Друзья парадоксов. О русских и евреях.

Детская душа не умеет ещё делить мир на части. На внешний и внутренний, на живой и неживой, на дружественный и враждебный. А видит всё в единстве с собою – великим духом, не знающим преград. Это совсем не то могущество в смысле превосходства над людьми, как его принято понимать у взрослых, сопряжённое с деньгами, властью, завистью, злобой, страхом, то есть со всем, что получается от разобщения себя и других. Могущество ребёнка иное, творческое, и происходит от крепкой связи и сродности со всеми и всем, что делается вокруг. Подобное ощущение безграничной силы даётся мудрецу как результат жизненного опыта и духовной работы. Ребёнок имеет его по неопытности и незнанию границ своей силы. Малыш думает, что он с миром одно. А ему говорят: нет, ты – одно, мир – другое. Мир состоит из многих отдельных частей, как и ты состоишь из рук, ног, головки и кепочки. Мир большой, а ты маленький. Мир безжалостный, а ты выкручивайся. Вот маленький человек под давлением взрослых и практической необходимости разбирает мироустройство на части и определяет их. Вскоре он уже хорошо знает границы своего государства, дачного участка и личного пространства. Я в положенное время выучила своё полное имя и фамилию, возраст, национальность. Я русская. Но есть и другие народы. Например, евреи. Они плохие. Почему? Потому что так говорят. Этого и довольно.
Есть плохие и хорошие дети. Плохие кричат, шалят. А хорошие тихо себя ведут, не проказничают. Красивая девочка качалась на качелях и тихонько всхлипывала. Ах, какие у неё были глаза! Большие и печальные, с поволокой, словно у настоящей восточной принцессы. Тёмные кудри рассыпались по худеньким плечикам. Сразу видно, не шалунья. Я подошла к ней, и мы, как это водится у детей, в одну минуту подружились. Девочку звали Алисой. А печалилась она оттого, что еврейка. «Ну почему все ненавидят евреев?» – спрашивала меня хорошенькая Алиса, как будто бы я могла ей на этот вопрос ответить. Я всхлипнула вместе с ней, и мы обнялись.
Трогательный образ еврейской девочки крепко запал в душу. Скоро он перестал быть единственным. Как не общаться с еврейскими детьми, если мы живём в одном доме, играем на одной площадке, учимся в одной школе? Кроме того в большинстве они, как я, хорошо воспитаны и предпочитают интеллектуальную беседу грубым спортивным играм. Их восточные черты привлекали моё творческое воображение. Я с удовольствием зарисовывала прекрасные миндалевидные глаза, свободные локоны и гордые профили. Тайно и томно влюблялась в свои модели, чуя в них дивное для нашей северной земли совершенство.
Девочки часто имеют потребность в создании себе кумира. Таким кумиром для меня сделалась молодая учительница русского и литературы, талантливая актриса, певица и настоящая еврейская красавица. В её классе стояло пианино. Она часто играла нам лёгкие импровизации или пела под собственный аккомпанемент. Каждый её урок был словно неповторимый концерт. А после уроков я проделывала такой ритуал: ловила её «душу» в специальную скляночку, плотно закрывала крышку и уносила домой, чтобы не расставаться со своим божеством. Дома садилась играть гаммы такими растопыренными пальцами, как будто и у меня, как у неё, длинный маникюр. А на следующий день приносила драгоценную скляночку в школу и перед первым уроком успевала выпустить «душу» любимой учительницы на волю.
Человек парадоксален. Симпатия к евреям ничуть не мешала мне безжалостно высмеивать их в компании русских ребят. Я одинаково искренне хохотала над еврейскими чертами и восхищалась ими. «За что мы так ненавидим евреев?» – не давал мне покоя вопрос, и представлялась милая Алиса. «Потому что они ненавидят нас», – отвечали мне. Ну, это причина. «А что мы такого сделали друг другу?» – интересовалась я. Друзья не могли толково ответить. Ни русские, ни еврейские. Покричали, покуражились, да бросили. Не детское это дело – ненавидеть.
Я выросла в еврейском окружении и чувствовала среди них себя так же просто, как среди русских. Мне, а потом и моим детям они оказывали не меньше поддержки, симпатии и сочувствия, чем русские. Многие были людьми достойными, а иные совершенно выдающимися. Я дорожила добрыми отношениями с ними. Но некоторая доля отчуждённости всегда оставалась. Мне захотелось разобраться, откуда берётся это тайное, а то и явное недоброжелательство между русскими и евреями? Виноваты ли тут исторические обиды, нанесённые друг другу за более чем тысячелетнее совместное существование?
Да, между нами чего только ни происходило... «Вы ненавидите нас за всё то зло, которое нам причинили», – слышала я с еврейской стороны. «Мы вас не звали владеть нами», – возмущались русские. Иной физический и душевный склад вместе с естественным интересом вызывает столь же естественную неприязнь. А тут ещё и своя религия! Евреи просто обречены были на роль чужих не только среди русских, но и всюду, куда бы их ни занесла судьба. Даже в животном мире чужаков гонят с территории, занятой по праву сильного, если только те не оказываются полезными. Евреи сумели стать полезными хозяевам земли, сильным мира сего. Тысячи лет борьбы за жизнь и блага во враждебном окружении необыкновенно развили присущие этому удивительному народу смелый практический ум, трудолюбие, социальную активность и сплочённость. В итоге им удалось не только сохранить свою уникальную идентичность в самых разных странах мира, но и «прибрать к ногтю» этих в прошлом сильных мира сего.
Жестокие погромы остались в далёком прошлом. Быть евреем уже не наказание, а привилегия. Доходит до того, что славяне выискивают у себя еврейские корни и идут в синагогу, чтобы приобщиться к благам привилегированного народа. А что до неприязни, так теперь она сродни чувству к победившему сопернику, которого в начале игры никто не брал в расчёт, столь жалкий расклад имел тот. И вдруг обошёл всех. Подобным образом случалось в истории, когда богатых землевладельцев обходили их же работники. Сытые, очумевшие от легко доступных наслаждений господа теряли стимул к какому бы то ни было труду и поручали управление хозяйством самым сметливым из своих людей. Ведь не барское это дело – вести расчёты. Умные управляющие всячески поддерживали господ в столь выгодном для себя убеждении. Так и жили, пока окончательно промотавшиеся богачи ни оказывались обобранными и по уши в долгах у ловких дельцов.
Евреи первыми поняли, сама судьба научила их, что через деньги можно не только стать нужными и получить право на жизнь, но и диктовать условия жизни. А вот чтобы осуществить эту мудрость на практике, как раз и потребовались золотые еврейские качества и сотни лет терпеливого интеллектуального труда.
Если бы меня спросили, какой народ самый парадоксальный из всех, я бы не задумываясь ответила, что еврейский. Образовавшийся на стыке разных культур и даже рас, соединивший в себе, казалось бы, несоединимое. Отказной ребёнок в интернациональной семье. Талантливый, активный, необыкновенно смышлёный, но не любимый мальчик рос по чужим домам. Бывало, его приласкают, но чаще били и издевались. Он рано усвоил: чтобы выжить среди чужих, надо уметь быть нужным. По всем раскладам евреям грозила участь смешаться с другими народами, ассимилироваться, исчезнуть как нация. Но нет! Вынужденный оставить свой маленький клочок земли, наш «парадоксов друг» отправился по миру. Не будучи крепок физически, со всеми старался ладить. В отличие от цыган он не нарушал законы. А мечтал, чтобы когда-нибудь самому устанавливать законы.
Русь встретила его холодно. Однако он и ей сумел угодить. Так судьба соединяет порой совершенно, казалось бы, несоединимые миры. Взбалмошная дочь древней индоевропейской семьи, хозяйка бескрайних земель, она, в отличие от многочисленных своих братьев и сестёр, разлетевшихся по всему Евразийскому континенту и даже за пределы его, никуда не двинулась с родительского дома. Полная, светловолосая, или по-старому русоволосая, она являла собой совершенную противоположность нашему поджарому брюнету. Даже носы у них изгибались в разных направлениях. Интересы у этой пары тоже были разнонаправлены. Она разгадывала жизнь интуитивным внутренним постижением, много мечтала и дремала. Он деятельный, рациональный, всегда стремился брать ситуацию под разумный контроль. Его возмущали её лень и непоследовательность, сбивали с толку резкие смены настроения. То она покорна, жертвенна, жалостлива ко всякой птахе, то разойдётся и крушит всё, жестокая и необузданная. То постится, то кутит. То отнимет, то отдаст. Ну как с такой совладать? Он выходил из себя от её вздохов и «авось уладится», когда надо быстро принимать решение.
«Дура!» – срывался он порой.
«Зато ты себе на уме!» – обижалась она.
Она обвиняла его в расчётливости и скупости. Называла гордецом и дерзким циником.
Как два крыла поднимают птицу в небо, так логический и интуитивный способы мышления дают возможность человеческому разуму воспарить высоко. Они нужны вместе, но устремлены в разные стороны. Наши друзья парадоксов, не то европейцы, не то азиаты, оказались слишком разными, чтобы стать друзьями друг другу. Однако же и у них нашлись общие корни! Когда-то давным-давно их вскормила одна бабушка. Каждый по-своему осмысливали они потом её мудрые сказы, выстраивая на них собственные, столь различные между собой духовные миры.
Всякий мужчина хочет быть наставником женщине. Вести за собой интеллектуально, творчески, а не быть ведомым. Держать жену в узде если не силой, то наличными. Последний способ был наиболее интересным для нашего героя, и как показала история, самым эффективным. В общении с русоволосой он любил тонко заметить своё превосходство, внушить, что сам привил ей, грубой неграмотной дикарке, какой она была в его представлении до встречи с ним, культуру, научил её молиться и жить по-человечески. Она молчала. Во всём, что он привил ей, узнавала бабушки своей древние святыни и принимала их с охотою. Грезила и дремала. Вдруг впадала в неистовство, и ему не раз приходилось спасаться от неё бегством. Но каждый раз он возвращался, сгорая от желания снова овладеть ею. О, сколько вдохновения он черпал от неё! Сколько гениальных детей произвёл на свет их мучительный союз!
Взрослые любят делить мир на части. На внешний и внутренний, на живой и неживой, на дружественный и враждебный. Великий дух разграничивает себя на женщин и мужчин, на русских и евреев, на тех и иных, на множество сознаний и названий.
Как бы один ни думал о другом, надо понимать, что без этого другого он никогда не смог бы стать тем, кем является. Жизнь человека или целого народа получает смысл и значение лишь во взаимодействии с близкими ему или чужими людьми и народами, и лишь по отношению к ним. А право чуть-чуть посолировать в бесконечной мистерии бытия обретает не тот, кто больше приобрёл, а кто больше отдал.
Так, всякий поёт свою песнь, лучше которой для него нет на свете, и видит себя солистом в грандиозном концерте, где, впрочем, нет темы, которая не слагалась бы из других тем и способна была бы звучать отдельно от прочих. Где каждый против каждого и все заодно. И все – одно.