
− Хорошо, я постараюсь, − шмыгая носом ответила я.
Он сел за руль и через минуту машина неслась с бешеной скоростью мимо ночных огней бессонного города. Меня постепенно клонило в сон, но было очень интересно узнать хотя бы имя моего спасителя.
− Как твое имя? Ты появился так внезапно… − все еще дрожащим от холода голосом спросила я.
− Николай. Для друзей просто Ник. Мы едем домой.
− Спасибо, Николай. Это просто чудо, что ты оказался там…
− Для тебя Ник. И никакого чуда нет, я был у друга, у него сегодня день рождения, вот я и пришел его поздравить.
− Печально, − протянула я с толикой сожаления, все-таки для меня хорошо, что он оказался там и спас меня.
− Ты так и не назвала своего имени…
− Каролина, для тебя просто Каро или Лина. Как больше нравится, − я посмотрела на водителя-спасителя, он едва заметно улыбался.
− Мне Каро больше нравится – необычно.
После небольшой паузы он добавил:
− Я очень рад, что успел вовремя. А как тебя угораздило попасть к этим уродам?
Я не могла ничего ответить в свое оправдание, во всем, что со мной произошло, виновата только я сама. Опять стало безумно стыдно, до слез. Я не имела право допустить подобное! Когда я, наконец, повзрослею?
− Ладно, успокойся. В конце концов, я спас тебя совершенно не для того, чтобы упрекать. Но впредь веди себя аккуратно, я не смогу всегда приходить на помощь.
Последние его слова были своеобразным предупреждением на будущее. Как будто теперь он всегда будет приходить мне на помощь, ну или почти всегда.
Хлюпая носом и вытирая его о рукав старой шинели, я кивала головой.
− А куда мы едем? – неожиданно спросила я. Еще не хватало опять мне влипнуть в какую-нибудь историю.
− Называй адрес, я отвезу куда захочешь, − ответил Ник.
Проблема была в том, что ехать мне было некуда.
− Если честно, я не знаю адреса, − призналась я.
Ник немного подумал, а потом сказал:
− Если не возражаешь, то я отвезу тебя к себе. Я живу один в большой квартире, так что можешь пока у меня пожить. С тобой ничего не случиться, я обещаю
− Хорошо. Спасибо. Мне действительно надо где-то пожить.
Я не знала, можно ли верить Нику, но выбора у меня особо не было.
Когда мы подъехали к многоэтажному дому, машина остановилась. Ник помог мне выйти из машины. Постепенно я начала приходить в себя. Когда мы зашли внутрь, на нас удивленными глазами посмотрел консьерж. Ник только успел поздороваться с ним, и мы поспешили удалиться от его недоуменного взора. Лифт поднял нас на двадцать шестой этаж. Пока Ник возился с ключами, я успела рассмотреть холл. Везде горел свет, освещая бледно-желтые стены и золотистый паркет, который был устлан темно-бардовыми дорожками.
Вот это да! А он не простой мальчик из пролетарской семьи.
Мне было очень стыдно за свой внешний вид, ведь изношенная до дыр одежда под старой шинелью никак не вписывалась с интерьером квартиры Ника. Дизайнеры потрудились на славу, очень удачно они совместили современные тенденции со стилем востока, Только не понятно арабский это стиль или же марокканский. Я не слишком разбираюсь в этом. Но все было красиво, дорого, и в то же время в меру и уютно.
Ник помог мне раздеться. И меня поразило с какой осторожностью и аккуратностью он повесил шинель.
− Это твоя квартира? – не выдержав, спросила я.
− Да.
− Ты сам ее купил или родители помогли?
− Сам. Родители никогда не купили бы мне квартиру.
− Почему?
− У меня их нет.
− Прости, я не знала.
− Ты не виновата в этом.
Ник подошел к бару, достал из него бутылку коньяка, и налил в стакан. Он жестом предложил его и мне, но я отказалась. Хватит с меня сегодня наркотиков и алкоголя.
Я затронула старую рану в его душе, о которой он тщетно пытался забыть. Я не хотела его расспрашивать дальше. Лицо его погрустнело. Он сел на огромный мягкий диван, и опустил голову вниз, а я села напротив. Он посмотрел на меня печальными, голубыми глазами и просил:
− Тебе, наверное, хочется спать? – спросил Ник и снова опустил голову.
− Да, пожалуй, − ответила я и не произвольно зевнула.
Ник молчал, мне даже показалось, что по его щеке прокатилась скупая мужская слеза. Но мне показалось. Было бы практически невероятно увидеть его рыдающим и наблюдать за тем как они падают на руки, одежду и в сжатый в руке стакан. Всего пару часов назад он показался мне таким сильным, невозмутимым, словно каменным, будто он не боится ничего и никого. Но он боялся своих воспоминаний, впрочем как и я. Мне стало жаль его, и я села рядом. Все еще чувствуя себя неловко в старой одежде, я прятала под диван дырявый носок на правой ноге. Он заметил это и невольно улыбнулся. Мне ничего не оставалось делать, как стыдливо опустить глаза.
− Не часто у тебя в квартире появляются девушки с такой шикарной дыркой на носке? – спросила я
− Да, ты совершенно права. Носок просто великолепный. А вот девушка здесь впервые.
− Ты сюда переехал недавно?
− Нет. Живу уже два года.
Мой изумленный взгляд заставил Ника прояснить ситуацию, и он поспешно ответил:
− С ориентацией у меня все в порядке. Просто не могу найти девушку, которую смог бы… которая действительно мне понравилась.
− А ясно, − я почему-то очень смутилась.
− К тому же тебе некуда было идти, − ответил Ник.
Мне от этих слов стало как-то не по себе. Хотя, кого я обманываю, в том виде, в котором я сейчас, понравится успешному красивому парню абсолютно не возможно.
Но, кажется, Ник понял, что я восприняла его слова как-то не так, и поспешил перевести тему разговора:
− Думаю ты хочешь принять поскорее душ и отдохнуть?


Ник одним махом допил содержимое стакана, и поставил его столик из прозрачного стекла. Его гостья ушла принимать душ. И он безумно хотел пойти за ней. Он знал ее лучше, чем она сама. В отличие от Каролины, он помнил все, как и свое обещание. И он сдержит его, конечно, если ситуация не выйдет из-под контроля. Он, как мог, оберегал ее, но похоже их враги не дремлют.
Ему очень не хотелось уходить, но он не мог поступить иначе. Он должен рассказать Маргарите обо всем, что случилось, а еще разобраться с парочкой нахальных вампиров, следящих за Каро, один из них даже попытался напасть на нее. Теперь их дни сочтены. И ему плевать, что у него будут проблемы с местным главой ковена вампиров Александром Бессмертным. Этот напыщенный кровосос давно распустил своих подданных. Они бесстрашно и нагло, совсем не скрываясь, нападают на людей, убивая своих жертв, и даже не пытаются подчищать за собой. Преследователи Каро тоже грешат неаккуратными убийствами, а следовательно у Ника есть полное право расправиться с упырями. Закон, подписанный более столетия назад, не соблюдался в Москве. И с этим нужно было что-то делать.
Он услышал шум воды доносящийся из ванной, и воспользовался моментом, чтобы собрать все, что нужно, для охоты на вампиров. Открыв окно, он шагнул с двадцать шестого этажа.
Пока Ник летел над ночной Москвой, он думал над тем, счастлива ли Каро. После того, как она очнулась, прошло два года. И все было хорошо, пока ему не позвонила Маргарита с просьбой защитить Каролину. Он был рядом с ней практически всегда, и в роли охранника Мити, и в роли смотрителя кладбища. Его дар скрывал его истинное лицо, будучи пересмешником, он менял внешность на свое усмотрение. Он старался не вмешиваться, но сейчас пускать все на самотек опасно.
Теперь он не оставит Каро, чтобы не случилось. И постарается сделать ее счастливой, когда-то ему это не удалось, но больше он не повторит своей ошибки.
Вычислить парочку вампиров труда не составила, а вот убить их было сложнее. Оба явно были наняты кем-то, а потому один не задумываясь бросил другого, чтобы попытаться спастись. Но Ник был намного сильнее и опытнее. Для него вампиры − добыча. Обычное дело, как и всегда.


Я посмотрела на себя в зеркало, и долго не решалась раздеться. Вроде бы Ник не похож на маньяка, но принимать душ было как-то страшновато. Мое мнение поменяла ванна огромного размера, наличие чистой одежды на полках, явно принадлежащей Нику, но это не худший вариант. Окончательно меня добило мыло, запах которого просто сводил с ума. Не без участия французских парфюмеров было создано сие душистое творение.
Сколько я провела в ванной комнате, я не знала. Не настолько много времени, чтобы, выйдя из нее, не обнаружить хозяина квартиры. Ник как будто испарился. Только окно в гостиной было распахнуто. Закрыв окно и подумав, что Ник все-таки может где-то находиться, я обошла всю квартиру. Надо сказать, что она оказалась гораздо больше, чем я ожидала. Мне немного неуютно в помещениях такого размера, да еще дорого обставленных. Проявлялось это не в резных стульях, тяжелых портьерах или массивных хрустальных люстрах, а во вкусе и качестве интерьера. Здесь не чувствовалась музейная напыщенность, наоборот, дизайн был уютным и теплым, в котором удачно сочетались восточные мотивы и нео-классики. Цвета тоже радовали глаз: от персиково-розовых, пастельных и коричневых, до фисташково-оливковых и молочно-белых. Мне было тут хорошо. Только безумно захотелось есть, и я пошла на кухню, которая плавно перетекала в столовую.
Удивило меня то, что в холодильнике было полно приготовленной еды. А я уже собиралась приготовить благодарственный ужин, пока хозяин отсутствует. То ли Ник недавно праздновал день рождения, то ли у него живет еще человек двадцать, просто их сейчас нет дома. Странновато, конечно, он явно не планировал, что к нему в гости заглянет проголодавшаяся особа, вроде меня, и живет он один. Ну, если есть, значит, надо есть.
Немного перекусив, я пошла одиноко бродить по огромной квартире. Так и не разобравшись как включается телевизор, я отправилась на поиски какой-нибудь хорошей книги. Их было много, но ни одной на русском. Еще одна странность. И мое предчувствие говорило, что их будет масса. А еще мой внутренний голос кричал о том, что лучше мне держаться подальше от моего нового знакомого. Но вот куда мне деться после побега внутренний голос утаил, и я решила остаться, решив, что хуже, чем я уже вляпалась быть вряд ли может.
Не успела я придумать, чем заняться в отсутствии Николая, как в двери щелкнул замок и на пороге появился Ник. Только сейчас, я поняла, что он настоящий красавец. Он стоял и мило улыбался прищурив один глаз, как будто меня застукал на месте преступления. Ведь я стояла перед ним босая и в одной из его футболок. Она мне доходила до середины бедра, разница в росте у нас с Ником была сантиметров тридцать, но это не спасало. Так как то, что на мне была только футболка, похоже знал и он тоже.
Легким движением он снял укороченное пальто со стоячим воротником, и все так же улыбаясь направился ко мне. Я стояла, замерев славно статуя, и почему-то даже боялась дышать.
− Надеюсь, ты поужинала? – его голос был также красив и нежен, как и он сам.
− Да, спасибо большое, все было очень вкусно, − я смущенно топталась на месте.
− Значит, мне придется ужинать одному, − Нику явно не хотелось есть в одиночестве.
− Я с удовольствием составлю тебе компанию, − предложила я.
И смущенно и неуверенно пошла на кухню. Одевать свое белье, в котором я провела уже не один день, было еще хуже, чем быть без белья с незнакомцем в одной квартире.
Надо сказать, ужин прошел тихо, точнее пауза повисла уж очень неудобная. И только когда я начала мыть посуду, Ник подошел ко мне сзади и тихо произнес:
− Ты знаешь, я в курсе, что под моей футболкой у тебя ничего не одето. И я не могу сказать, что мне на это наплевать. Поэтому я сейчас выйду и принесу тебе то, что я забыл в машине. Потому что больше не могу смотреть спокойно, как ты моешь посуду.
С этими словами, он резко развернулся и вышел из квартиры, я же стояла и дрожала как осиновый лист. Не от стыда и смущения, а от желания. Не знаю, что бы произошло, вернись Ник скоро. Но его не было минут тридцать, за это время я успела немного успокоиться, и даже домыла посуду. И уже начала волноваться, что он долго не приходит, как дверь снова открылась.
На пороге стоял Ник, держа в руках белый пакет, надо сказать, что вид у него был ужасный. На лице запеклась кровь, на руках тоже. Рукав рубашки наполовину оторван, а брюки испачканы.
− Боже, ты ранен? Что произошло? – я подбежала к Нику, и начала осматривать раны.
− Все нормально, просто нарвался на нетрезвую компанию внизу на стоянке, они утверждали, что моя машина припаркована на их месте, − как бы между прочим сообщил Ник и направился в ванную.
Я поспешила за ним:
− Но ты весь в крови? – недоуменно спросила я.
− Успокойся, Каро. Это не моя кровь.
Стоя перед умывальником, Ник снял рубашку и выкинул ее в урну, потом вымыл руки и лицо. Он оказался прав, на нем не было ни царапины. Я зря паниковала.
− Теперь убедилась, что все в порядке? – все также спокойно спросил Ник.
Наверное, пора начинать беспокоиться от тех пьяных, имевших неосторожность перейти Нику дорогу. Хотя больше меня занимал стоящий передо мной молодой полуобнаженный мужчина. Держу пари ни одна девушка не устояла бы, увидев этот идеальный пресс, в меру накачанную грудь, сильные и красивые руки. Заметив, как я изучаю строение его тела, Ник вернул меня с небес на землю:
− Я тебе, кстати, кое-что принес.
Я поняла намек и вышла, чтобы дальше не смущать его. Ему явно хотелось принять душ и переодеться.
Возле входа я нашла тот белый пакет и принесла его в одну из спален, надеясь, что она не принадлежит Нику. К слову сказать комнат для сна в квартире было три, и та, в которой была я, ну никак не походила на спальню одинокого симпатичного гетеросексуального мужчины. Все было довольно просто, но в тоже время дорого. Кровать невероятных размеров, на окнах были шторы, которые свисали до пола, и даже лежали на нем. Интерьер был выполнен в персиковых тонах отчего комната казалась теплой и уютной и совсем девчачьей.
В белом бумажном пакете оказалась коробка с нижним бельем и ночной кружевной сорочкой цвета шампанского. К моему удивлению мне все оказалось в пору. Оставив на себе белье и одев снова футболку Ника я вышла в гостиную. Спать еще не хотелось, хотя время близилось к полуночи. В кресле удобно устроившись расположился Ник, на этот раз на нем были светлые хлопковые домашние штаны и белая, достаточно облегающая футболка. Да он издевается!
Заметив меня, он встал и поинтересовался:
− Надеюсь, тебе все подошло?
Он был таким трогательным и милым, и мне казалось, что я знаю его уже тысячу лет. Даже его вопрос меня нисколько не смутил.
− Да, спасибо.
− Может, расскажешь, как ты оказалась в такой переделке сегодня?
Я ждала такого вопроса, но отвечать не очень на него хотелось, сев рядом с Ником на диван, я ощутила спокойствие и то, что ему можно все рассказать и доверить некоторые мои тайны:
− Я всего несколько месяцев в Москве, но все как-то не могу нормально наладить свою жизнь. Я просто ходячая катастрофа. Люди вокруг меня постоянно страдают. Пару дней назад мою подругу увезла «скорая» с многочисленными ножевыми ранениями. Я поехала с ней в больницу, наша группа и резус совпали и я согласилась на переливание крови, но не рассчитала то, что в последнее время я мало ела и что на улице холодно. Выйдя из больницы, я побоялась возвращаться в коммуналку, и видимо очень замерзла. В итоге я потеряла сознание на кладбище. Там меня спас смотритель, а потом ты.
Ник слушал внимательно мой рассказ, а потом спросил:
− А до Москвы ты где жила? И почему одна приехала?
− Все это сложно, я потом тебе расскажу.
Я хотела сменить тему, но Ник задал еще один вопрос:
− Тебе там было плохо, поэтому ты уехала?
Подумав я ответила:
− Нет, мне там было очень хорошо, просто не всех устраивал тот факт, что я была счастлива. Поэтому пришлась уехать.
− Но ты была счастлива? – переспросил Ник.
− Да, очень.
Дальше наш разговор постепенно ушел в другое русло, что меня несказанно радовало. Мы беседовали как старые знакомые, смеялись и шутили. Мне было очень комфортно, я даже не стала возражать, когда Ник положил мне голову на колени. Я почувствовала, что Ник устал, еще бы, вытаскивать из неприятностей глупую девчонку не легкая работа. Он еще что-то отвечал мне, но глаза прикрыл, а потом и вовсе затих в моих объятиях, и, наверное, уже видел сны, а я сидела неподвижно, боясь неловким движением потревожить его мир грез. Мои мысли то куда-то бесследно уходили, то появлялись вновь, сбивая друг друга и снова переплетаясь. Мой взгляд был устремлен в одну и ту же точку, которой не было на самом деле. Взгляд в никуда, отрешенный от всего мира. Слишком круто поменялась моя жизнь с приездом в Москву.
Прошло где-то около часа, когда мое тело, онемевшее от неудобного положения, дало о себе знать. Я невольно пошевелилась и разбудила спящего у меня на коленях Ника.
− Я уснул, да? – резко открыв глаза, спросил Ник.
− Угу… наверное пора перебираться в более удобное место, − ответила я.
− Ты права. А сколько ты тут сидела без движения?
− Пару часов, кажется. Я и сама задремала…
Ник нехотя заворочался и попытался встать. Я тут же почувствовала, как к затекшим мышцам активно стала поступать кровь. Он оказался довольно тяжелым. Я с трудом встала с дивана, все что мне не хватало это сон не менее десяти часов.

Спокойствие этой ночи было нарушено моим криком. Опять кошмар. На этот раз новый. В комнату ворвался Ник.
− Проснись, Каролина!
Я открыла глаза. Ник обнимал меня за плечи и прижимал к себе.
− Все хорошо. Это всего лишь сон.
От счастья, что этот кошмар мне приснился, у меня брызнули слезы. Сон был таким реальным.
− Что тебе приснилось?
− Кровь… Реки крови. И я была вся в крови… и горящие красные глаза… и…
Я уткнулась Нику в пижаму и почувствовала, как его тело напряглось. Подняв глаза я увидела, что лицо Ника стало серьезным.
− Этот сон тебе часто снится?
− Нет. Первый раз.
− А кошмары часто бывают?
− Последнее время часто, − ответила я, шмыгая носом.
Он еще крепче прижал меня к себе и прошептал:
− Я никому не дам причинить тебе боль. Я всегда буду рядом и буду защищать тебя.
Он все обнимал меня, пока я не перестала дрожать.
− Если хочешь, я буду с тобой пока ты спишь?
− Я не знаю, усну ли, − немного подумав, я спросила, − Ник, можешь меня завтра кое-куда отвезти?
− Я сделаю все, что захочешь. А теперь поспи.




Ник отошел на пару шагов и посмотрел на меня сверху вниз. Не то примеряя на меня что-то, не то раздевая взглядом, он несколько секунд изучал меня глазами. И потом произнес:
− Думаю тебе подойдет пару моих вещей, так что одевайся. Мы едем по магазинам, а потом туда, куда скажешь, − гордо сказал он, − давай поторопись, нам много еще успеть нужно.
Похоже мое мнение его не волнует, но я решила немного попротестовать:
− Ник, магазины подождут. Мне нужно к подруге. Я волнуюсь. Я и так не появлялась в больнице несколько дней.
− Хорошо, но в своей одежде ты не поедешь.
− Это почему еще, чем она тебя не устраивает? – с обидой в голосе спросила я.
− Во-первых, я ее выкинул, а во-вторых, тебя бы в ней не пустили бы даже на порог больницы.
Я обиженно надула губки. У меня и так одежды было не густо, так еще он выкинул ее.
− И, в-третьих, я подумал, что мы обновим сегодня твой гардероб, − виноватым тоном произнес Ник.
− Слушай, я не думаю, что это стоит…
− Стоит, − он не дал мне договорить, − и я не принимаю отрицательный ответ. Я хочу тебе помочь, а ты помоги этому желанию исполниться.
Ну, так уж мне вообще показалось, что я для него своего рода развлечение. Игрушка, которую выбросили и забыли, а он подобрал, отмыл, нарядил в новое платье и теперь горд собой.
По-моему, все мои умозаключения читались на моем лице. Ник усадил меня на диван сам сел напротив на журнальный столик, и произнес:
− Послушай, я от чистого сердца хочу тебе помочь.
Я упрямо уставилась в пол и засопела, прямо как маленький ребенок. Ник аккуратно приподнял мой подбородок так, чтобы наши глаза встретились. Мне стало неудобно еще больше. Но его улыбка растопила все льды между нами.
− Каро, ты похожа на маленького зверька, у которого в лапе заноза. Ему пытаются помочь, а он щерится, царапается и не дает себе помочь, думая, что справится сам.
− Не думала, что я настолько жалкая, − обидно выдавила я из себя, стараясь не дрогнуть голосом.
− Я не совсем это имел ввиду. Я думаю, что ты упрямая и недоверчивая.
− Прости, но это так. Какая уж есть.
Он меня убедил. И я поспешила за ним собираться. В его темно-синих джинсах, которые были великоваты, их пришлось основательно подвернуть в два раза и подпоясать ремнем, и черной облегающей футболке, я вполне сносно смотрелась бы на фоне слонявшихся повсюду тинэйджеров. Но на улице уже давно было не лето, и Ник стоял перед шкафом, раздумывая над тем, что же мне еще найти из одежды потеплее. Потом он достал шерстяной темно-красный свитер с высоким горлом, и протянул мне. Он мне как-то сразу напомнил американское Рождество.
− Вот, держи. Он после стирки сел. И думаю он будет тебе в пору. Из машины мы сразу же зайдем в магазин и купим тебе что-нибудь из верхней одежды.
Я было готова, ну или почти готова. Когда я подошла к двери, я поняла что на ноги вообще нечего надеть. И где же мои ботинки? Он как будто прочитал мои мысли.
− Ах, да. Прости, но я их тоже выкинул. Ты не обижаешься? Просто в них невозможно было просто ходить, но я посмотрел размер и по дороге домой купил тебе похожие.
Он направился к стоящей в пакете черно-красной коробке и достал оттуда пару ботинок действительно очень похожи на мои старые.
− О Боже, Ник! Спасибо большое! Но я… − у меня все эмоции перемешались, было одновременно и приятно, и неловко.
− Когда же ты прекратишь сопротивляться? – один его взгляд заставил меня отступить от порывов протестовать.

В больнице нам сообщили, что Леське стало гораздо лучше и что к ней можно зайти, но в приемные часы. Тут Ник помог, медсестра не устояла перед его обаянием и пустила нас. Ник сказал, что даст нам пообщаться наедине.
Каково было мое удивление и замешательство, когда я вошла в палату. На меня смотрела худенькая, бледная испуганная девушка.
− Линочка! – взвизгнула Леська, − как я рада тебя видеть!
− Как ты, подруга? – я подбежала к кровати, обняла ее и не удержалась от слез.
− Со мной уже все хорошо, ну, или почти. Врачи сказали, что я в рубашке родилась, − Олеся, немного помолчав, сказала, − а еще они сказали, что ты была моим донором крови.
− Лесь, не надо. Ничего не говори, − сквозь слезы просила я.
− Спасибо, дорогая, ты спасла мне жизнь.
И мы зарыдали хором. Но нужно было успокаиваться, на наш вой мог слететься медперсонал и выгнать меня к чертям собачьим.
− Лин, расскажи, а что там дома? Я ведь была в твоей комнате, когда ну… − она запнулась, но собралась и договорила, − все случилось.
− Лесь, я не была дома еще. Я не смогла, и мне страшно было туда возвращаться, − ответила я.
− На этот счет можешь не переживать. Следователь мне сказал, что тот, кто на меня напал во всем сознался и уже за решеткой. Им оказался наш сосед дядя Миша.
− Что? Но почему? И почему ты была у меня? – у меня не укладывалось в голове, что дядя Миша напал на Лесю.
− Я не знаю, в него как бес вселился. А у тебя я была, потому что хотела дождаться, а после смены в ресторане я безумно хотела спать и уснула на твоей кровати, − объяснила подруга.
Все было как-то странно. Что-то тут явно не сходится, и тут до меня дошло:
− Лесь, может это он меня хотел, ну… убить, − ошарашила я подругу своим предположением.
− Ты думаешь? – Олеся на мгновение задумалась, а потом сказала, − а ведь правда, я была в халате, а на голове тюрбан из полотенца. Моих рыжих волос не было видно, и он вполне мог перепутать.
Теперь пазл начал сходиться. Не разобрав толком, кто спит на кровати в неадекватном состоянии можно и правда перепутать. У меня волосы на голове зашевелились от ужаса. Мало того, что меня на самом деле хотел зарезать дядя Миша, так еще и досталось не в чем не повинной Олесе. Хотя понять, в чем я виновата, я тоже не могла.
− Лесь, это не я тебе жизнь спасла. Это ты вместо меня здесь лежишь. Это я во всем виновата. Может зря ты мне кулон тот подарила?
Олеся округлила свои и без того огромные серые глаза и сказала:
− Что за глупости! Лин, ты думаешь отморозков мало вокруг, не зависимо от того, есть у меня кулон или нет? Это все просто несчастное стечение обстоятельств вот и все. Ты лучше скажи, если тебя не было дома, где ты жила три дня? Может тебе Дима, друг Лешин, помог?
Узнаю свою любопытную подругу. Вот все-то она подмечает и замечает. Когда я была уже готова выложить ей все секреты, в палату осторожно заглянул Ник, поздоровался с Лесей и попросил меня выйти. Подруга тоже поздоровалась и удивленно, подняв бровь, посмотрела на меня.
− Я сейчас, извини, − только ответила я ей, понимая, что просто так я не отделаюсь от ее любопытства.
Размышляя на ходу, как мне представить Ника Олесе, я и сама задалась этим вопросом. А кто он мне? Друг, знакомый, первый встречный, может судьба? Нет, чушь это все.
Я вышла в коридор, Ник отвел меня подальше от двери и негромко сказал:
− Слушай, я хочу, чтобы ты не волновалась, я решил все проблемы по лечению твоей подруги.
Я от удивления открыла рот. Боже, моему счастью не было предела!
− Ник, спасибо тебе. Ты даже не представляешь, что ты для нас обоих сделал.
Меня чувства переполняли, так что я не могла выдавить из себя ни слова.
− Думаю твоей подруге надо отдохнуть. А у нас еще много дел.
С Леськой я попрощалась быстро, пообещав, что буду навещать ее каждый день, пока она не поправится. В свою очередь подруга напомнила мне о кастинге и группе, о которой я совсем забыла. Про Ника я ничего не сказала, а Леся ничего не спросила даже, что странно.
Настроение у меня было отличным. С Лесей все хорошо, за ее лечение все оплачено, а рядом со мной человек, с которым очень спокойно. Кажется, что буря внутри меня постепенно затихает.


Каролина попросила Николая заехать за ее вещами в квартиру, где они жили с Олесей. Он знал, что ей будет тяжело там находиться, поэтому пошел с ней. И не зря, оказалось, что на ее подругу напали в комнате Каролины. Там, конечно, никто ничего не убрал. Как только они вошли, ему в нос ударил запах запекшейся крови. Она была повсюду. Все это показалось Нику странным. Явно тут что-то не сходилось. Почему напали на Олесю здесь, может, хотели убить не ее, а Каро? Явно вампиры постарались, но похоже с ними он уже разобрался. Правда ему стало не до размышлений, когда он посмотрел на свою спутницу.
Ее трясло, она пыталась удержаться от рыданий, зарывая лицо руками, но не получалось. Ник усадил Каро на стул, он, казалось, не был испачкан кровью, и дал ей носовой платок.
− Послушай, успокойся. Все уже позади, и с твоей подругой все хорошо.
− Ты не понимаешь, Ник, напасть должны были на меня. Леся просто оказалась не в том месте и не в то время.
«А она не промах, догадалась», − подумал Ник. Но поддерживать эту версию он не стал. Все-таки не нужно ей пока знать больше. Он вчера чуть не попался, когда после драки с вампирами, он не вытер кровь с рук. Придумал что-то насчет нетрезвой компании, хотя на самом деле, его не было долго по другой причине. Он не мог спокойно смотреть на Каро в его футболке, под которой не было белья. Ему понадобилось полчаса, чтобы более или менее успокоиться, благо он, а точнее на него наткнулся вампир, желающий поужинать. Бедняга и не думал, что этот ужин станет последним. Хотя эта встреча могла быть тоже не случайна. Возможно ковен в курсе, что Ник причастен к недавним исчезновениям кровососов.
− Давай поступим так: я соберу твои вещи, а ты перестанешь плакать. Потом мы уедем отсюда, и больше никогда не вернемся, − Ник пытался успокоить Каро.
− Но как же Леся? Ей некуда идти, − всхлипывала она.
− Я что-нибудь придумаю, Каро.
− Ник, я очень тебе благодарна. Когда-нибудь я верну тебе долг.
Ника немного позабавила эта фраза, но он постарался ей не показать этого. Ведь он должен ее охранять. Так есть, было и будет всегда.
− Ты мне ничего не должна, Каро… Так где ты говоришь у тебя сумка дорожная?
Каро показала на встроенный шкаф. Вещей оказалось у нее немного. Принадлежности для рисования, электрогитара с маленьким усилителем и одежда, которую Ник поковать не стал. Он подумал, что ей будет приятней, если ее старая одежда, как и старая жизнь здесь, останется в прошлом.
− Все готово, − сказал Ник, а потом добавил, − может, есть вещи, которые я пропустил?
Каро встала и подошла к письменному столу, оттуда она достала пару тетрадей, но потом с минуту смотрела в ящик и со вздохом его закрыла. Нику безумно захотелось узнать, что в нем. Но Каролина сказала, что теперь она все забрала и готова ехать. Ник не стал возражать, в любом случае ему надо вернуться сюда, чтобы убедиться в том, что вампиры имеют отношение к случившемуся.
Каролина шла впереди Ника. Он внимательно наблюдал за ней. Шла она с прямой спиной, твердыми шагами и со слегка поднятой головой. Не нужно было знать ее хорошо, чтобы не понять, что она собирается начать новую жизнь и хочет забыть все, что с ней произошло здесь. А он постарается сделать все для нее.
Они ехали в машине, Каро молчала и Ник не знал, как начать разговор. Он решил включить хотя бы радио. После рекламного ролика заиграла песня группы «Ария» «Я свободен». Он любил эту волну, на радиостанции всегда играла хорошая рок-музыка. Краем глаза Ник видел, как Каролина посмотрела на радио, потом на него, и снова отвернулась, смотреть в боковое стекло. Он было потянулся к панели управления, чтобы переключить, как тут же услышал:
− Оставь, за грустной песней всегда идет веселая, и мне интересно какая.
− Хорошо, − Ник согласился.
Они ехали молча еще несколько минут, пока не заиграла следующая песня. На сей раз «Nirvana» «Smells like teen spirit».
− Ты права, теперь играет веселая.
− Жаль, что я не всегда и во всем права, и часто делаю кучу ошибок, − со вздохом проговорила она.
Ник захотел ее подбодрить:
− Ну, если быть всегда и во всем правым, то жить становиться не интересно.
− Зато безопасно для себя и окружающих, − упорствовала Каро, но зато хоть немного оживилась.
− Да, брось! Думаешь, я никогда не делал ошибок? – парировал Ник.
Ему показалось, что спор расшевелит Каро и отвлечет от дурных мыслей. И он был прав.
− Судя по тебе, никогда.
Ник только усмехнулся в ответ, дразня Каро. Она даже повернулась к нему всем телом, чтобы еще активнее спорить с ним. Вот уж чего не отнять у нее, так это упрямства.
− Вот скажи, какая твоя ошибка была самая большая в жизни?
Этого вопроса Ник не предвидел, ведь ответ на него неразрывно связан с Каро и он не знал, что сказать. Он даже остановил машину у тротуара. Похоже, Каро увидела замешательство в его глазах и тут же поспешила сказать:
− Можешь не говорить, а-то мне уже страшно стало.
Но Ник подумал, что это именно тот шанс, которого он ждал. Возможность объяснить ей хоть что-то, пусть даже она и не поймет всего.
− Я отвечу. Моей самой большой ошибкой было то, что я упустил свой шанс на счастье. Когда-то давно я был влюблен в девушку, но мне казалось, что она не любит меня, и я скрывал свои чувства. К тому же мне нельзя было любить ее, мы были…
Ник не договорил, потому что не подобрал слов, но за него это сделала Каролина:
− Вы были из разных миров?
− Да, что-то вроде того. Но пришел день, и она открыла мне свои чувства, а я вместо того, чтобы ответить ей взаимностью, оттолкнул ее. Я был абсолютно уверен, что разрушу ее будущее, если она будет со мной, что не смогу сделать ее счастливой, потому что мы станем изгоями. А она этого не была достойна.
− Ты желал для нее лучшего, Ник. Это нельзя назвать ошибкой. Пожертвовать своим счастьем, ради будущего любимой как минимум благородно. Когда-нибудь она поймет и оценит это.
Ник кивнул, он надеялся, что когда-нибудь Каро все вспомнит, и простит его.