«Достреливай детей!»

Родственница Шура рассказала о женщине, выжившей в войну после расстрела всей её семьи. Попросил познакомить, чтобы расспросить об этом подробнее…

Александра Тимофеевна К-вцева 1932 г.р., в девичестве Г-лубцова оказалась светлоглазой седой женщиной среднего телосложения и довольно бодрой для своих 82-х лет. На мои вопросы отвечала быстро и конкретно, не отклоняясь на попутные воспоминания…

Об отце, Г-лубцове Тимофее Егоровиче помнит, что он воевал ещё в первую войну с немцами (1914 – 1918) и был старше матери Матрены Никифоровны лет на пять. Мать в возрасте примерно 45 – 46 лет была расстреляна вместе с другими жителями поселка 22 апреля 1942 г.

Отец же вместе со старшим сыном Михаилом был призван в армию в июне 1941 г. В пос. Павловский женщины плакали «в голос» («голосили»), провожая на войну своих мужей, отцов, сынов, братьев. Александре было в ту пору 9 лет. На ж/д станции Комаричи они попрощались. Отец погиб в 1943 г.

Александра Тимофеевна родилась в поселке Павловский Севского района Орловской (с 1944 г. Брянской) области.

Павловский (пос. Севского р-на, Голышинского, ранее Шведчивского, с/с, в 3 км Ю-З от села Избичня. 0,14 т.ж. 1926 г. Исключен из учетных данных в 1978 г. Населенные пункты Брянского края. Брянск 2010 с.230) насчитывал 35 домов.

Вместе с поселками Александровский (бывший поселок Севского р-на, Голышенского с/с, в 4 км к Ю-В от села Голышина, 0,18 т.ж. 1926 г. Населенные пункты Брянского края. Брянск 2010 с.8) и Осиновский, Павловский входил в колхоз им. Калинина.

Находился поселок Павловский в полутора км от села Избичня и в 5 км от села Новоямское, которое, в свою очередь расположено в 7 км от Севска, на правом берегу р. Сев.

Село Новоямское возникло « в 1700-х гг. в составе Чемлыжского стана Комарицкой волости, как слобода, с 1707 - село с церковью Рождества Богородицы, последнее здание храма 1833, каменное, упоминается до 1920-х гг., не сохранилось. (Населенные пункты Брянского края Энциклопедический словарь по Брянскому краю Брянск 2010 с. 217).

До войны в логу близ посёлка был колодец с журавлем. После войны воду оттуда черпали ведром на крючке или верёвочке. Рядом находились копани (торфяные ямы). Торф для своих нужд жители посёлка копали как до войны, так и после неё.

Родительский дом имел посреди сенцы для входа; направо жилая половина с тремя окнами с двойными рамами зимой, печью с приступком, настилом из досок и лежанкой, налево светлицу. Хата Г-лубцовых была крыта под солому, с деревянными полами.

Имелись деревянная кровать с периной и подушками. Семья всегда держала гусей, с десяток курей, пару-тройку овец, корову, свинью с двумя подсвинками, которых кормили картошкой, мякиной (отжимом от конопли).

К зарезу иногда добавляли в корм пригоршню муки. По словам Александры Тимофеевны: «выхаживали боровка пудов на шесть». Возле дома был огород на 25-50 соток. Сады были у всех жителей поселков.

По рассказу свекрови К-вцевой Анны Федоровны (1890-1973) «Столыпин, министр финансов, из села Новоямское расселил людей по восьми поселкам. Но прежде выкопал там колодцы, насадил сады, а потом раздал переселенцам племенных быков, кабанов».

В революцию 1917 мужики с этих поселков зачем-то собирались на сходку, куда женщин не допустили…

Кухонная утварь в доме К- вцевых состояла как из чугунов, так и глиняных горшков, кувшинов, деревянных ложек и кружек (была, правда и металлическая эмалированная кружечка), которые покупали на базаре в г. Севске.

Ежедневно с утра в печи варили борщ или суп в чугунке, пореже кашу пшенную. Заправляли пищу молоком, поздней осенью, зимой и весной гусятиной, салом. Хлеб выпекали в печи несколько караваев на 3-4 дня. Для получения пшена толкли просо в выдолбленной из дерева ступе деревянным пестом.

Семья Корявцевых насчитывала семь детей и как многодетная получала до войны 2 тысячи рублей в год помощи от государства. Отец, Тимофей Егорович привез из Москвы ботиночки для дочек, и они ходили по праздникам в них, а в будние дни в лаптях. Лыко для лаптей брали в лесу. Проблем с нехваткой дров не было.

По рассказам родителей в голод 1933 г. приютили они на ночь в доме хохла, предварительно покормив, и положили спать на настиле близ печи. Над головой у него была полочка с выпеченным хлебом. Бедолага ночью потихоньку отщипывал от ковриги и жевал. Но желудок, отвыкший от нормальной пищи дал «сбой» и, не дожидаясь рассвета, гость ушел…

Для пошива одежды покупали также материю, и портной из Новоямска Тимофей Елисеевич шил на заказ жителям поселка. Кроме того сами шили свиты, овчинные шубы. После войны из «каусника» делали мыло. Стирали в деревянном корыте, вещи выпаривали в бочке-жукле. Ведра для воды были оцинкованными.

В Новоямске (с Новоямское в 7 км к северу от Севска, на правом берегу реки Сев. Возникло как в 1700-х гг. в составе Чемлыжского стана Комарицкой волости, как слобода, с 1707 г. – село с церковью Рождества Богородицы. Последнее здание храма каменное, упоминается до 1920-х гг., не сохранилось. К середине 19 века – одно из крупнейших сел уезда (свыше 2 тысяч жителей); максимально 3,36 тысяч жителей в 1894 г. в 1874 г. была открыта земская школа. До начала 20 века были развиты ремесла: производства лаптей, холста, телег, и другое, действовали постоялые дворы, 14 ветряных мельниц. Населенные пункты Брянского края. Брянск 2010 с.217) до войны и после неё был пенькотрепальный завод.

В школу ходили в с.Шведчики, что в 4 км от пос. Павловский. (Шведчики от устаревшего Шведчиковы Дворы, село Севского р-на , Новоямского с.п., в 10 км С-З. от Севска. 0,38 т.ж.; максим.0,82 т.ж. в 1926 г. …В годы гражданской войны (окт.1919) – место тяжелых боёв Кр.Армии с деникинцами. С марта по август 1943 оставалось самой западной точкой Курской дуги, опорным пунктом обороны фашистов. Населенные пункты Брянского края. Брянск 2010 с.343). Там была семилетняя школа. До войны Александра успела окончить лишь 1-й класс. Остальные шесть классов заканчивала после войны.

Книжки и тетради до войны имелись у всех школьников. А вот после войны один букварь давали на один посёлок, учебник математики – на другой, русского языка или книжку по чтению – на третий. Чернила делали сами из бузины, перья металлические привязывали бечевками к деревянным палочкам.

Дома учеников по вечерам ждала гильза с керосином и фитилем для освещения, хотя до войны в доме Г-лубцовых под потолком висела керосиновая лампа со стеклом. Занятия в школе проходили днем, поэтому в освещении не нуждались. За большими партами сидело по семь человек.

До войны Александру учила Вера Михайловна (фамилии не помнит по-уличному «Куцевалова» ). Она тоже была расстреляна мадьярами в апреле 1942-го. После войны учительницей была Остряк (по мужу) Анастасия Ивановна родом из села Шведчики.

Самая старшая сестра Анна Тимофеевна (в замужестве Р-манцева) 1919 г.р. прожила 86 лет. Сестра Мария (1924 – 1983) была ранена карателями при расстреле, но выжила.
Сестры Анастасия 13 лет и Евгения 10 лет погибли при расстреле карателями-мадьярами в апреле 1942 г.

Брат Михаил 1922 г.р. был ранен на фронте, умер своей смертью уже после войны. Военную службу закончил в звании подполковник. Про 1941-й говорил так: «дали нам винтовки в руки, а никто не знал даже как затвор передергивать – и сразу на передовую»…

Брат Николай 1926 г.р., вместе с остальными мужчинами поселка успел спрятаться перед приходом карателей-мадьяр. После освобождения Севского района от оккупации в 1943 г. пошел на войну добровольцем мстить фашистам за расстрелянную мать и сестер, хотя под призыв по возрасту не подпадал. Погиб в 1944 г. в боях за Варшаву…

В начале октября 1941 г. когда Александра со сверстницами бегала в поле близ большака Севск – Комаричи, неожиданно налетели немецкие самолеты. Наши солдаты, спасаясь от бомб, бежали в поле и укрывались в хресцах (хресец – 12 снопов скошенного жита уложенного в круговую, а 13-й поставлен сверху их «на попа»).

Вскоре по большаку из Севска в сторону Комаричи проехали танки и бронемашины. Со стороны Севска вечером было зарево и громыхало. Видимо шли бои. Но наши не успевали за немцами, передвигавшимися на технике. Поэтому много солдат попало в окружение и почти все они потом ушли в партизаны.

После прихода немцев коней разобрали из колхозной конюшни. Г-лубцовы взяли свою лошадь, которая была до коллективизации. При образовании колхоза у них изъяли конную молотилку и амбар с железной крышей, переделав его в колхозную кузню.

На колхозных полях, как ранее на личных наделах выращивали коноплю, лён, из которых, после выделки ткали домотканую одежду. Александра Тимофеевна вспомнила как в детстве, захотев обнову, пыталась острой палкой протереть дыру в холщовой рубашке…

Партизаны приходили на большак Севск – Комаричи из «Красного леса» около с. Асовица и ставили мины, на которых подрывались то обоз немецкий, то полицаи, то мадьяры…

Брат будущего мужа (К-вцева Дмитрия Ильича 1930 г.р.) Александры Тимофеевны, Иван 1919 г.р. был в партизанах. Об этом выведали полицаи. В марте 1942 г. из села Избичня на село Шведчики через поселки ехал мадьярский обоз. По пути они мародерствовали: по наводке полицаев отбирая у населения гусей, свиней у семей, якобы связанных с партизанами.

Полицаи «Молдаванин» и «Чепай» указали на отца партизана К-вцева Илью Васильевича. Мадьяры забрали его с собой. Отойдя от хаты, он хотел вернуться за табачком, на что «Молдаванин» сказал: «Не нужен тебе табачок… Выведем за поселки и расстреляем»…

Кроме Ильи Васильевича каратели арестовали ещё одну женщину, сын которой тоже был в партизанах. Но по выходу из поселков на мародеров напали партизаны, завязался бой. Женщине удалось убежать, а Илья Васильевич был убит в перестрелке. Погибло также 13 мадьяр.

Буквально через недели две-три 22 апреля 1942 г. мадьяры в отместку провели карательную акцию – сожгли поселки Павловский, Александровский и Осиновский и другие, а жителей расстреляли.

«Людей, как гурт скота согнали в конце поселка на кладбище…
Бабушку с внучкой на краю Павловского закололи штыками прямо в доме. Причем внучку за красное пальто на ней на штыках посадили на кол, а соседского деда живьем бросили в горящий дом…

Мать, казненной девочки в красном пальтишке, с другой дочкой на руках вместе другими жителями пос. Павловский, согнали на пригорок, близ кладбища, заставив их стать на колени.

Напротив, на бугру поставили пулемет. Сестра Анна, когда полицаи и мадьяры гнали людей на кладбище, сказала полицаю «Молдаванину»: «Какие мы партизаны?!» Тот ответил зло: «Все вы тут, партизаны!.. Мужиков похоронили (спрятали)!»..

Был он в черной надвинутой на лоб кепке, такого же цвета полупальто и штанах, заправленными в сапоги с «напуском, как у цыган». Этот же полицай лёг за пулемет и начал расстрел….

Каратели выпустили из пулемета три ленты. После стрельбы наступила тишина и Александра услышала голос одного из полицаев: «Достреливай детей!»…Потом стало тихо-тихо… Один из мальчишек поднял голову и, увидев, что каратели пошли по поселку забирать домашнюю скотину (лошадей, коров), окликнул: «Кто живой?!.. Давай уходить!»..

Александра подняла голову и увидела вокруг кровавое месиво из тел. Те, кто попадали головой вниз с пригорка или оказались в центре прикрытыми телами других от пуль остались живы, хотя и были несколько человек ранены. Таких уцелевших набралось 15 человек, а 225 человек остались лежать недвижно на месте расстрела…

Рядом с Александрой чудом уцелели её сестры Анна, Мария, которая была легко ранена, как и женщина рядом. Около кладбища была канава, наполненная плотным не растаявшим снегом. Снизу канавки талая вода уже пробила туннель, в которые и спрятались люди.

Причем с соседнего поселка, где каратели также проводили расстрел, их заметили и открыли стрельбу. Спрятавшиеся в в снежной пещере люди думали, что каратели вернутся, чтобы добить их. Но тем, видимо, угоняемый домашний скот был нужнее….

В соседних поселках Галченском (4 км к северу от с. Шведчики) и Кузином (?) тоже согнали людей на ровное место близ кладбища и, поставив с трех сторон пулеметы всех расстреляли…

На Шведчиках, бабку, выругавшую мадьяр за отобранную корову-кормилицу жестоко казнили по доносу старосты села. Каратели запрягли её в повозку, надев хомут на шею, в зубы сунули кострыку (стебли обмолоченной конопли) и подстегивая кнутом заставили тянуть телегу. Фотографировали это измывательство, а потом женщину повесили…

После войны «Чепай» заявился в Павловский. Шедшие с покоса мужики чуть его не убили косами. Спасся бегством, но был вскоре пойман, как и его подельник «Молдаванин». Их судили в Брянске. Несмотря на противоречивые показания большинства свидетелей одна из уцелевших жертв расстрела смогла доказать, что за пулеметом был полицай «Молдаванин». Его присудили к расстрелу, «Чепаю» дали 25 лет лагерей…

Александра вместе с другими спасшимися от расстрела сидела в логу до ночи. Потом разошлись кто – куда. С сестрами Анной, Марией и девочкой Аней Чалых 12 лет Александра пришли в пос. Юпитер, где незнакомые люди их обогрели, накормили кашей с молоком. Молодой партизан вытащил пулю из шеи Ани Чалых, женщины помогли перевязать рану.

Переночевав, Александра с сестрами ушли жить с. Шведчики к двоюродному деду (по матери) Полетаеву Фёдору и его жене. Но в марте 1943 г. наши пришли в Шведчики и село стало передовой линией фронта. Сестра Анна «забрала нас на пос. Марс, в 3 км от с. Шведчики, которые вскоре вновь захватили немцы».

Напротив пос. Марса через ложок был пос. Пушкинский. Немцы было заняли и Марс, но наши солдаты «в штыковую отбили его – стрелять было нечем»…

На поселке после боев осталось целыми три или четыре хатки, поэтому Александра с сестрами жили два месяца в погребе. Анна с соседкой выходили оттуда только затем, чтобы сварить картошку в мундирах для кормежки остальных.

Наши солдаты вырыли траншею вдоль лога по всему поселку напротив позиции немцев и перестреливались с ними из автоматов и винтовок. Для мирных жителей благом было уже то, что ни те, ни другие не стреляли из минометов и пушек в виду их отсутствия.

В мае 1943 г. Александру и других жителей поселка эвакуировали подальше от передовой в село Яндовище Курской области. Жилось там голодно – приходилось питаться щавелем и побирушничать. Эвакуированных расселили по хатам. Александра с сестрами, с другими беженцами подселили к деду с бабкой, которые на ночь укладывались на печь, остальные 15 человек утеснялись на глиняном полу.

Среди квартирантов был мужик-эпилептик (по этой причине освобожденный от призыва в армию) с женой шахтаркой. Ей на шахте придавило ногу, которую ампутировали.

Муж подгуливал на стороне до глубокой ночи, а когда возвращался, то шахтарочка протезом снятым с ноги пыталась его «вразумить». Такие скандалы с дракой мешали остальным, но дед-хозяин не вмешивался в эти семейные разборки.

В августе 1943 г. наши отбили у немцев Севск и сестры возвратились на Павловский. Когда возвращались домой, то по дороге между Шведчиками и Новоямское видели немало раздувшихся от жары трупов убитых немцев. В селе Шведчики уцелело всего лишь три хаты…

Не лучше было и в пос. Павловский. На болоте виднелся увязший там при отступлении наших солдат в 1941 г. гусеничный трактор. Жить было негде. Поселились в погребе, смастерив сверху накат из бревен, которые взяли из ближайшего блиндажа. Кто-то поселился в таких бывших немецких блиндажах.

После войны почти все жители окрестных поселков и сел жили в «бунках» (погребах или бывших блиндажах с деревянным накатом сверху). В 1945-м сестра Анна смогла купить сруб и построить с помощью людей небольшую хатку для себя и сестер. С возвращением её мужа с войны хату расширили пристройкой…

Во время голода 1947 г. были случаи опухания от голода в пос. Павловский. Приходилось питаться тошнотиками, липовым листом, употреблять в изготовление лепешек конский щавель…

В колхозе зарабатывали после войны по 200 г. зерна на трудодень. Налоги платили на все, в том числе молоком, яйцами, мясом. Последнее отдавали в налог государству в складчину (10 кг с каждого хозяйства). То есть кто-то резал того же бычка, а односельчане рассчитывались с ним деньгами, вырученными от продажи на базаре сметаны, яиц и других продуктов

В 1953 г. Аександра вышла замуж за К-вцева Дмитрия Ильича. Построили хату в поселке, но жители стали разъезжаться и в 1970-м переехали и К-вцевы на жительство пгт. Комаричи. А в 1973-м в пос. Павловский никого не осталось.