Лепрозорий. Натюрморт в 3-х действиях

Владислав Вознесенский

ЛЕПРОЗОРИЙ
натюрморт в 3-х действиях


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

С л у ч а й н ы е п е р с о н а ж и.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й, изображает Христа.
Г р а д о н а ч а л ь н и к, тучный, лет пятидесяти персонаж.
Д о к т о р, небольшого роста, говорит тихо, ласково, с претензией на значительность.
С е с т р а, среднего возраста персонаж, заикается.
С т р а ж н и к и, одинакового роста и возраста персонажи с пустыми лицами, одеты в черное.
С а н и т а р ы, одинакового роста и возраста персонажи с пустыми лицами, одеты в белое.

С а м о з в а н е ц, изображает Христа.
П ь я н и ц а.
Р ы ц а р ь.
П р а в д о л ю б.
С у м а с ш е д ш и й.
С т а р у х и.

П у т н и к, усталый старик лет восьмидесяти.
М а л ь ч и к, ребенок, не по годам задумчив.
С а м о у б и й ц а, молодой человек, одет в фиолетовое.
Ф и л о с о ф, брат Самоубийцы.
С в я щ е н н и к.
В о л х в ы.
У ч е н и к и.

Ч е л о в е к, бывший Мальчик.

Б у д д и с т.

К о ш к а.


Все случайные персонажи одеты в полосатые арестантские робы. Из декораций на сцене только необходимое, в зависимости от эпохи, так же и реплики. Зал не должен быть большим.

Действие происходит на планете Z. в любом году от Рождества Христова.

















Д е й с т в и е I

Я в л е н и е I

Большая многолюдная улица. Сумерки. Тут и там вывески, торговые лавки, в двери которых входят люди с сумками, авоськами, но ни один не выходит; остальные идут сосредоточенно как будто по невидимым рельсам, иногда сталкиваются, переругиваются. Так продолжается некоторое время. На сцене появляется Путник, ведет за руку мальчика лет тринадцати, который в недоумении смотрит по сторонам. Оба оборванные, полунищие, их отталкивают, смотрят с презрением. Выходят на авансцену, садятся на лавочку около изогнутого фонаря.

П у т н и к (вздыхает). Вот и пришли… пришли… Передохнем немного.
М а л ь ч и к (удивленно). А где мы? Что это за город?
П у т н и к (в изнеможении). Не знаю… город. Не мучай ты меня, дай отдышаться.

Некоторое время молчат. На сцене появляется тощая с длинным облезлым хвостом кошка.

М а л ь ч и к (видит кошку, радостно). Смотри! смотри же! кошка! Откуда она здесь?!

Подбегает к кошке, разглядывает ее. Подходит Путник.

П у т н и к (неуверенно). И вправду кошка… Но зачем здесь кошка? Откуда кошке появиться здесь? (Берет кошку на руки.) И недавно, судя по всему, ты пленница пустыни этой дикой, вроде дышишь. (Гладит кошку трясущейся рукой.) Но, Боже, как худа! (Мальчику.) Достань немного хлеба из котомки, накормим кошку. (В сторону.) Я не буду есть.

Мальчик достает маленькую краюху хлеба, отламывает половину, дает кошке. Та, давясь, мгновенно ее проглатывает.

М а л ь ч и к. Бедная, как ты проголодалась! (Гладит кошку.) Как, дедушка, ты помнишь, мы шли сюда, – вот только выйти нам, – украли наши деньги, вещи ночью, и шли потом мы, никого не встретив, дня три подряд? Как я упал тогда, ты помнишь? (Пауза.) Она того и больше, надо думать. Давай ее накормим!
П у т н и к (c улыбкой). Накормить-то можно, да ты останешься голодным. Будешь у меня просить, а что тебе я дам, старик беспомощный?
М а л ь ч и к (решительно). Не буду есть, давай накормим кошку!
П у т н и к (в сторону). Все равно. Что эта корка? Лишнее мученье. (Вслух.) Поступай, как знаешь. (Возвращается на скамью.)

Мальчик радостно отдает кошке остатки хлеба.

М а л ь ч и к (гладит кошку). Вот теперь и с кошкой подружились. Смотри, как ластится она… мурлычет.

Старик не слышит, сидит, погруженный в свои думы. Темнеет, в окнах зажигается свет. Людей все меньше, очень много пьяных, всегда в группах по нескольку человек. Лавки закрываются, дворник пару раз проходит туда-обратно. Мальчик, подобрав кошку, садится на скамью.

П у т н и к (шепотом). Что делать нам теперь? Куда идти?
М а л ь ч и к (задумчиво). У этой кошки будут дети?
П у т н и к (выйдя из оцепенения, рассеянно). Нет, милый мой, не будет… Не будет деток…
М а л ь ч и к. А почему не будет? У ней ведь титьки есть?
П у т н и к. Зачем ей детки, сам подумай, когда она себя кормить не может… не способна?
М а л ь ч и к (шепотом). Но я же здесь. (Вслух.) А почему не может?
П у т н и к (обреченно). Ей негде здесь кормиться. Асфальт, машины, люди здесь. (Вздыхает.) Устал я что-то.
М а л ь ч и к (внимательно разглядывает кошку со всех сторон, задумывается). А почему у кошки восемь титек? У нее что, всегда восемь котят?
П у т н и к (отмахивается). Нет, не всегда… Не знаю почему… Не знаю я.
М а л ь ч и к. Но почему? Должно же быть простое объясненье!
П у т н и к. Ну, места больше не было, отстань. (Вздыхает.) Устал я, утомился что-то. (Закрывает глаза.) Давай немного в тишине побудем.
М а л ь ч и к (со смехом). Откуда тишина, смеешься ты? Взгляни вокруг!
П у т н и к (осматривается растерянно). И вправду… как-то здесь нехорошо… Уйдем отсюда поскорее!

Поднимаются, чтобы уйти.



Я в л е н и е II

На сцене появляется Философ, кричит что-то в толпу. Над ним смеются, гонят прочь, бросают вслед пустой бутылкой. Подходит к Путнику.

Ф и л о с о ф. Всех благ вам. В городе свирепствует чума, только никто не замечает почему-то. Все в пьянство бросились, как будто в нем есть…
П у т н и к (перебивает). Мы поняли… мы видим. Веселье кровью обернется. Но не пройти иначе… иначе не пройти. (Как будто вспомнив что-то.) Звезда сияла на Востоке, вы видели ее?

Мальчик садится на корточки, гладит кошку, что-то шепчет ей.

Ф и л о с о ф. Нет, я не астроном. Мне ближе наблюдать дела земные.
П у т н и к. Идет Спаситель – на утешенье нам, на горе праздным.
Ф и л о с о ф. Да, я что-то слышал. Он был уж, кажется?
П у т н и к (решительно). Не может быть! (Осекается.) Давно Он был, но обещал вернуться и возвращается.
Ф и л о с о ф (осматривается, как будто ищет кого-то). А сами вы откуда?
П у т н и к. Издалека идем… из дальних стран. Весне навстречу.
Ф и л о с о ф. Весна сама обычно…
П у т н и к (перебивает). Вы веруете в Бога?
Ф и л о с о ф (задумчиво). Смотря в какого…
П у т н и к (раздраженно). Бог един!
Ф и л о с о ф (нерешительно). Вот я и говорю, смотря в какого… Кому един, кому и нет. Опять же, и единый бог – он у одних один, а у других…
П у т н и к (перебивает, раздраженно). Один для всех Он! И сын один у Бога – Иисус, что в муках умер ради нас, потомков, предков наших! Иисус – сын Божий! В Него я верую, к Нему иду!
Ф и л о с о ф (задумчиво). Сын божий, говорите вы… Давно вопрос один тревожит… А кто же я тогда? А вы кто?
П у т н и к (резко). Каиновы детки.
Ф и л о с о ф. А Каин чей был сын?
П у т н и к. Адама сын.
Ф и л о с о ф. А чей Адам?
П у т н и к. Я вижу, вы куда ведете! Но не услышите крамольных слов из уст моих! В вас дьявол говорит, устами вашими!
Ф и л о с о ф (в сторону, устало). Вот так всегда у них. Чуть что, чуть криво, чуть не в такт – и сразу дьявол. Удобно, нечего сказать. (Вслух.) Я слышал, был Спаситель здесь. Ну, может быть, не здесь, не видел, но где-то рядом. Год или два назад. И в сторону ушел Иерусалима.
П у т н и к (в смятении). Нет-нет, не может быть… Я ничего о том не знаю.
Ф и л о с о ф (осматривается, в сторону). Прощаться надо бы. (Вслух.) Быть может, вы и правы. Я тоже бы желал…
П у т н и к (перебивает). Желали с нами бы пойти? Пойдемте! С Христом вы тоже, я уверен. (Показывает на толпу.) Овец заблудших тщитесь уберечь, вернуть их в стойло…
Ф и л о с о ф (смеется). Был бы в этом толк. Все больше от безделья… Мне ближе взгляд, что все, как есть, должно быть. Все для чего-то надобно. Опять же…
П у т н и к (перебивает). То бесовски́е взгляды. Он мир поработить стремится, с собой соединить. Его рабы повсюду и только прибывают, но не сидеть ему на троне!
Ф и л о с о ф (в сторону). Давно сидит уж. (Вслух.) В каждом почти доме его подобие и образ есть.
П у т н и к (растерянно). Какие… что за дом?
Ф и л о с о ф (твердо). Почти что в каждом доме. О зеркале я речь веду. То дьявола подарок, по преданью. Чтоб человек один не оставался, не думал слишком часто… не размышлял о боге, о себе. Прикован был чтоб к внешнему, им любовался, украшал, оберегал его – к земному привязать. (В сторону.) Из зеркала на человека дьявол смотрит и больше ниоткуда.
П у т н и к (растерянно). Не знал об этом я… И впрямь, пожалуй… (Заносчиво.) Я никогда не соблазнялся этим, и дьявол надо мной не властен. (С горечью.) О, люди! Что творите!
Ф и л о с о ф. И потому красивые, из женщин большинство, глупы, как правило. Сомненью места не находят.
П у т н и к (сплевывает). Исчадья ада, Господи, прости! Из них все беды. (Крестится.) Иисус прекрасен! Но не для зеркала... Нам тело свое отдал, на благо всех живущих… За преступленья наши.
Ф и л о с о ф (в сторону, смеясь). Какая вера в человека! Свободен он, как будто… Как будто сам себя создал и выбирает путь… Христос и впрямь, пожалуй, искупил вину… Вину Творца и никого другого…
П у т н и к. (Мальчику.) Чем занят ты? Опять пустое! Нашел он кошку, подобрал, глядите на него!
М а л ь ч и к (шепотом). Не подобрал, а встретил…
П у т н и к. Ну, кошка. Что с нее? Что в ней такого? Тысячи. Послушал лучше бы, что люди говорят. Все бы в пыли возился. (Философу.) О чем я говорил?
Ф и л о с о ф (показывает на Мальчика). Ваш внук?
П у т н и к (высокопарно). Скорее сын и даже больше сына, чужую кровь пригрел. Оставили у двери двенадцать лет назад младенцем, с тех пор со мной. (Осекается.) Вы не могли бы чем-нибудь помочь? Не для себя прошу…
Ф и л о с о ф. Вы голодны?
П у т н и к. Не я, ребенок.
Ф и л о с о ф. Идемте.

Уходят.



Я в л е н и е III

Окраина города. Хижина Философа в окружении высотных домов. Горит свет. Посредине ободранной комнаты с одним мутным окном небольшой деревянный стол, рядом стул, на котором сидит Путник и доедает жидкую похлебку. Мальчик уже поел, разглядывает книги, которых множество расставлено по полкам, разбросано по полу, время от времени что-то спрашивает у Философа. Тот сидит, задумавшись, на полу, на старой циновке. В углу большая белая ваза с сухими травами, покрашенными гуашью в синие цвета. Кошка умывается. Пахнет хлебом и жареным луком.

Ф и л о с о ф (про себя). Я все пытаюсь плоть смирить, Сизиф несчастный. Но, здесь живя, в цепях разврата, сам становлюсь им, с ним смиряюсь. Бывало, раньше, встречу человека, стараюсь выпрямить, направить, а теперь… (Пауза.) Вчера опять в толпу кричал… (Смеется.) Безумец! Кому кричал? Ведь знал, что оплюют. Для смеха, для забавы… а может от юродства… (Пауза.) Заметил – я нуждаюсь в них, нуждаюсь в их безумии безбрежном: себя забыть, свою не видеть грязь… Проклятье, низость! (Отворачивается.)

Путник роняет ложку, бормочет что-то невнятное в сторону Философа.

Ф и л о с о ф (про себя). Иду я с ними, решено. И в этот город я пришел, когда искал смиренье, за тем же и остался. Ведь мог пойти я в лес, мог спрятаться в горах… (Вздыхает.) Не спрятался, не счел возможным. То слабости удел. (Задумчиво осматривает ладони.) Была ведь у меня когда-то мысль, чтоб в монастырь уйти рабов ислама и изнурять себя постом, молитвой год от года. Чем дальше вера от меня, чем тяжелей ее принять – тем лучше. И стал бы там святым, считался б им, себя я знаю. И обманулся бы, и верил, и умирать пошел бы, и даже убивать во имя, для меня пустое. Вот истинная сила! (Решительно.) Довольно! Решено! Пусть не намного ближе мне Христа ученье, каким его я понимаю, – пойду за ним. Тем более пойду, ведь ни на грош не верю я бредням старика. Смирение…

Мальчик отрывает его от дум, что-то спросив. Он рассеяно отвечает. Потом, как бы выйдя из оцепенения, наблюдает за Мальчиком.

Ф и л о с о ф (про себя, с грустной улыбкой). Он книги смотрит и какие книги! Несчастный мальчик, сам таким же был. Вернуть бы время то. (Отворачивается.) Малыш, оставь… оставь, родной. Играть бы надо, веселиться, влюбляться… прочие грешки. Прогонит детство очень скоро… (Пауза.) Но ведь никто не скажет детям, что теперь – прекрасный самый в этой жизни миг и короток невероятно. Что плакать искренно и улыбаться они смогут, лишь вспомнив детство… Блаженство… Рай… (Раздраженно.) Давно бы спился – денег нет. Вот и бегу куда-то, только бы не думать. С людьми общения ищу, чтоб пустоту свою заполнить, смеюсь над ними… (Вздыхает.) Мерзость, мерзость…
М а л ь ч и к. Вы все их прочитали?
Ф и л о с о ф (растерянно). Да… да… Что ты спросил, прости?
М а л ь ч и к. Все книги эти, здесь стоят… Вы прочитали все?
Ф и л о с о ф. Да нет, малыш, побойся бога. (Смеется.) Конечно же, не все. Читать мне вредно, если честно, не нахожу ответов. Ты тоже не ищи, их нет там. Вообще же – книги зло, костра достойны.

Мальчик тихо и звонко смеется. Философ уже не слышит, сидит, опустив голову.

Ф и л о с о ф (про себя). Мне кажется, Земля однажды заразилась жизнью… человеком. Из космоса, из черных дыр… Принесены были случайности движеньем. Проклятый час! Хотя… (Смеется.) Куда-нибудь, да занесло бы. Галактика другая или что… Другие б мучались, вся разница. (Усмехается.) И я б там тоже был, скорей всего… не мог не появиться… Иные декорации – и только. (Пауза.) Вселенная устроена прекрасно, смерть недалека. Когда б бессмертием нас заразили, тогда б… Не знаю, что тогда, подумать страшно. Но прах вернется в прах, и слава богу. Рожденное не может вечным быть, уйдет в небытие. Какая разница тогда – куда идти, зачем и с кем, какими тропами? Пожалуй, решено, выходим на рассвете.

Путник доедает похлебку, гремит ложкой. Кошка следит за мухой. Мальчик стоит у окна, смотрит куда-то задумчиво.

Ф и л о с о ф (про себя). А что – и впрямь этот Христос не сказка и не сумасшедший? Тогда что? (Смеется.) Но если дух мой вечен… то равен богу, его ровесник… Что мне от этого? Ни мук, ни пряника. А коли смертен и во власти бога, его творенье… Умру когда-нибудь… Рожденное умрет, иначе не умеет… Тем более – не страшно и все равно куда. Когда-нибудь закончится и ладно.



Я в л е н и е IV

Те же.

П у т н и к (встает из-за стола). Огромное спасибо, вы спасли нас.
Ф и л о с о ф (рассеяно). Не стоит. Вам спасибо. Нечасто гостя встретишь… способного быть гостем. Ведь в этом городе… все перевернуто, весь замысел, весь смысл… Не город, кладбище. (Спохватившись.) Вы видели? Дома какие здесь… Гробы напоминают. Длина их, ширина. Такие же квартиры. (Шепотом, доверительно.) Мне кажется, что жители, их большинство, давно уж умерли, но почему-то дышат… снаружи непонятно, не отличишь от человека, но внутренности их о многом говорят живому.
П у т н и к (с жаром). То дьявола прислужники, повсюду их войска! Самоубийцы! Но скоро в прах уйдут!
Ф и л о с о ф (в сторону). Как будто дьявол их родитель… Страшнее нет, опаснее младенцев, бородой прикрытых. Фанатики от близкой смерти. Ребенка жаль, давно бы проводил. (Вслух.) Я также думаю, мы с вами – живые люди… немногие из них, остатки. Ведь жизнь… она не в том, чтоб больше съесть… критерий главный, основной. Я именно об этом говорил. Не развлечение, а монастырь. (В сторону.) Хотя… его послушать… скорей казарма.
П у т н и к. Дается лишь однажды и расплескать ее – великий грех, великая неблагодарность.
Ф и л о с о ф (в сторону). Немногие найдут за что благодарить. (Вслух.) Пощечина Алла… (изображает кашель) Отцу. Отцу и Сыну, на муки жизнь свою отдавшему.
П у т н и к. И каждый новый день приносит новое распятье. И кем? Крестами прикрываются!
Ф и л о с о ф (в сторону). Один из них передо мной. (Вслух.) Вы правы, правы бесконечно. Кругом взглянуть – порока царство. Конец его уж близок. Все видит Бог, все знает. Вы встретите Его! (В сторону.) Кого-нибудь найдет себе в цари, в том нет сомненья. Не бога ищет он, а по кострам тоскует. Не будь Христа – пошел бы за другим.
П у т н и к (воодушевленно). Вы тоже встретите! Так вы идете с нами? Пойдемте!
Ф и л о с о ф. Иду. В других местах рожден был. (В сторону.) Проклятый день! (Вслух, устало.) Стемнело уж, давайте спать, пораньше соберемся.

Путник и Мальчик ложатся на единственную кровать. Мальчик хочет взять с собой кошку, но Путник прогоняет ее. Гаснет свет. Старик долго ворочается, кряхтит. Мальчик тихонько всхлипывает, старается сдерживаться, кашляет. Путник шипит на него. Слышен размеренный ход часов.



Я в л е н и е V

Светает. Философ сидит в прежнем положении.

Ф и л о с о ф (сам с собой). Еще один... в бездонной череде унылых дней… Как позабыть вчерашний, куда укрыться от него? Сегодняшним разбавить? (Задумывается.) Но чаще, следующий день – лишь продолжение былого, а то и пакостней. Тут стыд, тут муки, тут презренье – еще добавить, через край пролить. Назло, сквозь слезы… (Смотрит на кровать, где лежат Путник и Мальчик.) Над стариком вчера смеялся... Его бы пожалеть... Шутом зачем-то нарядился, гримасы корчил за спиной. Как будто бы над ним смеялся... Откуда столько жёлчи? (Пауза.) Пойти, поверить? Быть может, повезет, оставят мысли? Не удалось родиться идиотом – попробовать им стать... (Обреченно.) Какая разница, куда идти? У всякого одна дорога – к обочине ее. В могилу, в пыль...
П у т н и к (просыпается, зевает). Ох, тяжело вставать. (Кряхтит, приподнимается.) Вы молоды и сил полны, вам в радость все... а мне уж отправляться скоро... (Смеется.) К чему приговорят? (Тормошит Мальчика.) Вставай, вставай!
Ф и л о с о ф. Нам деньги брать с собой? Немного есть, скопились. Я ведь не трачу их... Куда их тратить?
П у т н и к (решительно). Бумага, мусор бесполезный. Бог даст – прокормимся.
Ф и л о с о ф. Что ж, будь по-вашему. Мне все равно… (В сторону.) Нет, деньги надо взять, вдруг что-нибудь случится... со мной, с ребенком... Старик помрет, опять же… Да мало ли чего? Он в облаках витает, все думает, удастся иголкой великана победить. Во сне, быть может, но не здесь…

Встают, умываются. Философ собирает на стол. Мальчик заспанный, угрюмый, как будто обиженный. Философ берет тарелку, садится на пол. Мальчик есть отказывается, уходит к окну. Путник кричит на него, силом дает тарелку, сам садится за стол.

Ф и л о с о ф (ни к кому не обращаясь). Что снилось вам?
П у т н и к. Мне сны не снятся. Что в них толку? Лишь времени пустая трата. Я мало сплю. Лежу, все больше, и молюсь.
Ф и л о с о ф (про себя). Сон – знак. Вселенная не так жестока, как может показаться... Сон – смерти младший брат... для утешенья послан. Прекрасный гость... гость редкий… (Путнику.) Мне кажется, что сон сближает нас с Всевышним. Мир этот груб и тесен, а там, во сне, мы боги… куда стремиться нам…
П у т н и к. То ересь, будьте осторожны, один у нас Господь. Отец и мать, и все на свете. А вы куда-то в Вавилон.
Ф и л о с о ф (про себя). И что дурного в этом? Нашлись бы краски живописцу. А так… живи, плоди детей, трудись, молись… не жизнь, а каторга… К чему она? Но промолчу, пожалуй. С ним спорить – вечности не хватит. (Мальчику.) Ну а тебе что снилось?
М а л ь ч и к (неохотно). Я видел белого коня, прекрасного коня… Он почему-то черным был и уходил куда-то.
Ф и л о с о ф. Вы с ним друзья?
М а л ь ч и к. Нет… не совсем… Хотел пойти я с ним… его дорогой… Он объяснил, что делать этого нельзя, иначе… Нельзя этого делать.
Ф и л о с о ф. Он говорящий, да?
М а л ь ч и к (снисходительно, как кажется зрителю). Он не умеет говорить… А может быть, не хочет… Он думает.
П у т н и к (встает). Ну все, довольно бредить! Нам выходить пора.
Ф и л о с о ф (смотрит на Мальчика, задумчиво). Да, да… вы правы.

Выходят.



Я в л е н и е VI

Окраина города. Утро. На краю небольшого деревянного моста стоит человек. Что-то декламирует, размахивая руками. Люди проходят мимо, не обращая на него нисколько внимания. Перешагивает через перила, смотрит вниз.

С а м о у б и й ц а (про себя). Мне был подарен сон. Но я его не помню... Прекрасный сон... Зачем прервался ты так скоро, ушел в небытие… (Пауза.) Куда уходят сны? Куда уходят люди? Зачем приходят? Вопрос первостепенный… Жестокий самый, подлый, безответный… (Кричит.) Чудовище, ты слышишь? (Устало.) Проклятый лабиринт, проклятый сторож. Мне город этот мерзок… Во рту его жестокий вкус, вкус ржавого железа… Вкус падали, вкус крови…

Оступается, едва не падает. Успевает уцепиться за ограду, смеется.

С а м о у б и й ц а (про себя). Я шел, всю жизнь хотел упасть, не падал почему-то. Пытался за людей цепляться, их ронял. Шли на кривых ногах дорогами кривыми. Дороги траура. Пытался спиться – снова неудача. Напрасный труд… Из топи лезть в трясину, из сумасшествия в безумие бросаться. Где занавес и есть ли он? Вдруг выдумка мечтателей проворных, вездесущих? Повсюду мутные их взгляды, жертвы их. Я раб их, раб навеки. (Пауза.) Уж лучше б выбросили в лес волкам на воспитанье, глядишь, достойным человека вырос. А так – змея среди свиней, дитя порока. (Кричит.) Я ваша кровь, глаза не отводите! Я – зеркало, я шут, я памятник словам и мыслям вашим! (Со смехом.) Они еще смеются! Тут со скалы бы броситься подальше от стыда. Но ведь они всегда смеются, над всем, что только разглядят. Иначе плакать бы пришлось, а плакать их нутру противно, плач мысли призывает. Ну что же… Смейтесь, смейтесь…

Один из проходящей мимо компании молодых людей толкает Самоубийцу, тот падает с моста. Слышен треск ломающихся ветвей. Все смеются. Через некоторое время Самоубийца взбирается на то же место. Одежда его в грязи, глине, местами порвана, подбородок трясется.

С а м о у б и й ц а (срывающимся голосом). Я прыгну сам, без ваших подлых ухищрений! Ничтожества! Вы думали убить меня! Но не удастся! Вы слышите? Вы слышите, ничтожные людишки?! Вы прокляты!

Закрывает лицо руками.



Я в л е н и е VII

Через мост в сопровождении Философа проходят Путник и Мальчик.

М а л ь ч и к (Философу). Что это значит?
П у т н и к. Сумасшедший?
Ф и л о с о ф (отворачиваясь от Самоубийцы, шепотом). Не более нас с вами… Смотря как подойти, ведь…

На сцене появляется Прохожий. Куда-то торопится, движения резкие, суетливые, что-то жует.

П р о х о ж и й (услышав разговор, перебивает). Это самоубийца, он часто прыгает, собирается. Но приезжих мало, да и мост непонятно зачем поставили, сроду там речки не было. Так, ручей два месяца в году и овраг метра полтора вниз, кустом заросший. (Собирается уйти.)
М а л ь ч и к (Прохожему). Зачем же убивать себя? Неужто мало дел?
П р о х о ж и й. А это вы у него спросите. Мне до этого дела нет никакого и вам не должно быть.

Уходит.

Ф и л о с о ф (бросив взгляд в сторону Самоубийцы). Нет дел приятных, насколько мне известно. Несчастных мало ли? Пойдемте, мы итак спешим. Здесь интереса мало. Мы с ним знакомы мельком, я не люблю его.
М а л ь ч и к (со смехом). И отчего же? Так много сходства?

Подходит к Самоубийце, берет его за руку.

М а л ь ч и к. Вы лишний тут, пойдемте с нами.
С а м о у б и й ц а (растерянно). Зачем? Куда?
М а л ь ч и к. Отсюда. В лучший мир.
С а м о у б и й ц а. Петля везде отыщется, а мне подавно. (Высокопарно.) Мне было отпущено время, время скитаний. Я пил его жадно, пока не напился, довольно наказан. (Недоуменно.) Куда пойдем?
М а л ь ч и к (смеясь). В мир лучший.
С а м о у б и й ц а (усмехнувшись). В мир, где нет людей? Да ты мечтатель, юный друг. Ведь, даже всех уйти, себя куда же денешь?
М а л ь ч и к. Хотите, я вас полюблю?
С а м о у б и й ц а (с кривой усмешкой). За что меня любить?
М а л ь ч и к. За то, что вы несчастный… Вы не такой, как все… Все люди здесь.
С а м о у б и й ц а. Такой же, как они и даже хуже. Но не боюсь открыться, сказать в лицо им. Вся разница.

Подходит Философ.

Ф и л о с о ф. Хороший день.
С а м о у б и й ц а. День всякий мил для моего ухода. Но радости немного – здесь закончить. Не дам я повод им устроить праздник. Ничтожества. (Мальчику.) Пойдем.

Все трое подходят к Путнику.

М а л ь ч и к (растерянному Путнику). Он с нами будет. (Самоубийце.) Пойдемте.

Уходят.



Я в л е н и е VIII

Те же, входят в город. Самоубийца держится в некотором отдалении, Мальчик старается быть к нему поближе.

Ф и л о с о ф (Путнику). В Иерусалим идти, я думаю, нам надо.
П у т н и к. Раз говорите вы, что слышали… И впрямь, туда пойти Он должен вершить свой Суд.
Ф и л о с о ф (кивает на Самоубийцу) Нам надо у него спросить, он должен знать.
П у т н и к (растерянно). В своем ли вы уме… Да он Иуда!
Ф и л о с о ф. Не совсем. Давайте спросим, что теряем мы?
П у т н и к (пожимает плечами). Давайте…

Останавливаются. Самоубийца и Мальчик разговаривают о чем-то, равняются с ними.

Ф и л о с о ф (Самоубийце). Я думаю, вы знаете, куда идем мы?
С а м о у б и й ц а (рассеянно). Понятия не имею. Туда, куда придете, очевидно? (Мальчику.) Как ты назвал ее?
М а л ь ч и к. Хвастун.
С а м о у б и й ц а (смеется). Умно́ и даже остроумно.
Ф и л о с о ф (удивленно). О кошке говорите вы? А почему хвастун?
П у т н и к (в сторону, раздраженно). Бездельники! Теряем время даром.
М а л ь ч и к. Так вот же, посмотрите какой у нее хвост!
П у т н и к (назидательно). Хвастун и хвост слова чужие и пишутся иначе.

Самоубийца тихо смеется, Путник смотрит на него презрительно.

С а м о у б и й ц а. В том не его вина и не его заслуга, что в слово нужное не положили нужный смысл. Корите прадедов.
М а л ь ч и к (Путнику.). Я знаю, как писать, не в этом дело.
Ф и л о с о ф (смеется). Отец твой не художник. Но ведь хвастун мужского рода слово, а кошка – дама.
М а л ь ч и к (смеется). А это все равно. И ей и мне. А слову трудно верить, не знаю, что за ним. (Задумчиво.) Хочу давно я рыжего кота, котенка… назвал бы осень.
Ф и л о с о ф (смеется). А ты совсем не прост. (Путнику.) У вас занятный сын.
П у т н и к (раздраженно). Бездельник. Все бы развлекался. (Язвительно.) И вас, смотрю, туда же понесло? За делом мы остановились, не для вздора. Припоминаете?
Ф и л о с о ф (строго). Да, извините. (Самоубийце.) Звезда сияла на Востоке, идет Спаситель. (Показывает на Путника.) Они вот видели. Пришел освободить Он народы от…
П у т н и к (перебивает раздраженно). Так мы до Страшного Суда договоримся! (Самоубийце.) Куда идти нам, знаете?
С а м о у б и й ц а (устало). К себе, я полагаю, первым делом. Без этого… А так… (Пожимает плечами.) Я, например, троих встречал, себя Христами называвших. (В сторону.) Еще богов – не хватит пальцев. (Вслух.) Один из них в Иерусалиме, подпольно царствует. Найдут – казнят, скорей всего, закон издали даже. Уж очень много сумасшедших развелось. (В сторону.) Когда бы дьяволом назвались – собрали бы толпу, обогатились, нахлебались славы. Христом… Безумцы!
Ф и л о с о ф. Туда и собирались. (Путнику.) Идемте?
П у т н и к (растерянно). Идем… идем…

Уходят.



Я в л е н и е IX

Идут через базарную площадь. Многолюдно, все поголовно пьяные. Какой-то праздник. Кричат, иногда дерутся.

П у т н и к (удивленно). Что это происходит? Шабаш?
Ф и л о с о ф. Обычный день. Такие тут порядки. (Кивает на Самоубийцу, шепотом.) Его родня. Единственная разница – он понимает по какой идет дороге. (Вслух.) Живущие обратно, мимо…
П у т н и к (растерянно). Но… как же так? Им надо показать… ведь… я не знаю… Вон, посмотрите… какая-то трибуна… нам туда… Туда нам надо подойти, поведать им… они услышат… им некому сказать… (Нетерпеливо.) Пойдемте же!
Ф и л о с о ф (в сторону). Мне все равно… хоть посмеемся. Успеем убежать, надеюсь. (Путнику.) Пойдемте!

Самоубийца слышит разговор, подходит.

С а м о у б и й ц а (изображая радость). Вы собрались толпу на площади учить законам справедливым? Я в вас ошибся, дайте руку! (Пожимает обоим руки.) Мы братья с вами, братья навсегда! Умрем же вместе, наконец-то! Идемте!
Ф и л о с о ф (едко). Изволите шутить? А мы с намереньем серьезным. Идем заблудших направлять.
С а м о у б и й ц а. Ну так и я туда же!

Путник в это время подходит к трибуне, взбирается на нее.

П у т н и к (кричит через нарастающий гул). Люди! люди! Послушайте сюда! Вы черви! Вы самоубийцы, убийцы собственных детей! Бежите вы туда, откуда вылезли! Одумайтесь, пока не поздно! Вам дьявол господин! Домой идите и молитесь, пока не поздно!

Толпа ревет враждебно. Слышен чей-то громкий хохот, который вдруг обрывается. В Путника летит бутылка, следом другая, третья, ни одна не попадает в цель. Он продолжает что-то выкрикивать, но нельзя разобрать ни слова. Подбегают стражники, арестовывают его. Мальчик плачет, прижимает к себе кошку. Начинается дождь.



Я в л е н и е X

Кабинет Градоначальника. Вместо единственного окна, на подоконнике, огромный портрет обезьяны в костюме и галстуке. Под ним дубовый стол, на котором стоит множество телефонов, разложены какие-то бумаги. Около стола несколько кожаных кресел и обшарпанный деревянный стул. Входит Стражник.

С т р а ж н и к (угодливо). Здравствуйте… там этот оборванец… на площади залез и начал… сегодня праздник ведь… люди там… вчера приехал в город… бродяга… сумасшедший… все про какого-то Суса говорит… сектант какой-то… ихнее божество, наверное…
Г р а д о н а ч а л ь н и к (устало, не поднимая головы). Да-да, мне докладывали. (Вздыхает.) Ну, давайте его сюда, что ли.

Вводят промокшего и растерянного Путника. Он недоверчиво озирается по сторонам.

С т р а ж н и к. (Путнику, яростно). Стоять смирно! Дома будешь пялиться!

Градоначальник некоторое время перекладывает бумаги с места на место, зевает. Поднимает голову.

Г р а д о н а ч а л ь н и к (Стражнику). Можете быть свободны. (Путнику.) Вот стул.

Стражник кланяется, уходит. Путник садится. Градоначальник на протяжении всего почти диалога вял, говорит как бы нехотя. Путник, напротив, от реплики к реплике все больше и больше распаляется.

Г р а д о н а ч а л ь н и к. Не успели приехать, а уже смута. Кто вы такой вообще? Что сюда занесло, с какими целями?
П у т н и к. Звезда сияла.
Г р а д о н а ч а л ь н и к. Ну да, мне говорили. (В сторону.) Сумасшедший.
П у т н и к. Его весна придет и уничтожит время, так говорит пророк. Вы слышали Его приход?
Г р а д о н а ч а л ь н и к. Кого – его?
П у т н и к. Его – Мессии!
Г р а д о н а ч а л ь н и к. У нас здесь нет вестей. Да и времени нет. Да и не было никогда. Откуда ему здесь взяться, что им отмерять? К нам приходил уже, наверное, я что-то слышал.
П у т н и к (уверенно). Не может быть.
Г р а д о н а ч а л ь н и к. Да говорю же вам. Я здесь все знаю, все слышу. Здесь немного требуется памяти и усилий, чтобы в курсе состоять. Я что-то слышал об этом, что он там приходил, кого-то спас от чего-то. И звали его, кажется, Иисус.
П у т н и к (в ужасе). Не может быть! К вам дьявол был в Его одежде!
Г р а д о н а ч а л ь н и к. Мне все равно, хоть кто пусть приходит, только бы порядок был.
П у т н и к. Не будет скорби, слез не будет. Не мог он здесь явиться!
Г р а д о н а ч а л ь н и к (перебирает бумаги). А их итак нет. Да и не было никогда. Куда плакать-то? Кому? Зачем?
П у т н и к. Вам плакать незачем, а там – не будет слез.

Звонит телефон. Градоначальник поспешно поднимает трубку.

Г р а д о н а ч а л ь н и к (через паузы). Алло… Да, это я… Здравствуйте… Исключено… Совершенно исключено… Кладбище выгодней строить получается. Все уже посчитали. Вы сами позвоните и узнайте статистику… Вот именно… А помирают каждый день. И крематорий нужен обязательно, потому что не все же хотят закапывать, да и невыгодно. Место опять же и все такое… Нет, место то, где раньше была свалка. Надо расчистить или земли привезти, или неподалеку. Жить там – все равно никто не живет, земля дешевая… Да, крематорий там же… Хорошо. Проект, как будет готов, мне на подпись… До свидания.

Кладет трубку.

Г р а д о н а ч а л ь н и к. Вы меня утомили. Я говорю же вам – нет у нас слез. Да и не было никогда.
П у т н и к. Как вы несчастны!
Г р а д о н а ч а л ь н и к. Это потому, что слез нет? Удивительная логика.
П у т н и к. Вы плакать не способны!
Г р а д о н а ч а л ь н и к (перебирает бумаги, рассеяно). Ну да, конечно, куда нам до вас, простым смертным. (Недоверчиво.) А что у вас за манера такая выражаться? Вы сектант что ли? (В сторону.) А впрочем, мог бы не спрашивать.
П у т н и к. Я своего небесного Отца презренный сын, презренный раб. Но вам недолго здесь сидеть осталось и дьяволу потворствовать в разврате. Сын Божий в колеснице огненной подымет меч и уничтожит зверя! Его рука…
Г р а д о н а ч а л ь н и к (перебивает раздраженно). Все, идите дальше, вы мне в эти две минуты надоели до изжоги! Своих довольно дел! Чтобы через полчаса вас не было в городе, иначе отправлю в психушку.
П у т н и к. Вы будете наказаны, наказаны жестоко. Грядет Его победа! (Вскакивает.) Я человек и человек свободный! Я образ и подобие небесного Отца! Как смеешь ты, презренный бес, мне диктовать, куда идти?! Гадюшник этот я разворотил и вскоре – не будет у тебя ни одного раба!
Г р а д о н а ч а л ь н и к (вскакивает, в бешенстве). Стража! (Путнику, задыхаясь.) Я тебе… ты у меня…

Вбегает стража.

Г р а д о н а ч а л ь н и к (страже). Заковать его! В психушку его! Прочь с глаз моих, чтоб я его не видел!

Стража выводит кричащего что-то Путника. Градоначальник позеленел, руки его трясутся. Тяжело опускается в кресло.



Я в л е н и е XI

Хижина Философа. Мальчик рыдает. Самоубийца стоит у окна, смотрит на дождь.

Ф и л о с о ф (становится на колени рядом с Мальчиком) Ну успокойся… успокойся… (Обнимает его, прижимает к себе.) Все будет хорошо… Его отпустят…
М а л ь ч и к. Он будет… говорить… им… что говорил… им… там… его убьют…
Ф и л о с о ф. Нет-нет, его никто не тронет. Мы выкупим его. (В сторону.) Не знаю как, но выкупим. (Вслух.) Здесь продается все. Я здесь пожил довольно и знаю их порядки. Какой им прок его кормить, подумай сам? (Решительно.) Освободим сегодня ж!
М а л ь ч и к (отстраняется, с надеждой заглядывает в глаза Философу). Освободите? Правда?
Ф и л о с о ф (дрожащим голосом). Я обещаю… Честно… Ты веришь мне?
М а л ь ч и к (тихо). Я верю.
Ф и л о с о ф (встает поспешно, отворачивается). Сейчас идти нельзя, пусть успокоится немного. Дождемся вечера, тогда. А ты ложись, уснуть попробуй. Быстрее время пролетит.
М а л ь ч и к. Я не смогу уснуть…
Ф и л о с о ф. Ты должен постараться. (Шепотом.) Ты говорил про белого коня… он может нам помочь… Он мудрый конь, мудрее нас… спроси совета. Спросишь?
М а л ь ч и к (задумывается). Да… он поможет… (Радостно.) Он мне рассказывал… я не сумел тогда понять… Он знал об этом! (Озабоченно.) К нему я должен отправляться, хоть и не до меня теперь… (Показывает на кровать.) Могу я лечь сюда?
Ф и л о с о ф (с улыбкой). Конечно, можешь.

Мальчик ложится и скоро засыпает. Слышен стук капель по подоконнику, по крыше. Философ подходит к столу, наливает полный стакан воды, жадно его пьет. Затем осторожно, на цыпочках, подходит к Мальчику, склоняется над ним.

Ф и л о с о ф (вздыхает). Уснул… и слава богу. Теперь бы надо обсудить, как старика освобождать из плена.

Выходит на крыльцо, Самоубийца следует за ним.

С а м о у б и й ц а. А ты умеешь находить язык с детьми. Пожалуй, только с ними и умеешь. А что за конь такой из сна? Чем знаменит? Очередной спаситель?
Ф и л о с о ф. Ты тоже, помнится, с детьми умел поладить… Несчастным случаем сведенными с тобой. (Едко.) Как быстро, ты не замечал, ребенка можно превратить в уродца, проклятого миром?
С а м о у б и й ц а (устало). Я сам тогда ребенок был.
Ф и л о с о ф. Удобно, можно многое прикрыть. Но не настолько недалеким, каким был я в то время.
С а м о у б и й ц а (устало). Уже ругались сотни раз об этом. Чего ты хочешь? На колени пасть? Рабом твоим до гроба быть? Ты вечно ищешь виноватых. (Смеется.) Единственное сходство между нами.
Ф и л о с о ф (отворачивается). Оставим это… (Пауза.) Вина и наша есть… нелепо получилось… Могли его остановить и не остановили. Хоть силой, хоть перехитрить – неважно чем. Я тоже отличился… Забавой все казалось мне… Не думал я, что он настолько глуп… Иначе бы сказал. Все посмеялись бы и только. Пошли бы дальше…
С а м о у б и й ц а (язвительно). Никак в святые нарядился? Заветов траурных мотив решил постигнуть? Ну что ж… (Усмехается, устало.) Дерзай… Вот только – ничего не выйдет, братец. Из христианства вырос ты, насколько мне понятно. Одежду эту нацепить ты, может быть, и сможешь, но ни рукой пошевелить, ни шаг нормальный сделать... Повсюду жмет и давит.
Ф и л о с о ф (яростно, со слезами в голосе). Ты научил меня... (Пауза.) Не научил... не знаю... (Поворачивается к Самоубийце.) Ты дьявол, сын змеи! Ты говорил со мной... ты думать заставлял... Не знал тогда я, чем это обернется. Как будто смыслу ты учил! (Кричит.) Нет смысла! Нет его! Куда идти мне?! (Опускается на крыльцо.) Я даже говорю его... твоими говорю словами! (Плачет.) Ты одиночества стерпеть не мог и пустоты своей... Попалась глина под руку… (Вскакивает в бешенстве.) Будь проклят ты!
С а м о у б и й ц а (шепотом, устало). Прости… не думал я тогда, не понимал… (Вздыхает.) Прости меня…

Обнимает Философа. Тот сотрясается от рыданий, пытается вырваться, но скоро стихает.

С а м о у б и й ц а. Пойдем… попробуем освободить его…

Уходят.



Я в л е н и е XII

Комната с решетками на окнах. Стены покрашены во что-то мутное. Из обстановки: унитаз, умывальник, железные кровати вдоль стен. В комнате находятся Рыцарь, Правдолюб, Буддист и Сумасшедший. Вводят Путника.

С у м а с ш е д ш и й (вскакивает). Здравствуйте. А вы к нам, да?

Путник оглядывается недоверчиво, садится на первую от двери кровать.

С у м а с ш е д ш и й (хихикает). Вы не стесняйтесь. Будьте как дома.
П у т н и к (крестится). В аду, наверное, уютней. (С опаской смотрит на Сумасшедшего.) Я лишний здесь.
С у м а с ш е д ш и й (участливо). Я тоже здесь лишний.
П у т н и к. А как попали вы сюда?
С у м а с ш е д ш и й (задумывается). Да уж и не вспомню сейчас… давно это было. Но я давно здесь живу. С самого детства. Здесь кормят. (Шепотом.) Они меня хотят убить.
П у т н и к (растерянно). Так вы сумасшедший?
С у м а с ш е д ш и й (шепотом). Я не сумасшедший. Они меня здесь держат… потому что я знаю тайну… страшную тайну… они меня здесь держат, чтобы я не ушел… а я, на самом деле, знаю… (Поднимает указательный палец кверху.) Я все знаю!
П у т н и к (шепотом, указывая в сторону остальных). А эти кто такие?
С у м а с ш е д ш и й (шепотом). Сумасшедшие. Но их быстро выпускают. Приходит доктор и выпускает их, потому что он сам сумасшедший. А меня не выпускают, потому что я знаю тайну. (Показывает на Буддиста.) Еще вот этот давно здесь. Это буддист, он молчит все время. Остальные приходят и быстро уходят. Но я с ним не общаюсь, потому что он буддист. (Проникновенным шепотом.) Они волосы стригут налысо, а волосы нельзя стричь, потому что волосы – антенны, связь с Космосом.
П у т н и к (растерянно). Зачем им волосы, когда без головы? (В сторону.) За что, Отец, ты бросил меня к этим мракобесам?
С у м а с ш е д ш и й (уставившись в одну точку). Без головы… без головы…

Вскрикивает внезапно, вскакивает.

С у м а с ш е д ш и й (визгливо). Не подходи! Не подходи ко мне! (Перепуганному Путнику.) Смотрите же, смотрите! Вот она! Они мне не верят! Они все сумасшедшие! (Выбрасывает перед собой сжатый пустой кулак.) Не смей ко мне приближаться, ведьма! Зарежу!

Валится на колени, начинает истошно вопить, кататься по полу. Путник забирается с ногами на кровать, прижимается к стене. Остальные сидят, как сидели. Вбегают трое санитаров, долго сражаются с Сумасшедшим. В конце концов, один из них бьет его чем-то тяжелым по голове. Обмякшее тело кладут на кровать, привязывают руки. Уходят.

П у т н и к (растерянно). Так это сумасшедший? (В сторону.) А впрочем… нашел кого спросить. Сидят, как будто и не слышат. Нет, надо быть поосторожней. (Хватается за голову.) Помилуй, Господи! Куда попал я?



Я в л е н и е XIII

Открывается дверь. В палату, в сопровождении двух санитаров, входят Доктор и Сестра с блокнотом.

Д о к т о р. Доброго здоровья. Жалобы существуют? (Подходит к Путнику.) Ну, как состо… (Осекается.) А впрочем, с вами все понятно. Вы только сегодня поступили.
П у т н и к (отчаянно). Я не сумасшедший!
Д о к т о р (отмахивается). Ну да, наверное я сумасшедший. (Подходит к Сумасшедшему.) Так, так… опять галлюцинировали, голубчик? На вязках лежите. Придется опять назначить галоперидол, ничего уж тут не поделаешь. И даже не спорьте со мной, не пытайтесь! Мы с вами давно знакомы, друг друга изучили порядочно. (Пауза.) Что же вы молчите, не протестуете? На вас не похоже. (Недоверчиво.) Неужто улучшение? Или просто не желаете общаться? (Настойчиво.) Больной! (Сестре.) Что ставили?
С е с т р а (равнодушно). Ничего, доктор.
Д о к т о р (дотрагивается до головы Сумасшедшего). Кровь тут какая-то. (Брезгливо вытирает о полу халата одного из санитаров.) Упал, наверное. (Проверяет пульс, равнодушно.) Пульса нет. Как будто мертвый. (Зажимает нос пальцами.) Не дышит. Жаль, довольно любопытный был экз… (Осекается.) пациент. Довольно любопытный. (Назидательно.) Но – ничего не поделаешь, человеку свойственно умирать. (Смеется, вслед за ним Сестра и санитары.)
П у т н и к (показывая на одного из санитаров, гневно). Вот этот! Он его ударил! Тот, на котором кровь. По голове ударил чем-то. (Санитару.) Убийца, будь ты проклят!
Д о к т о р (восторженно). Вот видите, Сестра! Я никогда не ошибаюсь в постановке диагноза! Он только зашел ко мне, я сразу вижу: галлюцинаторно-бредовый симптомокомплекс. А в приемнике что написали? Нет, диагноз-то правильный, но придатки какие! Что они пишут мне! (Довольно хихикает.) Нет, милые мои, я никогда не ошибаюсь! (Сурово.) Пишите: галоперидола два в обед, вечером два тизерцина. (Растерянному Путнику, ласково.) Будете неадекватно себя вести – назначу еще. (Сестре.) Чуть что – кладите на вязки. (Хихикает.) Хотя, они вряд ли понадобятся. Главное – правильный подбор препаратов.
С е с т р а (кокетливо). Вы гений, доктор.
Д о к т о р (серьезно). Я знаю, но все равно спасибо. (Подходит к Рыцарю.) Как ваше дражайшее?
Р ы ц а р ь (вяло). Ничего. Не жалуюсь.
Д о к т о р. Не возникает никаких бредовых мыслей?
Р ы ц а р ь. Нет, доктор.
Д о к т о р (куда-то в пространство). А то, видите ли, взбрело ему на ум (если таковой присутствует, конечно, хе-хе) пугать приличных граждан. Проститутку зачем-то барышней обозвал. (Хихикает, вслед за ним Сестра и санитары.) Так это, милый мой, у нее работа такая. Издержки производства, знаете ли. Ну, попинали ее немножко, ну так что с того? С топором бегали за людьми, которые якобы ее оскорбили. Убить грозились даже. (Рыцарю.) Ну кто вас просил, можете мне ответить?
Р ы ц а р ь (виновато). Не знаю, доктор… помутненье.
Д о к т о р. Готовы ли вы быть полезным членом общества? Или нужно вас, для вашего же блага, изолировать?
Р ы ц а р ь. Не нужно, доктор. Помутненье было…
Д о к т о р. Ну, будем считать, что вы здоровы. (В сторону.) Так… итого – две койки освободились. Это хорошо, хорошо… (Сестре.) На выписку. (Подходит к Правдолюбу.) Ну, как у вас здоровьице?
П р а в д о л ю б (вяло). Хорошо.
Д о к т о р. В каких вы теперь мыслях?
П р а в д о л ю б (пытается изобразить улыбку, губы трясутся). Спасибо вам огромное, доктор! Вы спасли меня! Я был сумасшедшим, страдал от этого. И все страдали. (Сквозь слезы.) Спасибо, доктор…
Д о к т о р (Сестре). Как это трогательно… (Патетично.) Не зря мы, значит, свой хлеб едим! (Поворачивается к Путнику, назидательно.) Вот, пожалуйста, посмотрите на возможности современной психиатрии. А симптоматика была очень сходна с вашей. Один к одному, практически. И на ту же трибуну взбирался, бредил почти тем же. Но не галлюцинировал, в отличие от вас. Лечить проще. И атеист, слава богу. (Хихикает.) Всего лишь полгодика и вуаля! Практически полноценный член общества. (Сестре.) На выписку.
П у т н и к (яростно). Проклятый бес! Гореть тебе в аду!
Д о к т о р (Сестре). Набирайте.

Сестра уходит. Санитары удерживают вырывающегося Путника на кровати. Возвращается Сестра с раствором, вводит его Путнику. Путник скоро затихает.

Д о к т о р (рассеяно). Прекрасно, прекрасно… (Подходит к Буддисту.) Как чувствуете себя? (Пауза.) Как настроение? (Сестре.) Так и не говорит?
С е с т р а. Молчит. (Шепотом.) Лекарства на него как будто не действуют.
Д о к т о р (смеется). Ну, это не проблема. Не хватает – добавим. (В сторону.) Зачем бы он мне здесь нужен? Идиоты, направили сюда. Сидел себе, никого не трогал. Здесь так же сидит. От жизни, что ли, его лечить прикажете? (Пауза.) Заколоть, оно можно, конечно, да толку никакого. Будет лежать. (Задумывается.) Как бы его выписать? Зря койку занимает… Еще бы одну освободили… Ведь это же уму непостижимо: на миллионный город всего двенадцать коек! А вдруг стихийное бедствие, катастрофа? Сколько людей умом тронется? (Мечтательно.) Раньше, помню, когда я только начинал, была целая больница, семнадцать отделений. И все были переполнены. Подумать только, тридцать лет прошло! (С гордостью.) Много в этом и моей заслуги, что теперь так мало больных. Всех почти вылечил! Тридцать лет, подумать только…

Подходит к Путнику, проверяет пульс.

Д о к т о р (ласково). Ничего, голубчик, не расстраивайтесь. И не таких лечили. Это пройдет. Вы не можете осознать свое состояние, но, поверьте мне, врачу с тридцатилетней практикой, вы очень, очень больны! Но мы вас вылечим, голубчик. (Смотрит на часы.) Сейчас у нас сеанс психотерапии. Послушаете музыку, расслабитесь. (Сестре.) Переведите сюда двух больных из другой палаты, там слишком тесно. (Путнику.) Следующий обход через неделю, выздоравливайте.

Уходят. Путник пытается приподняться, но не может. Отовсюду начинает доноситься противный и нудный скрежет. Усиливается. К нему присоединяется какой-то вой, потом шорохи, крики, потом далекий детский плач, потом однообразные металлические удары.

Занавес.





Д е й с т в и е II

Я в л е н и е I

Ночь. Хижина Философа. Горит свет. Мальчик сидит на полу, обняв руками колени, плачет. Входят Самоубийца и Философ, вводят Путника. Он слаб, беспомощен, висит на провожатых и как будто мало понимает в происходящем. Мальчик вскакивает, бросается к нему. Путника кладут на кровать, он тут же впадает в беспамятство.

Ф и л о с о ф (Самоубийце). Нельзя нам оставаться. Пока не рассвело, покинуть надо город. Искать его не станут здесь, конечно… Придется долго прятаться, пока утихнет.
С а м о у б и й ц а (задумчиво). Да, завтра будет шумно… (Начинает ходить взад и вперед по комнате.) Нельзя нам уходить совсем. Без денег мы почти, без пищи и без крова. Оно и ладно бы, и пусть, когда б одни мы были. Ребенок и беспомощный старик не прибавляют шаг. Не сможем долго на себе его тащить, и завтра нас догонят. Не скроемся нигде, пески одни кругом. (Задумывается.) Придется нам остаться… Не здесь, конечно, риск велик. Священника я знаю одного, он не откажет в помощи. Недалеко отсюда, за городом, есть церковь, может знаешь. Заброшенная ветхая постройка, там даже днем нечасто встретишь человека. Любил я там бывать… (Пауза.) Священник этот там живет, все ждет чего-то… Побудем у него, пока старик идти не сможет. Никто нас не найдет.
Ф и л о с о ф. До туда далеко?
С а м о у б и й ц а. Успеем до рассвета.

В дверь стучат. Мальчик вздрагивает, смотрит растерянно то на Философа, то на Самоубийцу.

С а м о у б и й ц а (Философу). Ты ждешь кого-нибудь?
Ф и л о с о ф (нерешительно). Кого мне ждать? И в этот час…
С а м о у б и й ц а (оглядывается по сторонам). Открыть придется… Поняли они, я думаю, по свету, что в доме кто-то есть. (Мальчику.) Спрячь старика… накрой хоть одеялом.

Мальчик кое-как прячет под одеялом спящего Путника. Самоубийца подходит к двери, открывает ее. Входит Пьяница, в руках бутылка, на дне которой болтается что-то темное.

П ь я н и ц а (Философу, радостно). А это я всего лишь! Дай, думаю, зайду… Домой идти – опять не пустят. Там дети всякие, жена орать начнет. (Смеется.) Да, недоступен пьяному порог. (Осматривается.) И здесь, я вижу, мне не рады. (Самоубийце.) Вы живы до сих пор? (Показывает на кровать.) Что прячете?
Ф и л о с о ф (язвительно). Тебя и прячем. За деньгами?
П ь я н и ц а (изображая обиду). Да вот еще… Все больше пообщаться… Дай, думаю, зайду… Давно не заходил…
С а м о у б и й ц а. Не будет радости пришедшему случайно, ночью.
П ь я н и ц а (отмахивается). А, все похмельем обернется. (Смотрит на Мальчика, смеется.) Даже детство. Все на свете.
Ф и л о с о ф. Оставь бутылку, брось подальше. Пойдем к Христу, близка его победа… Уйдем отсюда, в лучший мир!
П ь я н и ц а (насмешливо). Куда-то все идут, в какой-то лучший мир…
М а л ь ч и к (смотрит на кошку, шепотом). Не в лучший мир, а рядом с лучшим миром.
П ь я н и ц а. Мир кругом один. (Опустошает бутылку.) И даже этот – так себе мирок.
Ф и л о с о ф (отворачивается). Смотри, как знаешь, жизнь твоя. А если за деньгами ты явился…
С а м о у б и й ц а (смеется). Все правильно он говорит. (Пьянице.) Я денег дам тебе, твоя достойна цель… Пропей скорее бессмысленную душу.

Пьяница смеется неуверенно. Самоубийца протягивает ему бумажку.

П ь я н и ц а. Куда-то все торопятся… (Берет деньги.) Благодарю, благодарю… Я помяну вас… добрым словом…

Самоубийца подходит к двери, открывает ее.

С а м о у б и й ц а. Мы скоро выйдем, путь далекий предстоит.
П ь я н и ц а. Я мог бы вам помочь…
С а м о у б и й ц а. Спасибо, вряд ли пригодитесь. Уж сами как-нибудь.
П ь я н и ц а (с горькой усмешкой). Нигде мне места не бывает. Там с ненавистью, тут с презреньем смотрят. Вы думаете, лучше вы меня? (Смеется.) Вы хуже в сотни раз и мне вас презирать уместней. Откуда знать вам что во мне и отчего я пью? Я может от стыда… я может трезвый вынести себя не в силах… Да и никто не в силах, в ком хоть немного сохранилась совесть! (Махнув рукой.) Куда понять вам… (Собирается уходить.)
Ф и л о с о ф (язвительно). Жалеть себя… Что может быть приятней.
П ь я н и ц а (со слезами в голосе). Вы трупа прячете, мерзавцы! Вы откупиться от меня хотели! Не выйдет! (Смеется злобно.) Я донесу сейчас же.

Уходит быстрым шагом. Мальчик садится за стол, закрывает глаза.

Ф и л о с о ф (устало). Придет он завтра извиняться, да только не застанет никого. Уж было и не раз.
С а м о у б и й ц а. Черт с ним, пора нам отправляться. Враг время нам, тем более теперь. Выходим.

Поднимают Путника с кровати, выходят.



Я в л е н и е II

Темное сырое помещение. За грубо сколоченным столом сидит, подперев голову, Священник. Тускло мерцает огарок свечи. За окном бушует стихия с дождем и градом, раскаты грома раздаются почти тотчас же после вспышек.

С в я щ е н н и к. Уж двадцать лет сижу я здесь, как будто прокаженный – вдали от суеты мирской, со свалкой рядом. Устать бы и упасть, что толку так… Не для себя сижу ведь… (Усмехается.) Кого ты хочешь обмануть… упрямый сторож сундука пустого. (Пауза.) Очей негаснущих стремленье...

Берет свечу, собирается пойти куда-то, но передумывает, садится на то же место.

С в я щ е н н и к. Пусть нищий молится – мне говорил отец. Его я не послушал… Кто слушает отцов? А, впрочем, кто я, как не нищий? Еще назад тому два года смотрел иначе я на мир, чего-то ждал, надеялся на что-то. Не так уж много их, людей, смотрящих в небо, – повторял я и ждал хотя бы одного… (Вздыхает.) Бог с ним, с людьми, не вижу их, не слышу, но сам я, сам… Ничтожный червь.

С грохотом падает образ в глубине комнаты. Священник вздрагивает, вскакивает.

С в я щ е н н и к. Прости мне, Господи! (Крестится.) Не омрачу я память сожаленьем. (Начинает ходить вокруг стола.) Грех жаловаться мне. (С ужасом.) Ведь я бы мог родиться ими, одним из них… (Закрывает глаза.) Как тяжело быть сытым, Господи! Довольным участью своей, собой, мирским укладом… оставить детям то же. (Пауза.) Зачем мне это все? Скорей бы кончилось…

Садится, открывает Библию, лежащую на столе, перелистывает.

С в я щ е н н и к (устало). Не знаю, что такое грех и чем его измерить. Не может быть греха. Всего лишь договор – от хаоса бежать, от первобытия, от неразумных предков. (Вздыхает.) А люди… как их осудить? (Пауза.) Изнуренные жизнью, страстями земными… Даже я не смогу. (Пауза.) Нет ада, быть не может, тем более навеки! Несправедливо это! Как может Он ребенка на муки отправлять? За что, какие преступления младенец может совершить без ведома Отца? (Решительно.) Не может мстить художник творенью рук своих! (Закрывает Библию.) Бездарный только разве.

Раздается настойчивый стук в дверь. Священник вздрагивает, недоуменно смотрит по сторонам.

С в я щ е н н и к (задумчиво). Перст я божий или раб безумства предков? Кто ответит мне? Небеса безмолвны, а тем, кто жизнь находит в хлебе, не могу я верить: не духом, телом говорят... кишками, печенью, желудком… (Вздыхает.) И я оттуда… (Усмехается невесело.) Люди, люди...

В дверь стучат еще более настойчиво.

С в я щ е н н и к (шепотом). Я ни во что уже давно не верю… Я мертв, я плесень… К чему такая пытка? (Громко.) Иду уже! иду!

Идет к двери, открывает ее.



Я в л е н и е III

Входят промокшие Самоубийца и Философ, вводят едва живого Путника. Неуверенно входит Мальчик с кошкой на руках.

С в я щ е н н и к (суетясь). Гроза все не утихнет… Оплакивает небо детей своих несчастных… Вы проходите, проходите… Согреться нужно вам, обсохнуть… Как дома будьте, не стесняйтесь…
П у т н и к (чуть слышно). Спасибо вам, отец… Бог видит все… все понимает…
С в я щ е н н и к (растерянно). Да-да, вам надо отдохнуть… Сюда, сюда его кладите…

Самоубийца и Философ кладут Путника на большую кровать в глубине комнаты.

С в я щ е н н и к (Самоубийце). Он болен?
С а м о у б и й ц а. Вынужденно болен.
С в я щ е н н и к. Не говорите ничего, я не желаю знать. Вот стол, садитесь. (Поспешно убирает со стола все лишнее, ставит тарелки.) Чем бог послал. Поешьте и ложитесь спать, оставим до утра вопросы. Я спал весь день и ночью спать не буду, с ним посижу. (Режет хлеб.) Бульон сварю сейчас и покормлю его. Вы ешьте, ешьте… (Уходит.)

Мальчик и Философ садятся за стол. Самоубийца ставит свою тарелку на пол для кошки. Мальчик смеется шепотом.

С а м о у б и й ц а. Пусть он поест, потом и я.
Ф и л о с о ф (задумчиво, как бы про себя). Да, есть для смерти вредно.
С а м о у б и й ц а. В начале было слово и слово было «зачем». Началом и закончилось… Когда бы я был богом…
Ф и л о с о ф. Да только ты не бог, как ни старайся им казаться.
С а м о у б и й ц а (с усмешкой). Вам каменные реки расскажут обо мне…
М а л ь ч и к (Самоубийце, задумчиво). А что бы было, будь вы Богом? (Быстро.) Я понимаю, ничего, но если б… все-таки?
С а м о у б и й ц а (уязвленно). Меня бы не было… такого же, как я… и не было бы смысла появиться. Рай был бы на земле… без человека, без вопросов…
Ф и л о с о ф. Наверно не умней ты бога! Когда бы мог, считал бы нужным, когда бы смысл в этом был – страданий не было б.
С а м о у б и й ц а (ни к кому не обращаясь). А может, бога-то и нет…
М а л ь ч и к (смеется). А может быть и кошки нет… (Берет кошку на руки.)
С а м о у б и й ц а (усмехается). Ну да… ну да… Куда еще стремиться человеку, увидевшему смерть? Без Бога смысл пропадает…

Берет назад свою тарелку, доедает оставшееся. Входит Священник.

С в я щ е н н и к. Уснул… Бог даст, все упразднится… (Самоубийце.) Давно вы не были… Год, два? Уж и не чаял, что вернетесь… Простите, коль обидел ненароком… Отвык я от людей, забыл, как надо с ними обращаться…
С а м о у б и й ц а. Оставьте, не было обид. Немногие достойны обижаться… Достойные – тем более не станут… (Пожимает плечами.) Устал я просто, не за тем ходил… Нет бога в церкви… Как там говорится? Храм не в столбах, а в ребрах, – кажется…
С в я щ е н н и к. Храм главный в нас, то правда… Но мало их, дорогу знающих к нему, и часто через церковь они в него приходят.
Ф и л о с о ф. Церквей немного встретишь в это время… Не отличишь от цирка храм. (Осматривается.) Одна из них, из настоящих… (Невесело.) Церквей, священников достойных не больше, чем людей.
С в я щ е н н и к. Не звал никто нас в судьи. Как знать… Булыжники всегда найдешь, их много под ногами, бросаются в глаза, а камень драгоценный – придется потрудиться. (Философу.) Христа пример, вы присмотритесь. Все лучшее, достойное примера – всегда сожрут, растопчут. Из зависти, из злобы… Не может человек меняться сразу, вдруг. Вы думаете, слепы они были? Ничуть, неправда. Он был прекрасен, а они ничтожны и сознавали это. Не может кто себя распять – другого распинает… Всегда так было… будет… Не проклял он мучителей своих, прощения просил… Таких людей немного соберется.
Ф и л о с о ф (задумчиво). Наверное, вы правы… Но легче не становится, скорей наоборот…
С в я щ е н н и к (тихо). Оставьте это, ни к чему… Поверьте, успокойтесь… Все мысли ваши и слова, все ваши годы… ушли, не возвратятся… Подумайте о них.
Ф и л о с о ф (с усмешкой). Навряд ли успокоит.
С в я щ е н н и к. Жалеть не нужно ни о чем, терзаться… сие начало грех… Все происходит так, как до́лжно и происходит вовремя, переверните лист. (С улыбкой, ласково.) Назад смотреть – святой, и тот найдет чего стыдиться, что говорить о нас? Распятье новый день, иначе не бывало… В Эдеме только разве… Несите крест достойно.
Ф и л о с о ф (с улыбкой). Спасибо вам, отец… Я понимаю, почему вы спали целый день… И не придет никто к вам… Вы город этот знаете не хуже моего… (Опускает голову.) Вот оттого и грустно…
С в я щ е н н и к. Ложитесь спать, устали вы с дороги… День новый явится и в нем вчерашнему не будет места. Ложитесь.

Ложатся. Священник садится за стол, открывает Библию, бездумно перелистывает страницы.



Я в л е н и е IV

За столом сидят Священник, Путник, Мальчик и Философ. Все молчат, как будто ждут чего-то.

С в я щ е н н и к (Путнику). Подумайте об этом… Любая мысль из берега растет. Потом уже, окрепнув, оторвавшись, уходит дальше. Унылые пейзажи городские не победите вы… Разрушить их – немного пользы и невозможно это. Добру добро кормилец, ни что иное…
П у т н и к. Вы говорите здраво… Но это разговоры… Там, за порогом, все иначе.
С в я щ е н н и к. Христа почаще вспоминайте…

На стол запрыгивает кошка. Священник берет ее на руки.

С в я щ е н н и к (Мальчику.) Так ты доверишь мне ее?
М а л ь ч и к. Оставлю, здесь ей будет лучше. И вам…
С в я щ е н н и к. Да, будет веселее. Все не один… (Гладит кошку.) Путь предстоит вам долгий… быть может, бесконечный… (Спохватившись.) А впрочем, что я говорю? (Пауза.) Так будет лучше… кошке нужен дом.
П у т н и к. Штрихи безумства есть и на моем челе… Но как их обратить в Христа, когда они… вы сами наблюдали. Не видят ничего, кроме кнута и не способны видеть.
С в я щ е н н и к. Не понимают и кнута, а только не выходят за границы. Но толку в этом? Кнут ничего не прибавляет, кроме страха. Какими были – остаются, дурнее даже, со спины ударить норовят. Любовь с указами не дружит. (Пауза.) Хотите вы увидеть толпы живущих справедливо… Не будет этого, не в нашу жизнь… Найдите одного, погрязшего в грехе, несчастного – его освободите. И не укором – словом справедливым и собственным примером. Поверьте, пользы больше будет.
П у т н и к (растерянно). Не знаю…
С в я щ е н н и к. Тяжело, я понимаю…
П у т н и к. Не знаю… Не могу я видеть… Закипаю весь… (Тихо.) Убить способен…
С в я щ е н н и к (кладет ему руку на плечо). Оставьте Богу богово…
П у т н и к. Да-да…

Входит Самоубийца, садится за стол. Достает камешек из кармана, протягивает Мальчику. Тот что-то спрашивает, оба смеются. Зрителю становится понятно, что они друзья. Священник улыбается, глядя на них. Путник раздражен, но сдерживается. Встает из-за стола.

П у т н и к (Священнику). Уж десять дней прошло, как мы стесняем вас. Утихло все, я думаю, пора нам отправляться. Спасибо вам за все: за хлеб, за кров, за проповедь… Вы истины поборник там, где места нет для истины… Подвижники почти перевелись… (Вздыхает.) Хотя, не мне судить… (Целует Священнику руку.)
С в я щ е н н и к. Останетесь, быть может? Дня на два хоть, не больше? (Смеется.) Простите, я опять свое… Здесь никого ведь нет… Бывает, редко, кто зайдет – уж я и рад ему безумно. Но вас не надо направлять, итак идете вы… (Пауза.) Великий путь!
П у т н и к. Идемте с нами, зачем вам оставаться? Пасти овец случайных… Уйдут скорее, чем пришли. Поманит кто-нибудь лукавый, они и побегут. И даже не поманит – привыкли так, удобней. Не вижу никого я подле вас и не увижу, надо думать, никогда! Нет в этом безобразии вам места!
С в я щ е н н и к (грустно). Никто меня не слышит.
М а л ь ч и к (гладит кошку, тихо). Невнятно говорите, может быть?
П у т н и к (дергает Мальчика за рукав). Как смеешь ты произносить такое духовному лицу! Несносный…
С в я щ е н н и к (перебивает). Оставьте, Бога ради. (Мальчику.) Быть может и невнятно говорю. Да только – сам подумай, что могу я корыту противопоставить? Могу им многое пообещать, но это – завтра, послезавтра, лет через сто… и то обман… лукавство, сатаны премудрость. Нет, не могу я их увлечь, придется змием нарядиться… Иезуитов ремесло… Не стоит разводить костер для человека одного, чумой захваченного в рабство, весь город запылает. Уж были грабли эти.
П у т н и к. По всему телу разойдется, коль палец не отрубишь.
С в я щ е н н и к (устало). Да не о том я говорю. Не в пальце дело, в средствах. Отдал Он Сына на закланье, не растерзал мучителей Его! Я предпочел бы быть скорей убитым, чем самому убить.
П у т н и к (задумчиво). Да-да, наверное вы правы… Пойдемте с нами! Вам не место здесь.
С в я щ е н н и к (поспешно, боясь передумать). Пора вам отправляться. Идемте же, задерживаться грех.

Выходят.

С в я щ е н н и к. Присядем на дорожку.

Садятся на лавочку рядом с покосившейся церковной оградой, молчат.

С в я щ е н н и к (встает, вслед за ним и остальные). Идите, я вам не попутчик. Не думаю, что я Христу нужнее. Не брошу паству, не смогу. Не велика она, пусть так, не в поголовье дело. Один останется, пусть даже неотчетливый, туманный, не пришедший, – и я подле него. Их больше некому утешить… Идите же, не мешкайте! (Крестит каждого по три раза, целует.) Дороги доброй… Поменьше в обуви камней…

Уходят.

С в я щ е н н и к (смотрит вслед уходящим, в глазах слезы). Как может Он опять прийти?! Немыслимо, абсурдно. (С горькой усмешкой.) Зачем, к кому? Что скажет людям Он? После того, что было… После того, что есть…

Садится на скамью, закрывает лицо руками.



Я в л е н и е V

Темнеет. Путник и Философ молча идут по дороге. Мальчик и Самоубийца следуют за ними на некотором расстоянии.

П у т н и к (Философу). Всю жизнь так можно просидеть, как он сидит. Не делать ничего, смириться… Все Господа рукам доверить… Но есть ведь руки и у нас, есть голова, есть сердце… Не просто так они…
Ф и л о с о ф. Не знаю… Для того ли?
П у т н и к. Он прав, конечно, он священник… Но правда не всегда угодна небу. Такая правда.
Ф и л о с о ф. Наверное… (Останавливается.) Что это там такое? (Показывает вперед.)

Навстречу путникам движется толпа из тринадцати человек в белых одеждах. Во главе ее молодая женщина с огромными глазами, которые непрерывно закатывает. Что-то поют на непонятном языке.

П у т н и к. Опять слепцы ведут незрячих. (С ужасом.) Да это женщина!
С а м о у б и й ц а. Так что с того? Как будто выбирал кто, кем рождаться. (В сторону.) Бессмысленный старик, противник горизонтов. Не спал вчера я, слышал, как он меня бранил. (Смеется.) Хоть раз попал бы в точку.
Ф и л о с о ф. По-моему, они ее ведут. (Пауза.) Мне кажется – всегда наоборот бывает, и овцы судьи пастуху. Не только потому, что отмеряет им согласно их возможности вместить, но также и…
С а м о з в а н е ц (равняется с ними). Я – Царь Иудейский! Я вышел вам навстречу, потому что вы вышли навстречу Мне! Я – Бог! Я вам судья и никто другой вам судьей быть не может, потому что нет больше судий! (Поднимает руки вверх, трясет ими.) Вы – сын Мой, а Я – ваши дети, потому что нет больше детей! Вы в крови Моей, а Я – ваша кровь, потому что всякого кровь – Моя кровь. Я – Иисус и Я спасу вас от ваших детей!
М н о г о г о л о с ь е (изо всех сил, как можно громче). Он Иисус!
П у т н и к (гневно). Ты нехристь, и отец твой нехристь! Покайся, душу облегчи!

Толпа ревет враждебно. Самозванец делает им знак замолчать.

С а м о з в а н е ц (распевно). Они – Мои дети! Они не могут понимать, потому что понимание еще не нашло их. Но они поймут, потому что понимание уже вышло из берегов и само стало берегом. (Выбрасывает руки в стороны.) Везде кругом берег и никто не сможет обойти его, потому что всё кругом берег, и даже они. Они пришли к нему еще вчера, но поймут только завтра. (Путнику.) Я буду крестить тебя новым временем, потому что времени больше нет! (Протягивает к нему руки.)
П у т н и к (замахивается посохом, яростно). Не подходи, проклятый бес!
Ф и л о с о ф (Путнику, раздраженно). Нам лучше разойтись. (Самозванцу.) Идем мы дальше… (Путнику.) Идемте же, идемте!

Увлекает Путника в сторону, за ними следуют Мальчик и Самоубийца. Толпа пытается задержать их.

С а м о з в а н е ц (толпе). Оставьте их, они не от нас убегают, а от себя бегут. Они бегут к нам, а не от нас, не догоняйте. Будете догонять – не к нам, от нас побегут.
М н о г о г о л о с ь е. Они не от нас... к нам... к нам бегут...

Самозванец запевает какой-то мотив, толпа подхватывает его. Уходят.

П у т н и к (горячо). Иерусалим недалеко, недалеко Спаситель! Шлет он прислужников своих, чтоб совратить нас с верного пути! Недалека победа! (Шепотом.) Спасибо, Господи! (Философу, властно.) Смотрите место для ночлега. Я мог бы год еще идти, но вы, наверное, устали.
Ф и л о с о ф (показывает на подножие горы неподалеку). Быть может, здесь?
П у т н и к. Пожалуй. Место тихое.

Поворачивают с дороги.



Я в л е н и е VI

Ночь. Путник сидит у костра. Слышен голос далекого ручья. Иногда ухает филин.

П у т н и к (шепотом). Господи, дай силы устоять! Дай силы выстоять, дай не раскаяться при первом же костре, не поклониться первому тирану, дай мужества. (Вздыхает.) Не миновать грозы.

Подходит Философ, садится рядом.

Ф и л о с о ф. Не спится?
П у т н и к. Мысли одолели. (Вздыхает.) Зачем все это…
Ф и л о с о ф (растерянно). Что вы имеете в виду?
П у т н и к (растерянно). Нет-нет, пустое… (Поворачивается к Философу.) Иуду тащим за собой… Настанет час его. Хоть чем-то отличиться… Легко ребенка обмануть, но я-то не ребенок! Предаст при первом случае удобном.
Ф и л о с о ф. Он сам ребенок, хоть и не дурак, давно его я знаю… (Осекается.) Как думаете вы, нам далеко еще?
П у т н и к. Не знаю… И не найдем, быть может, никого, не встретим… Не будьте легковерны… Придем – увидим. Христа не перепутаешь с другим.

Некоторое время молчат.

П у т н и к (устало). Не знаю… не могу я больше… уж сколько лет…
Ф и л о с о ф. Ложитесь, отдыхайте. Поспите до утра. Иным все ночью видится.
П у т н и к (вздыхает). Да, надо бы поспать… (Поднимается.) А что же вы?
Ф и л о с о ф. Я за костром следить останусь.
П у т н и к. И вам бы надо отдохнуть, совсем не спите.
Ф и л о с о ф. Не спится как-то…
П у т н и к. Ложитесь хоть, лежите. Все отдых. Доброй ночи.

Уходит.



Я в л е н и е VII

Философ сидит у костра, смотрит на огонь.

Ф и л о с о ф. Я слышал, нет дорог прямых, но и кривых я ни одной не встретил. Бывают ли они вообще? Да и куда идти? (Подбрасывает веток в огонь.) Я знал как будет, знал задолго до того, как встретил старика. Зачем пошел? (Вздыхает.) Усталость, ничего другого.

Подходит Мальчик, садится рядом.

Ф и л о с о ф. Не спится?
М а л ь ч и к (после паузы). Давно хотел спросить у вас… О философии…
Ф и л о с о ф. О философии?
М а л ь ч и к. Да. Что она такое?
Ф и л о с о ф (зевает). Голову когда тошнит… (Смеется.) Не думай ты об этом, ни к чему. От зеркала подальше.

Некоторое время молчат.

М а л ь ч и к (задумчиво). Что, если б звуки издавали запах? Они бы смешивались... Листва и ветер пахли бы... (Смеется.) Листвой и ветром… Не знаю... (Пауза.) Одно наверняка – жить в городе никто бы не сумел. Он даже появиться бы не мог, наверное…
Ф и л о с о ф (смеется). Кто знает... И так не мог бы появиться, противно всякой логике, противно жизни даже. Однако существует...
М а л ь ч и к. Я города боюсь, признаться, я мало их встречал. Впервые, помню, испугался, представился он мне каким-то зверем… Мне показалось, терпит он людей, чтобы питаться ими… Зачем они ему иначе? А людям некуда пойти, поэтому несчастные и злые.
Ф и л о с о ф. Все так и есть… Единственное – сами в пасть идут. (Пауза.) Так, видимо, устроен человек… Стремится к смерти…
М а л ь ч и к. Но мы ведь здесь, мы не такие… (С грустью.) И это тяжело.
Ф и л о с о ф (пожимает плечами). Легче никогда не означает лучше. Всегда так было: среди сотни человек один в сознании находится, не чаще. Не надо этим тяготиться. Иначе будешь стадо, большинство… как все, как всякий. (Пауза.) Ты можешь к ним примкнуть, остаться с ними, это все равно. Другой твое заполнит место. Пропорция же эта – вечна.
М а л ь ч и к (задумчиво). Самоубийца мне о том же говорил, словами теми же.
Ф и л о с о ф (смеется неестественно). Вряд ли много разглядел он в лунном свете. Хотя… (Пожимает плечами.) Я сам оттуда же пришел.
М а л ь ч и к. Вы братья с ним?
Ф и л о с о ф. Наверное… не знаю… (Пауза.) Чаще, чем бы мне хотелось… слишком часто. Нам спорить было не о чем. Казалось, любить должны друг друга, без слова понимать… Проклятьем обернулось. Негласным пусть, пусть непроизнесенным – тем глубже оказались раны, тем дольше заживали.
М а л ь ч и к (задумчиво). Такие люди ближе к Богу… Несчастны вы и ищете Его… Уверенность не уживется с правдой. Все Бог, куда ни посмотри, кругом его дыханье.
Ф и л о с о ф (задумчиво). Полно кругом пророков, а только святости не видно, лишь умножают кровь… Хотя… (Смеется.) Святой святого видит в каждом, а грешник грешника? Кто знает…

Долго сидят молча, смотрят на огонь, затем Философ поднимается, уходит в темноту. Через некоторое время возвращается.

Ф и л о с о ф (садится). Здесь разойдемся, чужой я путь избрал… (Вздыхает.) Не знаю… Сколько было христиан – столько же Иисусов… (Усмехается.) Я своего уж встретил…
М а л ь ч и к (удивленно). Куда вы собираетесь пойти?
Ф и л о с о ф. Не знаю… Пойду куда-нибудь… (Смеется.) У весны прощения просить… (Пауза.) Быть может, в лес…
М а л ь ч и к. Подумайте…
Ф и л о с о ф. Уже подумал. (Поднимается.) Не говори им ничего, я не хочу прощаться. Мы даже не здоровались, по сути. (Улыбается.) Держись, малыш.
М а л ь ч и к (растерянно). Удачи вам… покоя.
Ф и л о с о ф. Спасибо и тебе за все. Прощай.

Уходит быстрым шагом. Мальчик некоторое время сидит, смотрит на огонь, потом уходит.



Я в л е н и е VIII

Утро. Самоубийца сидит на краю оврага, бездумно, как будто сам того не замечая, бросает камни вниз. Поют птицы.

С а м о у б и й ц а. Откуда столь учений всяких появилось, разошлось? Из их несовершенства? Всего скорее. Ведь, если бы одно хотя бы великое ученье появилось… (Пауза.) Нет, все равно – все было б точно также. Пожалуй, затоптали бы. Великому учению достойный нужен ученик, а не земных страстей послушный раб… (Пауза.) Не человек для бога, а бог для человека. Когда б религии с небес спускались – не вызывали б смех, не проливали слез…

Поворачивается лицом к Востоку.

С а м о у б и й ц а. Такой же день, один из многих дней, безжалостный даритель сожалений… бессмертный праздник смерти. И почему светает? (Пауза.) Одна отрада – с каждым годом все быстрей они уходят.

На сцене появляется Мальчик.

М а л ь ч и к (с улыбкой). Вот и солнышко проснулось. (Садится рядом.)
С а м о у б и й ц а (шепотом). Взойдет и завтра. (Вслух.) Не к добру… Но тебе все в радость, ты ребенок, ты счастливый, можешь из ручья напиться, думать не способен.
М а л ь ч и к (срывает травинку, жует ее задумчиво). Много ль надо мыслей, чтоб врага увидеть в солнце…
С а м о у б и й ц а. Солнце жизнь дает, питает, помогает жить. Жизнь мне неприятна.
М а л ь ч и к. Я пока не знаю, что такое жизнь. Я люблю траву. И небо. Птиц на нем.
С а м о у б и й ц а. И в клетке.
М а л ь ч и к. Клетку человек придумал.
С а м о у б и й ц а. А человека кто же? Бог? Создатель?
М а л ь ч и к. Не знаю. Бог хороший. Человек придумал. Сам себя.
С а м о у б и й ц а. Бог придумал. (В сторону, со смехом.) Хотя, еще поспорить, кто кого придумал. (Вслух.) Создал человека с самого себя, подобие и образ. Потому я бога не боюсь… что сказать ему, когда проснется. Интересно было бы услышать, что бы он сказал, чем бы оправдался.
М а л ь ч и к (серьезно). Он не станет. Улыбнется, может, вам и только. Что ему скрывать?
С а м о у б и й ц а. Любая птица сдохнет раньше клетки. Посадишь новую… Еще одну, очередную жертву.
М а л ь ч и к (с улыбкой). Вы не птица и не в клетке, птица рада петь.
С а м о у б и й ц а. Она не видит клетки. Она глупа.
М а л ь ч и к. Она умнее вас.
С а м о у б и й ц а (с усмешкой). Тем, что счастлива? Пожалуй, когда бы ум и счастье ходили вместе. Не умеют.
М а л ь ч и к. Я не знаю, что такое счастье. Если бы родился птицей – был бы рад. Но ведь ум не в том, чтоб избегать препятствий? Может, вы когда-то были птицей, радовались солнцу. А теперь глаза отводите.
С а м о у б и й ц а. Никто не спрашивал меня, ни птицей, ни собакой – не предлагал родиться. И потому – нисколько нет греха уйти. Несовершенство бога, не мое, что мир таков, не я его придумал. Не будет же, в конце концов, наказывать творенье рук своих за то, что не сумел принять другой его же образ? Невозможно.
М а л ь ч и к. Не будет, спорить сложно. Я тоже иногда скорее к смерти склонен был, но скоро уходило. И было – от людей уйти, у вас – вообще и отовсюду.
С а м о у б и й ц а (недоверчиво). Откуда ты такой? (В сторону.) А может, я все мимо проходил, все думал, дети… что с них взять… жизнь праздную, бездумную творят, не выгнали еще из сада. (Вслух.) Недолго по земле скитался, а смотришь глубоко. Куда как глубже большинства людей. Да что там большинство – любого человека из тех, что я встречал. (В сторону.) Хоть, впрочем, и немудрено, я редко находил уместным разговор, тем более с людьми…
М а л ь ч и к (задумчиво). Откуда я? Не знаю. Откуда все мы происходим, Отец у нас один. И даже если нет Отца… Тем более один! Мне тоже грустно иногда, но присмотреться… Как много красоты кругом, и столько красок, даже в нас! И чем внимательнее взгляд, тем больше красоты.
С а м о у б и й ц а. Но будет ли она спасеньем? Притом, нельзя ж все время спать. (Смеется.) Я не о том хотел сказать…
М а л ь ч и к. Мне кажется, я понял.
С а м о у б и й ц а. Ведь красоты – минута, две… Ну час, ну два, а их ведь много. Чем их искупишь, их накормишь? Куда от них деваться?
М а л ь ч и к. Тем же. Ведь столько глаз ее не видят, не способны.
С а м о у б и й ц а (смеется). Старик и тут успел.
М а л ь ч и к. Я сам так чувствую. Он тороплив и горячится, не может никого увлечь. (Пауза.) Был у меня товарищ, он слеп был от рожденья… когда… до этого похода. Не нужно глаз, чтобы увидеть свет… Мы часто спускались с ним к реке… Я все ему показывал, и он все видел, видел напрямую. Ему то было вновь и было сказкой. Не знаю, кто из нас был больше счастлив. (Пауза.) Он видел даже лучше, мне иногда казалось. А есть ведь люди, что глаза имеют, но проходят мимо. Вот им бы показать! В конце концов, увидит всякий.
С а м о у б и й ц а (смеется). А кто не хочет видеть?
М а л ь ч и к. Вот вы, к примеру. Зачем вам смерть? Смерть не конец, начало. Жизнь не уходит в никуда, реке подобна.
С а м о у б и й ц а. Ты сам-то видел Бога?
М а л ь ч и к (задумчиво). Быть может, недостойны видеть… Мы слишком слабы и ничтожны, чтобы Его уразуметь…
С а м о у б и й ц а (пожимает плечами). Не знаю даже. Я верю только в то, что видел сам. Мертвые не чтят постов, законы им противны, пищеварительный процесс им чужд, чего еще желать? Давно бы к ним примкнул, когда б не мифы. (Пауза.) И ваш туда же путь лежит. Звезда… (В сторону.) А ведь и впрямь, пожалуй, за смертью что-нибудь да есть, мне разве повезет?
М а л ь ч и к (задумчиво). Не знаю, честно вам сказать, идем куда-то. Мне так же кажется, в себе куда важней найти спасенье. Ногами не придешь к нему.
С а м о у б и й ц а. Старик все тщится убежать от собственного следа. Не хочет понимать, что каждый настоящий шаг и каждый следующий довольно скоро станет предыдущим. Когда-нибудь догонят, придется обернуться. (В сторону, с усмешкой.) Старик тут не при чем, во мне все дело. В конце концов, мы с ним единоверцы… Он так же делит мир на «я» и «остальное» и так же остальное проклинает.
М а л ь ч и к. Остановиться – лучше?
С а м о у б и й ц а (устало). Ветер знает все ответы. И мне бы надо у тебя учиться, не напротив, твой взгляд яснее. (Вздыхает.) Моя дорога бесконечна. Уж лучше радоваться свету, чем проклинать его. Что можешь изменить? И смерть никто тебе не даст, как не моли о ней. Как можно дать то, чего нет? (Пауза.) Мне страшно иногда бывает, как представлю, что, может быть, я сотни, миллионы раз уже рождался и, осмотревшись, уходил… рождался заново… И так – по кругу. Страшнее быть не может ничего! Хотя… (Смеется). Какая разница, по сути? Ты тоже к этому придешь, последний путь возможный. Ты слишком трезв и в том твое проклятье. Познанья плод хоть миф, хоть аллегория, но правда. Нет счастья в разуме.
М а л ь ч и к (задумчиво). Нет счастья вне его… Хотя… не знаю… Едино все, мне кажется. Нельзя себя выдергивать из мира… бесполезно. Не выдернешь.
С а м о у б и й ц а. Ты прав, мой юный друг. (В сторону.) Старик под носом у себя не замечает чуда. (Вслух.) Вселенная уж, видимо, устроена так криво. Но не уйдет она, поскольку вечна и некуда уйти. (Смеется.) И мы, как часть ее. Куда бежать, зачем, когда она – и есть все? Не выскочишь из круга. (Пауза.) Когда бы спящего спросили: проснуться хочешь? Никто б не согласился. Но и никто не спросит. Наверное, жизнь на Земле необходима, не обойти ее. Мучительное бремя… (Пауза.) А может ад, в который посылают преступников иных миров… (Смеется.)
М а л ь ч и к. Все грустно как-то… в вашем мире. Да и вообще…
С а м о у б и й ц а. Прости, малыш, я утомил тебя. И этот разговор никчемен, не приведет он к смыслу. Скорее мы закончимся, чем он.
М а л ь ч и к (осматривается). В каком прекрасном месте мы сидим! Взгляните! Ведь это – Бога настоящее творенье! В нем нет несовершенства! А человек, наверное, задуман на что-то большее? И должен приготовиться к нему…
С а м о у б и й ц а (в сторону). Уж слишком затянулось. (Вслух.) Наверное, ты прав. Вокруг и впрямь чудесно. Ты любишь облака?
М а л ь ч и к (быстро). Смотреть на них. В особенности летом жарким, солнечным. Как курица в какие-то секунды становится драконом, черепахой… В них все увидеть можно. Потом уходит, исчезает… другое появляется. (Мечтательно.) Бывает в поле хорошо, в степи – ложишься на спину и смотришь… Смотреть в них можно бесконечно.
С а м о у б и й ц а (в сторону). Как людей напоминают… Возникают ниоткуда, далеки, изменчивы, в никуда уходят и – полые внутри.
М а л ь ч и к. Взгляните! (Показывает на облака.) Видите? Коршун или ястреб, какая-то разгневанная птица, летит на человека. Вот он, под ним, сидит и голову склонил.
С а м о у б и й ц а. Да-да… Он голову прижал к коленям, как будто молится.

На сцене появляется Путник.

П у т н и к. Бездельник! Скоро отправляться! Забыл, куда идем? С утра я говорил тебе…
М а л ь ч и к (Путнику, радостно). Смотри! (Показывает на небо.) Вон там, ты видишь? Вначале коршун, а теперь дракон летит на человека. Теперь он голову поднял, до этого молился. Ты видишь?

Путник всматривается пристально, но ничего не видит.

П у т н и к (раздраженно). Не вижу ничего! Иди работай быстро! Дни целые проводишь бестолково, как будто нет у нас забот! Как будто для того тебя кормлю, чтобы в один из дней ты сделался… (С злобным шипением.) И сколько раз тебе я говорил держаться от него подальше! (Вслух.) Уходим мы. Вы тоже возвращайтесь, пора нам собираться. Работать надо и молиться, чтоб дьявол не проник! Отсюда мысли ваши.

Путник быстрым шагом, держа за руку Мальчика, уходит. Мальчик оглядывается, улыбается виновато. Самоубийца машет ему рукой.



Я в л е н и е IX

Самоубийца. Один, смотрит вслед уходящим.

С а м о у б и й ц а. Украл безумец детство у ребенка… (Отворачивается, некоторое время сидит молча.) Молиться мне советовал старик. О чем просить? О смерти? (Смеется.) А почему не попросить воды у камня? У птицы денег, ветра у собаки… (Смотрит в небо, шепотом.) Возвращаю все желания твои, все чувства твои, все мысли твои – не нужны мне…

Опускает голову, сидит некоторое время молча.

С а м о у б и й ц а. Как знать… Но что-то он во мне перевернул, и не в словах тут дело… Какой-то свет… Неужто сторона его, а я блуждаю? Как это сложно – переступить через себя, предубежденьям вопреки, тем более на сторону ребенка. Но ведь пошли когда-то за младенцем? (Пауза.) Звезда сияла… Как знать, как знать… Быть может, он на десять тысяч жизней меня мудрее, тело тут не в счет. Не я ль всегда с презрением смотрел на стариков, кричащих с пеною у рта, когда был молод? Быть может, он и есть Мессия? Страшно. (Пауза.) Страшнее только, если нет, пойду за ним и ошибусь. (Пауза.) Хотя… куда страшнее, если я Мессия…

Начинает хохотать, но внезапно умолкает. Вновь задумывается.

С а м о у б и й ц а. Он руку подал мне. Один из всех, из тысяч, мимо проходящих, способных только осудить. Его теперь я не оставлю, пусть даже всякий отвернется и всякий плюнет в сторону его. Нет искреннее друга, чем того, что вопреки законам большинства и мимо всякой выгоды, себе во вред, шагнул навстречу. (Обращается к небу.) Господи! Пусть даже он один такой из миллиарда насекомых – уже тебя я прославляю! Тем более и во сто крат сильнее, чем если бы такими были все. (Взволнованно.) Спасибо, Господи! Спасибо… Теперь я вижу – он Христос! Не только он, но и любой ребенок. Я сам им был, я помню… Спасибо, Господи!

На руку его садится стрекоза, он осторожно, дабы ее не спугнуть, подносит руку к лицу, разглядывает ее. Улыбается, что-то шепчет. Стрекоза улетает. Самоубийца поднимает голову, смотрит на небо, снова опускает. Сидит, перебирая руками травинки. Слышны рыдания.

С а м о у б и й ц а. Все вокруг дышит, я же – вздыхаю… Господи… Господи… Почему… Как прекрасен, безупречен мир твой, Господи! Сколько совершенства в нем! Почему раньше я только на людей, иногда внутрь себя взгляд направлял, как мог я не заметить… как мог я мимо проходить? Только в детстве, прекрасном, светлом времени, видел я в последний раз это небо, эту траву, деревья… Твои деревья, Господи! Почему…

Встает на колени.

С а м о у б и й ц а. Господи, пожелай всем отошедшим от тебя, ненавидящим тебя доброго утра. Им особенно, Господи! Отогрей, защити их от дурного языка, дурного глаза. Верую, Господи, что недаром сей крест несут, не в канаву. Дай веру им, Господи! Пусть услышат шепот твой тихий, ласковый, не пройдут мимо. Господи…

Сваливается на бок, рыдает.



Я в л е н и е X

Путник молится – страстно, самоотверженно, Мальчик чертит что-то палкой на земле. Прямо над ними, в небе, горит яркая цвета морской волны звезда.

М а л ь ч и к (про себя). Как это… неосуществимо… Во сне сегодняшнем я видел ангела Его… Он мне сказал… (Решительно.) Не может быть того! Во сне увидеть всякое возможно. (Смеется.) Как мог поверить я, пусть даже на секунду допустить… Нет-нет, нелепо. (Задумывается.) Сказал он – три волхва придут, три ангела небесных… Возможно ли…

Появляется Самоубийца. Взгляд его спокоен, умиротворен. Подходит к Путнику.

С а м о у б и й ц а (смиренно). Простите, отвлекаю вас… Я понял многое в сегодняшнее утро… Гордыня затуманила мой взгляд, ума лишила, слуха… Молился я сейчас… (Виновато.) Простите, если можете…
П у т н и к (растерянно). Конечно же… Но как… Вы искренно раскаялись или чего-то ждете?
С а м о у б и й ц а. Я не был никогда еще так честен, как теперь… Наедине с собой – и то другое…
П у т н и к (неуверенно). Дай Бог… Тогда… Ведь это чудо!
С а м о у б и й ц а. Не знаю… Нет, навряд ли… Чудесно то, как мог не замечать я Бога, не следовать ему, когда повсюду – Бог, куда ни посмотри…
П у т н и к. И все же, это чудо… Не каждый день бывает… (Осматривается растерянно.) А где Философ? Ему бы надо рассказать…
С а м о у б и й ц а. Сегодня я его не видел.
М а л ь ч и к. Ушел он ночью, мы сидели у костра… Я не сумел его отговорить… (Опускает голову.) Ему так будет лучше…
П у т н и к (не понимая). Как так… Нет, это невозможно… (Выходя из оцепенения.) Как ты сказал?
М а л ь ч и к (виновато). Ушел он…
П у т н и к (гневно). И ты не задержал его?! Как мог позволить ты… Как мог ты дать ему уйти?!
М а л ь ч и к. Он не на привязи. Хотел уйти – ушел.
П у т н и к. Как мог ты… (Задыхается.) Не мог уйти он так… Вы сговорились втайне от меня… (Самоубийце.) Куда ты дел его, проклятый?! (Кричит.) Куда ты дел его?!
С а м о у б и й ц а (растерянно). Бог с вами, успокойтесь…
П у т н и к (задыхается, опускается на землю). Куда вы… Не уберег я, не сумел… О, Господи…

На сцене появляются волхвы в одежде путников. Их трое, лики светлы. Видят Мальчика, опускаются на колени.

С а м о у б и й ц а (становится на колени, шепотом). Сегодня только я увидел…
П е р в ы й в о л х в. Звезда нас привела. (Показывает на звезду, которая медленно тает, пока не исчезает совсем.) Отныне новая история начнется.
В т о р о й в о л х в. Дары мы принесли Тебе. В них прока нет, кроме того, что посланы Отцом как знак, как подтвержденье, и через них Ты многое узришь.
Т р е т и й в о л х в. Прими, Спаситель, ладан, серебро и смирну и будь подобен им.
С а м о у б и й ц а (удивленно, шепотом). Как… серебро?
П е р в ы й в о л х в. То выше золота металл, спокойней, безупречней. Кровавых пятен не отыщете на нем.

Каждый из волхвов протягивает Мальчику по свертку. Мальчик принимает их неуверенно. Путник, до этого стоявший молча, как будто в оцепенении, подбегает к нему.

П у т н и к (вырывает дары). Как мог ты… как ты смел… (Поворачивается к волхвам.) Возьмите поскорей обратно! Ошиблись вы… Ребенок это неразумный, он только… (Задыхается.) Спаситель где-то рядом, звезда над нами светит… (Поднимает голову, но ничего не находит.) Скорей возьмите! Он где-то рядом, поспешим к Нему! (Пытается поднять одного из волхвов.) Да встаньте, поднимитесь же с колен, вы не туда попали! Ребенок это, мой ребенок!
П е р в ы й в о л х в (строго). Уймитесь, неуместный человек! Ребенок Он такой же ваш, как и любого в этом мире! Вы рядом с Ним ребенок! (Забирает у Путника дары, протягивает Мальчику.) Тебе принадлежат по праву, прими, Спаситель!
М а л ь ч и к (неуверенно кладет руку ему на голову). Нет, не должны вы… Поднимитесь…
П у т н и к (растерянно). Нет, невозможно это… Бесо́вские проделки… (Громко.) Теперь я понимаю откуда вы пришли! Но ничего, настанет судный день, раскаяться придется. (Мальчику.) Я выкормил тебя, не бросил в яму, не оставил у порога и как ты мне отдал! Змею согрел на сердце! (Самоубийце, гневно.) Будь проклят ты, ехиднино отродье! Ты виноват во всем! (Впопыхах собирается.) Прочь, прочь отсюда поскорее, подальше от греха!

Убегает.

М а л ь ч и к (протягивает вслед ему руки). Постой, вернись…
П е р в ы й в о л х в. Пусть он идет, не отвлекай его. Другие у него задачи.
М а л ь ч и к (Самоубийце, с грустной улыбкой) Простите, он безумен, не может отвечать… (Смотрит вслед убегающему Путнику, шепотом). Прости меня, старик. Не оправдал твоих я ожиданий. Хотел искать ты, не найти, в том не твоя вина. Я сам желал бы быть тобой, принять твой облик… Но вряд ли согласишься ты… К тому и шло… Прощай… прощай…

Садится на землю, опускает голову.



Я в л е н и е XI

Путник идет по дороге, то и дело спотыкается. Лицо его в слезах, взгляд отсутствующий.

П у т н и к. За что такая мука, Господи?! За что такие пытки? Он – все, что было у меня, все главное, все неосуществленное… Как так могло произойти? Как допустить ты мог такое?!

Останавливается у большого придорожного камня, опирается на него.

П у т н и к (уязвленно). Мои цветы найдут, где вырасти, не все зачахнут. Не верю я, чтоб в одночасье он мог сделаться мерзавцем! (Пауза.) Его бранил я иногда… быть может, слишком строг был… Но для его же пользы!

На сцене появляется Прохожий.

П у т н и к (обращается к нему). Мне нужно в Иерусалим, вы знаете дорогу?
П р о х о ж и й. Вы правильно идете, я оттуда. Придется вам поторопиться, чтобы успеть до темноты.
П у т н и к (рассеянно). Вы веруете в Бога?
П р о х о ж и й. Да, конечно.
П у т н и к (шепотом). Спаситель, говорят, в Иерусалиме?
П р о х о ж и й (шепотом). Вам повезло, что я вам встретился, враги Его повсюду. До времени скрываться должен Он. (Достает какую-то бумажку из кармана.) Я нарисую вам… Он у сестры моей остановился… Условия, конечно, так себе… Вы сами понимаете, какое время… Она поможет вам… (Протягивает бумажку Путнику.)
П у т н и к. Спасибо…
П р о х о ж и й. Удачи вам. Всех благ.
П у т н и к. Спасибо… Вам того же.
П р о х о ж и й. Последнее за нами слово. Держитесь!
П у т н и к. Спасибо вам…

Расходятся.



Я в л е н и е XII

Вечер. Небольшая комната с нехитрой обстановкой. За обильным столом сидит Сын человеческий, что-то жует неторопливо. На нем красная нараспашку рубаха, старое с пузырями на коленях трико, из которого вываливается живот. На вид ему лет тридцать пять, волосы короткие, грязные, торчащие в разные стороны; лицо мутное, заспанное, взгляд снисходительный. Ему служит забитая девочка лет четырнадцати. Женщина, хозяйка дома, ее мать, стоит тут же, с трепетом взирает на сидящего. В комнате находятся еще несколько каких-то человек, стоят тихо, вжавшись в стену. Раздается стук в дверь. Сын человеческий вскакивает.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й (испуганно). Кто это? (Женщине.) Выгляни в окно!
Ж е н щ и н а (подбегает к окну). Старик какой-то.
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. Один он?
Ж е н щ и н а. Вроде бы…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (показывает на дверь в соседнюю комнату). Я спрячусь там, в шкафу. Открой, спроси зачем он появился.

Убегает в шкаф. Женщина подходит к двери, открывает ее. Входит Путник.

П у т н и к. Простите, что тревожу вас. Я брата вашего приятель. (Оглядывается, шепотом.) Спаситель здесь, я знаю.
Ж е н щ и н а (шепотом). Да, проходите. (Закрывает дверь.) Приходится скрываться.
П у т н и к. Да-да, я понимаю.
Ж е н щ и н а. Сейчас, я приглашу Его.

Уходит. Вскоре появляется Сын человеческий. Входит важно, неторопливо, за ним на почтительном расстоянии следует Женщина. С Путником что-то происходит, он меняется в лице. Отныне и до последнего слова он спокоен, как будто все уже решено и дальше идти некуда, последняя надежда его иссякла. Говорит скорбно, как бы со стороны взирая на происходящее.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й (Путнику). Что привело тебя ко мне?
П у т н и к (непонимающе). Я слышал, здесь Спаситель…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. Он здесь, перед тобой.
П у т н и к (с неподдельным изумлением). Ты?!
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (презрительно). А кто еще? Не ты же!
П у т н и к (смеется горько). О, несчастный город! Ты проклят дважды, проклят сам собой! (Сыну человеческому.) Несчастный человек! Бессовестный… (Отмахивается.) А… что тут скажешь… (Собирается уйти.) Он Божий сын… людей любил Он так же, как Отца… Он был прекрасен… Он чудеса творил…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. И я умею.

Совершает замысловатый жест рукой. В ладони его появляется яблоко, от которого он тут же откусывает половину.

П у т н и к (насмешливо). И это все?
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. А ты так можешь?
П у т н и к (вздыхает, смотрит как будто мимо него). Больных Он исцелял…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. И я могу.
П у т н и к (отмахивается презрительно). Он мертвых поднимал… (Отворачивается, чтобы уйти.)
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. И я умею. (Женщине.) Скажи ему!
Ж е н щ и н а. Да… может…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (Женщине, презрительно). Немного толку от тебя. (Путнику, надменно.) Придешь дня через три, я покажу тебе. (Показывает на девочку.) Она умрет, потом воскреснет. Два раза делали уже из-за таких, как ты. (Скорбно.) Нет веры в вас!
П у т н и к (поворачивается, смеется от души). Мерзавец… лицемер…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (смеется). Да что за идиот? Тебе сейчас изобразить? (Кому-то из присутствующих.) Ножи готовьте.

Вытаскивают большую картонную коробку, приносят длинные ножи. Девочка забирается в коробку, которую закрывают сверху темной тряпкой. Путник отмахивается, идет к выходу.

П у т н и к (горько). О, жалкие людишки! Циркачи! (Вздыхает.) За что мне это, Господи… (Уходит.)
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (Женщине, визгливо.) Беги скорей за ним! Властям меня он выдаст!

Женщина хватает один из ножей, выбегает в дверь. Сын человеческий садится за стол, девочка наливает ему вина. Он берет бокал, подносит трясущимися руками ко рту, проливает половину. Женщина скоро возвращается. Окровавленные руки ее дрожат, волосы растрепались. Опускается на пол, что-то шепчет беззвучно.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й (Женщине). Никто тебя не видел?
Ж е н щ и н а (чуть слышно). Он улыбался… плакал… он на меня смотрел… и улыбался…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (раздраженно). Никто тебя не видел?!
Ж е н щ и н а (поднимает голову, смотрит вверх). Никто… (Смеется истерически.) Никто… никто не видел… никто меня не видел…
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (вздыхает, крестится). Ну вот и славно, дочь моя. (Подходит к ней.) Встань, неуместно горевать. Благое ты свершила дело. (Присутствующим.) То дьявол приходил! (Девочке.) Иди, поможешь ей переодеться.

Девочка помогает Женщине подняться, вместе уходят. Сын человеческий садится за стол, начинает есть.



Я в л е н и е XIII

В маленькой темной грязной комнате стоит кровать, на которой лежит молодая женщина. У нее схватки, стонет, иногда кричит. Около кровати суетится акушерка.

А к у ш е р к а. Caro, trata! Se ha quedado aún un poco más!

Появляется голова младенца, скоро выходит полностью. Акушерка поднимает его на руки. Младенец какой-то опухший, синего цвета, в слизи, отвратительный на вид. Акушерка шлепает его по ягодицам, младенец пронзительно кричит.

А к у ш е р к а. Y bien, eso es todo…

Обмывает младенца, освобождает от пуповины.

А к у ш е р к а. El muchacho ha resultado. (Смеется тихо.) El hombre guapo!

Передает кричащего что есть сил младенца матери. Та берет его на руки, прижимает к себе. На лице ее усталая, но счастливая улыбка.

Занавес.





Д е й с т в и е III

Я в л е н и е I

У подножия горы сидят Самоубийца и Человек с тремя учениками. Начинается дождь, скоро переходит в ливень. Ученики теснее подвигаются друг к другу.

Ч е л о в е к (смотрит на них). Вам холодно?
П е р в ы й у ч е н и к (дрожащим голосом). Немного… да…

Человек улыбается, поднимает лицо к небу. Дождь почти тотчас же прекращается, небо делается ясным. Некоторое время молчат. Человек поднимается, уходит.

Т р е т и й у ч е н и к (ни к кому не обращаясь). Бог вряд ли может думать. Иначе… разве это Бог?
П е р в ы й у ч е н и к. Конечно, может. Что за бред?
Т р е т и й у ч е н и к. Зачем же мысли Совершенству? Ведь развиваться Он не может. (Пауза.) Когда бы я был Совершенен… Зачем мне делать что-то? Куда стремиться мне?
В т о р о й у ч е н и к. Выходит, что несовершенен, отсюда боль.
Т р е т и й у ч е н и к. Или достиг его давно, поэтому молчит…
П е р в ы й у ч е н и к. Вы сами лучше б помолчали.
С а м о у б и й ц а. Не Он молчит, а мы не слышим. Не станет Бог кричать, как мы кричим. Его слова – везде, во всем, что можем видеть, во всем, что только предстоит. Бог шепчет.
Т р е т и й у ч е н и к. И это значит, Он несовершенен?
С а м о у б и й ц а. Не знаю, может быть. Я совершенства не встречал и Бога не запомнил.

Некоторое время молчат.

Т р е т и й у ч е н и к (тихо). Ведь не был из сидящих здесь никто в мирах иных? Судить не можем, кто и что там обитает. А вдруг, в каком-нибудь из них есть существа, которых мы считать способны Богом… (Пауза.) Мне кажется, что этот мир – подобие дипломного проекта для существа такого. Сдал и забыл о нем. Своя там жизнь, не до того, другое появилось… Как знать… Литература та же… Не то ли самое в другом масштабе? Быть может и они, герои те, живут в какой-нибудь планете?

Некоторое время молчат.

В т о р о й у ч е н и к (Самоубийце). Куда ушел он? Как обычно, ни слова не сказал.
С а м о у б и й ц а. Когда-нибудь вернется. Тоскует он, я думаю, по небу…
П е р в ы й у ч е н и к. Немудрено…
Т р е т и й у ч е н и к. Особенно в соседстве с нами…
П е р в ы й у ч е н и к. Ведь он пророк, пророк великий…
С а м о у б и й ц а. Он не пророк, он Слово…
П е р в ы й у ч е н и к. Да-да, конечно… (Вздыхает.) Но говорить не хочет он… Сказал однажды.
В т о р о й у ч е н и к. Наверное, опять отправился на гору. Поближе к небу…
П е р в ы й у ч е н и к. Дня три назад бродил я в поисках чего-нибудь на ужин, поднялся и на гору. Его увидел там. Он с кем-то разговаривал… Но никого с ним рядом я не видел… Наверное… (Поднимает указательный палец вверх.)
В т о р о й у ч е н и к. А слышал что-нибудь?
П е р в ы й у ч е н и к. Нет, ничего не слышал. Я не решился близко подойти… Но видно было по всему… Как будто разговаривал он с кем-то… Потом поднялся и ушел… (Пауза.) Я не осмелился спросить.
В т о р о й у ч е н и к. Наверное, и впрямь не можем мы Его услышать… Здесь чистота необходима, непорочность…

Некоторое время молчат. Самоубийца встает, уходит.



Я в л е н и е II

Самоубийца сидит на краю оврага. Темнеет.

С а м о у б и й ц а. Как он несчастен, Господи! Как тяжело ему! (Вздыхает.) С тех самых пор, как встретили трех ангелов небесных, как убежал старик… Мы слышали, что с ним произошло… (Опускает голову.) Я понимаю, почему молчит он. Уж коли нам так тяжело смотреть по сторонам, что говорить о нем? Ведь приходил он научить, учил, себя им отдал… Молчит теперь…

Сидит некоторое время молча.

С а м о у б и й ц а. Что массы подберут – всегда обезобразят. Нет Бога в них. (С улыбкой.) Прости меня… Кто я такой, чтобы с тобой соревноваться? Какое право я имею их судить? (Вздыхает.) Не может человек судить, на все сквозь грех он смотрит. Ребенок лишь… (Усмехается.) А он, как раз, судить не станет, иначе не ребенок. Но здесь, у нас, чем человек страшнее, чем больше крови произвел… (Смеется.) И я туда же устремился… (Закрывает глаза.) Прости, Отец… прости…

Вздыхает, улыбается чему-то, задумывается. Сидит некоторое время молча.

С а м о у б и й ц а. Ведь я не их опровергаю, их право быть, их право размножаться, распространять себя без счета, – себя я не могу принять, с собой смириться. Ведь, если б не имел такого же в себе кошмара, и в них бы не заметил! Отсюда муки происходят. (Пауза.) Страх смерти, может быть? Ведь всякий человек найдет за что на отражение плевать, скрываться от него. Боится он с собой закончить, потому другого начинает презирать, себе подобного… Хитра природа… (Обращается к небу.) Как тяжело поверить, Господи, в Тебя, Тебя не видя! Невозможно… (Опускает голову.) Прости, Отец… (Вздыхает.) Не собираюсь никому я поверять свои сомненья. Как будто мало и без этого греха…

Поднимается, уходит.



Я в л е н и е III

Человек стоит на горной вершине, смотрит на закат.

Ч е л о в е к. Я знаю это небо, я был уже под ним неоднократно, скитался ветром по степи.

Мимо идет Прохожий, подходит к Человеку.

П р о х о ж и й. Здравствуйте.
Ч е л о в е к (рассеянно). И вам здоровья…
П р о х о ж и й. Зачем вы здесь стоите?
Ч е л о в е к. Смотрю… (Показывает на небо.)
П р о х о ж и й. Зачем?
Ч е л о в е к. Красиво.
П р о х о ж и й (смотрит на небо). Небо, как небо. Вчера такое же было.

Ждет какой-то реакции, но Человек молчит, смотрит вдаль.

П р о х о ж и й. Вы слышали последний указ?
Ч е л о в е к (растерянно). Простите…
П р о х о ж и й. Указ последний, я говорю. Налог на продажу скота опять подняли.
Ч е л о в е к. Мне все равно…
П р о х о ж и й. Как это – все равно? У вас что, нет скота?
Ч е л о в е к. Зачем он мне?
П р о х о ж и й (недоуменно). А что вы едите, в таком случае?
Ч е л о в е к. Я не убийца.
П р о х о ж и й. А, так вы из тех самых… Все понятно. (Смеется.) А может, вам и деньги не нужны? Жена, дом?
Ч е л о в е к. Не знаю, что такое…
П р о х о ж и й (смеется). Так вы, идиот, наверное?
Ч е л о в е к. Наверное…

Прохожий пожимает плечами, уходит.



Я в л е н и е IV

Человек. Один.

Ч е л о в е к. Вернуть бы детство… (Улыбается.) Я шел тогда легко, без мысли, без сомненья, навстречу свету шел… (Обращается к небу.) До той поры, когда во сне Ты мне открыл мое безумство… (Вздыхает.) Тогда я вспомнил, вспомнил все. Как в тишине предвечной наблюдая бессмысленные, как тогда казалось, мученья человека, я поспешил идти к нему, его поправить. Я попросил Тебя об этом одолжении… Теперь я вижу все. (Обращается к небу.) Но, Господи! Ты знал, что будет так, что невозможен путь прямой, путь быстрый, путь чужой, путь сверху данный! (Опускает голову.) Да, я знаю… нет опыта без поражения, нет верного пути. Но почему, скажи, пошел я снова в этот ад, как будто не было… Я знаю… Прости меня… (Закрывает лицо руками, со слезами.) Прости… Ведь говорил я о другом, учил другому… (Обращается к небу.) Хотел я Библию прочесть, мне принесли... Но мог ли я тогда предположить, что так они меня услышат? Я был горяч тогда, спешил, учеников не подбирал отдельно, какие встретились... И вот итог... Все лишнее собрали, принесли, а зерна... зерен с горсть осталось. Но даже этого хватило бы сполна, когда б умели они их правильно употребить… (Опускает голову.) Но что теперь терзаться? Я сам тогда был слеп, сиюминутным соблазнялся, смотрел на век вперед, не дальше. Теперь я вижу, мой приход лишь отдалил Твой замысел. Прости меня, Отец…

Садится на землю, смотрит вдаль.

Ч е л о в е к. Безмолвной радости, нетленной был каждый миг и каждый вздох исполнен до той поры, как обойти посмел я Твое решение… Я был в Тебе тогда, Тобою… (Обращается к небу.) Да, знаю, я так думаю и говорю лишь потому, что в теле заперт… Не я один, Отец, и в этом все ответы! (Быстро.) Я знаю, что ты скажешь.

Поднимается, подходит к обрыву.

Ч е л о в е к. Я дважды отступил от слова Твоего и дважды проиграл… Да, знаю, выиграл… Но тяжелы награды… Уж лучше б… (Вздыхает.) Тяжело мне.

Поднимает с земли камень, бросает его вниз. Тот через какое-то время долетает.

Ч е л о в е к. Хочу назад я, Господи. Туда, где я уместней. (Улыбается невесело.) Я знаю, знаю… (Вздыхает.) Да, должен я спуститься, сказать напутственное слово… Они ведь все равно пойдут и понесут свои заветы… Не стану останавливать я их, немного смысла в этом. (Вздыхает.) Скажу хоть что-нибудь…

Уходит.



Я в л е н и е V

Ночь. У подножия горы, около костра, сидят ученики. Подходит Человек, садится напротив.

П е р в ы й у ч е н и к (Человеку). Прости, что отвлекаю тебя по пустякам… Нет сил терпеть… (Берется за голову.)
Ч е л о в е к (кладет руку ему на голову). Так легче?
П е р в ы й у ч е н и к (облегченно). Спасибо… боль ушла…
Ч е л о в е к. Оставь дурные мысли и с болью поменяешься местами. Она метаться будет в поисках спасенья и будет убегать, твои шаги услышав.

Ученики переглядываются, в лицах удивление. Подходит Самоубийца, садится рядом с Человеком.

В т о р о й у ч е н и к (неуверенно). Бывает слишком тяжело порой избавиться от них… от гнева… от гордыни… Как победить их, научи!
Ч е л о в е к. Подумай о последствиях.
В т о р о й у ч е н и к (увереннее). Не помогает… не всегда…
Ч е л о в е к (после паузы). Смотри на всякое живое существо, тем более младенца, как на судью в дальнейшем, и твоего судью. Что скажешь ты ему, посеешь в его сердце? Об этом помни, остальное пыль.
С а м о у б и й ц а. Когда же… Долго ли еще? Когда проснутся люди?
Ч е л о в е к (грустно). Еще не однажды Земля обернется… (Смеется невесело.) Я не посмел тогда сказать… Не только о Земле, природе, их устройстве… о многом не посмел… И сколько крови пролилось в борьбе неравной… И вера пошатнулась…
П е р в ы й у ч е н и к. Конечно, не поверили они, что Богочеловек не знал Земли устройства… Наука в грязь религию повергла…
Ч е л о в е к. Такую грех не свергнуть было. Любила слишком кровь и ею захлебнулась. (Пауза.) Я Божий сын настолько же, насколько всякое Его творенье в Его глазах Его ребенок. Нет нелюбимого ребенка. Те, что живут противно Богу, еще не выросли, еще младенцы. Грубы их души, непослушны… Когда-то я был им подобен, когда-то вы, недавно… Для огорченья нет причины… Грусть умножает грусть. Не только вашу, всей Вселенной.
Т р е т и й у ч е н и к. А что еще ты не сказал?
Ч е л о в е к. Довольно много… О дьяволе, к примеру. Нет никакого дьявола. (Пауза.) Ведь сколько раз им повторял: не позволяй судить! Не позволяй себе, не поощряй другого! Ведь это было главным Словом…
Т р е т и й у ч е н и к. А что же дьявол? Ты сказал…
Ч е л о в е к. Земное… Человек, его пороки. Я говорил об этом и не раз, но говорил не прямо, немногие поймут… Не так, как до́лжно было, донеслось.
П е р в ы й у ч е н и к (открывает Библию). Матфей же записал… (Перелистывает страницы.) Вот здесь… (Читает.) Он же обратившись сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое. (Человеку.) И Марк о том же пишет.
В т о р о й у ч е н и к. И к римлянам еще в послании… (Читает.) Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. (Перелистывает страницы.) И вот еще…

Человек улыбается, разводит руками, делает ему знак остановиться. Некоторое время молчат.

П е р в ы й у ч е н и к (робко). Мы голодны…
Ч е л о в е к (занятый своими мыслями, рассеянно). Не страшно. Хлеб коварный друг, в правители стремится. Голод – лучшее лекарство. (Пауза.) От всех болезней… От плоти в том числе…

Некоторое время молчат.

С а м о у б и й ц а (Человеку). Ты знаешь мой вопрос…
Ч е л о в е к (после паузы). Тварей нечистых не создавай. Все остаются, бегут за тобою, крови твоей – жаждут. Все самое лучшее – им отдай, иначе остановиться не сможешь – растопчут. (Поднимается, вслед за ним и остальные.) Покинуть вас я должен, не печальтесь. Ничто не происходит во Вселенной этой без Воли нашего Отца. Никто из нас понять Его не сможет до тех пор, пока любовью и страданием не станет Ему подобен. Все к этому идут и больше никуда идти не могут. Печаль оставьте, ни к чему она.

Обнимает каждого.

Ч е л о в е к. Читайте и Заветы, чтите их. И Ветхий в том числе. В обычном чтении его немного прока, но если вы сумеете меж строк его прочесть – любой вопрос, который будете задать способны, исчезнет, превратится в пыль. (Пауза.) И всякая религия – от Бога происходит. Все об одном твердят веками, чтоб человек, когда и где бы ни родился, сумел к Нему найти дорогу. (Самоубийце.) Пойдем со мной. (Ученикам, с улыбкой.) Прощайте, встретимся.

Уходит. Самоубийца следует за ним.



Я в л е н и е VI

Ночь. Полнолуние. В небе множество звезд. Человек и Самоубийца стоят на вершине горы.

Ч е л о в е к. Как долго мы уже скитаемся, ты помнишь?
С а м о у б и й ц а. Лет десять… может, семь… Лет десять, вряд ли больше.
Ч е л о в е к. Как будто вечность…

Садятся на землю. Некоторое время молчат.

С а м о у б и й ц а. Учитель, ты до этого молчал… Сегодня мы впервые говорили, впервые нас ты наставлял… Что это? Завещание?
Ч е л о в е к (с грустной улыбкой). Умирает человек довольно скоро, если мысли не оставил за собой… Тело закопают и забудут…
С а м о у б и й ц а (растерянно). Неужто так должно быть… Не ты ли говорил тогда… О красоте, ты помнишь?
Ч е л о в е к (с улыбкой). Я то же и сейчас скажу, не в этом дело. Тогда другое было… Не знал тогда… (Пауза.) Я приходил уже, я вспомнил…
С а м о у б и й ц а (грустно). Забыли всё они…
Ч е л о в е к. Нет, не забыли… не смогли б забыть… Все проще – не заметили. И не могли заметить…
С а м о у б и й ц а. Зачем тогда?
Ч е л о в е к. Не знаю. (Смеется нарочито весело.) Не огорчайся, будет время. Не все еще слова открыты, не все известны звезды. Когда-нибудь проснется всякий.
С а м о у б и й ц а (задумчиво). Вот только, поздно будет… Что толку ночью просыпаться…
Ч е л о в е к (поднимается). Не будет, не бывает поздно. Все справедливо, все закономерно… Одна дорога, ноги те же… Приходит раньше тот, кто раньше вышел. (Смеется.) Я тоже выходил когда-то…
С а м о у б и й ц а (поднимается). Но… как же… Где тут справедливость? И где отсчета точка? И, главное, куда…
Ч е л о в е к (с улыбкой). Ты не поймешь сейчас… Ты помнишь только это… Здесь время, здесь пространство. Для тела существуют… (Пауза.) На самом деле, не приходил тогда я… И никогда не приходил. Но, в то же время, любой из приходящих – был мною, был тобой и был любым из тех, кого встречал ты и из тех, что ты не встретил… Всё – ты… и ничего… одновременно… нет слов для этого… я не могу сказать… (Пауза.) Все люди, звери, камни, все планеты… все боги… суть едины… (Спохватившись.) Довольно! Только правду искажать. Сейчас ты можешь мне поверить… Мы скоро встретимся, иными будут мысли, ты поймешь… Вопросы растворятся. (Задумывается.) Один остаться должен я. Спускайся, братьев успокой, утешь их… Там встретимся, ступай.

Обнимает Самоубийцу, тот медленно уходит.

Ч е л о в е к. Моя сурова участь и ни к чему она. Все будет так, как будет.

Подходит к пропасти, долго смотрит вниз, потом в небо.

Ч е л о в е к. Прекрасен мир твой, Господи…

Делает шаг вперед.



Я в л е н и е VII

Светает. Над телом Человека стоят, склонившись, ученики. В лицах недоумение и скорбь.

П е р в ы й у ч е н и к (со слезами в голосе). Я не могу поверить…

Подбегает Самоубийца. Ученики поворачиваются к нему.

В т о р о й у ч е н и к (Самоубийце). Как это получилось? Что там произошло?
С а м о у б и й ц а (садится на землю рядом с телом, плачет). Не думал я… Он так решил… Так надо, значит, было…
П е р в ы й у ч е н и к. Что значит надо?! (Показывает на тело Человека.) Кому? Кому?!
С а м о у б и й ц а. Не вправе мы судить Его, другие меры…
П е р в ы й у ч е н и к. Не мог Он так уйти… (Неуверенно.) Страшнее нет греха…
С а м о у б и й ц а (скорбно). Забыл ты все, что говорил Он… (Плачет.) Мы не Его жалеем, а себя. Довольно низко… подло… Он рядом с Богом, тело прах. Смиритесь!
П е р в ы й у ч е н и к. Я не могу поверить… (Закрывает лицо руками.)

Некоторое время плачут.

С а м о у б и й ц а (тихо). Никто, кроме Него и умереть не мог… Смерть любит красоту… (Вздыхает.) И небо кончилось…

Некоторое время молчат.

С а м о у б и й ц а. Здесь тело похороним. (Пауза.) Нет времени оплакивать ушедших. (Неуверенно.) Должны мы донести Его заветы… (Встает.) Я в Иерусалим отправлюсь, вы в остальные стороны. (Решительно.) Вставайте же! Немного времени у нас.

Хоронят тело.



Я в л е н и е VIII

Иерусалим. Какая-то из главных площадей. Пасмурно. Самоубийца стоит в центре небольшой группы
любопытствующих.

С а м о у б и й ц а. Забыли мы Его… Предательством ответили на милость…
К т о – т о и з т о л п ы. Да здесь он, здесь сидит! Три года уже правит. (Кому-то из присутствующих.) Или сколько, ты не помнишь?
С а м о у б и й ц а. Христос один был настоящий, остальные лишь брали Его имя. Но, кроме имени, не знали ничего.
К т о – т о и з т о л п ы. А вот еще, на днях…
Д р у г о й и з т о л п ы (перебивает, Самоубийце). А ты тут при чем?
С а м о у б и й ц а. Мне выпало узнать Его еще ребенком. С тех пор, до самой Его смерти… когда решил Он… когда Он был готов… когда…
К т о – т о и з т о л п ы (разочарованно). Так он уж помер? И толку? Зачем он мне? (Поворачивается, уходит, вслед за ним еще несколько человек.)
С а м о у б и й ц а (нерешительно). Нет, вы не поняли меня… Постойте! Он не может умереть… Ведь он же…
К т о – т о и з т о л п ы (показывает на Самоубийцу). А кто это такой?
Д р у г о й и з т о л п ы (пожимает плечами). Мудак какой-то. (Уходит, вслед за ним еще несколько человек.)
Ж е н щ и н а и з т о л п ы (громко). А, собственно, чего мы тут стоим? Я, например, вышла сыр купить… (Воодушевленно.) Тут, через улицу, сыр такой продают, мне вчера подружка…

К ней тут же примыкают еще несколько женщин, что-то горячо обсуждают, потом уходят. Толпа потихоньку рассасывается.

С а м о у б и й ц а (горько). Несчастная, нашла о чем страдать! Опомнись! Христос, я говорю тебе! (Вздыхает.) Она о сыре…
С т а р у х а и з т о л п ы (как будто поняв что-то). Так это ты Христос?! (Растерянному Самоубийце.) Сейчас, сейчас, я скоро… Не вздумай уходить! Сейчас я прибегу!

Убегает. Кто-то смеется.

С а м о у б и й ц а. Но вы не звери же, вы люди! (Громко.) Опомнитесь! Зачем живете вы? Едите, спите… (Запинается.) Другие гадкие дела. Вы организмом их творите, а он умрет… Не завтра – послезавтра… Зачем тогда?
К т о – т о и з т о л п ы (недоуменно). Слушай, тебе делать больше нечего, что ли? Живешь и живи… Зачем всякой ерундой голову забивать? (Поворачивается, уходит.)
С а м о у б и й ц а (горько). Да как же думать можно о другом?! Ведь вы же…

Подбегают трое стражников, за ними Старуха.

С т а р у х а (задыхается). Вот этот… этот… он…
С т р а ж н и к (Самоубийце). Ты тут Христос, что ли?
С а м о у б и й ц а. Я Божий сын, как и любой из…
С т р а ж н и к (перебивает). Арестовать!
С а м о у б и й ц а (толпе). Вы главное поймите…

Двое других стражников, помельче чином, сбивают его с ног, арестовывают. Стражник постарше кидает старухе монету, та бросается к ней, но ее отталкивает какой-то толстый человек, подбирает монету. Старуха кричит, причитает, над ней смеются. Один из стражников толкает ее, Старуха падает в лужу.



Я в л е н и е IX

Огромная зала с зеркалами и люстрами. Всё в золоте, бархате. На троне, вокруг которого толпится многочисленная свита, восседает Сын человеческий, пилит ногти. Он почти не изменился, разве что одет в чистое и причесан. Опухшее лицо его в каких-то язвах, во взгляде еще больше презрения. За троном – огромный портрет обезьяны в костюме и галстуке. Вводят Самоубийцу.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й (вскакивает с трона). А, самозванец! (Потирает руки.) Люблю Я вас, ничтожные людишки! (В пространство.) Мессиями себя вы возомнили! Что ж, Я великодушен! Побудьте Мной хоть в чем-нибудь, хоть ненадолго! Пострадайте, как Я страдал. (К кому-то из свиты.) Пиши указ! (Властно.) Повелеваю! Завтра, на рассвете, казнить преступника, восставшего на бога и на Меня в его лице, казнить через распятье! (Самоубийце.) Что скажешь в оправдание свое?

Самоубийца находится в каком-то отупении, непонимающе смотрит по сторонам.

С а м о у б и й ц а (непонимающе). Так это ты?! Так ты и есть спаситель?
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. Не «тыкай» мне, ничтожный… (Смеется, великодушно.) А впрочем, что с тебя спросить? (В пространство.) Я Своей Великой Милостью повелеваю этому безумцу произносить Мне «ты». (Снисходительно.) Ты можешь продолжать.

Самоубийца молчит, недоуменно разглядывает Сына человеческого.

С ы н ч е л о в е ч е с к и й. Ты все сказал? (Хохочет.) А с чем же ты ходил? Хорош Спаситель! (Надменно.) Не надо Истине стучаться и просить, чтоб ей подали. Я не ходил и не просил – они пришли, Меня просили, чтоб оказал им честь и властвовал над ними!
С а м о у б и й ц а. Как… (Растерянно смотрит по сторонам.) Попросили сами?
С ы н ч е л о в е ч е с к и й. Конечно сами!
С а м о у б и й ц а (смеется горько). О, проклятый мир! Теперь я понимаю, почему не захотел Он… (Махнув рукой.) А я то… я куда собрался?! (Хватается за голову, смеется.) О, Господи! (Сыну человеческому.) Я рад возможности покинуть этот ад, в которым ты, презренный шут, подобные тебе повелевают! Давай же, порази меня своим великодушьем, ускорь мое освобожденье! Ведь ты, наверное, не сможешь отказать в подобной просьбе?
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (смеется). Что ж, будь по твоему. Великодушие Мое не ведает преград. (Вкрадчиво.) А Я ведь мог помиловать тебя…
С а м о у б и й ц а (смеется). Не беспокойся, я бы отыскал возможность проститься с этим миром.
С ы н ч е л о в е ч е с к и й (смеется злорадно). Хоть и хитрец ты, а поверил Мне! Не отпирайся, бесполезно! (Кому-то из свиты.) Идите по всем улицам, кричите, что на закате солнца изменника казнят. Пусть все приходят! Вход свободный. (Смеется, Самоубийце.) Я не смогу прийти, уж извини. (Дотрагивается до лица, озабоченно.) Опять какие-то… (Спохватывается.) Дела, дела… (Вздыхает.) Непросто с вами управляться.

Уходит поспешно, вслед за ним и свита. Стража уводит Самоубийцу.



Я в л е н и е X

Тюремная камера. Темно и сыро. Около узкого окна стоит Самоубийца, смотрит на закат.

С а м о у б и й ц а (с улыбкой). Как странно… Я даже злиться не могу на них. (Закрывает глаза.) Несчастные… (Вздыхает.) Их просто некому обнять… Растаяли бы тут же, улыбнулись… Нет злости, быть не может в человеке… Она лишь щит, ограда… Когда-нибудь пройдет.

С улицы доносится какой-то шорох. Самоубийца прислушивается. Через некоторое время в окно влетает пакет. Самоубийца подбирает его, теребит в руках, улыбается и, не открывая, выбрасывает обратно. Пакет через некоторое время возвращается. Самоубийца смеется, открывает его, вынимает письмо.

С а м о у б и й ц а (читает бегло). Мы всё знаем… нас много… мы понимаем, что тот не настоящий… что вы… (Смеется.) Нас много… там будет толпа, будет безумствовать… (Хмурится.) Но и мы там будем… ничего не можем… чтобы вы знали, что не одни вы… (Смеется.) Они тоже… так… так… (Смеется, бросает конверт на пол.) Когда б я был Христом… Я их грешнее в сотни раз, они хоть неразумны.

Подходит к окну, смотрит на закат. Откуда-то издалека доносятся крики толпы.
С а м о у б и й ц а (с грустной улыбкой). Какой же из меня спаситель? Свои грехи бы искупить, довольно натворил… (Вздыхает.) Но если уж меня они в святые нарядили… Как это страшно, Господи!

Дверь в камеру открывается, входит стражник.

С т р а ж н и к. Пойдем, собирайся. (Шепотом.) Может, хочешь чего-нибудь? Ну, там… покурить, выпить для храбрости?

Самоубийца улыбается, качает головой. Выходят.



Я в л е н и е XI

Темнеет. Прохладно. Обнаженный Самоубийца поднимается в гору, несет крест. Тело и лицо его окровавлены, покрыты синяками. Толпа беснуется, бросает в него камни. Неподалеку стоят три старухи в черном, вторая из них уже знакома зрителю. Лица скорбные, перешептываются.

Т о л п а (проглатывая собственные крики). Распни его… распни его… его… урода… изменник… самозванец… не место… будут знать… распни… учить… урод… задумал… распни его…

Самоубийца падает под ударами камней. Что-то шепчет беззвучно. Стражники избивают толпу.

П е р в а я с т а р у х а (шепотом). Мы грешники… грехи искупит наши… то Божий сын, за нас страдает…
В т о р а я с т а р у х а (шепотом). Двоих распяли уж… ходили тоже… а толку-то… (Третьей старухе.) Ты во второй раз не была… того, светловолосого казнили… мы приходили, видели… тот точно не Христос… я как увидела – ведут, сказала ей. (Показывает на Первую старуху.) Не Он то был… мне сразу не понравился… какой-то он…
П е р в а я с т а р у х а (шепотом). А этот что ж? Какой-то молодой…
В т о р а я с т а р у х а (шепотом). А первый старый был и лысый…
Т р е т ь я с т а р у х а (плача, ни к кому не обращаясь). Да как же это можно? Как же так? Я не пришла тогда… и одного хватило раза… Христос он или нет… Какая разница?! Как так?

Закрывает лицо руками.

В т о р а я с т а р у х а (едко). Иди и повиси сама, коль жалость одолела. Преступник он, зря никого не свяжут. Он смуту сеял, нарушал порядок.
П е р в а я с т а р у х а (шепотом). Тише… тише… услышат нас они…
В т о р а я с т а р у х а (шепотом). И впрямь… скромнее надо быть. (Хрипло хихикает, закашливается.)

Крест вкапывают в землю. На него поднимают Самоубийцу, начинают прибивать ладони. Он морщится от боли, стонет. Толпа ревет. Третья старуха с воем устремляется к нему, падает на колени. Один из стражников бросает ее в толпу, та с диким воплем ее проглатывает.

В т о р а я с т а р у х а (шепотом, злорадно). Вот дура старая… куда полезла… идиотка…
П е р в а я с т а р у х а (шепотом, со слезами). Как же… как же так…
В т о р а я с т а р у х а (шепотом, жёлчно). А сын ее… в тюрьме сидит… она не говорила… мне люди рассказали… ее соседка… та, которая недавно купила зятю дом… да знаешь ты ее…
П е р в а я с т а р у х а (отмахиваясь, пряча слезы). Оставь… оставь… не время…
В т о р а я с т а р у х а (ожесточенно). А муж… двоих похоронила, последний убежал… не от хорошей жизни… жила с ним незаконно много лет… она сама…
П е р в а я с т а р у х а (плача). Оставь… оставь меня в покое, замолчи!
В т о р а я с т а р у х а (злобно). В пизду тебя! Я покажу тебе… ты у меня…

Хромает в толпу, смешивается с ней.

С а м о у б и й ц а (шепотом, пересиливая боль). Глупцы… не ведают, что совершают, прости им, Господи…

Закрывает глаза.

С а м о у б и й ц а (шепотом). Прости мне, Господи! Прости все в сторону шаги… прости мне все слова пустые, не о тебе произнесенные… все скверные слова… Безумен был… Прости, Отец… прости…

По лицу его текут слезы. Глаза медленно закрываются, голова опускается на грудь. Один из стражников пронзает его копьем. Толпа свистит, ликует, чьи-то робкие хлопки тут же подхватываются, переходят в овации. Самоубийца с большим трудом поднимает голову.

С а м о у б и й ц а (шепотом, едва различимо). Господи…

Умирает. Поднимается ветер. Сначала слабый, но с каждым выдохом усиливается, вырастает в ураган. Некоторые бегут к кресту, цепляются за него, дерутся. Небо как будто опускается, затягивается фиолетово-черными, стремительными тучами. Раскаты грома оглушают, вспышки молний ослепляют толпу. Все в панике разбегаются. Огненные капли догоняют их, жгут волосы, одежду, тело. Все, насколько хватает глаз, охвачено огнем .

Занавес.

2004 г.